Текст книги "Обаяние зла (СИ)"

Автор книги: Джонни Псих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

В этом плане ситуация Петра Ивановича и Леночки была практически диаметрально противоположна той, в которой в итоге оказалась Наталья – знакомая Джонни из 2009 года, которая, как рассказывалось выше, относилась к нему значительно лучше, нежели другие женщины. Наталье, на момент их последнего виртуального общения в начале 2011 года, за несчастные, мизерные пятнадцать – двадцать тысяч в месяц приходилось работать аж за троих, если не за четверых. А отказаться она не могла. Ведь у неё оба родителя были военные, и ей был отдан приказ!

Так у Джонни сложилась программа действий на всю его оставшуюся жизнь. Когда он разделается с психопатами (точнее, закончит с публикациями по своим материалам о них), Джонни собирался и дальше писать об особенностях человеческой психики. Он хотел делиться своими знаниями с тем, чтобы порядочных, исполнительных людей типа Натальи не использовали мерзавцы типа Петров Ивановичей ни в личной жизни, ни на работе. Кстати, девушку, которая работала за Леночку, пока та оказывала интимные услуги начальнику, тоже звали Наталья.

А ещё, в автобусе по пути обратно из Иерусалима, Джонни размышлял о том, как не только отдельные люди, но и целые народы не могут жить лишь настоящим моментом, здесь и теперь. Так, израильтяне и палестинцы никак не могут поделить прошлое. Например, Ясир Арафат носится по всему миру, пытаясь доказать лидерам различных государств, мол, никакого израильского храма раньше не было! Так что история, традиции по-прежнему продолжают играть важную роль в жизни разных людей и целых народов, определяя их действия...

В тот вечер Джонни не дошёл до магазина косметики. То ли негативно сказалась поездка в Иерусалим, то ли тот факт, что он опять плотно поужинал. Возможно, он бы дошёл, если бы сделал над собой усилие. Однако у него не было желания рисковать жизнью ради того, чтобы эта тварь опять начала у него клянчить деньги на покупку всего, что ей нужно. А потому Джонни объявил ей, что возвращается, и пошёл обратно. Как и в предыдущие дни, они ещё какое-то время сидели в холле отеля перед тем, как подняться в номер и разговаривали. И, как обычно, Джонни снова и снова замечал в разговоре стремление как-то унизить его, подчеркнуть его неадекватность или неполноценность.

Сначала Леночка поинтересовалась у Джонни, явно намекая на его пугливое поведение: боишься смерти? И, не дожидаясь ответа, представлявшегося ей слишком очевидным, добавила с чувством превосходства: а я не боюсь! Готова умереть в любой момент. Главное, чтобы сразу, не мучиться. После такого жизнерадостного введения Леночка принялась рассказывать Джонни о том, чего ему не хватает в характере и поведении. Заканчивая каждый эпизод, словно припевом, словами типа: вот если бы ты сделал то, да если бы в тебе было сё, то я бы тебя уважала. Пункты Леночкиного недовольства шли в порядке нарастающей неприятности и унизительности. Особенно злила Джонни мысль о том, что сейчас, получается, она его совершенно не уважает, и если верить её словам, его вообще не за что уважать. Разозлившись не на шутку, и желая прервать этот сплошной поток унижений, Джонни неожиданно резко сказал: ладно, твоё неуважение и твои мнения о том, чего во мне не хватает – последнее, что меня интересует. Реакция Леночки оказалась достаточно резкой и, если разобраться, достаточно предсказуемой. Она заявила, что больше никогда, никогда в жизни не будет с ним общаться.

Естественно, Джонни прекрасно понимал, почему реакция Леночки оказалась столь резкой. Если он не прислушивался к её мнениям, она теряла один из самых эффективных инструментов манипуляции и давления на него. Джонни становился практически независимым от её одобрения и похвалы. Джонни возвращался в номер с гордой мыслью о том, как он не собирался ей уступать. Если она хочет манипулировать им, используя своё мнение, пусть получает в ответ, что её мнение для него ничего не стоит! А иначе перед ней открывается прямая дорога превратить его в жалкого раба.

По возвращении в номер Джонни был неприятно удивлён тем, что спектакль, как оказалось, ещё не завершён. Леночка швырнула в него остаток его денег. Очевидно, потратив значительную часть его средств и не предвидя подходящего случая потратить остальные, она могла позволить себе такое действо. Казалось бы, Джонни должен был радоваться. Теперь он мог быть спокоен, что сучка больше не потратит ни цента его денег.

Однако неожиданно Джонни испытал сильный дискомфорт. Если Леночка уже начала швыряться деньгами, пусть даже просто как спектакль, она может проиграть в молчанку всё оставшееся время. Ведь лично Джонни ей, по сути, больше не нужен. Леночка сполна получила своё, а загорать она может вполне ходить и без него. А Джонни сюда приехал, заплатив столько денег, в первую очередь, чтобы изучать её. Но как он может это делать, если она будет упорно играть в молчанку? Тогда получится, что вся вторая половина их совместной поездки прошла для него вообще коту под хвост! Мысль эта показалась для Джонни настолько невыносимой, что он принялся извиняться перед Леночкой, произнося, словно заклинание: «извини, я не хотел...»

На следующий день Леночка звонила Верке рассказать о своей поездке в Иерусалим. И первым делом сказала подруге, что упомянула в записке «за здравие» свою маму и её. После чего принялась снова просить Верку положить ещё тысячу на телефон. При этом Джонни не мог не вспомнить, как когда он ещё дома лазил в интернете, планируя поездку в Израиль, он наткнулся на сервисы, где обещают за тысячу рублей положить от твоего имени записку «за здравие». Не надо ни в Израиль лететь, ни добираться уже там до Иерусалима. Достаточно всего лишь привезти записку в офис конторы. Читая об этом, Джонни представлял, как работнички этой лавочки ухмыляются над наивными во мгле своей слепой веры лохами, считающими, что кто-то там действительно будет стоять в очереди опустить записки куда надо. Тем более, записки в итоге не улетают на небо к господу богу, а делающие на них бизнес служители храма всё равно в итоге их просто сжигают, как мусор. В общем, когда веришь, в бога ли или людям, у кого-то появляется масса возможностей на тебе срубить бабла,– цинично думал Джонни.

Впрочем, Джонни отметил для себя, что в отличии от конторы, Леночка действительно опускала свои записки. У неё, даже при разумном отсутствии страха, всё же было некоторое почтение к власти. Бог, вероятно, представлялся ей чем-то вроде крутого мужика, которого лучше даже не пытаться н**бывать. А вдруг разозлится и накажет её? Не, ну на фиг! Как и характерно для психопатов, в данном случае она была готова считаться с превосходящей силой.

Джонни также не мог не отметить для себя, что Леночка не упомянула о здравии своих любовников: своего «бывшего» и Петра Ивановича. В самом деле, стоит ли тревожить бога просьбами об исправности своих комбайнов типа банкомат + вибратор, если ты не уверена, будут ли они тебе служить и дальше? Какой смысл тогда беспокоиться о том, чем может воспользоваться другая?

Джонни понял, по какому признаку Леночка пеклась о чьём-то здравии, насколько она вообще была на это способна. Её мама и Верка были теми людьми, которых она использовала дольше всего на протяжении своей жизни. Очевидно, это обстоятельство было надёжным предиктором возможности использовать их и дальше, пока все они будут живы.

Неожиданно, словно независимо от воли Джонни, поток его мыслей принял нежелательное, очень неприятное и обидное для него направление. Если посмотреть, сколько отдельный человек затратил на неё денег, а главное, нервов, то я на втором месте после её мамы,– думал расстроенный Джонни. Но мама ладно, это всё-таки её дочь. Возможно, также, от своего первого мальчика Леночка получила больше денег, чем от меня, учитывая сколько он дарил ей подарков и сколько раз возил за границу. Однако у него с ней всё же был секс. Хоть несколько раз в году, но он бывал ТАМ. А меня вообще просто использовали, как лоха последнего. И на здравие моё ей точно насрать! Джонни был таким злым и обиженным, что опять изо всех сил боролся с желанием немедленно выйти на балкон и скинуть суку вниз. Он злорадно представлял себе, как она пролетит несколько высоких этажей отеля, после чего размажется по асфальту. Можешь тогда молить всех богов, вспоминать, сколько в каком храме ты денег зря оставила. Но твою судьбу буду решать я, тварь, и если ты меня достаточно разозлила, никакой бог тебя не спасёт! Я приведу к логическому завершению твою никчёмную жизнь, чтобы ты больше никому не смогла нагадить!

В это время Леночка, закончив свои телефонные разговоры, вернулась в номер. А Джонни уже не думал о том, как скинуть её с балкона. Ему было теперь не только ужасно погано на душе, но и физически очень плохо. Опять кружилась голова, и опять было это омерзительное чувство нереальности. И на уме постоянно вертелась навязчивая мысль о том, как все считают его слабым и никчёмным человеком, которого не использует только ленивый.

Охватившее его депрессивное отчаяние было столь невыносимым, что на какое-то время побороло даже инстинкт самосохранения. Подобно автору книжки, которую читала Леночка, он словно хотел показать окружающим, а главное, самому себе: я тоже иногда что-то могу. По крайней мере, у меня получится перебороть себя. Он намочил голову и какое-то время стоял в нерешительности. После чего, изобразив на лице гримасу, сочетавшую решительность и страдание, повернулся и уверенным шагом направился к выходу. Ты куда?– окликнула его удивлённая Леночка. – Пойду топиться в Мёртвом море. У меня очень хреново на душе,– сознался Джонни. – Ну-ну, удачи,– насмешливо ответила Леночка.

Джонни шёл прямо, не оглядываясь, и кое-как добрёл до Мёртвого моря. Там он облил всё тело горячей солёной водой, посидел в ней ещё какое-то время, после чего, не принимая душа и не вытираясь, пошёл в обратном направлении. Его предупреждали о том, что эту воду надо сразу же смывать с себя под душем, иначе будет саднить, особенно если есть мелкие царапины и прочие нарушения кожного покрова. Однако для Джонни возможный кожный дискомфорт представлялся совершенно несерьёзным по сравнению с теми телесными и душевными страданиями, которые он испытывал в те дни.

Обратный путь к отелю показался ему изумительно лёгким, чуть ли не радостным. Он и сам толком не знал, с чем это могло быть связано. Ведь был самый разгар дня, очень жарко. То ли его многострадальный организм начал, наконец, адаптироваться, то ли действительно солёная вода Мёртвого моря обладает такими чудодейственными свойствами. Так или иначе, Джонни уверенно шёл обратно с торжеством человека, одержавшего маленькую победу над неблагоприятными обстоятельствами и над собой. Даже Леночка по его возвращении заметила в нём эту удивительную позитивную перемену. И поинтересовалась: ты чего это такой довольный? Джонни рассказал ей свои новые приятные ощущения. Мол, он читал, конечно, что вода из Мёртвого моря помогает невротикам. Но даже сам не ожидал такого эффекта!

Реакция Леночки оказалась ещё более непредсказуемой. Она неожиданно сунула ему в руки свой телефон. И в ответ на вопросительный взгляд Джонни пояснила: Посмотри, посмотри. Ты говоришь, у меня там какие-то любовники, да? И где же ты их там видишь? Как ты понял, звонки и смс только от мамы и от Верки. Ну, ещё там с работы немного, сам понимаешь...

Естественно, Джонни прекрасно понимал, за какого идиота Леночка его держит. Она, конечно же, не позволит ему ковыряться в своём телефоне и найти нечто действительно интересное. А на поверхности, очевидно, ничего интересного нет,– иначе она не стала бы ему демонстрировать. Поэтому, дабы не играть в навязанную ему глупую и унизительную игру, Джонни вернул Леночке телефон, лишь слегка покосившись на него. Мол, как скажешь.

Но даже при беглом взгляде (несомненно, вопреки ожиданиям Леночки) ему открылась кое-какая ценная информация. Или, во всяком случае, подтверждение давних догадок. Первое такое подтверждение касалось подлинной причины Леночкиной многолетней дружбы с её «любимой подругой» Веркой. Одно за другим шли смс-уведомления от провайдера типа «на Ваш счёт зачислена тысяча рублей», после которых писала уже сама Верка: я тебе положила тысячу на телефон.

Веркины финансовые отчёты были разбавлены нежными смс от Леночкиной мамы: «привет, зайчик!» Джонни восхищался поистине ангельским терпением этой удивительной женщины. Понятно, разумеется, это её дочь. И всё-таки, после стольких лет мучений с ней, вот так ласково называть этого чудовищного монстра зайчиком!..

Вот, я же тебе говорила!– торжествующе заявила Леночка. А ты мне не верил, переживал, нервишки стали шалить. Ходил даже купаться на Мёртвое море. Джонни прекрасно понимал, зачем она ему это говорит. Ей очень нравится, если кому-то, в данном случае Джонни, будет плохо из-за неё. Если он будет чисто физически болеть. Такое состояние для неё было бы свидетельством безответной любви к ней, эмоциональной зависимости от неё. Помимо возможности использовать такого человека в своих корыстных интересах, ей была приятна сама власть над ним.

Вечером снова ходили в магазин косметики. Леночка покупала много кремов и всякой дребедени. Джонни сначала подумал: куда ей столько? Себе на жопу в сто слоёв намазать, что ли?! Но потом сообразил. И Леночка подтвердила его подозрения: да, меня многие подруги и знакомые просили им привезти. Джонни сразу догадался, как это работает: естественно, Леночка расскажет им всем, как дорого стоит эта косметика. Но это понятно: ценный натуральный продукт, с уникальными омолаживающими свойствами. Как-никак, её подругам предстояло ещё не один год торговать собой. А потому им стоило стараться не терять раньше времени товарный вид. И вообще в Израиле всё дорого, вы же знаете! Джонни теперь понимал, зачем Леночка просила русскоязычную продавщицу подробно рассказать ей о преимуществах кремов и прочего. Ей понадобится эта информация, когда она будет перепродавать эту косметику значительно дороже своим подругам. Те же не знают, какая в действительности там была цена! Вот спекулянтка, блин,– думал Джонни. Против своей воли, вместо отвращения, он испытывал скорее какое-то странное извращённое восхищение практической сметкой Леночки, умудрившейся организовать пусть мелкий, но в некотором роде бизнес. Благо совести нет, ничто не мешает,– цинично усмехался про себя Джонни.

Но вот незадача: она взяла с собой в Израиль недостаточно денег для реализации своего проекта. Ей элементарно не хватало средств купить косметику всем, кто ей сделал заказ. То ли просто не позаботилась, не предвидела масштабы расходов, надеясь, что лох Джонни, как и год назад, беспрекословно за всё заплатит. Или у неё просто было мало денег, так как не получилось насосать достаточно из Петра Ивановича и прочих. Как бы там ни было, её пришлось дергать Джонни за рукав, говоря: Муся, давай купим Леночке кремчик! Ну Муся!

Джонни в очередной раз был расстроен своей неспособностью сказать нет. Не оправдываться, не спорить, а просто спокойно и уверенно отказать. А так Леночке пришлось какое-то время его убеждать. И когда он ей в итоге отказал, она была более злой, так как зря потратила больше усилий. Леночка не стала ничего высказывать Джонни в магазине, но он прекрасно понимал, что расплата – вопрос времени.

Джонни попал под раздачу по возвращении в номер. Леночка спросила у него пароль от сейфа. Мол, я забыла! Помнишь, я тебе сказала тогда, когда мы только сюда прилетели, и просила тебя помнить? Джонни видимо занервничал и принялся судорожно вспоминать. У него и так была плохая память из-за больной головы, а последнее время стала ещё хуже. Как ни странно, он помнил прошлогодний пароль, в Турции. Это был год рождения Леночки – 1987. А в этом году она почему-то выбрала другой пароль. Рассуждая таким образом, Джонни вспомнил, что в этом году пароль был очень простой – 1234. Да-да, именно так. Джонни с полной уверенностью сказал об этом Леночке. Однако та ответила: нет, я сначала хотела поставить этот пароль, но потом решила, что он слишком простой, и установила другой. Я же тебе говорила. Или ты был где-то там в другой реальности и меня, как обычно, не слушал?

Леночка упоминала об этом с такой уверенностью, что растерянный Джонни начал судорожно пытаться вспоминать, когда такое могло произойти. Однако от волнения у него было ощущение, словно ему вообще память стёрли. Чтобы хоть как-то выкрутиться из сложившейся очень неприятной ситуации, Джонни смущённо мямлил, тщетно пытаясь оправдаться перед Леночкой: не знаю, может, я просто не расслышал, или не обратил внимания...

Тем временем Леночка развивала наступление: Знаешь, иногда слабой женщине так хочется быть уверенной, что мужчина обо всём позаботится, найдёт выход из самой сложной ситуации, на него всегда можно положиться. А если мужчина не может запомнить четыре цифры, необходимые для доступа к его же собственным деньгам, или не обращает на тебя внимания, когда ты ему их говоришь...

Джонни был в ярости. Ему очень хотелось сказать: положиться можешь на своего любовника, сука. Или, скорее, под него. Но Джонни тут же вспомнил, как Леночка не далее как в тот самый день изящно продемонстрировала ему на своём телефоне: вот видишь, мол, нет у меня никакого любовника! Не в силах больше терпеть унижения и в то же время не зная, что ответить, Джонни решил играть ва-банк. Не говоря ни слова, он подошёл к сейфу и набрал 1987. Замок открылся. Сезам, отворись,– произнёс Джонни, возвращаясь обратно на свою часть кровати.

Логика, которой руководствовался Джонни, была такой: Леночка сменила пароль. Ей необходимо было непременно использовать комбинацию цифр, которую она не забудет. Так как если бы она облажалась и не вспомнила пароль, то реальной надежды на Джонни у неё не могло быть – он попросту был не в курсе смены пароля. Поэтому выбор столь значимых для неё четырёх цифр был вполне логичен.

Леночка порой действительно изумляла Джонни. Он тоже так хотел научиться, никогда не терять самообладания. Леночка даже не выразила видимого удивления, а лишь сказала: Молодец. Вот видишь, можешь же вспомнить, когда постараешься!..

Услышав это, Джонни не выдержал. Удивляясь собственной решимости, он сказал Леночке: Послушай! Мы оба знаем, что произошло: ты поменяла пароль, и не проинформировала об этом меня. Дабы я выглядел как последний идиот, или безнадёжный «склеротик», забывающий всё на свете. Ты не запамятовала случайно пароль, а просто решила провести против меня целенаправленную психическую атаку, дабы деморализовать и выставить совершенно неадекватным.

Джонни вспоминал, как чуть больше недели назад он написал и пытался опубликовать в интернете статью «Мрачный мир социопатов в тусклом, мерцающем свете газовых фонарей», где анализировался этот приём. Теперь же он рассказал Леночке о применённом ею методе манипуляции. В ответ Леночка хладнокровно кинула ему «ты бредишь», и резко вышла в туалет. А Джонни с удовлетворением отметил, как буквально на мгновение по её прекрасному личику пробежало выражение дискомфорта, очевидно, вызванное разоблачением в ходе его контратаки. Джонни устроился на кровати поудобнее и принялся (с заметным чувством тревоги – он был вынужден себе в этом признаться!) ждать от Леночки нового психического наступления.

Возвращение Леночки принесло новые сюрпризы. Вопреки опасениям Джонни, Леночка с характерной для неё фальшивой дружелюбностью улыбнулась ему. После чего показала ему свою руку с расчёсанным прыщиком на запястье: Муся, посмотри, пожалуйста, видишь, меня кто-то укусил? И теперь у меня ручка распухла! Муся, я не умру? Потом, это же некрасиво! Фи!

Джонни был немало удивлён таким поворотом разговора, но быстро нашёлся, что сказать: приложи что-нибудь холодное, не чеши и намажь антигистаминным кремом. – А у тебя есть такая штука, крем этот, как ты там сказал?.. – Антигистаминный. Нет. Я не аллергик, не подумал как-то с собой взять. – Ну что же ты... Как Джонни отметил с удовлетворением, в голосе Леночки не было агрессивного наезда, как часто случается. Скорее, это было что-то вроде «эх, ты!».

В порядке то ли частичного самооправдания, то ли просто для поддержания разговора, Джонни сказал умиротворительно: ничего, не переживай, пройдёт скоро. Ты только, главное, постарайся не расчёсывать!

В ту ночь впервые за всю неделю пребывания в Израиле Джонни засыпал довольный, чувствуя торжество победителя. Он знал, что психопаты – хищные звери типа Леночки – уважают исключительно силу. А чувствуя слабость другого, они могут лишь презирать, использовать и издеваться. И в тот вечер Джонни ощутил в себе эту силу. Пусть это была лишь сила мысли, разоблачившей подлый приём Леночки, направленный против него.

Свой успех Джонни решил развить на следующий день. Сначала утром ему помогла в этом его же собственная непроизвольная реакция. Он сел и начал что-то записывать. Леночка поинтересовалась, что он пишет. Джонни ответил: свои мысли. – О чём? – О жизни. Когда несколько минут спустя, проходя мимо него, Леночка якобы невзначай поглядела в его сторону, Джонни принялся судорожно прятать свои бумажки. – Не бойся, я всё равно ничего не увижу. Ты же знаешь, какое у меня плохое зрение,– презрительно сказала Леночка.

Следующую, на сей раз более решительную попытку Джонни сделал уже после обеда. Успев к тому времени уже перегреться под палящим солнцем и потому не желая идти загорать, Леночка обратила внимание на телевизор и устроилась щёлкать пультом. Наконец, перебрав все местные каналы и не найдя ничего интересного, она созрела от скуки поговорить с Джонни. Его первоначальный расчёт был таков: приводить Леночке примеры её лживого, манипулятивного, аморального поведения. После чего интересоваться: а вот это зачем ты сделала? Ты подумала о том, какие могут быть последствия?

Естественно, Джонни прекрасно понимал: Леночку не приведут в восторг такие вопросы. Однако любая её реакция, как надеялся Джонни, будет для него информативной, поможет лучше разобраться в её характере и поведении. Увы, затея Джонни обернулась полным провалом. Пытаясь предвидеть и заранее мучительно перебрав в голове, казалось бы, все мыслимые варианты, он оказался совершенно не готовым к реальной реакции Леночки. Она не стала спорить, злиться, словесно нападать на него. А просто хладнокровно, без особого труда гасила все попытки Джонни к установлению диалога на интересующие его темы, относящиеся к ней. Леночка просто в упор отрицала очевидные факты про себя. И заявляла: Я не хочу обсуждать твои бредовые фантазии – мне это не интересно.

В результате, после изнурительной (но только для него!) беседы единственная содержательная информация, полученная Джонни, состояла в следующем: Леночка то и дело просила своих многочисленных знакомых сделать для неё то одно, то другое. Мол, им это ничего не стоит. Они же, по её словам, принципиально отказывались, говоря: Лена, ты всё это должна делать сама! И только Джонни, по её словам, единственный такой инопланетянин (как он понял, это слово в данном контексте было политически корректным синонимом слова «лошара»), готовый помогать бескорыстно.

Таким образом, Джонни не узнал для себя, по сути, ничего нового, а лишь снова чувствовал себя сильно расстроенным и обиженным. Его надежды поговорить с Леночкой о её проблемах рухнули. Получалось, она вообще не считала явно присутствовавшую у неё патологию личности своим дефектом. В конце концов, проблемы-то из-за этого в основном были не у неё, а у Джонни и других «лохов», которых она использовала. А ей, поди, плохо: даже работать-то особо не надо – ей всё гораздо проще достаётся. Осознание такой несправедливости снова разозлило Джонни. Ничего, я с тобой за всё рассчитаюсь, сука,– гневно думал он.

После ужина, выйдя на улицу, Джонни почувствовал себя очень нехорошо. Ему было трудно дышать, и у него снова возникло отвратительнейшее чувство нереальности окружающего. Джонни охватил уже не просто страх, а самый настоящий ужас. В его сознание вцепилась и не хотела отпускать навязчивая мысль о том, как ужасно умереть в последний день перед вылетом домой. Умирать, конечно же, ужасно в любой день, однако в последний день это было особенно обидно. Джонни мучительно представлял себе, как все его грандиозные творческие планы относительно завершения книги про Леночку, написания статей и прочих материалов про психопатов так и останутся нереализованными. И было ощущение, словно от этих безрадостных мыслей ему становится хуже чисто физически, как будто они тяжким грузом ложились на его и без того многострадальный организм.

Леночка же, поймав волну его испуга, точно издевалась над ним, желая то ли угробить, то ли причинить максимальные страдания. Изящно сочетая унизительную критику трусости Джонни и своё неотразимое обаяние, она заманивала его уходить всё дальше от отеля, прекрасно понимая, чем это ему грозит. Джонни не хотел сдаваться, и следовал за ней шаткой походкой. Однако в какой-то момент ноги его подкосились. Когда Джонни стал поворачивать назад, у него закружилась голова. Чтобы не упасть, он изо всех оставшихся сил вцепился в сетку ограждения, повреждая себе пальцы. Однако эти болевые ощущения были для него сущим пустяком по сравнению с тем, что творилось в те мгновения в его голове. Леночка шла рядом, или даже скорее немного сзади, насмехаясь над тем, как Джонни шатался, словно жалкий алкаш. Подумаешь, немножко воздуха не хватает,– глумилась она. По словам Леночки, она, напротив, испытывала сексуальное удовлетворение от ощущения нехватки воздуха.

Джонни вспомнил, как полтора года назад Леночка рассказывала ему про свой, как она выразилась, «фетиш»: ей нравилось, когда её душат во время секса. Получается, тогда она не врала, не сочиняла,– иначе вряд ли бы ей сейчас ни с того ни с сего вторить своему тогдашнему вранью. Это обстоятельство нравилось Джонни – в кои-то веки среди всей Леночкиной лжи всплыл реальный факт, да ещё какой пикантный!

Однако Джонни совершенно не радовало другое. Как же так получилось?– в отчаянии недоумевал он? Я специально собрался на курорт, где вроде как можно немного поправить здоровье даже невротику. А заодно специально выбрал такое место, чтобы сучка обломалась здесь загореть из-за слишком большого слоя атмосферы в этой впадине, задерживающего ультрафиолетовое излучение. В итоге же я здесь каждый день чуть не помираю, а сучка получает удовлетворение!

Раздосадованный такой несправедливостью окружающего мира, Джонни собирался вернуться в отель, но Леночка попросила хотя бы сфотографировать её, раз уж он не в состоянии с ней погулять. Однако от страха и расстройства у Джонни в тот вечер особенно сильно тряслись руки (сколько Джонни себя помнил, у него всегда был заметный тремор). Это негативно сказывалась на качестве фотографий, и Леночка рассерженным тоном заявила, что их совместная фотосессия будет продолжаться до тех пор, пока снимки не будут её устраивать. Наконец, Джонни, которому становилось всё более не по себе как физически, так и морально, в отчаянии просто махнул рукой и поплёлся в сторону отеля. А разозлённая Леночка, выхватив у него свою мыльницу, принялась фотографировать себя сама, как это обычно делают сосалки из интернета со своими айфонами.

У Леночки, правда, не было айфона, и это её огорчало. Однажды она недовольно заявила Джонни, что её потрёпанному Гнусмасу (Джонни так называл технику Samsung) уже шесть лет. Джонни тогда ещё в уме прикинул по срокам и сообразил, что тот довольно дорогой для своего времени телефон Леночке подарил её первый молодой человек, когда за ней ухаживал. Джонни поинтересовался насмешливо: неужели некому новый подарить?! На что получил неприятный ответ: если б было кому, меня бы здесь не было! Получается, со мной можно общаться только потому, что никого более эффективно использовать не получается! Или тот, кто больше нравится, не позволяет себя использовать. А скорее, то и другое. Во, мразь!– обиженно думал Джонни.

К немалому удивлению Джонни, по возвращении в номер Леночка не успокоилась. Видимо, ей просто было скучно,– подумал он. Леночка поинтересовалась: как ты думаешь, здесь есть где-нибудь бильярд? Прекрасно понимая, к чему она клонит, Джонни поспешил заявить: Я не умею играть в бильярд. И я в курсе, что ты не собираешься меня этому учить! Леночка гневно сказала: почему ты не можешь нормально ответить на поставленный вопрос? Я просто поинтересовалась у тебя, есть ли здесь бильярд. Я догадываюсь, что ты не умеешь в него играть, и что ты вообще в этой жизни мало что умеешь, кроме как всё время обижаться и ныть. А то совсем немногое что умеешь, ты делаешь настолько хреново, что всем было бы лучше, если бы ты даже не брался изначально.

Естественно, у Джонни возникло желание спросить, за каким хреном нужно интересоваться про бильярд у человека, который играть не умеет. Однако решил не дразнить лишний раз гусей, и честно ответил «ХЗ». Тогда Леночка отправила его выяснять этот вопрос на ресепшн. Когда Джонни вернулся, узнав про наличие бильярда в принципе и расценки, Леночка предложила ему пойти поиграть. Но с одним условием: они пойдут играть, потому что это нужно ему. Чтобы Джонни потом не предъявлял ей, мол, ты опять меня использовала.

Джонни такая постановка вопроса обидела и разозлила. Эта тварь хочет, чтобы я изображал, как я счастлив оттого, как она меня использует, думал он. Да х** тебе! И уже открыл рот, чтобы проинформировать Леночку об отсутствии желания идти играть в бильярд. Но неожиданно его посетила другая мысль. Хорошо, допустим, мы не пойдём сейчас с Леночкой играть в бильярд. И она сегодня больше не сможет меня использовать. Я сохраню деньги, 20 долларов за час игры. И что с того? Всё равно, если буду жив (Джонни всегда делал эту оговорку, даже ведя внутренние диалоги с самим собой; естественно, когда он упоминал это в присутствии других, они начинали думать о состоянии его психического здоровья), по возвращении домой буду ковыряться с компьютерами. Получать за это какие-то деньги. Всё равно после самых необходимых расходов ещё что-то остаётся. Быть может, есть лучший способ распорядиться этими средствами, нежели тратить их на эгоистические запросы заведомого паразита? Но какой? Отдать голодающим детям Эфиопии? Но он же не полетит в Эфиопию! Если он чуть не помер в высокоразвитом Израиле, то Эфиопия для него – мгновенный ППЦ. Отдать деньги в соответствующий фонд? Так там их моментально разворуют устроители, которые, собственно, ради этого фонд и держат. Смеясь про себя над глупостью сердобольных лохов.