Текст книги "Гоблин: Цена Надежды (СИ)"

Автор книги: DeN TaN

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5

Выйдя из дома Мидвака глубокой ночью, Ксавуд сжимал в руке пару гринклов. Этого должно хватить утром на обследование. Основная сумма, спасительные золотые монеты, оставалась в надёжном сейфе его друга, дожидаясь следующего дня. Ветер трепал его побитое лицо, но холод пробирал не снаружи, а изнутри. Ксавуд шёл по пустынным улицам Дрюклаара, и в его голове кружился целый рой мыслей, не давая покоя.

Мидвак, – думал Ксавуд. Этот образ сейчас был для него самой большой загадкой. Каков он на самом деле? Хороший или плохой? Друг или просто банкир? Душа разрывалась между благодарностью и глубокой обидой.

С одной стороны, он забрал мой дом. Дом, который был опорой, символом стабильности. И Мидвак прекрасно понимал, что даёт значительно меньше, чем дом стоит. Костяшки пальцев непроизвольно сжались, ногти впились в ладони. Он ловко воспользовался моим безвыходным положением, моим горем, чтобы провернуть сделку, которая сулила ему в любом раскладе хорошую прибыль. Сдача дома обратно мне же по двадцать круклов в месяц, комиссия в пятнадцать процентов при обратном выкупе – всё это звенело в ушах хищной, безжалостной логикой. И даже те сто гринклов, что он обещал… В итоге я получил меньше, да ещё и пришлось заплатить за первый месяц аренды собственного дома. Какая наглость! Это была сделка, честная по гоблинским меркам, но от этого не менее прагматичная и жестокая.

Грудь сдавило, дыхание перехватило от возмущения.

Но с другой стороны… Ксавуд остановился на мгновение, вглядываясь в черное небо, и глубоко, судорожно вздохнул. Он дал мне шанс. Единственный шанс. Кто ещё мог предложить подобное? Никто. Когда я отчаялся найти хоть какую-то помощь, Мидвак оказался единственным, кто протянул руку, пусть и с безжалостным расчётом. Он же дал мне один гринкл, не требуя ничего взамен, чтобы я мог немедленно отправиться к доктору. Он написал рекомендательное письмо, обеспечив бесплатное обследование у лучшего специалиста в городе. Это были жесты дружбы, на которые многие гоблины вообще не способны.

Лицо Ксавуда смягчилось, а по телу пробежала волна тепла после этих мыслей.

Он хороший друг, Ксавуд, – шептала одна часть сознания, пытаясь заглушить едкий голос сомнения. – Он помогает тебе спасти Вирлу, чего ты ещё хочешь? Он рискует, выкупая твой дом у банка!

Нет, он бездушный прагматик, – кричала другая, более злая, часть. – Никакого риска в этом нет, беспроигрышная сделка. Он воспользовался твоей бедой, он наживается на твоём горе, на горе твоей дочери! Он забирает последнее, что у тебя есть! Прикрываясь помощью, он выселил меня, как Мизгратак Жмула!

Эти мысли крутились в голове Ксавуда вихрем, сталкиваясь и переплетаясь. Он стискивал зубы, чувствуя боль в ушибленных рёбрах, но боль эта меркла перед внутренними переживаниями.

Дом… – пронеслось в голове. – Я потерял дом. Но Вирла… Вирла получила свой шанс.

И эта мысль, эта надежда, была тяжелее и важнее любого золота, любого пергамента, любого жилья. Он верил, что Мидвак, хоть и беспощадный банкир, сдержит слово о хранении денег и о возможности выкупа. В этом он был уверен.

Добравшись наконец до своей двери, Ксавуд поднялся по лестнице, каждый шаг отдавался глухой болью в теле, но теперь его вела не ярость или отчаяние, а какая-то новая, холодная решимость. Он вошёл в дом.

Блеза спала, и Вирла тоже. Ксавуд кое-как стащил с себя одежду, сбросил обувь и, не раздеваясь полностью, рухнул на жёсткую кровать. Усталость взяла своё, и он провалился в короткий, тревожный сон.

Проснулся он, когда первые серые отблески рассвета проникали в комнату. Голова гудела, тело ломило, но времени на жалость к себе не было. Ксавуд положил оба гринклa на кухонный стол, рядом оставил свёрнутый пергамент с рекомендательным письмом и небольшую записку для Блезы:

– Блеза, любимая. Веди Вирлу к доктору Хаззару сразу, как проснётесь. Письмо и деньги на обследование на столе. Всё будет хорошо. Ушёл на работу. Целую.

С этой мыслью он поправил пояс и, не завтракая, вышел из дома. Новый день начинался. И он должен был быть готов ко всему, несмотря ни на что.

Ксавуд шёл на работу, и каждый шаг давался ему с трудом – не столько от физической боли, сколько от нескончаемой тревоги. Город только просыпался, гоблины спешили по своим делам, но для Ксавуда всё вокруг казалось тусклым и размытым. Все его мысли по пути на работу и в течение утра занимало лишь беспокойство за дочь.

Отправилась ли Блеза уже к доктору? Как Вирла? Сможет ли она сама дойти до лечебницы Хаззара? Надеюсь, Блеза вызовет телегу или понесёт её на руках, – эти мысли сверлили мозг.

Сердце сжималось от страха, он проклинал себя за то, что не мог быть рядом, за то, что приходилось полагаться на записку и чужие руки. В конторе, среди привычной суеты, Ксавуд механически выписывал товар, отправлял на развоз, но разум его был далеко, запертый в круговороте мучительных догадок и тревожных вопросов.

Вывел его из этого состояния Жиззмарк, соизволивший явиться к середине рабочего дня. И при первом взгляде на Ксавуда ядовито расхохотавшийся. Он заметил его сзади и пока мог оценить лишь костюм, явно превосходящий по размерам хозяина. К тому же сам вид Ксавуда в деловом наряде был подарком для новых колкостей в его адрес.

– Эй, Ксавуд, ты никак банк ограбил? – Жиззмарк буквально захлёбывался смехом, его голос звенел от злорадства. – Но ты настолько жалок, что вместо денег тебе отдали лишь костюм, да и тот поношенный? Или это такие мешки из-под гнилой картошки теперь делают, а ты напялил на себя? Глава совета попрошаек. Банкир бездомных. Председатель помойки.

Издевательства Жиззмарка давно уже стали для Ксавуда привычной, хотя и противной, частью рабочего дня. Он, как всегда, старался их игнорировать, натянув на себя маску безразличия. Обычно эта тактика работала безупречно, и он в глубине души надеялся, что и сейчас шквал насмешек быстро схлынет, оставив его в покое.

Но стоило Жиззмарку разглядеть, во что превратилось его лицо после вчерашнего избиения, как он скривился от хохота, заходясь в приступе безудержного веселья. Его смех, грубый и громогласный, словно молот, обрушился на Ксавуда, разносясь эхом по всей лавке. Жиззмарк буквально катался по полу, выдавливая из себя всё новые и новые оскорбления, и каждый выкрик был плевком в душу.

– Ахахахах, так вот откуда у тебя костюм! Ты на помойке отбил его у других таких же лузеров, да? – Жиззмарк еле выговаривал слова сквозь приступы смеха. – Интересно, сколько же бездомных собралось на бои за эту одёжку. Я бы никогда на тебя не поставил в этом бою, но видать там отдавали костюм самому беспомощному, у кого больше всего синяков и ссадин! Ахахахах!

Град насмешек и шквал унижений от Жиззмарка не собирался заканчиваться. Ксавуд лишь сжал зубы, пытаясь сохранить внешнее спокойствие. Он молчал, пережидая бурю, зная: любое слово или взгляд лишь подстегнут задиру. Гоблины в лавке разделились: одни поддакивали веселью, издевательски смеясь, стараясь угодить Жиззмарку. Другие же тихо опустили глаза в пол, стараясь не навлечь гнев и насмешки на себя.

– Я подарю выпить тому, кто тебя избил, – продолжал глумиться Жиззмарк. – Или ты за кусок хлеба стал грушей для битья, и целый вечер тебя охаживали? Зато видать поел, смотри какое лицо круглое стало. Хоть чем-то вместо гнили и червей перекусил. Твоя рожа, Ксавуд, это просто произведение помойного искусства. Ты своими синяками семью не накормишь, жалкий неудачник. – Жиззмарк смачно сплюнул на пол прямо у ног Ксавуда, и, не отводя от него едкого взгляда, широко ухмыльнулся, словно предлагая ему утереться.

Но тут что-то внутри Ксавуда оборвалось. Слишком много было унижений и переживаний за прошедшие сутки. Вся его выдержка лопнула, как перетянутая струна.

– Да пошёл ты, вонючий кусок сала! – резко выпалил Ксавуд, но голос его тут же надломился, задрожал, и к концу фразы сжался до еле слышного, испуганного шёпота. Едва договорив, Ксавуд резко развернулся и застыл спиной к Жиззмарку, инстинктивно готовясь к ответному удару и отчаянно надеясь, что его дерзость останется безнаказанной.

Жиззмарк слегка опешил от такой дерзости. Его глаза расширились от удивления, а самодовольная ухмылка на мгновение сползла с лица. Но этот шок длился лишь долю секунды. Его крупное тело мгновенно напряглось, и в два больших, стремительных шага он оказался рядом с Ксавудом.

Не давая ему опомниться, Жиззмарк короткими, резкими выпадами, направленными прямо под ребра, нанёс два тяжелых, сокрушительных удара. Боль пронзила Ксавуда, словно раскалённый прут, выбивая весь воздух из лёгких. После первого удара он скорчился, хватаясь за бока, и согнулся в три погибели, едва удерживаясь на ногах, хрипя от невыносимой, жгучей боли, охватившей всё тело. Второй удар лишил его последних сил – Ксавуд рухнул на пол, распластавшись и с трудом переводя дыхание.

Жиззмарк, склонившись над ним, издевательски растянул губы в гадкой усмешке и низким, ядовитым голосом начал поучать:

– Ты так разговаривай со своей уродливой женой и мерзкой дочкой в той вонючей дыре, что ты зовешь домом! Может, пока валяешься на полу, поймаешь пару крыс – вот тебе и ужин на весь твой выводок! Ничтожество!

Ксавуд рванулся вверх, словно пружина, сердце его колотилось так, что готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Глаза на миг побелели, а потом их застила слепящая, багровая пелена ярости. Правая рука, сама собой, непроизвольно сжалась в кулак и стала крепче стали. И со всей силы обрушилась на челюсть Жиззмарка, выплеснув наружу всю ненависть, что копилась внутри.

Голова Жиззмарка резко дёрнулась в сторону от неожиданного и мощного удара. Его самодовольная ухмылка сползла с лица, сменившись выражением чистого изумления. Он неуклюже покачнулся, массивное тело неудержимо накренилось назад. Сделав два непроизвольных шага назад, он судорожно вцепился рукой в край стола, едва удержавшись на ногах.

Взгляд Ксавуда был твёрд и полон жестокой решимости – страха в нём больше не было. Жиззмарк, багровый от злости, оценивал обстановку, готовясь разорвать противника. Вокруг, в гробовой тишине конторы, застыли остальные гоблины, их глаза следили за каждым движением, ожидая неизбежной развязки.

Именно в этот напряжённый момент, когда Ксавуд уже приготовился к удару, а Жиззмарк вот-вот собирался ринуться в атаку, дверь конторы распахнулась, и на пороге появился Бугрим – хозяин и, по совместительству, дядя Жиззмарка. Его взгляд, тяжёлый и проницательный, скользнул по застывшей сцене, мгновенно выхватывая картину: Ксавуд стоит напротив, а его племянник, пошатываясь, держится за стол, с явным следом недавнего удара на лице.

– Ксавуд! – рявкнул Бугрим, и его голос, низкий и грубый, эхом прокатился по притихшей конторе. – Что это здесь происходит?! Ты что себе позволяешь?! Ты ударил моего племянника?!

Ксавуд попытался заговорить, его голос был сбивчивым от нахлынувших эмоций.

– Господин Бугрим, но я… я не… он первый… – оправдывался он, пытаясь указать на Жиззмарка, но дядя не дал ему договорить.

Бугрим повернулся к племяннику, и его тон мгновенно смягчился, хотя в глазах всё ещё горел гнев.

– Жиззмарк, племяш, что случилось? Ты в порядке? – спросил он, с беспокойством осматривая лицо родственника.

Жиззмарк, потирая челюсть, издал протяжный стон, всем видом показывая нестерпимую боль и невыносимое унижение, что якобы причинил ему Ксавуд

– Дядя! Он… он на меня напал! Мне кажется, он выбил мне челюсть, очень больно! Зуб шатается! – Жиззмарк картинно преувеличивал, кривляясь и стараясь шепелявить, чтобы дядя поверил ему.

И в тот момент, когда Бугрим отвернулся обратно к Ксавуду, пылая еще большим гневом и жаждой отмщения за своего племянника, Жиззмарк, с гнусной, торжествующей ухмылкой, нагло и вызывающе подмигнул Ксавуду, демонстрируя своё превосходство и безнаказанность.

Бугрим нахмурился, оглядев Ксавуда с ног до головы, словно тот был последним отбросом.

– Значит так, Ксавуд, – почти орал он на обвиняемого. – За такое наглое поведение и нападение на сотрудника я лишаю тебя оплаты за эту неделю! И чтобы больше такого не повторялось, иначе будешь уволен, ясно?!

В ответ на эти слова Ксавуд вдруг издал странный, глухой звук. Он начинался неожиданно, вырываясь из самой его груди, словно нечто чужое, и был похож на сухой, скрежещущий смех. И пока он задыхался в этом удушающем приступе, пока его мышцы судорожно сжимались, а глаза наполнялись слезами, взгляд Ксавуда преображался, наполняясь безумным огнём. Ксавуд пытался подавить этот звук, прикрывая рот рукой, но он всё равно просачивался, резкий и неприятный, вызывая у окружающих недоумение и даже страх. Это был смех отчаяния, смех измученного гоблина, безвозвратно теряющего контроль над своим телом и жизнью. Он пробирал до костей всех свидетелей этой жуткой картины, вселяя не столько отвращение, сколько неподдельный ужас.

Глава 6

Когда приступ жуткого смеха всё-таки отпустил Ксавуда, оставив его тяжело дышащим и опустошённым, огонь в его взгляде, начавший затухать, вновь с силой разжёгся, стоило Ксавуду остановиться на багровом лице Жиззмарка и нахмуренном – Бугрима.

– Да пошли вы все! – взрыкнул Ксавуд, и его голос, сорванный смехом и болью, прозвучал неожиданно громко и злобно. – И ты, безмозглый болван! И ты, старый скряга! Чтоб вы пропали вместе со своей конторой! Я вас всех ненавижу!

Последние слова он выкрикнул, выплюнув их, словно яд. Не дожидаясь ответа, не обращая внимания на потрясённые лица гоблинов и ошарашенного Бугрима, Ксавуд резко развернулся и, стараясь не шататься, направился к выходу. Каждый шаг давался с трудом, ведь приступ отнял много сил, а боль в истерзанном теле пронзала насквозь. Но он шёл, не останавливаясь, ведомый новой, дикой решимостью. Дверь конторы с грохотом захлопнулась за ним, оставив позади онемевших от шока гоблинов.

Ксавуд брёл по улицам Дрюклаара, не замечая ничего вокруг, он упрямо двигался к дому. Гнев и ярость клокотали в нём, смешиваясь со страхом перед неизвестностью. Мысль о потерянной работе уже не пугала – напротив, вызывала странную, почти безумную радость: плевать на работу! Главное теперь – спасти дочь, и ради этого он готов пожертвовать всем.

Когда Ксавуд наконец добрался до своей двери, слегка сбив дыхание на лестнице, он услышал приступ кашля Вирлы.

Значит, они уже вернулись от доктора, – мелькнуло в голове. Приоткрыв дверь, он увидел жену, сидящую у кровати дочери. Лицо Блезы было серым, глаза опухшими, а взгляд потерян.

– Блеза? Вы… вы вернулись? Что сказал доктор? – спросил Ксавуд, чувствуя, как сердце сжимается в предчувствии беды.

Блеза подняла на него заплаканные глаза, полные безысходности.

– Ксавуд… доктор сказал, что у Вирлы… Чёрная Хворь. – Её голос дрожал, и она едва сдерживала рыдания. – Это невероятно страшное заболевание. Он сказал, что шансов на излечение практически нет… Но… – в её глазах мелькнул слабый огонёк надежды, тут же погасший. – Но есть специальные травы и эликсиры, которые могут помочь. Доктор Хаззар рассказал, что надо купить. Посоветовал лавки, где мы сможем найти всё необходимое. Дал письмо к их хозяевам, чтобы я ничего не забыыыыла! – во весь голос разрыдалась она. – Но… это ещё и стоит целое состояниееее, он говорит, что только начальные лекарства выйдут минимум в тридцать гринклов, а у нас их нет.

Ксавуд почувствовал, как мир вокруг него закружился. Чёрная Хворь. Он раньше не слышал этого названия, но даже звучало оно жутко. И доктор говорит, что шансов на излечение практически нет.

Практически! – пронеслось в голове. – Значит, шансы всё-таки есть! Этого было достаточно. Хорошо хоть есть какие-никакие деньги, должно хватить вылечить дочь. О другом варианте он даже не думал.

Постоянное движение – вот способ не дать мыслям себя одолеть, не дать страху парализовать. Но сначала… сначала надо успокоить жену.

Ксавуд осторожно подошёл к Блезе, опустился рядом с ней и, обняв, прижал к себе. Он не знал, что сказать, но почувствовал, как рука Блезы вцепилась в его рубаху, и она зарылась лицом ему в плечо.

– Тише, милая, тише… – прошептал он, едва слышно, поглаживая её по голове. – Мы справимся. Мы обязательно справимся. Я найду эти лекарства, что бы мне это ни стоило.

Он аккуратно высвободился из её объятий, хотя Блеза не хотела отпускать.

– Письмо доктора… и названия лавок, где можно найти эти травы и эликсиры, ты запомнила? – спросил Ксавуд, стараясь подавить дрожь в голосе.

Блеза, всхлипывая, кивнула, затем подняла опухшие глаза.

– Да… доктор Хаззар сказал, что все травы есть в лавке "Зелёный Корень" на Торговой Площади, у старого гоблина по имени Грым. А эликсиры… эликсиры у Калема, в его алхимической лавке в переулке Крикливых Скал. Вот письмо, – она протянула ему смятый пергамент, который до этого сжимала в руке. – И помни, Ксавуд… он сказал, что это… очень, очень дорого.

Ксавуд взял письмо, крепко сжал его в руке, словно в нём была вся надежда мира.

– Я всё понял. Не волнуйся, Блеза. Я вернусь с лекарствами. Будь с Вирлой.

Не теряя ни минуты, Ксавуд выскользнул из дома. День был в самом разгаре. Несмотря на боль в теле и усталость, он почти бежал по кипящим жизнью улицам Дрюклаара. Его путь лежал к банку Скрюгхольд, на работу к Мидваку.

Открыв двери банка и пройдя вглубь, он увидел Мидвака. Тот, как обычно, сидел за своим массивным столом, погружённый в расчёты. Увидев Ксавуда, банкир поднял бровь.

– Ты пришёл сюда? Но все твои деньги лежат у меня дома, – удивлённо хмыкнул Мидвак.

– Мне срочно нужны деньги, – голос Ксавуда был лишён обычной вежливости и заискивания, в нём сквозила стальная решимость. – У Вирлы Чёрная Хворь, ей немедленно нужны лекарства, а стоят они крайне много. Доктор Хаззар сказал, что медлить нельзя.

Мидвак ненадолго задумался и ответил совсем не про то, что волновало Ксавуда больше всего.

– Хм… Чёрная Хворь, интересно. Доктор Хаззар сказал, что лекарства будут слишком дорогие? Наверное, и послал в определённые лавки. Знаешь что, хоть я тебе его и посоветовал, но он лечил мне лишь мелкие болезни. Что-то тут нечисто, сводил бы ты дочку ещё к кому-то, перепроверил.

Ксавуду было не до заумных рассуждений, перед ним стоял чёткий план: деньги – лекарства – дом. Он пропустил мимо ушей предостережение банкира и вновь, уже громче, произнёс:

– Мне срочно нужны деньги, я спешу за лекарствами.

Мидвак внимательно посмотрел на него, но, вздохнув, решил, что и так сделал намного больше, чем того требует его совесть. Переубеждать Ксавуда он не хотел, как и испытывать его терпение в таком состоянии. Со вздохом он открыл сейф и вытащил небольшой мешочек, позвякивающий золотом.

– Здесь шестьдесят гринклов, больше на работе я не держу. Остаток тебе всё же придётся забрать у меня дома. Приходи в удобное время, но когда я вернусь из банка. – Мидвак протянул ему увесистый мешочек. – Проверь.

Ксавуд схватил мешочек, даже не пересчитывая. Шестьдесят гринклов. Этого точно хватит, даже если доктор Хаззар ошибся, и сумма будет выше.

– Спасибо, – сухо бросил Ксавуд и, резко развернувшись, стремительно вышел из банка, оставив Мидвака недоумённо покачивать головой.

Теперь в руках Ксавуда было рекомендательное письмо и так необходимые деньги. Он перешёл на бег, чтобы скорее добраться до Торговой Площади, что была в нескольких кварталах от банка. Ксавуд двигался быстро, рывками, пробираясь сквозь толпы праздно шатающихся гоблинов. Добежав, он остановился отдышаться. Сердце бешено колотилось, каждый удар отзывался болью в истерзанных рёбрах, но он не обращал внимания. Цель была одна – поскорее спасти Вирлу.

Первой была лавка "Зелёный Корень". Запах сушёных трав и земли ударил в нос, как только Ксавуд переступил порог. За прилавком сидел старый, морщинистый гоблин с хитрыми глазами – Грым. Ксавуд протянул ему письмо от доктора Хаззара.

Грым внимательно читал, иногда поглаживая свою редкую бороду. Для Ксавуда время тянулось невыносимо долго, и он от нетерпения барабанил пальцами по стене. Наконец, Грым поднял взгляд.

– Чёрная Хворь, значит, – пробормотал он. В его голосе Ксавуду почудилось сочувствие, редкое для Дрюклаара. – Тяжёлая хворь. Но доктор Хаззар знает, что советует. Травы есть. Самые свежие. Это… – он кивнул на список в письме, – …редкий Огненный Мох – его следует измельчить, смешать с водой и смазывать им виски. И Корень Боли – его следует отварить и поить больного семь раз в день. Обойдётся это вам в десять гринклов.

Ксавуд облегчённо вздохнул, выкладывая монеты из плотного мешка. От Грыма не укрылся ни вздох, ни количество денег в мешке.

– Итого двадцать гринклов, – сказал травник, отмерив нужные травы и завернув их в пакет.

– Но только что было десять? – удивлённо произнёс Ксавуд.

– Ну да, десять за Огненный Мох и десять за Корень Боли, всего двадцать и выходит, – вроде простодушно ответил хозяин лавки, но глаза выдавали его хитрость.

Деваться Ксавуду было некуда, он со скрипом зубов заплатил и помчался во вторую лавку, в переулок Крикливых Скал, за эликсирами.

Лавка Калема оказалась незаметной дверью без вывески, спрятанной между двух полуразрушенных строений. Приоткрыв её, Ксавуд вошёл в полумрак, наполненный терпкими запахами алхимии. Калем, тощий гоблин с длинным носом и острыми, изучающими глазами, поднял голову. Ксавуд протянул ему письмо.

Калем прочитал его быстрее, чем Грым.

– А-а, Чёрная Хворь, – протянул Калем. – Серьёзно. Доктор Хаззар прав, без моих эликсиров никуда. Здесь два флакона: один для очищения крови, другой для усиления тела. Вместе двадцать гринклов.

Ксавуд без колебаний отсчитал деньги. Калем протянул ему два небольших, но тяжёлых флакона с жидкостями разного цвета. Один эликсир был тёмно-красным, почти чёрным, другой – мутно-зеленым.

– Строго по инструкции, гоблин, – предупредил Калем. – Иначе толку не будет.

Ксавуд лишь кивнул; инструкция по эликсирам была в письме. Он взял лекарства и поспешил прочь. Двадцать гринклов за эликсиры, двадцать за травы. Сорок гринклов. У него осталось ещё двадцать. Дороже, чем он рассчитывал. Неважно. Главное, чтоб помогло.

Сжимая в руках драгоценные пакеты и флаконы, Ксавуд почти летел домой. Каждый шаг теперь казался легче. Он нёс не просто лекарства, он нёс надежду. Отчаяние уже не витало вокруг, оставалась лишь вера в лучшее.

Войдя в дом, он увидел Блезу, которая сидела у кровати Вирлы, держа её за руку. Услышав скрип двери, она резко обернулась. Её глаза расширились, когда она увидела в руках Ксавуда свёртки и флаконы.

– Ксавуд! Ты… ты нашёл? – прошептала она, и в её голосе звучала непередаваемая смесь радости и неверия.

Ксавуд кивнул, его измождённое лицо исказила гримаса, похожая на улыбку. Он подошёл к ним, опустился на колени у кровати дочери и осторожно положил лекарства на столик.

– Всё здесь, Блеза. Всё, что сказал доктор. Теперь… мы будем бороться!

Он взглянул на бледное личико Вирлы, затем перевел взгляд на жену. Впервые за последние дни в его глазах, несмотря на всё пережитое, мелькнула нежность, но сквозь неё пробивалась та самая, дикая, ни на что не похожая решимость – бороться за жизнь Вирлы всеми возможными способами.

Они принялись за лечение с той же дикой энергией, что двигала Ксавудом весь день. Строго по инструкциям Хаззара, они растирали Огненный Мох и смазывали виски Вирлы, поили её отваром Корня Боли по семь раз на дню, отмеряли капли эликсиров. Дни и ночи слились в бесконечную череду процедур, сменяющихся короткими, тревожными часами сна. Блеза держалась на одной лишь надежде, Ксавуд – на своей новой, исступлённой решимости.

Но ничего не помогало.

Время текло безжалостно, и состояние Вирлы становилось всё хуже. Её маленькое тело сотрясали всё более сильные судороги, кашель раздирал слабые лёгкие, кожа истончалась, а дыхание стало тяжёлым и прерывистым. Симптомы Чёрной Хвори проявлялись всё сильнее, безжалостно поглощая последние крохи детской жизни. Паника начала подкрадываться к Ксавуду, угрожая поглотить его; нужно было срочно действовать.

Он оставил Блезу у кровати дочери и сам помчался к доктору Хаззару. Войдя в его кабинет, Ксавуд не стал церемониться.

– Доктор! Лекарства не помогают! Ей хуже! – голос был сорванным, полным отчаяния.

Хаззар, сидевший за столом, даже не поднял головы. Он спокойно перебирал какие-то склянки.

– Я же говорил, шансов мало. Это Чёрная Хворь, гоблин, – равнодушно произнёс доктор, будто речь шла о погоде. – Можно попробовать другие снадобья. Они более редкие. Есть… Эликсир Зари для укрепления тела, и Сок Сумрачного Цветка для очищения лёгких. Их нужно искать в лавке "Глубинное Эхо", у старого торговца Грюга. Вот письмо.

Ксавуд схватил письмо. Слова Хаззара пронзили его, но он не мог сдаться. Он оставил доктора, буднично занимавшегося своими делами, и, чувствуя, как его охватывает холод отчаяния, в спешке отправился дальше.

Лавка "Глубинное Эхо" была ещё более невзрачной, чем предыдущие. Грюг, низенький гоблин с красными глазами, оказался молчаливым и угрюмым. Он взял письмо, долго изучал его, а затем, кивнув, молча протянул Ксавуду два едва отличающихся флакона с тёмной, почти чёрной жидкостью. Ксавуд был не уверен, что в них налито разное содержимое, и что это вообще были те лекарства, что ему нужны. Но отчаяние шептало: Попробовать всё же стоит.

– Двадцать пять гринклов, – прохрипел Грюг.

– Но у меня всего двадцать, – пересчитав, с отчаяньем произнес Ксавуд.

– Ладно, давай двадцать гринклов, – подозрительно быстро согласился продавец.

Ксавуд, с горьким вздохом, выложил все оставшиеся деньги. У него больше ничего не оставалось. Он помчался домой.

Но и эти лекарства не помогли.

Вирла таяла на глазах. Её кашель стал прерывистым хрипом, тело непрестанно содрогалось, всё сильнее выворачиваясь, мокрота стала глубокого чёрного цвета. Ксавуд был в панике. Он не спал, не ел, лишь сидел у кровати дочери, не зная, чем ещё может помочь.

И тут он вспомнил. Вспомнил, что не забрал все деньги у Мидвака. И его слова… Мидвак ведь предупреждал.

Ксавуд, шатаясь, вышел из дома. Он чувствовал себя полностью опустошённым, но мысль о деньгах, о последнем шансе, гнала его вперёд. Он дошёл до дома Мидвака.

– Ты припозднился, я уж надеялся, не придёшь, – решил слегка пошутить Мидвак, но, увидев его измождённое лицо, участливо поинтересовался: – Как Вирла?

Ксавуд лишь неразборчиво мотнул головой, то ли стряхивая слёзы, то ли не зная, что сказать.

Мидвак, привыкший видеть всех насквозь, прочёл всё в его глазах. Увидел там безмерное горе и почти полную потерю надежды и веры. Он отсчитал оставшиеся деньги и протянул ему.

– Послушай, Ксавуд, – вдруг сказал Мидвак, обращаясь к уже уходящему, сгорбленному другу. – Дрюклаар… он полон шарлатанов. Особенно когда речь о тяжёлой хвори. Тут каждый целитель обещает чудо за последние монеты. Ты ведь помнишь, что я говорил про Хаззара? Он хорош для мелких недугов, но не более.

Ксавуд молчал, но внимательно слушал.

– Если хочешь спасти дочь, – продолжил Мидвак, понизив голос, – поезжай в Жартилию. Там, говорят, есть настоящий доктор, старый эльф. Слышал, что он творит чудеса, даже с Чёрной Хворью. Дорога неблизкая, в нынешнее время даже опасная, да и дочь довезти в её состоянии крайне сложно… Но если ты готов бороться, другого пути нет. Здесь ты только похоронишь последние деньги и… Вирлу.

Ксавуд посмотрел на него, и в его глазах, мёртвых от безнадёжности, вспыхнул новый, отчаянный огонёк. Жартилия. Это было далеко. Опасно. Но это был шанс. Последний шанс. Он должен сделать хоть что-то.