Текст книги "Гоблин: Цена Надежды (СИ)"

Автор книги: DeN TaN

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3

С трудом добравшись до дома, Ксавуду предстояло еще подняться на четвертый этаж. В его нынешнем состоянии это было крайне тяжело. Тело разрывалось от боли, но больше тела страдало сознание, и мысли одна за другой лезли в голову.

Болван, – отругал он себя, – наивный болван! Как можно верить кому-то, как можно было отправиться к страже? Откуда вообще взялась эта мысль в моей тупой башке? Ясно же было, что у этого Мизгратака везде есть свои люди.

Но, конечно, скорость возмездия поражает: я даже не успел вернуться домой, – горько усмехнулся гоблин. Стремительно работают, гады.

Мир жесток и несправедлив, – решил Ксавуд. – Мне нужно быть умнее. Хитрее. Есть только деньги. И власть.

На очередной ступеньке он вновь скривился от боли.

Как же больно! Пусть эта боль запомнится мне навсегда, чтобы больше никогда не быть таким дураком.

Добравшись домой и пытаясь кое-как снять с себя одежду, к нему выбежала жена, Блеза. Увидев его, она ахнула, закрыв рот ладонями, её глаза расширились от ужаса.

– Ох, Ксавуд! Что с тобой стряслось?! Ты весь в крови! – воскликнула она, обнимая его. – Несчастье-то какое! Кто посмел? Давай сюда, я помогу снять эти лохмотья!

– Да что же это такое, – тут же запричитала Блеза, оглядывая его порванную одежду. – Единственная нормальная одёжка, и та вся разорвана да испачкана! В чём же теперь тебе ходить? Раздевайся, раздевайся, я постараюсь починить, как смогу.

Ксавуд, морщась от боли, стянул с себя рваную рубаху. Кожа под ней ныла от ушибов. Он с трудом доковылял до кадки с водой, плеснул на лицо. Холодная вода немного взбодрила, смывая кровь и пот, но тупая боль осталась. В голове всё ещё звучали слова посланников Мизгратака, а тело отказывалось слушаться. Он собирался найти какой-нибудь чистый лоскут, чтобы перевязать кровоточащий висок и остальные раны, когда Блеза снова заговорила, и на этот раз её голос был полон нескрываемого ужаса.

– Ксавуд… Вирла… – Она запнулась, её лицо побледнело ещё сильнее. – Она сегодня заболела. Началось утром, с кашля, такого сильного, что я думала, лёгкие выскочат! А потом её стало трясти. Судороги. И мокрота… чёрная, Ксавуд. Совсем чёрная! Сейчас она лежит, еле дышит, еле шевелится… Я ходила к докторам сегодня, но… у меня нет денег! Они даже не взглянули на нашу малышку. Ты сможешь что-то придумать, чтобы завтра доктора её посмотрели? Мне так страшно, Ксавуд! – Горько разрыдавшись, она бросилась ему на плечо.

Слова и слёзы Блезы обрушились на Ксавуда, словно новый, ещё более жестокий удар. Вся боль, все обиды, весь гнев на Мизгратака, на мир – всё это мгновенно отступило. Осталась только жуткая паника за маленькую Вирлу. Он бросился к кровати, где лежала их единственная дочь. Увидев её мёртвенно-бледное лицо, редкие, но сильные судороги, отрывистое, хриплое дыхание, сердце Ксавуда сжалось. Она угасала на глазах.

Деньги! Где же мне их раздобыть? – Внутренний голос Ксавуда почти кричал. – Доктора! Они могут помочь! Но им нужно хотя бы двадцать круклов, а лучше один гринкл. Где их взять? За такие деньги надо горбатиться полмесяца, а то и больше. У нас и так едва хватает на еду. Такие, как Мизгратак, всё забирают, жирея от нашей нужды. Начальник? Надо попросить у него в долг! Он, конечно, жмот, но дочку спасти поможет, я надеюсь… Или… Мидвак. Только Мидвак. Завтра же утром я пойду к нему. Брошусь на колени, буду молить. Он же мой друг. Он обязан помочь! Спасти Вирлу. Любой ценой!

Ксавуд выругался:

Будь всему пусто! Нельзя ждать утра!

Он знал, что утром Мидвак отправится на работу, и тогда времени на долгие уговоры не будет. А сейчас, глубокой ночью, у него был шанс выпросить сумму, достаточную не только на приём, но, возможно, и на всё лечение.

Ксавуд решительно дёрнулся к выходу, но резкое движение вызвало новый приступ головокружения. Едва отступившая боль вновь пронзила тело. Слегка отдышавшись, он огляделся в поисках хоть какой-то одежды. Схватив первую попавшуюся рубаху, он медленно, но упрямо двинулся к двери, крикнув напоследок:

– Ушёл! Не жди! Дела есть.

Мидвак жил в престижном квартале, гораздо ближе к центру города. Неспешным шагом до него было минут тридцать-сорок. Но сейчас Ксавуд не мог идти даже так, и время в пути сильно увеличивалось. Морщась и кривясь от боли на каждом шагу, он тем не менее шёл. Любовь к дочке была сильнее любой боли.

С усилием Ксавуд доковылял до дома Мидвака. Было уже за полночь, и друг наверняка спал. Дело не терпело отлагательств, придётся будить. На пути вдруг возникло новое препятствие – охрана. С недавнего времени дом Мидвака обзавёлся круглосуточной охраной, чтобы надоедливые попрошайки не мешали почтенным людям отдыхать.

Представив, как он выглядит со стороны, Ксавуд понял, что с главного входа ему в здание не попасть. Оставалось лишь постучать в окно со двора; благо, Мидвак жил на втором этаже.

Как же постучаться? – пронеслось в голове у Ксавуда. – Камушки бросать? Нет, если стекло разобью, потом не расплачусь. Чем-то постучать? Огляделся – вокруг ни палки, ни ветки.

Будь оно всё проклято! Придётся карабкаться по стене! Она здесь была шершавая, кое-где можно было ухватиться за выступающий камень или уступ. Рискованно, но другого выхода нет. Только так я доберусь до его окна.

Ксавуд начал своё рискованное путешествие по стене. Превозмогая боль, он почти преодолел первый этаж. Высота этажей здесь была очень большая, более трёх метров. Вдруг в окне первого этажа, видимо, разбуженные звуками, проснулись хозяева. Зажглись свечи, и окно распахнулось. Увидев лезущего вверх Ксавуда, хозяйка закричала во всю мощь своих лёгких:

– Охрана! У нас вор! Помогите!

На шум почти моментально примчались два охранника, стоявших до этого у главного входа. Один был с мечом, другой – с арбалетом, который, слегка покачавшись из стороны в сторону, всё же заметил лезущего по стене Ксавуда и сразу направил оружие в его сторону. Приказ был громкий и не терпел никаких пререканий; видно было, что говорящий сразу исполнит свою угрозу:

– Быстро слез со стены, руки в стороны, иначе я тебя продырявлю!

Да что ж сегодня за день такой! – прохрипел Ксавуд, и слёзы злости покатились из его глаз. – Хоть раз мне может повезти или нет?

Будто прочитав его мысли, распахнулось заветное окно второго этажа, и оттуда показалась заспанная, кучерявая, знакомая Ксавуду физиономия. Мидвака тоже разбудил шум с улицы, и он решил проверить, что случилось.

На лице его отразилось крайнее изумление, глаза расширились от удивления, и он с недоумением спросил:

– Ксавуд? – Увидев робкий кивок от сидящего на стене гоблина, он обратился уже к охранникам: – Это ко мне, извините за беспокойство. Друг решил разыграть, всё в порядке. Примите это за беспокойство, – бросил он охране пару бронзовых зинглов.

Цепкими лапами схватив монетки, охрана с достоинством удалилась. Мидвак же, протянув руку застывшему от страха Ксавуду, одним рывком втащил его к себе в окно и тут же осыпал вопросами:

– Что ты творишь тут, посреди ночи?! Тебя избили, но почему, что стряслось? Ты весь в синяках и кровоподтёках! Отчего такой странный способ выбрал, чтобы ко мне попасть? И откуда откопал эти лохмотья, что на тебе?!

Вопросы сыпались один за одним, Ксавуд совершенно не успевал вставить и слова. Нужно отдать Мидваку должное: все его несмолкаемые расспросы сопровождались чёткими действиями.

Сперва он, оглядев Ксавуда, отправил его раздеваться и умываться. Была ли то забота о чистоте собственного дома или всё же о друге, для Ксавуда не имело никакого значения. Он просто подчинялся направлявшей его воле.

После того как Ксавуда привели в приемлемый вид, Мидвак достал свою аптечку и начал обрабатывать раны, непрерывно задавая вопросы. Впрочем, обычных кивков и мычания со стороны Ксавуда было вполне достаточно. Перевязав и смазав всё, что счёл необходимым, Мидвак вновь оглядел одежду своего приятеля.

– Дааа, так дело не пойдёт, – протянул он. – В таких лохмотьях тебе прямая дорога до ближайшей тюрьмы. В моём районе такого сгребут и разбираться не будут, заточат туда и не пойми когда выберешься. Сейчас я тебе что-нибудь подберу из своих старых вещей, – Мидвак направился в гардероб.

Ксавуд, потрясённый такой заботой и участием, уставился в спину другу, словно заново изучая его внешность. Мидвак был почти на целую голову выше Ксавуда, выделяясь ростом среди большинства гоблинов. Волосы на его голове были кудрявые, но красивые и ухоженные; было видно, что он следил за своей внешностью. Его телосложение говорило о хорошем питании и даже занятиях спортом, что считалось нормой для начинающих гоблинов-банкиров. Чем выше становилось положение банкира, тем тучнее он становился. Одежда на Мидваке, пусть и домашняя, была сшита из дорогой, плотной ткани, отделанной тонкой золотой нитью, что резко контрастировало с обычным, потрёпанным видом гоблинов из других кварталов. На пальцах поблёскивали несколько золотых колец с некрупными, но чистыми драгоценными камнями, а на шее виднелась тонкая золотая цепочка. Даже его кожа, хотя и зелёная, как у всех гоблинов, казалась более гладкой и здоровой, без привычных для рабочего класса мозолей и ссадин.

Во всём его облике чувствовалась аккуратность и даже некоторая напыщенность, свойственная тем, кто привык к достатку и порядку. Он двигался с уверенностью гоблина, который знает себе цену и не сомневается в своём положении.

Вернувшись со свёртком в руках, Мидвак вручил его Ксавуду и отправил переодеваться. Сам же в этот момент размышлял, что будет пить. Вздохнув, догадываясь, что уснуть ему в ближайшее время точно не удастся, Мидвак откупорил бутылку дорогого красного вина и разлил по бокалам, ожидая Ксавуда.

Увидев вошедшего на кухню друга, банкир не удержал звонкий смешок. Он никогда не видел Ксавуда таким важным и внушительным, каким его мгновенно сделал старый банковский костюм. Помимо этого, образ был слегка комичный из-за разницы в размерах: Мидвак был выше, но более изящный и стройный. На Ксавуде же костюм смешно обвисал вниз, при этом полностью облегая его полноватое тело. Но всё равно вид был скорее важный, нежели комичный.

– Никогда не видел тебя таким солидным, Ксавуд, – уже без смеха произнёс банкир. – Тебе идёт такой наряд, особенно если подогнать под твой размер.

– А теперь, когда я тебя отмыл и переодел, садись, угощайся, – Мидвак махнул на бокал с вином и закуски, жестом, что мог быть как приглашением, так и лёгким приказанием. – Рассказывай, что тебя привело сюда посреди ночи.

Ксавуд, уже схвативший пару виноградин и засунувший их в рот, попытался быстро проглотить, чтобы ответить, но это оказалось ненужным. Мидвак, по излюбленной привычке, продолжил разговор сам, явно наслаждаясь возможностью наконец выговориться.

– Я так надеялся хоть сегодня нормально поспать. Представь себе, семь дней я уже нормально не сплю. Если удастся вздремнуть один-два часа, это уже удача. Ещё и всё одновременно навалилось. Проклятая война, из-за неё работы в десятки раз больше стало.

– Лишь только я сегодня сладко задремал, как за окном начался шум, крики. Каково же было моё удивление, когда я увидел тебя. Причём в таком виде и карабкающегося по стене, – уже с хохотом закончил он, вспоминая комичность ситуации и смакуя удовольствие от неё. – Хотя наверняка не смех привёл тебя ко мне. Надеюсь, хоть ты не будешь ничего мне говорить про войну и торговлю?

– Войну? Какую войну? – удалось вставить слово удивлённому Ксавуду.

– Так ты что, ничего не знаешь, приятель? Уже неделя прошла. Разве на улицах или у тебя на работе ничего не говорят? – Ксавуд вновь было открыл рот, но Мидвак опять не дал ему ответить, нетерпеливо махнув рукой, как будто отгоняя назойливую муху. Пришлось смириться и вначале выслушать его, не пытаясь влезть в разговор.

Ксавуд знал эту черту своего друга: если он начинал что-то рассказывать, его было не остановить. Отчасти это было вызвано его работой, где нельзя было отпускать зашедших в банк клиентов – требовалось их уболтать на все возможные условия. Недаром Мидвак так быстро рос по карьерной лестнице: этот навык был на высоте, свою добычу он просто так не отпустит. К тому же, история, рассказанная Мидваком, так сильно зацепила Ксавуда, что на время отошли даже собственные проблемы и переживания.

– Хотя ты небось ни с кем и не болтаешь. А может, и впрямь ещё не дошли слухи. Сам я не знаю всего в точности, но говорят немыслимые вещи. Доподлинно известно, что Нимвальд захвачен и уничтожен; жившие там тролли почти все убиты. Каким образом змееконы прорвались через плотину, надёжно сдерживающую их пять веков, я не знаю.

– Но факт остаётся фактом, и теперь непонятно, что делать с поставками мяса, шкур и молочной продукции. Кто заменит троллей в разведении животных, я не знаю. Контракты на поставки взлетели до небес. Цена на эти позиции скоро будет заоблачной. Наверное, придётся больше закупать у Вардолийской империи. В этот момент, когда Мидвак перешёл от ужасов войны к цифрам, его голос стал чуть твёрже и азартнее, а глаза загорелись тем специфическим, хищным блеском, который присущ всем успешным банкирам.

– Это ещё не главное: одновременно с этим началась война Дувартиса с Империей. Хотя поговаривают, что не всего Дувартиса, а лишь пары его пограничных гор. Ходят слухи, что Харендуй полностью разрушен, что дракон разбил гору. Всё население обеих гор было уничтожено. Впрочем, как и не осталось нападающих. Говорят, полегли лучшие части Империи: золотодоспешники и чёрные полки, снятые с границ с Алалакой. Теперь Эмират может безнаказанно творить что угодно за своими границами.

– Я слышал, что даже наша специальная армия участвовала в атаке на Харендуй, – совсем шёпотом закончил банкир, приблизив лицо к Ксавуду, словно делясь самой секретной информацией.

– И что ты думаешь? Теперь никакой торговли с гномами. Нет ни металлов, ни инструментов, ни драгоценных камней! – он взглянул на камни в своих перстнях с необычайной теплотой, погладив их большим пальцем. – Нет камня для строительства и оружия с доспехами. Но тут уже решено, что мы переключим свои торговые каналы на людей.

– Но главное – нет гномьего золота и серебра. Откуда нам теперь брать его для монет? Если поставки не наладятся в ближайшее время, нас ждёт серьёзный кризис монет, друг.

– Мало было этих неприятностей, так говорят, что пограничные горы гномов со стороны Нимвальда тоже захвачены. Жители их странным образом исчезли. Никто не видел население всех трёх гор ни живыми, ни мёртвыми. Драконы захватили эти горы себе, и теперь в Дувартисе осталось всего шесть гор вместо одиннадцати.

– И самое важное – полностью остановилась торговля по Растер тракту. Вокруг него орудуют банды грабителей и бандитов. А это значит, что никаких поставок от эльфов, кентавров, орков и хоббитов. Никаких специй или эликсиров, не будет мебели и цветов, никаких фруктов, ягод, овощей и зерна.

– Сторожить тракт некому: тролли и гномы больше не контролируют свои территории. Империя потеряла слишком много людей, больше некому его охранять. Оркам, говорят, тоже досталось, но достоверной информации про них у меня нет.

– Все банкиры и просто влиятельные люди Шарглутии эту неделю стоят на ушах. Самое время делать большие деньги на всеобщих волнениях. Скупаются товары, что будут в дефиците. Отправляются во все ближайшие регионы экспедиции за всем, что можно купить. Скоро наступит сильный дефицит. Пока мы наладим поставки от людей, в Шарглутии можно будет неплохо заработать. Последние слова Мидвак произнёс с таким почти неприкрытым ликованием, что даже Ксавуд, поглощённый собственным горем, ощутил этот заразительный азарт. Для банкира кризис был не бедой, а возможностью.

– Фух, так иногда бывает одиноко и некому выговориться, что аж на стену лезть хочется. А тут с тобой поговорил, и сразу легче стало. Видимо я уже утомил тебя своими разговорами, твоя очередь.

Глава 4

– Что привело тебя ко мне? И кто тебя так отделал, на тебе ведь живого места нет! – Мидвак, наконец, умолк, сделав большой глоток вина и с любопытством глядя на Ксавуда.

Тот откашлялся, пытаясь собраться с мыслями, которые метались в голове, словно потревоженный рой. Ксавуд начал сбивчиво, перескакивая с одного на другое. Сперва он рассказал о случайно подслушанном разговоре у банка – словах, что так сильно зацепили его. Затем, запинаясь, поведал о своих отчаянных мыслях в тот момент и о наивном, бесполезном походе к городской страже. Рассказ завершился тяжёлым, сдавленным шёпотом о самом избиении, о боли, которая всё ещё жгла тело и о потоке угроз и унижений, что обрушились на него.

Мидвак слушал, не перебивая, лишь его брови ползли вверх, а взгляд становился всё более острым и холодным, по мере того как открывалась картина произошедшего. Когда Ксавуд закончил, в комнате повисла звенящая тишина.

– Ты сказал Мизгратак? Я верно услышал? – переспросил Мидвак, медленно ставя бокал на стол. Его голос был низким и встревоженным.

Ксавуд уверенно кивнул.

– Вот же ты дурак! – воскликнул Мидвак, резко встав. Он начал расхаживать по комнате, жестикулируя. – Ксавуд, ну почему ты не посоветовался со мной?! Да ты хоть знаешь, кто такой Мизгратак?! Это же один из самых мерзких гоблинов во всей Шарглутии! Он жадный, злопамятный и готов удавить даже за один медный зингл!

– Мне доподлинно не известно, есть ли теневое правительство Шарглутии, но если оно есть, то Мизгратак точно будет в нём. Сперва Мидвак помрачнел, признавая влияние Мизгратака, но тут же внутренне усмехнулся. Его тон стал твёрже. – Хотя я встречал гоблинов сильнее и влиятельнее него. Но я точно знаю, что связи в Дрюклааре у него повсюду – среди охраны, среди чиновников, среди торговцев, в каждом банке. Его боятся все, кто знает. Он подставит ради своей цели даже родню. Он накопил целое состояние на крови и страданиях.

– А ты, глупец, полез на него жаловаться! – с грустью, смешанной с отчаянием, произнёс банкир, глядя на своего друга. – Тебе несказанно повезло, что вообще остался жив! Он много раз так проворачивал дела, что его противники гнили в ямах или на рудниках. А он просто смотрел. Многие на его совести…

Мидвак остановился посреди комнаты, скрестив руки на груди и сверля Ксавуда осуждающим взглядом. Он был в бешенстве, но не на Ксавуда лично, а на его наивность и на самого Мизгратака.

Ксавуд тяжело вздохнул.

– Я тогда не думал о последствиях, Мидвак. Просто… когда я услышал, что этот хочет выгнать Жмула… это так несправедливо! Жмул столько лет честно работал, он порядочный гоблин! А что если завтра придут и за моим домом? – В голосе Ксавуда промелькнул неприкрытый страх. – Я верил, что надо что-то сделать. Я надеялся, что стража поможет. Что справедливость вообще существует. Я не знал, насколько он влиятельный, насколько… мерзкий. Я был глуп, да. Очень глуп и наивен. Они преподали мне урок. Хороший урок, – он слегка улыбнулся ожесточённой улыбкой, но почти сразу поморщился; любое движение мышц лица причиняло ему боль.

– Но пришёл я не за этим. Тьфу на этого Мизгратака, будь ему пусто. У меня огромное горе, друг мой. – Голос Ксавуда стал сдавленным, еле слышным. – Моя Вирла… Она умирает. У неё чёрная мокрота, судороги. Я пришёл и увидел, как с каждым вздохом её крохотное тельце содрогается от боли. Ей так мало лет, Мидвак, она ничего толком не видела. Жизненные силы покидают её. Срочно нужно вести мою крошку к докторам. Мою ситуацию ты знаешь… денег на лечение у меня нет. Я прошу тебя, нет… Я умоляю помочь спасти мою любимую дочь!

Слёзы наполнили глаза Ксавуда, и он уже собирался упасть на колени, как Мидвак остановил его, не дав этого сделать. Банкир, привыкший к чёткому порядку, не терпел подобного проявления слабости, но в его глазах читалась неприязнь не к другу, а к самому отчаянию, что заставило того рухнуть. Он вообще не любил сильные эмоции, считая, что они не приносят пользы.

– Прекрати это, Ксавуд, довольно! – Голос Мидвака был твёрд, почти суров, но беззлобен. Он взял друга за плечи и внимательно вгляделся в его заплаканное лицо. – Слёзы не помогут твоей дочери. И мне не нужны. Я помогу.

Мидвак на мгновение прищурился, быстро перебирая в уме возможные решения и контакты тех, кто может помочь. Для него даже горе друга было задачей, которую нужно было решить максимально эффективно, минимизируя риски и затраты, но при этом сохраняя репутацию и дружеские связи.

– Вот держи гринкл, – произнёс он, уже нашаривая в своём кошельке золотую монету. – Этого должно хватить на пару обследований и, возможно, пару самых простых эликсиров. Вернёшь, когда сможешь. Только… – Мидвак сделал многозначительную паузу, его взгляд на миг стал исключительно банкирским, оценивающим, лишённым всяких эмоций. – Только учти, Ксавуд, это всё, что я могу тебе дать. Больше, боюсь, ты просто не сможешь вернуть. А я не привык разбрасываться своими деньгами.

Ксавуд смотрел на монету, не веря своим глазам. Целый гринкл! Это была огромная сумма для него, почти месячный заработок, но для лечения дочери этого точно не хватит. Он помнил, сколько с него драли доктора, когда болела Блеза. Но даже эта монета вселяла в Ксавуда надежду.

– Я слышал что-то про чёрную мокроту, если память мне не изменяет, это очень серьёзно, – продолжил Мидвак. Его тон снова стал деловым, с лёгкой примесью обеспокоенности. – Пусть завтра с самого утра Блеза возьмёт Вирлу и ведёт её к моему знакомому доктору Хаззару, в его частную лечебницу. Очень толковый доктор, многие коллеги с работы ходят к нему.

Ксавуд уже открыл рот, чтобы что-то сказать, видимо, про заоблачную стоимость частных лечебниц, но Мидвак, словно прочитав его мысли, лишь чуть заметно покачал головой и одёрнул его поднятой ладонью, не давая прервать себя.

– Я напишу для него рекомендательное письмо. Это будет бесплатно. – Банкир быстро подошёл к письменному столу, выхватил пергамент и перо, и ловкими движениями начал набрасывать письмо. Он не смотрел на Ксавуда, возможно, чтобы не видеть его благодарности, или чтобы не дать своим эмоциям взять верх.

Ксавуд стоял, как громом поражённый. Гринкл в руке казался нереально тяжёлым, а слова Мидвака – спасительной соломинкой. У Вирлы появлялся шанс!

– Мидвак… друг мой… Я… я даже не знаю, как тебя благодарить. Я никогда… никогда не забуду этого. Я верну, я обязательно всё верну, клянусь тебе! Спасибо! Спасибо тебе, Мидвак! Ты самый лучший друг!

Гоблинские слёзы, в которых теперь была не только боль, но и огромная, всепоглощающая благодарность, текли по его щекам. Он попытался встать, чтобы обнять Мидвака, но банкир лишь слегка отстранился, его лицо приобрело привычное, чуть отстранённое выражение.

– Не благодари заранее. Это всего лишь обследование. Судя по твоему описанию, больна твоя дочь очень сильно, и этой помощи на её спасение никак не хватит.

На лице банкира отобразилась усердная работа мысли: его глаза бегали по невидимым цифрам, а пальцы едва заметно перебирали воздух, складывая и вычитая, оценивая риски и потенциальные затраты. Он прикидывал стоимость сложнейших эликсиров, операций, недель наблюдения и прочие расходы, умножая на известную ему жадность дрюклаарских докторов. Казалось, Мидвак прикидывал не только цену, но и шансы на спасение, соотнося их с потенциальными затратами, словно это был очередной инвестиционный проект.

– Ты уже сталкивался с бедой. Сколько ты должен сейчас банку за лечение жены? Пятьдесят гринклов или сто?

– Сто тридцать, – сдавленно ответил Ксавуд, его голос дрожал.

– Вот видишь! Тут может быть не меньше. В Дрюклааре доктора стоят очень дорого, они выпотрошат тебя целиком, прежде чем вылечить. У тебя есть только один вариант помочь дочери, продать свой дом.

– Но он и так в залоге у банка, я оставил его там, когда брал кредит на лечение жены, иначе денег мне было не видать. – Горькая волна отчаяния захлестнула Ксавуда. Сердце сжалось в тисках, душа рвалась на части от осознания безысходности. Он знал, что выхода нет, и эта правда разрывала его изнутри. – Я не смогу повторно его заложить.

Мидвак внимательно выслушал. Его взгляд скользнул по побитому лицу Ксавуда, затем ненадолго задержался на руке, сжимающей гринкл. Банкир уже просчитал все варианты. Дом Ксавуда представлял собой ценный актив, особенно в условиях назревающего кризиса, о котором Мидвак знал гораздо больше многих. Он видел в этом не только помощь, но и возможность – выгодную, почти безрисковую инвестицию. Всегда можно было продать этот дом и получить процентов пятьдесят прибыли. Но подать это нужно было как жест милосердия.

– Я выкуплю его у тебя и погашу весь долг перед банком, – произнёс Мидвак, его тон стал ровным и деловым, словно он обсуждал сделку с незнакомцем, а не с лучшим другом. – Это станет мой дом. По старой дружбе я не стану тебя выселять оттуда, а буду сдавать тебе его. Скажем, – Мидвак склонил голову набок, прикидывая в уме цифры; его глаза, привыкшие к мгновенным расчётам, на секунду ушли в себя. – за восемнадцать круклов в месяц. Нет, лучше двадцать. А когда ты разберёшься со своими проблемами, я продам этот дом тебе же, взяв всего лишь пятнадцать процентов комиссионных. Я готов дать тебе сто гринклов прямо сейчас, я надеюсь, их хватит вылечить твою дочь.

Ксавуд смотрел на банкира, поражённый такой наглостью, но одновременно ошеломлённый внезапным шансом. Сто гринклов! Это казалось целым состоянием, но в словах Мидвака сквозила холодная, хищная логика. Его дом… Дом, за который он когда-то отдал триста тридцать гринклов, и который теперь, по всем прикидкам, стоил все четыреста, а то и больше. Мидвак прекрасно это понимал, но Ксавуд был в ловушке. Обстоятельства крепко схватили его за горло.

– Сто… сто гринклов? – прошептал Ксавуд, его голос был полон боли, смешанной с отчаянной надеждой. – Но… Мидвак, друг. Это слишком мало. Я за него триста тридцать отдавал! Вычтем сто тридцать в банк, остаётся ещё больше сотни гринклов! Может, хотя бы сто пятьдесят?

Мидвак резко поднял ладонь, его взгляд стал непроницаемым, без малейшего намёка на сочувствие. В его голосе зазвучали холодные, безапелляционные ноты, присущие банкиру, который закрывает сделку и не терпит возражений, особенно когда на кону стоит чья-то жизнь, а для него – лишь цифры в ведомости.

– Вариантов, как я уже сказал, у тебя нет. Иного никто не предложит, ты лишь отнимаешь у Вирлы так нужное ей время.

Ксавуд медленно опустил голову. Слова Мидвака эхом отдавались в его измученном сознании, безжалостно подтверждая самую страшную истину: выхода нет. Никаких других вариантов. Только этот. Но вместе с этим осознанием, в его сердце, израненном болью и унижением, вспыхнула крохотная, но яркая искорка надежды – Вирла будет спасена. Ради этого он и пришёл. Он поднял взгляд, его глаза были полны невыплаканных слёз, но в них уже не было прежней отчаянной безысходности, лишь неизбежное принятие.

– Хорошо, Мидвак, – прошептал он, и в этом слове было больше смирения, чем горечи. – Я согласен.

Мидвак не стал терять ни секунды. Резко развернувшись, он решительным шагом направился прочь из кухни за необходимыми бумагами. Казалось, он уже давно держал в уме весь алгоритм действий, ожидая лишь согласия.

Ксавуд остался стоять посреди кухни, где секунду назад его скручивало от отчаяния, а теперь забрезжила горькая надежда. Он слышал, как Мидвак быстро удаляется, а затем, спустя лишь мгновение, шорох и шаги возвращаются. Банкир снова появился в дверном проёме кухни, держа в руках массивную стопку пергаментов и небольшую шкатулку.

– Нужно всё закрепить, как положено, – коротко бросил он, уже раскладывая на отполированном столе массивные пачки пергаментов, запечатанных и со штампами банка. Это были не просто бумаги, а сама суть гоблинского мира: чёткие линии, строгие формулировки, юридические ловушки, отпечатанные чернилами и кровью.

Мидвак быстро пробежался по ним взглядом, затем протянул перо Ксавуду.

– Вот здесь подпись. Здесь. И вот тут, особенно внимательно. – Голос банкира был лишён всяких эмоций, кроме деловитости.

Пока Ксавуд, чьи руки ещё немного дрожали, с трудом разбирал мелкий шрифт и ставил свои каракули, Мидвак приступил к следующему этапу. С отработанной точностью он достал из потайного отделения на кухне тяжелый мешочек и начал отсчитывать монеты на стол: золотые гринклы и серебряные круклы. Звон металла был единственным звуком в кухне, размеренным и безжалостным.

– Девяносто пять… девяносто шесть… девяносто семь… девяносто восемь гринклов. И восемь круклов сверху, – вслух отсчитывал банкир. После подсчета он сгреб их в аккуратную горку и с удовлетворением посмотрел на результат.

Ксавуд, закончив подписывать, поднял глаза и впился взглядом в Мидвака. Не сто?

– Но… Мидвак, – хрипло выговорил он, – ты ведь обещал сто гринклов. Ты сказал, тут девяносто восемь и восемь круклов? Но почему меньше?

Мидвак усмехнулся – это была короткая, сухая, едва уловимая, почти беззвучная усмешка. В ней не было злорадства, лишь чистое, профессиональное удовлетворение.

– Один гринкл ты уже держишь в руке, Ксавуд. Я дал тебе его, как только ты пришёл. И двадцать круклов я вычел с твоей аренды за первый месяц. Ведь ты помнишь про двадцать круклов платы? Дом уже мой, месяц начался. – Голос банкира был спокойным, будничным, абсолютно лишённым какого-либо намёка на хитрость или обман. Это был просто факт, отточенный расчёт, неоспоримая правда гоблинского мира, где за всё нужно платить, а любая "дружба" имеет свою чёткую цену.

– Документы подписаны. Вот тебе обещанное письмо к доктору. Деньги все у тебя. Вперёд, спасай свою дочь! – Мидвак протянул Ксавуду свёрнутый пергамент с рекомендательным письмом, его жест был столь же механическим, как и его слова.

Ксавуд тяжело выдохнул. Теперь, когда сделка была заключена, и деньги лежали на столе, он вдруг осознал другую проблему. На улице была глубокая ночь, а у него в руках – почти сотня золотых гринклов.

– Мидвак… – начал Ксавуд, его голос звучал неуверенно. – Я… я боюсь нести столько денег так поздно ночью. Может, я оставлю их у тебя до завтра?

Мидвак выслушал, его лицо стало совершенно непроницаемым и на нём не дрогнул ни один мускул. Он окинул Ксавуда быстрым, оценивающим взглядом. Ксавуд же, измученный, но не сломленный, в этот момент искренне верил, что друг не воспользуется его положением, что в этом Мидвак проявит непоколебимую банковскую честность.

– Оставить до завтра? – Голос банкира был ровен, но в нём появилась едва уловимая нотка, которую Ксавуд не смог бы расшифровать. – Что ж… ты прав, ночь в Дрюклааре бывает опасной. Хорошо. Я приму деньги на хранение. Без всяких комиссий. Можешь быть спокоен, Ксавуд. Мои сейфы надёжнее любой стражи. Приходи за ними завтра. Но сейчас всё же возьми с собой немного. Они могут быть необходимы с утра на обследования.