Текст книги "40000 лет назад (СИ)"

Автор книги: Дед Скрипун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Ты сдурел никак воевода! На кого я конюшню оставлю? – Дед на столько был ошарашен известием что, мгновенно вскочил на ноги.

– Я новика пришлю, он приглядит. Да и коней тут останется после вашего отъезда немного. Он справиться, да и тебе будет наука, да развлечешься, а то уже мхом скоро прорастешь на месте сидючи. Встряхни стариной, покажи, что еще о-го-го. – Митрох засмеялся.

– Это, что же за наука такая? Чему это ты меня еще учить удумал? – Сощурился Яробуд.

– Как! Воеводе перечить? Не помнишь, кто отказал мне в просьбе в сваты идти? – Воевода с ехидным вызовом, смеясь, посмотрел старику в глаза. – Вот и подумай в дороге.

– Ах тыж… – Договорить учитель не успел, потому что из соломы, в которой он спал вылез зевающий шишок.

После того, как его поймал в доме волхва, Бер – этот маленький наглец, перестал прятаться, и стал бедствием для всего города. Он появлялся в самых неожиданных местах.

Мог внезапно вылезти на полке над плитой у стряпающей в этот момент похлебку хозяйки, советуя ей сколько еще положить крупы, и от неожиданности, высыпавшей в варево всю соль из крынки.

Мог посоветовать плотнику, забивающему костыль в стену, как держать молоток, появившись за спиной, и выкрикнув пожелания громким, противным голосом. Потом быстро прятаться от летящего в него инструмента, под лавкой, и метаться в поисках щели по полу, от негодующего мастера, отбившего палец.

А мог вообще, влезть на спинку кровати, занимающихся сугубо личными, не подразумевающими всеобщего внимания делами, мужа и жены, и посоветовать им непристойные методы поведения.

Его давно бы убили, но поймать так и не смог никто, кроме рыжего увальня, которому, кстати, нередко с обидой выговаривали, что он слишком по-доброму отнесся, к этой маленькой мохнатой сволочи, и что надо было отдать ее им, для праведного, костоломного суда.

Илька отряхнул деловито прилипшие к шкурке мусоринки. Снял, стряхнул, и снова одел колпак на голову. Протер уши лапками, и улыбнулся Яробуду.

– И не благодари. – Затараторил он. – Как только я услышал, что надо в столицу грамоту с податью везти, да то, что послать некого, в виду посевной. Сразу вспомнил как ты жаловался воеводе, что у тебя нога болит, и как тебе тяжело даже с лошадьми возится, и что потому не можешь в сваты идти. Подумал, что прогулка на свежем воздухе тебе на пользу пойдет. Дней десять в скрипучей телеге лежать. Это же мечта. Отдохнешь, развеешься, да и учеников своих в делах посольских поднатаскаешь. Вот я и посоветовал воеводе…

Договорить он не успел, едва увернувшись от полетевшего в него полена, которым припирались от ветра ворота конюшни. И ныряя в крысиную нору, от второго такого же.

– Убью, сволочь мелкая! Раздавлю мохнатую гниду. – Дед взорвался в такой ярости, что даже побледнел.

– Не надо так волноваться. – Пищал. Илька, ныряя в крысиную нору. – Не надо… – Затих его голос под землей.

– С каких это пор шишок тебе советником стал? – Перекинул свою злость Яробуд на смеющегося Митроха.

– Успокойся, старый. Никто мне ничего не советовал. Словно ты этого балабола не знаешь? Ему соврать, что высморкаться. – Вытер обратной стороной ладони глаза воевода, а дальше заговорил уже серьезно.

– Не просто я так тебя посылаю. Сложно все там, в столице. Может ты разберешься, что там да как. Сослав – Князь наш, последнее время стал себя странно вести. Подать увеличил без причины. Воевать с соседями надумал, то же поводов вроде нет, для того дружину к себе требует. Не нравится мне все это. Попробуй разобраться. Парней привлеки, о них там никто не знает. Пусть походят там да послушают. Может и узнаете что. – Он замолчал, а потом вдруг вздохнул. – Не на кого мне положиться. Одна молодежь. Елея бы послал, да только не сорвать его сейчас с места. Тут нужен. Поезжай, очень тебя прошу. Разберись там.

Глава 14 Харчевня с сюрпризом

Своеобразна и красива природа доисторической эпохи. Сочетание растительности средней полосы Росси, с представителями тропической флоры. Сумрачные ельники прячущие от солнца свои тайны под высокими колючим кронами. Веселые, светлые березовые рощи, словно светящиеся белесым туманом, радуют глаз. В противоположность берестяному чуду – смешанный лес, из сказки про Бабу Ягу, пугает завалами поваленных, покрытых мхом, деревьев и высоких папоротников, и вдруг бамбуковый лес, столбиками взлетающий к небу коленчатыми сочленениями салатовых с желтизной стволов, сливающихся высоко над землей сплошной зеленью крон. Все это буйство растительности перевито лианами, и наполнено жизнью.

Всевозможные пичуги, мышки, насекомые, летающие и снующие под копытами коней. Они собирались в рои – замирающее гудящим темным облаком, и вдруг, внезапно срывались в полет к какой-то им одним понятной цели, вытягиваясь в трепещущие капельки. Наполняли пространство нескончаемой какофонией звуков, где отдельными голосами солировали всевозможные соловьи вороны и кукушки.

Зайцы не кидались в петли побега от приближающихся всадников, а замирали, прижавшись к земле, вытягивая уши вдоль голов, и срывались в бегство, только когда на них практически наступало копыто коня. Лисы, укрывшись камуфляжем травы, видимо думая, что их не видно, провожали всадников заинтересованными пуговицами блестящих на солнце глаз.

Первозданная, непуганая природа, незнающая звуков выстрела. Дикая и прекрасная.

Трое всадников и одна повозка, ехали по выщербленной, проросшей в трещинах ветхости травой, дороге. Самой настоящей дороге, с покрытием, похожим на асфальтовое, но давним давно заброшенное, пожираемое временем и безжалостным лесом. Это чудо ушедшей эпохи, ровной стрелой уносящееся в даль, являлось остатком исчезнувших в глуши веков, уничтоживших самих себя цивилизаций. Какими они были, уже не помнит никто. Все стерто из людской памяти столетиями новой жизни. Лишь такие вот редкие фрагменты, которым тоже предстоит кануть в небытие к нашему времени.

Трое парней, на своих верных конях, и их старый учитель на скрипучей телеге, запряженной тяжеловозом, и заваленной тюками с каким-то барахлом, держали путь в столицу княжества Ураслав – город Уйшгород.

Ехали налегке. Доспехов и лишнего оружий не брали. Некого тут бояться, дорога наезжена, многократно проверена частыми княжескими патрулями, и потому безопасна. Одеты путники в просторные холщовые рубахи, и в широкополые шляпы, какие обычно надевают бортники и геологи для того, чтобы натягивать на них сетки, спасающие от укусов разозленных кровососущих и жалящих насекомых. Но так как подобного на данный момент не требовалось, гнус и прочая гадость еще не нападала роями, (рано еще, такое начнется только в начале лета), то подобный головной убор, своими широкими полями, служил для прикрытия от солнечного света слепящего глаза.

Неторопливый путь, дремавших в седлах ребят, длился уже второй день. Первую ночь провели под открытым небом, спасибо богам, дождя не было, а спать на голой земле, для них было нормой. Федор уже давно не был тем избалованным юнцом, каким попал в этот мир, а остальные выросли в подобных суровых условиях с детства, и потому даже не замечали неудобства.

Следующую ночь решено было провести на постоялом дворе-харчевне. От которого до столицы оставалось совсем немного. Яробуд обещал чистые простони, вкусную похлебку из ершей, которую он назвал так созвучно с нашей ухой, только звучащей немного непривычно, по-другому.

– Ух-ууу. – Именно так, словно запнувшись в середине и затянув последнюю гласную, и с ударением на оба слога, блаженно закатив глаза произнес он, улыбнулся и сглотнул слюну. Согласитесь похоже. Может от сюда и пошло современное название популярного супа.

Они не ели с самого утра, и потому в животах урчало, напоминая, что пора бы перекусить. Но старый вояка запретил останавливаться, обещая скорый отдых и обильный вкусный ужин. Нужно просто потерпеть. Совсем чуть-чуть.

Телега скрипела, кони всхрапывали, в животах урчало, все кемарили опустив подбородки на грудь. Солнце потихонечку скатывалось за заснеженные вершины гор, виднеющиеся в далеке, и справа от дороги.

– Ой ты порушка-парня! – Внезапно зазвучал громкий противный голос, пропевший сохранившуюся до нашего времени народную песню, заставившую всех вздрогнуть, а ехавший на телеге дед даже подскочил, выхватывая нож, и оборачиваясь.

– Ты чего, сдурел на старости лет. – На одном из тюков сидел, по «турецки» скрестив ноги, довольный шишок. – Я взбодрить вас хотел, засыпаете на ходу, а вы в ножи. Так не поступают с друзьями.

– Ты как тут оказался, чучело закромочное. – Яробуд злобно сверкнул глазами в нежданного попутчика убирая обратно нож. – Я ведь тебя и убить мог.

– Скучно в городе. Вех давно уже знаю. Ничего нового не происходит. Да и нравиться мне с вами. Весело. Вы всегда во что-то встреваете, а на счет убить? Не смеши мои уши, ты и в молодости в меня бы не попал.

– Скучно ему. – Забрюзжал дед и взбодрил вожжами лошадь. – Тебя только тут не хватало. – и замолчал насупившись, а Илька затянул песню заново, да так и не смолкал, до самого конца. Только когда за поворотом, показалась обширная выкошенная поляна, с двухэтажной избой посередине, около горбатого, деревянного моста через мелкую поросшую камышом речку, его голос прервался, а сам шишок исчез, зарывшись в тюки.

Постоялый двор представлял из себя в сгущающихся сумерках угрюмое недоразумение. Темнеющую, в лучах заходящего солнца, древними бревнами с черными подпалинами, и с покрытой дранкой крышей, двухэтажную избу. Словно угрюмый прыщ, посреди светлого леса. Как не убеждал Яробуд, что тут живет добродушный хозяин с семьей, но мурашки, от такого зрелища, непроизвольно пробегали по коже. Больно уж мрачно все тут выглядело.

Их никто не встретил. Расседлав и привязав лошадей около расположенных вдоль стены яслей, с уже насыпанным там овсом, путники вошли в мрачный темный изнутри дом. В обширной горнице, на первом этаже стоял посередине длинный стол, с лавками по обеим сторонам, на котором зажженный одинокий тусклый фитиль, чадил мерцающим огоньком плавая в жиру, в глиняной плошке. И кучей соломы, горкой, брошенной в углу. Тишина. Тягучая влезающая в душу щупальцами холодного спрута. Ни одного шороха, ни одного звука. Как в склепе.

– Хозяева! – Рявкнул, гулким эхом, пробежавшим по стенам, и вернувшимся обратно, Яробуд. – Есть кто дома! – Уже немного тише, и как-то растерянно добавил он.

Где-то на верху скрипнула дверь, и шаркающие шаги, с характерным звуком, неторопливо спустились где-то в глубине дома по лестнице. Заскрипели половицы в дальнем от гостей углу, и обозначив дверной проем, выплыло из мрака лицо, подсвеченное подрагивающим слабым светом мерцающей свечи. Еле заметный силуэт человека, постепенно материализуясь, пошатываясь приблизился к столу.

– Что угодно. – Хриплый голос, цокающий, словно в зубах застрял кусочек мяса, и его после каждого произнесённого слова пытаются достать, задал вопрос. Свет, падающий снизу, создавал впечатление, что с гостями разговаривает череп, внимательно рассматривая их пустыми глазницами, в которых мерцают красные огоньки ненависти. Федор непроизвольно вздрогнул.

– Ушицы ба нам, да кваску. – Яромир, видимо не ожидавший такого странного приема, говорил растерянно, почему то поворачивая все время голову, то к одному из своих спутников, то к другому, словно ища у ни поддержки. – И еще, света бы побольше, свечей принеси. Темно тут.

– Ухи сегодня нет, рыбаки подвели, не наловили. Могу предложить только теплое мясо, но попозже, приготовить его надо. Квас сейчас принесу. – Череп улыбнулся жутким оскалом, в сумраке даже показалось, что в уголках губ блеснули острые кошачьи клыки. Но это скорее всего померещилось. – Со светом тоже не получится, вы уж извините, свечи закончились, а мелкой плошки, чтобы налить в нее масло, и сделать второе такое убожество, что стоит сейчас на столе – нет.

«Врет». – Внезапно осознал Федор, и дрожь пробежала по телу. «Зачем? Что-то тут не так. Надо быть осторожнее. Предупредить друзей… О чем? О своих догадках и страхах, в общем-то не на чем не основанных». – Рассуждал он, рассматривая хозяина.

Подождите несколько минут, пока я спущусь в ледник, принесу для дорогих гостей холодных напитков. Можете пока снять оружие и положить в угол комнаты. Неудобно ужинать, когда мешают мечи и ножи. Вы одни, или еще кого ожидать? – Цокающий голос звучал так, словно посмеивался над гостями.

– Одни. – Подтвердил Яробуд. – А где сам хозяин харчевни, мой друг – Батунан? Почему сам не встречает гостей? Где его жена и дети? – Вопрос деда поставил уже разворачивающегося человека, готового уйти для выполнения заказа в тупик. Он медленно повернул голову, словно затягивая время и придумывая ответ.

– В город они уехали, на похороны. Дядя жены умер. – Наконец уверенно произнес он, качнув черепом, словно ставя точку в разговоре. Развернулся и пошел в темноту.

– Капсор? Какое несчастье. – Произнес Учитель в спину странного хозяина, сокрушенно закачав головой, искренне сожалея горю. – Я его хорошо знал. Веселый был человек. Светлый. Скорейшего ему перерождения в Прави. – Он замолчал, опустив голову. Тишина.

Слышно было, как всхрапывают у привязи кони, потрескивает, плюя мелкими искрами, фитиль в плошке, наполняя воздух запахом подгоревшего, прогорклого сала. Не слышно ни сверчков, не мышей. Гробовая тишина отсутствующей жизни в темном доме, где за столом сидят четверо уставших путников в ожидании ужина. Внезапно что-то задергало за рукав нашего героя и на плече взобрался шишок. Взволнованно оглядываясь, словно пытаясь обнаружить за собой скрытую слежку, он приник к уху Федора, и сбивающимся голосом выдохнул:

– Домовой сбежал.

– Что? Не понял тот.

– Тише ты, дубина стоеросовая. Домовой говорю сбежал из харчевни. Упыри это.

– Говори яснее. Ничего не понятно.

– Эко ты – тугодум. Упыри в харчевне логово свили, хозяева тутошние в леднике мертвые лежат. Их к обряду перевоплощения готовят. Что тут непонятного? Или ты слов русских не понимаешь?

– Тааак. – Протянул Федогран, осознавая всю серьезность создавшегося положения. – Иди ка сюда. – Он сделал жест привлекающий внимание друзей, приложил палец к губам, призывая к соблюдению тишины, протянул руку и посадив на ладонь шишка опустил его на стол. – Говори, чтобы все слышали.

– Нашел глашатого. – Буркнул тот. – Говорю же русским языком. В харчевне обосновалась семья упырей. Удобно устроились. Никто же про них не знает. Вот и лютуют. Проезжим кровушку высасывают. Пока слухи распространяться, они тут основательно бед наделают и в лес уйдут. Знаю я их повадки, встречался лет двести назад. Едва живой остался.

– То-то я все гадал, отчего встречных путников нет. – Хлопнул себя полбу Яробуд. – Вот же угораздило нас в историю вляпаться. Совсем я старый стал. Один плюс один сложить не смог: Голос цокающий, темень вокруг, тишина. Все сходится. Вот же я остолоп. Да еще, как назло, бездоспешные мы. Заехали перекусить, да отдохнуть, на свою голову.

– Не нравится мне это, ох как не нравится. – Вступил в разговор оборотень. – Последний раз я упырей лет восемьдесят назад встречал. Думал совсем уже повывели их поганое племя. А нет. Сохранились. Туго нам придется.

– Да уж, тяжело убить, того кто уже мертв. – Вздохнул дед. Если только сжечь.

– Так тут сложного то вроде ничего нет, выйдем, двери поленом подопрем, да подпалим. – Расправил плечи довольный собой Бер.

– Нашелся умник. – Постучал себя по голове шишок. – Они у входа троих поставили, те в тени притаились, и у каждого окна по упырю. Они может и мертвецы, да только не дураки. Соображают получше некоторых.

– А чего ждут? – Федогран задал естественный вопрос.

– Думаю усыпить нас хотят. Кваску с зельем поднесут, мы выпьем и уснем. Вот им и ужин готов, лежит не трепыхается, горло сам под укус подставляет. Удобно, и без риска. – Хмыкнул Яробуд.

– Это сколько же они тут непотребства натворят? – Насупился Бер. – Не дело это. Остановить надо.

– Да – уж. – Почесал затылок дед. – И коней жалко, привык я к ним, да и вас дураков… – Он внезапно осекся. – А ведь это мысль. Надо хотя бы одному сбежать да в столицу ехать, там князя предупредить. Он знает, что делать. Не упустит кромочников, повыведет.

– Не дело это одному ехать. Надо всем. Неправильно так. – Забубнил обиженно Бер.

– Цыц мне еще тут. Раскудахтался. Не получится всем. Не выпустят. Набросятся стаей, не отобьемся. Сами сгинем и людей не предупредим. А один сможет. Выйдет, вроде как лошадей проведать, и ходу. У одного шанс есть, а у всех нет.

– Кто пойдет? – Угрюмый оборотень спросил, не поднимая головы.

– Ты и пойдешь. Ты, и половчее остальных, и поопытнее. Если даже конь сгинет ты и волчьем облике добежишь быстро. Да и столицу знаешь, и князя видел Тебе идти. Сообразишь там что делать. Предупредишь люд о напасти. А мы уж тут как-нибудь. Как вы там говорите: «Плечом к плечу?».

– И пусть враги сдохнут! – Расплылся в улыбке рыжий.

– Чему радуешься. Дурак. Мы помирать сегодня будем. – Морщинистая ладонь отвесила подзатыльник, но сделала это так, словно погладила.

– Никак у меня это впервой? Убивали уже, только не получилось ничего. Живехонький я. – Еще сильнее растекся в улыбке здоровяк.

– Боюсь, что в этот раз получится. – Вздохнул Яробуд. – Значит так поступим. Соберите все лавки и солому, там в углу я кучу видел, и все сюда на стол, только тихо, не шумите. Федогран, встань у дверей, куда тот упырь, давешний, ушел. Как только появиться, сразу ему голову с плеч, и пинком ее назад, от куда он пришел. Только аккуратно, не дай ему зубами вцепиться, а то потом отрывать замучаешься. Тело порубай помельчее, только быстро. Дальше, что делать сам сообразишь, на выручку придешь тому, кому труднее в тот момент будет.

Бер, к одному из окон встанешь. Как услышишь копыт звук, сразу его захлопывай ставнями, и подопри чем-нибудь. Вон хоть поленом придави, что у печи лежит, все на один лаз в помещение им поменьше будет. Потом сразу к другому окну, и руби там все, что просунется, да то, что отсечешь, сюда под стол пинай.

Я же подпалю солому, сухая она, вспыхнет ярко, да займется споро. Все не в потемках гам геройствовать. Потом у дверей встану. Встречать гостей буду. Ну а ты, Вул, знаешь, что делать, ты воин опытный, тебе советовать, что воду в родник лить. Расскажи там все, да отомсти за нас.

Оборотень поклонился в ноги деду и друзьям:

– Не сомневайтесь. Не спущу вашу погибель упырям. Сам сгину, но отомщу. Все исполню.

– Вот то дело. – Улыбнулся старик. – С таким знанием и помирать приятнее.

– Дед. А почему пинать то, то что отрублю под стол? – Рыжий внимательно посмотрел на учителя.

– Костер там будет, вот почему. Сгорит в нем требуха упырьевская.

– Так мы тоже сгорим?

– Вот уж тут не переживай. – Хмыкнул дед. – Такого погребального костра достойны только самые великие герои. Гордится должен.

– Почему? – Здоровяк захлопал глазами не понимая, чему тут усмехнулся Федогран, ведь сам он ничего не понял.

– Потому, что к тому времени, мы будем на пути к Реке Смородине. – Вздохнул наш герой.

– Аааа…! – Протянул медведь. – Тогда понятно. – Но всё-равно не пойму, зачем пинать, да сжигать? Пускай валяются там, где упадут.

– Потому как всё-равно живые они останутся, ползать будут, за ноги хватать, мешать всячески. Все, хватит лясы точить. По местам. Твой выход Вул. – Дед уже начал заводится и потому выплевывал слова со злостью.

– А ну стоять. – Пропищал, подпрыгнув, на столе всеми забытый шишок. И направил маленький палец в сторону Яробуда. – Ты зануда старая иди к дверям, вместе с оборотнем, после него двери закроешь, да подопрешь. А костерок я и сам запалить смогу.

– Тебе то зачем это надо? – Удивился Яробуд. – Беги отсюда пока не началось. Живым останешься.

– Не, с вами весело. – Хмыкнул довольный Илька. – Плечом к плечу!

– И пусть враги сдохнут! – Ответила ему вся удивленная четверка.

Глава 15 Испытание огнем

– Властью, данной мне предками! Великим правителями княжества Ураслав! Обвинительное заключение, в отношении: Яробуда, Федограна, Бера, и оборотня Вула, виновных в сожжении харчевни на Мощеном тракте, а также умерщвлении жителей деревни, путем обмана завлеченных в вышеупомянутую харчевню, и также сожженных вместе с ней, считаю обоснованным и доказанным. А также, за утерю ими подати своему князю. Смертный приговор обвиняемым, через умерщвление огнем утверждаю. Казнь приказываю совершить завтра, после обеда. Палачу приготовить все необходимое. Да будет так!

Конвойные, с опущенными глазами, подтолкнули троицу наших героев, со связанными за спиной руками, древками копий, и повели по площади столицы, вдоль расступающейся при их приближении, гомонящей недовольным ульем толпы.

Их не сбросили в поруб, как обычно поступали с заключенными. Их аккуратно опустили, предварительно развязав руки. Извинялись, пряча глаза. Осуждали приговор, но не смели не выполнить волю князя. Таковы реалии этого мира. Правитель всегда прав, а если ты в этом сомневаешься, то кинь вызов всей его дружине, посмотрим сколько времени ты после этого проживешь.

Сырой колодец пяти метров в глубину, бревенчатыми, подгнившими бревнами уходит вверх, где в квадратном проеме лаза, светлым пятном проглядывает удивительно синее небо. Говорят, что из глубины колодца, даже днем видны звезды. Не верте. Это ложь. Нет никаких звезд. Наш герой теперь в этом точно уверен. Там только отчаяние.

Он сидел, прижавшись к холодной влажной стене подняв голову к остаткам видимого неба и вспоминал:

Утро они встречали у тлеющих улей харчевни. Туман, от протекающей недалеко мелкой речки, сливался с дымом от пепелища, и белым, сырым одеялом укутывал победителей, обещавшего войти в легенды сражения. Недалеко всхрапывали лошади. Они вернулись вместе с показавшимся, над вспыхнувшем рассветом горизонтом, краем солнца. Никто их не стреножил. Не было необходимости спутывать ноги верным четвероногим друзьям, да и нечем. Все добро, сложенное в телегу, уничтожено пожаром. Но оно того стоило.

Приближающийся топот копыт они услышали за долго до того, как в зоне видимости показались всадники. Шишок мгновенно скрылся в норе какого-то зверька, заявив, что: «Меньше видят крепче здоровье».

Впереди вооруженной до зубов, быстро приближающейся, сотни княжеской дружины летел Вул. Его встревоженное лицо мгновенно преобразилось в счастливое, едва он увидел поднимающихся на встречу друзей. Спрыгнув прямо со скачущей лошади, и спотыкаясь, он бросился их обнимать, пытаясь обхватить всех сразу. Он не пытался ни о чем расспрашивать, а просто был счастлив и не скрывал этого. Все разговоры потом.

Следом подъехала дружина, окружив друзей кольцом. Сотник, среднего роста дядька, о таких еще говорят: «Поперек себя шире», – Внимательно посмотрел по сторонам, не слезая с лошади, хмыкнул в кулак и пробасил:

– Лихо вы удумали с упырями. Уважаю такое. Надо запомнить на будущее.

– Запомни, запомни, Ермоха. Тебе оно надобно, а лучше запиши. У тебя с памятью нелады всегда были. – Дед как обычно начал брюзжать. Вот такой он во всем. Везде себе приключений найдет. Всегда и всем недовольный.

– А ты кто таков? Что-то я не припомню, что бы мы братину с тобой пили и целовались, и чтобы после этого ты меня Ермохой по-дружески называл.

– О чем я и говорю, что голова у тебя дырявая. Звать я тебя так стал, когда ты у меня на конюшне от кнута бегал, ратную науку изучая. Надо бы тебе еще разок память освежить, да вот беда кнут сгорел.

Сотник недоуменно всмотрелся в лицо наглеца, посмевшего так разговаривать с княжьем человеком, да еще при должности немалой. Потом в его взгляде появилось выражение узнавания, и наконец радостная улыбка от неожиданной встречи. Слетев с вздрогнувшего о неожиданности коня, воевода сжал утонувшего в его объятьях старика, хлопая того по спине:

– Вот это встреча. Тебя и не узнать. Постарел, измазанный весь да подранный. Ты даже не представляешь как я рад тебя видеть.

– Так с чего ж мне как самовару медному выглядеть. Чай не с братской попойки иду, и не от вдовушки одинокой. Вона тут меня как приветили. – Дед показал перевязанную лоскутом тряпки с просочившейся кровью руку

– Ты все такой же гонористый, старый хрыч. Ничего, кости целы, остальное до свадьбы заживет. – Рассмеялся сотник. – Давай, хвастайся, скольких тут упырей пожег?

– А кто же их считал. Стая крупная была. Видимо всю местную деревню обратили. Вот мы их всех тут и попалили.

– Да. С таким ульем мне и сотней не справиться бы было. А вы эвон как. – Ермоха задумчиво почесал затылок. Сильны, ничего не скажешь. Ждите от князя награду. Правда он в последнее время странный стал какой-то, нелюдимый, но за такой подвиг наградит. Тут и не сомневайся.

Еще сутки провели наши герои около пепелища. Пока дружинники разгребли остатки пожара, пока повытаскивали обожженные трупы, да пересчитали их (оказалось шестьдесят шесть), пока сожгли их уже до конца, на остатках харчевни, сложив в погребальный костер. А то, как же не сжечь? Люди ведь до обращения были, живые души, как же их к предкам согласно ритуалу не отправить? Не дело так-то. На все это времени много понадобилось. Но все когда-то заканчивается. Прибыли наконец и наши путешественники на место. Только вот без податей, да порванные все, как тати бездомные.

Столица княжества Федограна впечатлило. Конечно, это не современный город, застроенный бетонными высотками, отражающими солнечные лучи стеклами бесконечных окон, заасфальтированными дорогами, и тротуарами, где каждое дерево обложено по кругу искусственным камнем, изображающим из себя клумбу.

Столица княжества Ураславского, это песня деревянного зодчества, во всей своей красе.

Высоченный частокол необхватных бревен из лиственницы, ровных как карандаши, заточенные прилежным школьником, оборонял Уйшгород от врагов, по периметру. Сторожевые башни, с любопытными лучниками, несущими сторожевую службу, на площадках, крытых куполом из дранки алькеров (место лучника на башне), осыпающих со скуки проезжих шутками, и перемигивающихся с проходящими мимо девицами. Бравые, веселые воины охраняли дорогу, отсыпанную гравием, проходящую по деревянному мосту, мимо распахнутых дубовых, окованных медными листами, ворот, в город.

Сам Уйшгород отличался от Новгора, размерами и отсутствием деревянных тротуаров, вместо которых использовался песок или гравий. Вот все вроде то же самое. Те же вроде бы деревянные дома, с глазницами слюдяных окон. Те же печные трубы, и даже терм-дворец такой же, только раза в три больше. Но все, в то же время, по-другому.

Ставни на домах, и все наличники покрыты замысловатой резьбой с вычурным растительным орнаментом, все крыши застелены черепицей, в отличии от покрытых дранкой Новгорских. Сразу чувствуется, что население города живет в достатке, и на много зажиточнее, чем в ставшим родным Федору Новгоре. Но наверно в этом нет ничего удивительного. Столица любого государства, всегда лучше обеспечена, чем областной центр, а уж тем более районный. Хотя наверно некорректно применять такое административное деление по отношению к этому миру. Тут городом считается все, что обнесено частоколом, а столица находится там, где проживает князь, и может располагаться даже в охотничьем лагере, лишь бы он был обнесен забором, и управлялся высшим должностным лицом княжества. То же самое и с административными центрами поменьше: где воевода, там и областной центр, где староста, там районный.

Терем князя. Что тут сказать. Здание огромное, стоящее на высоком фундаменте, сложенном из камней, исключительно серого цвета. Бревенчатое строение, на котором резчики по дереву проявили все свои таланты в полную силу. Это чудо сстояло по центру круглой площади, отсыпанной желтым песком.

Их встречал сам князь. Высокий худощавый мужчина с властным «породистым» лицом. Кудрявые, длинные русые волосы, опускались до самых плеч, из-под отороченной куньем мехом войлочной шапки красного цвета, обшитой бриллиантами как бисером. «Кавказский» нос, пухлые, словно обиженные губы, кучерявая борода, естественный атрибут всего мужского населения того времени, и глаза. Пустой взгляд князя. На это сразу обратил внимание Федор. Не на красный, увешанный самоцветами кафтан и такого же цвета высокие сапоги без каблуков, а на глаза, в которых не было жизни.

Дождавшись на высоком крыльце, когда гости подойдут к первой ступеньке, опустят головы в поклоне, и не дожидаясь, произносимых в таких случаях, приветственных слов, владыка княжества лениво махнул рукой, и отстраненно произнес:

– Арестовать татей, и в поруб до завтрашнего суда. – Неторопливо развернулся, и скрылся в дверях терема.

Все, кто присутствовал при этом, а таковых было немало, замерли, переглядываясь с немым вопросом в глазах: «Что происходит?».

Первым в себя пришел Сотник. Ермох, именно так его звали все, величать его Ермохой он позволял только самым близким людям. Он подошел к гостям и положил куку на плечо Яробуда:

– Только не глупите. Я знаю твой взрывной характер, старый вояка. Возьми себя в руки. Тут какая – то ошибка. Не разобрался князь, погорячился, с ним такое в последнее время часто происходит. Посидите до утра. Мы вам туда и соломки свежей и покушать принесем, даже медку, для веселья. Завтра все решим. Разберется княже, извинится, да еще пуще задуманного наградит.

Яробуд злобно метнул глазами, но сдержался. Молча кивнул головой, и всю троицу, в сопровождении подбежавших на приказ кивнувшего им головой сотника, отвели к провалу мрачного поруба. Их аккуратно спустили на веревке. Как и обещал Ермох, обеспечили постелью в виде душистой сушеной травы, и обедом, спущенным на своеобразном подносе-лифте. Глиняные горшки с наваристыми на мозговой косточке, щами, куски запеченной рыбы с белым благородным мясом, от одного вида на которое текла слюна, и здоровенными ломтями душистого ржаного хлеба, ну и конечно обещанный сотником бочонок меда и четыре деревянные кружки и ложки.

– Без обид ребятки. – С извиняющейся улыбкой, не смотря в глаза произнес сотник, заглядывая через проем лаза в поруб. – Приказ есть приказ. – Он исчез, оставив после себя гнетущую неопределенность.

Есть не хотелось несмотря на то, что с утра не было ни крошки во рту, а время далеко перевалило за полдень, и уже начинало темнеть. Яробуд выдернул из бочонка зубами пробку и разлил со вздохом по кружкам мед. Выпил, не обращая ни на кого никакого внимания, и не ожидая, что к нему присоединяться остальные, взял ложку, и откусив изрядный кусок хлеба, шумно причмокивая, приступил к обеду.

Федор, недолго думая, и не смотря на отсутствие аппетита, рассудив, что: «Есть надо, хотя бы для сохранения сил», так же опрокинул в себя хмельное, и поддержал деда в его начинании. Спустя минуту уже вся троица колотила деревянными ложками в своих персональных глиняных горшках. «Аппетит приходит во время еды». – Думаете это банальная поговорка? Нет это непреложная истина, подтверждением которой на данный момент являются наши герои.