Текст книги "Тридцать пять минут и три года (СИ)"

Автор книги: Dracore Kien

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Устав велит виновному молчать до тех пор, пока его не допросят, чтобы не натрепал три барреля лжи. Так что надеюсь, вы помните, что любое ваше слово будет приравниваться к попытке сопротивления, – не обратив внимания на остановившийся у мыска сапога контролер, произнес адмирал. – А теперь вы встаете, сэр, и складываете руки за головой.

Гаррас коснулся края визора, выключая камеру и включая наушник, ни на секунду не сводя с Фетча глаз, и провел по внешнему сенсору. Он был рад, что специально впрограммировал туда сегодня номер Хакса.

Через примерно десять секунд ему ответил еле слышный хриплый голос:

– Адмирал, сэр?

– Капитан? Я благодарю вас за службу. Полковник Фетч вас больше не побеспокоит.

Холодный взгляд не отрывался от забрака.

– Подождите прихода медиков. По возможности не шевелитесь.

В наушнике опять хрипло заговорили, и адмирал усмехнулся:

– Полковник. Вам просят передать “доброй ночи”.

Фетч нахмурился, но промолчал. Наглый капитан, ах ублюдок, уже празднует победу…

Конечно, он был к ней близок, но он пока не победил. Не мог победить. Хакс наверняка в чем-то, да просчитался – не могло не остаться какой-нибудь лазейки.

Но какой?

Фетч поднял руки и плавно завел их за голову, заставляя себя унять эмоции и продумать все варианты. Раз его не прикончили прямо тут, то либо его ждет трибунал, либо безвестная смерть в тюремной камере.

Полковник расправил плечи и холодно посмотрел Гаррасу в глаза – у него еще было время, чтобы найти козырь.

Адмирал ответил не менее ледяным взглядом. Он всегда питал к забраку едва ли не симпатию, считая его достойным примером того, как разные расы могут работать вместе на благо общей цели. Даже собирался поговорить с Верховным Лидером на счет возможности нововведений в программу обучения – программу коменданта Брендола Хакса, что иронично, – по которым к службе постепенно привлекалось бы больше представителей других рас.

Теперь всё это и свою уверенность в собственных офицерах придется пересмотреть.

– Джер, – громко произнес Гаррас, не поворачивая головы. – Вызови капитану Хаксу медиков немедленно. Джос. Вызови господину Фетчу почетный эскорт до карцера и проводи их сам. И если господин Фетч дернется или рыпнется начать трепать, – тщательно скрываемая ярость нашла выход в грубости, – пристрели к херам.

Губы растянулись в ласковой улыбке, и Гаррас мягко обратился к полковнику:

– Вы всё поняли?

Фетч молча кивнул в ответ на слова адмирала, и одновременно с этим наушник Гарраса тихо пискнул.

– Я занят, – буркнул тот. – А. Да, капитан Хакс?

Повисла пауза, но ни взгляд Гарраса, ни дуло бластера не дрогнули.

– Хорошо, – наконец ответил адмирал. – Как только освобожусь.

Наушник снова пискнул.

– Сделано, сэр, – первым отчитался Джос.

– Сделано, сэр, – отозвалась его сестра, и оба они снова взялись за оружие.

– Джос, по пути втолкуй командиру отряда, что разглашение того, что произошло здесь, карается смертной казнью. А ты, Джер, пойдешь со мной к капитану Хаксу и разъяснишь то же самое медикам, когда они будут от него уходить.

До шагов караула они прождали еще минут семь, но поднятая и вытянутая рука Гарраса с тяжелым бластером так и не задрожала. Наконец, послышался разговор Джоса со штурмовиками – приглушенный, чтобы не разбудить обитателей соседних кают.

– А теперь, полковник, – позвал адмирал, – вы вслед за мной выйдете из каюты и передадите себя моим солдатам. Руки можете опустить, когда вас поведут по коридору.

С этими словами адмирал спиной вперед начал медленно отступать, пока не переступил порог и не отошел ближе к центру коридора, все так же держа Фетча на прицеле.

На ноги полковника тут же были направлены еще два дула – адъютанты помнили и приказ, и то, что забрак чертовски опасен даже в таком, казалось бы, безнадежном положении.

– В окружение, – строго приказал Джос, и Фетч молча вошел в центр плотного строя штурмовиков. Не уступающий ему в росте капитан Квел надел на него наручники, после чего они и Джос, вставший в хвосте конвоя, отправились к карцеру.

Джер осталась вместе с адмиралом и, когда штурмовики отошли, быстро позвонила медикам.

– Говорит адмирал-адъютант Джер Никкан. Доложить статус.

Послушав короткий отчет врача, она сообщила адмиралу:

– Сэр, медики прибыли, операцию начали прямо там под местной анестезией.

Женщина бросила взгляд на открытую каюту, напоминающую скорее пасть зверя, и кивнула на нее:

– Заблокируем до начала расследования?

– Лучшее решение, – отозвался адмирал.

Но он вернулся внутрь и забрал контролер, а затем, быстро выведя на датападе QR-код, приложил устройство к сенсорной панели у входа.

Дверь приехала на место и тихо пискнула, а на экране вспыхнуло “ЗАБЛОКИРОВАНО”. Гаррас парой комбинаций сменил статус на “ЗАКРЫТО” и, наконец вернув зажатый под мышкой бластер в кобуру и щелкнув предохранителем, махнул рукой Джер:

– Пойдем.

А затем поднял визор на лоб и первым зашагал по коридору.

Полковник. Явный садист. Настолько под носом, что становилось тошно. Вряд ли капитан Хакс был его первой жертвой. И если так, то где остальные?

Надо будет просмотреть все записи с компьютера, наверняка Фетч записывал что-то вроде того, что творил сегодня с Хаксом, чтобы потом пересматривать. И пора задуматься о том, что он скажет Верховному Лидеру на ближайшей конференции.

Вышел из невеселых размышлений адмирал, только достигнув каюты Хакса.

– Подождем медиков снаружи, не хочу их сбивать. Да и капитану вряд ли уютно будет.

– Так точно, – кивнула Джер, останавливаясь рядом с Гаррасом и задумчиво смотря в стену напротив. Когда патрульный отряд штурмовиков прошел мимо, она негромко заговорила:

– Адмирал, уже завтра пойдут вопросы о том, куда пропал полковник. Как мы представим это дело?

– Отправлен на срочное задание лично от Верховного лидера, – отозвался Гаррас. – Мне всё равно идти к нему с докладом, уверен, он поддержит решение не афишировать произошедшее. Это не нужно ни ему, ни нам, ни остальным офицерам, ни капитану Хаксу.

– И погиб, наверное, да… – продолжила Джер линию секретного задания. – А что насчет других пособников, если таковые имеются? Ведь, возможно, он провернул это не в одиночку.

– Нет, с Фетчем никто не работал, – покачал головой адмирал. – Он асоциален и даже опасные задания предпочитал выполнять без разделения командования. К тому же, в своей каюте одному можно делать что угодно. Вызвал на доклад и поразвлекался. А вот частый приход помощника, а затем и жертвы мог бы быть замечен. Но мы окончательно обсудим это после разговора с капитаном.

На этом старшие офицеры замолчали, а минут через десять дверь каюты плавно отъехала, и оттуда сначала выкатился дроид, а затем вышли двое в медицинских халатах: старший хирург и младший, его помощник.

У второго глаза были в пол лица и уставился он на адмирала, как будто впервые видел.

– Доброй ночи, – Гаррас мысленно выматерился, вспомнив приветствие Фетча. – Благодарю вас за помощь и быстрое реагирование на ситуацию. Переговорите с моим адъютантом, будьте любезны. Джер, закончишь – приходи. Мы тебя подождем.

И Гаррас прошел в каюту.

Лежавший на кровати Хакс подорвался было встать, но адмирал жестом остановил его.

Выглядел капитан весьма плачевно. Растрепанный, жутко бледный, с покрасневшими и мокрыми от слез боли глазами и перевязанный черными эластичными бинтами от груди до бедер.

Гаррас пододвинул стул для Джер, а сам опустился на край кровати.

– Как ваше самочувствие, капитан?

– Сэр, моя смена завтра, а я не дойду до конференц-зала, мне запретили новые приемы обезболивающих, – выдал Хакс. – Сказали, что если возобновится внутреннее кровотечение, а я не почувствую…

– …то вам не поздоровится, и правильно сказали, – прервал его адмирал. – Отработаете, когда оправитесь, я договорюсь о замене.

– Благодарю вас, сэр, – тихо ответил капитан.

На этом моменте вошла Джер, пояснившая врачам, что состояние капитана Хакса нельзя разглашать ни под каким предлогом, и на миг замялась, ожидая команды о том, куда ей садиться или остаться стоять.

– Адмирал-адъютант, – хрипло поприветствовал офицера Хакс.

– Садитесь, адмирал-адъютант, ну, вот ваш стул, – хмыкнул Гаррас и перевел взгляд обратно на Хакса.

И зацепился за явные следы от укусов на его левом плече.

Капитан перехватил взгляд и тут же вздрогнул и опустил глаза, густо заливаясь краской до самых кончиков ушей.

Адмирал же на некоторое время потерял дар речи. За изнасилования в армии во времена Империи было принято казнить, сейчас до этого еще не добрались, но…

– Адмирал, сэр, позвольте спросить вас… – подал голос Хакс, и Гаррас коротко кивнул. – Доказана ли вина полковника Фетча?

– Однозначно, – лаконично ответил адмирал.

– Я попросил врачей оставить это, – капитан поднял руку и протянул командующему виброиглу, у крышки которой всё еще были следы свежей крови.

Тот молча принял предмет и вытащил из кармана контролер. Повглядывался в кнопки. Надавил нужную.

Игла слабо зажужжала, оживая по всей длине. Гаррас сменил режим, и она крупно задрожала в пальцах.

– Сэр, оставьте мне на память? – усмехнулся Хакс. – Без контролера.

Гаррас приподнял бровь, но, подумав и выключив, вернул иглу подчиненному. Хакс всегда был на виду, по горло в делах, ему некогда было никого мучить.

– И позвольте попросить, сэр?.. – продолжил тот.

Гаррас снова кивнул.

– Раз дело решено, позвольте мне самолично очистить базу данных компьютера полковника Фетча, разобраться с содержимым каюты и совершить то правосудие, которое вы посчитаете нужным, – твердо закончил капитан.

Гаррас вернул бровь в приподнятое состояние, и лицо его приобрело насмешливое выражение:

– Не много берете на себя, нет?

– Никак нет, сэр, – моментально откликнулся Хакс. – Я могу прямо сейчас выложить следовательской команде из шкафов полковника и пыточный шлем, и шокер, и ошейник, и иглы, но это разлетится на весь корабль, потому что рот на замке кто-нибудь да не удержит. Камеры…

Хакс опять весь вспыхнул и даже зажмурился на мгновение:

– Мне невыносима мысль о том, что кто-то увидит мой позор. И вместо “капитан Хакс” все за глаза станут называть меня “рыжий, которого имел в жопу забрак-садист”.

Капитана ни разу не смутило присутствие в каюте женщины – в Первом Ордене они не считались существами более хрупкими морально, чем мужчины.

Гаррас поморщился: в общем и целом, Хакс был прав. Навсегда ломать его карьеру подобным образом не хотелось, особенно после проявленной храбости и силы воли. Но всё же… складывалось ощущение, что он что-то скрывал.

Джер почувствовала то же самое, что и её начальник. Хакс вряд ли лгал про то, что видел и что испытал – укусы на плече говорили сами за себя. Однако так уверенно забирать на себя ответственность за отвратительные данные с собой в главной роли…

– Мы понимаем ваше тяжелое положение, однако как к офицеру Первого Ордена взываем к вашей полной откровенности. Вы перечислили много пыточных объектов, – осторожно отметила женщина. – Вы все их испытали на себе или только видели?

Хакс ожидал этого вопроса. И он до сих пор не имел уверенности в собственном ответе.

– Все, – негромко сказал он, – кроме ошейника, но его обещали мне, если я не прекращу пытаться бунтовать. Когда мы оставались в его или моей каюте наедине, он каждый раз пробовал новое. Шлем очень маленького размера, сдавливает голову и начисто блокирует звук и зрение. Это для того, чтобы если вы проверили, вы знали, что я честен. Шокерами того типа пользуются бандиты на нижних уровнях планетарных экуменополей. С иглами никогда раньше не сталкивался, они минимум трех типов. Вот такие дистанционные, – Хакс кивнул на контролер в кулаке Гарраса, – простые и еще короткие, которые целиком погружаются в тело, включая и механизм. Такую он использовал на мне только один раз, позавчера, и велел мне вытаскивать самому. Я вытащил, вскрыв прокол офицерским виброножом, мне… приходилось работать с ранами. Это прописано в моем профиле. Позавчера так же был единственный раз, когда он вколол мне обезболивающее, потому что иначе я бы не смог никуда пойти наутро.

Хакс тяжело выдохнул.

– Полковник безусловно захочет унизить меня, отомстить хоть как-то. Я очень боюсь того, что стоит кому-нибудь к нему прийти, и он или солжет, чтобы вы просмотрели записи, или просто выложит что-нибудь про меня. Из… грязных вещей. Вещей, которых не нужно слышать никому, потому что пытки всеми инструментами были куда менее унизительны, чем другая часть.

Капитан приподнялся, помогая себе рукой, и на пару секунд повернулся к старшим офицерам спиной. Там, надо всеми бинтами, дезинфицирующая мазь уже впиталась в кожу и была различима лишь по блеску до крови стертой обо что-то кожи.

Либо об пол, либо об стену, понял Гаррас.

– В каюте полковника есть инструменты не только для обычных пыток, – опускаясь обратно на подушку, сказал Хакс. – И если хоть одна подробность вылезет на поверхность, я пущу заряд себе в висок, потому что…

Он зажмурился и закрыл лицо руками.

– Простите, что я не рассказал о полковнике сразу, – сдавленно раздалось из-под ладоней.

– Эй, эй, не берите на себя слишком много, капитан, – обеспокоенно и мягко, совсем негромко обратилась к нему Джер. В ее глазах мгновенно вспыхнуло искреннее сочувствие, а сердце кольнула совесть, и женщина протянула руку, чтобы мягко коснуться плеча Хакса – но только кончиками пальцев, чтобы тот ненароком не испугался.

– Вы поступили благородно, что заступились за своих людей, и сильно, что нашли в себе твердость сообщить нам. Вас не за что прощать.

Хакс отнял ладони от лица и несколько раз плотно сморгнул.

– Спасибо, – еле слышно шепнул он.

Гаррас же тяжело вздохнул. Хакс не был ни в чем виновен, а Фетч определенно был виноват, и лезть в то дерьмо, что ожидало их всех на камерах, адмирал крайне не хотел – достаточно было кадров Хакса, медленно вгоняющего иглу себе в живот по чужому приказу.

– Я дам вам доступ в каюту, – наконец решил он. – Снабжу расщепительным компактором. Не оставьте ни следа от того, что там есть. И когда встанете на ноги и сделаете всё это, я позволю вам прийти и прострелить голову тому предателю, что заставил меня сомневаться в каждом члене моего экипажа. Но.

Хакс посмотрел на него взглядом, в котором явно начинала постепенно проявляться боль.

– Да, сэр?

“Если вы найдете других жертв, доложите мне”, – хотел было сказать Гаррас, но остановился.

Какая разница? Была ли у Фетча еще одна или несколько “игрушек” или нет, ему это ничего не даст. Забрак уже падаль. А найдутся еще пострадавшие – что он будет с ними делать? Только мучить дальше понапрасну и себя, и их, и Хакса.

– Ничего, – покачал головой Гаррас. – Отдыхайте, капитан. Я зайду к вам завтра часов в пять вечера, а узнаю, что вы убегали по делам, – он усмехнулся, – заставлю медиков привязать.

Наверное, более приверженный Уставу и всем остальным гребаным протокольным правилам офицер поступил бы иначе, но Гарраса не зря ценили за умение понимать людей.

– Капитан, вам позвать кого-нибудь в помощь на время отдыха? – снова мягко заговорила Джер. – Дроида или доверенного человека… Если у вас такой есть.

– Таких нет, мэм, – грустно усмехнулся Хакс. – Врачи сказали, чтобы я морально подготовился к тому, что завтра я не смогу двинуться, поэтому никого пугать мной не стоит. Да достаточно и того, что вы видели меня в таком состоянии, мэм, сэр.

Гаррас коснулся рукой того плеча подчиненного, на котором не было укусов, в молчаливом жесте поддержки и поднялся на ноги.

– Тогда спите, капитан.

Джер тоже встала, однако свою линию решила догнуть:

– В таком случае не откажитесь от дроида, пожалуйста. Особенно если вам будет тяжело двигаться.

– При всем уважении, мэм, – мягко ответил Хакс, – после происходившего за эту неделю я бы очень хотел остаться один. Наконец-то без смотрящих на меня камер. Дроиды вызывают у меня ту же реакцию, что и живые люди. Я отлежусь и встану, к тому же, старший врач обещал зайти дважды за день и передать вам данные о моем состоянии.

“Не забыть попросить Джоса отключиться от камер,” – отметила про себя Джер, а сама неохотно кивнула:

– Понимаю. Однако если что-то пойдет не так, сообщите мне. Я вышлю код на ваш датапад и приму необходимые меры.

– Благодарю вас, – тихо ответил Хакс.

– Спите, больше вас не потревожат, – отозвался Гаррас и ухмыльнулся. – Про вашу смену на брифинге я помню, не волнуйтесь. Пойдемте, адмирал-адъютант.

– Идем, – кивнула Джер и мягко улыбнулась Хаксу. – Не забывайте сообщать, если вам что-то понадобится. Спокойных вам снов, капитан.

Когда дверь каюты за старшими офицерами закрылась, Хакс откинул голову на подушку, судорожно вцепляясь пальцами в одеяло. Его начинала бить крупная нервная дрожь, но рано было отпускать себя. Ставка на прославленную человечность адмирала Гарраса оправдала себя, игра в единственную несчастную жертву сошла за правду, безумный, больной секс оставил все необходимые следы и на видных местах и там, где проверяли только врачи, тем не менее обязанные докладывать о состоянии своих пациентов командованию корабля.

Фетч… Хакс дергано усмехнулся. Фетч сам приговорил себя собственной ненасытностью.

Ликс всё еще в шатком положении. Если адмирал изменит свое мнение и спустится к виновному полковнику, тот обязательно расскажет о преступлении врача, и тогда не жить не одному, а сразу троим.

Хакс медленно выдохнул и пообещал себе снова встать на ноги как можно скорее.

Ничто еще не закончено.

========== Глава VI ==========

Хакс сжимал в руке бластер и спускался по винтовой лестнице уже непосредственно к камерам. Тошнить перестало ближе полудню, но тело продолжало ныть тупой болью. Позавчерашней ночью ему запаяли желудок, чтобы не образовалась язва, но проколы паять не стали со словами: “я тебе скорее печень запаяю, чем эту дырку от зубочистки, какого хрена тебя так вообще отделали этой штукой посреди ночи?”. Шутки шутками, а раны действительно были слишком узкие, чтобы лезть в них лазером. Поэтому их трогать не стали и наказали лежать, чтобы поврежденные мышцы приходили в норму.

После того, как хирурги перестали выискивать повреждения в солнечном сплетении, Хакс услышал о своей везучести много нового. Хотя он-то понимал, что это просто полковник прекрасно знал, как вталкивать иглу даже в такое место, чтобы не убить и не оставить калекой.

Хакс проспал всю ночь, половину следующего дня, а дальше просто лежал, ожидая, когда этот кошмар поутихнет. Когда пришел Гаррас, он успешно притворился спящим, чтобы не разговаривать с адмиралом, а тот будить не стал, этим дав понять, что ничего страшного во время отдыха капитана не произошло.

Когда Хакс встал на ноги на следующее утро, то осознал свою благодарность Фетчу за то, что тот не порвал его во время их сумасшедшего секса.

Капитан крепче сжал бластер и пошел по проходу мимо двух рядов пустеющих камер.

Фетча держали почти в самом конце коридора в весьма строгих условиях. Камера была изолирована стальными тяжелыми дверьми и оборудована испепеляющими лазерами, которые включались автоматически при малейших признаках опасности и тревоги. У камеры также дежурили два штурмовика, дополнительно оснащенные шокерами на тот случай, если пленник начнет буянить.

Однако Фетч молчал. Все свое заключение он молчал, даже когда тюремщики, зная о приходе капитана, дополнительно приковали его к стене магнитными наручниками.

По иронии, той же модели, что он использовал на Хаксе.

Забрак понимал, что его смерть уже близко, и был уверен, что именно Хакс придет к нему. Но сколько бы он ни думал, у бывшего полковника не осталось никаких вариантов, как бы он мог испортить жизнь рыжему ублюдку. Хакс победил. Но признавать это Фетч не планировал, и потому с мрачной злостью, жгущей изнутри, ожидал, когда же двери распахнутся.

И они распахнулись. И вошел действительно Хакс. Оружие он не прятал.

Говорить он тоже не стал – просто остановился напротив и уставился в эти чертовы рыжие глаза, что столько раз смотрели на него сверху вниз.

Двери закрылись.

Сейчас Хакс не чувствовал никакого торжества, скорее только мрачную необходимость покончить с существом, что издевалось над ним, чтобы затем навсегда вымести о нем всю память.

Застрелить безоружного было нормально. Прикованного – неприятно, как будто Фетч всё еще был для него опасен. Попробует напасть – его моментально сожжет лазером.

Поэтому Хакс набрал короткий код на экране на стене – и наручники разомкнулись.

Фетч тут же выскользнул из них и выпрямился, потирая запястья. Вместе с ним двинулись и две лазерные мини-турели, внимательно следящие за головой Фетча. Сейчас его рост обернулся против него – Хакс мог стоять где угодно, ведь в случае атаки турели с любого ракурса доставали до забрака.

Фетч с холодной ненавистью уставился в глаза Хаксу – опять сверху вниз.

– Вы были столь любезны, что дважды предлагали самому выбрать место, куда втыкать иглу, – прервал тишину Хакс. В его голосе не было насмешки, и этим капитан не давал Фетчу возможность выпить из него эмоции, как тот всегда делал. – Поэтому я верну вам вашу доброту. Вам голову прострелить или грудь?

Полковник думал недолго и ответил почти сразу:

– Грудь. Однако рекомендую стрелять дважды, – он поднял руку и медленно указал на положение сначала первого, а потом и второго сердца. – Забраки весьма живучи.

Хакс не стал тянуть и мучить себя и его. Жажда мести в нем так и не загорелась.

– Я знаю, – спокойно откликнулся он. – Я знаю расовую анатомию. И знаком с вашим видом.

Он еще договаривал, а рука уже подняла бластер, заранее переведенный в боевой режим.

Закрытое помещение дважды оглушительно взорвалось звуком выстрела.

Первый выстрел почти в упор отбросил тяжелое тело забрака, и тут же оно содрогнулось еще раз от второго. Фетч успел только хрипнуть, а на лице его застыла злобная гримаса боли. Уже через миг рыжие глаза потухли, и труп тяжело рухнул вперед, к ногам Хакса.

Тот бросил бластер рядом с телом и, дав себе мгновение на то, чтобы удостовериться, что забрак мертв, вышел из камеры, больше не оборачиваясь.

– Выслать команду уборочных дроидов, – приказал он стоявшим у входа штурмовикам. – Тело сжечь. После этого отчитаетесь начальнику карцера и свободны.

– Есть, сэр! – в один голос отозвались те, и капитан пошел прочь.

Еще рано было расслабляться.

***

Хакс сложил руки перед собой и упал в них лицом. На мониторе компьютера Фетча перед ним горело одна-единственная фраза: “БАЗА ДАННЫХ ПУСТА”.

Всё, следов нет. Ликса никто не найдет, и они оба свободны.

Капитан встал, осторожно снял ремень и китель, чтобы не испортить, поднял со стола вибронож, активировал и принялся взрезать первую из панелей.

***

Через несколько долгих часов всё было кончено. Хакс уничтожил абсолютно всё, что нашел: гребаный шлем, несколько шокеров, наручники, ошейник и еще какую-то многочисленную хрень неясного назначения. За панели он полез не зря – большая часть всего хранилась именно там. Не нашлись только иглы – вернее, нашлись, но всего три, одна из которых была расщеплена надвое.

Хакс не стал размышлять о том, что к этому привело.

Он выронил расщепитель и устало опустился на кровать, окидывая взглядом то, что осталось от проклятой каюты. Оставалось еще прочистить душ, желательно осторожно размотать бинты, чтобы смыть снова потекшую от физической нагрузки кровь, потом замотаться обратно…

И пойти к Ликсу. Успеть вернуться до отбоя.

***

Ликс сидел один в своем медблоке и расставлял новую партию лекарств по полкам, прячущимся в стенах. За свои лишние отпускные он пошел уже на второе ночное дежурство, однако об этом ни капли не жалел. Ночью нечасто случалось беда, а в силу своей хирургической специальности Ликсу не приходилось следить за больными. Ночь он тратил на сортировку лекарств или инструментов, на отчеты или отдых.

И, будучи в одиночестве, Ликс позволял себе спрятать уши в наушники и слушать тихую музыку в процессе работы.

Не дозвонившись до Ликса в его каюте, Хакс отправился в медблок, хотя больше всего на свете мечтал сейчас о дозе анестезии или сильного снотворного. DVJ-100, который он вколол утром по выходу из каюты, чтобы не выглядеть как начавший разлагаться труп, закончил действие примерно тогда, когда Хакс доразобрался с уничтожением орудий пыток, и сейчас болезненная бледность постепенно возвращалась.

Он приложил ладонь к панели на двери, и те разъехались в стороны, действительно открывая Ликса, продолжавшего заниматься сортировкой баночек и склянок.

– Ликс, – позвал капитан молодого врача, сидевшего к нему спиной. – Ликс, вы меня слышите?

Врач обернулся, снимая наушники, и тут же вздрогнул, вскакивая на ноги:

– Капитан! Вы выглядите нездорово… – обеспокоенно заметил он, сразу чувствуя укол вины в сердце, потому что прекрасно понял, что это Фетч приложил к этому руку. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Всё в порядке, – Хакс мягко улыбнулся и привалился к стене, потому что после позавчерашней потери крови и двух следующих дней, когда ему запретили хоть что-то глотать, кроме какой-то специальной воды в порциях под строгим присмотром врачей, начинала кружиться голова. – Фетч вас больше не побеспокоит. Он мертв, а весь возможный компромат уничтожен. Вас никто не найдет.

Ликс застыл на месте, сбитый с толку и изумленный такой новостью. Для него подобное звучало слишком невозможно для того, чтобы быть правдой, и потому хирург мотнул головой, увидев иное объяснение словам Хакса:

– Вы… Вы бредите, капитан, вам плохо. Прилягте, капитан, – он подошел и осторожно подхватил Хакса под плечо, испуганно смотря ему в глаза:

– Пожалуйста.

– Я не брежу, – еле заметно качнул головой тот. – Я пришел специально, чтобы это сказать. Фетч мертв. База данных уничтожена, инструменты тоже. Я лично позаботился о том, чтобы ничего не осталось. О случившемся знают только адмирал и его адъютанты, я – и теперь вы.

Хакс, пусть и выглядел плохо, говорил более чем здраво, поэтому Ликс посреди его речи выпустил его и отошел на пару шагов, чтобы смотреть ему в лицо. Страх отказывался уходить так просто, врач задышал медленно и глубоко, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце.

– Как это возможно? – дрожаще спросил Ликс, не в силах поверить, что он мертв, что все исчезло так резко и сразу.

– Я подставил его, – просто ответил Хакс. – Рассказал о камерах в своей каюте адмиралу, потом вызвал у Фетча злость, а потом тот сам наглядно продемонстрировал адмиралу, чем занимается. Мне… – Хакс болезненно поморщился и отвел от Ликса взгляд. – Мне очень жаль по поводу душа. Это моя вина, я не знал, что так обернется. Простите, что не сдержал слово.

Пока Хакс говорил, Ликс одну руку положил себе на грудь, как будто пытаясь удержать там сердце. В душе сцепились страх и надежда – и непонятно было, чего же он так боится, раз его мучитель мертв, а он сам свободен. Больше не будет пыток, больше не будет насилия – можно спокойно спать ночами и не вздрагивать от каждого звонка на датапад. Все стало можно… но неизвестность продолжала пугать.

Ликс всхлипнул и болезненно улыбнулся, когда на его глазах уже появились слезы:

– Серьезно, капитан? Вы думаете, это так важно… – он снова всхлипнул и плотнее прижал руку, чтобы унять дрожь, а второй рукой прикрыл рот, а потом тихо заплакал, часто моргая, чтобы смахивать бегущие слезы.

– Спасибо, – шепнул он, смотря Хаксу прямо в глаза со счастливым и чрезмерно взволнованным выражением. – Спасибо вам, капитан, спасибо огромное…

Сердце у Хакса неожиданно для его обладетеля болезненно сжалось, и он снова вспомнил, как наносил удар по хрупким ребрам. Тогда оно было необходимо, но это знание от тошнотворного еканья где-то между искомым сердцем и еще не отошедшими от погружения в них инородного предмета нервами не спасало.

Капитан протянул руку и осторожно коснулся плеча дрожащего врача, чтобы потом тяжело оторваться от стены и подшагнуть к нему, завлекая в мягкие, но плотные объятия.

Ликс сам вздрогнул, когда его коснулись, однако он совершенно не ожидал, что его сейчас обнимут в молчаливой, но драгоценной поддержке. Он неуверенно разомкнул руки и сам робко прижался к Хаксу, чтобы аккуратно обнять его и уткнуться лбом и глазами в подставленное плечо, сумбурно продолжая шептать благодарности, судорожно вдыхая из-за нервной дрожи, что раз за разом прерывала вдох, и шумно выдыхая, так как дышать через нос уже не мог. Врач давно не чувствовал себя таким счастливым и таким свободным, и потому никак не мог собраться с духом и снова начать мыслить – слишком велико было облегчение и слишком велика зажатая, пережитая боль, которая все рвалась наружу.

Хакс обхватил его чуть крепче и осторожно, чтобы не испугать, и несколько в неуверенности от того, что делает, принялся мягко гладить подрагивающую спину врача.

Удивительно, но объятия действовали успокаивающе и на него, особенно после того, как он провел в постели несколько часов без возможности пошевелиться от боли.

Но сколько таких часов пережил Ликс за три года?

Дрожащий врач всё пытался удержать слезы, но без успеха, однако взамен он расслабился, не заваливаясь на раненого Хакса. Ликс жмурился и тяжело дышал, раз за разом пытаясь принять произошедшее. Пока получалось не очень – эмоции все перебивали, и врач наконец затих, чтобы сосредоточиться на своем дыхании и чувствах.

Слова “капитан Хакс” и “герой” сразу стали для него синонимами, и благодарность и восхищение его силой, решимостью и самоотверженностью сейчас не давали ощутить себя слабаком, что три года не сопротивлялся так, как Хакс смог за неделю.

– Как мне вас… отблагодарить? – тихо и дрожаще спросил Ликс, не поднимая головы.

– Начать жить, а не существовать, – негромко ответил капитан. – И да. Мне нужно сделать кое-что еще, если вы позволите.

Рука, гладившая спину, едва ощутимо коснулась уха, в которое была вставлена неразличимая под волосами плоская серьга.

Врач вздрогнул, не ожидая мягкого осторожного касания. Серьга давно уже почти не ощущалась в ухе, однако когда Ликс вспоминал о ней, сразу ощущалось грубое касание темных рук забрака. Но сейчас врач покорно расслабился и повел головой в сторону, закрыв глаза, чтобы лучше ощутить прохладную и куда более приятную ладонь Хакса на своем ухе и скуле.

Тот едва не дрогнул сам от неожиданности, непривыкший к выражению благодарности, а уж тем более ласки, но дело продолжил, осторожно подцепляя серьгу и секундой позже вынимая ее из уха Ликса.

Из кармана был вынут всё тот же ручной расщепитель, и Хакс зажал серьгу в хватах прибора. Раздался глухой хлопок – и она исчезла за один раз, вмиг развалившись на атомы. Ту же самую операцию капитан провел со своей собственной и, когда последнее вещественное напоминание о подчинении осталось в прошлом, Хакс чуть отклонился назад, сдерживая в горле хрип от усилившейся боли, сунул расщепитель в карман и глянул на Ликса, неуверенный в том, что делать дальше.