Текст книги "Колдовство во благо (СИ)"

Автор книги: Джулиса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Локи замер, смотря на это величественное создание. Пес был огромен. Мех на его шкуре свалялся, кое-где налипла кровь убитых, вперемешку с грязью. Но несмотря на это зверь выглядел прекрасно. Огромное мускулистое тело, агрессивный взгляд, сила воплоти. Даже когда эта сила обратила свое внимание на Локи и оскалилась, демонстрируя свои желтоватые острые зубы, принц Асгарда не перестал восхищаться. Только запах изо рта Гарма портил все впечатление. Казалось, именно им пес и убивал.

Странно, но в момент опасности Локи вспомнил события тысячелетней давности. Тогда, будучи еще ребенком, он упрашивал Одина о собаке-фамильяре, но тот остался глух.

«Интересно, разрешил бы он забрать Гарма?» ― подумал тогда Локи. Злой блеск в глазах Гарма совершенно не пугал, ведь маг знал, что пес убивает только виновных: тех, кто до своей смерти плохо относился к ближним и был трусом.

Но Локи-то еще был живым. А еще он не боялся, и Гарм чувствовал это. Наверное, поэтому он раскрыл пасть, показывая Локи кость между своими зубами. Странно, но избавляясь от этой проблемы, Локи был почти счастлив. Это было сродни медицинской помощи во время боя, и, вытаскивая кость, Локи снова чувствовал себя мужчиной, а не эльфийкой, которую только что чуть не взял силой йотун.

Кость тихо упала на землю и заскользила по камням, разрушая всю магию момента. Гарм глухо зарычал и, стараясь напугать Локи, прыгнул через него, чудом не задев когтями. Пес помчался за очередным нарушителем, оставив мага одного.

Локи оставалось только дойти до полуразрушенного дворца Эльвиднира и присоединиться к прислужницам Хель. Через неделю служения его допустили к уходу и сбору энергии из особенных душ. Локи всем сердцем надеялся, что он успеет найти Тора и сможет закончить этот маскарад как можно скорее.

Комментарий к Часть 3. Дорога в Хельхейм

Простите за заезженную тему с собакой и долгое ожидание. У меня творческий кризис и явное желание поиздеваться над Локи.

========== Часть 4. У цели ==========

― Нам не следовало разжигать огонь, ― буркнула Сиф, наблюдая за тем, как Фандрал и Вольштагг борются с несговорчивым пламенем. Ветки из мира мертвых никак не хотели загораться, а хилый дым, все-таки появившийся над ними, имел неприятный запах.

– Мне все равно, ― в тон воительнице отозвался Вольштагг. ― Я не могу спать с мокрой бородой и на голодный желудок.

В подтверждение своих слов он выжал рыжую бороду, и вода полилась из нее ручьем. Сиф только фыркнула. На подходе к землям Хельхейма лошади как будто взбесились и никак не хотели ступать на мертвую землю. Неповиновение можно было списать на усталость животных, ведь воины добирались до Хельхейма больше девяти дней, но асам от этого легче не становилось.

Хеймдалль отказался переместить их в Хельхейм, ведь подобное могло навредить Асгарду, поэтому пришлось идти практически на своих двоих. Без Локи, опытного мага, который всегда сопровождал их в походах, находил тропы и помогал бороться со странными существами, живущими в междумирье, путешествие превратилось в кошмар. Нужно было прислушиваться к каждому шороху, следить за изменением направления ветра и очень мало спать, чтобы духи, которых, с приближением к Хельхейму, становилось все больше, не забрались в их сны. Магической защиты очень не хватало.

Поэтому, когда лошади Вольштагга и Огуна чего-то испугались и понесли седоков к воде реки Гьелль, никто сильно не удивился. Огун успел урезонить своего жеребца перед самой водой, а вот Вольштагг влетел в темные воды на полном скаку и на некоторое время скрылся из виду. Фандралу пришлось нырнуться в воду за другом, который успел выпрыгнуть из седла. К счастью, спасение прошло удачно: Вольштагг долго потом отплевывался и ругался, а конь, подхваченный быстрой водой, все-таки смог выбраться ниже по течению.

Теперь же тройка воинов и Сиф разбили лагерь на берегу реки Гьелль, который не принадлежал мертвому миру, и решали, что же делать дальше. Четкого плана не было. Они даже не знали, действительно ли Тор находится в плену у Хель, не знали, что задумал Локи. Фандрал твердил, что все это и есть план Локи, и что они зря покинули Асгард, но, из-за неуверенности в собственном выводе, все равно продолжал следовать за остальными. Локи же так редко повторялся, а скармливать душу брата владычице мертвых даже для него было слишком подло.

Сиф как раз-таки считала, что это было бы как раз в духе Локи, но не озвучивала своих мыслей. Если они все-таки найдут младшего принца и поймут, что он собирается помочь Тору, маг станет для них лучшим союзником. А потом пусть Всеотец решает, кто прав, а кто виноват.

― Нам не следовало разжигать костер, ― в тон Сиф повторил Фандрал, заметив душу мертвой женщины. Та остановилась всего лишь в двадцати метрах от лагеря и, подмигнув Фандралу остекленевшим глазом, поспешила дальше. Воину, должно быть впервые в жизни, не очень понравилось внимание со стороны женщины. ― На нас же могут напасть в любой момент. Мы на земле Хель.

– Еще нет, ― возразил молчавший до этого Огун и указал на существ, которые столпились около моста Гьялларбр. Там были сотни, а то и тысячи существ, которые, к счастью, не обращали на живых никакого внимания. ― Видишь их? Как только мы подойдем к ним, это посчитается агрессией. А так мы в своем праве.

– Вот только какая от этого польза Тору? Будем сидеть здесь и ждать, когда он сам к нам выйдет?

– А что нам еще остается? ― недовольно спросил Вольштагг. Он уже просушил свою бороду, но его настроение так и не улучшилось. ― Мы же не можем ворваться в чертоги Эльвиднира. Там же, ― он помолчал, стараясь унять дрожь в голосе, ― сама Смерть.

Четверо переглянулись, понимая, что каждый думает о том же. В Асгарде не принято было говорить о страхе, ведь он считался величайшей слабостью, а слабости в Золотом Городе не приветствовались. Сейчас же мужчины и женщина даже не смели признаться в его наличии даже друг другу.

– Как думаете, Локи там? ― не выдержав молчания, спросил Огун.

– Не знаю, но если он там, то он достоин уважения, ― Сиф, не веря, что сказала это, отвернулась от друзей и посмотрела на полуразрушенный дворец Эльвиднир. На душе было неспокойно.

Погрузившись в свои мысли, девушка даже не заметила, как над самой ее головой бесшумно пронесся ворон.

***

Больно. Как же ему больно.

Мужчина, заключенный в тюрьму в форме перевернутого золотого алмаза, не чувствовал ни ног, ни рук, ни всего остального тела. Его как будто вырвали, отделили от родной плоти и поместили в агрессивную среду, которая разрывала, скручивала и, казалось, ядовитым потоком проникала в каждую клеточку его тела. А может и не тела, а души? Почему у него возникает такой вопрос, пленник не понимал.

Ему просто было больно.

Постепенно он начал осознавать, что существует еще что-то кроме боли. Он вспомнил, хотя медленно и не сразу, кто он такой. Первым в сознание появилось имя. Оно прогремело как гром среди неспокойного неба боли, оглушая и озадачивая. Тор. Сильное, емкое. Первое время мужчине чудилось, как сотни голосов зовут его, повторяют раз за разом, захлебываясь в восторге.

И Тору это нравилось. Он улыбался сквозь боль, вспоминая все эти возгласы, радовался, переживая раз за разом события давно минувших дней. Там он был счастлив. Рядом был отец, мама улыбалась нежно, брат поддерживал, хоть и не всегда соглашался. А еще были друзья с их постоянными выдумками и затеями: пирами, охотой и вылазками в другие миры. Сколько было же приключений, сколько воспоминаний: общего горя, радости, покоя…

Тор как будто проживал свою жизнь заново. Страдал, веселился, молил о чем-то. А потом все эти эмоции разом исчезли, будто никогда и не существовали в душе наследного принца. Их как будто выкачали, удалили из измученного болью разума, оставив только пустоту. Воспоминания никуда не исчезли, но Тор, как не старался, не мог вернуть утраченное.

А еще Тор постоянно чувствовал рядом чье-то присутствие. Холодное, безразличное. Именно эта сущность высасывала его эмоции, заменяя непонятно на что. Питалась неохотно, как это делают пресытившиеся богачи: не доедая до конца и с некоторой ленцой. И Тору, несмотря на оскорбительное понимание, что он просто обед, было несколько обидно. Неужели он, находясь в плену, не достоин быть оцененным как редкое блюдо? Гордость воина брала свое. И пусть Тор не знал, кто взял его в плен, зачем это происходит и сколько будет продолжаться, он жаждал вырваться и встретиться с противником, как подобает бойцу: с молотом в руках в битве до последней капли крови.

Но Мьёльнир, несмотря на зов хозяина, не возвращался. Должно быть, затерялся где-то в Девяти Мирах и не мог добраться до хозяина.

Понимание этого пугало, но не могло заставить Тора покориться судьбе. Постоянная боль и колдовство, которое было настолько сильное, что даже Тор почувствовал его сразу же, лишили воина возможности слышать и ясно видеть. Одинсон с трудом различал тени, скользящие мимо его темницы. Чаще он понимал, что рядом кто-то есть по изменившейся температуре: становилось так холодно.

Его не кормили. Воды давали лишь столько, чтобы хватило для поддержания организма на грани жизни и смерти.

К моменту, когда воду принесли в четвертый раз, ― по-другому в этом месте невозможно было определить, сколько прошло времени, ― Тор обессилел. Не осталось ничего кроме боли, а тело, прежде здоровое и сильное, стало стремительно терять вес. Организм лихорадочно искал воду, чтобы выжить любой ценой.

Когда воду принесли в восьмой, Тор уже не узнавал собственное тело. Мышцы как будто испарились: стали совершенно тонкими, как у мальчишки-новобранца, и обещали исчезнуть окончательно. Сил, чтобы начать тренироваться прямо в камере и хоть как-то восстановить былую форму, не осталось. Даже упрямство и жажда справедливого отмщения постепенно исчезли. На смену им пришло отчаяние.

Никто не знает, что он в плену. Никто не придет на помощь.

«Никто не узнает о моем позоре», ― на десятый день тело подвело Тора. Он больше не мог ходить и просто лежал. Обнаженный. Истощенный. Совершенно опустошённый.

Слезы сами текли по щекам Тора, а тьма, все сильнее сгущающаяся вокруг его камеры, ликовала, видя, как ломается сильный воин. Осталось совсем немного надавить, и бессмертная душа аса будет принадлежать Хель.

***

Железный лес встретил Локи зловещим позвякиванием. Металлические подобия листьев и ветвей, потревоженные непонятно откуда налетевшим ветром, неприятно царапали его сквозь ткань, когда Локи, стараясь быть незаметным, пробирался сквозь кустарники. Возможно, эта осторожность была лишней, ведь и так никто не стремился выходить из Эльвиднира, величественного полуразрушенного дворца Хель, и, следовательно, никто не мог увидеть Локи. Но маг, находясь в тылу врага, просто не мог изменить своим старым привычкам.

Пребывая без возможности колдовать, он постоянно чувствовал себя как воин, вышедший на поле брани без брони: совершенно незащищенным. И единственной возможностью унять свое беспокойство, все время норовящее перерасти в паранойю, была подобная разведка. Три круга по каменным тропам вокруг дворца, спуск к берегу реки Гьелль, в которой иногда можно было выловить невезучие души, чтобы в последствие передать их немой страже Хель и заслужить поощрение, ― и снова бдение в хранилище душ.

Локи не изменял своего маршрута, позволяя страже наблюдать за собой. Мертвые мужчины не видели в нем, а точнее в слабой набожной эльфийке, угрозы, и позволяли делать все, что душе вздумается. А капелька обаяния, приправленная лестью и напускным кокетством, сделали из Локи объект общего достояния. Многие стражники, хоть и были давно мертвы, желали привлечь внимание эльфийки и потому молчали о ее необычных похождениях, опасаясь, что нелюдимая владычица пожелает уничтожить эту душу.

И Локи этим бессовестно пользовался. Стравливал между собой стражников, а сам ускользал, чтобы все хорошенько обдумать и немного остудить пыл душ. Локи опасался, что если так продолжится дальше, мертвецы сговорятся и просто изнасилуют его.

«Вернусь в Асгард и ужесточу наказание за насилие», ― решил Локи, аккуратно спустившись с холма. Но эта благородная мысль потонула среди неприятных размышлений.

Вчера, на десятый день своего пребывания в Хельхейме, он наконец-то смог найти брата.

Но то был не тот Тор, к которому так привык Локи. Истерзанная оболочка, из которой высосали практически все эмоции, сломленная и вряд ли еще способная к сопротивлению. Душа Тора, которая, к великому счастью Локи, была не отделена от тела, исчезала на глазах. Появления Локи Тор даже не заметил, что наводило на мысли о потере зрения.

«У меня совсем мало времени», ― раз за разом повторял себе Локи. План постепенно складывался в голове, дополнялся новыми деталями, но никак не мог стать полностью безопасным. Впрочем, в каждом плане Локи существовал риск.

И этот риск сейчас зашкаливал. Больше всего нервировало отсутствие какой-либо информации о нахождении Хель. Хозяйка Хельхейма была неуловима для внимательного мага, который одновременно жаждал и боялся встречи с владычицей. Было страшно и одновременно интересно посмотреть на Хель, понять какова она как противник. О ней же было совершенно ничего не написано в книгах! К тому же, после такой встречи, можно было бы уточнить план побега.

«Да, обязательно. Если бы после этого я выжил», ― Локи усмехнулся, но увидев свое отражение в одном из листьев, помрачнел. Как же ему надоело это женское тело! И чем дольше он остается в этом облике, тем сложнее будет вернуться в родное тело. И это знание заставляло торопиться вдвойне.

– Гарм, ― тихо позвал Локи, когда решил, что ушел от посторонних глаз достаточно далеко.

Он присел на землю и выудил из-за пазухи кусок свежей конины, радуясь про себя, что некоторые народы до сих пор хоронят своих мертвых вместе со всем, что может понадобиться в загробной жизни. Свежее мясо было прекрасным подарком судьбы. А еще оно очень нравилось псу Гарму.

– Вот ты где, ― Локи улыбнулся и почесал грязное существо чуть выше носа, хотя впору было заткнуть собственный нос рукой. Запах псины вокруг был просто удушающий.

Гарм довольно фыркнул и, выйдя из тени куста, ткнулся носом в грудь Локи. Он прекрасно чуял, что именно там скрывается его любимое лакомство, которое так редко ему достается. Мертвые души, причем не с самыми высокими моральными качествами, были совершенно невкусными, и зверь был готов на все что угодно.

Наблюдая за тем, как пес жадно поедает небольшой кусок мяса, Локи продолжал почесывать Гарма за ухом и ощущал непривычный покой. То, как пес позволял к себе прикасаться, лишь изредка порыкивая, когда рука Локи слишком приближалась к мясу, говорило о многом. После пятой подобной подкормки Гарм стал доверять магу и даже скучал, если тот не появлялся дольше суток. Понимание этого льстило и одновременно навевало тоску, заставляющую сердце сжиматься. Гарма в Асгард он забрать не мог.

– Если сегодня все пройдет как задумано, ты мне очень поможешь, ― сверху послышалась какая-то возня, и Локи резко поднял голову вверх и увидел крупного ворона. Умные глаза птицы буквально пронзали его взглядом, как будто старались рассмотреть под личиной темной эльфийки ее истинную сущность. И, кажется, птице это удалось.

Ворон сорвался со своего места и, пролетев над самой головой Локи, устремился в серое небо Хельхейма.

― Кажется, я получил благословение Всеотца, ― задумчиво пробормотал Локи. Гарм на такое заявление лишь недовольно заворчал.

========== Часть 5. Хель ==========

Комментарий к Часть 5. Хель

Посвящается моей любви к мюзиклу “Последнее испытание” и Саге о копье. Надеюсь, вы не посчитаете, что ворую сюжет (если посчитаете, я с вами не соглашусь)

С удовольствием послушаю предложения по сюжету (у меня два варианта развития)

За то время, пока Локи шел по тропинке к воротам Эльвиднара, он еще дважды чувствовал присутствие воронов. Хугин и Мунин, а Локи был уверен, что за ним присматривают сразу два ворона Всеотца, прятались среди металлических деревьев Железного леса. И, кажется, довольно успешно: Гарм, вой которого был слышен время от времени совсем близко, и мертвые стражи на стенах не замечали хитрых чужаков.

«Похоже, я был прав, и эти твари действительно мертвые», ― усмехнулся Локи, стараясь хоть временно отогнать от себя мысли о предстоящем похищении Тора. Он намеренно вспоминал совершенно не нужную сейчас информацию о птицах Одина, которых будущий царь привез из какого-то странствия около четырех тысяч лет назад. Нынешние слуги утверждали, что за время их служения вороны совершенно не изменились, что, в совокупности с их умением летать между мирами, наводило на определенные мысли.

С детства Локи был убежден, что Одину прислуживает разумная крылатая нежить, и хотел таких же помощников. Вот только Один на вопросы о птицах отвечать не желал, и мечта оставалась мечтой.

Мысли сами постепенно перешли с воронов на их хозяина. Один. Хугин и Мунин никогда бы не прилетели в Хельхейм по собственному желанию, а приказать им мог только Всеотец.

«Опять этот старик все испортил», ― Локи был расстроен и даже немного зол. В прошлый раз, когда он пытался во время сна Всеотца вершить судьбу Асгарда и свою собственную, вмешательство Тора и Одина закончилось личным крахом.

Поэтому наличие воронов одновременно и внушало уверенность, и заставляло нервничать. Локи пришел спасать Тора в одиночку и появление кого-то другого, пусть сильного и хорошо знакомого, могло разрушить все его планы. Впрочем, этот самый план и так держался на одном авантюризме.

В хранилище душ попасть было легко, ведь этот путь Локи исследовал вдоль и поперек. Каждый поворот, каждый камень, о который во время побега могла зацепиться нога, каждая ниша, в которой можно было укрыться и забаррикадироваться на некоторое время, были запетлечены в памяти. Локи уже знал, где поставит ловушку против мертвецов, а где создаст иллюзию, которая, несмотря на свою призрачность, будет способна создать множество проблем стражникам. Он готовился к битве и жалел лишь об отсутствии двух вещей: какого-либо оружия и информации о Хель. Неизвестность была хуже пытки.

Кристалл, в котором содержался Тор, светился слабым желтым светом, но Локи не обращал на клетку внимания. Он неотрывно смотрел на ослабшее тело и не хотел верить своим глазам. Если бы не аура, Локи бы ни за что не признал в этом истощенном теле сводного брата. Казалось, в скелете, обтянутом кожей, не осталось ничего от прошлого Тора: ни силы, ни уверенности, ни воли к жизни. На полу кристалла-клетки лежала лишь пустая оболочка.

И так же, как и накануне, когда Локи случайно нашел Тора, маг почувствовал жалость. Лучше бы омерзение, ведь тогда было бы намного проще выполнить поставленную задачу: вырвать из лап смерти, вынести из Хельхейма, вылечить, а потом самостоятельно довести до подобного состояния. Чтоб не расслаблялся и пить бросил.

Но теперь вмешались эмоции, и все могло пойти под откос. Локи видел, что Тор дышит с трудом, и злился. Замечал истощенность и следы магического воздействия в ауре ― и приходил в бешенство. В правящей семье Асгарда могло происходить все что угодно: вражда, ненависть или же скрытая борьба и отторжение прошлых ценностей, ― но никто из посторонних не имел права открыто вредить царю и принцам. Через пять минут наблюдения за Тором Локи почувствовал ярость. В тот момент он верил, что его безумный поход в мир мертвых увенчается успехом.

― Пустая мужская бравада, ― Локи вздрогнул, услышав это властный и одновременно неэмоциональный голос. В нем чувствовалась мощь, накопленная за тысячи лет, и такой ледяной, что даже Локи, йотуну-полукровке, стало до невозможности холодно.

Локи повернулся не сразу. Раз его не атаковали, как только обнаружили, значит хотят поговорить, а сам факт разговора давал время для подготовки удара. Самоуверенность постепенно сменилась боевой готовностью ко всему.

Он неотрывно следил за женским силуэтом в отражении на кристалле. Первое, что бросилось в глаза, ― огромная и слегка непропорциональная корона. Она напоминала гибрид рогов оленя и лапок паука, сжавшихся для финального рывка вокруг тельца жертвы. Затем Локи заметил великолепный ― явно зачарованный ― черно-зеленый доспех и величественный плащ, обволакивающий гибкое тело.

«Зеленый ― цвет принадлежности к магии», ― мелькнуло в голове Локи, и все тело сразу же напряглось. Больше нельзя было думать о дальнейших действиях, нельзя было планировать в уме ворожбу, ведь опытная царица, будучи колдуньей, могла легко прочитать его мысли.

Подобная хитрость могла стать роковой для Локи, и он прибегнул к своей излюбленной тактике: маг позволил волшебству самому управлять телом в бою. Чутье и удача сейчас были надежнее многолетнего опыта. Локи почувствовал, что внутренняя сила сама выбрала, каким заклятием бить в первую очередь.

А Хель тем временем пошевелилась, превратившись из статуи в живую женщину. Локи видел, как ее красивые глаза, ярко выделяющиеся на бледной коже, слегка сверкнули. Магу казалось, что она пронизывает его взглядом насквозь, пробирается через уже ненавистное тело темной эльфийки, прощупывает его мужскую сущность, ласкает. И Локи это безумно нравилось. В другой ситуации, будь это не Хель, а какая-нибудь, пусть и опасная, но другая девушка, Локи, не задумываясь, провел бы с ней ночь. А может и не одну.

Но перед Локи была Хель, которая мимолетно улыбнулась, прочитав мысли мага и тем самым подтвердив его догадку. С царицей мертвого мира шутить не стоило.

― Мужская душа в женском теле. Сильная душа, гордая, ― Хель стала медленно спускаться по лестнице. Ее длинный плащ скользил по ступеням, а зеленые пластины на стыках древнего доспеха недобро поблескивали в свете многочисленных кристаллов-камер. ― Какой великолепный подвиг совершил ты, Локи, сын Лафея. Но вряд ли кто-то сможет оценить его по достоинству. Как это печально…

Она продолжала говорить, а тем временем в хранилище душ становилось все холоднее. Иней покрыл близлежащие стены, завизжали и тут же навсегда затихли от внезапного холода несколько душ.

Локи с восхищением смотрел на все это действо, осознавая, что весь это маленький спектакль сделан лишь для него. То, как Хель говорила и вела себя, показывало, что она много лет уже не видела живого создания, которое не находилось в ее власти. Ей хотелось пообщаться, поиграть, как кошка со случайно зашедшей куда не следовало мышью, и только потом принять решение.

– Знаешь, ― Хель внезапно остановилась в трех метрах он Локи и довольно улыбнулась, ― я уж думала, что никто не придет. Даже задумалась, ту ли приманку выбрала, а потом поняла, что до Асгарда просто долго доходят слухи, ― Хель усмехнулась, в упор глядя на Локи, который, несмотря на близкую опасность, продолжал следить и за Тором. Одинсон зашевелился в своей алмазной клетке и, кажется, даже признал в голосе эльфийки какие-то знакомые родные нотки. ― Но потом пришел ты.

– Ждала кого-то другого?

– Да, ― Хель к своему удовольствию заметила тень недовольства на лице Локи. На его настоящем лице, которое она все-таки смогла разглядеть за время его пребывания в Хельхейме. ― Но потом я даже обрадовалась, ― кокетливая улыбка соскользнула с ее губ, но нотки в голосе наоборот стали мягче: избавились от прежнего холода. ― Ты так хотел доказать всем, что можешь быть полезным, быть защитником и спасителем, что даже не потрудился зачаровать магическую тропу. Несколько душ даже посмели сбежать от моего суда, ― она обнажила неестественно белые зубы в полуоскале, полуулыбке. ― Но я уже все исправила. Души возвращены и наказаны, а я нашла наконец-то способ погулять по своим владениям.

Локи изменился в лице. Он, как и другие жители Асгарда, понятия не имели, что Хель заперта владыками прошлыми в собственном мире.

Эльвиднар стал для Хель вечной тюрьмой, ее царством, в котором она имела безграничную власть. За его же пределами, даже в Железном лесу, она теряла силы. Становилась бесплотным духом, который был способен лишь проникать в сны разумных существ и подталкивать их к самоубийству.

Такое существование совершенно не устраивало могущественную владычицу, и она ждала. Плела интриги, стравливала правителей, а иногда даже целые миры погружала в столетние войны. Но это быстро наскучило. Тогда Хель придумала новую забаву: похищала различных существ и питалась их воспоминаниями и жизненной энергией. Это оказалось намного веселее, а вскоре приобрело и более осмысленную цель: Хель заметила, что с каждой проникающей в Хельхейм живой душой, заклятие, удерживающее ее в Эльвиднаре, ненадолго слабело. Тогда-то владычица и задумала подманить живую душу. И сделать это именно так, чтобы душа пришла добровольно ― вдруг тогда заклятие на дверях дворца совсем спадет? К радости Хель, ее догадка оправдалась. Она была свободна и могла отомстить.

― Я вычислила тебя сразу же, глупый маг, ― теперь она смотрела на Локи свысока. ― Могла убить тебя сразу же. Могла уйти и бросить тебя здесь. Хотела так сделать, но, ― Хель выдержала паузу, давая Локи осознать, что ее тон ему совершенно не нравится. Уж слишком он напомнил приказы Таноса и Всеотца. ― Но я передумала.

Должно быть, она ожидала от Локи какой-то реакции, но мужчина в женском теле просто промолчал. Хель даже расстроилась, ведь в воспоминаниях существ, которых убил маг, он вел себя очень дерзко и даже нагло. Скучающей царице было любопытно иметь рядом такую игрушку, которую, наигравшись и окончательно сломав, можно было легко выбросить.

– Ты хотел забрать Тора? Забирай, ― она щелкнула пальцами, и Тор взвыл в своей клетке. Он заметался, начал царапать себя, рвать собственное горло с такой силой, что по коже потекла кровь.

«А ведь Тор был обессилен. Он даже не реагировал на мое присутствие», ― с ужасом подумал Локи. Ему было все равно, прочла Хель эту мысль или нет. Он просто продолжил смотреть на страдания Одинсона. Даже когда тело Тора выгнулось в последний раз и вспыхнуло золотым светом, телепортируясь в неизвестном направлении, Локи не отвел взгляда.

– И что дальше?

– А дальше твоя часть сделки, ― Хель плотоядно улыбнулась, как бы говоря, что Локи не имеет права отказаться. ― Ты останешься здесь, со мной. Займешь место в тени моего трона. Забудь то, кем ты был, и, возможно, я награжу тебя.

Восхищение владычицей Хель умерло после одного лишь слова. «Тень». Как же Локи ненавидел это состояние. Он давно уже пытался доказать окружающим, что достоин большего: сражался, дипломатически убеждал, хитрил, убивал конкурентов и заводил нужные знакомства ― и после всего этого все равно слышал только одну характеристику. Тень.

А ведь Локи мог согласиться. Он хотел этого. Желал. И это желание практически уничтожило всплеск гордости. Асгард ему давно надоел, Всеотец проснулся, Тор, если верить Хель, уже в Асгарде. Его скоро найдут слуги и окажут помощь. Насколько это возможно, конечно.

Получалось, что Локи в Асгарде ничего не держало: ни долг, ни семья, ни друзья. Необходимые ингредиенты для трансформации тела Локи нашел бы и в Хельхейме. И здесь, среди мертвых, у него была бы относительная свобода. По крайней мере, так думал Локи до того, как услышал слово «тень».

«А что будет, если я не соглашусь?» ― мысленно спросил он, понимая, что Хель такое не простит.

– Тогда ты умрешь, ― Хель сказала это совершенно обыденно.

Она играючи позволила сине-зеленому огненному шару сорваться с кончину своих длинных пальцев и попасть прямо в грудь Локи. Тело просто разорвало на части, а шар, пройдя насквозь, врезался в одну из граней алмаза. Расколов его, он взорвался и разрушил своим светом еще одну ворожбу.

Тор, все такой же изможденный и слабый, лежал на полу своей темницы.

― Ты обманула меня, ― Локи с трудом сказал это и закрыл глаза, слушая, как заливисто смеется Хель.

Где под потолком прошуршал крыльями ворон Одина.

========== Часть 6. Непризнанный ==========

― Ветер сегодня очень холодный, ― эта повседневная фраза сорвалась с искусанных губ и улетела вместе с тем самым ветром: незаметно соскользнула с перил одной из тысячи лоджий дворца, вырвалась за ворота и вместе с бесчисленным количеством фраз и мыслей горожан отправилась гулять по улочкам Асгарда.

Женщина, чей голос породил эти слова, лишь зябко поежилась и посмотрела на звездное небо. Тысячи созвездий безучастно кружились прямо над ее головой, но их величественный вид давно уже перестал доставлять эльфийке прежнее удовольствие. Сейчас женщина чувствовала лишь холод.

Но, несмотря на это, темная эльфийка, стоящая на перилах лоджии, не спешила вернуться в тепло. Она устала. Как же она от всего устала. От постоянно недружелюбных взглядов, от тяжелой ворожбы, от упадка сил, от невозможности нормально поспать. Женщина чувствовала, что еще немного, и она сдастся: согнется как хрупкое деревце, а потом сломается окончательно. Она даже знала, как все закончится. Воображение ярко рисовало картину, в которой она делает шаг с перил той самой лоджии, на которой сейчас находится, и летит, летит…

А потом были бы только тьма и ужас, скрывающийся за обманчивой безопасностью темноты. Женщина иногда забывала свое настоящее имя, но четко помнила одну простую истину: ей нельзя встречаться с «ужасом», нельзя падать в темноту. Поэтому она и не прыгала. Поэтому она и не ложилась спать.

«Но тебе же холодно, мой милый, ― пронесся ласковый голос в голове. ― Иди ко мне. Я тебя согрею».

Этот голос заставил все тело затрястись, а сердце сжаться в первобытном ужасе. Локи потряс головой, отгоняя от себя образ Хель, которой все-таки удалось пробиться через его магические щиты. Даже искусственно вызванное помешательство в виде выдуманной личности, которая чудом не поглотила самого Локи, не помогло.

Локи вздохнул и все-таки спустился с перил. Потряс головой, окончательно отгоняя от себя наваждение и страх, прислушался к собственным ощущениям. Определенно стало теплее, а значит Хель временно отступила. Спряталась в своем наполовину разрушенном дворце или же обратила свой взор на другую жертву ― Локи знал лишь, что у него наступила небольшая, но все-таки передышка. Впрочем, по-настоящему восстановиться Локи не мог. Обстоятельства не позволяли.

Рунный медальон на шее Локи загорелся призывным красным цветом, сообщая, что подопечный больной проснулся, но маг не торопился. Он стоял и смотрел на перила, размышляя, сколько он еще сможет сопротивляться зову Хель. В этот раз он практически поддался, и только несдержанность самой владычицы смерти спасла Локи от рокового шага.