Текст книги "Шарфик. Мой призрачный хранитель (СИ)"
Автор книги: Debora-Loida Schezauthor
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== Глава 1. Вызов ==========
Наши мертвые нас не оставят в беде.
Наши павшие как часовые.
В. Высоцкий, «Он не вернулся из боя»
***
– Привет, красавица.
– Ненавижу тебя.
– Я знаю, солнышко.
– Люблю тебя.
– Знаю.
***
1 мая 2001 года Гермиона стояла на перилах галереи деревянного моста и смотрела в пропасть…
***
Тогда, когда началась вся эта история, моста в Хогвартсе почти не было. Почти – потому что мост, через который можно было выйти из волшебной школы в сторону волшебного Запретного леса, был взорван первого мая одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Его по прямому указанию своего декана Минервы Макгонагалл взорвали гриффиндорские старшекурсники Симус Финниган и Невилл Лонгботтом. Если бы у них не получилось, то большой отряд оборотней, егерей и прочего сброда проник бы в Хогвартс, и жертв среди защитников школы – студентов, учителей и участников Ордена Феникса – было бы значительно больше. Но гриффиндорцы справились. Вместе с горящими обломками моста в пропасти оказалась и бОльшая часть темной армии.
Гарри Поттер победил Волдеморта. К Рождеству того же года мост был восстановлен. А Гарри, Гермиона и другие ребята, из-за войны и политики в отношении магглорожденных пропустившие год обучения, были восстановлены в числе студентов Хогвартса. Рон Уизли продолжать обучение не пожелал.
Джинни Уизли перешла на седьмой курс, и теперь у них с Гермионой была одна спальня на двоих, чему они обе были очень рады. Они и раньше неплохо общались, но за делами по подготовке к спасению мира Гермиона как-то упустила из сферы своих интересов простые человеческие радости – неспешные прогулки в Хогсмид, пикники у Черного озера в хорошую погоду, а в плохую – посиделки в спальне за кружкой горячего чая и обсуждением чисто женских секретов. И, конечно, массу времени занимало приготовление домашних заданий – война войной, но теперь был мир, и образование нужно было завершить.
Очень часто к Гермионе и Джинни присоединялась и Луна Лавгуд. Студентка Рейвенкло, чистокровная волшебница, при режиме Волдеморта Луна также пропустила почти полгода учебы, потому что ее захватили в заложники и удерживали в подвале у Малфоев, и теперь она наверстывала учебную программу наравне с Гермионой. Гермиона обнаружила, что дружить с девочками намного интереснее, чем с мальчиками. Иногда, правда, Джинни предпочитала общество Гарри Поттера компании подруг, но, естественно, никто не обижался. Джинни была хорошей девчонкой, и Гермиона искренне радовалась за нее и за Гарри.
Если втроем девушки много разговаривали, то наедине с Луной было очень уютно молчать. Раньше Гермиона не понимала, но теперь осознала, что когда есть с кем вместе помолчать, это дорогого стоит. Общение с Луной научило Гермиону чему-то такому, о чем не пишут в книгах. Особенно сильно повлияли на отношения подруг события в Малфой-мэноре и краткое пребывание в коттедже «Ракушка» после трагической смерти Добби. Об этом они тоже почти не говорили.
В субботу тридцать первого октября девяносто восьмого года Джинни и Гарри ушли в Хогсмид, Луна готовилась к занятиям в башне Рейвенкло. Сегодня был канун Хэллоуина, и Луна вызвалась помочь своему декану с украшением школы и особенно восстановленного из руин Большого Зала. Вечерний пир будет первым после войны праздничным событием, все должно быть ярко, пышно и красиво: тыквы, скелеты, летучие мыши, художественно развешенная паутина и всяческая колдовская атрибутика – метлы, котлы, традиционные островерхие шляпы… Хэллоуин – по сути, невеселый праздник, день всех святых, день особого поминовения ушедших. Грусть и горечь, и особая надежда – вот что несет с собой этот день.
Но это будет вечером. А сам день был пасмурный и дождливый. Гермиона в одиночестве прогуливалась около разрушенного, а теперь наполовину уже восстановленного моста. Строители в выходные не работали. Было тихо и безлюдно.
Вдруг она увидела что-то цветное внизу, в пропасти, какой-то кусок ткани зацепился за торчащий из скалы корень.
Странное волнение охватило девушку. Она вынула волшебную палочку, Акцио призвала к себе эту мокрую грязно-фиолетовую тряпку…
Чтобы поточнее направить палочку и не упасть при этом в пропасть, Гермионе пришлось сильно наклониться вперед. Ее нога соскользнула, и Гермиона схватилась рукой за камень. Край камня был острым, и она сильно поцарапала себе руку.
Однако боли Гермиона не почувствовала.
Кое-как выбравшись на ровное место и внимательно рассмотрев свою находку, Гермиона сильно разволновалась.
Это был ее шарф. Тот самый, который она оставила в минуту отчаяния в лесу Дин. Изорванный, весь в грязных разводах… Что это, засохшая кровь? Откуда на ее шарфе кровь?
Как свежи были воспоминания. Ведь прошло всего-навсего полгода. События того времени вставали у нее перед глазами… Поиски крестражей, опасности, постоянный страх…
Гермиона уткнулась лицом в свой шарф, как в омут памяти, слезы текли ручьем. Кровь испачкала ее лицо. Была это свежая кровь с ее царапин или кровь с шарфа, Гермиона не знала.
Скомкав найденный аксессуар, она засунула его в свою сумочку. С волшебной бисерной сумочкой Гермиона никогда не расставалась. Это стало навязчивой идеей – всегда иметь при себе эту сумочку. Несмотря ни на что. А в сумочке хранить запас вещей, еды, зелий, воды, книг – всего, что могло бы понадобиться, если вдруг опять придется срочно бежать куда-то в неизвестность – как это случилось в августе прошлого года на свадьбе Билла и Флёр Уизли. Гермиона ничего не могла с собой поделать, но решила принять как данность – да, ей спокойнее, когда сумочка у нее под рукой. Значит, сумочка будет у нее под рукой двадцать четыре часа в сутки. Не сходить же с ума из-за этого.
На пиру было бы весело, если бы не казалось постоянно, что все погибшие друзья находятся рядом – Тонкс и профессор Люпин, Колин Криви, Фред Уизли, Лаванда Браун…
На следующий день, первого ноября, Гермиона пришла в библиотеку одна, без подруг. Джинни вчера вернулась в спальню очень поздно и попросила не будить ее утром. Луна прислала записку, что заглянет к девочкам после обеда.
Ранним утром воскресенья библиотека всегда была самым безлюдным местом в замке. Гермиона собиралась основательно подготовиться к опросу по Чарам. Она любила тишину.
А мадам Пинс, библиотекарь, любила порядок. Тишину, конечно, тоже. «Потому что тишина должна быть в библиотеке! Тихо, я сказала!» Эту фразу, сказанную хорошо поставленным голосом, в храме знаний услышать можно было нечасто. Потому что все студенты еще в сентябре первого курса усваивали непреложную истину: шумишь в библиотеке – получаешь выговор, потом изгнание на неделю – не делаешь домашнюю работу в течение недели – разговор с деканом будет сложным и неприятным. Деканов уважали и боялись, и не очень-то стремились лишний раз привлекать их внимание. Так же относились и к мадам Пинс. Не дай Мерлин громко кашлянуть или – засмеяться! А уж бросить какой-нибудь мусор, или оставить после себя сломанное перо или скомканный листок – никто и помыслить не мог о таком «вопиющем безобразии».
Как же так вышло, что на пыльном подоконнике обнаружился бесхозный ветхий свиток пергамента? Мадам Пинс не допустила бы такого. Да и хогвартские эльфы следили за чистотой в библиотеке так же ревностно, как, пожалуй, только в Больничном Крыле.
Гермиона знала, что не нужно трогать незнакомые предметы. Но это был всего-навсего пергамент, забытый кем-то на окне библиотеки.
Тяга к новым открытиям перевесила осторожность. Гермиона аккуратно развернула свиток.
Этого языка Гермиона не знала, но предположила бы, что это какой-нибудь старо-немецкий. Не то чтобы Гермиона была выдающимся лингвистом, но она могла общаться на бытовые темы по-французски, а на письме отличить родной английский от, скажем, итальянского, испанского, от того же немецкого или латыни, на которой было написано очень, очень много магических книг – для человека, который читал столько, сколько Гермиона, не составляло особого труда.
Мельком проглядев начало текста, Гермиона обратила внимание, что строчки были равной длины, и окончания рядом стоящих строчек совпадали. Стихи? Заинтересовавшись, Гермиона не заметила, как стала читать вслух. Негромко, чтобы не вызвать недовольство мадам Пинс. Но все же вслух – это казалось ей правильным.
Четкий ритм и строй стихов увлек ее, и она не останавливалась, пока не прочла весь свиток до конца. Три раза подряд. Так ей этого захотелось. Она чувствовала, что резкие слова как будто пробуждают что-то, но что – и где – быть может, в душе самой Гермионы – оставалось для нее непонятным.
Что-то мешало ей держать свиток. Хм, оказалось, что она автоматически достала из бисерной сумочки свой старый грязный шарфик. Зачем?
Перебирая поредевшую бахрому на концах шарфика, Гермиона перевела глаза со свитка на Запретный лес, который было хорошо видно в окно библиотеки. И ей показалось, что над лесом сверкнула маленькая молния, как будто яркий солнечный блик.
В это же самое время свиток в ее руках рассыпался пеплом.
Гермиона решила ничему не удивляться. Вытерла грязные руки о грязный шарфик. Запихнула его обратно в сумочку.
Почему ей не пришло в голову выбросить его или там, постирать, например? Гермиона не смогла бы ответить.
Иногда события просто случаются, и просто меняют нашу жизнь так, как мы и представить себе не могли.
========== Глава 2. Появление ==========
Рождество 1998 года
На Рождество Гермиону пригласили в Нору. Она рада была вновь почувствовать себя частью дружной семьи. Смерть Фреда омрачила настроение рыжего семейства, однако Уизли всеми силами старались поддерживать атмосферу праздника. Тяжелее всех, конечно, было Джорджу, ведь он потерял брата-близнеца, свое эхо, свое второе «я». Джордж сидел в гостиной в углу, его не трогали, не говорили с ним, но изредка улыбались ему. Так ему было легче – молча быть рядом со всеми, но не вместе со всеми. Джинни предупредила Гермиону, каких разговоров следует избегать: с Джорджем любых, с Молли о Фреде, с Роном о Хогвартсе.
Рон не любил учиться и желание Гермионы и Гарри закончить школу не понимал. Убедить его в пользе образования никто не пытался. Убитые горем родители иррационально хотели, чтобы все дети были рядом с ними. Для Джинни сделали исключение, отпустив на седьмой курс, да и кто бы сумел запретить Джинни быть ближе к Гарри? Старшие сыновья жить в Норе не желали. У Молли оставались лишь Джордж и Рон. И если Джордж ради памяти Фреда продолжал работать в магазинчике волшебных шуток, то Рон осел в Норе, помогал маме по хозяйству, и в какой-то момент возомнил себя крутым победителем Волдемортов. Только и слышно было «а вот мы с Гарри, а вот мы с Гарри». Имя Гарри произносилось все тише, имя Гермионы не звучало вообще. Молли, единственная невнимательная слушательница этих россказней, лишь кивала да поддакивала.
За столом было, как всегда, шумно и сытно. Молли была на высоте. Она зорко следила, чтобы никто не оставался голодным. Много внимания уделяла Гарри, ласково улыбалась любимой дочке Джинни, менее ласково глядела на Флер, а на Билла и Перси смотрела с гордостью, слушала рассказы Артура о работе… Только под конец трапезы не усмотрела, что Джордж и Рон по очереди куда-то отошли, а вернулись за стол не совсем трезвыми, и это мягко сказано.
Когда пришло время убирать со стола, Джинни шепотом попросила Гермиону задержаться в гостиной на час-другой.
– А если Рон будет искать Гарри? – правильно истолковав просьбу подруги, спросила Гермиона.
– Не будет, – отмахнулась Джинни. – Они с Джорджем испытывают новый состав. Называется, вроде, «Как надраться с одного глотка». Или новые «Эйфорийные батончики», точно не знаю. Так что Рону будет не до Гарри. А Джордж уже спит, вон, в кресле под елкой.
– Хорошо, я посижу. Как раз новую книгу с собой захватила.
Джинни незаметно исчезла из гостиной. Билл и Флер попрощались с родителями и ушли через камин к себе в «Ракушку». Перси тоже отправился к себе в съемную квартиру. Молли не одобряла такую самостоятельность, дети ей всё еще казались маленькими, а уж после войны и потерь она совершенно не хотела никого отпускать. Ее семейная Нора, ее гнездо должно быть прочным! Нерушимым! Артур как мог успокаивал жену. Благодаря отцу старшие сыновья смогли выпутаться из цепких веток родительского гнезда, но младший увяз плотно.
Приведя в порядок посуду и прослушав по волшебному радио рождественский концерт Селестины Уорлок, Артур и Молли отправились в спальню. Джордж так и спал в кресле под причудливо украшенной елкой. В доме было тихо. Из комнаты Джинни не доносилось ни звука – девушка отлично освоила Заглушающие чары.
Из своей верной бисерной сумочки Гермиона достала книгу о метафизике подпространств и взаимодействии лучей времени с гравитационными полями. Книга оказалась очень интересной. Гермиона увлеклась и как всегда забыла о времени. Однако было уже очень поздно, и Гермионе хотелось спать. Гермиона подумала, что, может быть, стоило принять приглашение Луны и отпраздновать рождество в странном доме Лавгудов. Там уж одну в гостиной не оставили бы.
Но Гермионе казалось неловким вновь посмотреть в глаза мистеру Лавгуду. После того, как он вызвал Пожирателей Смерти, чтобы они схватили ее, Гарри и Рона. После того, как Гермиона стерла мистеру Лавгуду память и взорвала рог взрывопотама, отчего дом Лавгудов превратился почти в руины. Конечно, теперь Гермиона понимала мотивы Ксенофилиуса – он старался спасти дочь, пленницу Волдеморта.
Луна рассказывала, что папа после войны изменился, погрустнел и стал более забывчивым и отстраненным, чем обычно. Она объясняла такое поведение активностью межушных кротовых норок. Но Гермиона подозревала, что причиной мог быть ее неудачный Обливиэйт. Так что она не особенно рвалась к Лавгудам. Но спать хотелось все сильнее.
Гермиона решила проведать, как там дела у Джинни и Гарри, но внезапное тихое «Силенцио! Конфундус!» спутало ее планы.
Рон Уизли с совершенно чужими, пьяными глазами, стоял прямо перед Гермионой, слегка покачиваясь. Он отложил в сторону Гермионину книгу, саму Гермиону взял за локти и заставил идти за собой. Со стороны казалось, что он нежно обнимает девушку, но на самом деле он держал ее жестко и почти тащил.
Конфундус получился на удивление сильным. Гермионе удалось немного прийти в себя только в комнате Рона. Там должен был ночевать и Гарри, но кроме Рона и Гермионы в комнате никого не оказалось.
– Ну и почему ты, Гермиона, весь вечер со мной не разговариваешь? Что молчишь? Отвечай, – спросил Рон. То, что под Силенцио не побеседуешь, ему в голову не пришло.
«Не побеседуешь, и на помощь не позовешь», – подумала Гермиона. Волшебная палочка осталась в книге в качестве закладки. – «Рон! Рон! Что же ты делаешь?!»
Рон тем временем уложил Гермиону на свою кровать, и попытался раздеть. Кровать пахла старыми носками.
Гермиона пыталась вырваться, извивалась и отбивалась изо всех сил. Но Рон был намного сильнее. И без палочки она бы с ним просто не справилась. Но палочка была у Рона, и он зло произнес: «Конфундус! Инкарцеро!», когда Гермиона укусила его. Магические веревки стянули руки Гермионы. Рон своим мощным коленом заставил Гермиону раздвинуть ноги и прижался к ней, делая характерные движения бедрами. Но, видимо, из-за эйфорийных батончиков содержимое штанов Рона пребывало в состоянии нирваны, безразличное к заботам и тяготам внешнего мира. Это неимоверно разозлило Рона. Он ударил Гермиону по лицу, так сильно, что она почувствовала кровь во рту. Теперь она по-настоящему испугалась. Рон задрал ей платье, стянул белье. Чужие руки стали грубо хозяйничать там, где ничьи чужие руки еще никогда не появлялись. И не так, не так, не так должны были появиться! Гермионе было стыдно, мерзко и больно. Чувство унизительной беспомощности перешло в чувство отчаяния. Ее никто не мог спасти. Она закрыла глаза в попытке спрятаться от происходящего.
Вдруг она почувствовала, как будто ее окунули в ледяную прорубь. Рон закричал страшным голосом. Она открыла глаза. Рон скатился с нее и с кровати, забился в угол комнаты, закрыл лицо испачканными в чем-то руками. Воздух вокруг Рона светился синим и потрескивал. Крики Рона перешли в мычание и вой.
Гермиона почувствовала, что свободна от Связывающего заклинания. Ни секунды более не желая оставаться в этом негостеприимном доме, Гермиона бросилась вон.
Обеими руками толкнув дверь так, что та с грохотом ударила в стену, Гермиона выбежала из комнаты. В гостиной запихнула в сумочку свою книгу. Какой-то тряпкой вытерла с ног какую-то кровь. Зажав в руке свою волшебную палочку, произнесла «Аппарейт!»
Оказавшись на тропинке, что вела от калитки к дому Лавгудов, Гермиона увидела Луну.
Луна набросила ей на плечи большую вязаную шаль, обняла, повела в дом. Ни слова не сказала. В доме усадила, подала Гермионе чашку с чаем. Вытирала ей слезы и чинила магией разорванное платье. Расчесывала спутанные волосы. Залечивала разбитую губу. Держала за руку и гладила по голове.
Потом, уже в ванной, Гермиона поняла, что она по-прежнему держала в кулаке захваченную из дома Уизли тряпку. Направив на нее палочку, Гермиона уже хотела произнести Инсендио, чтобы испепелить этот обрывок, как вдруг опознала в нем тот самый шарфик. Рука с палочкой бессильно опустилась. Шарфик был возвращен в сумочку. На самое-самое дно.
========== Глава 3. Неурядицы ==========
Комментарий к Глава 3. Неурядицы
Музыка: “Аквариум” ” Мается”.
Краткая зарисовка из прошлого: “Лунный день”
https://ficbook.net/readfic/10748420
Остаток рождественских каникул Гермиона провела у Луны. Правды о случившемся в праздник никто не узнал. Гермионе было дико стыдно. Как будто это она сама была во всем виновата. Рон перестал узнавать родных, и целители настояли на лечении в Госпитале Святого Мунго. Об этом, а также о том, что предварительный диагноз – отравление Эйфорийными батончиками, Гермионе сообщил патронус Гарри. Сам Гарри хотел прийти к Лавгудам и поговорить с Гермионой лично, но она уговорила его не беспокоиться. Они же увидятся в школе, всего через несколько дней.
Так и получилось, что Джинни и Гарри, чьи отношения в Рождество перешли на новый уровень, не стали выяснять подробности того вечера. Адская убойная сила «Волшебных Вредилок Уизли» была им хорошо известна. А в сочетании с алкоголем она вполне могла довести Рона и до больничной койки. Койку же в спальне пылкие влюбленные испытывали на прочность до утра. Напрочь забыв о подруге. Бывает. Старшие Уизли были заняты хлопотами с Роном.
Вернувшись в школу, Гермиона сократила общение с Джинни. Не то чтобы она считала Джинни виноватой в чем-то, но некоторая натянутость в отношениях появилась. К счастью, подготовка к выпускным экзаменам и холодное время года сами по себе были достаточным поводом, чтобы отменить все посиделки и совместные прогулки. Гарри тоже увлеченно занимался. Квиддич был в прошлом, но рыжее игривое настоящее – Джинни – занимало все его свободное время. Гермиона с удивлением поняла, что успехи Гарри в освоении волшебных наук ее больше не беспокоят.
К экзаменам Гермиона готовилась вместе с Луной.
На Рейвенкло дураков не держат, это знает каждый. Подготовка Луны по всем предметам была основательной. Плюс широкий кругозор – помогала отцу в издании «Придиры» – и чистокровность – с рождения жила в мире магии и буквально впитывала ее из воздуха. Гермионе же очень не хватало этих простых повседневных знаний, и она жадно слушала рассказы подруги. После проведенных вместе каникул Гермиона поняла, насколько невыгодно положение магглорожденных учеников, которым до совершеннолетия разрешалось колдовать лишь в школе, лишь на уроках, по сравнению с теми, у кого имелся хотя бы один волшебный родитель, в присутствии которого колдовать можно было сколько душе угодно. Почему это не работало в семье Уизли, Гермионе теперь было все равно. В любом случае, совершеннолетие давно наступило, да и тренировка колдовских навыков во время пропущенного седьмого курса была жесткой и эффективной, но направленной на защиту, нападение, выживание. А вот как просто жить в мирное время, нужно было учиться и учиться.
Было и еще кое-что.
В воздухе уже пахло ранней весной и мартовское солнце ярко освещало пустой класс, в котором Луна и Гермиона занимались подготовкой. Гермиона отложила один учебник и потянулась было за другим, но вдруг почувствовала головную боль.
– Надо отдохнуть, – сказала она, растирая виски.
Луна кивнула. Подошла к Гермионе и стала гладить ее по голове. Она как-то умела прикосновением отгонять боль. Гермиона замерла, чувствуя, что боль уходит, сменяясь приятным чувством тепла и покоя. Солнце, склоняясь к закату, светило прямо в глаза.
Луне нравилось трогать волосы Гермионы. Густые и вьющиеся, на ощупь они были очень мягкими. Подушечками пальцев Луна нежно массировала голову Гермионе. Она чувствовала легкое покалывание в пальцах, значит, источник боли был именно здесь. И вот он растворялся, повинуясь ее движениям. Луна не была легилиментом, но легко считывала эмоции окружающих. Эмоции Гермионы были очень яркими. Очень волнующими.
Они не говорили об этом, но обе помнили, что случилось почти год назад, в апреле, в коттедже «Ракушка». Тогда, в пылу эмоций, они позволили себе то, о чем до этого и подумать не могли бы. Не все подруги становятся настолько близкими, как это вышло у Луны и Гермионы в тот день, но, несомненно, произошедшее повлияло на их дальнейшие отношения, сделав их более доверительными, и, что более всего удивительно, не оттолкнуло их друг от друга.
Солнце, это все солнце. Руки Луны, уняв головную боль, спускаются Гермионе на плечи. Волосы светлым занавесом загораживают лицо от ярких солнечных лучей, когда Луна склоняется к подруге, обнимает ее за плечи. Гермиона затылком прислоняется к плечу Луны. Целует ее в щеку. Луна склоняется еще ниже. Руки ее тоже скользят ниже, нежно прикасаются, дотрагиваются, вызывают, ах, теплую волну, которая властно проходит по всему телу… Гермиона тихо стонет, смотрит в глаза Луне… «Да, я уверена, я хочу!» Луна молча кивает. И продолжает сама, и позволяет делать с собой все, чего им так хочется.
Потом Гермиона, еще неодетая, задумчиво смотрит, как исчезает за горизонтом краешек солнца.
– Ты не потеряешь меня, – говорит Луна, тоже заглядевшись на закат. Гермиона гладит ее по волосам, заплетает ей косу, не в силах сразу расстаться, разойтись по своим башням. Как же хочется еще продлить эти минуты единения, безвременья, покоя…
***
Лунный день
Луна смотрит с подушки.
Колышутся ветром подвески.
Соль и песок. Ракушки.
Белые занавески.
В подвале не было солнца.
Четыре месяца целых.
Не было там оконца.
Но солнце внутри смеется.
Волны внутри трепещут —
Нежное синее море.
Медом янтарным плещут
Глаза, что застыли от горя.
Больно, как это больно.
Как пережить потерю.
Шрамы, как это странно.
Себе я больше не верю.
Нет невозможней романа!
Но нет между нами и пяди…
И с кудрями цвета каштана
Сплетаются лунные пряди.
Мягкостью лунного света
Сейчас ты меня обнимаешь.
Как бы сказать тебе это…
Хочу тебя, понимаешь?
Хочу забыть на мгновение
Пытки волшебницы черной.
Лечишь прикосновением
Слова моей метки позорной.
Я же не виновата!
И здесь я, сейчас, с тобой,
Хочу в этот час до заката
Себя ощутить живой.
***
Подготовка к экзаменам меж тем все больше напоминала битву. Битву с ускользающим временем, но в большей степени – с собой. Повторить все, запомнить все, повторить еще раз, чтобы суметь воспроизвести на экзамене…
Зелья Гермионе давались хуже, чем все остальные предметы. Профессор Слагхорн хвалил ее, конечно, но сама она чувствовала себя неуверенно.
Как-то раз Гермиона пришла в класс зельеварения. Профессор разрешал выпускникам тренироваться самостоятельно. Был уже вечер, пара часов до отбоя, а у Гермионы никак не варилось Зелье Надежд. Так и этак она пыталась справиться с ним, но надежды таяли, а зелье все не получалось. Уже уставшая, она пропустила момент, когда нужно было обязательно потушить огонь под котлом. А так как до этого Гермиона ошиблась в дозировке магического бессмертника…
… то взрыв котла стал вполне закономерным завершением этого изнурительного зельеварческого марафона.
Перед глазами Гермионы мелькнуло голубоватое сияние. Девушку отбросило к стене. Осколки котла разлетелись в стороны и повредили стеллажи с ингредиентами. Капли неудачного Зелья Надежд оросили пол и потолок класса. На Гермиону не попала ни одна из них.
Гермиона отняла от лица руки. Правила техники безопасности в учеников были вбиты еще профессором Снейпом. Не допускать косяков – Правило номер один. Правило номер два – беречь глаза. Еще были другие Правила – не варить незнакомые зелья без контроля профессора, не находиться в классе после отбоя… Только правило номер два она сегодня выполнила – про глаза. А чем это она протирает их и покрывшийся холодным потом лоб?
Не может быть.
Опять этот шарфик.
Как, как он опять оказался у нее в руках?!
Шарфик был возвращен в сумочку. В классе зельеварения несколькими взмахами волшебной палочки был наведен порядок.
Порядка не было только в душе у Гермионы.
***
Экзамены были сданы блестяще. Только Зелья не дотянули до высшего балла. Но Гермионе было уже все равно. Она торопила время, считала дни – ведь ей предстояла поездка в Австралию. К маме и папе.
***
Родителям вернули память в австралийской магической больнице. Они долго не могли принять то, что с ними произошло. Не могли простить Гермионе ее своевольное единоличное решение. Первым сдался отец, они с Гермионой поговорили, и он повлиял на миссис Грейнджер. И Гермиона вновь в конце концов почувствовала себя почти счастливой – у нее опять была семья. Но счастье было непрочно и мимолетно. Родители приняли решение остаться в Австралии. Возраст, сказали они, не позволяет уже так быстро перемещаться по миру туда-сюда. Климат, сказали они, в Австралии им больше нравится. Жизнь, сказали они, всего одна и почему бы не провести остаток ее на краю света. Это так романтично, сказали они. Гермиона погостила у них неделю или две, потом вернулась домой. Ей нужно было жить дальше. Жить свою жизнь.
Родительский дом был пустым. Все оставалось на своих местах, вещи, мебель, но уют, душа, чувство, что ты здесь – дома, ушли. Переехали вслед за хозяевами на другой континент, горько подумала Гермиона. Она бродила из комнаты в комнату, тиская в руках свою неизменную сумочку. Доставать из нее свои вещи и раскладывать их на старые места казалось неимоверно трудным делом. В конце концов Гермиона подумала, что неплохо бы было, наверное, пожить какое-то время в другом месте. Финансовые вопросы она подробно обговорила с родителями. Грейнджеры не собирались продавать лондонский дом. Гермиона увидела в этом надежду на то, что когда-нибудь они вернутся в Британию. Однако о переезде пока речи не было, и дом оставался в распоряжении Гермионы. Живоглотик, мурлыкая, развалился на диване и излучал спокойствие и негу. «Везет же котам», – подумала Гермиона и решила пройтись по тихим улицам, по которым гуляла в детстве.
В расстроенных чувствах она вышла из дома…
… и чуть было не попала под колеса мчавшегося с огромной скоростью автомобиля. И попала бы, потому что автомобиль появился словно бы из ниоткуда, и среагировать на него, отбежать, отскочить было не в человеческих силах. Но – промелькнула яркая вспышка, которую, впрочем, заметила только Гермиона, и девушка оказалась прижата к стене дома в пяти метрах от дороги. Сила, что притиснула ее к зданию, исчезла, как только бешеный автомобиль умчался прочь.
В руках Гермионы опять оказался шарфик. Она со злостью взглянула на него, вернула в сумочку. Потом аппарировала в Косой переулок к книжному магазину. Надо было разобраться, что же это за шарфик такой самостоятельный.
Библиотека Хогвартса была теперь недоступна. Поиски сведений в книжных лавочках Косого и даже Лютного переулка дали больше вопросов, чем ответов. В волшебных книгах нашлись сведения о неких хранителях, но последние достоверные свидетельства были датированы шестнадцатым веком. Более поздние упоминания являлись лишь пересказом старых легенд.
Между тем, случайные неприятные происшествия в прямом смысле преследовали Гермиону. И всякий раз после чудесного спасения девушка обнаруживала в своих руках скомканный грязный шарфик. Ей все чаще приходило в голову просто уничтожить его, но как-то не поднималась рука.
Как-то раз, в самом конце января 2000 года, Гермиона подумала, что, может быть, Луна что-то знает о таинственных хранителях? Почему, почему только через столько времени Гермиона сообразила, что можно спросить совета у подруги – потомственной волшебницы? Мешала самоуверенность, убеждение, что может разобраться во всем сама? Нежелание грузить своими проблемами другого человека? В любом случае, только Луне можно было рассказать про все.
Луна, внимательно выслушав Гермиону, сказала, что да, бывают такие призраки-хранители. Если обычные призраки привязаны к месту своей гибели и не могут покидать его, то душа призрака-хранителя в результате проведенного ритуала оказывается привязанной к материальному носителю – некоей вещи, значимой как для живого мага, проводящего ритуал, так и для мертвого мага, призванного стать хранителем. По мере того, как выясняются все подробности появления и поведения загадочного шарфика, Луна становится все более серьезной, а Гермиона – все более мрачной. Значит, ей не показалось. Значит, и кровь, и слезы, и снова кровь были задействованы в ритуале? Ритуале вызова призрака-хранителя? Который был ей вовсе не нужен? Ведь не нужен же?!
Гермиона плачет. Зачем это? Зачем это все? За что это все?
Луна, доставая взглядом своих прозрачных голубых глаз до самого дна души, цепляя там что-то, переворачивая и – успокаивая, говорит певучим, нежным голосом о незримых связях, магии чисел, о датах, о душах и о судьбе…
При упоминании магии дат и чисел у Гермионы высыхают слезы. Исследовательский азарт заставляет ее тут же выписать на пергамент все даты ее несчастных случаев и чудесных спасений. Взглянув на список, Луна качает головой. Да и Гермиона не зря ходила на Нумерологию…
– Смотри, ритуал был в Самайн… – говорит Луна. – Сильная дата, день поминовения мертвых.
– Да… А случай с зельем – это… Остара? Как раз перед весенними каникулами?
– Получается, что так, – кивает Луна.
Гермиона не произносит этого вслух, и Луна тоже, но дата, когда Рон слетел с катушек – это Йоль…
– А случай с машиной? Начало августа…
– Лугнасад.
– Да что же это за чертовщина такая?! – взрывается Гермиона.
