Текст книги "Лисёнок (СИ)"

Автор книги: Джин Соул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Кицуро шершаво мазнул языком по головке, втянул её в рот. Меня окатило горячей волной, сердце выбило лихорадочную дробь. А он с упоением посасывал его, потом выпустил изо рта, ласково водя кончиком языка по набрякшим венам и осторожно играя с крайней плотью пальцем. У него были длинные ловкие пальцы, а ногти на них ещё длиннее, и при взгляде на их острые концы невольно подбирался холодок к горлу: а вдруг ненароком такими ногтями да по тому самому! Мало не покажется… Но Кицуро был осторожен и довольно ловко вытворял такие вещи, которые мне никогда и во сне не снились. Экспериментатором в сексе я никогда не был, да и минет-то мне всего пару раз делали, а тут и вовсе парень…

Кицуро задышал, убрал с лица волосы, и они серебристыми волнами завились за его ушами. Глухо стукнули бусы, когда он приподнялся, подбирая край юкаты, и потёрся промежностью о мой лобок. Тут уже задышал я, не справляясь с хлынувшей по венам кровью и устремляющейся вниз, вниз, разрывающей возбуждением набухшую плоть: парень решительно вставил и разом вогнал мой член в себя – в узкое, тесное, бесконечно горячее кольцо тугих мышц – вцепился пальцами мне в плечи и задвигал коленями, задавая резковатый, почти жёсткий ритм. С его губ слетали отрывистые вздохи, жар его тела плавился вокруг меня. Уж это точно могло согреть… Но мне отчего-то казалось, что моего живота то и дело касается что-то мягкое, как будто изнанка его одежды была на меху. Это и дразнило, и возбуждало, и вызывало мурашки, и заставляло ёрзать, невольно подбавляя жару в происходящее. Кицуро прикусил губу, на его щеках заплясал лёгкий румянец, и глаза заблестели, как будто слёзы просились наружу.

– О, То-ку-ми… – выдохнул он.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?! – поражённо воскликнул я, но он не ответил, и мне стало не по себе. Откуда он меня знает? Кто он такой? Почему он всё это со мной делает?

– Я сейчас… кажется, я сейчас… – почти захныкал он вдруг.

Я подумал, что он имеет в виду оргазм, и хотел было сказать, что ничего страшного, если он кончит, раз уж это всё вообще произошло…

Чпок! Я застыл, с раскрытым ртом уставившись на его голову, где (или я спятил?!) вдруг появились мохнатые ушки, слегка розоватые изнутри, а сверху – такие же серебристые, как и все волосы. Они дёрнулись, совсем как живые, а сзади, за спиной, вдруг распустился длинный пушистый хвост, слегка раздвоенный на кончике. Хвост! Настоящий хвост!

– Ох, нет! – воскликнул Кицуро, поднимая руки и стараясь прижать ушки обратно к волосам.

Рукава его задрались, обнажая руки по локоть, и я увидел шрам – косые, изломанные линии, оставленные страшными зубцами капкана. Такой шрам ни с каким другим не перепутаешь!

– Лисёнок? – выдохнул я в шоке.

Его лицо осветилось, он прижался ко мне всем телом, потёрся лицом о мою шею и фукнул куда-то мне в подбородок.

– Я так скучал по твоему голосу… – пробормотал он, – и по твоему запаху…

– Ты… тот самый лисёнок?!

Кицуро приподнялся, заглянул мне в лицо и утвердительно кивнул. Я ещё не пришёл в себя от шока, оно и понятно: парень, которого я встретил буквально полчаса назад, который принудил меня к сексу, который… оказался даже не человеком?! Лисёнок?! Да как же такое возможно… невозможно! А как же шрам? А хвост? А ушки?

Я машинально дотянулся до его уха. Мягкое, вполне реальное… Кицуро мякнул что-то, и его хвост распустился ещё пышнее, как будто это прикосновение доставило ему удовольствие. И он снова заскакал на мне, жмурясь и кусая пальцы. Юката задралась, и я заметил на его лобке такой же шелковистый мех, что и на ушках. Так вот что это было! Его член, округлый и розовый, как персик, казался цветком, распустившимся среди этого серебристого пуха. От его алого венца тянулась тоненькая белёсая влажная ниточка, распадалась на капельки, пачкая мне живот.

Глаза у меня заволокло поволокой, я дёрнулся, кончая. Кицуро вскрикнул, шерсть на его хвосте встала дыбом, он прянул ушами и свалился на меня, энергично виляя хвостом. Я машинально следил за ним, всё ещё не веря: хвост, настоящий живой хвост! Фук! Кицуро снова задышал мне в шею, крепко обхватив меня влажными от пота руками, и перед глазами у меня опять оказалась его рука со шрамом. Лисёнок, тот самый лисёнок… внезапно ставший человеком.

Как странно вильнула хвостом жизнь… лисьим причём… Я только что занимался сексом с парнем, и не просто с парнем – с оборотнем-кицунэ (кажется, это так называется).

– Твой запах… – пробормотал Кицуро, всей грудью втягивая воздух, и я почувствовал, как кончик его носа воткнулся мне в шею. – Я так люблю твой запах! Я узнаю его из тысячи! Я почувствовал его и пришёл к тебе… нашёл тебя там, в сугробе. Зачем ты пошёл в лес в такую метель?

Я молчал, стараясь собраться с мыслями, но всё это никак не укладывалось в голове. Наконец удалось сформулировать вопрос:

– Как ты смог превратиться в человека?

Лисёнок вздрогнул всем телом, приподнялся на обеих руках и обеспокоенно взглянул на меня:

– У тебя такой странный взгляд! Ты не рад мне? Я ведь для тебя, специально для тебя!

– Э-э… – Вряд ли его слова можно было считать ответом на мой вопрос, я лишь ещё больше запутался.

– Ты сможешь принять меня таким? – с напором спросил он, и его хвост энергично завилял.

– А? В смысле?

– Лисы выбирают себе пару на всю жизнь. Ты не лис, но я выбрал тебя. Ты сможешь принять меня таким?

– Как это… о чём это… Ты… хочешь сказать, что… – растерялся я.

Его глаза потемнели. Парень резковато высвободился, разом съёжился, сжимая плечи руками и раскачиваясь.

– Нет, ты не сможешь… ведь ты человек… всего лишь человек… – забормотал он.

– О чём ты, лисёнок?

Его лицо стало непроницаемым, он холодно взглянул на меня и проговорил:

– Думаю, ты уже согрелся. Я выведу тебя из леса. Никогда больше не приходи.

– ?

– Буду ждать тебя снаружи, – буркнул он и выполз из норы.

Я сжал лоб руками, морщась от нудной боли и разброда мыслей. Я обидел его? Но чем? Он говорил, что «выбрал» меня, в каком это смысле: «выбрал»? Ведь не имел же он в виду… А если имел? Тогда то, что я ему сказал… пытался сказать… Но ведь всё это так странно! Как я должен был реагировать? Кто бы не растерялся! На моих глазах у парня вдруг появились уши и хвост! Тут кто угодно бы… Да и парень он, какая к чёрту «пара»?!

Я вылез из норы, съёжился от ударившего в лицо ветра. Метель стихла, снег мягко падал пушистыми хлопьями. Кицуро стоял возле норы и, задрав голову вверх, нюхал воздух.

– Послушай, – начал я, – не обижайся. Просто всё это так… внезапно…

– Следуй за мной, – суховато перебил он и превратился в лиса.

Я подпрыгнул на месте от неожиданности, став свидетелем удивительного, невозможного по научным меркам превращения: сначала уши и хвост, а теперь он весь стал лисом! А он вырос за это время, стал большим и вальяжным, как и все лисы, – настоящим лисом, а не лисёнком. Он искоса посмотрел на меня, мотнул хвостом и сделал несколько прыжков по снегу, словно приглашая меня следовать за ним. И я пошёл следом, вернее, пытался идти, но то и дело проваливался в снег и хватался за саднящее колено.

И на душе было скверно. Нехорошо я поступил: мы с ним такими вещами занимались, а я… нет чтобы приласкать его немного… мямлил какую-то чушь… Да, ситуация сложилась, мягко говоря, нестандартная, но стоило бы подумать и о его чувствах. Хотя… «принять его», «пара на всю жизнь»… Он ведь лис, чёрт возьми, а я…

«А ты идиот», – сказал какой-то внутренний голос.

– Подожди! – окликнул я его, останавливаясь; дышалось тяжело. – Слишком… быстро… глубокий снег…

Лисёнок остановился на пригорке, покосился на меня, вильнул хвостом и спрыгнул куда-то за сугроб. Я постоял немного, потом собрался с силами и перелез на ту сторону. Кицуро, уже в человеческой форме, сидел на снегу, подобрав под себя ноги. Его уши недовольно ходили в разные стороны, хвост вился кольцами, отражая сотни искорок от налипшего на шерсть снега.

– Кицуро… – позвал я.

Он полуобернулся, одарил меня хмурым взглядом, по его глазам всё больше разливалась зелень.

– Это потому что я лис? – буркнул он. – Поэтому ты так себя ведёшь?

– Как я себя веду?

– Так… словно ты не рад мне.

– Я рад, – вполне искренне ответил я, – что с тобой всё в порядке. Но ты пойми… это же так… нереально! До сих пор не могу поверить в это… Как такое вообще возможно?

– Если у лиса раздваивается хвост, он сможет превращаться в человека, – тихо сказал Кицуро. – Только если очень-очень захочет. А я очень хотел. Чтобы вернуться к тебе. Ты бы принял меня?

– Как это: «принял»?

– Тебе не понравилось со мной? – Кицуро встал и повернулся ко мне, его ушки настороженно встали торчком.

– Да нет, понравилось, но… ты ведь… ты же ведь…

– Лис? – сумрачно докончил он. – Ты из-за этого так себя ведёшь? Из-за того что у меня хвост?

– Нет, из-за того что ты парень, – возразил я. – То, что ты лис, здесь почти ни при чём.

– А что такое «парень»?

– Хм… чтобы сложилась «пара», нужно быть разного пола, понимаешь? А хвост – это уже дело десятое.

– То есть хвост мой тебе всё-таки нравится? – Кицуро как будто пропустил мои объяснения мимо ушей, зацепившись лишь за ту часть фразы, которая казалась ему наиболее важной.

– Нравится, – сознался я. – Но ты пойми…

Фук! Он обхватил меня руками, потыкался носом в мою шею и подбородок и заявил:

– Значит, ты моя пара.

Вот и поговори с ним.

Постояв так немного, Кицуро отстранился, весело зажмурился и со словами: «Значит, ты меня примешь?» – превратился обратно в лиса и почти заплясал вокруг, высоко подпрыгивая и непременно стараясь лизнуть меня в нос. Сделав несколько кругов, лисёнок затрусил вперёд, то и дело оборачиваясь и подгоняя меня нетерпеливым, но задорным тявканьем. И часу не прошло, как он вывел меня к Ишикаве, и я порадовался, что выбрался из леса засветло: я наверняка замёрз бы даже в лисьей норе, ночной зимний лес – враждебен людям.

Кицуро превратился в человека, остановился в двух шагах от меня и улыбнулся одними лишь губами:

– Вот и пришли, теперь иди домой.

– А ты как же? – удивился я.

– Я должен вернуться обратно в лес, – возразил он и как-то зябко повёл плечами.

– Но с тобой всё будет в порядке? – обеспокоенно спросил я.

– Да. Теперь точно – да… раз ты сказал, что примешь меня. – И его лицо осветила счастливая улыбка.

Не говорил я этого, но разубедить его всё равно не получилось бы. Кицуро быстро метнулся ко мне, мазнул губами по моей щеке, в прыжке превратился в лиса и скрылся в лесу. Сердце у меня почему-то сжалось.

Когда я снова увижу тебя, лисёнок? И увижу ли снова? И почему я этого хочу?

Кто знает…

Весна

Как бы ни упрямилась зима, а всё равно ей пришёл конец. Весна наступила неожиданно, за несколько дней разогнав снега в звонкие ручьи и изукрасив ветки нежными почками, в любой момент готовыми распуститься. По земле ещё бродили отголоски холодов, но воздух становился теплее с каждым днём.

Я несколько раз возвращался в лес, но никак не мог найти того места, где встретил Кицуро. Как будто лес не хотел, чтобы мы снова встретились, и путал следы. Лисёнок тоже не появлялся.

Я вообще не знаю, зачем я часами бродил по лесу, прислушиваясь к его звукам. Чего я хотел? Может быть, убедиться, что произошедшее тогда не было странной, но сладкой галлюцинацией?

Март уже готовился встречать брата-апреля, а я тем днём забрёл в самую чащу – никогда в этой части леса не был – и, конечно же, заплутал. Отдалённо слышался шум воды, и я пошёл на него. Странно, Микку ничего не говорил о том, что здесь есть ручьи. Так как же далеко я забрался на этот раз? Деревья тут росли часто, перемежаясь с мелкими кустиками и зачаточным папоротником, терпко пахло хвоей и прошлогодними листьями. И ни следа вырубок или чего-то подобного!

Всё отчётливее слышался плеск воды и какое-то не то фырканье, не то сопение, какие издают дикие звери. Уж не медведь ли там? Брат ничего не говорил о медведях, но кто знает, что в действительности обитало в этих лесах! Я поёжился и с сомнением посмотрел на свою палку (я опирался на неё при ходьбе, потому что нога всё ещё побаливала): оружием назовёшь с большой натяжкой. Но любопытство пересилило осторожность: живых медведей никогда не видел, а может, меня и не заметит, если я тихонько на него взгляну. И я выглянул из кустов.

Лес здесь расступался, превращаясь в поросшую хвощом поляну, по которой весело журчал, поблескивая на солнце, широкий ручей (или речушка?). По колено в воде стоял лисёнок, закатав одежду почти до пояса, и старался поймать рыбу. Брызги летели во все стороны. Его это, по-видимому, веселило, и он фыркал и шипел на разные лады, то и дело вытирая локтем лицо. Хвост, уже порядочно промокший, болтался сзади, взвиваясь вверх (когда лисёнок запускал руку в воду) и поникая (когда становилось ясно, что попытка не удалась). Лисёнок так увлёкся, что ничего вокруг не замечал, и я тоже оставался незамеченным какое-то время.

Вдруг Кицуро замер, приложил ушки и шумно потянул носом воздух. Хвост его встопорщился, лицо на секунду стало тревожным, потом осветилось радостью, и лисёнок безошибочно повернулся в мою сторону. Да он просто меня почуял! Я и опомниться не успел, как уже лежал на земле, придавленный его гибким телом, а он тёрся носом о моё лицо и всё повторял моё имя.

– Ну что ты… – засмеялся я, стараясь уклониться. – Щекотно же…

– То-ку-ми, – повторил лисёнок, цепко обхватил меня руками за спину и замер.

По лицу его расплывалось полное умиротворение, как будто эти объятья – всё, что было ему нужно в жизни. Странное дело: я и сам почему-то чувствовал умиротворение, будто и мне нужно было то же самое. А всё прочее осталось где-то далеко-далеко…

Я погладил Кицуро по голове, задевая мохнатые ушки. Его хвост энергично вилял, а я заметил, что кончик ещё больше раздвоился и создавалось впечатление, что у лисёнка не один хвост, а целых два.

– Как ты здесь? – спросил я.

Лисёнок поскрёб ногтями по моей груди, довольно жмуря лукавые глаза.

– Соскучился… – пробормотал он, – по твоему запаху… по тебе…

Кицуро прильнул ко мне, жадно покусывая мои губы, и с досадливой гримаской потянул через голову бусы, запутавшиеся в волосах и мешавшие раздеваться. Я пытался что-то возразить, но… На его руках и талии я заметил свежие следы от укусов и воскликнул, трогая их:

– Что это? На тебя кто-то напал?

– Лисы… – Он беспечно отмахнулся. – Сейчас время выбирать пару, они были слишком настойчивы.

Мне эта фраза почему-то очень не понравилась. «Выбирать пару»? Кто-то попытался его…

– Но я ведь уже выбрал тебя. Так что без драки не обошлось.

Раньше мысль о подобном партнёрстве меня несколько нервировала, но почему-то сейчас это воспринималось как должное. Да и Кицуро всё дёргал меня за одежду, стараясь стянуть её, а это совсем не способствовало тому, чтобы мыслить трезво.

– Я так тебя хочу! – фукнул он мне в шею.

Наверное, у лис сейчас период гона, поэтому лисёнок такой… взвинченный. Моя одежда трещала под его острыми ногтями, я удержал его руки:

– Подожди, я сам…

Лисёнок нетерпеливо заёрзал, подгоняя меня невнятными возгласами на полулисьем наречии.

«Я с ума сошёл, – подумал я. – Что же я делаю?»

Кицуро прильнул ко мне, покрывая мою шею торопливыми поцелуями, а рукой скользил по моему боку, вкручиваясь под одежду в поисках члена. Нащупав его, лисёнок извернулся, насаживаясь на него. Я запрокинул голову и шумно выдохнул, сдавшись окончательно. Кицуро расплылся в улыбке, зачертил пальцами по моей груди, его распустившийся хвост щекотал мне колени, уши прянули несколько раз и замерли тревожными треугольниками.

– Токуми… – захныкал он, ёрзая на мне.

Я приподнял колени, сокращая мышцы и засаживая член глубже в обволакивающее меня жаром тело. Кицуро прижался щекой к моей шее, поскуливая. Так торопился, а сам уже изнежился от всего лишь пары движений… Его тело подрагивало и сжималось в томной эйфории, я это отчётливо чувствовал.

– Всё? – Я потрепал его по волосам.

– Нет… ещё… – промямлил он.

– Уверен? – засомневался я. Не хотелось делать ему больно, он выглядел таким расслабленным и довольным сейчас.

– Ты должен в меня кончить… – добавил он.

Меня окатило горячей волной: он так прямо говорил об этом… ох! Я осторожно перевернул Кицуро на спину, он распластался подо мной, раскинув руки по измятой траве. Его влажные губы дрожали, щёки полыхали, но он упрямо повторил, что мы должны продолжить. И опять я не смог ему отказать. Я приподнял его ноги выше, лисёнок выгнулся животом вверх, линия его рёбер ясно проступила под кожей…

– Ох, лисёнок, что же ты со мной делаешь? – пробормотал я.

Кицуро покусывал губы и тихо стонал, принимая меня. Шёрстка на его лобке была влажной и топорщилась, слипаясь в сосульки от спермы, стекающей по члену к животу. Значит, это доставляло ему удовольствие. Но потом он совсем измучился: его тело блестело испариной, грудь вздымалась неровным дыханием, а губы распухли и кое-где сочились кровью, потому что он искусал их. А я всё никак не мог кончить. Во мне никогда ещё не было столько сил и желания. Если бы сосчитать, сколько уже раз я толкнулся в него, сколько бы получилось? Сто? или больше? Член ныл и казался палкой, почему-то приросшей к животу, а разве палка может кончить? В животе перекатывался какой-то эластичный комок, голова кружилась, в висках прямо-таки грохотало. На какой-то момент я даже забыл, кто я вообще такой; от этих лесных (или лисьих?) чар становилось жутковато.

– Хорошо… хорошо… – Его срывающийся шёпот вывел меня из этого странного транса.

Я рывком притянул лисёнка теснее к себе и кончил, буквально захлёбываясь от восторженной эйфории, и свалился на Кицуро, подминая его под себя. Он слабо царапнул меня по лопаткам.

– Тяжело? – спросил я, облизывая пересохшие губы.

– Унг-унг… – Его руки и ноги цепко обвились вокруг, и уж точно отпускать меня он не собирался.

Журчание ручья, шелест деревьев, чириканье птичек – все звуки казались приглушёнными, потому что в ушах у меня всё ещё шумело от этого безудержного секса. Вот бы Микку удивился, если бы он увидел меня в таком месте… в таком виде… в такой компании… Я невольно засмеялся этим мыслям. Лисёнок завозился подо мной, запыхтел и прошептал:

– Теперь мы точно пара…

Отлежавшись, Кицуро ловко выполз из-под меня, сел по-турецки возле, ногтями расправляя шерсть на помятом хвосте.

– Ты думал обо мне? – искоса поглядывая на меня, спросил Кицуро.

Я кивнул.

– Я тоже, всё время, всегда-всегда… Поэтому и не подпустил к себе никого, – сообщил он, пряча лицо за хвостом.

– Ты уверен, Кицуро? – Мне вдруг подумалось, что из-за меня он вынужден изменять своей природе.

– Конечно! – почти сердито отозвался он. – Мы же пара. Ведь пара, да?

– Но ты пойми… – Я протянул руку, чтобы погладить его по голове, но лисёнок щёлкнул на меня зубами. – Не злись.

– А ты не говори больше так. Я только твой, и ты тоже, да?

– Конечно.

– Я с самого начала знал, что мы с тобой будем парой. – Его хвост снова энергично завилял. – Ещё когда жил в твоём доме – и уже знал. Я просто чувствовал!

– Ох, лисёнок… – Я потрепал его мохнатое ушко, он довольно подставил голову под мою ладонь и зажмурился. – Для тебя всё так просто…

– Это плохо? – Он настороженно прянул ушами.

– Нет, ну что ты…

– Ну и хорошо. – Кицуро совершенно успокоился и продолжил расправлять хвост.

– Как ты живёшь тут, в лесу?

– У меня нора. Я сам её выкопал, – с гордостью сообщил лисёнок.

– Покажешь?

Он замялся, помотал головой и пробормотал: «Не сейчас». Я не настаивал. Наверное, человеку вообще не стоило вторгаться в лисий мир… а уж тем более – делать такие вещи… хотя бы и по его просьбе…

Лисёнок потряс головой, вытянул шею, прислушиваясь к отдалённым звукам леса, и взгляд его на мгновение стал тревожным.

– Послышалось. – Он по-лисьи потёр нос кулаком. – В лесу всегда надо быть начеку.

Воцарилось недолгое молчание. Лисёнок наклонил голову набок, перебирая пальцами за ухом:

– Придёшь сюда осенью?

– «Осенью»? – переспросил я. – В смысле: «осенью»?

– Я не всегда могу быть таким. – Он провёл рукой вдоль тела. – Мне уже пора… превращаться обратно. Вот как третий хвост появится, тогда смогу быть человеком хоть вообще всегда…

Я растерянно смотрел, как лисёнок ползает по поляне, подбирая одежду, и натягивает её на влажное тело. Вот так просто? Сделали это и – расстались до осени? Что ж, наверное, таков был лисий порядок. Кицуро вдруг свалился на меня, обвивая руками за талию, и прижался губами к моему лицу, а потом долго ещё тёрся носом о щёку, спрашивая, приду ли я сюда, когда первые листья упадут на землю. Я пообещал, что приду. Кицуро вскочил, в прыжке превратился в лиса и умчался в лес. Я вздохнул, заслонил лицо ладонью и посмотрел на небо, которое казалось очень высоким. Осени ждать так долго…

Я не знал, что встретимся мы гораздо раньше, но обстоятельства этой встречи будут не такими уж радостными.

Тревожное лето

Лес, казалось, ожил после долгой зимней спячки и весенней дремоты и теперь сочился жизнью. Последние клочки талого снега скоро исчезли, впитываясь в землю и прорастая свежей травой, папоротник раскрутил свои спирали и заполонил лес. Ожили и свили гнёзда птички, появились первые бабочки… Пришло лето.

Но с приходом лета пришли и они.

Микку вернулся с обхода в дурном настроении и бросил на стол осклабленный капкан:

– Штук пять уже нашёл в разных частях леса, из трёх – енотов вызволил. Браконьеры! Если не остановить, таких бед натворят! Завтра с утра поеду искать их логово.

– Я с тобой? – предложил я. – Опасно в одиночку…

– Справлюсь, – отказался брат. – Возьму с собой ружьё, пугану – они и сделают ноги. А ты дома сиди. Вдруг что.

Это «вдруг что» мне совсем не понравилось.

На рассвете Микку взял джип и поехал в лес на поиски браконьеров. Я честно прождал его несколько часов, потом мне стало скучно, и я решил прогуляться немного. Захватил с собой ружьё (никогда не стрелял, но надеялся, что и не понадобится), запер двери и отправился в лес. Заходить далеко я не планировал: поброжу по опушке и знакомыми тропками вернусь обратно. Сюда-то браконьеры точно не сунутся, так что мне ничего не грозит, а в крайнем случае – пальну в воздух.

Задумавшись, я сошёл с тропинки и забрёл дальше, чем планировал: дошёл почти до того самого места, где встретил лисёнка в прошлый раз. Я напился из ручья, в висках заломило: даже в такой жаркий день вода в ручье была ледяная.

Где-то поблизости послышался гул машины, скрежет тормозов.

«Микку?» – подумал я и полез через кусты на звук.

Тут воздух прорезал отрывистый хлопок. Выстрел? Нет, это не Микку, он бы так просто стрелять не стал! Я выскочил на широкую поляну и едва не попал ногой в раскрытый капкан. Он щёлкнул, подпрыгнул и захлопнулся, как акулья пасть. Я сглотнул и прижал руку к груди: угодил бы в него – лишился бы ноги, уж точно!

В это время из леса вылетела машина, подпрыгнула на корнях и юзом завертелась по поляне. В кузове этого ободранного пикапа балансировал мужик с винтовкой и во что-то целился. Водитель дал по газам, и машина рванулась вперёд, оставляя за собой уродливые следы. Я невольно вскрикнул: перед машиной, едва не попадая под колёса, со всех лап бежал лисёнок. Он что-то тащил в зубах, издалека не видно что, и отчаянно петлял, пытаясь спастись. Мужик выстрелил, лисёнок подпрыгнул, путаясь в лапах.

– Кицуро! – не своим голосом завопил я.

Лисёнок услышал, вильнул хвостом, меняя траекторию, и помчался ко мне, то и дело спотыкаясь и припадая к земле. Возле моих ног он рухнул, выпуская из зубов то, что нёс, – крохотного лисёнка. «Спаси!» – говорил взгляд его влажных глаз. По серебристому боку расплылось алое пятно.

Пикап остановился, и браконьеры вышли из машины. Их было трое, морды как у головорезов, все с ружьями. Они перекинулись между собой парой слов, спорили, стоило ли им пристрелить меня, как свидетеля, или отделать так, чтобы я думать забыл об этой встрече. Я вскинул ружьё, выходя вперёд и заслоняя от них лисёнка, руки дрожали. Но ради лисёнка я был готов на всё. «Убьём!» – решили они наконец и тоже прицелились.

И вот тут начали происходить совершенно необъяснимые, как мне поначалу показалось, вещи.

Браконьеры вдруг выронили ружья, попятились, показывая куда-то мне за спину. А я почувствовал… сложно сказать, что это было: что-то очень тяжёлое, словно чья-то аура или присутствие, очень сильное и одновременно тёмное чувство, от которого бросило в дрожь. Я обернулся и увидел лисёнка. Он стоял позади меня в своём полулисьем обличье, а вокруг него расплывалось тёмное, зловещее сияние, как будто за его спиной возвышалось… нечто… не знаю, что это было, что-то не из этого мира точно. Глаза лисёнка сияли зелёным, от них как будто даже расплывался вокруг такой же зеленоватый туман. И ветер поднялся, деревья застонали, теряя листву, небо заволокли какие-то неясные тени…

– И пальцем его не тронете! – прошипел лисёнок. – Ни один из вас не покинет этого леса живым, проклятие хранителей настигнет вас!

Браконьеры с криками помчались к пикапу, забыв подобрать ружья, и скоро убрались куда-то в лес, но долго ещё доносились оттуда их испуганные вопли.

Кицуро пошатнулся, зажал рукой сочащуюся рану и ткнулся головой мне в грудь. Я подхватил его, не давая ему упасть. Зловещее сияние пропало, это опять был прежний Кицуро, мой Кицуро…

– Кицуро, держись! Нужно отнести тебя домой, Микку привезёт врача…

– Нет, – едва слышно выговорил он, отстраняясь, – не сейчас.

Кицуро поднял лисёнка, который лежал не двигаясь, и опустил его мне за пазуху:

– Ты должен о нём позаботиться. Обязательно.

– Ладно, ладно, но теперь-то… – Я взял Кицуро за талию, но он снова отстранил меня. – Не упрямься, Кицуро!

– Помоги мне… – Он уцепился за моё плечо и показал рукой направление. – Я должен попасть в нору. Помоги мне дойти до неё.

Я пытался возражать, но лисёнок был непреклонен, и пришлось идти с ним в лес искать его нору. Вернее, я почти тащил его на себе: позади оставались кровавые следы, алая полоса расползалась по одежде Кицуро, и его шаги становились всё путанее.

– Да ты так кровью истечёшь! – ужаснулся я.

– Вот и пришли. – Кицуро оттолкнул меня и опустился на четвереньки перед норой. – Я должен забрать отсюда кое-что…

Я огляделся. Кажется, если судить по деревьям, это место не так уж и далеко от Ишикавы, так почему же я никогда не мог его найти? А тут мы добрались за считанные минуты… Загадки, сплошные загадки…

Шорох. Из норы показалась голова Кицуро, лицо его было очень бледно – ни кровинки!

– Помоги мне… – выговорил он, – у меня сил не хватит выбраться.

Я вытянул его за плечи из норы, и он привалился ко мне, тяжело дыша. Кровь всё сочилась из раны, но он даже и не думал останавливать её. В его руках я заметил ещё два пушистых комка: один – маленький лисёнок, такой же, как и тот, что сидел у меня за пазухой, и второй – побольше, все того же платинового окраса, что и Кицуро. Он водворил их к первому и зашептал:

– Ты должен о них позаботиться. Обещай мне, что позаботишься о них.

– Не говори так, словно помирать собрался! – рассердился я. – Ну, теперь-то можем уже уйти?

Кицуро кивнул, но через секунду отключился, тяжело привалившись ко мне боком. И вот тут произошла ещё одна удивительная вещь: едва его глаза закрылись, он превратился в лиса. На его светлой шерсти рана казалась просто огромной! Но это превращение облегчило мне задачу: я поднял его, повесил себе на шею (эх, невесёлый «воротник» получился!) и, сгибаясь под его тяжестью, побрёл домой. Теперь я точно знал дорогу: я бывал в этой части леса, только почему-то никогда не замечал норы. Лисьи чары?

– Микку! Микку! Ты уже дома? – позвал я, забираясь на террасу и придерживаясь рукой за стену.

Я кое-как дошёл: нести лисёнка было тяжело, одежда пропиталась кровью, а я ещё волочил за собой ружьё и брошенные браконьерами винтовки.

Брат выскочил из дома, растерянно уставился на меня, потом воскликнул:

– А ты… Господи, да ты весь в крови! Что случилось?

– Браконьеры. – Я занёс лисёнка в дом и опустил его недвижимое тело на обеденный стол. – Помоги мне. Надо как-то остановить кровь.

Микку забегал по комнатам, отыскивая бинты и лекарства, потом хлопнул себя по лбу:

– В лесничестве есть ветеринар. Возьму машину и мигом обернусь… Ой, что это у тебя? – И он показал на мой живот.

Из-под рубашки торчал кончик лисьего хвоста. Я вытащил лисят одного за другим и положил их в кресло. Они сбились в кучу и замерли. Микку вытаращил глаза, потом спохватился, подхватил одно из ружей и помчался в лесничество.

А я занялся раной лисёнка. Навыков оказания первой медицинской помощи у меня не было, с огнестрельными ранениями я никогда не сталкивался, так что всё, что я смог сделать, – это промыть рану и наложить повязку. Хорошо ещё, что рана оказалась сквозной и не пришлось вытаскивать пулю! Бинты тут же обагрялись кровью, и я накладывал всё новые и новые слои, надеясь, что они сдержат кровотечение. После я перенёс Кицуро из столовой в свободную комнату и положил его на кровать. Он пошевелился, слабо застонал, обнажая белые зубки. Из-под века блеснула на миг зеленая полоса, и он снова замер.

– Ничего. – Я погладил его по голове. – Потерпи немного, совсем чуть-чуть…

Пора было заняться лисятами. Я отыскал корзинку, в которой когда-то спал Кицуро, положил в неё лисят (они повисли в моих руках, как пушистые тряпочки, не подавая признаков жизни, – так были напуганы) и поставил корзину в угол комнаты. Потом принёс молока в широкой миске, чтобы лисятам было что есть, когда они проголодаются. Лисята долго лежали в том положении, в котором я их оставил, почти не дыша. Но стоило мне отвернуться – и они сгрудились и прижались друг к другу, образуя один большой пушистый комок с торчащими в разные стороны ушками и хвостиками.

Вернулся Микку, привёз с собой ветеринара. В доме сразу же едко запахло лекарствами. Ветеринар разложил инструменты и занялся лисёнком, но прежде выдворил нас из комнаты, чтобы мы ему не мешали: Микку – неуёмным любопытством, а я – бесконечными встревоженными расспросами. Пришлось дожидаться. Брат всерьёз намеревался отправиться в «крестовый поход» за браконьерами.

– Сколько их было? – Микку возился с патронташем, пересчитывая патроны.

– Трое… или четверо… плохо помню… – Я сжал лоб. – Не езди один, позвони лесничим. Это были настоящие головорезы!

– Я тоже не пай-мальчик, – несколько сварливо отозвался брат. – Чтобы я позволил им бесчинствовать в моём лесу?! Да никогда такого не будет!

Вышел ветеринар, вытирая окровавленные руки полотенцем, и мы уставились на него, ожидая ответа на не заданный вопрос.

– Серьёзная рана, – покачал он головой, – животное потеряло много крови. Но, думаю, жить будет. Нужно только… – И он начал рассказывать, как ставить уколы и менять повязки.