Текст книги "Слезы Тьмы (СИ)"
Автор книги: Дита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Пролог ==========
Он мог слышать. Монотонные удары доносились из тьмы, и им вторил дребезжащий старческий голос. Грудь горела невыносимым пламенем, дышать было почти невозможно. Но самое страшное было не это. Он не помнил ни кто он, ни где находится. Он лежал, не имея сил пошевелиться, перехватывая воздух мелкими глотками.
Он мог видеть. Костер потрескивал, освещая индейскую хижину. И одеяло, укрывавшее измученное болью тело, было индейским, с тонкой вышивкой. Он видел сухую фигуру, облаченную в шкуры и странного вида рогатый шлем. Под низко опущенным краем виднелось сморщенное древнее лицо, изрытое глубокими морщинами.
Старик кончил свой ритуал и бережно сложил бубен, колотушку и широкий плащ из шкурок в плетеный короб. Туда же отправился и странный головной убор. Черты лица индейца были по-своему благородны и красивы. Тонкие линии татуировок тянулись от висков к подбородку и скулам. У старика оказались сильные горячие руки, когда он откинул одеяло и принялся ощупывать грудь раненого, прикрытую листьями какого-то растения.
– Сердце на другой сторона груди, душа на другой сторона Тьмы, – дребезжащий голос ворвался в помутившееся сознание, – ты лежать спокойно, бледнолицый, так надо.
Как ни странно, от прикосновений старца боль утихала, растворялась.
– Кто вы? – голос плохо слушался, но как-то удалось вытолкнуть пару слов в пересохшие губы.
Старик оглянулся и что-то произнес на резком отрывистом наречии. Вошедший в хижину высокий стройный индеец молча протянул длинные стебли растения, источавшего незнакомый, неописуемо тонкий аромат. Что-то было странное в облике молодого воина, и не сразу удалось понять, что одежда его больше напоминает женскую.
– Хассе смотреть за тобой, – старик медленно провел рукой по груди раненого, – духи звать меня, я идти.
Молодой индеец присел рядом, держа колени вместе, как это делали женщины. Старик тяжело поднялся и заковылял к выходу. Скоро шаги его стихли вдали. Тишину прерывал лишь тоненький плач койота.
– Я не кровожаден, – сказал Хассе, и голос его был низким, чуть хрипловатым и рокочущим, точно водопад, – но если бы Тень Волка не запретил мне трогать тебя, ничто бы не спасло твою жизнь, Аренс Ринггольд.
Имя ничего ему не говорило. Разве что снова заболела грудь, и он невольно прижал к ней руку.
Хассе наклонился, пытливо глядя в глаза раненому.
– Ты не помнишь меня?
Ответом ему было молчание. Он не помнил даже себя. Имя, которым его назвали, было чужим.
– Грудь горит, – пробормотал он, облизав пересохшие губы, – пить…
Хассе налил немного воды из тыквенной фляжки в плоскую глиняную чашку и поднес раненому. Тот жадно глотнул.
– Больше нельзя, – сказал индеец, убрав чашку.
– Где я? – раненый взглянул на затухающий костер. – Кто я?
Глаза Хассе чуть расширились. Он хотел было что-то сказать, но не мог. Наклонившись над раненым, всмотрелся в его лицо. В черных, как ночь, глазах застыла невыразимая тоска и боль.
– Ложь тебя не спасет… – прошептал он, наклонившись так низко, что губы его почти касались губ раненого. – Но даже если ты не помнишь себя, то должен помнить это…
Губы прильнули к губам. Поцелуй был почти целомудрен, но от него по телу прошла волна жара, смешанная с пульсирующей болью. Он не сразу понял, что боль прошила тело через руку, которой он попытался оттолкнуть молодого индейца.
– Мне было всего восемнадцать зим, когда ты забрал то, что не принадлежало тебе, а взамен подарил мне вечную тень позора, – в голосе юноши была боль, безысходная, как прибитая дождем земля, – ты сломал Хассе, разбил, точно браслет из прозрачного камня. А после ушел, смеясь надо мной и оскорбляя меня. Но ты дал мне вторую душу, и за это я благодарен тебе.
– Я не помню, – устало произнес раненый, – я не помню…
Хассе медленно выпрямился, его темные глаза сверкнули и погасли. Он натянул сползшее одеяло и усмехнулся.
– Отдыхай, Аренс Ринггольд, впереди у нас еще много времени.
…Он позабыл об этом разговоре, как забыл и о своей прошлой жизни. Ныне жизнь его была борьбой со смертью. И в борьбе этой он должен был выйти победителем.
========== Часть 1. МЕЖДУ СВЕТОМ И ТЬМОЙ ==========
Солнце было скрыто густым пологом туч, но Аренс предпочел мягкую траву и редкие капли дождя духоте типи. За прошедшее время он смирился с новым для него именем и с постоянным присутствием Хассе. Тень Волка никуда не отпускал его без сопровождения. Это была скорее забота о безопасности самого Аренса, чем боязнь побега. Потерявший память, беспомощный, точно дитя, он был бы обречен в землях индейцев. Но рядом был Хассе. И сейчас он сидел, прислонившись спиной к большому валуну, и ветер трепал его длинные блестящие волосы.
– Земля дрожит, – сказал Аренс, сев и примяв ладонями траву.
– Это антилопы, – откликнулся индеец, – думаю, мужчины племени пойдут охотиться уже завтра утром. Но нам с тобой не стоит волноваться. Думаю, Расщепленный Камень подарит мне шкуру, как обещал, – в голосе его послышались мечтательные нотки. – Я ее вычищу, выдублю и сошью новые мокасины для всех нас. Старые совсем прохудились.
– Расщепленный Камень – это тот молодой вождь, что приезжал на днях? – с некоторым неудовольствием произнес Аренс, глядя на своего спутника. – Мне он не нравится.
– Зато он нравится мне, – Хассе потянулся, мечтательно зажмурившись. – И, что намного важнее, я нравлюсь ему.
Аренс обхватил плечи руками, глядя на свинцовые тучи. Ему на самом деле было неприятно слушать, как Хассе хвалит другого, пусть и вождя. Он не мог бы объяснить, что его так злило. Он так и не вспомнил ничего, что было до того, как он очнулся в типи старого шамана. Хассе говорил странные вещи, многое казалось ему не то чтобы неправильным – просто совсем чужим.
Старый шаман заботился о нем, лечил, но даже он не мог вернуть память. Впрочем, Аренсу показалось, что это всех более чем устраивало. Он несколько раз пытался разузнать у Хассе, кто он и откуда, но юноша либо отмалчивался, либо переводил беседу на другие темы.
Сам Хассе, внук Тени Волка, был «человеком с двумя душами», в свое время выбравшим путь женщины. Он был добр, благороден и после той ночи никогда не напоминал Аренсу о том, что между ними когда-то было. Первое время они относились друг к другу с холодным недоверием, но со временем сблизились. Это случилось больше оттого, что старик запрещал Аренсу гулять одному. Он еще не до конца оправился от ран, огнестрельной и ножевой, чуть не оказавшихся смертельными, – они то и дело давали о себе знать слабостью и обмороками, из которых Аренс выходил с большим трудом. Хассе сопровождал своего подопечного, и понемногу холод между ними превратился если не в тепло, то в спокойное приятие. А постепенно и болезнь Аренса сошла на нет, хотя его по-прежнему старались оберегать от излишней нагрузки.
– Зачем я нужен твоему деду? – спрашивал Аренс, пока они с Хассе бродили по перелеску в поисках фруктов, ягод и съедобных корешков. Тот пожимал плечами.
– Дедушка сам тебе расскажет, когда придет время.
Понемногу, исподволь, терпеливый и упорный индеец обучал своего подопечного маскоги, языку, на котором говорили семинолы, а также необходимым навыкам выживания и обычаям племени. Аренс не был хорошим учеником, иногда у него случались вспышки гнева и агрессии, но Хассе был неизменно терпелив и мягок с ним. Сам он в совершенстве знал английский, тот язык, на котором говорил Аренс, и другой язык, французский. На вопрос «откуда» отвечал, что племя их иногда принимало охотников и бледнолицых, ушедших от своих. У одного из таких бледнолицых он научился «франсе», у другого с легкостью перенял «эспаньол», у третьего, чужеземца с голубыми, как небо, глазами, нашедшего дом, дружбу и супругу в племени семинолов, сумел научиться трудному русскому. Языки давались Хассе очень легко, и Аренс этому немного завидовал. Сам он неохотно и трудно обучался даже языку семинолов. Правда, оказалось, что он откуда-то немного знает французский и испанский. Они часто беседовали с Хассе, переходя с одного языка на другой, потому что молодой индеец считал способность договориться самым лучшим оружием.
Дождь хлынул так неожиданно, что у Аренса и Хассе не было времени добежать до типи, которое стояло за небольшим пролеском. Зато невысокие скалы, возле которых молодые люди расположились, изобиловали пещерами.
– Сюда, быстрее, – Хассе торопливо затащил мокрого Аренса в небольшую, но вполне сухую и уютную пещерку. – Раздевайся скорее, не то простынешь.
Сам он шустро сбросил с себя тряпье и остался только в коротенькой повязке на бедрах. Аренс, стуча зубами, стянул куртку и нижнюю рубаху, а затем и мокасины со штанами.
– Все хотел спросить, почему мы живем отдельно от остального племени? – полюбопытствовал Аренс, которому было скучно сидеть молча. Хассе кончил выжимать воду из своих прекрасных длинных волос и откинул их на спину. Волосы Аренса не были так длинны, хотя и отросли порядком за прошедшие месяцы; обычно он связывал их в хвост кожаным шнурком. Хассе нравилось, когда он распускал их: волосы бледнолицего были белыми, как облака, и вились крупными локонами.
– Дедушка – шаман, Говорящий с Ветром, он слышит чужие мысли и умеет читать в сердцах, – отвечал Хассе, растираясь, чтобы согреться, и растирая Аренса, – ему иногда бывает трудно жить рядом с людьми, слышать их все время. Но ты ведь сам видишь, люди все равно идут в наш типи за помощью.
Они еще немного поговорили на маскоги, в основном обсуждая последние новости племени. Потом уставший за день Аренс прикорнул было, опершись о стену, у которой сидел, но Хассе не позволил ему.
– Стена холодная, снова будет жар, – сказал он, придвинувшись к своему подопечному. – Я сяду ближе к ней, а ты подремлешь на моем плече.
Аренс не почувствовал ни стыда, ни смущения, свойственного обычно белым соплеменникам. Он послушно перебрался со своего места и прислонился спиной к груди Хассе. Сон сморил его почти сразу.
Ему снилось странное место. Тьма и свет здесь струились потоками, деревья казались сотканными из хрусталя, а небо было беззвездным и черным. Он слышал голос, зовущий его, не мужской, не женский, голос, словно лившийся отовсюду:
«Иди ко мне, Слезы Тьмы! Я жду тебя!»
Пробуждение было резким, из сна его просто выбросило. Не сразу поняв, где находится, Аренс в удивлении озирался по сторонам.
– Дождь закончился, – сказал Хассе, кивая на выход, за которым Аренс увидел высокую сильную фигуру. Он не сразу узнал этого человека. Только выбравшись из пещеры и приблизившись к нему, понял, что это член племени и побратим вождя, Человек из-за Великой Воды.
– Zdravstvuj, Andrej, – Хассе положил руку на плечо гостя и продолжил уже на английском: – Какие счастливые духи привели тебя к нам?
– Меня послал вождь, – откликнулся голубоглазый великан, с улыбкой ответив на приветствие, – велел охранять тебя, дедушку и твоего друга. Что-то происходит, но я еще плохо знаю ваш язык, чтобы понять. Понял только, что племя снимается с места.
Они бок о бок пошли к перелеску. Аренс с любопытством рассматривал чужеземца, носившего имя Андрей. Он и раньше видел этого человека, правда, в основном издалека, и знал от Хассе, что тот прибыл из далекой заснеженной России. Это был высокий, мускулистый и гибкий мужчина с приятным лицом, улыбчивыми пухлыми губами и огромными светлыми глазами, яркими, как полированная бирюза. В его движениях и жестах чувствовалась скрытая мощь, против которой вряд ли устоял бы даже дикий барс.
– Как Горлинка? – спросил Хассе, связывая волосы ремешком, чтобы не путались.
– Вот-вот родить должна, – в голосе Андрея прозвучала глубокая нежность. – С ней сейчас твоя мать и Облачко.
Аренс вслушивался в их беседу, припоминая имена. Горлинка и Облачко были родными сестрами Хассе, именно из-за Горлинки два года тому назад чужеземец-русский остался в племени и стал его частью – небывалый случай, поскольку семинолы находились в состоянии войны с белыми. Исключения бывали, но очень редко. Андрей спас Горлинку, отбив ее у банды подонков, похитивших индеанку у реки, куда та пришла за водой. Почти десять дней они провели вдвоем в болотах и пустошах, пробираясь к племени, и потом не пожелали расставаться. Племени нужны были хорошие сильные воины, а великан не знал страха, был прекрасным следопытом и опытным мудрым бойцом. Его приняли в племя после соответствующего ритуала и испытания храбрости и терпения, и вскоре многие достойные воины стали искать его дружбы, потому что доброта, мужество и благородство души были в цене у семинолов.
– Слушайте! – Аренс неожиданно замер, схватив спутников за руки. Все трое застыли, вслушиваясь в прохладный сумрак. Издалека донеслись крики, выстрелы и перестук копыт. Аренс слышал их так отчетливо, будто они звучали в его голове.
– Я ничего не слышу, – сказал спустя короткое время Хассе, – только ветер.
– Я тоже, – Андрей удивленно тряхнул растрепанной головой. – Тихо.
– Выстрелы, крики… – Аренс поежился, чувствуя себя неловко и глупо. – Я их слышу.
Хассе бросил на него острый взгляд.
– Тогда нам следует идти побыстрее, – сказал он, – надо увидеть дедушку.
Андрей ничего не сказал, но по его лицу было заметно, что он счел Аренса умалишенным. Впрочем, умалишенные пользовались у индейцев определенным уважением – как имеющие связь с Великим Духом.
Они быстро преодолели перелесок и очутились у небольшой скальной гряды, возле которой стояло жилище шамана.
– Дедушка! – Хассе бросился к старику, мирно курившему трубку у входа в типи.
Он что-то быстро и тихо говорил на родном языке, Аренс не мог разобрать ни слова. Но старик оживился, вынул трубку изо рта и внимательно посмотрел на Аренса.
– Ты говорить, что слышать, – сказал он, поднявшись и приблизившись к нему. – Говорить все сейчас.
Аренс, растерянный и порядком озадаченный, повторил, что слышал выстрелы, крики и звуки битвы. Старик крепко сжал его плечо пальцами, похожими на паучьи лапки.
– Ты идти со мной. И ты, Человек из-за Моря, тоже идти с нами, – обратился он к Андрею, который с любопытством разглядывал старого шамана. – А ты, – продолжал он уже на маскоги, обращаясь к внуку, – ветром лети к военному вождю и передай ему, что бледнолицые близко. Пусть вышлет лучших разведчиков.
Хассе немедленно бросился выполнять приказ, а его спутники послушно вошли следом за стариком в типи и сели на указанные места. Андрей вопросительно взглянул на Аренса, но тот тоже мало что понимал, а потому пожал плечами.
Тень Волка раздул тлеющие в жаровне угли и бросил на них зерна какого-то растения, источавшие дурманный приятный аромат.
– Ты быть тут, – сказал старик, глядя на Андрея, – моя просить тебя, белый брат, охранять Слезы Тьмы, – он указал на Аренса. – Моя старый совсем, скоро уйти в Страну Великого Духа. Он быть тут, быть великий шаман всех семинолов.
Озадаченный Андрей молчал, переводя взгляд с Аренса на старика и обратно и явно не совсем понимая, что от него требуется. Впрочем, и сам Аренс был поражен не меньше.
– Но я не шаман, – возразил он, качая головой, – я никогда не…
– Ты быть шаман, – Тень Волка упрямо тряхнул седыми космами, – твоя душа быть по ту сторону Тьмы. Твоя вернуться обратно, но Мир Духов призывать быть часть тебя. Ты – бледнолицый, но Великий Дух выбирать тебя. Мне указать дорогу на место, где ты лежать. Ты был мертвый… но живой. Ты должен быть мертвый сейчас, но ты жить по велению Великого Духа.
В памяти всплыл странный сон, виденный в пещере. Аренс поежился, бросив взгляд на заколыхавшуюся шкуру у входа. От сквозняка затрепетали языки пламени в очаге, и на миг показалось, будто слабый вздох раздался отовсюду. Старик достал из мешочка, висевшего у него на поясе, какой-то порошок и бросил щепотку в огонь, который тут же вспыхнул с новой силой, но пламя его было теперь лиловым. Несколько горящих частичек взвились в воздух и опустились на лицо и руки Аренса, но не обожгли его.
– Хороший знак, – старик потянулся, коснувшись тонкими костлявыми пальцами руки Аренса, – священный огонь не трогать тебя. Мир Духов говорить с тобой. Ты видеть сны, которые дадут Знание.
Вскоре прибежал Хассе и с ним несколько молодых женщин. Они принялись помогать разбирать типи и сворачивать шкуры. Андрей ушел на ночь в свое жилище, поскольку беспокоился за Горлинку, которая должна была вот-вот родить. Аренс отошел к сидящему на поваленном дереве старику и присел рядом. Ему было не по себе, но он не мог не признать, что слова Тени Волка отозвались в его душе. Где-то вдали тоненько завыл койот, закричала ночная птица. Аренс молча смотрел, как в свете факелов Хассе ловко связывает шесты для жилища и укладывает их на волокушу. Гибкое тело его блестело от пота, длинные волосы он заплел в косу и связал шнурком, чтобы не мешали. Одна из женщин, помогавших сворачивать шкуры, окликнула его, Хассе что-то ответил, улыбнувшись. От этой улыбки, такой по-детски открытой и нежной, у Аренса защемило душу, сердце забилось быстрее. И вспомнилось, что «Хассе» на языке маскоги означает «Солнце».
– Мое солнце, – словно в забытьи, вслух произнес Аренс, провожая его взглядом. – Ты – мое солнце.
Сборы не заняли много времени, имущество шамана было невелико, и все необходимые вещи он хранил в особой плетенке. Оставалось лишь свернуть одеяла и погрузить вьюки на лошадей, которых привел один из мальчишек, присланных вождем в помощь старику. С этим управились быстро.
– Пойдем, Аренс, – сказал Хассе, приблизившись и протянув руку. – Ты поедешь на чалой кобыле, она смирная.
Кобыла и правда оказалась смирной, шла нетряской плавной рысью. Аренс позволил Хассе держать поводья. Отчего-то было приятно чувствовать его заботу, видеть его рядом верхом на маленькой белой лошадке.
– Тебя не укачало? – встревоженно спросил Хассе спустя некоторое время.
Аренс медленно кивнул. Его в самом деле укачало, каждое движение головы отзывалось жестокой тошнотой.
– Есть немного. Но это ничего.
Хассе повел свою лошадь чуть вбок, так, что колено его теперь касалось колена Аренса. Затем достал из кармашка на поясе какие-то черные ягоды и пересыпал ему в ладонь.
– Вот, пожуй, станет легче. Да и скоро мы уже будем с остальным племенем.
От кисло-сладких ягод действительно полегчало. Аренс благодарно улыбнулся своему опекуну.
– Еще долго ехать? – тихо спросил он.
– Нет, недолго – вон, видишь, там внизу огни. Это костры племени.
Переезд оказался более утомительным, чем думал Аренс. Он с трудом сполз с кобылы и едва не упал, так сильно закружилась голова. Хассе торопливо скользнул под бок, обняв, помог дойти до небольшой волокуши, на которой уже была устроена постель.
– Так тебе будет проще, – сказал он, присев рядом и осторожно убирая со лба Аренса влажные от пота седые пряди. – Все равно сейчас придется ехать дальше. Приляг и постарайся уснуть.
– Мне нехорошо, – пробормотал Аренс, сжав его пальцы, – неприятное чувство, словно кто-то следит за нами. И тошно так…
Хассе помог ему улечься, подозвал пробегавшую мимо девушку и попросил остаться при Аренсе. Сам же скрылся во мраке, расцвеченном оранжевыми искрами.
– Что происходит? – спросил Аренс у девушки, присевшей рядом. – Куда… ехать… все?
Он вслушивался в тихий голос и отрывистые звуки чужой речи, выхватывая знакомые слова и словосочетания. Судя по тому, что знала девчонка, племя снималось с места по каким-то причинам, известным только вождям.
Из темноты появилась могучая фигура, и Аренс обрадовался.
– Что происходит? Может, хоть ты знаешь? – спросил он, глядя на встрепанного, усталого Андрея.
– Только то, что вожди велели сниматься с места, – вздохнул Андрей, присев рядом с волокушей и жестом отпустив девушку, которая тут же унеслась в темноту. – Мы должны тронуться в путь до того, как рассветет, это единственное, что я понял.
Голос его задрожал, на миг он повернул голову, вслушиваясь в глухой женский стон, донесшийся из темноты.
– Ты сам не свой, – тихо сказал Аренс, положив руку ему на локоть. И тут же дернулся, словно от удара кнутом. На короткий миг он будто очутился в шкуре Андрея, почувствовал всю тревогу и страх, владевшие его душой. Андрей боялся, но боялся не за себя. В сердце его бушевал, как ураган, отчаянный страх потерять любимую жену и ребенка. Как потерял уже когда-то тех, кто был бесконечно дорог. Аренс чувствовал, как страх этот втекает в его собственное сердце, раскаленной волной сжигая надежду. И прежде чем сам успел опомниться, приподнялся на локте и ободряюще улыбнулся.
– Не бойся, друг, Горлинка родит хорошо. С ней и малышом все будет в порядке. Поверь мне.
Андрей изумленно взглянул на Аренса, лицо его посветлело. Аренс наконец смог вздохнуть, боль и страх утекали из сердца, уступив место надежде и вере в чудо. Андрей сжал его руку в своих лапищах и вымученно улыбнулся.
– Дай-то Бог, друг мой, чтобы ты оказался прав!
Аренс устало откинулся на волокушу. И словно в ответ на его ободряющие слова, из родильного вигвама, поставленного поодаль, донесся жалобный женский вскрик и затем басовитый вопль новорожденного. Андрей вскочил, умчавшись в темноту. Растерянный, ошалевший от произошедшего Аренс плохо понимал, что с ним сейчас произошло. Голову ломило и сердце колотилось в груди как безумное. Но понемногу он успокоился и даже сумел задремать.
Проснулся он от кошмара, которого не запомнил, но сон не пожелал отпускать его. Небо на горизонте стало сереть, когда он пробудился снова от легкого покачивания. Рядом тускло белело брюхо и бок лошадки Хассе. Сам Хассе, видимо, утомленный донельзя бурной ночью, дремал, покачиваясь в седле. Аренс снова закрыл глаза. Он надеялся, что кошмар не вернется. И на сей раз действительно сон его был странным, но не страшным. Он брел по тропе, усыпанной разноцветными прозрачными каменьями, но меньше всего его привлекали самоцветы. Впереди, в конце тропы было что-то, влекущее его, как аромат цветка притягивает пчелу. Он не видел того, что источало аромат – тропа была затянута густым зеленоватым светящимся туманом. Но ошибиться было невозможно.
«Слезы Тьмы, я жду тебя», – неслышимо говорил голос, не мужской, не женский, не детский. Он словно лился отовсюду – и из единого источника впереди, в конце тропы…
Сильное сотрясение выдернуло его из сна. Открыв глаза, он понял, что уже почти рассвело и что они стоят, не двигаясь. Хассе спрыгнул с лошадки и склонился над Аренсом, отерев ладонью капли пота с его лба.
– Что-то происходит, – тихонько произнес он, склонившись так низко, что его губы почти коснулись щеки Аренса. – Возможно, придется ехать быстро. Вставай, держись за меня.
Мощная фигура возникла рядом с волокушей. Это был Андрей, усталый, но счастливый. Молча он помог Хассе переодеть Аренса в сухую одежду и посадить на смирную чалую кобылу.
Они двинулись дальше, когда краешек солнца вынырнул из-за скальной гряды. Хассе и Андрей ехали бок о бок, тихо переговариваясь. Аренс не пытался вслушиваться в их беседу, он и без того откуда-то знал, что с матерью и новорожденным все хорошо. Дремота снова навалилась, точно мешок с песком, унося Аренса в межвременье, на тропу, усыпанную самоцветами.
«Я жду тебя, дитя! Приди!»
Он огляделся, пытаясь понять, откуда исходит голос. Затем двинулся по узкой тропе, ладонями раздвигая в стороны клочья зеленоватого тумана. Закаркал ворон где-то впереди, и почти сразу же ответил ему крик козодоя. Уханье совы сменилось далеким орлиным клекотом. Аренс лишь на миг замедлил шаг, ни один из этих голосов не откликнулся в его сердце.
«Иди ко мне, дитя, я жду!»
В стороне от тропы струилась прозрачно-черная речка. То и дело из воды выпрыгивали рыбешки, разноцветные, алые, желтые, пурпурные и бирюзовые. Но красота их и изящество не трогали сердца.
– Аренс, проснись! Проснись!
Он открыл глаза, не понимая, где находится. Хассе ухватил поводья его чалой кобылы, изо всех сил погоняя ее и свою белую лошадку. Сбоку на мощном черном жеребце гарцевал Андрей с двумя ружьями наперевес. Он тихо ругался, видимо, по-русски, так как Аренс ничего не понял.
Земля дрожала под ногами лошадей, и бедняги испуганно ржали, пытаясь встать на дыбы и сбросить седоков. Спереди доносились звуки битвы, и теперь Аренс был уверен, что ему не почудилось. Впереди в клубах пыли сверкали солдатские мундиры, слышался звон металла и выстрелы. А потом он увидел группу солдат, отделившуюся от основного отряда и скачущую им навстречу. Заметив этот маневр, Андрей развернул коня и выпустил заряды из обоих ружей, сразив двух всадников. Сунул опустошенные ружья в футляры и выдернул из ножен саблю, с которой не расставался.
– Хассе, уводи женщин! – крикнул он, пришпоривая жеребца. – Туда, за камни! Живее! Я прикрою вас!
– Хейя, скорее, поднимайтесь! – Хассе не раздумывал ни мгновения. Он поднял руку, подавая сигнал тем, кто шел за ними. Аренс обернулся и вздрогнул. Это были женщины, ведущие вьючных лошадей, и дети, слишком маленькие, чтобы сражаться. Все остальные, даже старики, все, кто мог держать в руках оружие, схватились с регулярниками.
«К камням! Все бегите к камням и укройтесь там!» – знаками показывал Хассе, понимая, видимо, что в страшном шуме битвы его не услышат. Аренс сжал ногами бока обезумевшей от страха кобылки и нащупал на боку длинный нож в ножнах. В облаке пыли гигант на черном, как вороново крыло, жеребце сеял смерть в рядах преследователей. Аренс невольно залюбовался отточенными быстрыми движениями Андрея. Солдаты, не ожидавшие столь сильного отпора, да еще от белого человека, непонятно как возникшего между ними и их предполагаемыми жертвами, растерялись. Эта секундная растерянность стоила им жизни. Сабля Андрея сверкала синеватой молнией, и с каждым ударом падало по врагу. Аренс вцепился в гриву лошади, сожалея, что не может по слабости телесной присоединиться к Андрею, который сражался, как древний бог войны. Хассе подстегивал кобыл, его чалую и свою белую, и остановился лишь возле тропы, вьющейся между обломков камней и валунов. Последняя волокуша исчезала за ними. Но вот из-за огромного валуна вырвалась верхом на серой кобыле молоденькая девушка.
– Скорее, брат! – отчаянно крикнула она, подскакав к Хассе. – Скорее, поторопись! Дедушка послал меня за вами! Нельзя, чтобы они захватили Слезы Тьмы!
Хассе с видимой неохотой повернул на тропу. Было видно, что ему хочется присоединиться к сражению. Но он решительно потянул поводья, в последний раз оглянулся и погнал обеих лошадей по тропе следом за женщинами и детьми. Аренс повернулся, пытаясь рассмотреть хоть что-то в громадном столбе пыли. Противно взвизгнуло над ухом. Он вздрогнул, крепче вцепившись в гриву чалой и пригнувшись к ее шее. Из пылевого облака вырвалось несколько солдат, Аренс насчитал пять человек. Они гнали своих коней по следу женщин, на ходу перезаряжая ружья. Аренс нащупал притороченный к седлу футляр с ружьем. Страха не было, только странное спокойствие. В конце концов, все, что они могут сделать, это убить. Вытащив ружье, Аренс убедился, что оно заряжено.
– Хассе, стой!
От неожиданности индеец выпустил поводья его лошади, и чалая, всхрапнув от усталости, пошатнулась. Аренс сполз на землю и повернулся к преследователям. Пули взвизгивали, поднимая каменную крошку. Прицелившись в ведущего всадника, который был уже в шагах пятидесяти от беглецов, Аренс спустил курок. Лошадь под солдатом жалобно вскрикнула и рухнула в пыль, придавив седока.
– Ты безумный! – радостно сказал Хассе, привстав на одно колено, чтобы удобнее было стрелять. Пуля из его старого кремневого ружья уложила еще одного солдата. Остальные трое развернулись и помчались прочь.
– Дедушка велел оберегать тебя больше всех сокровищ племени, – говорил Хассе, ощупывая Аренса, осматривая, не ранен ли. – Ты безумный, Аренс! Но в твоем сердце нет страха!
– Брат, скорее! – девушка на серой кобыле подскакала к ним и спешилась. – Слезы Тьмы нужно увести отсюда!
Она говорила на языке семинолов, но Аренс понимал ее так, словно беседа шла на английском языке.
– Сейчас, Облачко, – голос Хассе слабо дрогнул, – наши лошади сбежали.
– Садитесь на мою, – храбрая девушка помогла Аренсу забраться на спину серой. – Брат, скорее!
– Нет, ты поедешь с ним, – решительно сказал Хассе. – Я останусь здесь и помогу воинам.
Земля снова задрожала. Облачко вскрикнула от страха – у самых ее ног поползла глубокая трещина.
– Беги наверх!– крикнул Хассе, ловя за повод серую, на спине которой пытался удержаться Аренс. Земля тряслась все сильнее, ходила ходуном. Послышались отчаянные крики обезумевших от ужаса людей. Новые трещины разверзались одна за другой. Серая кобылка отчаянно заржала и рухнула в провал, возникший прямо под ней. Аренс успел ухватиться за край трещины, судорожно перебирая ногами в попытках найти точку опоры. Но он был слишком слаб, чтобы долго удерживать на весу собственное тело. Пальцы медленно соскальзывали и почти уже соскользнули, когда сильная рука крепко ухватила запястье Аренса, потянула вверх и вытащила из провала. Аренс с трудом узнал в покрытом пылью и кровью спасителе Андрея.
Земля сотрясалась уже меньше. Люди кричали, где-то вверху гремел гром. Аренс рухнул, побежденный слабостью, и лежал теперь на земле, глядя, как тучи затягивают недавно еще такое чистое небо. Снова загрохотало, и лежащий рядом Хассе судорожно стиснул руку Аренса.
– Вставай, – хрипло промолвил он. – Надо найти укрытие… Андрей, дай мне саблю и ружье, помоги лучше Аренсу.
Они побрели, пытаясь не упасть, не провалиться в очередную трещину. Два огромных провала отделяли их от места, где укрылись женщины, и от основного отряда воинов. Нечего было и думать перебраться через них. Чудовищные раскаты грома заставляли путников вздрагивать. Потом с неба хлынули потоки воды, и сухая земля мгновенно превратилась в топкое болото.
Аренс не помнил, сколько они шли. Под ногами хлюпала грязь, тело заледенело, и он едва мог двигаться. Андрей почти тащил его на себе, а потом в какой-то момент просто поднял на руки, точно больное дитя, и понес. Хассе бежал рядом, сжимая в руках ружье.
Вскоре они очутились в перелеске, где деревья были повалены или покосились. Здесь Хассе нашел укрытие в дупле громадного дерева, помог втиснуться внутрь Андрею с Аренсом на руках и только потом забрался сам. Не раздеваясь, они прижались друг к другу как можно теснее в поисках тепла.
Дождь все лил и лил. Аренс склонил голову на плечо Андрею, усталость сломила его. Несмотря на холод и боль в ободранном теле, он уснул почти сразу, даже не отдавая себе отчет, что сжимает в своей руке узкую ладонь Хассе.
Он снова оказался на усыпанной самоцветами тропе. Продрогший, нагой, он шел на зов, лившийся из густого зеленоватого тумана, что клубился на тропе. А потом вдруг туман исчез и исчезла тропа. И он понял, что стоит перед старой гасиендой, обнесенной беленым забором. Цветы и вьющиеся растения, оплетающие две колонны, на которых держались створки железных ворот, источали нежный аромат. Он вошел во двор, озираясь, ища хоть одно живое существо. Справа рос громадный дуб, чьи ветви были густо покрыты испанским мхом. Под дубом стояла небольшая скамейка, на которой сидел пожилой индеец с лицом, словно вырезанным из куска красного агата. Бесчисленные морщины покрывали это лицо, и глаза на нем казались древними, как сам мир.
