Текст книги "Клетка для Героя (СИ)"

Автор книги: Ebiscus

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

«Лучше уж с гниющим трупом подмышкой, чем с живым ублюдком на тебе», – подумал раздражённо волшебник. – «Не мог немного потерпеть? Я ведь почти закончил», – но в любом случае, как бы маг не злился и не корил себя, ему стоило поторопиться и провести ритуал поиска как можно скорее. Воландеморт и сам это прекрасно понимал, однако сделать, увы, ничего не мог – все свои силы он уже потратил, и сейчас в нём не было даже самой маленькой крохи магии. Хоркрукс, прежде чем вышвырнуть потерявшего самообладание волшебника вон, выпил его без остатка, верно, испугавшись того, что своих собственных сил на поддержании жизни в мальчишке ему не хватит.

В настоящее же время Тёмный Лорд с трудом чувствовал даже Нагайну. Про диадему и чашу не стоило даже заикаться. Что уж говорить о самом Поттере? В таком состоянии Воландеморт наверняка его не найдёт. А магия восстанавливается слишком долго… Посему нужно было немедленно найти способ вернуть хотя бы часть своей силы в ближайшие сроки. Радовало лишь то, что теперь Гарри был хоть как-то защищён. Ведь крестраж, ощутивший шанс выжить, будет бороться со смертью до самого конца. Вот только, когда настанет этот конец, никто не знал.

В этот самый момент – как нельзя кстати, – двери распахнулись, и в Мраморный зал твёрдым шагом вошёл Люциус Малфой, не дав Воландеморту окончательно расклеиться, прервав череду его беспокойств громким и чётким боем каблуков об пол.

– Мой Лорд, – полуобморочно прошептал хозяин дома, с трудом скрывая страх и отчаянно стараясь сохранить за собой лицо.

– Нагайна была нежна с тобой? – широко улыбнулся тёмный маг, вызвав на лице Малфоя лёгкий ужас.

– Да, мой Лорд, – сухо кивнул аристократ.

– Снейп успел покинуть мэнор?

– Он в библиотеке, – с лёгким волнением сообщил Малфой. – Могу я вам чем-нибудь услужить?

– Можешь, – задумчиво прошептал Воландеморт. – У меня есть к тебе небольшая просьба, Люциус. И даже не думай отказываться, – произнёс маг таким тоном, что вся спесь окончательно схлынула с красивого лица.

***

– Гарри Поттер! – чётко и громко возвестил глухой голос Минервы, и разом все смешки и перешёптывания смолкли. Только напряжённое дыхание самого Гарри нарушало эту давящую тишину, что сковывала тело не хуже холода, заставляя кровь густеть и застывать прямо в жилах, делая тело неподъёмным, неповоротливым, мёрзлым, словно ледяная глыба. Впрочем, внутри этой маленькой, но крепкой словно алмаз, глыбы сейчас разгоралось самое настоящее пламя, носящее в чём-то трусливое имя. Волнение. Волнением звался этот горячий огонь. Оно беспрестанно порождало в зеленоглазом мальчике тысячи и миллионы разных мыслей.

До сих пор он не верил в происходящее! До сих пор не понимал, почему на него сейчас смотрит столько глаз! Почему с таким трепетом?! Всё это, верно, сон, который вот-вот кончится! Правда?

Взгляд Избранного непроизвольно метнулся в сторону Хагрида в поисках поддержки, и великан открыто и добро улыбнулся мальчику своей невидимой широкой улыбкой, спрятанной глубоко под спутанной бородой, но чётко отражающейся в чёрных блестящих сузившихся в ласке глазах. Хотелось немедленно подбежать к гиганту и спрятаться в его широких одеждах от всего брошенного на его скромную персону внимания.

О боги… Это сон! Просто сон!

Гарри одинаково хотелось проснуться и не просыпаться больше никогда! Этот дивный, по-настоящему волшебный мир казался мальчику слишком ярким, насыщенным и живым! Эти свечки, зависшие над полом тысячью звёзд и созвездий, это пронзительно иссиня-чёрное небо в потолке! Мантии, палочки, поющие шляпы – всего было слишком много! У маленького Гарри, просто Гарри, непрестанно рябило в глазах, его подташнивало, трясло, руки потели, земля уходила из-под ног.

Земля…

Гарри и сам не заметил, как сделал первый шаг в сторону грубого табурета, на котором возлежала ожидавшая его старая шляпа. И этот шаг, и тот глухой звук, что издала его крошечная ножка, ступив на каменный холодный пол, были для мальчика, словно гром и молния. Гарри с подлинным ужасом посмотрел на свои ноги, что резво несли его по направлению к его же судьбе. Смотрел и готов был умереть на месте, лишь бы остановить всё это.

«Только не Слизерин!» – вдруг всплыла в его голове до странного верная мысль.

Гарри оторвал взгляд от пола и сразу же врезался глазами в морщинистое лицо директора этой дивной Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. В ответ Альбус Дамблдор ему ласково улыбнулся. И всё равно, несмотря ни на что, Гарри отчаянно хотелось вцепиться в один из трапезных столов, в подол чьей-нибудь мантии и вот так вот с позором прервать это мучительное путешествие всего в каких-то десять взрослых шагов.

Но для Гарри это были целых двадцать шагов! И когда мальчишка, наконец, обессиленно повалился на старый трёхногий табурет, а на голову ему села Распределяющая шляпа, настырно скатываясь вниз, закрывая глаза и пряча-таки мальчика ото всех и вся, всё существо юного, ещё не оправдавшего ни чьих надежд Героя, вздохнуло спокойно.

– Непростой вопрос. Очень непростой, – врезался прямо в его мысли тихий, шелестящий, словно трущаяся друг о друга старая ткань, голос. – Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает, – вслух рассуждала Шляпа, – о да, мой бог, это так, – и имеется весьма похвальное желание проявить себя, – старая говорунья на мгновенье задумалась.

«Ложь», – подумал в свою очередь гриффиндорец. – «Ничего я не хочу проявлять…»

– Ха! Это тоже весьма любопытно… – вторила мальчику Шляпа, мягко усмехнувшись и, кажется, ничуть не удивившись. – Так куда же мне тебя определить? – спросила она вдруг совершенно неожиданно и очень, очень серьёзно, но у Гарри почти сразу нашёлся подлинно верный ответ.

«Только не в Слизерин», – подумал он. – «Только не в Слизерин», – повторил мальчик для верности и ручками вцепился в сиденье табурета.

– Ага! – радостно, с ноткой гордости воскликнула Шляпа. – Значит, не в Слизерин? – переспросила она, словно проверяя своего юного собеседника. – Ты уверен? Знаешь ли, ты можешь стать великим, у тебя есть все задатки, – соблазняла говорунья нечто чёрное в мальчишке, спрятанное глубоко в его сердце, – я это вижу, – взывала она к мраку в его душе, – а Слизерин, – она чётко выговорила название змеиного факультета, – поможет тебе достичь величия, это несомненно…

«Только не в Слизерин», – стоял на своём Гарри.

– Так что – не хочешь? – почти разочарованно протянула Шляпа. – Ну ладно, если ты так в этом уверен… Что ж, тогда… ГРИФФИНДОР! – гордо изрекла она.

– С нами Гарри Поттер! – тут же услышал радостное Гарри и зал разверзся ликующими улюлюканьями, смехом и аплодисментами.

Юный Избранный, судорожно выдохнув, быстренько соскочил с табурета и пронёсся в сторону самого, как ему казалось, приветливого из всех факультетов. Кажется, только что он сделал что-то правильное, нечто неоспоримо верное…

Наконец-то!

…Однако за фанфарами веселья и хлопушками счастья мальчик чувствовал лёгкое неудовлетворение от своего выбора.

Но ведь суть сосуда не менялась никогда, верно?

И с этой в какой-то мере успокаивающей, но совершенно не утешающей мыслью тьма в Гарри Поттере свернулась и выжидающе задремала. Сегодня был слишком трудный день…

Да, слишком трудный для них обоих.

========== V. Пробуждение зверя. ==========

Публичная Бета к Вашим услугам

Я, вереском скованный по рукам и ногам,

С жёсткой травой под головою,

Мрачной тенью над улочкой злою,

Я над тобою, а ты подо мною.

Шёпотом робким раздвину я губы,

Вложу в приоткрытый рот вздохи и звуки,

Чтобы, томясь и в могильной земле,

Ты не забыл о свободе и скорби по мне.

© Ebiscus – «На память».

Люциус с воплем оттолкнул от себя Воландеморта, вырвался из его рук, тут же сгибаясь пополам в раболепном поклоне.

– Мой Лорд, – напряжённо проблеял аристократ, – простите, Мой Лорд… простите… – взмолился мужчина, хватая ртом воздух и марая свои белоснежные волосы в пыли пола, так и не решаясь взглянуть на Господина, поднять опущенной головы. – Простите… – бормотал в беспамятстве Пожиратель Смерти, пока пара крепких ладоней не подхватила его под локти и вновь не поставила на ноги.

– Соберись, Люциус, – сухо произнёс Северус, удерживая старого товарища в крепкой хватке.

– Пусти! – внезапно зарычал мужчина, повернув голову назад и впиваясь в Снейпа злым взглядом, который в считанные секунды вдруг вновь наполнился испугом и каким-то совершенно невыразимым ужасом. – Прошу… – шёпотом взмолился волшебник. – Попроси его… ты ведь можешь… я больше не могу… – бормотал аристократ, содрогаясь крупной дрожью.

«Нарцисса… Драко…» – одними лишь губами напомнил зельевар, и Люциус ошалелым, а затем и вовсе потерянным взглядом упёрся в пол, замерев.

Северус осторожно отпустил блондина и потрепал его по плечу, заглядывая тому из-за спины в перекошенное страхом лицо. Малфой никак не отреагировал на робкий жест заботы. Лишь только слабо пошатнулся, утратив поддержку, и тихо произнёс:

– Продолжим.

Ритуал жатвы…

Сам по себе он не занимал много времени. Единственная и, пожалуй, самая значительная его сложность заключалась в том, что жертва – тот, кого «пожинали», – должна была быть, во-первых, обездвижена, во-вторых, отдавать свои силы абсолютно безвозмездно и добровольно.

Люциус не просил чего-то взамен и честно старался не двигаться, однако про добрую волю можно было даже и не заикаться. Верно, мужчина дал устное согласие, но каждой фиброй своей души сопротивлялся и, увы, ничего не мог с тем поделать. Силы вытекали из него не мирной рекой, а бурным потоком, причиняя мучительную боль. Даже не физическую. Она словно жгучий кокон оплетала его тело, вонзая сотни игл прямо в душу, в то время как его запястья всё сильнее и сильнее сжимали костлявые бледные пальцы Воландеморта.

Господин тоже испытывал боль. В этом Малфой, на свой страх и риск, находил хоть какую-то отдушину. Прежде глава благородного семейства делился магией исключительно с Нарциссой ещё в те далёкие времена, когда та вынашивала Драко. И больше ни с кем и никогда: данный процесс был слишком интимен и проходил обычно между близкими и родными людьми. А между хозяином и слугой – лишь только из-за гордости и нетленного самолюбия Люциус упорно избегал слова «раб», – вряд ли могли сложиться подобные, нежные и доверительные, отношения. Всё было как раз-таки наоборот. И чем больше Малфой-старший страдал, чем больше поджимались губы на змееподобном лице, тем очевиднее становилось отношение Люциуса к своему Господину, и в алых глазах уже сверкал гнев.

Северус стоял между магами, протянув свои жилистые ладони к ним обоим, едва касаясь плеч замерших мужчин и шепча, чётко и уверенно, слова заклинания. Сейчас зельевар играл роль проводника. Его серая магия легко пропускала через себя потоки чужеродных сил, не сливаясь с ними и не утекая ни в один из «сосудов», сохраняя шаткий баланс. Удивительное умение, которым обладал далеко не каждый колдун.

…Пожалуй, именно из-за этого Воландеморт и ценил Снейпа, как ценят, например, лучшего жеребца на конюшне. Впрочем, это в Люциусе говорила зависть. Он сам-то уже вряд ли вернёт благосклонность Милорда. Слишком много раз он его подводил, слишком много ошибок совершил, чтобы хотя бы просто надеяться на прощение.

Лорд Малфой чувствовал, как ноги его подкашиваются, как глаза слипаются, как пальцы немеют, а к горлу подкатывает ком едкой желчи. Маг был не в себе. Он опасно накренился в сторону, и Северус в тот же миг оттолкнул его, мягко, одним лишь взглядом прося потерпеть. Ещё чуть-чуть. Совсем немножко. Воландеморт же в свою очередь с немой угрозой сжал тонкие изящные запястья сильнее, словно тем самым говоря: упадёшь и, обещаю тебе, слизняк, больше никогда не встанешь.

Люциус не различал ни слов заклятья, даже боль вскоре перестала трогать его, только смертельная усталость насытила отяжелевшее тело. Однако мужчина ощущал… он ощущал, что… он… он…

***

Мрачными кляксами перед юношей всплыли огрызки памяти, но только ощущение безграничной злости было тем единственным, в чём Поттер был уверен до конца.

О да… гнев заполнял Гарри, стоило ему лишь коснуться серой лужи прошлого кончиком пальцев. Он проводил по серебрящейся глади, туманной и невесомой, и безумный поток подхватывал его, проносил вперёд сквозь время, в конце впечатывая в собственное тело, немощное и слабое.

«Убей его!» – как сейчас услышал Гарри холодный голос из прошлого и вскрикнул. И на мгновенье, всего на одно жалкое мгновенье, перед ним всплыла дрожащая фигура Криви, стонущая и задыхающаяся, и ненавистное лицо Воландеморта.

Поттер с жалобным воем прикрыл глаза, затем вновь раскрыл слипшиеся, казалось бы, намертво веки, ощущая себя так, словно он и не проснулся несколько минут назад, а напротив – не спал уже пару дней подряд.

Голова жутко болела. Да и не только голова на самом деле. Всё вплоть до гордости зудело и чесалось, пробуждая в гриффиндорце ещё не ожившую до конца память. И чтобы не думать лишний раз о плохом, Герой поспешно отвернулся, желая вернуться к уже привычному для себя времяпрепровождению. Гриффиндорец улёгся поудобней, закрыл глаза, отгоняя прочь от себя все ненужные мысли, и постарался уснуть. Однако сон всё не шёл к нему, то и дело возвращая Гарри в гнетущую реальность.

Прошло десять минут. Парень ждал.

Прошло двадцать. Поттер уже чувствовал, как его начинает колотить.

Прошло тридцать пять минут. Сна не было ни в едином глазу.

Прошло сорок…

– Проклятье… – раздражённо прошептал Гарри, а затем нервно сдул со лба чёлку.

Щёки парня залил гневный румянец. Юноша тряхнул головой, отгоняя мерзкие воспоминания, настырно лезущие к нему словно туча голодных комаров.

Тщетно.

Те уже успели запустить свои маленькие жгутики-носы под его кожу, распаляя гриффиндорца и его злобу всё сильнее и сильнее. Парень почти физически ощущал, как негодование кипятит в нём кровь, не давая ни уснуть, ни просто впасть в уже обыкновенное уныние, привычную ему апатию.

Пятьдесят!

В итоге кончилось всё тем, что Герой стал из последних сил елозить по постели, думая лишь о том, что просто неудобно лёг и вот сейчас – сейчас, если закинуть ногу так и спину изогнуть вот так, то всё, наконец, наладится.

Нет, ничего не наладилось!

Да и как оно могло наладиться, когда он, Гарри, лежит здесь и не делает ничего для своего спасения? За столько лет пора бы уже понять, что никто кроме тебя самого не сможет тебе помочь. Не захочет помочь.

«Но что я могу сделать сейчас? Что?!» – эта мысль с самого пробуждения билась в Избранном, словно резвая птаха, запертая в клетке, каким-то чудом услышавшая звуки свободы, испытавшая почти позабытый ей ветерок на маленьких, но сильных крыльях и вновь возжелавшая парить по синему безграничному небу. Гарри не мог дать ей желанного. Но и забыть о ней ему не удавалось, как бы он не пытался.

Алые искры жалили сильней, чёрное пламя бушевало.

Ответ был близок. Единственное, что мешало Гарри его найти, был страх. И гриффиндорец метался в сомнениях, то протягивая руку к мрачному жгучему огню, то с визгом привлекая ладонь обратно к болящей груди с усталым сердцем.

Гарри думал. Думал и по привычке обводил глазами своё серое пристанище. Поттер прищурился, а затем невесело ухмыльнулся.

«Значит, он всё-таки возвращался», – подумал юноша, обнаружив, что колдография Джинни чудесным образом пропала.

Ну и ладно, она (это касалось, как фото, так и самой девушки) сейчас мало чем могла помочь Герою. Да и кто она вообще такая, эта мерзкая предательница крови, раз до сих пор не явилась сюда наперевес с мечом Годрика Гриффиндора?

Ха! И всё же смешно: неужели Колин и впрямь решил, что Гарри так соскучился по рыжей гриффиндорке, что это могло спровоцировать магический выброс. Причём такой бешеной силы.

«Нет… это был не выброс», – мрачно подумалось Избранному. – «Это был…» – но мысль застряла на полуслове, шрам стянуло болью, и Гарри жалобно заскулил, не в силах молча сносить это. И боялся Поттер вовсе не рези, а того, что могло произойти с ним после.

Это было ужасно.

Всегда ужасно.

Каждый новый раз, словно в первый. Потерять контроль. Быть в собственном теле, словно в чужом. Ощущая, как чужая магия рвётся из тебя, как чужие мысли и чувства охватывают твоё сознание.

Хм, чувства… Странно, что у Воландеморта вообще они были. Но ещё более странным было то, что гриффиндорец их ощущал.

«Почему?»

Как-то Избранный уже задал этот вопрос Дамблдору. Гарри как сейчас помнил смущённое лицо директора. И слова, которые не дали ему ничего кроме разве что почвы для размышлений. А затем его отправили на уроки окклюменции к Снейпу, чтобы в случае чего Избранный смог защитить свою волю от покушений.

«Молитесь, чтобы Тёмный Лорд не узнал о вашей связи с ним», – вспомнил Гарри слова зельевара. Впрочем, смерть Сириуса напрочь стирала все сомнения о том, ведает ли Воландеморт об этой поистине великой тайне. Конечно, он всё знает. И логично было бы предположить, что если Гарри видит события из будней мужчины, то и сам тёмный маг видит убогую повседневность из жизни гриффиндорца. Может быть, как Поттера мучают сны о пытках людей и жутких зверствах, так и Лорда мучают виды гриффиндорской гостиной, и маг в ужасе и в поту просыпается средь ночи, а потом боится вновь уснуть. Губы Гарри растянулись в непроизвольной улыбке.

Может быть, безносый волшебник и сейчас наблюдает за ним? Эта мысль неприятно давила на Избранного, но в то же самое время… в то же самое время…

– Чёрт…

Гриффиндорец тяжело вздохнул. Гарри было действительно трудно признаться себе в том, что он испытывал лёгкое облегчение, зная, что у него есть хоть какая-то связь с внешним миром. Единственная связь. А значит и…

«Единственный шанс выбраться отсюда».

– Проклятье… – ужаснулся Гарри пришедшей в его голову идее. Сумасшедшей идее, если быть точным. – О, нет… ни за что… – бормотал юноша. – Это просто невероятно…

«Призвать Воландеморта, самого больного на голову мага двадцатого столетия, себе на помощь?»

Скорее всего, так парень лишь приблизит миг своей и без того, как можно предположить, скорой и неминуемой. Однако на данный момент приоритеты Избранного перетерпели огромные изменения. И перво-наперво непокорному – не покорившемуся, – льву всё же хотелось – до дрожи хотелось! – разделаться именно с Криви. И ради этого он был готов пойти почти на всё.

Избранный не собирался спускать Колину его мерзкие выходки.

Ооо, ни за что.

Никогда.

Это уж точно.

«Убей его!»

Некогда забытый Героем мрак, долгое время спящий глубоко в его сердце, свернувшись в колючий чёрный клубочек, открыл свои маленькие красные глазки и оскалился, навострил мохнатые ушки и принюхался. А затем вдруг взвыл, пронзительно и резко, вздыбливая колючую жёсткую шерсть на гибкой тонкой спинке, холке, густой львиной гриве…

Вдруг грубые щетинки внезапно приплюснулись, ложась на нежную кожу ровным рядом отливающей серебром чешуи. Мордочка зверя вытянулась, во тьме сверкнул быстрый красный раздвоенный лепесток языка, а лапы с мерзким хрустом и скрежетом завернулись, подогнулись, буквально врастая в длинное могучее тело, принявшее свой истинный, родной облик.

Шрам в то же мгновенье перестал болеть. И кажется только что Гарри преодолел в себе некий рубеж, перешёл на новый уровень озлобленности и теперь как ни в чём не бывало грел озябшие ладони о чёрное пламя в своей груди, терпеливо снося алые кусачие искры, жалящие его пальцы, проникающие сквозь кожу в кровь и вместе с ней разносящиеся по телу, насыщая организм жаждой выживать.

Не жить.

Разница между этими понятиями была безмерно велика.

Жить, например, можно было ради чего-то или скорее кого-то. Ради друзей, близких, любимых, родных. В то время как выживали даже не для себя.

Жизнь ради жизни – вот оно выживание, когда на место судьбы, глубоких измышлений о поиске великих смыслов приходила грубая и первобытная жажда любой ценой выцарапать из скалы уныния кусочек свободы. Руки у Гарри были скованы. Поэтому юноше приходилось зубами вгрызаться в шероховатую жёсткую плоть. А голод был таким всепоглощающим, что острые тяжёлые камни он проглатывал, надеясь утолить боль в пустом желудке. Он перемалывал их на гнев, злобу и какое-то странное пугающее спокойствие.

Отныне всё будет хорошо. Гарри был убеждён в этом. Уверенность в том, что он выберется отсюда, не покидала его. Уверенность, о которой Избранный уже успел забыть за последние дни, недели…

«А может, прошло всего пару бесконечных часов?» – подумал внезапно юноша. – «Может всё это вообще просто сон?» – усталая ухмылка запеклась на искусанных губах, и Гарри недовольно поморщился, когда взглядом наткнулся на вполне ожидаемую картину.

На животе Избранного, чуть выше пупка, то есть именно там, где был желудок, красовалась большая налившаяся потемневшей кровью гематома.

Дверь тихо скрипнула.

Лицо Гарри перекосило презрение.

***

Если бы только Воландеморт мог позволить себе не заморачиваться по поводу уровня магии, если бы только он мог вернуться в прошлое на лет эдак шестнадцать назад и всё исправить! Если бы только он мог хоть что-нибудь сделать сейчас, то он вряд ли в бессилии и безумном гневе пинал бы в эту самую секунду Люциуса, позорно лишившегося чувств, словно какая-то чувствительная девка.

Если бы! Но это проклятое «бы» всё портило!

– Мой Лорд, – донесся, словно из-под толщи воды, глубокий голос Северуса, – вряд ли это поможет… – волшебник смотрел на происходящее с полным безразличием, но далеко не отходил, видно, готовый в любой момент прийти Малфою, этому слабому выродку, на помощь.

«Даже он!»

Даже этот холодный змей смел поддаться жалости к этой белобрысой твари! А ведь Воландеморт почти поверил, что в этом мерзком мире есть люди схожие с ним, хоть чем-то похожие на него, разделяющие его мнение хоть в чём-то. Такие же верные в своём безразличии, такие же верные в своей любви.

– Молчи! – в ту же секунду ощерился Тёмный Лорд, даже не взглянув на Снейпа и тряхнув рукой в злом разбитом жесте. – Или ложись рядом с ним! – прошипел маг, нанеся ещё один точный удар под дых безразличной жертве. – Давай же, Северус! – едко бросил Воландеморт. – Приляг! Пол холодный, он вернёт тебе твою чёрствость… – гнусаво проговорил волшебник, совершая ещё ровно три методичных удара, присаживаясь на корточки и притягивая к себе Малфоя за грудки. Воландеморт вглядывался в мраморно белое лицо аристократа, остро чувствуя, как безысходность накатывает на него всё больше и больше, почти перерастая в молчаливую панику, клокочущую пока что ещё на самом дне его сердца.

Ах, если бы он только мог… если бы только у него в запасе были лишние силы он бы давно размозжил это красивую, несмотря на истощение, рожу Бомбардой, а тело отдал бы на потеху фенрировским щенкам. Всё равно пользы от этого скользкого гада не было никакой. Впрочем, у мужчины всегда была готовая на всё Беллатриса или Драко, чья смерть, как следствие ритуала, стала бы приятным просчётом для волшебника и хорошим уроком для его никудышного отца, и всё-таки…

Тёмный Лорд исподлобья взглянул на Снейпа, в самые чёрные глаза, пытаясь распутать сеть защитных чар, влезть в мысли верного соратника, понять, думает ли тот о том, сколь же слаб его Господин, если в таком отчаянии нуждается в чужой силе?

Нет.

Нельзя.

Нельзя было давать и повода усомниться в своём превосходстве, в своём незыблемом могуществе. Никому и никогда, иначе можно было потерять всё. По этой причине Лорд не мог продолжать вести себя столь беспечно. Ритуал проводить нельзя. Ни в коем случае. Нужно было подождать, и он обязательно найдёт мальчика.

«Но ждать нельзя!» – подумалось Лорду в тот же миг, и волшебник обрушился на Люциуса вновь. Он хлестнул мага по лицу, в кровь рассекая чётко очерченную губу и вырывая из бессознательного волшебника неразборчивый стон.

Для Снейпа прошла, казалось бы, целая вечность, прежде чем Воландеморт всё-таки нашёл в себе силы отпустить Люциуса и неторопливо, в своей ленивой змеиной манере подняться на ноги.

– Убери его отсюда… – подавлено произнёс змееликий, отвернувшись от Северуса и едва слышно вздохнув.

– А ритуал? – напряжённо спросил Снейп, леветировав тело старого товарища, поднимая его над полом, словно на невидимых носилках. Воландеморт не ответил сразу, он провёл задумчивым взглядом по чёрной стене подземелья, от угла до угла, и лишь затем хмуро произнёс:

– Это было наказание, Северус, – раздалось, казалось бы, сразу отовсюду. – За непокорность, глупость и непростительные ошибки. И если ты не хочешь занять место Люциуса, не испытывай моё терпение и уберись прочь.

Снейп не боялся оказаться на месте Малфоя. Кроме него ритуал провести всё равно никто не мог. И Воландеморт прекрасно знал об этом. Потому угрозы мага были, как минимум, голословны. Опасаться зельевару было абсолютно нечего, даже несмотря на особенно странное и опасное поведение Господина. Но Северус действительно ушёл, не возражая и не споря, быстро уволакивая за собой во тьму подземных ходов старого друга, чьё дыхание буквально за считанные секунды стало пугающе слабым, неуверенным, неслышным.

Снейп перенёс мужчину в свою лабораторию и уложил того на высокий стол. Это помещение было одним из немногих мест в мэноре, где можно было не опасаться нежданных гостей. Даже Воландеморт за всё прошедшее время был здесь всего один раз. В этом месте, в этой мрачной комнате, зельевар находился гораздо чаще, чем даже в Паучьем тупике. Здесь он работал. Здесь он жил. Здесь был его укромный уголок, многие годы назад так щедро отведённый ему хозяином дома, на котором Северус в это самое мгновенье торопливо распускал тугие ремешки и застёжки мантии и брюк, чтобы те не мешали тому дышать.

Снейп взмахнул палочкой и насупился: диагностические чары не предвещали ничего хорошего, но по крайне мере подсказывали, что надо было делать. Колдун в несколько быстрых шагов очутился в другом конце комнаты у больших высоких, врезавшихся макушками в потолок стеллажей. Маг скоро достал оттуда пару зелий, откупорил каждое по очереди и принюхался.

Стоило быть осторожным. В последнее время Снейп был в мэноре совсем не часто: что-то могло испортиться, что-то могло забродить, ингредиенты могли поменять свои свойства, а это было очень опасно. Но Северус не услышал в аромате ничего подозрительного и уже вскоре осторожно, мелкими каплями, чтобы Люциус не подавился, вливал в мужчину горькие настойки и отвары, второй же рукой зельевар бережно поддерживал голову Малфоя, прислушиваясь к постепенно приходящему в норму дыханию.

– Вот и хорошо… молодец… – похвалил Северус безучастного Малфоя и аккуратно отпустил его голову, проведя рукой по жёстким белым волосам и вновь возвращаясь к одежде мужчины, снимая мантию с того и принимаясь неторопливо расстёгивать пуговички на свободной белой рубашке, желая залечить ушибы, пока на белой коже не высыпали страшные синяки.

– Пожалуй, дальше я сама… – отвлёк Северуса строгий женский голос. Снейп едва не подпрыгнул от неожиданности, прежде чем обернуться к двери и встретиться с проницательным взглядом Нарциссы. Ей, как хозяйке дома, конечно же, можно было фланировать, где угодно. – Позволь мне, – попросила женщина без шанса на отказ.

Снейп несколько секунд смотрел на неё, не отрывая рук от Люциуса, а затем всё же покорно отступил от товарища.

– Будь осторожна, Нарси. Он очень слаб, – голос Северуса бархатом прокатился по комнате, сливаясь с приближающимся топотом каблуков Леди Малфой.

Она подошла к мужу, провела рукой по его горячему, словно в лихорадке, лбу, и всего на одно-единственное мгновенье лицо её преобразилось: губы мученически поджались, уголки их неуловимо вздрогнули, а аккуратные полосы бровей нахмурено подобрались.

– Точно справишься? – осведомился маг.

– Конечно, – не задумываясь, ответила колдунья, лениво растягивая гласные и вновь взгромождая на лицо мраморную маску слепой самоуверенности. – Я справлюсь. Я ведь не просто безмозглый придаток к этому дураку, – и она вновь взглянула на мужа.

Снейп покинул супругов, понимая, что сейчас ему не было места подле Люциуса. Нарцисса и впрямь справится лучше него.

========== VI. Маленький помощник. ==========

Публичная Бета к Вашим услугам

Я в полуночи слышал, как пел пересмешник,

Маленький, глупый, крылатый насмешник.

И за ним, среди тьмы, я ночь всю прошёл,

По тропе из свиста и стали он меня вёл.

Горький мой плач подхватывал исто

И слёзы в глазах отражал так искристо,

Но вывел ко мне из тьмы на тропу

Того палача, от которого я уже не убегу.

© Ebiscus – «Пересмешник».

Добби очень сильно нервничал. С самого утра он в буквальном смысле слова не находил себе места. Энергичный домовик даже выгладил три раза новенький, найденный им в маггловском Лондоне жилет и перестирал любимые носки. Семь раз. Но вот долгожданное мгновенье наконец пришло!

Немного потоптавшись на пороге, радостно взволнованный эльф вошёл в комнату сэра Гарри Поттера и… просто-напросто не узнал его. Всполохи магии молодого волшебника поприветствовали (если это, конечно, вообще можно было назвать приветствием) домовика жгучим холодом, что было так чуждо Гарри-спасителю и его дивной, тёплой, пробуждающей, словно летний ветерок, силе, к которой Добби был так чувствителен. Вместо неё комнату сейчас переполнял, казалось бы, один лишь мрак и спирающая лёгкие сырость. Эльф поёжился, а поднос с аппетитными тостами, пудингом и запечённым в духовке мясом опасно задрожал в его руках, с потрохами выдавая страх.

Когда эльф приходил сюда в первый раз за фотографией по поручению друга Гарри Поттера, домовик не заметил никаких значительных изменений в маге. И эльф искренне не понимал, почему друг, которому он помогал ухаживать за Гарри Поттером вот уже столько времени, наотрез отказывается проведать сэра Гарри Поттера вновь. Но сейчас Добби, кажется, начинал что-то понимать. Эльфу было жутко неуютно наедине с молодым волшебником, словно перед ним сейчас был совсем другой человек.

– Добби… – скорее констатировал, чем спрашивал Гарри, смерив эльфа пронизывающим душу взглядом, жёстко усмехнувшись и отвернувшись от в нерешительности замершего у порога домовика.

– Гарри Поттер, сэр! – всё же радостно воскликнул эльф, быстро-быстро засеменив в сторону занимаемой Гарри постели. И в радости Добби не было лжи. Он так давно хотел поговорить с волшебником, что довольно-таки легко запихнул все свои опасения на задворки такого доброго, но до боли наивного сознания. – Я так счастлив видеть вас, сэр Гарри Поттер! Хотите покушать? – ласково спросил эльф и застыл в ожидании ответа, смотря на гриффиндорца добрыми блюдцами голубых глазищ.