Текст книги "Мир на кончиках пальцев (СИ)"

Автор книги: dihotomiya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Чёрная метка болела не от того, что ОН вернулся? – неверяще спросил Драко.

– Волдеморта больше нет, забудь о нём! – раздражённо воскликнул Гарри.

Драко не мог понять, что он сейчас чувствовал – облегчение или разочарование. Несомненно, он был ошарашен такой новостью о своей метке, он ведь до последнего подозревал, что Тёмный Лорд возродился из небытия. Эти мысли, конечно, пугали его, но это было логичным и простым объяснением, а то, что сказал Гарри, настораживало. Он что, действительно болен?

Ещё не хватало, чтобы его собственный организм воевал против себя. А ведь чёрная метка действительно болела тогда, когда он размышлял о войне, боли или обречённости. Эмоции – вот что активировало псевдо-жжение.

– Малфой, ты заснул? – подал голос Гарри, ёрзавший на неудобном стуле.

Драко тряхнул головой, позволяя всем мыслям вылететь и разбиться о стены. Он потом поговорит обо всём этом с Гермионой, а сейчас ему лучше уйти. Живоглотик резко спрыгнул с его колен, почувствовав под собой нервное подёргивание ног, он предпочёл устроиться на мягкой подушке.

Драко встал с кровати, сжимая в руках трость, и сделал несколько шагов к двери.

– Эй, Малфой? – окликнул его Гарри. – Если Гермиона впустила тебя к себе, значит, она тебе доверяет, так что можешь остаться.

– Как великодушно, – губы Малфоя скривились в презрительной усмешке, – сам Поттер разрешил мне пребывать в своём обществе!

– Хватит, я не собираюсь отвечать на твои бесцветные попытки разозлить меня, – отрезал Гарри.

Драко хмыкнул и открыл дверь, столкнувшись с Гермионой. Поднос с горячим кофе полетел вниз, расплескав содержимое кружек на руку Драко. Кожу больно обожгло, и он громко втянул воздух сквозь зубы.

– Малфой! – крикнула Гермиона. – Ты что, не слышал, как я иду?

Она потянулась к его руке, забыв про разбитую посуду, откатила рукав его рубашки и осмотрела ожог. Покрасневшая кожа нуждалась в охлаждении.

Гермиона остановила взгляд на комоде у двери, на котором лежали деньги, она достала из мешочка галлеон и приложила холодную монету к его руке.

Драко облегчённо выдохнул, но, опомнившись и вернувшись к прежнему раздражению, одёрнул руку.

– Грейнджер, оставь меня, – брезгливо прошипел он.

Монета скользнула вниз и с тягучим звоном встретилась с металлическим подносом; Драко скрылся за дверью. Только сейчас Гермиона заметила Гарри, сидящего в полном недоумении. Всё это время он молча наблюдал за ними.

– Привет, Гарри, – глупо улыбнулась она.

Он кивнул головой и встал со стула.

– Давай я тебе помогу, – сказал Гарри, вытаскивая свою волшебную палочку. – Репаро.

Осколки, разбросанные на полу, собрались в жёлтый чайный сервиз, только лужица кофе осталась поблёскивать в свете камина.

– Спасибо, – растерянно проговорила Гермиона.

Гарри подошёл к подруге и заботливо положил руку на её плечо.

– Что у вас происходит? – прищурив глаза, спросил он.

– У нас? – не поняла Гермиона.

– У тебя с Малфоем.

– Ничего не происходит, Гарри.

– Ты на него так странно смотришь, словно хочешь обнять.

– Жалость? – пожала плечами она.

– Не уверен, но мне это не нравится.

– Брось, Гарри, он просто заблудившийся непонятый человек, которому тоже нужна поддержка и плечо.

– Да, но не забывай про Рона.

– А причём тут Рон?

– Не сделай ему больно.

– Гарри, ты о чём?

– Со стороны ваше общение с Малфоем выглядит как… влюблённость, – выпалил Гарри.

Гермиона рассмеялась, легонько хлопнув себя по щеке ладошкой.

– Ты думаешь, что я влюбилась в Малфоя?

– Ну, это единственное, что объясняет твоё непоколебимое желание ему помогать, не смотря ни на что.

– Я всего лишь хочу, чтобы он справился с жизненными трудностями и понял наконец, что есть вещи намного важнее глупых предрассудков. Он нуждается во мне, вот и всё.

– А разве не так поступают влюблённые? – Гарри недоверчиво покачал головой.

– Почему тебя это так пугает? – запротестовала Гермиона, жестикулируя руками. – А что, если бы я действительно влюбилась в Малфоя?

– Меня это не пугает, а скорее удивляет. Я не понимаю, о чём с ним можно разговаривать, он же заносчивый ребёнок.

– Просто ты не пытался с ним поговорить по-настоящему.

– Так ты не влюблена в него?

Гермиона снова собиралась громко рассмеяться и сказать твёрдое: «Нет, конечно», но вместо этого опустилась в кресло и, глубоко вдохнув, прошептала:

– Я не знаю…

Глава 17. Неизбежные потери

Оправдывает ли цель способы, которыми была достигнута? Каждый ответит по-разному, но если бы этот вопрос задали Драко Малфою, он не задумываясь ответил бы, что оправдывает. Но это раньше, сейчас же он изменился. Что, если эти способы теперь для него равносильны смерти или невыносимой боли?

***

– Алтарь готов, Северус. Теперь остаётся выждать время.

Дамблдор взял у Снейпа свёрток и развернул его, беря в руки загадочный объект. Как только пальцы его коснулись этого предмета, лицо волшебника засияло здоровьем, некоторые морщины сгладились, а в глазах сверкнула искра, показавшаяся Снейпу зловещей.

– Профессор, вам не стоит прикасаться к нему без обёртки, – насторожился Снейп.

– Вы представляете, какая это сила? – проигнорировав его замечание, спросил Дамблдор.

Казалось, старый волшебник обезумел, вот-вот упадёт на колени и станет молиться неведомому божеству.

– Это тёмная магия, – снова постарался вразумить его Снейп.

– Забудьте о цвете, Северус, это просто магия, у неё нет оттенка или запаха. Она прозрачна и измеряется не в ингредиентах и жертвах, которые для неё нужны, а в полученном результате. А мы собираемся сотворить очень хорошее дело.

– У этого способа есть цена.

– Всё на свете имеет свою определённую цену, даже самое чистое добро, – задумчиво отозвался на слова Снейпа Дамблдор.

Его длинные седые волосы потемнели и заблестели, будто шёлк, только скрюченная пострадавшая рука оставалась неизменна. Это насторожило Снейпа.

– А разве ваша рука не должна исцелиться? – высказал свои подозрения он.

– О, нет, Северус, этот способ не способен исцелить никого, кроме Драко Малфоя. Пусть вас не вводит в заблуждение моё временное омоложение, как только я выпущу его из рук, снова превращусь в немощного старика. – Дамблдор улыбнулся.

То, что находилось в его руке, светилось пурпурным светом, отражаясь в белёсых выцветших глазах волшебника.

Дамблдор сжал руку, и капля тёмно-алой крови капнула на пол, разъедая твёрдый камень, будто кислота.

– Сердце любящей матери, отдавшей жизнь за своего ребёнка – самое сильное оружие на свете, – задумчиво произнёс старый волшебник. – Это оружие способно защищать и исцелять от любых проклятий, коснувшихся ребёнка, но оно так же способно сотворить нечто ужасное, оказавшись в недобрых руках.

– Прошу вас, профессор, уберите его, – взмолился Снейп.

В его глазах промелькнула боль.

Дамблдор не стал более мучить своего собеседника и аккуратно положил пульсирующее сердце в серебряную чашу.

Вновь постаревший и сгорбленный волшебник схватился за сердце и упал на пол.

Гарри ушёл, а Гермиона осталась наедине со своими размышлениями. Неужели она действительно влюбилась в Малфоя? А как же Рон?

Гермиона представила улыбающееся лицо Рона и прислушалась к своим чувствам. Ничего. Ничего, кроме приятных дружеских воспоминаний и пережитых приключений. Если бы она могла выбирать себе брата, им бы стал именно Рон.

Парень со светлой душой, смотрящий на мир своими чистыми голубыми глазами и улыбающийся такой тёплой улыбкой, что хочется бесконечно согреваться этим. Рон ходит с открытой душой, даря окружающим частичку своего света, с ним так приятно просто молчать, смотря на огонь в камине, что они часто делали, оставаясь наедине. А Драко?

Закрытый и холодный, а когда кто-то пытается его понять и поговорить с ним, он выпускает свои колючки, словно запуганный, загнанный в угол ёж.

Драко всё носит в себе, не подпуская никого, отгородившись высоким забором язвительности и презрения. Может быть, это его защитная реакция? Он просто защищается от этого враждебного, как ему кажется, мира и пытается сохранить хоть крупицу спокойствия в душе. Он не подпускает к себе людей, а доверяет лишь кому-то одному, убегая с невероятной скоростью от всех, ведь так проще. И он одинок…

А Рон предельно понятный и открытый.

Тогда, возможно, Драко привлекает Гермиону лишь сложностью своего характера – она же всегда любила докапываться до самого ядра и разгадывать непонятное, – и она стремится понять его душу, узнать, как он чувствует этот мир. Но тогда она бы не ощущала такую трепещущую нежность на кончиках пальцев, едва касаясь его кожи. А что, если Драко прав, и она действительно живёт в сказке? Нафантазировала себе любовь, которой нет и никогда не было. Да и что вообще такое любовь? Фантазия, эгоизм, бред, химия, болезнь или реальность? Стоп! Слишком далеко завели её мысли, нужно вернуться к началу.

Нет, определённо ей нравится Драко Малфой, как бы не отговаривал её внутренний голос, уводя всё дальше от главной темы рассуждения. А там уже был не один голос, но целая толпа народа.

Гермиона потёрла виски – от всех этих мыслей разболелась голова. Пусть выводы делает сердце, а не разум, разум только может составить сухие отчёты и предъявить грубые факты.

Вопросы же, касающиеся чувств, лучше адресовать прямо сердцу, не пользуясь услугами мозга-посредника, ведь оно не может ошибиться и ответит правду.

Прекратив мысленные мучения, Гермиона решила, что ей необходимо поговорить с Роном и рассказать ему о своих истинных чувствах. Даже если Малфой всего лишь прохожий в её жизни, она не станет держать Рона возле себя только потому, что он очень хороший и надёжный парень. У него всё должно быть по-другому, он достоин настоящей любви.

Она покинула свою комнату в полной решимости, которая уже через десять шагов начала быстро испаряться, как вода на сковороде.

Драко сидел на холодном полу в полуразрушенной астрономической башне, облокотившись спиной о стену.

Теперь, когда с чёрной меткой всё прояснилось, можно вздохнуть с облегчением. Он держал в руках камешки – обломки прошлой жизни – и вслушивался в изменяющееся направление ветра. Сколько бы он не избегал мыслей о своей жизни, они время от времени напоминали о себе, вот и сейчас Драко думал о том, какой его жизнь будет через пять лет. Как приспособиться к этому изменяющемуся миру слепцу?

Не жить же ему в тесной комнатке Хогвартса до конца своих дней. Нужно что-то… Нужен кто-то, кто способен вырвать его из темноты и вести на свет, помогая и открывая новое, неизведанное прежде чувство полноценной жизни, ведь он не знает её толком. Даже когда у Драко было зрение, он также бродил в темноте, лишь на ощупь определяя нечёткие очертания свободы выбора. Он не жил тогда, он был как эхо, как отражения в зеркале, он всегда кого-то копировал и никогда не был собой. Он даже не знал самого себя.

– Я с вами не знаком, сэр, – говорил он собственному отражению и убегал глядеть в чужие зеркала, с чужими силуэтами в них.

Лишь теперь, когда в его жизнь, словно ураганный ветер, ворвалась независимая Гермиона Грейнджер, Драко захотел узнать себя настоящего. Может быть, она и есть этот “кто-то”, кто способен вывести его из темноты?

От мыслей его отвлекли чьи-то шаги.

«Гермиона», – подумал Драко и ухмыльнулся.

Он назвал её по имени, пусть не вслух, но это удивило его. А ведь и правда, она меняет его.

– Драко? – позвал тонкий дрожащий голосок.

Драко разочарованно выдохнул – это была не Гермиона, её голос он узнал бы и в многочисленной цепочке переплетающихся голосов.

Обладательница тонкого голоса подошла к нему и присела рядом.

– Вот ты знаешь моё имя, а я даже не догадываюсь, кто ты, – сказал Драко, разводя руками.

– Астория Гринграсс, – назвалась девушка. – Я всего лишь хотела узнать, как ты.

– Я в полном порядке, Астория, слепой тоже может жить полноценной жизнью.

Ответ был исчерпывающим, и зацепиться было не за что. Они одновременно выдохнули тяжёлый воздух из лёгких и замолчали. Гринграсс смутилась, но всё же пыталась придумать, о чём его спросить, чтобы оставаться рядом подольше, но в голове вертелись только фразы, вычитанные из какой-то наивной книжки. Она еле сдерживала себя, чтобы не кинуться ему на шею и не покрыть поцелуями его лицо.

Астория Гринграсс всегда была тихой и спокойной девушкой, она никогда не привлекала интереса к себе, оставаясь в тени собственной сестры. Но это ничуть не смущало и не расстраивало её, она не любила выделяться и всегда была неприметной. Возможно, Астория даже боялась внимания и усердно старалась быть как все.

Но когда она влюбилась в родовитого красавца, заносчивого и самовлюблённого Драко Малфоя, поняла, что он даже не догадывается о её существовании, ведь всю жизнь она усердно пряталась за серыми масками. А внутри неё рос прекраснейший цветок, так заботливо взращённый и оберегаемый от случайного порыва ветра, но никто не мог увидеть его красоту, не видел и он.

– Ты приехала продолжить учёбу? – возобновил разговор Драко. – Я слышал, что открывается учебный корпус.

– Да, я приехала учиться, – соврала Астория.

– Тогда тебе лучше сидеть сейчас за учебниками, а не находиться на таком аварийно-опасном участке.

– Ты хочешь побыть один?

– Иногда полезно побыть одному, – уклончиво произнёс Драко.

Астория расстроилась и загрустила. В этого несносного мальчишку она была влюблена так сильно, что лишь о нем могла думать, а он почти прогоняет её. Обидно и больно, когда любимый человек так близко, но так далёк.

Слёзы сами потекли из глаз, и Астория поспешила уйти, чтобы никто не узнал о её слабости. Но Драко мог бы поклясться, что она прошептала ему напоследок: «Я всегда буду любить тебя». Он горько усмехнулся и продолжил вслушиваться в шёпот ветра.

Гермиона уже минуту стояла возле комнаты Рона, не решаясь постучать и войти. Как она начнёт разговор? Она поморщилась, словно стала противна сама себе – сказать такому дорогому человеку, что ничего не чувствует к нему. А сможет ли? А если не сможет, то как долго она будет притворяться влюблённой?

«Извини, Рон, но я никогда не смогу полюбить тебя, – подбирала Гермиона нужные слова. – Рон, прости, ты мне как брат. Рон, нам нужно расстаться».

Она топнула ногой и поднесла ладонь к лицу, прикрывая глаза. Почему это такие сложные слова? Почему нельзя просто обменяться понимающими взглядами без применения бессмысленных фраз?

Покопавшись в своей голове ещё немного, Гермиона негромко произнесла наилучший, как ей показалось, вариант:

– Рон, ты один из самых дорогих и близких мне людей, я отдала бы свою жизнь за тебя, но мы слишком поторопились, посчитав промелькнувшую искру между нами любовью.

Наконец, она подняла руку, сжатую в кулак, чтобы постучать, но услышала знакомый голос за спиной:

– Это правда?

Гермиона обернулась и почувствовала, что коленки подгибаются, и стоять она уже не может, но успела ухватиться за ручку двери, что удержало её на ногах. Перед ней стоял Рон и с непередаваемой болью и смотрел ей прямо в душу сквозь испуганные глаза.

– Рон, я…

– То, что ты сейчас сказала, это правда? – настойчиво спросил он, перебив её.

Гермиона жалобно застонала, но усилием воли выдавила из себя:

– Правда…

Глаза Рона потемнели, а руки сжались в кулаки. Он точно знал, Гермиона не врёт и был уверен, что Малфой играет во всём этом не последнюю роль.

– Рон, прости меня, – жалобно начала Гермиона, – я не знала, как сказать тебе, но я не собираюсь больше мучить тебя.

– Мучить? Ты для меня никогда не была мучением, Гермиона, – сказал Рон, подходя ближе к ней.

– Была. Я не уделяла тебе достаточно своего времени, постоянно бегала к мадам Помфри, чтобы изучать медицину, всегда уходила к…

– Малфою, – продолжил за неё Рон. – Он имеет к этому отношение?

– Рон, прошу, не заставляй меня…

– Я знаю, что правду говорить очень трудно, но ты уже начала это делать. В конце концов, полуправда отравит не только меня, но и тебя.

Гермиона покачала головой и закусила нижнюю губу.

– Да, Малфой для меня стал чуточку важнее, чем раньше. и заставил задуматься о многом, – призналась она, нервно теребя краешек своей мантии.

– И о наших отношениях? – разочарованно спросил Рон, чтобы окончательно убедиться в пагубном влиянии Малфоя на Гермиону.

– Мы много говорили и… Я хочу, чтобы ты знал, это не он убедил меня расстаться с тобой.

– Так ты хочешь расстаться? А ты не думала, что Малфой просто умело манипулирует тобой, играя, как с игрушкой. Ему же всегда нравилось чувствовать власть, пусть даже в малом.

Гермиона задумалась на мгновение, но тут же отвергла слова Рона.

– Нет, он не играет, – уверенно сказала она.

– Ты сделала выбор в пользу слепого ничтожества и бывшего Пожирателя Смерти?

– Рон, перестань! Я не сказала, что ухожу к Малфою.

– Нет, Гермиона, ты именно это сказала.

Они замолчали.

Рон поедал её глазами, мысленно пытаясь достучаться до неё и отрезвить от воздействия невидимых пут Драко Малфоя.

Гермиона чувствовала, что вот-вот расплачется – глаза уже защипало от подступающих слёз.

Внезапно в коридоре появился улыбающийся Гарри, но стоило ему увидеть своих друзей с такими серьёзными лицами, улыбка мгновенно пропала и затерялась где-то в копилке эмоций. Рон даже не посмотрел на него, хотя заметил присутствие друга периферическим зрением. Он скрылся за дверью в своей комнате, щёлкнув замком.

– Что здесь произошло? – спросил Гарри, снова вынужденный наблюдать неприятную сцену с участием Гермионы.

– Кажется, я только что потеряла друга, – срывающимся голосом произнесла она.

Глава 18. Отрицание

Гермиона бежала по лестнице, едва сдерживая слёзы. Она заверила Гарри, что с ней всё будет хорошо, и она справится, как всегда, но так ли это?

Гермиона в тайне всё же надеялась, что Рон остынет, и всё вернётся на круги своя: разговоры с друзьями ни о чём, совместные планы и весёлые прогулки. Но Рон имеет право обижаться, ведь она сделала ему больно, даже не спросив, что он чувствует к ней. Ну вот, глаза уже застилает пелена слёз, которые невозможно незаметно сморгнуть. Нет, нельзя, чтобы её кто-нибудь увидел в таком состоянии, нужно найти подходящее место, а уж там реветь, на сколько хватит сил.

Гермиона как раз шла мимо прохода, который вёл к комнате Драко. Мысленно выругав себя, она завернула в коридор.

Темнота заволакивала её без остатка, обещая успокоение и безопасность; она расплакалась, не боясь быть замеченной, потому что здесь темно, и редко ходят люди. Гермиона даже не заметила, как дошла до двери, ведущей в комнату Драко. Она остановилась, вытерла слёзы и беззастенчиво толкнула ручку, даже не постучав для приличия.

Драко в помещении не оказалось, но это её не расстроило, возможно, так даже лучше. Гермиона уселась в кресло и уткнулась лицом в ладони.

Воспоминания вспыхивали перед глазами, словно молнии: знакомство со странным рыжим мальчиком, опасное приключение, после которого он признал в ней друга, первая ссора, первый поцелуй. Гермиона не могла остановить слёз, не могла успокоиться, а поэтому не услышала, что в комнате она уже не одна.

Как странно знать, что тебя кто-то любит, но ты не можешь ответить взаимностью. Ты – целая вселенная для этого человека, смысл чьей-то жизни, а для тебя этот он лишь случайный знакомый. И сразу становится жалко эту несчастную душу, которая так горько любит, но правильно ли будет давать ложный шанс и призрачную надежду? Если внутри нет ничего, кроме жалости и сочувствия, возможно ли таким способом сделать влюблённого счастливым, или станет только хуже? Может быть, его стоит отпустить, пусть попытается найти счастье, ведь рано или поздно он поймёт, что такая любовь истощает все жизненные ресурсы. Нужно позволить влюблённому пережить эту боль и превратить чувства в приятное воспоминание. Ибо это не трагедия и не конец вселенной, а просто маленькая потеря любви, которая многому научила.

Драко покидал астрономическую башню, рассуждая о любви и счастье. Он шёл медленно, каждую новую мысль пропуская через душу в попытке найти ответы на свои многочисленные вопросы. Любовь. Да он и не любил никогда, чтобы делать какие-то выводы и строить теории. Всё, что он знал о любви, было поверхностным и размытым. Спроси его кто-нибудь о важности этого чувства в его жизни, он бы только неоднозначно пожал плечами.

Астория любила Драко все эти годы, а он не догадывался об этом, словно тогда ещё был слеп.

Нет, всё же слепота заключается не в физической неспособности видеть вещи, а в том, что мы не замечаем что-то, что предстаёт перед нами изо дня в день. Если бы Драко раньше не был так близорук и ограничен, он смотрел бы на этот прекрасный мир по-другому. Почему прозрение приходит слишком поздно?

«Цени что имеешь, Драко, и не гонись за призраками прошлого. Открывай для себя эту жизнь каждый день. Пусть день этот скучный и однообразный, всегда можно найти что-то новое, даже в кружке горячего чая, если наслаждаться ароматом чайных листьев и впитывать в себя тепло», – философствовал Драко, шагая по тёмному коридору.

Он уже подошёл к своей комнате, но нащупал пустое пространство вместо закрытой двери, Драко удивился и прежде, чем войти внутрь, прислушался к звукам.

Кто-то плакал и плакал так отчаянно, что стало невыносимо слушать эти частые всхлипывания. Он даже подумал: не сидит ли там несчастная Астория, оплакивая свои чувства? Но только она не знает, где находится его комната.

Драко бесшумно вошёл и замер на пороге, думая, что его уже заметили, но гостья продолжала самозабвенно предаваться рыданиям. Ему очень хотелось узнать, кто же это, и он кашлянул.

Гермиона вырвалась из плена слёз, испугавшись внезапного звука. Она подняла заплаканные глаза и увидела Драко.

– Извини, я сейчас уйду, – смущённо проговорила она, вставая с кресла. – Я просто шла мимо.

«Гермиона», – снова мысленно наслаждался её именем Драко.

– Не уходи, – тихо сказал он, делая шаг ей навстречу, – лучше расскажи, почему ты плакала.

– Я сама виновата в этом, вот и плачу из-за совершённой глупости.

– Гермиона Грейнджер сделала какую-то глупость? Не верю.

– Я же не каменное изваяние, чтобы быть идеальной.

– Каменное изваяние не может быть идеальным, оно не живое, рушится с годами. А причину своих слёз можешь скрывать, конечно, если тебе так легче, – Драко сделал ещё два шага к Гермионе.

– Я сказала Рону, что не люблю его, и он обиделся, – снова едва не плакала она.

– И это всё?

– А что ещё нужно? Я, возможно, потеряла его навсегда.

– Ну, когда говоришь такие слова, они не могут быть восприняты иначе. Конечно, он обиделся, но кто сказал, что ты его потеряла?

Гермиона перестала всхлипывать и серьёзно посмотрела на Драко. То, что он говорил, удивляло. Он утешает её? А Драко, тем временем, сделал последние несколько шагов навстречу к ней и оказался очень близко.

– Может быть, ты обрела что-то новое? – прошептал он, склонившись над её лицом.

Дыхание Гермионы участилось, и она сбивчиво выдыхала, отчего пряди волос, спавшие на лоб Драко, раскачивались и били его по глазам.

– Что, например? – спросила она, тоже переходя на шёпот.

– Тебе больше незачем врать ему и притворяться, что любишь, ты теперь вольна делать то, что захочешь сама.

– А чего я хочу?

– Возможно, того же, чего и я?

Любовь. Возможно, пришло время её познать и убедиться в том, каким могуществом она обладает?

Драко чувствовал – он сам не мог понять как, – что Гермиона сгорает от нетерпения и ждёт, когда он её поцелует, но он специально не делал этого, дразня её своим жарким шёпотом и растягивая удовольствие. Он наслаждался её сбитым дыханием, слушал, как она касается кончиками пальцев ворота мантии, и ждал, он ждал, когда она сама его поцелует.

Драко долго не хотел себе признаваться, но он уже давно ждал этого поцелуя. Всё, что было между ними, не может не закончиться поцелуем, как в девичьих романах, и он вот-вот почувствует тепло её губ. Драко оказался прав, и Гермиона сама потянулась к нему. Она сначала осторожно поцеловала его верхнюю губу, словно бы боялась обжечься, едва коснувшись её, а потом, не почувствовав ответа, остановилась и замерла. Драко победно усмехнулся и обнял её, не отпуская от себя, хотя Гермиона даже не пыталась вырваться. Теперь она решила его подразнить, и, как только он наклонился к её губам, она закрыла ладонью рот. Драко поцеловал её пальцы.

Это могло бы продолжаться бесконечно, но Драко осторожно убрал её руку и поцеловал в такие трепетные губы. Гермиона ответила на поцелуй и обняла его, сжимая в руке его платиновые волосы.

В тусклом свете свечей терялись чёткие очертания, и сонная обстановка навевала соответствующие мысли. В больничном крыле находилось три человека, два из которых твёрдо стояли на каменном полу, а третий лежал на кровати и держался здоровой рукой за сердце. Мадам Помфри наполнила кубок желтоватой жидкостью и протянула его Дамблдору.

– Не стоит так экспериментировать со своим здоровьем, профессор, вам уже не пятнадцать

лет, – отчитала его целительница, словно несмышленого ребёнка, который вместо того, чтобы рисовать красками, съел их.

– Всё хорошо, Поппи, этот эксперимент прошёл весьма удачно и больше не повторится, – заверил её Дамблдор, улыбаясь в седую бороду.

Он выпил содержимое кубка, даже не поморщившись, хотя вкус, надо признать, был преотвратнейшим. Когда школьная целительница удалилась, что-то недовольно бормоча себе под нос, Дамблдор обратился к Снейпу, стоявшему всё это время возле окна:

– Северус, сколько у нас осталось времени?

Снейп в очередной раз посмотрел на старика с непониманием. Столько лет он служит ему верой и правдой, а Дамблдор лишь использует его, как верного слугу, не способного ни возразить, ни отказаться от участия во всём этом безумии.

Неужели он действительно такой суетный и не видит бесполезность задуманного? Всё ему не сидится на месте, а ведь в его возрасте, что нужно старику?

Верно, хороший слушатель, чашка горячего чая и долгие зимние ночи перед камином. Но Снейп всё же с благодарностью относился к Дамблдору за то, что он верил ему до самого конца, а поэтому готов был пойти на самую безрассудную глупость.

– Два дня, – монотонно ответил Снейп, разглядывая пейзаж за окном.

– Замечательно! – воскликнул Дамблдор, и лицо его озарилось искренней радостью ребёнка, которому пообещали купить понравившуюся игрушку.

«Нет, не смотря на его мудрость и жизненные достижения, возраст неумолимо берёт своё», – подумал Снейп, переводя взгляд на беззаботного директора.

Хоть Дамблдор был необычайно доволен таким поворотом событий и радел за возвращение зрения Малфою-младшему, Снейп же опасался, что Драко воспримет этот способ самым наихудшим образом. Извлечение сердца из тела покойной Нарциссы далось для него очень тяжело, и Снейп после этого всю ночь разговаривал во сне с явившейся к нему миссис Малфой. Она поначалу долго смотрела в его чёрные глаза и молчала; лицо её не выражало никаких эмоций. Только когда Снейп положил руку в карман мантии, а потом достал горячее, ещё пульсирующее сердце, она прикрыла глаза и неодобрительно покачала головой:

– Как ты мог? – прошептала она, положив руку на вскрытую грудную клетку.

Снейп попятился назад, уронив сердце на пол, но Нарцисса не собиралась так просто покидать его.

– Это для Драко, – оправдывался Снейп, – ему нужно вернуть зрение.

Но Нарцисса не хотела его слушать, в её глазах читалось разочарование и ненависть.

– Какова же будет его реакция, когда узнает, что именно ты сделал для его исцеления? – всё так же шептала она.

Шёпот этот, казалось, был громче самого отчаянного крика, он затаился в голове Снейпа, он сводил с ума и сбивал с ног. Ещё немного, и он умолял бы её о смерти, но пробуждение стало его спасением. Впрочем, спасение это было временным, ведь, как только он снова уснул, Нарцисса была первой, кто пришёл к нему во сне.

– Северус, всё в порядке? – послышался спокойный, но всё-таки заботливый голос Дамблдора.

А он и не заметил, как задумался.

– Да, профессор, всё прекрасно, – всё так же монотонно ответил Снейп.

О чём думают во время поцелуя? Гермиона, например, думала о том, что поступает неправильно, и хотела, очень хотела прервать поцелуй, но не смогла. Ей было стыдно, как будто рядом стоял Рон и наблюдал за ними. Как можно спокойно целовать Драко Малфоя, человека, с самого детства пытающегося унизить и высмеять её? Впрочем, она не могла полностью отдаться во власть своим чувствам, каждую секунду повторяя себе, что поступает глупо. Драко же не думал совсем, он только впитывал в себя новые ощущения и жар, исходящий от губ Гермионы. Никаких мыслей не было о том, что она грязнокровка, и ему не следует даже давать прикасаться к себе. Это казалось настолько естественным, что даже если бы перед ним внезапно возник призрак отца, Драко бы с радостью представил ему свою девушку Грейнджер. Нет, он вовсе не видел её в роли своей девушки или невесты, просто так было бы правильнее её представить.

Когда поцелуй приелся им обоим, Драко выпустил Гермиону из объятий и вытер ладонью губы.

– Зачем ты это делаешь со мной? – сказал он.

Гермиона не могла ответить, так как была крайне смущена самим поцелуем и словами Драко. Пока она стремительно заливалась румянцем, в дверь постучали.

Гермиона и Драко, не сговариваясь, одновременно обернулись на звук. Она с подозрением косилась на дверь, а он прислушивался. Кто-то тяжело дышал и хрустел костяшками пальцев. Любопытство заставило Драко подойти к двери, а Гермиона, тем временем, решила спастись бегством и трансгрессировала в свою комнату.

Неожиданный визитёр без приглашения вошёл в комнату, едва Драко успел приоткрыть дверь.

– Малфой, мне нужно поговорить с тобой, – сказал гость.

– Просто день сюрпризов какой-то, – пробормотал Драко.

Голос Рона Уизли невозможно было не узнать, вот и Драко сразу понял, что это именно рыжий друг позорно сбежавшей Гермионы. Конечно же, он слышал характерный звук трансгрессии.

– И о чём же ты хочешь поговорить со мной?

– О Гермионе.

Драко усмехнулся и негромко хмыкнул.

Рон без приглашения уселся в кресло и стал рассматривать ногти на руке, не решаясь посмотреть на Драко. Когда он услышал о его слепоте, он почти удовлетворился таким дополнением к победе и сказал:

“Наконец, Малфой получил то, что действительно заслужил”.

Теперь же ему было как-то не по себе смотреть на немощного искалеченного Малфоя. Хотя жалости он по-прежнему не испытывал, и ему просто было противно, но он пришёл сюда с определённой целью, и поэтому нужно что-то сказать. Только вот что?

– Уизли, ты в гостях, не забывай об этом, – напомнил ему Драко, раздражаясь его присутствием.

– Малфой, ты можешь хотя бы один раз сказать правду? – Рон проигнорировал его слова, переходя к делу.