Текст книги "Обаяние зла (СИ)"

Автор книги: Джонни Псих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

20 июня Джонни поздравил Леночку с днём рождения. Когда они созвонились, он первым делом спросил, что она хочет в подарок. Он до их пор болезненно вспоминал случившееся год назад. Тогда Джонни отдал Леночке все свои деньги, после чего у него не было средств купить ей подарок. А она укоризненно говорила ему: «Меня зовут Лена. У меня был день рождения. Мне исполнилось 24 года. Где мой подарок? Я тебя спрашиваю, где мой подарок?!» Теперь же Леночке исполнилось 25 лет – ещё более значительное событие!

Однако, к огромному удивлению Джонни, Леночка заявила, что ей ничего не надо. Более того, она рассказала ему, как в прошедшие выходные она ходила на тренинг. Мероприятие было организовано российским отделением транснациональной «образовательной» корпорации под названием «Богатый Папочка». Её основателем и идейным вдохновителем является пиндостанский финансовый махинатор японского происхождения по имени Боб Обасаки.

Согласно учению этого гуру, людей по характеру их деятельности можно поделить на следующие четыре категории: те, кто работает на дядю; те, кто работает на себя; владельцы крупного бизнеса, на которых работают другие; крупные инвесторы. При этом представители первых двух категорий представляются людьми низшего сорта, ущербными неудачниками, которые никогда не смогут разбогатеть, и которым поэтому никогда не видать достойной жизни. По крайней мере, достойной жизни в понимании Боба Обасаки и ему подобных. В качестве воплощения такого неудачника рисуется «бедный папочка», который всю свою жизнь приобретал новые знания и делился ими с другими. И который в итоге так и умер бедным школьным учителем. Ему противопоставляется в качестве примера успешного человека «Богатый Папочка». Последний благодаря ловкой спекуляции с крупной собственностью (недвижимость, сырьё, драгметаллы и прочее), а также инвестициям, сумел организовать себе надёжные источники высокого «пассивного дохода», на которые он теперь живёт, как рантье.

Естественно, Джонни прекрасно понимал, чем эта схема так привлекла Леночку. Ей в силу её психопатологии претил всякий производительный труд. Схема с высоким пассивным доходом, когда деньги текли к ней в карман неиссякаемым потоком, была очень удобна для Леночки с её чудовищной психопатической ленью. Соответственно, не было ничего удивительного в том, что она уважала «Богатых Папочек», наловчившихся извлекать барыши, практически не ударяя пальцем о палец. И она очень хотела бы в этом брать с них пример.

Однако в реальности Леночке приходилось зарабатывать себе на жизнь, тщательно обсасывая невкусные леденцы, которые богатые папочки доставали из широких штанин. И это не могло не отражаться неприятно на её болезненно раздутом нарциссическом самолюбии. Конечно, по отношению к добрым людям типа Джонни, на чьём великодушии она нагло и бесстыдно паразитировала и кого считала презренными лохами и неудачниками, Леночка могла считать себя очень крутой. Для богатых же папочек она была просто очередной дешёвой шлюшкой.

Поэтому, естественно, значительный пассивный доход был для Леночки куда привлекательнее пассивной роли в унизительных половых актах с хороводом женатых мужчин. Но вот незадача: фактически её куриных мозгов, привыкших к паразитическому образу жизни, хватало лишь на то, чтобы регулярно брать за щёку конфетку с невзрачной начинкой. А потому и задачу обретения финансовой свободы, проповедуемой Обасаки, Леночка хотела решить чужими руками. Или чужой головой. И для этого ей нужен был мыслящий человек, более образованный, нежели она сама.

Хотя Джонни не мог здесь не отметить для себя с горькой иронией, что если уж говорить про образованность, то у Леночки, в отличие от него, было высшее образование! Пусть не бог весть, какого института, пусть не выучила, а насосала, но ведь было же!

Леночка не сумела даже, или скорее поленилась, изложить для Джонни суть учения Обасаки. Зато сказала Джонни: я подарю тебе книжку, которую купила на тренинге. Имея в виду пособие, излагавшее основы учения Богатого Папочки.

Теперь пришла очередь Джонни удивляться самому себе. Казалось бы, можно было только восхищаться тем, что паразитка Леночка не только не клянчит у него деньги, но и порывается подарить ему книжку, купленную на свои собственные средства. Но Джонни не обольщался. Теперь он знает, с кем имеет дело. По крайней мере, на сознательном уровне. И он выскажет ей свою позицию.

Подстёгиваемый такими мыслями, Джонни принялся допытываться у Леночки непривычно решительным для него тоном, с чего бы это вдруг она стала такая добрая. Такая постановка вопроса, однако, совершенно не смущала Леночку. Да и вообще Джонни не помнил, чтобы он когда-либо её смутил. Очевидно, характерная черта психопатов,– цинично думал он. Леночка совершенно хладнокровно ответила, что хочет помочь ему наконец-то заработать немного денег. Мол, близким людям надо помогать. А что здесь такого?

Однако такой ответ ещё больше разозлил Джонни. Словно именно им Леночка заявляла ему о том, за какого идиота она его держит. И Джонни не мог более сдерживаться, чтобы не выплеснуть на неё всю ненависть, накопившуюся у него к миру предприимчивых «обоссак», наживающихся на честных, порядочных трудящихся, вынужденных гнуть спину ради обогащения хитрожопой мрази, в это время расслабленно получающей «пассивный доход». Эта ненависть распространилась у него и на подстилок «обоссак». И одна такая подстилка мало того что ни хрена его не уважала, так ещё и в очередной раз собиралась его использовать.

Джонни заявил Леночке, что прекрасно понимает, что она не станет делать ничего для человека просто так, без задней мысли в итоге его использовать. После чего добавил, что знает, почему этот Обасаки вызвал у неё такой интерес. Естественно, она восхищается, как эти финансовые мошенники, будь то Обасаки, Берни Мейдофф или Сергей Мавроди, облапошивают народ. Да, для них, как и для Леночки, это успех. Но для него, для Джонни, это просто серьёзная патология характера.

Леночка не стала пытаться защищать крупных жуликов. (Каждый психопат сам за себя,– цинично подумал Джонни). Сказала только, что Джонни неправ относительно неё и её мотивов. Но что она не собирается больше с ним спорить на эту тему. Мол, ты неправ, но если тебе удобнее так считать, то продолжай.

Земля обетованная

На следующий день после смерти мамы Джонни написал Леночке и сообщил это известие. В ответной смс она выражала свои соболезнования. Знает, какие слова нужно сказать,– цинично думал Джонни. А через пару дней после похорон они договорились встретиться в ресторане.

Эта встреча расстроила его, не успев начаться. Ещё когда он был дома, Леночка написала ему, что, возможно, немного задержится, т.к. не успевает выполнить важное задание, которое перед ней поставил начальник. Мол, если я буду опаздывать, ты просто сядь за столик и жди меня. Это разозлило Джонни. Почему, платя за её жрачку, он ещё должен ждать, пока она дососёт у другого мужика?– обиженно и рассерженно думал он. Однако в ответ Леночке написал лишь покорное «ОК», и просто взял с собой распечатанное из инета чтиво про психопатов, дабы не было скучно ждать.

Уже подъезжая к месту назначения, Джонни получил от Леночки смс. А потом ещё одну. В них Леночка просила его подождать. Мол, она задерживается, никак не доделает поручение. Грёбаный начальник!– злился Джонни. Сколько можно тыкать х*** в психопатку? Ехал бы уже домой к жене и детям!– разгневанно думал он.

Джонни не стал заходить в ресторан. Он сел на лавочке около метро, достал листочки и принялся читать. На листочках, распечатанных им из сети, было написано про отличия собственно психопатов от общего случая людей с антисоциальным расстройством личности. Несмотря на то, что материал был интересным и важным с точки зрения перспектив общения с Леночкой, Джонни не мог даже толком сосредоточиться на чтении. Ему стало нехорошо чисто физически. Уже не первый раз за несколько дней, прошедших с момента смерти его мамы, он с сильной тревогой заметил, что чувствует себя неважно. Такие проявления начались ещё в последние месяцы жизни мамы, однако тогда он так не сосредоточивался на этом, будучи поглощённым тем, что творилось с мамой.

Конечно, Джонни чувствовал себя не в своей тарелке ещё с детства, практически всю жизнь, и прекрасно понимал, что у него с головой что-то совершенно не то, и он уже никогда-никогда не будет чувствовать себя хорошо. Но последнее время он стал себя чувствовать особенно неважно. Временами у него ощутимо кружилась голова, и теперь он более остро чувствовал это ужасно неприятное, смертельно пугающее ощущение нереальности окружающего, с которым были связаны самые тревожные ощущения ещё в его юности. Джонни не знал точную с медицинской точки зрения причину, но понимал с ужасом: у него ухудшается здоровье, и теперь уже и его собственный закат не за горами.

С такими тягостными мыслями он убрал листочки с текстом в пакет и поплёлся к входу в ресторан встречать Леночку. Джонни хорошо знал, о чём пойдёт речь: об их предстоящей совместной поездке за границу. Ему необходимо было принять принципиальное решение по этому вопросу. Хотя где-то в глубине души он осознавал, что за него такое решение уже принято за него: ехать. Каков же был его собственный настрой?

С одной стороны, его спутница собиралась его просто использовать для организации себе халявной поездки, и это было крайне неприятно. Да и его ухудшение самочувствия было совершенно некстати. А впрочем, как оно вообще может быть «кстати»? Он же может вообще не вернуться оттуда живым, из-за проблем со здоровьем или по какой-то другой причине, например, авиакатастрофы. И тогда не просто закончится его бесценная жизнь, но и останутся нереализованными все его творческие планы, которые лишь теперь, на старости лет, он начал пытаться реализовывать не как бесплодные мечты, но как реальный текст, который нужно представить читателям.

С другой же стороны, Джонни прекрасно понимал: если он поедет, учитывая состояние его здоровья и прочие неблагоприятные факторы, это в любом случае будет последняя подобная поездка в его жизни. И если он откажется, то навсегда упустит возможность получить ценный материал для своего творчества. Более того, он даже никогда не узнает, какую ценность представляет упущенное! Ведь если он поедет, то будет все шесть дней с утра до вечера находиться в компании Леночки. И даже если она будет специально его игнорировать, играть с ним в молчанку большую часть времени, то всё равно у него будет возможность сделать выводы относительно её поведения. А без неё, даже если он будет жив, где ему, с его практически тотальной социальной изоляцией, будет взять материал, чтобы писать дальше про психопатов?

Вдохновляемый такими мыслями, Джонни настроился сообщить Леночке положительное решение относительно поездки. Его не остановило даже отвращение, которое он испытал, когда Леночка при встрече принялась ему рассказывать, как перед уходом с работы её ещё задержала коллега Наташка. Ага, так я тебе и поверил! Наташка тебе не будет платить, как Пётр Иванович, чтобы ты и ей ещё вылизала,– цинично подумал Джонни.

В ответ на рассказ Джонни о том, как он потратился на мамины похороны, Леночка поинтересовалась, найдётся ли у него хотя бы пятьдесят тысяч. Мол, это минимальная сумма, необходимая для поездки в Турцию. Она говорила об этом с таким видом, словно он должен в ножки ей поклониться за благородство. Дескать, она с пониманием относится к тому, как он потратился на вынужденные расходы. А потому не просит много. Конечно же, она хотела бы слетать с ним в Европу, но на это нужно в три раза больше денег и виза. А потому она готова отложить поездку в Европу до следующего раза, когда он накопит денежки, а пока она готова довольствоваться Турцией. Только на этот раз они отправятся не просто отдыхать на пляже, но она ещё хотела бы посмотреть какой-то дворец в Стамбуле. Джонни согласился, что, наверное, действительно разумнее ехать в этот раз опять в безвизовую страну.

Обсудив, таким образом, возможные варианты, они попрощались, как обычно, у входа в метро. То ли Джонни слишком много съел в ресторане, то ли ещё что, но в этот момент он снова чувствовал себя неважно. И его охватила паника. Он собирался лететь в чужую страну. А если ему там станет плохо? Ему ведь тогда никто там не поможет. Никто! Джонни прекрасно понимал: эта бессердечная гадина пальцем о палец ради него не ударит. Даже если он будет умирать у неё на глазах, ей это будет просто безразлично,– лишь бы труп своевременно убрали, чтобы не было неприятного запаха. Она же уже развела его на поездку, ей больше от него ничего не надо! Конечно же, потом, через годик, ей снова понадобится отдохнуть за чужой счёт. Но об этом она подумает потом, когда его уже не станет. Ведь она же живёт сегодняшним днём, здесь и сейчас, ловит момент.

С такими паническими мыслями Джонни принялся судорожно набирать Леночке смс о том, что он передумал ехать за границу, т.к. неважно себя чувствует и к тому же не пришёл ещё в себя после смерти мамы. Стоило ему, однако, отправить сообщение, как он почувствовал себя немного лучше физически, но гораздо хуже морально. Зачем он это сделал? Чего он хотел этим добиться? Ведь он прекрасно понимал, что она найдёт аргументы и сумеет заставить его поехать даже полуживым.

Джонни почувствовал в ужасе, как он снова с больной головой увяз во внутреннем конфликте приближение – избегание. Ему очень сложно было сделать выбор. И стоило ему выбрать один из вариантов, как по мере движения к нему выбранный вариант становился всё более пугающим, а другой – всё более привлекательным. Не в силах это более выносить, Джонни начинал метаться.

Естественно, такое поведение, неспособность принять твёрдое решение, вызывало презрение даже у «нормальных» женщин. Для Леночки же, очевидно, это был дополнительный повод вытереть об него ноги. Её ответ был хладнокровным по своему тону, словно она могла ожидать от него такого поведения. Она писала, мол, ничего, тебе как раз нужно отвлечься. Потом, ты же мне обещал.

К его собственному удивлению, это несколько изменило настрой Джонни. Теперь он уже не хотел упускать эту последнюю возможность несколько дней подряд наблюдать Леночку. Возможно, ему действительно откроются очень важные новые сведения о ней, которые изменят его понимание. Скорей бы только поехать тогда уже,– подумал он. А то вдруг у него станет ещё хуже со здоровьем. К тому же, его тревога по поводу предстоящей поездки становилась уже совершенно невыносимой.

Поэтому Джонни заявил Леночке, что раз уж она собралась, он хотел бы поехать как можно скорее. И Леночка примерно через неделю после встречи в ресторане взяла отпуск на две недели. Правда, при этом она сразу оговорилась, что ей нужно будет на пару дней в период своего отпуска съездить на семинар по работе. Мол, её там будут чему-то обучать.

Заявление о семинаре не могло не заставить Джонни подумать о том, сколь диковинной может быть патологическая ложь у психопатов. «Чему её могли обучать на семинаре? Как правильно взять в рот у начальника? О да, это великое тайное знание, без которого Министерство сельского хозяйства просто никак не может функционировать, на полях ничего не вырастет!» – цинично думал про себя Джонни.

Естественно, он прекрасно понимал, что в эти дни она поедет куда-то со своим любовником. И что любовник, в отличие от него, заплатит гораздо меньшие деньги, нежели Джонни, и отношения у них будут совсем другие. При этой мысли Джонни опять стало невыносимо обидно, и он стал думать о том, как ему проучить лживую суку.

Джонни представил себе, как Леночка будет загорать, чтобы лучше выглядеть и чтобы любовник дал ей больше денег, когда будет пялить её загорелую задницу. Обломайся, мразь!– злобно подумал Джонни. У него возникла идея. Джонни позвонил Леночке и сказал: Давай полетим в Израиль, на Мёртвое море? Своё решение Джонни мотивировал тем, что в Турции он уже был, а теперь хотел бы посетить другую страну. Леночка была удивлена, и сначала даже напомнила ему, что Израиль выйдет дороже – не пятьдесят тысяч, а в районе восьмидесяти. Но Джонни настаивал на своём желании посмотреть новую страну, и заверил Леночку в своей готовности заплатить ради этого дополнительные тридцать тысяч.

Джонни рассуждал таким образом: с географической точки зрения местность, в которую они едут, находится на высоте минус четыреста метров над уровнем моря. То есть четыреста метров под уровнем моря. Это четыреста дополнительных метров плотной атмосферы, рассеивающей коротковолновое ультрафиолетовое излучение. Таким образом, он будет дополнительно защищён от наиболее жёстких лучей солнечного спектра, вызывающих у людей на коже меланому и прочую мерзость. Леночке же проблематично будет загореть, и она будет только обгорать на солнце, не понимая, почему так происходит,– злорадно думал Джонни.

4 июля Джонни с Леночкой отправились в турагентство за путёвкой. Пока шагали туда от метро Фрунзенская, где они встретились, Джонни получил очередную порцию психопатической лжи. Леночка начала с рассказа о том, как она в тот день не пошла на работу. Это, как ни странно, являлось правдой, т.к. было ещё рабочее время. По словам Леночки, ей было скучно идти на работу, и она сказалась больной. Однако спустя всего несколько минут, её версия была уже другой. Теперь Леночка рассказывала ему про боли в области сердца и тахикардию. Очень артистично при этом держась рукой за ту область, где, согласно её представлениям, у неё находилось сердце. О котором она, судя по всему, знала только то, что оно находится в левой части груди. Джонни прекрасно понимал, что сердце у неё на самом деле располагается куда центральнее того места, на которое она указывает, однако не был уверен в том, куда может и куда не может иррадиировать сердечная боль (как ему припоминалось, могла болеть даже левая рука), а потому не стал пытаться спорить. Он лишь цинично подумал: «Ого! Какие слова мы знаем – тахикардия! Конечно же, ты можешь врать – ты же не позволишь мне щупать твой пульс!» Джонни не испытывал особого сострадания к Леночке в связи с придуманным ею нарушением сердечного ритма, о чём откровенно ей сообщил. Леночка же в ответ назвала его бессердечным и добавила, что, возможно, она скоро умрёт, а его это совершенно не беспокоит.

Уже в турагентстве, когда пришло время платить за путёвку, неожиданно стали проясняться причины Леночкиного спектакля с болью в области сердца и аритмией. Неожиданно для Джонни, Леночка сама предложила ему приобрести страховку от невыезда. Очевидно, для Джонни с его постоянной тревогой это было вполне логичное решение. Джонни вспоминал, как ещё в детстве, когда мама каждый год его брала с собой на какую-нибудь турбазу, он ужасно боялся заболеть перед самым отъездом. Он прекрасно понимал, что маме очень важно туда поехать, и потому она потащит его за собой даже умирающим. И тогда его сам по себе слабый, к тому же дополнительно подкошенный болезнью организм не выдержит. И он умрёт. А он уже тогда, в детстве, больше всего боялся смерти. Конечно же, у него всегда было много страхов, однако он понимал: есть главный, коренной, основополагающий страх, лежащий в основе других. В самом деле, какой был бы смысл чего-то бояться, если бы у него была вечная жизнь? А ввиду принципиальной невозможности таковой (с ранних детских лет он понимал, что религии просто обманывали людей, обещая им вечную жизнь в обмен на чисто земные блага, поставляемые наивными верующими воротилам, заправляющим в религиозных организациях) он старался избегать опасностей, способных раньше времени оборвать его жизнь. С детства, Джонни практически всегда чувствовал себя несчастным. И у него никогда не было и не могло быть того, что могло бы составить его счастье. В первую очередь социальных связей, представляющих собой sine qua non для счастья человека как общественного животного. Ни друзей, ни девушки. И ни единого шанса на то или другое. Его всю жизнь обижали: в детстве не столько даже били, сколько унижали запугиванием; впоследствии просто обманывали и использовали. И, тем не менее, сколько он себя помнил, Джонни отчаянно цеплялся за своё жалкое существование, которое другие бы не сочли полноценной жизнью.

Таким образом, когда Джонни принимал решение о заключении договора страхования от невыезда, им двигали страх, тревога. Что же тогда двигало Леночкой? Ведь было совершенно ясно, что при полном отсутствии у неё невротической составляющей страх и тревога не могли направлять её поведение. И уж точно у неё не было страха за Джонни – ей было наплевать на происходящее с ним даже тогда, когда это могло затронуть её интересы. Конечно же, Джонни в любом случае платил за страховку из своего кармана, однако если бы она не была нужна Леночке, она бы наверняка нашла способ более разумным для себя способом распорядиться его средствами, верно?

Леночкины мотивы в её разговорах о боли в сердце и предложении купить страховку стали совершенно очевидными для Джонни, когда он вспомнил про её планы относительно посещения семинара. Видимо, если бы неожиданно выяснилось, что любовник может поехать с ней в какое-то другое время, она бы забила на загранпоездку с Джонни и отправилась отдыхать с любовником. Теперь картина была примерно ясна для Джонни, и ему оставалось только недоумевать, каким образом тогда Леночка собиралась организовать себе наступление страхового случая.

С точки зрения нормального обывателя их совместное решение приобрести страховку казалось настолько абсурдным, что девушка – менеджер туристической компании не скрывала своего взгляда на их выбор как на пустую трату денег. Она даже для порядка напомнила о том, что невыезд из-за невыплаченных кредитов или долгов по ЖКХ не являются страховыми случаями. Однако Леночка и Джонни дружно настаивали на своём решении. Леночка даже, не будучи уверенной в позиции Джонни, хладнокровно заявила ему: если я умру – получишь компенсацию. Эта реплика не могла не поразить Джонни тем, насколько глубоко Леночка вжилась в разыгрываемый ею спектакль.

На обратном пути от турагентства до метро Леночка резко переменилась. Её приветливость словно смыло, и вместо неё в манере Леночки появилось хладнокровно – глумливое торжество. Мол, теперь ты уже никуда не денешься – мы летим за границу.

Такая перемена не могла не произвести на Джонни неприятное, гнетущее впечатление. Однако слишком долго он предаваться этим мыслям не стал, так как мозг его уже был занят организационными моментами. В частности, он с досадой думал о том, как из-за своего раздолбайства потерял дома зарядное устройство своей фотомыльницы. И теперь он не сможет даже фотографировать достопримечательности в Израиле.

К счастью, однако, Джонни в очередной раз повезло убедиться, что мир не без добрых людей. На сей раз в роли доброго человека выступила его старая (они были знакомы на тот момент уже почти три года – рекордный для Джонни срок поддержания контакта, завязанного через интернет) знакомая Даша. Она любезно предложила ему взять с собой её зеркальный цифровой фотик. Даша всё равно собиралась скоро его продавать, а пока была готова одолжить Джонни на время поездки.

Поэтому менее чем за сутки до вылета в Израиль Джонни отправился в гости к Даше. Она не скрывала своего недоумения, когда в ответ на её вопрос «с кем?» Джонни ответил: «с сучкой». Вероятно, он при этом произвёл на Дашу впечатление человека, с мазохистским упорством наступающего на одни и те же грабли, и окончательно разбивающего себе тем самым больную голову. Она лишь сочувственно покачала головой, словно говоря тем самым: именно этого от тебя и следовало ожидать.

Но самым ярким событием того визита Джонни к Даше стало напоминание о себе собственно сучкой. В то самое время (ведь надо же было так подгадать!), когда Джонни находился дома у Даши, ему позвонила Леночка. Она первым делом поинтересовалась, где он находится и чем занимается. На что Джонни ответил правдиво, что находится в гостях и сейчас общается с хозяйкой. Леночка, однако, не унималась и требовала ей сообщить, как зовут хозяйку. Этот вопрос поверг Джонни в состояние ступора. Он просто не мог при Даше сказать Леночке вслух, что находится у Даши. Тем самым он открыто показал бы Даше, что сучка знает о его дружбе с ней, а ему этого совершенно не хотелось. В итоге Джонни сумел лишь смущённо промямлить: я тебе потом расскажу.

К счастью для него, Леночка не стала настаивать на немедленном отчёте. И лишь глумливо заметила: надеюсь, вы там хорошо проводите время. После чего добавила: «Я просто хотела тебе сказать, что там ходит автобус – экспресс то ли от станции метро Павелецкая, то ли от Павелецкого вокзала (она точно указала один из этих вариантов – просто Джонни потом не запомнил) до аэропорта Домодедово. Так что ты можешь ехать на нём. Джонни недоумённо ответил ей, что собирается ехать на автобусе от метро Домодедовская – ему так проще и удобнее. Тогда Леночка невозмутимым тоном пояснила: ну я же не знаю, как ты там собираешься ехать. Мне просто сказали про такой вариант, и я решила тебе позвонить, сообщить.

Джонни был просто в шоке. В который раз он вспоминал школьные уроки истории и рассказы учительницы о причинах и поводах. Ему было совершенно очевидно: автобусные маршруты в аэропорт были лишь поводом для звонка, а отнюдь не причиной, как это пыталась представить Леночка. Но какова же тогда была подлинная причина? Этого ему так и не суждено было выяснить...

По возвращении домой Джонни принялся собирать вещи. Сама процедура сборов каждый раз вызывала у него сильную тревогу: а всё ли он взял? Страх забыть что-то важное вызывал навязчивые перепроверки, отнимавшие дополнительное время. Ситуация усугублялась тем, что нужно было доесть оставшиеся продукты – у него просто рука не поднималась их выкинуть, и одна мысль об этом вызывала сильный душевный дискомфорт. Джонни вспомнил, что раньше в подобной ситуации его мама подъела бы всё оставшееся после его отъезда. Нахлынувшие воспоминания о маме захлестнули его чёрной волной меланхолии.

В итоге, где-то ближе к двум часам ночи печальный и объевшийся Джонни завершил сборы. Поставил будильник и лёг спать. А спать ему оставалось не более трёх часов – в пять утра уже надо было вставать и ехать в аэропорт. Он поставил будильник на телефоне, однако на всякий случай попросил Леночку, чтобы она ему позвонила – на тот случай если тихая мелодия будильника в телефоне его не разбудит. Но сон не шёл к нему. И чем больше Джонни тревожился о том, как мало ему оставалось спать, тем более возбуждённым становилось его состояние. Ему очень некстати вспоминалось прочитанное в интернете о том, как потеря сна всего за половину одной ночи может угнетать функционирование иммунной системы. А это означало для него повышенный риск заболеть. И умереть на чужбине от какой-нибудь инфекции, которая поразит его и без того хлипкий, к тому же дополнительно ослабленный организм.

С такими мыслями ближе к 4 часам утра Джонни, наконец, погрузился в дурную дремоту, из которой ровно в 5 его вывел звонок то ли будильника, то ли Леночки. Поблагодарив Леночку, Джонни оделся, проверил ещё раз наличие загранпаспорта и прочего самого необходимого, не стал даже завтракать (в любом случае всё было уже съедено!), а только долго обессиленно тупил, будучи не в состоянии сообразить, нужно ли ещё что-то делать, или просто брать вещи и ехать. Наконец, уже в седьмом часу он поплёлся к метро.

Когда Джонни ехал на рейсовом автобусе в направлении аэропорта, он не мог не вспоминать с невыносимой тоской, как всего десять дней назад он провожал маму в последний путь на Домодедовское кладбище. Эти его печальные воспоминания то и дело прерывала своими звонками Леночка, которую её мама со своим «бойфрендом» уже привезли в аэропорт на машине. И теперь Леночку бесило, что она была вынуждена ждать.

Когда спящий на ходу Джонни подошёл к зданию аэропорта и занял очередь, его охватил ужас: там что-то проверяют! Но что? Вероятно, билеты? Но у него нет билета на самолёт – он у Леночки! Джонни набрал её номер. Конечно же, там не пускают идиотов,– глумливо и раздражённо ответила Леночка.

В аэропорту Джонни с беспокойством осознал, что Леночка не хотела даже сидеть рядом с ним. Леночка заявила, что сидеть ей скучно, и ходила где-то с телефоном, то ли отправляя смс, то ли разговаривая с любовниками или ещё с кем-то. Джонни вспомнил, как год с небольшим назад они с Леночкой сидели ночью в аэропорту и болтали, как давние друзья. Правда, тут же в его памяти всплыла и тема прошлогоднего разговора: Муся, ты купишь мне машинку? Теперь же даже Леночка понимает неуместность такого разговора. Получается, раз Джонни не купит ей автомобиль, им не о чем даже разговаривать?! От этой мысли Джонни стало невыносимо тоскливо и одиноко.

Непосредственно перед посадкой в самолёт Леночка соизволила – таки с ним поговорить. И высказала ему, что из-за его упрямого желания лететь именно в Израиль, а не в Турцию, они сейчас полетят на маленьком самолётике, который будет трясти со страшной силой.

Этот неприятный разговор, в результате которого Джонни дополнительно накрутил себя, только усугубил его мучения при взлёте. Когда самолёт оторвался от земли и стал набирать высоту, время от времени словно ныряя в воздушные ямы, вестибулярный аппарат каждый раз вызывал в больном мозгу Джонни невыносимо отвратительные ощущения погружения и всплытия. Крайне неприятное чувство невесомости вскоре сменялось также безрадостным ощущением перегрузки. Джонни при этом вспомнилось, как много лет назад они с мамой отдыхали в Бердянске на Азовском море. И однажды они отправились кататься на теплоходе. Началась качка. Конечно же, Азовское море – не Тихий океан, однако оно неглубокое, и это обстоятельство, вероятно, дополнительно усиливало волнение. А главное, Джонни с его никудышным вестибулярным аппаратом, много и не надо было. У него тогда началась самая настоящая истерика. Он стал кричать: остановите корабль! Потом, когда он с ужасным стыдом не раз вспоминал эту ситуацию (у него была дурная привычка травить себе душу, раз за разом навязчиво прокручивая в памяти самые неприятные случаи, которые случались с ним в прошлом; а с каждым воспроизведением такие воспоминания всё прочнее укоренялись в его мозгу), он, к счастью, не мог, конечно же, снова пережить те свои ощущения. Однако осознание абсурдности его поведения тогда недвусмысленно указывало ему на то, каким ужасным было тогда его душевное состояние. В самом деле: кто стал бы останавливать корабль ради него? Да и какой смысл, коль скоро был лишь один путь для него выбраться из этой ситуации – максимально быстрое движение корабля в сторону пристани. Кроме того, обычно ему было бы очень неловко жаловаться маме при посторонних людях, не говоря уже о том, чтобы устраивать такой спектакль. И потом, задним числом, он испытывал ужасный дискомфорт, осознавая это. Однако тогда, на теплоходе, ему было просто не до того.