Текст книги "Шарфик. Мой призрачный хранитель (СИ)"
Автор книги: Debora-Loida Schezauthor
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Луна молча наливает ей чаю.
– И что мне теперь делать? Прятаться в подвале всю жизнь?
– Просто помнить про древние праздники, полагаю. Завтра, например, Имболк…
– Час от часу не легче, – Гермионе кажется, что весь мир ополчился против нее.
– Останься у нас на пару дней. Уверена, ничего плохого не случится, – предлагает Луна. Гермиона соглашается. Ей страшно одной.
Луна и мистер Лавгуд, оказывается, проводят в колдовские праздники особые ритуалы, на первый взгляд забавные, нелепые, но поучаствовав в ритуале, посвященном приближению весны, Гермиона впервые за долгое время чувствует покой и умиротворение в душе. «Второе февраля – День Сурка», – вспоминает Гермиона фильм, который смотрела в кинотеатре с родителями во время каникул после третьего курса Хогвартса, и в очередной раз удивляется совпадениям в традициях магических и маггловских.
Следующий потенциально опасный для нее праздник, Остара, что приходится на день весеннего равноденствия, Гермиона проводит с Лавгудами. И снова ничего плохого не происходит. Лишь мир и покой. И в оставшиеся весенние, летние, осенние важные даты вновь Гермиона в гостях в странном доме, у странных, на первый взгляд, волшебников, принимает участие в странных ритуалах. И – присматривается к действиям мистера Лавгуда и Луны внимательнее, чем могла бы вообразить еще два-три года назад… И слова Лита и Мабон, и другие больше не кажутся только буквами, но обретают реальные очертания и смысл.
***
Перед Рождеством двухтысячного года, Луна с отцом уехали куда-то в Индию. Гермиона готовилась провести праздник в одиночестве. Она украсила дом, чтобы хоть что-то было как раньше. Провести Рождество с родителями было бы хорошей, но неосуществимой идеей – международный портал стоил неприлично дорого. Поговорив с мамой и папой по телефону, что тоже было недешево, все-таки Австралия – не Шотландия, Гермиона решила проникнуться духом Рождества и присоединиться к празднествам в центре Лондона.
И. Надо же было такому случиться. Некий гражданин спьяну решил, что наилучшим способом отметить Рождество будет отправить к праотцам пару-тройку человек, и, вооружившись кухонным ножом, отправился на охоту прямо в шумную веселую толпу.
Гермиону вновь спасло только чудо.
Вновь мелькнул перед глазами блик, вновь неведомая сила отшвырнула ее от места неминуемой гибели.
Вновь в руках оказался шарфик. А ведь она специально выложила его из сумочки перед выходом из дома!
Луна, узнав о происшествии, предлагает Гермионе поговорить с призраком.
Гермиона боится. Этот страх иррациональный, глубинный, это как будто потрогать руками свое сердце, стоит сделать что-то не так, и случится самое ужасное, ужасное… О чем ей говорить с этим призраком?! О том, что он хочет ее убить? Несоответствие этого предположения и действий призрака по ее спасению не находит отклика в разуме Гермионы. Постоянный стресс и постоянный страх приводят к тому, что теперь при приближении праздников она просто запирается на все замки у себя дома и большую часть времени просто спит, приняв Зелье Сна-без-сновидений. Это еще больше влияет на ее эмоциональное состояние.
***
И вот наступило 1 мая 2001 года. Белтейн. И – канун битвы за Хогвартс. Луна много раз звала к себе, чтобы отметить начало лета особыми действиями. Но Гермионе было не до ритуалов. Завтра в Министерстве будет очередной пафосный прием, как всегда, будут чествовать победителей… Как всегда, Гермиона не придет. И Уизли не придут, никто, кроме Артура и Джинни. Как всегда, Гарри будет улыбаться в объективы колдокамер, пряча в глазах горечь – он опять будет один среди толпы. Ну, то есть не совсем один. Рыжее солнце озаряло его жизненный путь, он казался безоблачным и безмятежным.
Гермиона опять стояла на мосту рядом с местом, где она в тот несчастный Самайн нашла этот проклятый шарфик. То есть рядом с местом гибели мага, ставшего ее персональным кошмаром.
Ей все надоело. Ее безумно вымотали все эти происшествия. Она устала бояться. Она хотела покончить с этим ужасом раз и навсегда. Уговоры Луны не помогли. Гермиона слушала и все равно не слышала разумных доводов подруги. Умом-то она и сама все понимала, но эмоции унять не могла. Девушка была в отчаянии. Нервы были расшатаны.
Стояла она на ограждении моста, высоком и скользком, и взгляд ее был устремлен вниз, в пропасть, он метался по камням, словно бы подыскивая наиболее острый, чтобы уж наверняка, чтобы точно, чтобы насовсем… В левой руке Гермиона сжимала надоевший шарф, правой держалась за опору крыши. Сейчас она отпустит руку, и больше не будет ничего. Ни волнений, ни кошмаров. Вдруг со стороны Запретного леса показалась полупрозрачная фигура егеря, того самого егеря из шайки Фенрира Грейбека. Выглядел он, как и при жизни, уверенным и наглым, бывшая красная прядь отливала ярким серебром и выделялась на фоне остальных растрепанных волос, клетчатые штаны утратили окраску, но сохранили клетку. Егерь подлетел к Гермионе.
– Подожди. Не надо.
– Что?! Это – ты?! Как?! Ничего не понимаю.
– Слезай с перил. Поговорим.
Гермиона с трудом спустилась с высоких перил, не глядя села на сухие доски настила и прислонилась к перилам спиной. Без сил, без слез, без эмоций, как будто присутствие призрака внезапно лишило красок весь окружающий мир. Егерь лишь на первый взгляд показался ей наглым. Лицо призрака было печальным и серьезным. Он приблизился к ней. Чтобы говорить с ней лицом к лицу, он был вынужден показаться из настила лишь наполовину. Гермиона, за время обучения в Хогвартсе множество раз наблюдавшая привидений, все же не готова была вести серьезные разговоры с половиной человека. Она поднялась на ноги. Посмотрела в глаза призрака.
– Объясни мне.
– Что у тебя в руках? – спросил он, глазами указывая на предмет, который Гермиона комкала в ладонях.
– Это мой шарф.
– Теперь уже не совсем. Теперь это артефакт, к которому привязана моя душа.
– Но я не хотела! Не думала, что так получится…
– Как часто мы не думаем, и что получается, – горько усмехнулся егерь. – Что же это вы, мисс Грейнджер. Такая сильная ведьма… Колдовать научили, а думать?
– Слушай, как тебя…
– Скабиор. Меня зовут Скабиор, – сказал призрак. – То есть звали, – добавил он тихо.
– Скабиор, – произнесла Гермиона, медленно, словно пробуя это имя на вкус, – Скабиор… А настоящее, нормальное имя у тебя есть?
– Нет, Гермиона. Мое нормальное имя умерло еще до моей настоящей смерти.
========== Глава 4. Смирение ==========
Комментарий к Глава 4. Смирение
Музыка для полного погружения в атмосферу:
Apocalyptica feat. Lauri Ylönen & Ville Valo – Bittersweet
Они много разговаривают. Обо всем, что было в их жизни. Об учебе в Хогвартсе, о прочитанных книгах, о магии, о прошедшей войне… Она подробно рассказывает ему о поисках крестражей, об ограблении Гринготтса, о пытках в Малфой-мэноре, показывает шрам «Грязнокровка» на руке… Он невероятно смущен, расстроен. Просит прощения. Говорит, что если бы тогда знал то, что знает сейчас, то он бы никогда… Они оба понимают, что сослагательное наклонение не изменит в прошлом ничего. Однако нынешняя возможность общаться, принести извинения, научиться доверять друг другу дорогого стоит. Ради этого не жалко было и умереть, в какой-то момент говорит он. Она мрачнеет при таких словах.
Но разговоры продолжаются. Они вспоминают битву за Хогвартс, все, что видел он, видела она, все, что рассказывал Гарри о Волдеморте, о Кингс-Кроссе… Он с огромным вниманием слушает, потом замечает, что лично он в посмертии болтался в странном кабаке в лучших традициях Лютного, в котором вместо стен был Запретный Лес. А потом она выдернула его своим нечаянным ритуалом. Говорят они и о будущем. Но их взгляды на будущее очень-очень разные.
Эти разговоры повторяются много раз, с различными вариациями.
Она работает в Министерстве Магии, младшим помощником второго ассистента архивариуса. Другой должности для самой умной ведьмы своего поколения, героини войны с Волдемортом, магглорожденной, а по-старому говоря, грязнокровки, без влиятельных родственников и знакомых в Министерстве, не нашлось. Нет вакансий, вы же понимаете, милочка. (Никому не хочется брать на работу скандальную выскочку, борца за правду, принципиальную особу.)
Даже милейший и мягчайший Артур Уизли лишь разводит руками. Она посмела отвергнуть его шестого сына. Ничего, что этот сын почти что изнасиловал ее. Никто этого не помнит. Вряд ли кто-то даже обратил внимание на тот случай в Рождество 1998-го. Рон с тех пор в Госпитале Святого Мунго, в одной палате с Гилдероем Локхартом.
Гермиона крайне редко задерживается на работе. Она крайне редко встречается с друзьями. Она всегда спешит домой, где ждет он. Строго говоря, он может следовать за ней везде. Но в Министерстве его легко могут обнаружить и уничтожить, поэтому они не рискуют.
***
Гермиона рассказала Скабиору, что на втором курсе призрак Гриффиндора сэр Николас де Мимси-Дельфингтон по прозвищу Безголовый Ник пригласил их с Гарри и Роном на свои смертенины. Своими воспоминаниями и впечатлениями от праздника девушка подробно поделилась со своим хранителем. Он, как и всегда, внимательно слушал, и в своей манере отпускал замечания, язвительно высмеивая повадки почивших аристократов.
Скабиор был умным человеком, ироничным и даже злым, но не злобным, а скорее прямолинейным. Смерть способствовала его откровенности. Уже не было смысла скрывать какие-то личные тайны. Не то, чтобы он вываливал бездумно на свою собеседницу все корзины своего грязного белья без разбору, но на задаваемые вопросы отвечал достаточно откровенно и прямо.
Она задавала Скабиору массу вопросов. Что могут призраки. Что они чувствуют. Что помнят. Могут ли мгновенно перемещаться на большие расстояния. Как ощущают прохождение через предметы, через живых людей. Могут ли чувствовать тепло, запахи. Могут ли читать мысли. Могут ли общаться на расстоянии с другими призраками или с живыми людьми. Могут ли внушать страх и как. Чем отличается просто призрак от призрака-хранителя.
Множество вопросов интересовало Гермиону. Она даже шутила, что издаст учебное пособие по жизни с призраком. Скабиор грустно качал головой.
Были и запретные темы. Нежелательно было в разговорах касаться его личной жизни, особенно семьи, происхождения, а также его деловых связей в Лютном переулке. Ей же было неприятно обсуждать тему родителей, хотя со временем она и поделилась с ним печальной историей о стертой памяти.
Под запретом был и вопрос ее личной жизни. Хотя здесь призрак проявлял иногда удивительную бестактность. Они даже ругались. Скабиор все пытался убедить ее, что девушкам нужно выходить замуж, что семья нужна, что предназначение женщины – быть женой и матерью, а не архивной крысой. Гермиона жутко бесилась в такие минуты. В каком это благородном пансионе ее собеседник набрался таких идей, ехидно спрашивала она. А если он продолжал настаивать, она на несколько дней переставала его замечать. Демонстративно обходила его, отворачивалась, допоздна сидела на работе, чтобы только его не видеть, ходила в маггловские кинотеатры на последний сеанс, даже в караоке-бары. Он не показывался в Министерстве, но в темноте кинозала или полумраке баров его полупрозрачный силуэт всегда сопровождал Гермиону. Дома она устраивала ему скандал по поводу Статута Секретности, он делал невинные глаза. И они снова начинали общаться.
Во время одной из таких размолвок Гермиона поняла, что скучает по Скабиору намного сильнее, чем это прилично и допустимо по отношению к бестелесной сущности, сгустку эктоплазмы с голосом давно умершего человека. И что она не может подобрать другого определения своим чувствам, кроме как… Но это же невозможно! Сначала она не верит себе. Но, поразмыслив, признает очевидное. И ей становится легко. Теперь она знает, чего она хочет от жизни.
И в это же самое время у призрака появляется идея, что Гермиона должна его отпустить. Что он должен уйти за грань окончательно, упокоиться, что она должна его забыть и жить обычной жизнью. Что случайный ритуал был ошибкой, что если бы не это…
– Если бы не этот ритуал, случайный, то мой друг детства, хороший парень Рональд Уизли, изнасиловал бы меня в то Рождество! – кричит Гермиона вне себя от злости. – Как, как я могу думать о семье, если от мужчин я видела только насилие?! Еще вспомни, как ты сам бессовестно меня лапал там, в лесу Дин! Вспомнил?! Чуть в кусты не утащил прямо при всех! Что отворачиваешься, стыдно стало?
Скабиор не отворачивается, он говорит, глядя Гермионе в глаза:
– Я мог бы много чего стыдиться в своей жизни. Но не стыжусь. Да, лапал. Да, хотел. С той минуты, как я учуял твой аромат тогда ночью в лесу. А когда нашел на дереве шарфик, то желание познакомиться с тобой поближе стало очень сильным. И я сейчас жалею, что не нашел тебя раньше и не увел с той драккловой войны.
– Я бы не пошла с тобой тогда.
– Я знаю. Моя жизнь закончилась вместе с войной. Но твоя-то продолжается. Как быть?
А Гермиона отворачивается, смотрит в окно.
– Я – хочу быть – с тобой, – говорит она. – Потому что люблю тебя.
Скабиор готов побиться головой об стену, но призракам такое не под силу. Он молчит. Гермиона молчит. Главное сказано.
Через несколько дней Гермиона заказывает у ювелира серебряный медальон. Произносит над ним какие-то заклинания. Кладет в него фиолетовый шарфик, полностью – и как только поместился! – и надевает себе на шею. Цепочка медальона короткая, Гермиона заклинанием запаивает ее наглухо, с шеи теперь медальон снять невозможно.
Скабиор следит за ее манипуляциями с очень мрачным видом.
– Лучше бы ты сожгла его, – говорит он.
– Сожгу, не волнуйся. Когда умру, – отвечает Гермиона. – А до тех пор придется тебе меня терпеть.
Скабиору было не по себе. Будь он живым, он бы, конечно, порадовался ее влюбленности, конечно, и ее бы порадовал, как мог и хотел, потому что отказывать женщинам, особенно влюбленным, было не в его правилах. Но он был призраком. А любить призрака… А уж призраку любить… Он был в замешательстве. И поэтому не оставлял попыток ее переубедить. Однако она была гораздо упрямее него.
========== Глава 5. Принятие ==========
Когда Гермиона уходила на работу, призрак скучал. Он никогда не спал, не тратил время на еду и прочие человеческие дела. Когда он был живым, то уходу за собой посвящал немало времени. Даже будучи егерем умудрялся регулярно мыться, стирать одежду, причесываться… Хотя в лесных условиях это было весьма хлопотно и неудобно. Да еще и коллеги по ремеслу ржали над ним каждый раз, когда видели в его руках расческу. Пытались даже подменить шампунь на красящее зелье. Идиоты. Ну, особо ретивых шутников он приструнил неприятными заклинаниями. Ржать перестали хотя бы в лицо, и портить вещи раздумали. А за краску для волос он бы даже поблагодарил, да много было бы чести. Пусть скажут спасибо, что остались живы после мастерски наведенного сглаза. Впрочем, кровавый цвет, окрасивший почти половину головы, ему понравился – хорошо смотрелся на темно-коричневых, почти черных волосах. Позволял выделиться из толпы.
Он ненавидел быть как все. И тщательный уход за собой, и феерических расцветок шейные платки, и изысканный парфюм – и где только Скабиор раздобыл его – все это служило одной цели: не быть таким, как окружающие. Не то чтобы Скабиор не понимал своего места в этом – в том – мире. Понимал и принимал, и менять не хотел, да и не смог бы. Но он мог менять – себя, хотя бы внешне сохраняя приличный человеческий облик. Что творилось у него в душе, после всех неприглядных егерских дел, а до них и прочих приключений, характерных для Лютного переулка, то было известно одному лишь стакану с огневиски.
Теперь волосы его навсегда останутся серебряными, и услышать аромат парфюма он больше не сможет. Как и взять в руки расческу. Правая рука во время падения в пропасть была сломана, так что он все равно не смог бы причесаться. Скабиора по-прежнему раздражало, что он не способен взаимодействовать с материальными предметами так, как раньше. При жизни. Что же ему делать?
Скука. Тяжкие воспоминания. Чувство вины перед Гермионой, за все. Он чувствовал ответственность за ее будущее. Они были крепко-накрепко связаны – ритуалом, а теперь еще и чувствами. Все это не давало ему покоя.
Гермиона замечала перемены в его настроении. Хорошенько поразмыслив, она нашла способ немного развлечь Скабиора.
Она решила разделить с ним любовь к чтению.
Гермиона копировала страницы книги и заставляла их парить в воздухе по порядку, на расстоянии пары сантиметров друг от друга. Первые страницы висели снизу, с них призрак утром начинал чтение, а последние главы располагались наверху, под самым потолком. Таким образом, к моменту возвращения Гермионы с работы Скабиор прочитывал достаточно, чтобы она взмахом палочки убирала ненужные главы, и в гостиной становилось свободно. По крайней мере, внизу было достаточно места, чтобы Гермиона нормально ходила, сидела на диване с книгой или чашкой чая. Скабиор при этом продолжал читать, зависнув над ее головой. То, что он буквально пропускал через себя наколдованные копии печатного текста, нисколько его не смущало, а наоборот, веселило.
Он читал много и с удовольствием. Много лет подряд ему было не до книг. И вот, после смерти сподобился – проглотил множество маггловских романов, наряду с чисто учебными и справочными пособиями по различным областям магии. В магическом обществе не слишком была распространена художественная литература, и Гермионе с годами это стало казаться несправедливым. Поэтому призрак-хранитель под руководством охраняемого объекта практически получал классическое образование. А Гермионе все интереснее и интереснее становилось с ним разговаривать.
Конечно, полностью это не спасало ее от нравоучительных бесед. Если бы только не вечно всплывающая тема их отношений, то все было бы просто идеально. Насколько это вообще возможно. Не прикасаясь. Только слыша голос. Только глядя в глаза, видевшие лицо смерти.
***
– Отпусти меня. Отпусти. Забудь.
– Я не могу тебя отпустить. Не могу. Ты нужен мне. Я отчаянно нуждаюсь в тебе.
– Ты пока не понимаешь. Тебе нужен нормальный парень рядом.
– Мне нужен ты.
– Если бы я не умер, я был бы рядом с тобой.
– Но сейчас ты рядом со мной, хоть ты и умер.
– Ты понимаешь, о чем я говорю. Я даже не могу обнять тебя, и всякое такое… Я не чувствую аромат твоих духов… Знаешь, это как-то выводит из равновесия!
– Мм, неуравновешенный призрак. Обожаю.
– Нужно уничтожить этот проклятый шарф.
– Ни за что!
– Это он держит меня в этом мире.
– Скабиор. Это моя душа держит тебя в этом мире.
– Если б я знал тогда, про тебя и про это всё, я бы сдох, но остался бы жить.
– Смешно ты сказал.
– Да уж. Смешно то, что я всю жизнь старался избегать любви. И вот после смерти сподобился. Лучше бы я в ад попал. Ты должна меня отпустить.
– В ад?
– А где еще мне место?
– Твое место рядом со мной. Раз уж так получилось.
– Ты превращаешь в ад собственную жизнь.
– Со своей собственной жизнью я буду делать то, что я хочу. А я хочу быть с тобой.
***
– Гермиона. Мы должны поговорить.
– Мы только и делаем, что говорим. Ты очень интересный собеседник… – Гермиона запнулась.
– Ты хочешь сказать, что тебе жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах, пока я был живой.
– Ты знаешь все, что я могу тебе сказать. Ты знаешь меня лучше всех.
– И я знаю о тебе больше, чем ты сама.
– А вот это уже интересно. И что же ты такого знаешь?
– А вот об этом я и хотел поговорить. Тебе нужно найти себе парня.
– В смысле?
– В том самом смысле! Тебе нужен нормальный живой парень.
– Зачем?
– Затем, что ты плачешь во сне. И стонешь. И… зовешь меня.
– И тебя это напрягает?
– Да, драккл это все раздери! Меня напрягает, что я не могу трахнуть тебя, как ты этого хочешь, потому что я сдох, сдох, понимаешь?!
– И как нам с этим поможет какой-то левый парень?! Если я хочу тебя одного, если я даже, блин, оказывается, во сне зову – тебя, если я люблю одного тебя, пусть ты и сдох! Если я могу говорить с тобой, видеть тебя… – Гермиона всхлипывает.
– Ага, полупрозрачного.
Скабиор скрывается в стене. Он злится.
***
Потом он пытался просить прощения. Но Гермиона не разговаривала с ним неделю. Демонстративно не замечала его, обходила как мебель, когда он зависал у нее на пути посреди комнаты или кухни. Отворачивалась, не смотрела на него. А ночью плакала во сне. Он не мог выносить этого. Но и не слышать не мог. И как-то раз он прилетел к ней в спальню, разбудил и попросил:
– Разденься для меня.
Она послушно разделась. Он стал говорить ей милые глупости, разные непристойности, подробно описывал, что и как он хотел бы сделать с ней, просил, чтобы она ласкала себя так, как он бы мог, просил, чтобы она не сдерживала стоны, потому что ему хочется слышать ее… Когда он услышал «Скабиор, я люблю тебя», прерываемое глубокими вздохами, то сказал:
– Ты теперь моя. Только моя. Моя.
– Наконец-то ты это понял.
Гермиона смотрела на него почти счастливыми глазами.
========== Глава 6. Отношения ==========
Пару раз в месяц Гермиона встречается с Луной. Подруга приходит в гости, они пьют чай с печеньем, которое сами и готовят. Когда Луна появляется в очередной раз, Скабиор не прячется, а приветствует ведьму. Гермиона удивляется, а Луна объясняет, что они знакомы по Малфой-Мэнору.
Скабиору часто доводилось там бывать. Егеря официально работали на Министерство, но по вопросу поиска Поттера отчитывались перед Волдемортом, слава Мерлину, не лично. Отчеты о впустую проведенном времени принимали либо Люциус Малфой, либо Беллатрикс Лестрейндж. С Люциусом было намного проще – постоянно пьяный, он только кивал. А Беллатрикс ужасно злилась и бросалась Круциатусами.
Как-то раз Скабиор очнулся в подвале, головой в пол, ногами на лестнице, лицо притиснуто к ржавой решетке. Он удивился, что кто-то осторожно вытирает ему лоб влажной тканью. Он с трудом открыл глаза и в неярком свете факела разглядел светлые волосы девушки. Которая находилась за решеткой. Взаперти. И почему-то посчитала нужным помочь егерю, врагу, прийти в сознание.
– Спасибо, – заплетающимся языком произнес Скабиор.
– Она чуть не убила тебя, – сообщила девушка.
Скабиор поморщился. Голова болела. Он ощупал карманы пальто. Палочка была на месте.
– Наколдуй Агуаменти, если можешь, пожалуйста, – попросила девушка. – У нас там еще раненые.
Он кивнул. Девушка исчезла в темноте камеры и вскоре появилась с кувшином. Скабиор наполнил его водой.
– Я не могу выпустить вас, – зачем-то сказал он. Девушка кивнула.
– Я понимаю. Спасибо тебе.
И она хотела опять уйти во тьму. Скабиору тоже нужно было убираться подобру-поздорову, пока никто не услышал, что он тут болтает с пленниками. Однако он медлил. Порылся в карманах. Пусто. Только нашел маленький ржавый гвоздь. Одному Мерлину было известно, откуда он там взялся.
– На, возьми, – Скабиор протянул гвоздик девушке.
Она просияла.
– Это чудесно! – воскликнула она, тихо-тихо.
На дальней лестнице раздались тяжелые шаги.
Скабиор махнул рукой на прощание и поспешил покинуть негостеприимный Малфой-Мэнор.
Ощущал ли он вину перед пленниками? Нет. Этих ловил не он.
Еще не раз довелось Скабиору с тех пор являться с докладом к Малфоям. И у него дважды получилось пробраться в подвал и наполнить водой кувшин для той девчонки. Зачем ему это понадобилось, он сам не знал.
Последний свой визит в Мэнор, с пойманным Поттером – и Грейнджер, пленившей его воображение своим запахом – Скабиор не забыл бы до конца дней своих. Да и после конца забыть не смог.
Кто бы мог подумать, что Гермиона и та девушка из подвала окажутся подругами. И, кажется, даже больше, чем подругами…
– Девчонки, я вам не мешаю? – в голосе Скабиора была масса иронии, но на самом деле он пребывал в растерянности. От того, что происходило на диване в гостиной. Он ненадолго лишь упустил нить разговора, задумавшись, а когда вновь сосредоточился на реальной жизни, увидел, что Гермиона и Луна обнимаются как-то не совсем по-дружески и, кажется, даже собираются целоваться…
– Луна, я на минутку, – сказала Гермиона. Луна безмятежно кивнула и стала чарами подогревать остывший чайник.
Гермиона зашла в спальню, притворила дверь. Скабиор пролетел сквозь дверь и завис напротив Гермионы.
– Скабиор, я… Но…
Гермиона пыталась подобрать слова.
– Милая, когда я говорил, что нехорошо быть одной, я не имел в виду… это… не это я имел в виду…
Гермиону пробрало.
– Да от твоих разговоров у меня просто мозг закипает. И вот опять, опять ты начинаешь!
– Нет, это ты сейчас начинаешь! Разве я сказал хоть слово против?! Просто это… неожиданно…
– Мы с Луной в первый раз сделали это после побега из Малфой-Мэнора, – размеренно роняет слова Гермиона. – И никто, никто не вправе нас осуждать! Особенно. Ты.
Гермиона отворачивается.
Скабиор не знает, что ему делать. С одной стороны, он действительно долго и настойчиво убеждал Гермиону завести нормальные отношения. С другой стороны, это было до того, как между ним и Гермионой вспыхнуло некое чувство. Он осознавал, что вся эта ситуация нестандартная, и полноценной близости с любимым человеком испытать им не суждено. От этого он испытывал боль, душевную, потому как у него не было сейчас тела, чтобы ощутить, как все внутри сжимается и переворачивается от осознания этого беспощадного «никогда», «невозможно». И еще большая боль обрушивается на него, когда он осознает, каково сейчас Гермионе. Он мертв, а она жива. У него нет тела, а у нее есть. Она может чувствовать прикосновения, запахи, вкусы. Дышать. И… плакать? Мерлин, какая же он скотина.
Он сжал призрачные кулаки. Потом провел облачной ладонью по лицу, откинул назад серебряную прядь.
– Гермиона. Прости.
Облетев Гермиону вокруг и вновь зависнув прямо перед ней, Скабиор максимально приблизил свое лицо к залитому слезами лицу Гермионы. Так, что она почувствовала исходящий от него холод.
– Мерлин, как это все неправильно, неправильно… – не открывая глаз, проговорила Гермиона.
– Неправильно будет отказываться от жизни еще при жизни. Прости, я настоящий осел.
Гермиона взглянула на него. Так, что у него сердце перевернулось бы, будь у него сердце.
– Кажется, Луна согрела чай, – сообщил Скабиор, на секунду выглянув в гостиную. Прямо сквозь дверь. Только головой. Весь остальной Скабиор по-прежнему находился в спальне. – Идем же.
Они вернулись в гостиную, где продолжили чаепитие.
Луна как ни в чем ни бывало налила Гермионе чай, придвинула тарелку с печеньем. И не удивилась, когда Гермиона вновь обняла ее. Человеку нужен человек, это так естественно.
– Девчонки, я вам завидую, честно, – признался призрак. – Эх, вот я б пообнимался сейчас! – он мечтательно сложил руки за головой и сделал вид, будто лежит в воздухе и покачивается в невидимом гамаке.
Луна хихикнула.
– Мы ж тебя не гоним, – сказала Гермиона, в голосе еще были слышны нотки недавних слез, не смытые до конца горячим чаем. – Мы ж не гоним его, Луна? – с тревогой обратилась она к подруге.
– Конечно, нет! – в своей певучей манере сказала та. – Это будет даже забавно.
Насчет забавности Скабиор бы поспорил, но в целом ему стало жутко любопытно, что же сейчас произойдет. Девчонки явно знали, чего хотят и как этого добиться. Опять промелькнула мыслишка обидеться на Гермиону за то, что она не посвятила его в подробности своих дружеских отношений, но он резко одернул себя: «Заткнись, черт прозрачный! Ты сдох. Тебя вообще нету. А она живая…»
Мысли были прерваны шикарным зрелищем.
Он не знал, на кого из девчонок смотреть – обе были красавицы, а сейчас, охваченные возбуждением, и вовсе смотрелись просто божественно. Ротики полуоткрыты, прикусывают губки, на щечках румянец, волосы распущены – дивная картина. Они не спешили избавляться от одежды, для начала расстегнули пуговички сначала на блузке, потом на рубашке. Скабиор с завистью наблюдал, как руки Луны скользят по груди Гермионы. Конечно, он завидовал. А кто бы не позавидовал на его месте?! Ух, он бы… Но в своем призрачном положении он мог только любоваться, как два ангельских создания, терзающие друг другу соски, целующие, лижущие, кусающие друг другу шеи и ключицы, руками пробрались друг дружке в трусики и стали там творить нечто. От чего громко стонали и тяжело дышали…
Если бы он был живым, он бы уже раз сто кончил от одного этого вида.
А девчонки не собирались останавливаться. Не обращая внимания на разбросанную одежду, целуясь и не размыкая сцепленных рук, они перешли в спальню, где разделись уже полностью.
У Скабиора перехватило бы дыхание. Если бы он мог дышать. Но дышать, чувствовать запахи – или дотронуться до собственного члена – он не мог. Мог только видеть и слышать. Хм, если у него отсутствует тело, то каким же тогда местом он настолько возбудился?
Ох, каким ценителем женской красоты он был при жизни! Все эти умопомрачительные изгибы, мягкость кожи, теснота и влажность – как он все это любил. У него и сейчас дрожали пальцы, когда, следя жадным взглядом за действиями Луны, он неосознанно повторял все ее движения. В какой-то момент не выдержал и стал подсказывать, говоря что-то наподобие: «Согни еще немного пальцы, а руку разверни, вот так, умница… И отодвинься чуть-чуть, мне плохо видно!» Луна прислушалась к добрым советам, и дело пошло горячее. Гермиона тоже не отставала, совершенствуя свои навыки. Присутствие зрителя – хотя Скабиор был уже, скорее, участником – распалило атмосферу до температуры Адского Пламени. Поцелуи жгли кожу везде, где только было возможно.
Потом Скабиор вдруг ненадолго задумался и спросил, проходили ли они в школе трансфигурацию. Гермиона не стала спрашивать, какого драккла призрак в неподходящий момент интересуется учебным планом Хогвартса. Она просто достала из бисерной сумочки такие интересные вещицы, что у Скабиора в очередной раз перехватило дыхание. Мерлин. Мерлин! Что они вытворяют, Мерлин!
***
Идут годы. В целом, жизнь Гермионы спокойная и размеренная.
Работа в архиве Министерства, по-прежнему на самой низшей должности. Карьера незавидная, но если бы у Гермионы и были какие-то амбиции, то столкновение с реальностью легко разбило бы их. Самое главное, что ей есть, где жить. На повседневные нужды ее заработка хватает. Проблемой могла бы стать необходимость покупки книг – они в волшебном мире дорогие, но Гермиона понимает, что если покупать все то, что она хотела бы прочитать, никаких денег не хватит. А место в квартире закончится гораздо быстрее, чем сейчас.
Она переехала в небольшую квартиру, по-прежнему в маггловском районе. В доме ее родителей теперь живет семья с детьми. Арендаторы никак не связаны с магическим миром. Гермиона приняла решение о переезде после того, как получила анонимное письмо с угрозой. Написанное на пергаменте, оно оказалось в почтовом ящике одним не самым прекрасным утром. Вместо подписи была тщательно нарисована метка Пожирателей Смерти. Гермиона всерьез испугалась, сразу же отнесла это послание в Аврорат.
