Текст книги "Мы влюблены в свою свободу (СИ)"

Автор книги: Drug addict

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Что происходит? – Джули стояла все еще на веранде, перекрикивая сирены и плач проституток.

– Прыгай, если хочешь жить, – крикнув это, я подошла чуть ближе к концу крыши.

Джули кое-как перелезла и секунд тридцать колебалась перед тем, как прыгнуть.

Она ударилась рукой об край крыши. Застонав от боли (а это больно), мы побежали к пожарной лестнице. Ветер путал мои волосы, и они неустанно лезли в лицо. Прыгнув на землю, я поняла, что скорей всего все это из-за музыкантов. Дождавшись, пока Вендетта и Джули спрыгнут, мы побежали вдоль по улице, мимо лежащих на земле героинщиков. Возможно, они мертвы, но это заботило меня сейчас меньше всего. На удивление, я не выдыхалась. Я бежала, а все мои мысли были просвещенны лишь тому, чтобы с парнями все было хорошо.

Остановившись на конце улицы, напротив книжной лавки, я прислонилась к стене.

– Что происходит? – Джули явно было страшно.

– Все хорошо, – Вена дула на замерзшие пальцы.

– Все явно не хорошо, – ее голос дергался.

– Успокойся, ясно? Сейчас же все нормально. Просто мы сейчас пойдем домой и будем ждать музыкантов и Зака.

Джули выдохнула, и из ее рта клубками вышел пар.

– Другая проблема, – Вена закусила губу, – куда нам идти?

Я огляделась и поняла, что мы немного… потерялись. Мы пошли обратно к клубу. У входа стояло несколько машин полиции. Я накинула капюшон и прошла мимо них.

Мы стояли около клуба.

– Итак, что нам делать? – Вена потирала разбитый локоть.

Я пожала плечами. Проблема состояла в том, что попасть домой мы могли только с музыкантами. А они наверняка уже ушли и думают, что мы сами найдем дорогу домой. Я дрожала. Неподдельно, открыто дрожала.

– О боже, – Джули застонала, – мы умрем к чертям.

Вена нервно хохотнула. Умом я понимала, что мы – в дерьме. Но сердцем надеялась, что все не так плохо. Я внимательно следила за входом в клуб, надеясь увидеть там их. Мимо клуба, накидывая капюшон куртки, прошел парень с незажженной сигаретой в зубах. Я непроизвольно крикнула: «Алекс!». Парень поднял голову, но это был не солист. Я выдохнула и вжалась в стену.

Этот парень медленно, тактично обходя полицейских, подошёл к нам.

– Глория?

Я улыбнулась, не зная, что говорить.

Он шепнул: «Идем» и пошел куда-то по улице. У нас не было выбора, и мы пошли за ним. Я чувствовала, как Джули страшно. Чувствовала ее непонимание. Я узнала в ней себя, но не было времени на жалость. Этот парень впереди шел достаточно быстро, чтобы забыть о чувствах и просто идти за ним. Я слышала свое сбитое дыхание, но никак не могла его выровнять. Мы шли, но я устала достаточно, чтобы сказать, что мы бежали марафон. Мы останавливаемся напротив заброшенного дома. Парень исчезает в темноте. Я неуверенно иду вперед. Такое ощущение, что это все сейчас упадет.

Парни сидели на полу чертового разрушенногозаброшенного дома и смеялись.

Я села рядом. Я заметила одно: никогда мы не разговариваем о том, что натворили. Джули ежилась и куталась в тонкую ткань платья.

– Что происходит, кто-то мне объяснит? – ее голос срывался.

– Кто-то кого-то пристрелил в клубе, – Стив медленно, стараясь остаться незамеченным, убрал пистолет с пола, заправив себе за пояс.

Я видела, как Джули чуть ли не плакала.

– Успокойся, – Алекс посмотрел на нее, – сейчас-то все хорошо?

Она кивнула. Я притянула к себе колени, услышав чье-то уверенное: «Пошлите-ка домой».

Дойдя до дома я окончательно замерзла. По дороге я слышала, как Джули плакала. Признаться, ее слабость изводила меня. Мы сразу же развели огонь в камине. Включили свет – везде. Я села у камина, стараясь изо всех сил не уснуть. Это было действительно трудно. Я слышала, как Стив открыл бутылку. Никто ничего не сказал, но я буквально почувствовала, как Джули вздрогнула. Он отпил из горла и передал музыкантам. Я встала, хотя у камина было куда теплее, чем на диване. Я молча взяла бутылку из рук Джея и отпила. Алкоголь обжег желудок и пищевод, и мне пришлось поморщиться. Я сделала еще пару глотков и отдала бутылку Вендетте. Я заметила, что это было не вино. Наверное, виски или коньяк.

Я не смотрела ни на кого, и никто не смотрел на меня. Мы понимали друг друга без слов. Джули было страшно. Я улыбнулась ей, когда она встала. Уголки ее губ дернулись, и она, сказав что-то типа: «Доброй ночи», ушла вниз.

Я прижалась к Стиву. Он пах сигаретным дымом и дешевым алкоголем. Я позволила себе закрыть глаза.

– Лори, что происходит?

Стив навис надо мной, пару наливших на лоб прядей делали его вид довольно забавным.

– Что?

– Я могу отнести тебя в спальню, – он поцеловал меня, а я попыталась раствориться в его тепле.

Я перевела взгляд на телевизор, где крутили экстренный выпуск новостей. Девушка, явно недовольная тем, что ее в три часа ночи заставили работать, да еще и в прямом эфире, говорила про перестрелку в клубе. И в моей голове ясно проплывали картинки:

Легкая улыбка Стива, сквозь толпу. Звук выстрела. Прыжок на крышу. Я закусила губу, чтобы не зарыдать. Это – эмоции. Мне слишком страшно. Я иду в душ, залезаю в кабинку и сажусь там. Включаю холодную воду и вздрагиваю. Я даже не сняла платье. Обхватив свои колени руками, я понимаю «Чем меньше меня – тем меньше боли». Холодная вода вымывает из меня остатки слез и боли и я, коснувшись своих волос, пытаюсь успокоиться. Я выжимаю платье, по крайней мере, пытаюсь. Сейчас с него не капает, но оно все равно мокрое.

Как только я захожу на кухню, Стив заливается хохотом. Я смотрю на него и одними губами шепчу: «Что?».

– Ну, нет! Иди сюда! – говорит он и протягивает ко мне руки.

Я фыркаю и отворачиваюсь.

– Пожалуйста, – хрипит Стив.

Я подхожу и обнимаю его, а он смеется мне в ухо и шипит: «Теперь и я мокрый». Отстраняясь, я провожу рукой по нему. Мокрая майка быстро прилипает к рельефным мышцам.

– Фу, противно, – говорит он и убегает. Я закатываю глаза и быстро иду за ним, прижав его в углу, он соглашается на то, что бы снова обняться и целует меня.

========== Глава 3. ==========

В четверг – день, когда должна уехать Джули – как по иронии судьбы, отключили свет. Мы решили сходить в клуб напоследок, и ночью отвезти ее к сестре. Весь день я смотрела на нее, как бы мне она не нравилась, я привязалась к ней. Она чувствовала мой взгляд и улыбалась.

Вчера мы купили себе зимние куртки. И сейчас, когда мы ехали на такси в клуб, на Джули была куртка Вендетты. Зак и Вена решили остаться дома, а я и музыканты поехали в клуб. Мы сдали куртки в гардероб, и ушли танцевать. Музыканты, к слову, могут отлично растворяться в толпе. После второго коктейля, Джули приблизилась ко мне и шепнула «Пошли на воздух?». В этот вечер я решила забыть о неприязни. Я взяла ее за руку, и пошли искать музыкантов. Найдя Джея и Стива у бара, мы сказали, что выйдем из клуба на пару минут. Они были совершенно не пьяные, и около них не стояло ни одного стакана.

Я все-таки взяла свою куртку, а вот Джули отказалась.

Как только мы вышли на улицу, Джули отпустила мою руку и побежала вперед. Я ринулась к ней, не понимая, какого черта она там увидела. Вдруг начался дождь. Я пыталась кричать что-то вроде «Стой, Джули!», но ветер и крупные капли обрывали мои слова. Даже снег растаял, и сейчас вместо замерзшей грязи были лужи.

Она остановилась перед каким-то фонарем. Я оглянулась в поисках того, что могло ее заинтересовать. Мне до нее осталось метра три, но она крикнула мне «Не подходи». Ее серая майка, обтягивающая худое, дрожащее тело, быстро намокает.

– Что ты делаешь? – я кричу ей, перекрикивая рев проносящихся мимо машин и дождь.

Один шаг – и мы на дороге.

– Ничего, – она поворачивается боком ко мне, лицом к шоссе.

Я чувствую, как дождь стучит по моему лицу. Крупные капли приземляются на мое тело, отскакивая. Мне холодно, но какой-то неопределенный страх дает мне забыть о холоде.

Смотрю на ее силуэт: худое тело в мокрой одежде. Волосы забраны на высокий хвост, а глаза невидящим взглядом смотрят вперед.

В моей голове проносится мысль: «А она красивая».

– Что происходит, Джули? – я не на шутку испуганна.

Она поворачивает ко мне лишь голову, и я пугаюсь, смотря на ее глаза. Они… полны боли. Отваги. Ненависти к себе. Уголки ее губ дергаются.

– Я ведь глупая, да? – она ухмыляется, – «Доброе утро, Лори!», – она смотрит на меня и пародирует мой голос, – «О, пошла к черту!». Меня так легко послать, да? Я же ничего не смогу сделать.

Она закидывает голову назад. Я понимаю, что вела себя, как идиотка. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но она меня прерывает.

– Мне нужна была всего-то неделя! Гребанная неделя! Неужели это было… сложно? Не посылать меня к черту. Не грубить. Просто… жить со мной эту неделю. Неделю. Это много?

Я стою, онемев. Чувствую, как по щекам катятся слезы. Закусываю губу.

– Ты думаешь, я не знаю, кто вы? Думаешь, я не смотрю телевизоры и все такое? Я знаю, что ты умерла. Я знаю, что музыканты сбежали из тюрьмы. ЗНАЮ.

Она снова улыбается и немного поворачивается ко мне.

– Ты серьезно меня ненавидишь? Это глупо, Лори. Ну, а теперь смотри на меня. Бесконечно внимательно, ясно?

И я смотрю.

Мои конечности наливаются свинцом. И я знаю, что я обязана подбежать к ней, но я просто физически не могу двигаться.

– Остановись. Пожалуйста, – горло саднит от крика.

Она наклоняет голову чуть в бок и начинает хрипло смеяться.

– О, пошла к черту.

Снова спародировав мой голос, она поворачивается лицом к дороге. Она поднимает руки по бокам, параллельно земле и застывает так. Она похожа на птицу. Свободную, ужасно красивую птицу.

– Скажешь им спасибо, ладно? И тебе спасибо. И не отводи взгляда от меня, Макфинн.

Я слышу, что она улыбается.

Ее слова повисают в воздухе. Вдали слышится звук фуры, приближающийся к нам. Рев двигателя слышен даже здесь, и он оглушает.

– Джули!

Мой крик почти не слышен. Она не обращает на меня внимания. Меня слепят фонари приближающегося грузовика. В голове звучат ее слова «Смотри на меня бесконечно внимательно».

«Не отводи взгляда от меня, Макфинн».

И я смотрю, не вправе отвернутся. Ее волосы намокли от дождя, хвост потрепан, красивые и большие глаза светятся, словно у кошки. Она выдыхает, и горячий пар клубками вырывается у нее изо рта. Она делает шаг, и еще один, и еще, разбегается и прыгает под колеса фуры. При этом она молчит, молчит до конца. Я слышу крик, но не могу сдвинуться с места, только через секунду, я понимаю, что это мой крик. Фура делает крутой поворот и ее заносит на бок, в канаву, проходящую по бокам дороги. Мне плевать.

Я бегу к Джули. На ней грязь, кровь и пот. Она пахнет мокрым асфальтом. Я боюсь ее брать за руку. Боюсь обнаружить, что она холодная. Слезы застилают глаза, я смаргиваю их. Я повторяю вслух ее имя, и смотрю на нее: Она раскинута на дороге, пластом лежащее тело. Я не могу кричать, я могу лишь смотреть. Ее лицо: оно абсолютно чистое. Оно бледное с медленно проступающей голубизной. Ее глаза красивы и пусты. Они как у фарфоровой куклы: стеклянные.

Я рукой провожу по ее векам, что бы опустить их. Оторвать взгляд от нее – проявить трусость.

– Джули, – я рыдаю в голос, – Джули, вернись.

Я провожу рукой по ее разбитому затылку. Я вся в ее крови. Снова.

Мне все равно, что я сижу на дороге над мертвым телом. Все равно, что я промокла, что мне холодно, что я рыдаю. Что водитель в фуре тоже мертв. Я поднимаю голову вверх: дождь превратился в снег. Все вокруг застлано белой пеленой, которая тихо ложится на тело Джули и мое. Крупные снежинки появляются из глубин иссиня-черного неба. Всю дорогу освещает лишь фонарь, свет от которого отражается в миллионе снежинок. Я слышу крик позади себя и вытираю щеки от слез, пачкая кровью и грязью свое лицо. Все мысли путаются и сквозь них, в голове проступаешь лишь одна фраза. «Ты серьезно меня ненавидишь?». Только сейчас я понимаю – нет.

Вскоре люди набегают сюда, топча дорогу, на которой в тишине разбилась фура и умерла Джули. Я не имела смелости оторвать от нее взгляда до того момента, как ее погрузили в машину скорой помощи. Не хочу ничего, кроме того, чтобы лечь на дорогу и лежать, лежать, лежать. Полицейский спросил меня, кем я приходилась Джули. Я, накинув капюшон и закурив, уставилась на него.

– Никем. Я ее не знаю. Впервые вижу, сэр.

Я шла, выкуривая одну за другой. Я не видела ничего, кроме собственных ног, которые путались в грязи. Мой голос охрип и осел. Дойдя до клуба, где, по идее, должны были быть музыканты, я осмотрела себя: мои руки были в крови.

Перед глазами стояла Джули с ее бледным, голубоватым лицом, разбитой головой, из которой течет кровь, тело, сочащееся смертью и холодом и пустые глаза.

А теперь другая задача: попробуй найти музыкантов в клубе. Все-таки найдя их у стойки, я раздаюсь рыданиями. Их зрачки неестественно широкие. Мы выходим на улицу, и я утираю слезы.

– Что такое? – Алекс всматривается мне в глаза.

– Джули… она умерла.

И я рассказываю им все. Начиная от «Пошли на воздух», заканчивая «И не отводи от меня взгляда, Макфинн». Я вижу, как их лица искажаются с каждым сказанным словом. Я борюсь с дрожью в руках. Я даже рассказываю про «Никем. Я ее не знаю. Впервые вижу». Мне не становится легче. Я лишь чувствую вину. Она из-за меня покончила с собой.

«Всего-то неделя».

«Ты серьезно меня ненавидишь?».

Мы едем домой. Молча. Когда такси останавливается, я выбегаю из машины. Снова падаю в грязь, смешанную со снегом. Кровь еще не запеклась до конца. Я падаю еще и на пороге, оставив на линолеуме такой же след, какой оставила и неделю назад Джули. Грязь, смешанная с кровью и снегом. У меня нет сил, чтобы встать. Я сворачиваюсь клубком прямо на полу и начинаю рыдать.

Слишком все ужасно. И это – из-за меня.

Смерть – это не потеря. Смерть – это гораздо глубже.

========== Глава 4. ==========

Стив подхватывает меня на руки. Я трясусь от рыданий. Слышу приглушенный голос Вендетты «Что случилось?», и уверенный, сиплый голос Алекса «Джули покончила с собой у нее на глазах».

Больше я не в состоянии что-то слышать. Я ложусь и отключаюсь от бессилия. Просыпаюсь глубокой ночью. На полу, рядом с кроватью, лежит Стив. Он перетащил туда подушку и одеяло. Я шевельнусь – он проснется. Стив доверяет слуху больше, чем чему-либо еще.

Я не прекращаю думать о Джули. Я кидаюсь в себя обвинениями и пытаюсь не заплакать до самого утра. Как только всходит солнце, я чувствую что-то еще, кроме боли, одиночества, обиды. Я чувствую какую-то надежду. Время – шесть утра. Мы все устали, а если я сейчас встану, то Стив проснется. Я закрываю глаза и понимаю, насколько я опять устала.

Проснувшись во второй раз, я не обнаруживаю Стива. На кухне слышен звон посуды, но не голоса. Я встаю с кровати и иду к остальным. Проходя мимо зеркала, я замечаю, что выгляжу ужасно: волосы, свалявшиеся в грязи, лицо, перепачканное чуть меньше рук. Глаза, опухшие от слез и усталости и пальцы – о боже – в крови и грязи. В ее крови.

Как только я появляюсь на пороге кухни, все смотрят на меня. Никто не говорит ни слова.

– Лори, – мягко говорит Алекс, – у Джули нет сестры.

Я выдыхаю и прослоняюсь к стене.

– Что?

Он не отвечает. Я спускаюсь вниз и захожу в спальню, где жила Джули. Кровать, заправленная мягким пледом, ее запах в воздухе… и стопка тетрадных листов на столе.

Я просматриваю каждый.

День 1.

Кажется, я нашла причину, чтобы жить. Хотя, я в замешательстве.

Меня изнасиловали. Меня пырнули ножом. Я живу у людей, которые находятся в розыске. А еще, Глория меня ненавидит.

17. Осталось 6 дней.

День 2.

Врать про то, что ты кому-то нужна – глупо. Но это единственный выход. Глория все-таки дает мне надежду, если она нашла смысл жизни в этих ребятах, то и я найду. Хотя времени у меня чрезвычайно мало.

27. Осталось 5 дней.

День 3.

Честно скажу, искать смысл жизни в тех, кому ты безразлична – дело гиблое.

Вендетта вроде бы мила со мной. Музыканты тоже. О большем я не хочу писать. Все равно это – бесполезно.

37. Осталось 4 дня.

День 4.

О, пора забыть о поисках чего-то. Мне больше интересно, как это будет?

Таблетки? Машина? Многоэтажный дом?

Машина, скорей всего. Я хочу сделать это на глазах у кого-либо. Дурные мысли в дурной голове.

47. Осталось 3 дня.

День 5.

Мне становится страшно. Я дала себе неделю. И я думала, что за эту неделю я полюблю жизнь.

Едва ли это правда. Я постоянно повторяю себе «У меня нет родителей. Меня изнасиловали. Пырнули ножом. У меня больное сердце. Меня ненавидят». Честно? Легче не становится.

57. Осталось 2 дня.

День 6.

Интересно, что они будут чувствовать после моей смерти? Облегчение? Отчаянье?

Надеюсь, ничего. Не хочу, чтобы меня жалели.

67. Остался один день.

День 7. Писать в темноте – не очень. Когда найдут эти листы? И найдут ли их вообще? Если так, пусть их сожгут. Интересно, что почувствует Райан? Боже, бедный, ему же придется смотреть, как меня закапывают. Впрочем, мне уже все равно. Я не знала, что неделя может пролететь так быстро.

77. Сегодня.

Крупная слеза катится по щеке и разбивается о стол. Она ставила себя на счетчик. Она – это я. Я, которая не смогла найти смысл жизни. Руки дрожат, а сознание помутнено.

– Стив! – сипло кричу я, отчего горло начинает болеть.

Он прибегает, чуть не упав на лестнице.

– Что?

Я даю ему листки, молча утирая слезы. В комнату забегают все остальные. Они так же читают записи.

– Она тоже ставила себя на счетчик, – говорю я, проглатывая половину слов.

– Что значит «тоже»? – Стив откладывает листки.

Я смотрю на Алекса. Он закусывает нижнюю губу.

– Я дала себе 50 дней, – наконец говорю я, – но, встретив вас, передумала.

Стив вдыхает через рот и закрывает лицо руками.

– Почему я все узнаю последним?

– Вообще-то, – Зак подает голос, – никто из нас тут не знал.

Алекс еле заметно мне кивает.

– Успокаивает, – соглашается Стив.

Мы с Вендеттой готовим ужин. Впервые за долгое время у нас по-настоящему домашняя обстановка. Где-то в гостиной шумит телевизор, и его перекрикивают музыканты и Зак.

– Если бы я была мила с ней, она бы все равно умерла? – спрашиваю я, ставя мясо в духовку.

– Она была ходячим мертвецом, Лори, – Вена не смотрит на меня, – все, кто способен на самоубийство – уже мертвы.

Я сглатываю. Посматриваю на настенный календарь – уже третье декабря. Надеюсь, совсем скоро у нас дома станет так же уютно, как было в каком-то далеком моем детстве.

На кухню влетают парни. Зак заваривает чай, а музыканты устраиваются на стульях.

– Послушайте, – просит Алекс.

Стив начинает играть на гитаре, а Алекс петь. Закончив свой мини-концерт на теплой кухне, они улыбаются.

– Недурно, – говорит Вена, обнимая Зака.

– Недурно? Да это шикарно! – я смеюсь.

И вся мужская часть населения этого дома мигом исчезает. Я чувствую себя маленькой девочкой. Порой людям кажется, что такие, как мы не могут этого чувствовать.

Они думают, что те, за кем гоняется полиция, не могут сидеть на теплой кухне и слушать своих друзей, которые играют на гитаре.

Они думают, что если мы употребляем наркотики, то нам не понравится лежать на деревянном настиле, который нагрет солнцем.

Как бы хотелось им всем сказать «Мы лишь живем. Мы не лишены сердца».

Я отпускаю Джули с каждой секундой. «Она – ходячий мертвец». Ее не спасти.

Но порой я думаю: «А если и правда так, то есть шанс спасти кого-то из нас?» и в следующую секунду понимаю: нет у нас никаких шансов. Мы – пробники судьбы, но у нас отличная жизнь.

У таких людей, как мы, сломлены жизни, судьбы и руки. Но сами мы не сломлены.

Мы выносим еду в гостиную в тарелках. Алекс зажигает сигарету, но Вена его останавливает.

– Курить только на улице!

– Ты зверь, – умозаключает он и накидывает толстовку.

Я навязываюсь с ним. Уже на пороге он прикуривает сигарету и отдает мне.

– Кому ты написал эту песню? – выпуская из себя дым, спрашиваю я.

– Ни для кого, – он улыбается.

– Нет, правда? – я поднимаю бровь.

– Ее нет, – он все еще улыбается.

– Она умерла?

– Ее просто нет, Лори. Я забыл ее.

– Чушь. Ты написал такую песню! Ты не мог ее забыть. Слушай, пригласи ее к нам, она вернется.

– А, может, я не хочу, чтобы она возвращалась?

И мы в тишине докуриваем, смотря на деревья, покрытые снегом.

========== Глава 5. ==========

Рождество стало моим спасением. Мы поставили огромную елку в гостиной и нарядили ее. Повесили носки над камином (Стив упорно пытался повесить свои белые носки сушиться), развесили гирлянды и мишуру. А еще, я перекрасила свои волосы в красный. Терпеть второй раз обесцвечивание – сущий ад, но я не могла жить с темным цветом.

Было двадцать четвертое декабря, и мы с Веной с пяти часов утра торчали на кухне.

Мы испекли домашнее печенье, сделали пудинг, потушили мясо, приготовили салаты и все прочее. Открыли шампанское и разлили по фужерам. С подарками мы сделали проще – каждый тянул бумажку, на котором написано чье-то имя, и готовил подарок лишь ему. Никто не знал, кто кому готовит. Мне выпало готовить подарок Вендетте, и я съездила, купила ей тонкую цепочку с золотой подвеской в форме маленькой птички.

За окном уже стемнело, единственный источник света – свечи на столе, камин и яркие гирлянды.

– Садитесь за стол! – мы с Веной быстрей сорвем голос, чем парни сядут.

– Сейчас, мы уже почти все, – они неустанно играли в приставку, подсоединенную к телевизору.

– Такое ощущение, что я живу с младшими братьями, – Вендетта выдохнула и поставила на стол тарелку с салатом.

– А у меня ощущение, что у Стива руки из задницы! – Зак наклонился вправо, будто бы это помогло ему в игре.

– Из хорошей, кстати, задницы, – парировал Стив.

Вена закатила глаза и пошла на кухню за очередным блюдом.

Доиграв партию, ребята все-таки уселись за стол. Мы договорились, что подарки положим сегодня ночью в носки над камином (Белых носков Стива там все же нет). Мы включили радио, слушая старый джаз. Иногда кого-то из нас прорывало, и мы подпевали. Почти не ели – не успевали. Все смеялись и улыбались. Стив целовал меня, но не переставал улыбаться. Пили шампанское, говорили тосты. О том, что хотели бы прожить так всю жизнь. Камин иногда тух, и мне приходилось разводить его заново. Я бы ни на какие сокровища не променяла такие вечера, как сегодня.

– Счастливого Рождества и веселого Нового Года! – Стив отсалютовал нам шампанским.

Всю ночь, весь вечер, я пыталась запомнить ребят. Они смеются над шутками, пьют шампанское, едят мясо и пудинг. Если бы кто-то сказал, что мы – уголовники, я бы не поверила.

Снег за окном неустанно падал. Тепло от камина и свечей наполняло меня с каждой секундой все больше. Я вспомнила про одну важную вещь и взяла мобильник Алекса с тумбы. Уйдя на кухню, я набрала знакомый номер. Когда на другом конце провода послышался голос, я тихо сказала:

– С Рождеством, Чед Маккупер.

Я слышала, как он выдохнул и ответил:

– С Рождеством, Глория Макфинн.

По голосу было слышно, что он улыбается. Его слова были как привет из прошлого, но от них тело налилось теплом за секунду. Кажется, мы одновременно положили трубки.

Я, улыбаясь, пошла обратно к остальным.

– О боже, это ведь Рождественский стол, Стив! – Вена визжала, подняв руку в воздух.

– О, а это Рождественское ложе? – он кивнул на старый диван, – забудь, Вена. Просто забудь.

Блондин достал из кармана пакетик с таблетками. Они все приняли по одной, а я так и стояла в проходе. Стив подошел ко мне, улыбаясь.

Он грубо взял мой подбородок, и я почувствовала, как его пальцы сжимают мою челюсть. Он показал мне язык, на котором лежала маленькая таблетка. Я двумя пальцами взяла ее с его языка и положила себе в рот. Он улыбнулся и поцеловал меня.

– Вот черт, – подавился Джей, – Лори, ты похожа на проститутку сейчас.

Я показываю ему средний палец, не отрываясь от Стива. Алекс смеется, а блондин улыбается. Целует и улыбается.

– О, ну кончайте! – ноет Зак.

От его слов Стив давится воздухом и, положив голову мне на плечо, заливается смехом, через слезы говоря «Я уже!».

Мы выходим на заснеженную улицу. Садимся в автодом, сами не зная, зачем. Алекс, со своими слишком-широкими-зрачками все-таки идет за руль.

– Алекс, мы все под таблетками, – казалось бы, только я понимаю абсурдность этой ситуации.

– Да, – кивает он и уходит в кабину.

Я бреду за ним, хотя в глазах все двоится. Хотя, когда руки Алекса обхватывают руль, я успокаиваюсь.

«В конце концов, – думаю я, – он хорошо водит».

Мы проезжали по почти пустой, заснеженной дороге. Вдруг автодом остановился, в общей сложности мы ехали минут двадцать. Мы все (кроме Алекса, он за рулем) сидели на кухоньке. Вдруг солист подходит к нам и утвердительно кивает, громко говоря «Здесь».

Он открывает люк на крыше, и мы все забираемся туда. Снег все еще идет, но темное небо и – боже мой! – невероятные звезды сводят с ума.

Мы все становимся на крышу автодома. Совсем не боимся упасть – таблетки делают свое дело. Мы стоим посреди дороги. Я смеюсь, закинув голову назад. Стив целует меня в шею, там, где горло. Щекотно и секунду я не могу дышать. Этот мир для нас. Все это: звезды, небо, снег, чертова дорога.

– Ты красивая с этим цветом, – блондин целует в макушку.

Стив отходит к Заку, а я к Алексу. Обнимаю его за шею одной рукой. Он смеется и вырывается. Оступившись, он чуть было не падает. У меня замирает дыхание.

– Ты чуть не упал, – говорю я, отходя назад.

– Все хорошо, – он улыбается.

Мне становится зябко, и я ежусь. Но тут же Стив подхватывает меня на руки, опять же чуть не падая, вместе со мной. Я вцепляюсь пальцами в его куртку.

Обратно мы едем, когда действие таблеток почти прошло. После прилива сил, наступает их упадок. Зайдя обратно в дом, мы обнаруживаем включенный телевизор, опустевшие комнаты и кучу еды на столе. И не скажешь, что нас не было 4 часа. Ощущение, что мы вышли покурить.

Мы опять садимся за стол и разливаем шампанское. Нам в дверь звонят, открывать идет Вена. Я молюсь, откашливаясь от шампанского, чтобы это была не очередная Джули.

Внизу слышатся крики, мы ждем, пока Вена подымется наверх.

Она виновато опускает глаза и говорит:

– А у нас неплохие соседи.

И тут же толпа из пятнадцати человек (в хлам пьяные, обдолбанные люди) вваливается в наш дом.

– Да твою мать, – стону я, закрывая лицо рукой.

И через секунду, как по волшебству, у нас дома включается громкая, нет, очень громкая музыка. Я прикладываю ладонь к пульсирующему виску.

Чья-то рука касается меня в области лопаток, и я уже собираюсь послать этого человека к черту, как слышу знакомый голос над ухом.

Его рука на спине направляет меня. Мы, спустившись вниз, выходим на улицу.

– Лори, – его голос кажется жутко тихим после той музыки, – держи.

Алекс протягивает мне маленькую коробочку, сантиметров десять в длину.

– Счастливого Рождества, Лори, и веселого Нового Года, – шепчет он мне на ухо.

Его дыхание обжигает кожу и через секунду его губы касаются моей щеки. Я не могу двигаться. Он выпрямляется и смотрит на меня.

– С Рождеством, Алекс.

Я обнимаю его, через секунду отпрянув назад. Он улыбается и уходит.

Он подходит к одной из стоящих около дома машин и садится в нее. Я кидаюсь к нему, когда он уже завел машину.

– Ты вернешься? – из последних сил говорю я.

– Все будет хорошо. Я вернусь. А теперь иди в дом.

Он касается моей руки, и я отхожу. Машина отъезжает, и я улыбаюсь ей в след.

Зайдя в дом, я открываю коробочку.

На ней лежит золотой браслет, с маленькой подвеской, где написано «Красноволосой». Я улыбаюсь и застегиваю его у себя на запястье.

Музыка не утихает и единственное, что мне остается, так это искать кого-то из музыкантов, Зака или Вену.

Увидев знакомые бесцветные волосы в толпе, я подошла к ней. Она с ужасом оглядывала наш дом и говорила «Как мы это будем убирать?». Я смеялась и постоянно смотрела на гравировку.

Ждать, пока все они разойдутся – бесполезно. Я взяла бутылку шампанского и, не найдя фужера, села на диван. Ко мне почти сразу подошел парень. Ужасно красивый, но вот только гнилой. Он наклонился так низко, что запах, шедший у него изо рта, резал глаза.

– Сколько за ночь? – от него ужасно пахло.

– Пошел прочь, – Джей, стоявший сзади него, схватил его за воротник и откинул назад. Парень ударился головой о стол. Джей, взяв его запястье, испуганно выдохнул и кивнул мне. Я одними губами прошептала «Спасибо» и ушла в ванную.

Я до сих пор привыкла, что я не одна.

Я до сих пор не верю, что могу позвать на помощь.

_________________

Если у вас есть какие-либо идеи пожелания замечания и т.д. – пишите мне в личные сообщения. Мне это ужасно важно.

========== Глава 6. ==========

Я сидела на полу, прижав спину к холодной стене. Алекса не было третью неделю, а я действительно боялась за него. Парни тоже, но они говорили «Он вернется. Всегда возвращался». Мне кажется, сами для себя. Я ждала его, каждую секунду.

Раздался звонок в дверь, и я с сокрушительной скоростью побежала открывать.

Он стоял на пороге и отряхивал воротник куртки от снега. Сзади него, спрятавшись за его спиной, стояла девушка.

– Ну и холодина, – он поежился, – собираешься нас впустить?

Он топтался на пороге. По моей левой щеке потекла слеза. Он вел себя так, как обычно. Будто бы он и не пропадал три недели.

– Лори? – он протянул ладонь, чтобы вытереть слезу, но я одернула его.

Обняла себя за предплечья и почувствовала, как начинаю плакать. Отошла от прохода, впуская их. Сзади него, зацепившись рукой за куртку Алекса, шла девочка. Ее темно-каштановые волосы ложились кудрями на спину и плечи.

Мы поднялись в гостиную, где уже сидели все.

– Отлично! – заорал Джей, – теперь у нас своя общага из малолеток, да?

– Заткнись, – шикнул на него Стив, а потом повернулся к Алексу и этой девочке. Я села рядом с блондином и так же потуплено уставилась на них, – что за дитя?

– О, это Анна, – Алекс улыбнулся и обнял ее за талию.

Она была не старше Джули, но куда выше. Она была Алексу по висок.

– Еще одной самоубийцы нам не хватало, – не выдерживает Вена, – с чертей ты тащишь сюда ее?

– А вообще-то, – куда тише говорит Джей, – я ее помню.

– Вот! – протянул Алекс и улыбнулся.

Джей встал и подошел к Анне, осмотрел ее, потом повернулся к нам и сказал:

– Однажды, когда мы еще не встретили Глорию, с нами была Анна. А потом, она сбежала.

– Ну, отлично, что у нас на ужин? – широко улыбнувшись, спросил Алекс.

Мы закатили глаза и все пошли на кухню.

– Так что, ты будешь жить с нами? – спросила Вена, глядя на Анну.

Та кивнула. Я откусила от хот дога и попыталась улыбнуться ей. Меня почему-то жутко раздражало, что Алекс сжимает ее руку.

– Сколько тебе лет? – Зак потянулся за колой.

– Пятнадцать, – без смущения сказала она.

И я подумала: «Как и Джули».

И я подумала «А смогу ли я вынести, если и она умрет на моих глазах?».