Текст книги "Сердца Пустыни (СИ)"
Автор книги: Дита
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
–Не двигайтесь!– рявкнул Язид, плотнее прижимая острие к глотке абу Нисара и волоча его, как лев волочит газель, убитую на охоте. –Иначе этому старому развратнику конец!
Антеони сделал движение ему навстречу и едва не упал. Маленькая рабыня подоспела, подхватив его и поддерживая. Опираясь о худенькие плечи, Антеони доковылял до коновязи. Девушка торопливо обрезала поводья окровавленным кинжалом.
–Садись, господин мой, – она подставила плечо под руку Антеони.
–Посмейте шевельнуться, и я перережу его горло!– Язид поволок старого шейха к коновязи. Антеони тем временем взобрался в седло, усадив перед собой свою спасительницу. Язид выбрал громадного рыжего жеребца, у остальных коней перерезал подпруги, и, оттолкнув абу Нисара, взлетел в седло. Антеони и он рванули с места, пришпоривая своих скакунов.
Старый шейх с трудом поднялся, дрожа всем телом и ощупывая горло. Его трясло от пережитого страха и ненависти. Голубоглазый щенок выставил его жалким перед его воинами. Теперь изловить и уничтожить мальчишку было делом чести. Белая невольница отошла на второй план.
–Выпускайте леопардов!– прохрипел абу Нисар, пытаясь забраться в седло своего белого коня. Но седло сползло наземь, как и другие. Полный ярости вопль разнесся над лагерем бану Заффар.
-Амонет!– заорал Язид, подлетая на своем скакуне к пещерке. Пасшиеся неподалеку на чахлых островках сухотравника Шайтан, Тарак и кобыла, принадлежавшая Антеони, подняли головы и негромко заржали. Амонет выбежала из пещеры и следом за ней выскочила Домини.
–В седло и прочь!– рявкнул принц.
Домини бросила быстрый взгляд на едва живого Антеони, который от изнеможения привалился к сидевшей впереди него девушке. Но ничего не сказала. Взобравшись в седло кобылы, она пришпорила её и умчалась за барханы. Амонет последовала за ней, оседлав своего Шайтана и ведя на поводу Тарака. Язид проводил её восхищенным взглядом. Растрепавшиеся волосы девушки тяжелой волной струились по спине и трепетали в воздухе.
Они мчались с той быстротой, какую могли дать им отдохнувшие лошади. Но поднявшись на один из высоких песчаных барханов, они увидели погоню. Уже светало, и в темном золоте песчанных сугробов в получасе езды от них беглецы видели стройные фигурки леопардов, рвавших поводки, и всадников, шедших за ними по пятам.
–Вперед, к Крепости Бахадура!– выкрикнул Язид. –Там мы сколь угодно сможем сдерживать атаки, пока не придет моё войско!
Он направил коня, но остальным его спутникам не было нужды выспрашивать. Крепость Бахадура-останки сторожевой башни, бывшей некогда частью цветущего города, располагалась к северо-западу от оазиса бану Заффар.
Кони быстро принесли их в нужное место, и осталось ещё время, чтобы занять необходимые позиции и укрепиться в крепости. Практически всё оружие было для ближнего боя, кинжалы Язида, две куммьи и короткий походный нож Амонет. Расположившись на верхнем ярусе, под прикрытием каменного свода, они смотрели, как приближаются их преследователи.
–Проблема у нас одна, – задумчиво произнесла посвященная во все детали последних событий Амонет. – Некому будет встретить твоё войско, сэр Язид.
–Это правда, – принц не находил себе места. –Некому будет встретить их и вести. Где была моя голова!
Амонет почесала буйную гриву, в которую набился песок и пыль, и оттого девушка была похожа на грозного, но очень симпатичного льва.
–Есть одна идея, – наконец сказала она. -С какой стороны должны подойти твои воины, сэр Язид?
–Вон оттуда, – принц угрюмо указал направление. –Но туда мы теперь не прорвемся. Глядите, эти негодяи окружают нас.
–Я тут осмотрела стены, – задумчиво произнесла девушка. –Кладка у задней стены очень ветхая, её легко разобрать.
И без того большие глаза принца стали совсем огромными.
Они вдвоем спустились вниз по лестнице и проверили засов на железных воротах.
–Мы выстоим пока ты приведешь подмогу, – спокойно произнесла Амонет. –Но только поторопись, мой принц.
Разобрав кладку настолько, чтобы можно было вывести коня, принц обнял девушку, которая обвила руками его шею и прильнула губами к заросшей щеке.
–Береги себя, мой принц, – прошептала она, гладя его затылок, шею. –Береги себя и вернись ко мне. А теперь спеши. Спаси нас всех!
Подождав, пока Язид на своем Тараке исчезнет за барханом, девушка быстро возобновила кладку и отряхнула грязь с колен. Страха она не ощущала, во всяком случае за себя.
Антеони уснул как убитый, лишь только голова его коснулась колен Домини. Европейка показалась поначалу Амонет холодной и высокомерной, но заметив, как она тихо плачет, гладя спутанные волосы Антеони, девушка поняла, что чувство пустило ростки в сердце этой белолицей красавицы. С помощью молоденькой рабыни, которую звали Вималь, Амонет обмыла иссеченную спину «дядюшки Фердинанда» и силком впихнула в него оставшиеся таблетки, дав запить водой из фляги, больше она не могла пока ничего сделать для него.
Сейчас, проводив Язида, она вернулась обратно в башню и подошла к краю зубчатой стены.
–Эй, идиоты!– проорала она, делая пренебрежительный жест. –Идиоты! Ненормальные! Обезьяньи дети! Страшилы!
Она припоминала все ругательные слова, какие знала, швыряла в преследователей обломками кирпичей. И её цель была достигнута-преследователи столпились у стены, с жадностью глядя на прелестную добычу. А тем временем могучий Тарак уносил Язида все дальше от Башни.
Он не мог бы сказать, сколько раз терял сознание, пока они ехали к Башне. Ветер хлестал песком его и без того избитое тело, забивая рубцы на спине. В конце концов они очутились в Башне, поднялись наверх, и только тогда он позволил милосердному забытью обнять себя, преклонив голову на колени Домини.
…-Ты так красив, мой господин, – улыбка Садии обворожительна, но нет в ней той теплоты и нежности, что была в улыбке Амины. Она словно прекрасное, но жестокое женское божество, требующее приношений и человеческих жертв. Она притягательна и тело её словно живой сгусток пламени.
–Останься на эту ночь, – шепчет она во тьме, лаская его, касаясь пылающими полными губами его обнаженной груди, вызывая сладкую дрожь в чреслах.
…Её лицо над ним похоже на лик богини, какой он увидел однажды в индуистском храме. Но вот оно изменяется и теперь это лицо Домини, нежное, с грустными глазами, в которых застыла боль.
–Тише, Фердинанд, вот, попей, – губ касается холодный край фляги и он жадно глотает. А на лицо капают раскаленные капли, и он не сразу понимает, что это слезы.
–Домини, – стонет он, едва выталкивая слова из распухшего горла.
И вот снова он в душном сумраке шатра, и Садия одну за другой срывает покрывала, исполняя для него развратный танец. Её пышные волосы черным шлейфом вьются, ещё больше оттеняя необычную для берберки белизну кожи. Огромные глаза светятся словно звезды.
–Я так люблю тебя, господин мой… – шепот, переходящий в стон, когда он, уже одурманенный кальяном и вином, бросает её на шелковые покрывала постели и берет одним сильным движением. Её острые коготки сдирают кожу полосками с его плеч, она бьется, хрипя и постанывая, оплетая ногами его бедра, пока он удовлетворяет своё желание. За этот пламень, вечно горящий в её теле, согревающий его самого, не дающий угаснуть теплящемуся внутри его сердца огоньку, он готов простить ей всё.
-Тише, Фердинанд, – Домини даже не пыталась отереть льющиеся по щекам слезы. – Тшшш, всё закончилось.
Он снова застонал и заметался, а потом обмяк, устало прильнув щекой к её коленям. Стоявшая у стены и ругавшая осаждающих на чем свет стоит Амонет умолкла, бросив быстрый тревожный взгляд на Антеони. Домини снова ощутила то самое, болезненное, неприязнь к девушке, смешанную с чем-то ещё. Хотя Амонет и спасла ей жизнь.
–Нужна ещё вода, – сказала Домини, заметив, что Антеони судорожно сглатывает и облизывает искусанные губы.
–Внизу есть в тороках у лошади, – сказала мисс Эдди. –Вималь, иди сюда, следи, если кто-то полезет, бросай камни!
Крошка-рабыня закивала и споро заняла место у стены. Амонет пошла вниз.
Ветер бьет в лицо, и он летит, смеясь и вцепившись в поводья. А рядом, тоже верхом, на своем белом жеребчике мчится Амина. Платок сбился, темные волосы вьются шлейфом по ветру, смех, словно звон ручейка.
–Амина!– кричит он и тоже смеется.
… А потом видит её, нагую, изломанную, похожую на фарфоровую куклу, разбитую безжалостным ребенком. Держит её в руках и не может поверить в то, что её нет.
–Амона, очнись, Амина…– из горла вырывается сухое, хриплое рыдание. И сердце взрывается черной безысходной болью.
-Амина, – застонал Антеони, по щекам его покатились слезы. Домини вздрогнула, чужое имя полоснуло по сердцу, словно раскаленный кинжал.
–нет, не умирай… – Антеони тихо и страшно заплакал. От этого звука и от беспомощной дрожи большого тела Домини стало так плохо, как не было никогда в жизни.
–Вот вода, – Амонет ворвалась на ярус, гордо тряся фляжкой. Видимо, лицо Домини выражало все её чувства, потому что глаза мисс Эдди обрели круглую форму. Она подбежала и присела рядом, отворачивая крышку флаги и вынимая пробку.
–На вас лица нет, – сказала девушка. –Что случилось?
–Амина!– зарыдал Антеони, пытаясь дотянуться до кого-то или чего-то. Амонет бросила быстрый взгляд на Домини, которая застыла изваянием, лишь удерживая голову графа, чтобы не билась.
–Я слышала от отца, – сказала мисс Эдди. – Так звали первую возлюбленную дяди Фердинанда. Её похитил и убил тот самый негодяй, что пытался сделать вас своей наложницей.
Домини покраснела. Умение этой девушки называть вещи своими именами могло бы вогнать в краску и святого.
–Жаль его, – сказала Амонет, наливая чуть воды на ладошку, чтобы обтереть измученное лицо Антеони. – Видно, в бреду видит он ту, другую.
–Домини…
========== Глава 6. Прошлое и настоящее. ==========
И опять ему грезилось то, чего не могло быть-Домини, нежная, прекрасная Домини, мечущаяся в его объятиях, отвечающая поцелуями на его поцелуи. Ах, как же сладка эта греза, нет слаще неё ничего.
–Домини, – шепчет он, прижимаясь лицом к её груди, целуя нежную лилейную кожу. – Домини, любовь моя. Навсегда любовь моя!
Язид пришпоривал своего несчастного Тарака, понукая бежать быстрее. Сердце его было не здесь, оно было в Башне Бахадура, с прекрасной светлоокой Амонет. Но думая о мисс Эдди, он не мог не думать и о той, другой, что по воле Аллаха и какой-то странной причуде судьбы была точной копией его матери. Моложе, на лице нет морщин, и тело подтянутое, сильное, но глаза, но черты лица… Он помнил собственный шок, когда увидел Домини в неярком свете горящих веточек. Спички выпали у него из рук тогда и дыхание перехватило.
Вонзая каблуки сапог в бока коня, он пригнулся к холке. Вдали, за барханами темное пятнышко. Возможно ли, чтобы то были его воины?
Тарак едва переводил дыхание, пена хлопьями падала с его морды. Язид радостно вскрикнул различая знамена. То были цвета его племени! Бедный конь под ним уже шатался, когда Язид спрыгнул с его спины и побежал к остановившемуся и поднявшему руку воину в богатых одеждах. Тот сорвал с лица накидку и тоже спешился, приложив руку ко лбу и груди.
–Мой принц, во имя Аллаха Милосердного, я исполнил твой приказ и веду твоих воинов, – произнес предводитель войска. –Эй, кто там есть, приведите свежую лошадь!
Измученный Тарак ткнулся мордой в плечо хозяина и Язид приласкал верное животное прежде, чем передать его в руки юношей, приведших на смену мощного белого жеребца.
–Выводите и напоите его, Хасни, ты с двадцатью воинами останешься и пойдешь медленным шагом к оазису бану Заффар, – велел Язид, птицей взлетая в седло. –Остальные за мной!
-Домини… я люблю тебя, Домини…
Она вздрогнула, открыв глаза. Дремота спорхнула словно спугнутая птица. Открыв фляжку, она влила немного воды в рот Антеони, сделала небольшой глоток сама.
Время тянулось ужасающе медленно. Попытки преследователей проникнуть в Башню разбивались об острые осколки, которые метали вниз по очереди Амонет и Вималь. Иногда они переговаривались на певучем мягком арабском языке, Домини была поражена, с какой легкостью изъясняется на нем белолицая английская леди.
–Они несут веревки с крючьями, – сквозь зубы прорычала Амонет, вцепившись в собственные волосы. –Проклятье, где его чертово высочество, когда он так нужен!
Домини осторожно отерла выступившую испарину на лбу Антеони. Её вдруг охватило странное ощущение вневременья, какого-то ступора. Словно и не было встречи с Борисом, и разлуки, и всего того, что произошло в лагере Антеони. Словно только она покинула святой предел монастыря, унося разбитое и стонущее от боли сердце. Но сейчас боль ушла куда-то. Всё, что было важно-мужчина, чья голова лежала на её коленях. Мужчина, пожертвовавший собой во имя её спасения, оберегавший и лелеявший её.
–Мисс Домини, вставайте, – Амонет подошла, встревоженно глядя на женщину. –Надо перенести его вниз и посадить на лошадь. Мы не отобьемся от этой своры, а у меня из оружия только кинжал.
Домини осторожно поднялась, поддерживая голову Антеони. Затем втроем с Амонет и Вималь они поволокли ужасающе тяжелое тело вниз, туда, где тревожно ржали лошади. Пришлось спускаться боком, очень уж узким был лестничный пролет.
–Скорее, сажайте его на лошадь и привяжите!– Амонет помогла дотащить Антеони до их одров, а сама вытащила кинжал и притаилась возле лестницы. Тенью накрыло проход. Девушку с силой выбросила руку, и кинжал по самую рукоять вошел в сердце первого из бану Заффар.
Вималь судорожно выдергивала из кладки кирпичи, обдирая пальцы и дрожа как осиновый лист. Домини держала под уздцы тревожно ржущих коней. Могучий черный Шайтан рвался на выручку хозяйке, сцепившейся с рослым бербером. Амонет дралась так, словно в неё вселились все демоны преисподней, но мужчина крепко сжимал её запястья, пытаясь повалить на землю.
–Белая фарджи!– прорычал он, выкручивая тонкие запястья девушки. –Я насажу тебя на свой меч и отдам рабам!
Если он думал вырвать победу, запугав Амонет, то сильно просчитался. Ошалев от ярости, мисс Эдди с силой пнула его туда, куда не полагается даже смотреть порядочной девушке. Задавленно пискнув, бербер рухнул. Амонет брезгливо отступила на шаг, глядя на двух рослых воинов, один за другим спускающихся по ступенькам. Сзади Вималь отчаянно крикнула.
–Госпожа!
Амонет отступила, заслоняя собой перепуганных женщин. Она понимала, что не выстоит против двоих сильных воинов, но собиралась подороже продать свою жизнь.
Домини смотрела на худенькую решительную фигурку и чувствовала, как снова буря рождается в сердце. Со спины Амонет до боли, до слез была похожа на ту, другую, что была почти забыта после появления в её жизни Бориса. Прижав ко рту дрожащие пальцы, она зажмурилась, но слезы все же полились по её щекам.
…-Не бойся, здесь никто не обидит тебя, – огромные серебристо-серые глаза, крупный пухлый рот, решительный подбородок. Такой она впервые узнала Шин МакАртур.
–Ты новенькая?
Они шли по темным холодным коридорам монастыря. Шин не делала попыток взять её за руку или как-то навязаться. Она внимательно слушала и уже это одно было потрясением для Домини-её мнение так мало значило до сих пор!
–Хочешь, перебирайся ко мне, – улыбнулась Шин, помогая ей внести чемоданчик, в котором лежала смена белья, щетка для волос и простенький бронзовый браслет-всё, что осталось ей от матери. –У меня нет напарницы по келье, так что, думаю, тебе позволят.
Домини было ужасно неловко, но Шин как-то умела успокоить ей, как-то легко, само собой.
–Меня отдал сюда отчим, чтобы заполучить мои счета, оставшиеся от матери, – спокойно рассказывала Шин, помогая Домини раскладывать её нехитрые пожитки. –Да только ему натянули нос матушкины родственнички. Впрочем, я на них не в обиде. А ты как тут оказалась? Если не хочешь, можешь не отвечать.
Домини вздохнула, пытаясь надеть на запястье браслет. Отец терпеть не мог, когда она носила его. Тиррелл тоже, словно с цепи срывался, когда она надевала эту безделушку. Снова колыхнулась былая обида и боль, когда впервые пьяный Тир избил её.
–Ты такая же шлюха, как и твоя мать!– орал он на сжавшуюся от ужаса в комок Домини. –Твой папаша мало палок сломал о её спину, быть может, тогда бы она не сбежала с черной обезьяной!
Ошеломленная, Домини отшатнулась от него, чувствуя, как робкие ростки уважения и привязанности к мужу обращаются в жестокие колючие тернии, обагренные кровью.
–А теперь пошла вон, и не смей поднимать на меня глаза!
Она ушла и в ту ночь спала в каморке для прислуги. На жестком ложе её горничной Янины было не в пример уютнее и удобнее, чем в пышной кровати под боком у ненавидящего её негодяя.
-Пригнись!– гаркнул сзади голос, вырывая её из пут прошлого. Она подчинилась, не глядя. Грянул выстрел. Схвативший было Амонет рослый бербер упал с пробитой головой, второй стремглав бросился вверх по лестнице.
–Язид!– выдохнула Амонет, оказываясь в объятиях у растрепанного запыленного принца. Он обнял её с такой силой, что у девушки захрустели тонкие косточки. Ворвавшиеся в пролом, расширенный Вималь, воины его высочества бросилиси наверх. Стройный седовласый старик уже осматривал Антеони, неподвижно лежавшего на спине у лошади. Язид никак не мог заставить себяя выпустить из объятий тихонько смеющуюся Амонет. Домини грустно улыбнулась. Теперь, свернувшаяся котенком в объятиях возлюбленного, Амонет мало напоминала Шин. Та ни за что не позволила бы мужчине прикоснуться к себе.
Язид наконец, выпустил Амонет и подтолкнул её к пролому. Затем обратился к седому воину на арабском, видимо, отдавая приказ.
–Иди, госпожа Домини, – велел он уже на английском. –Сиддик проводит тебя и отвезет вас в стан моего отца. Там вы будете в безопасности.
–А вы?– спросила Домини, искренне тревожась за него. –Что будет с вами?
–Я не поеду, – сказала Амонет, бросив на возлюбленного свирепый взгляд. –Я буду сражаться.
Язид скрипнул зубами. Судя по всему он уже успел понять, что заставить Амонет что-то сделать против воли никак невозможно. Посему, махнув рукой, отправил седого воина, который вывел коня с Антеони на спине. Домини вынуждена была идти следом, хотя ей хотелось бы остаться и взглянуть на то, что скажет принц своей строптивой возлюбленной. При мысли об этом женщина невольно улыбнулась. По части строптивости даже Шин было далеко до Амонет.
Дорога до оазиса шейха Вариса заняла полтора дня. Они пролетели словно в горячечном бреду. Домини спала в седле, просыпалась, чтобы помочь старому знахарю Сиддику промыть и обработать раны и напоить Антеони лекарством. Снова терзали её обрывки прошлого, и не раз она пробуждалась, дрожа всем телом от вновь вернувшихся кошмаров. Ей казалось, этот страшный путь никогда не кончится, Антеони умрет, покинет её, как покидали все, кто был дорог ей. Измученная женщина даже не могла уже плакать.
К исходу первого дня они остановились на ночлег возле крошечного оазиса, который старик Сиддик назвал святым местом. Как оказалось, там был похоронен один из объединителей племен, весьма почитаемый всеми обитателями Садов.
–Если госпожа хотеть, молиться тут. Гробница абу Шамар. Выполнять желание, – старик с сочувствием смотрел на Домини, которая так измучилась за прошедшее время, что сама на себя стала непохожа. –Ты просить, госпожа, Абу Шамар выполнять. Ты дарить подарок.
Домини тоскливо улыбнулась. Под длинным рукавом галабии браслет натирал её запястье. Но женщина решительно рванула с пальца золотое кольцо, подаренное Борисом, а с шеи золотой крестик на цепочке. Она шла по полу-засыпанной песком белой дорожке из плит и ущербная луна тускло светила в белоснежный мрамор усыпальницы. Остановившись возле неё, Домини отметила, что на белоснежной плите лежат многочисленные подношения, которые, видимо, никто не осмеливался присвоить. Не колеблясь, она присоединила к ним и свои.
–Не знаю, поймешь ли ты, ведь я говорю на своем языке, – прошептала она, опустившись на колени перед гробницей. – Но Сиддик сказал, что ты можешь исполнить желание. Не знаю, что пожелать, так много всего теснится здесь, – она прижала руки к груди. –Я так устала терять! Абу Шамар, я не знаю ничего о тебе кроме того, что ты был объединителем всех племен и тебя почитали как миротворца. Я же не в силах жить в мире со своим сердцем. Я боюсь снова потерять. Всю свою жизнь я теряю тех, кого люблю. Помоги мне, абу Шамар, и будь благословен. Спаси Фердинанда, убереги принца Язида и малышку Амонет, прошу тебя. Хотя я и христианка, но вот, преклонив колени, стою тут, потому что сердце мое устало болеть и страдать. Прошу тебя…– слезы потекли по её лицу и Домини зарыдала, прильнув щекой к холодному мрамору. –Помоги мне…
Прохладный ветер повеял, принеся теплый цветочный аромат, взбив растрепанные волосы женщины. А Домини все рыдала и рыдала, чувствуя странное облегчение, словно слезы уносили из её души пережитые ужас, горечь и отчаяние.
========== Глава 7. Между Прошлым и Будущим. ==========
Язид злился на Амонет, что она так упряма, и одновременно гордился ею. Злился на себя, что позволил этой безумной девчонке идти с ним в бой. Глядя сейчас на неё, горделиво выпрямившуюся в седле, на своем громадном Шайтане, он никак не мог понять себя. Он ревновал, видя, как приковываются взоры воинов к Амонет, но вместе с тем испытывал и чувство безотчетного страха. Он не мог объяснить его, страх просто был, даже в те сладостные моменты, когда она солнечным лучиком, сладкой былинкой трепетала в его объятиях. Язид не мог объяснить истоков этого страха, он лишь понимал, что это чувство не дает ему одернуть, заставить эту девушку поступать по его желанию.
Они вошли в оазис бану Заффар, встретив яростное сопротивление. С одной стороны их встретил сам абу Нисар, обезумевший от гнева и злобы, с другой был Габих, более хладнокровный и проявивший куда большую тактическую мудрость. Когда метким ударом кистеня одному из воинов удалось оглушить принца бану Заффар, Язид строго-настрого запретил убивать его. В остальном же дал своим воинам полную волю и сам вел их в жаркую битву.
В тот день бану Заффар познали гнев небес. Привыкшие к всеобщему уважению и почитанию, они утратили многие навыки, хотя воины их дрались до последнего. Но когда меч принца Язида, выбив саблю из ослабевшей руки, обрушился на седую голову абу Нисара, расколов её словно гнилой плод, воины бану Заффар подняли оружие, знаком давая понять, что не станут более драться.
–Клянусь Аллахом, убийца моего мужа не будет топтать землю!
Никто не понял, где пряталась и откуда выскочила старая берберка, хранившая на своем лице следы некогда замечательной красоты. Подняв обеими руками тяжелый штуцер, она направила его на Язида, который стоял впереди воинов. Принц застыл, понимая, что даже если отпрыгнут, то погибнет кто-то из его людей. И он продолжал спокойно стоять, ожидая смерти. Но женщина вдруг пронзительно вскрикнула, дернувшись. Выстрел ушел в небеса. Старуха упала, корчась, дрожа всем немощным телом своим в каких-то жутких конвульсиях. На её губах выступила пена. Задравшийся подол длинной одежды обнажил старческую щиколотку, вокруг которой обвилась маленькая изящная змейка.
–Спасибо тебе, маленькая сестра, – Амонет наклонилась, протянув руку, осторожно сняв змею с мертвой уже плоти. –Смерть не тронет того, на ком благословение Госпожи Змей!
Она отнесла змейку чуть дальше, чтобы туне растоптали копыта коней, и отпустила на волю. Пораженные, полные страха, воины бану Заффар и те, кого привел Язид, склонились перед маленькой полукровкой. И самому принцу видимо от охватившего его суеверного ужаса почудилось, что глаза его возлюбленной обрели змеиную форму.
Позже он отыскал Амонет, безучастно сидевшую у входа в один из шатров. Ветерок шевелил пышные волосы девушки, но выглядела она грустной и подавленной. Язид подошел и поднял её, взяв за плечо. Шатер был пуст, лишь маленькая светильня едва тлела, не давая и на ладонь света.
–Ты боишься меня, – тихо сказала Амонет, опустив голову. –Только отец не боялся. И дядя Фердинанд… никогда.
–Мне всё равно кто или что ты, – Язид набрал побольше воздуха, чувствуя, как страх снова подкрадывается, ступая мягкими лапами. –Это ведь ты призвала змею и спасла мне жизнь?
Амонет кивнула, нащупала ногой подушку и опустилась на неё, обняв коленки руками.
–Это случилось, когда я была совсем маленькой. Отец говорил, что они отыскали нетронутую гробницу принцессы-жрицы. Его супруга, моя мать, была вместе с ним на раскопках, когда мне пришла пора появиться на свет. Я знаю только со слов отца… Роды были тяжкими, мать сильно кричала. И тогда отец в отчаянии пал на колени перед изображением богини на растревоженной гробнице и взмолился о спасении моей мамы и меня. Когда он вернулся в палатку, мама спала, рядом лежала я, а у изголовья лежала маленькая змейка, совсем такая, как та, что сегодня спасла тебе жизнь. Отец говорил, что едва не лишился чувств от облегчения. И когда мать, очнувшись, сказала, что назовет меня именем змееликой богини, он принял её решение как свое собственное. С тех пор я Амонет, и сила богини живет во мне. Она оберегает меня и тех, над кем простерта длань богини.
Язид сел рядом, обняв хрупкие плечи возлюбленной. Страх ушел, теперь сердце его переполняла грустная нежность. Он притянул к себе девушку и она позволила обнять себя.
–Я люблю тебя, маленькая Амонет, – тихо сказал он. –Как никого на этом свете я люблю тебя. Будь ты кем угодно, пусть даже владычицей джаханнама, я не оставлю тебя.
Амонет заплакала, спрятав лицо на его груди, но теперь то были слезы бесконечного облегчения и радости.
Время клонилось к закату, когда отряд, сопровождавший Домини и Антеони, достиг родного оазиса. Выбежавшие навстречу женщины с любопытством рассматривали европейку, переговариваясь тонкими птичьими голосами, касались её платья и обуви, пока Сиддик не отогнал их.
–Господин велел вести тебя к его матери, – сказал он Домини. –Ты не бояться, госпожа, твой друг будет хорошо. Я его лечить на свой шатер.
Не хотелось Домини оставлять Фердинанда, но она вынуждена была подчиниться , и в сопровождении маленькой Вималь и двух молоденьких берберок пошла к большому шатру, украшенному золоченым навершием и цветными лентами.
Дул жаркий ветер, неся мириады песчинок. Домини подумалось вдруг, что все судьбы людские подобны этим песчинкам, летят по воле ветра, сталкиваясь и разлучаясь, и снова сталкиваясь. Ветер принес откуда-то аромат костра и жареного мяса. Рядом с небольшим каналом, прорытым от озера, отбивали валиками белье женщины. Их лица были густо украшены синими татуировками, у некоторых, совсем молодых, татуировок почти не было. Женщины беседовали, смеялись, что-то обсуждали, при этом не забывая выполнять свою работу.
Вималь потянула её за руку и Домини вздрогнула. Они были уже у входа в шатер. Берберийки приветливо улыбнулись, что-то лопоча на своем языке. Одна из них отодвинула створку и улыбнулась. Домини вздохнула. Маленькая ручка Вималь в её руке была уверенной. Домини посмотрела на девушку и та ободряюще кивнула.
Внутри шатра пахло сандалом и заправкой для кальяна, к которой примешивался легкий сладковатый запах банга. Домини поморгала, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку.
Вималь шагнула вперед, почтительно склонившись и сделав приветственный жест перед пожилой женщиной, чье лицо тонуло в сумраке. Домини слушала, как она говорит на арабском, а потом хозяйка шатра вдруг властно подняла руку, призывая к молчанию.
–Европейка?– с жадностью спросила она по-английски, приподнявшись на своих подушках.
–Англичанка, – сказала Домини, глядя на расплывчатые очертания фигуры, окутанной шелками.
–Подойди!
Она шагнула к фигуре, в душе уже смирившись с возможным унижением. Ей от чего-то было до странного спокойно, хотя сердце колотилось как бешеное. Она была словно в оке бури.
–Как тебя зовут, дитя?– спросила женщина, потянувшись к масляной лампе. Вималь с почтительным поклоном вызвалась разжечь её, что было встречено благосклонным кивком.
–Домини Энфилден, – сказала Домини.
Женщина в сумраке охнула, отпрянув назад и тут же подавшись вперед. И почти в ту же секунду вспыхнул промасленный фитиль, дав облачко света.
–Как… Боже… мой Боже!– хозяйка шатра застонала, потянувшись к испуганной, растерянной Домини, касаясь её лица, рук. Домини увидела её теперь в свете лампы и вздрогнула, сердце её бешено забилось.
–Кто вы?– спросила она, задрожав всем телом. –Ради всего святого, прошу вас, скажите!
Рука пожилой женщины скользнула по её руке, отодвигая рукав галабии, коснувшись медного браслета. Жалобный вскрик сорвался с губ бедняжки и она обхватила Домини своими слабыми руками.
–Доми, девочка, девочка, доченька… прости… прости…
Ошеломленная Домини на грани обморока уронила голову на плечо женщине, чье лицо было состаренной копией её собственного лица.
-Моё терпение иссякло, когда твой отец отобрал тебя и передал под надзор кормилицы, – тихо говорила бывшая леди Энфилден, а ныне Айиша главная супруга шефха Вариса и мать его единственного сына Язида. –Он не позволял видеть тебя даже по выходным. Когда меня отдали за него, я надеялась, что сумею перебороть его угрюмость и жестокость, о которых была столько наслышана. Но увы, это оказалось неподвластно мне. Я лишилась самого драгоценного своего сокровища-тебя. Но это же и сделало меня сильнее. Ты помнишь нашу последнюю встречу, дочь моя? Я надела тебе на ручку этот браслет…
Слезы снова полились из глаз госпожи Айиши.
–Мне удалось случайно узнать из разговора слуг, что первая супруга Лоуэлла обокрала его и сбежала с его же собственным дворецким в Америку. С тех пор его ненависть и недоверие к женщинам стали притчей во языцех. Увы, твой отец так же оказался в той комнате и узнал, что его постыдная тайна известна мне. Но в тот вечер были приглашены высшие чины и многие известные люди из правительства, и при них он не смел проявить свой бешеный нрав, а лишь выкручивал мне руки и бил, когда ему удавалось застать меня в алькове или одной из пустых комнат. Одним из его гостей был шейх Язид, знатный правитель, дружба с которым была очень политически выгодна Англии. Его сопровождал старший сын, Варис…
Она опустила голову, не глядя на Домини, которая лишь прижимала ладони к мокрым от слез щекам. Видимо, воспоминания накрыли её с головой, потому что не сразу она смогла продолжить. Налив подслащенной воды из серебряного кувшина в два принесенных серебряные фиала, женщина опустошила свой. Домини не притронулась к своему.
–Варис увидел меня, когда я стояла на балконе, пытаясь совладать с желанием броситься вниз. Он окликнул меня и подошел. И когда он спросил, может ли помочь мне, решение уже созрело в моем сердце. Я не могла оставаться в проклятом Энфилдене. Я знала, Лоуэлл не оставит меня в живых, поскольку его тайна стала мне известна. Принц Варис был молод и прекрасен собой, и мои боль и отчаяние вызвали в его сердце самые рыцарские чувства. Он потихоньку помог мне выбраться из дома и отправил со своим слугой. Ту ночь я не смогла бы пережить снова, дитя моё. Я шарахалась каждого звука, а бедный Сиддик не знал английского и не умел успокоить меня.
