Текст книги "Лисёнок (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

А потом они вместе с Микку уехали.

Я зашёл в комнату. Кицуро лежал поперёк кровати, его бок был туго забинтован, на марле желтели следы йода и подсохшей крови. Но лисёнок был в сознании! Увидев меня, он слабо вильнул хвостом. Я сел рядом, погладил его по ушам:

– Ты поправишься, вот увидишь.

Кицуро подтянулся ко мне поближе, положил голову мне на колени. Мы просидели так несколько часов. Лисёнок то ли дремал, то ли был в бессознательном состоянии. Лисята в корзине тоже едва подавали признаки жизни: изредка фыркали и снова замирали.

Послышался звук подъезжающей машины, я переложил голову Кицуро на кровать и вышел брату навстречу. Он прошёл мимо меня в дом, налил полный стакан коньяка и залпом выпил, налил ещё один – и замер со стаканом в руке, лицо его исказилось, он едва не расплескал коньяк (так сильно задрожала рука) и кое-как допил и этот стакан.

– Что такое? – встревожился я. – На тебе лица нет! Ты нашёл браконьеров?

– Нашёл… – И он как-то странно засмеялся.

– Вытурил их?

– Я трупы их нашёл.

– Что?!

– Трупы… – Его передёрнуло. – Все четверо возле машины… пикап перевёрнут… Никогда этого не забуду!

– Чего не забудешь?

– На лицах… выражение такого… бесконечного ужаса, что… Ох, дай-ка я ещё выпью… – И он отпил прямо из бутылки.

Внутри стало нудно. Мне почему-то вспомнились слова лисёнка о проклятии: неужели оно существует и настигло их? Да нет, глупости! Перепугались просто, водитель не справился с управлением, вот пикап и перевернулся. Но чтобы все разом погибли… и почему они были возле машины, а не в кабине? Я сглотнул, и внутри стало ещё нуднее.

– Вызвал лесничих, они – полицию, – продолжал рассказывать Микку, – да что толку! Чёрт, и что там произошло на самом деле?!

Я отобрал у брата бутылку, в которой уже мало что осталось, и водворил его в спальню:

– Обычная автокатастрофа. Ложись, ты уже порядком набрался.

– Видел бы ты их, ты бы ещё не так набрался! – проскрипел из-под одеяла Микку.

Дня три Кицуро не приходил в себя, но состояние его было стабильно. Меня больше волновали лисята: они не ели и не пили, просто лежали в корзинке и таяли на глазах. Меня они боялись и не понимали, что я хочу помочь им. Как я ни уговаривал, они ничего не хотели брать из моих рук.

– Да вы же голодной смертью помрёте! – в сердцах воскликнул я, когда старший лисёнок больно цапнул меня за палец, отказываясь пить молоко.

Приезжали люди из полиции, расспрашивали о происшествии, но мы с Микку мало что могли им сообщить. Только, что нашли капканы, вызволили нескольких животных. Разумеется, о моей стычке с браконьерами я умолчал. В итоге все сошлись во мнении, что браконьеры попали в аварию, потому что торопились сбежать с места преступления, и дело было закрыто. Брат остался при своём мнении («Тут что-то нечисто!»), я благоразумно помалкивал.

Ночами мне не спалось. Я долго сидел возле Кицуро, слушая его тяжёлое дыхание. Если он не очнётся в ближайшее время, лисята умрут. И почему люди такие беспомощные, когда дело касается важных для них вещей?

Потом я ушёл к себе, лёг и уставился в потолок, чувствуя, что и сегодня не усну. Светильник потрескивал, тени дрожали на стенах, но мне было лень встать и выключить его. У двери почудился какой-то шорох. Я сел и прислушался. Лисята завозились в корзине (я перенёс их к себе в надежде приручить, как это было с Кицуро).

– Кто там? – на всякий случай спросил я, вглядываясь в темноту.

Тень легла поперёк комнаты. Это был Кицуро. Он привалился к стене, держась за бок, и слабо улыбался. Я подлетел к нему, подхватил его и прижал к себе. Он ткнулся лицом в моё плечо и глубоко вздохнул.

– Тебе ещё нельзя вставать!

– Со мной всё в порядке.

– Ничего не в порядке! – Я уложил Кицуро в свою кровать. – Тебе хуже станет, если будешь много двигаться.

– Мне станет лучше, если я буду рядом с тобой… – шёпотом возразил лисёнок, ухватываясь за мою руку и прижимаясь к ней щекой.

– Ладно, ладно… – Я прилёг рядом, погладил его по голове. – Очень болит?

– Терпимо… – Он фыркнул, его уши выстрелили из волос, щекоча мою ладонь.

– С лисятами проблема. Они долго не продержатся, – сообщил я.

– Почему? – рассеянно спросил Кицуро, ещё крепче прижимаясь ко мне.

– Еду не берут, кусаются… дошли совсем, одна шерсть!

– Они просто смущаются…

Кицуро приподнялся на локте и что-то тявкнул. Удивительно, но лисята тотчас ожили и через пару минут уже спали, подчистую съев всё, что было в миске. Лисёнок прилёг обратно, тихо застонал, поглаживая бок рукой.

– Давай я тебе укол сделаю? – предложил я. – Лекарство снимет боль.

– Лучше поцелуй меня. – И он подставил мне лицо.

«Видел бы это Микку, он бы с ума сошёл!» – подумал я, целуя лисёнка; он довольно наморщил нос и прянул ушами. Я снова погладил его по голове, а потом спросил (должен был спросить, иначе бы это мне до конца жизни не давало покоя):

– Кицуро, насчёт того… проклятия. Оно действительно существует?

– Существует, и я проклял людей, – спокойно подтвердил он.

– Но ведь и я человек.

– Ты не такой! Ты моя пара. Проклятие не коснётся тебя, ты мой… – Лисёнок потёрся о меня головой. – Те люди с большими палками заслужили смерть: они сделали мне больно, они хотели сделать плохо тебе… А ты не такой. Я люблю тебя.

– Чёрт, так они действительно умерли от проклятия… – пробормотал я, и мне стало жутковато.

Кицуро приподнялся и с тревогой посмотрел на меня:

– Но ты ведь не станешь бояться меня из-за этого? Я никогда-никогда не причиню тебе вреда!

– Знаю. – Я вплёл пальцы в его волосы.

– Лисы – хранители леса, лес даёт нам силу защищать его и себя, – едва слышно пробормотал лисёнок. – Я и тебя буду…

К утру Кицуро снова превратился в лиса, вероятно, чтобы не причинять мне лишних хлопот или потому что его оставили силы. Он свернулся клубком на моей кровати и уснул.

– Ты зачем его к себе в кровать притащил? – поразился заглянувший ко мне утром Микку. – А если у него блохи?

– Нет у него никаких блох, – рассердился я.

Лисёнок приоткрыл один глаз и как будто нахмурился.

– Он не хотел тебя обидеть, – сказал я, наклонившись к лисёнку и погладив его.

– Спятил! – фыркнул брат. – Смотри, как бы он тебя не цапнул!

Я, конечно, мог бы рассказать Микку о том, кто такой Кицуро, но он бы всё равно не поверил. К тому же мне не хотелось, чтобы кто-то ещё знал о лисёнке то, что знаю я. Эгоистично с моей стороны, но я ничего не мог с собой поделать.

Кицуро пошёл на поправку. Он заставил меня отыскать в лесу какой-то особенный мох и подтолкнул его к себе под бинты. Как оказалось, этот мох отлично останавливал кровь и вообще способствовал заживлению ран, только нужно было менять его почаще. С лисятами тоже проблем не было: они ели и пили всё, что я им приносил, но по-прежнему кусались, и даже Кицуро ничего не мог с ними поделать. Наверное, не все лисы приручаются. А может, они просто были маленькие и глупые.

На исходе второй недели Кицуро ночью разбудил меня.

– А? Что такое? – спросонья забормотал я, протирая глаза.

– Мне пора уходить, – сообщил он.

– Что? – Сон тут же слетел с меня, я подскочил. – Ты же ещё не выздоровел, куда ты пойдёшь…

– Так надо, – возразил он, наклоняясь ко мне и нежно кусая мои губы.

– А вдруг снова браконьеры? – Я крепко сжал его плечи. Очень не хотелось отпускать его.

– Я справлюсь. Они меня просто врасплох застали, но теперь не застанут. – Лисёнок обвил меня руками и фукнул в мою шею. – Мы уйдём на рассвете.

– Но мы ведь ещё увидимся?

– Конечно! – Он потёрся щекой о моё лицо. – Я не могу без тебя, Токуми…

– Я тоже.

И чёрт возьми, я нисколько не лукавил, говоря это!

Лисёнок залез на меня, игриво поёрзал:

– Пока я не ушёл… поиграем немного? Я так соскучился…

– Кицуро…

Он устроился навзничь на сбитом одеяле и поманил меня к себе. Я лёг сверху, ощупывая ладонями его худенькое тело.

– А как же твоя рана? – Я положил ладонь на повязку.

– Смотри. – Кицуро разрезал бинты когтем, и я увидел, что от раны остался лишь длинный белёсый шрам. – На мне быстро заживает…

Я погладил эту белую полосу, Кицуро задрожал и доверчиво прильнул ко мне, подталкивая в близости. Я с наслаждением взял его, осознавая, что истосковался по нему так же сильно, как и он по мне, может, даже сильнее. Лисёнок заныл, царапая мои плечи острыми коготками.

Всё, чего мне так не хватало, – это простая близость, его доверчивый взгляд и готовое принять меня тело… Я люблю этого лиса. Подумать только, я люблю лиса… я, человек… Да какая, собственно, разница!

Перед рассветом Кицуро выскользнул из моих объятий, оделся и вытащил лисят из корзины.

– Когда мы снова встретимся? – Я приподнялся на локте.

– Скоро, обещаю. – Он поцеловал меня на прощанье.

– Я боюсь за тебя, – признался я. – А если что-нибудь случится? Может быть, тебе поселиться ко мне поближе?

Кицуро улыбнулся, покачал головой:

– Нет, я не могу.

– Но почему?

– Пока не могу, – поправился он.

– Пока не появится третий хвост? – вспомнил я.

Лисёнок ещё раз кивнул и прижался ко мне:

– Тогда я буду твоим навсегда… навсегда-навсегда!

Мелькнула в дверях его тень, и он исчез в рассветных сумерках.

«Скорее бы это произошло», – подумал я.

Ну и что, что он лис?

Осенние неожиданности

Вот уже и осень вызолотила первые верхушки деревьев. Самое время для сбора грибов и ягод, самое время делать запасы на зиму.

Микку было не до этого: на хвойник налетела какая-то болезнь, он вызвал из города специалиста и вместе с ним бродил по лесу, отыскивая больные деревья и помечая их. Следом пришли лесорубы, и лес наполнился визгом пил и грохотом тракторов. В общем, в лесу никогда не бывало до конца спокойно.

Так что я отправился собирать грибы сам, чтобы помочь брату хотя бы с этим: так-то от меня было мало пользы, не считая работы в лесничестве бухгалтером, но и её можно было с натягом считать работой: мои услуги требовались лишь два раза в месяц, когда приходило время начислять зарплату или просчитывать ежемесячный бюджет.

Деньки стояли на редкость тёплые: если бы не листва, нипочём не подумаешь, что осень! Трава ещё не пожухла, цветы благоухали, солнце светило ярко и безмятежно, и лес изобиловал осенними дарами: грибы росли как… грибы, наливались и поспевали ягоды, скоро должны были созреть и орехи.

Вооружённый компасом и энциклопедией грибника (книжка бы пригодилась, если бы мне попался какой-нибудь сомнительный гриб, ведь бывают же поганки, маскирующиеся под съедобные!), я забрал восточнее. Брат говорил, что там грибное место, и не обманул: я за полчаса набрал полную корзину. Пора было повернуть назад, но меня обуял азарт (или жадность?) грибника: «Вон тот ещё возьму, и всё…» – и я забрёл дальше в лес.

Надо было не только на грибы, но и под ноги смотреть: я споткнулся о какую-то ветку, поскользнулся и скатился, чудом удержавшись на ногах и даже не рассыпав грибы, по пологому склону на заросшую высокой травой полянку. Оглушительно трещали кузнечики. Я поставил корзину и побрёл через эту траву, ведя ладонями по её верхушкам. Что за чудесное место! Лес никогда не перестаёт удивлять!

Впереди трава зашуршала и заколыхалась, послышалось какое-то сопение, и что-то пулей вылетело из травы и сбило меня с ног. Я грохнулся навзничь, интуитивно вытягивая руки и ловя это что-то. Солнце слепило глаза, и я не сразу разглядел, что же я поймал, а когда разглядел, то с изумлением обнаружил, что держу под мышки ребёнка. Ему было года четыре на вид, у него были большие карие глаза и пушистые ресницы. Откуда тут ребёнок взялся? Я растерянно уставился на него, он – на меня, его глаза становились всё больше и блестящее, он наморщил нос, запыхтел… Я испугался: сейчас расплачется!

«Чу-у!» – громко чихнул он, и тут произошла удивительная вещь: из его тёмных волос выстрелили два мохнатых ушка, а сзади провис хвостик. Лисёнок?!

Трава снова зашуршала, и на полянку выбежали ещё двое детей: маленький, точно такой же, как и тот, которого я держал, и девочка постарше, лет пяти на вид. Увидев меня, они отпрянули, и от волнения, а может, испуга и у них выскочили ушки.

Лисёнок в моих руках внимательно посмотрел на меня, сосредоточенно морща лоб, потом решительно протянул руку и схватил меня за нос.

– Ай! – невольно воскликнул я.

Лисёнок пискнул, вывернулся из моих рук и дал стрекача, но заметил других детей, свернул и кубарем докатился до них, обхватывая старшую девочку ручонками и всхлипывая. Три пары блестящих карих глаз уставились на меня.

Я поднялся с земли, отряхнул землю со штанов. Лисята попятились, в любую минуту готовые удрать. Странно, что их удерживало? Может быть, любопытство или испуг?

– Где вас носит? – донёсся до меня голос, который я бы ни с каким другим не перепутал. – Ни на минуту нельзя отвернуться…

Кусты затрещали, и на полянке появился Кицуро. Он сердито воззрился на лисят, но тут заметил меня.

– Токуми!!! – Я и опомниться не успел, как снова лежал на траве, а Кицуро сидел сверху и тёрся лицом о мою щёку. – Токуми, я так соскучился!

– Подожди минутку! – Я старался перехватить его руки, но Кицуро продолжал приставать ко мне, и его ушки встопорщились, подрагивая. – Они ведь смотрят…

– А? – Он выпрямился, обернулся и посмотрел на лисят; они сгрудились и во все глаза на нас смотрели.

– Это твои дети, Кицуро? – спросил я.

– И твои тоже.

– Что?! – невольно вырвалось у меня. Хотя не было нужды спрашивать или сомневаться, я и так это знал: глазки-то у них мои!

– Ты что, не рад? – с подозрением спросил Кицуро, прижимая уши, и очень недовольно заворчал.

– Что ты! Но это так… неожиданно. – Я сжал лоб и засмеялся. – Узнать, что у меня, оказывается, уже трое детей!

– Четверо, – смущённо поправил меня Кицуро и из-за спины выудил ещё одного карапуза, совсем маленького, который энергично сосал соску и без страха смотрел на меня.

– Четвёртый, – растерянно сказал я.

– Четвёртый, – подтвердил Кицуро, на вытянутых руках придвигая ребёнка ко мне. – Смотри, какой хорошенький!

Малыш был очарователен: он походил на Кицуро, у него были зелёные глаза и светлые волосы.

Вот так. Я отец многодетного семейства, лисьего семейства причём.

– Ты примешь их? Как принял меня? – Кицуро с тревогой наклонил голову, его хвост завилял.

– Да о чём ты! Я же просто… Да я обалдел, честное слово! Почему ты мне раньше не рассказал о том, что у нас… дети? – Я сел, Кицуро скатился мне на колени.

– Ты не спрашивал. – Он пожал плечами, подкидывая ребёнка в руках, поскольку тот начал хныкать.

Да, я не спрашивал… Да разве я мог предположить, что у него и у меня могут быть дети?!

– Спать хочет. – Кицуро слез с меня и снова положил ребёнка себе за спину. – Мы идём домой. И папа тоже. – Он ухватился за мою руку, принуждая меня встать. – Время полуденного отдыха.

Какими-то неведомыми тропками мы вышли к дереву, возле которого и была нора Кицуро. Мне почему-то казалось, что каждый раз эта нора находилась в другом месте: местность вокруг была совсем другой теперь. То ли чары, то ли лисёнок просто так плутал, запутывая следы…

Лисята один за другим проскользнули в нору. Кицуро обхватил меня за шею руками:

– Ты останешься с нами ненадолго?

– Да хоть навсегда… – пробормотал я.

Мы поцеловались. Кицуро прильнул ко мне и увлёк за собой в нору. Нора изменилась: Кицуро, очевидно, раскопал её ещё больше, чтобы теперь в ней помещалось всё семейство. В углу был большой ворох сена и еловых лап, на корнях дерева висели связки сухих грибов и ягод, пучки каких-то трав. Повсюду были разбросаны изгрызенные шишки, на корнях тоже были следы зубов. Все трое лисят сидели рядком и казались настоящими ангелочками. Кицуро смущённо ногой раскидал шишки по углам:

– Когда они отоспятся, они так безобразят!

– Как ты с ними справляешься? – удивился я. Хотелось бы мне на это посмотреть!

Кицуро толкнул меня на сено:

– Ложись. Я сейчас. Спать! – добавил он, обращаясь к лисятам.

Лисята заползли на еловые лапы, косясь на меня, свернулись клубочками и уткнули мордочки в хвосты. Кицуро покачал младшего ребёнка, положил его к остальным. Потом он запрыгнул на меня сверху, прижался ко мне, перебирая мои пальцы своими острыми ногтями:

– Ты скучал по мне, Токуми?

– Ещё бы!

– Тебе понравились наши дети?

– Конечно.

Кицуро потёрся щекой о мою шею и фукнул в неё:

– Это хорошо.

Глаза его сморгнули, закрылись, он задремал. Лисята вскоре тоже засопели. Я просто лежал и смотрел на них всех, с трудом осознавая реальность происходящего: это мои дети…

Маленький лисёнок завозился, захныкал. Кицуро тут же открыл глаза, ползком добрался до него и взял на руки, укачивая.

– Ты такой заботливый, – сказал я, чувствуя некоторую гордость.

Кицуро улыбнулся, сел, спуская с плеча рукав:

– Он есть хочет.

Я растерянно смотрел, как Кицуро помял сосок пальцами и приложил лисёнка к нему. Тот засопел, зачмокал. Кицуро поморщился:

– Не хочет есть, когда в лисьем обличье. И со старшими так же было. Наверное, это потому что они полукровные.

– Подожди-ка, – озарило меня, – так, получается, ты не совсем лис, а…

Кицуро виновато улыбнулся, отнял ребёнка от груди и приложил его ко второму соску. Наконец карапуз наелся, довольно запыхтел, и вот он уже крепко спал рядом с братьями. Кицуро потёр грудь, соски его раскраснелись и припухли. Это выглядело так сексуально, что у меня едва кровь из носу не пошла.

– Что? – Кицуро искоса посмотрел на меня. – Хочешь попробовать?

Я смущённо засмеялся. Кицуро свалился на меня, его горячие твёрдые соски упёрлись мне в грудь.

– Я тебе не разонравлюсь из-за этого?

– Ну что ты!

Кицуро подышал мне в шею, попрыгал на мне, виляя хвостом:

– Я хочу тебя, Токуми.

– Но лисята…

– Они спят. – Его руки заскользили по моему боку. – Я хочу, чтобы они запомнили твой запах… чтобы они пропитались им так же, как я… чтобы смогли отличить его от сотни других… чтобы почувствовали его даже за километр… чтобы они знали тебя, как я тебя знаю…

– Кицуро… – Я с нежностью погладил его по ушкам.

Он довольно запыхтел, зафыркал, стаскивая с себя одежду. Он ещё больше похудел, но бёдра стали шире и плечи округлились. На груди и руках были следы от укусов маленьких зубок (до сих пор кусаются!). Шрам на боку почти исчез, осталась лишь едва заметная белёсая чёрточка.

– Тебе сложно с ними?

– Немного, – признался он. – Видишь ли, у кицунэ никогда не бывает больше трёх лисят: они их прокормить не смогут. А из-за близнецов у нас их четыре. Но я справлюсь, не волнуйся.

– Кицуро, но ведь если мы снова… то

– Нет, больше лисят не будет. – Он догадался, о чём я хотел спросить. – Так мы устроены: три помёта, а потом всё, лисят никогда не бывает. Так что мы смело можем делать это снова, и снова, и снова, – промурлыкал он, прижимаясь лицом к моему животу. – Ты хочешь меня, Токуми?

– Безумно! – Я осторожно, чтобы не разбудить лисят, перевернул Кицуро на спину. Сено зашуршало под нами.

– Тогда давай скорее… Я уже не могу терпеть… – Он смущённо вильнул хвостом.

– А если лисята проснутся?

– Снова заснут, – беспечно ответил Кицуро, нетерпеливо хныкая и сцепляя руки и ноги вокруг меня.

Горячие волны его тела захлестнули меня, я пригладил его бёдра ладонями и жадно вошёл в него. Безумно, безумно, безумно соскучился по нему!

– О, Токуми! – Кицуро закусил губу и выгнулся животом мне навстречу. – Как хорошо… – Его тело качнулось и вмялось в сено под моей тяжестью. – Не останавливайся, ладно?

– Ни за что, – пообещал я, покачиваясь над ним.

Его тело мягко принимало меня, Кицуро тихо постанывал, трепеща ушками. Его соски ещё больше налились, кожа как будто светилась изнутри нежным сиянием. Я провёл языком по его плечу, ощущая солоноватый привкус кожи, рискнул проделать то же самое с соском. Кицуро вскрикнул, весь вспыхнул, стиснул мои бока коленями.

– Больно? – Я подумал, что его соски сейчас слишком чувствительны, раздражённые укусами младшего лисёнка.

– Наоборот. – Кицуро опять весь выгнулся, запрокинул голову, путаясь волосами в сене. – Ещё, Токуми…

Я продолжил ласкать его, пока не почувствовал на губах парной привкус: он весь сочился, прозрачные капли стекали по его груди к рёбрам, соски буквально источали горячий сок. Я не удержался, припал губами к его соску, осторожно посасывая и покусывая его, повторил то же и со вторым. Кицуро выдохнул и прижал мою голову к себе. Наверное, избыток молока причинял ему беспокойство, а мои ласки сняли напряжение.

– Может быть, хватит? – предположил я, заметив, что он весь истомился, стал вялым и расслабленным.

– Нет, ещё немножечко… – пропыхтел он, раскидывая руки и приподнимая бёдра вверх. – Мне так хорошо! Я ещё хочу, Токуми…

Я подгрёб ладонями его попу и снова погрузился в пламенеющий жар его тела, медленными, но глубокими толчками соединяя нас ещё теснее. Кицуро вдруг подскочил, обхватывая меня руками, и повалил меня навзничь, изгибаясь в немыслимую позу с высоко поднятой попой, хвост – трубой.

– Что такое? – шепнул я ему, лаская его влажные ягодицы и принуждая опуститься обратно.

– М-м-м… – слабо простонал Кицуро, – я почти… уже…

На живот мне закапали тёплые капли.

– Теперь точно хватит, – с улыбкой ответил я.

Кицуро повалился на меня всем телом, тяжёлое дыхание затанцевало на моём плече.

– Да, пожалуй, – выдохнул он. – Но попозже мы повторим, да?

Я кивнул, гладя его по голове и почёсывая у него за ушами, зная, что это его успокаивает.

– Я люблю тебя, так люблю тебя, – прошептал он, слюнявя моё ухо губами.

Через полчаса или около того Кицуро успокоился, отдышался и сполз с меня, проверяя, как там младший лисёнок. Пока он стоял там, на четвереньках, его хвост завился, открывая припухшую розоватую точку. Меня захлестнуло желание, я пристроился сзади и взял его, крепко сжимая его ягодицы и с наслаждением толкаясь внутрь налившимся членом. Кицуро заскулил, его хвост встал штопором, каждая шерстинка распушилась. Оргазм был потрясающе ярок, я со стоном эйфории упал навзничь, прикрываясь ладонями и содрогаясь от болезненной, но сладострастной истомы. Кицуро, всё ещё стоя на четвереньках, мотнул головой и пробормотал:

– Ведёшь себя, как лис настоящий…

– Это хорошо или плохо? – осведомился я.

– Хорошо. – Он поёжился, потёр спину и что пониже рукой и плюхнулся рядом со мной, завернувшись в хвост.

– Просто устоять невозможно… ты такой сексуальный…

Кицуро тихо засмеялся и лизнул меня в нос.

Лисята завозились во сне, один из близнецов оглушительно чихнул и, к моему удивлению, превратился в человека.

– Маленькие ещё, – пояснил Кицуро, подхватывая лисёнка и ткнув его мне под бок, – во сне превращаются… или когда разволнуются…

Лисёнок шумно втянул носом воздух, что-то проворчал и ещё глубже уткнулся носом мне в бок.

– Так они запомнят твой запах. – Кицуро водворил мне под руку и второго близнеца. – Ты им нравишься.

Лисёнок сонно прошамкал что-то, завозился и перелез через меня, раскидываясь поперёк моего живота и счастливо вытягивая лапки. Чпок! и он превратился, но ушки и хвостик всё же остались.

– У нас лучшая семья во всём лесу, верно? – Кицуро прильнул ко мне, ластясь и ласкаясь.

– Это уж точно… – пробормотал я. – Кицуро?

– М-м-м?

– Когда мы уже сможем быть вместе? Я ведь волнуюсь за тебя… за всех вас…

– Когда он вот так разделится. – Кицуро вильнул хвостом и показал рукой на середину хвоста.

– А может, уже сейчас стоит… переехать ко мне в дом?

– Нет-нет-нет! – Он встрепенулся. – Туда ни за что! Человечий дом!

– Ну, а если я для нас дом построю? – предложил я. – А что, это идея! Выстроить дом в лесу и жить там, а?

– Глупый… – Кицуро снова прильнул ко мне. – Лисы не живут в домах. Лисы живут в норах.

– Но ты ведь не обычный лис, верно?

– Я подумаю, – пообещал он, и его зеленоватые глаза лукаво блеснули. – Вот как хвост разделится, так всё и обсудим… И не волнуйся за нас.

Если бы я мог! Это внезапное отцовство меня махом переменило.

– Я посплю немного, а потом выведу тебя… – пробормотал Кицуро сонно.

Я поцеловал его, и он вновь закрыл глаза, совершенно успокоенный. Сонное сопение наполнило нору.

А вот интересно, что бы сказал на это Микку? Я заулыбался. Его бы удар хватил, если бы он узнал, что породнился с лисами!

Семья

– Микку, может, уберёшь уже своё барахло? – Я запутался ногой в леске и едва не упал.

Брат разложил на террасе рыболовные снасти и всё утро возился с ними, перебирая, подвязывая, распутывая…

– Мы с тобой пойдём на рыбалку, – сообщил он, прищуриваясь и разглядывая погнутый крючок.

– На рыбалку? – воскликнул я. – В такую жарищу! С ума сошёл?

Сегодня было по-настоящему жарко: термометр зашкаливало, с неба лился горячий свет, и дышать было нечем, как будто не осень, а самая середина лета.

– Когда жара спадёт. Есть тут одно рыбное местечко…

– Да не умею я…

– Добытчик из тебя никакой.

Рыбачить я не умел: ещё в детстве пару раз ездил на озеро, а мне тогда лет пять было, но рыбалка показалась жутко скучной, не говоря уже о том, что меня искусали до крови комары и мошка, и я потом категорически отказывался от любых выездов на природу. С тех пор моё отношение к рыбалке ничуть не изменилось.

– О, смотри! – воскликнул брат.

– Видел я уже все твои снасти, всё равно не заставишь…

– Да какие снасти! Туда смотри, на двор! – Микку вскочил, путаясь в сетях. – Лисёнок, ведь лисёнок же!

Я обернулся. От забора неспешно трусил в сторону дома маленький белый лисёнок. Глазки его весело поблескивали, пушистый хвостик не менее весело вилял.

– Замри! – Микку присел, потянул меня за руку. – Не спугнуть бы…

Я отмахнулся и вышел на террасу, гадая, что лисёнок будет делать дальше. Лисёнок заметил меня, но не сбежал, как предостерегал Микку, а уверенно и радостно потопал в мою сторону. Он поставил передние лапки на край террасы и попытался залезть, но, поскольку было высоко, он только царапал задними лапками по дереву и пыхтел. Я наклонился, взял его под передние лапки и поднял.

– Ты что делаешь! Укусит же! – зашипел брат из своей «засады».

Я засмеялся. Лисёнок растопырил лапки, натужился и превратился в ребёнка (одного из близнецов), но превращение было неполное: остались ушки и хвостик. Сзади раздался грохот. Я обернулся и увидел, что Микку сел на пятую точку, глаза его были совершенно круглые, а лицо – как мел.

– С тобой всё в порядке? – испугался я.

– Нет, – сдавленно ответил Микку, – со мной не всё в порядке. Совсем не в порядке. – И, вытерев лоб, промямлил: – У меня от жары галлюцинации сделались. Токуми, что такое у тебя в руках? Перед глазами плывёт, я плохо вижу… Что такое ты держишь?

Я поставил мальчика на пол и собирался ответить, но в это время калитка скрипнула, и во двор заглянула старшая девочка, держащая за руку второго близнеца. Ушки на её голове двигались, когда она напряжённо оглядывала двор.

– Юкицу! – позвал я. А у самого на душе стало прохладно: почему они одни? Где Кицуро?

Девочка вздрогнула, потом заметила меня, и её личико радостно вспыхнуло. Она побежала к дому, волоча близнеца за собой. Тот недовольно хныкал, потому что едва за ней поспевал. Добежав до террасы, Юкицу ловко запрыгнула на неё, втащила брата и обхватила мою ногу руками.

– Что такое? – разволновался я.

– Мама сказала последить за ними, а Токуро убежал, – всхлипывая, ответила девочка. – А я подумала, что тогда надо к папе идти, как мама учила. А Юску всю дорогу хныкал.

– Успокойся. – Я погладил её по голове и ушкам. – А мама где?

– На озере рыбу ловит. – Юкицу ухватилась за меня обеими ручонками. – А Токуро найдётся?

– Да он же… – Я завертел головой, лисёнок ведь только что был здесь. – Так, и куда он успел деться?

Лисёнок нашёлся среди снастей: он запутался в сети и так заревел, что всем сразу стало понятно, где он. Микку всё так же сидел с вытаращенными глазами и раскрытым ртом и не подавал признаков жизни. Я распутал лисёнка, покачал его, чтобы он успокоился.

– Надо вас обратно отвести, – решил я, – Кицуро будет беспокоиться…

– Я хочу побыть с папой, – выпалил Юску, ухватывая меня за ногу.

Вывернувшийся Токуро ухватился за мою вторую руку с тем же воплем. Юкицу смущённо улыбнулась.

– Токуми, – наконец подал голос Микку.

Дети встрепенулись и все спрятались за меня. Брат поднялся, спиной прижался к стене и так дошёл до нас.

– Я хочу кое-что у тебя спросить, – нервно сообщил он. – Только не знаю, как лучше это высказать…

– Что, Микку?

– Как это получилось, что лисёнок вдруг превратился в ребёнка? И почему они тебя папой называют?

Я смутился, но потом подумал: всё равно когда-нибудь пришлось бы ему рассказать, так почему не сейчас, когда почти всё семейство в сборе?

– Понимаешь, Микку, тут такое дело… Это… ну, это мои дети.

– Все трое? – поражённо воскликнул он.

– Четверо вообще-то…

– А мать их кто? – перебил меня брат.

– Ли… лиса, – краснея, ответил я.

– Лиса?!

– Да… Кицунэ могут в людей превращаться, ты был прав насчёт легенды. Ну и… вот. – Я подтолкнул всех трёх вперёд. – Правда, хорошенькие?

– Мне надо выпить. – Микку нашарил рукой стул и сел на него, сжимая лоб. – Или я свихнулся, или я свихнулся – другого варианта просто нет.

Лисята с любопытством на него поглядывали, но держались возле меня. Я в общих чертах рассказал брату мою историю, он недоверчиво пожал плечами, но поверить пришлось: вот они, три ушастых доказательства.

– Просто невероятно! – пробормотал он, хлопая себя по лбу.

– Токуми! – раздался встревоженный голос Кицуро откуда-то с улицы.

Я выскочил обратно на террасу. Кицуро стоял за изгородью, я поманил его войти, и он легко перепрыгнул через забор и подошёл ко мне. Низ его одежды был запачкан тиной, от волос пахло водорослями.

– Дети тут? – выдохнул он.

Я кивнул, и он с облегчением сцепил руки за моей шеей:

– Только отвернулся – их уже нет. Я подумал, что они могут пойти сюда… на твой запах.

Лисята высунулись с террасы, Кицуро сердито взглянул на них, и они с писком попрятались.

– По крайней мере, они запомнили то, что ты им говорил, верно?

– Да… – Он улыбнулся и коснулся моих губ. – Ты не присмотришь за ними, пока я ловлю рыбу? А потом вместе поедим.

– Конечно.

Кицуро поднял руки и снял со спины четвёртого лисёнка:

– Тогда вот, держи и Юна тоже.

– Юн? – переспросил я.

– Ну да, я его так назвал.

– Может быть, хотя бы одного я назвать мог? – Я немножко обиделся. – Они ведь и мои дети тоже.

Кицуро внимательно взглянул на меня, потом опустил глаза:

– Поговорим об этом, когда я вернусь, хорошо? Мне нужно многое сказать тебе…

Я кивнул, и Кицуро в несколько прыжков скрылся в лесу. Юн сосредоточенно ухватился за мой нос. Я отвёл его руку и понёс лисёнка в дом. А там обнаружилась довольно странная картина: брат валялся на полу, сверху копошились близнецы, Микку оглушительно хохотал.

– Что тут происходит? – удивился я.

– Мы играем, – сообщил Микку.

– Играете? – переспросил я удивлённо.