Текст книги "Всё о нас… с улыбкой и без"

Автор книги: Д.Ч.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Вместо эпиграфа:

Всё о нас.

С улыбкой и без.

Простой человек в литературу полез.

Не суди его строго, читатель.

Пред тобой просто писатель …

Вместо предисловия

Байки, шутки, были, размышления и эксперименты. Именно так выглядит эта книга: надеюсь каждый найдет тут что-то , что ему понравится. Понимаю, что все понравиться не может, но что-то одно – должно. И не судите строго. Это первый мой опыт в литературе.

С искренним уважением к Вам,

Д.Ч.

P.S. Иллюстрации автора

Где-то сказка, где-то быль…

Искушение Иакова

Сотрудник N-ского отдела внутренних дел, майор полиции Бернштейн Яков Моисеевич сидел за своим столом и с грустью взирал на папку, которую не далее как пятнадцать минут назад он получил в общем отделе. Папка лежала на столе, там же ровными колоннами возвышались стопки других дел. «Вей из мир!» – Подумал он, к месту вспомнив подходящее выражение на идиш, коим так часто пользовалась его бабушка.

Грустить были причины: ровно две недели тому назад он благополучно сдал эту папку в прокуратуру на проверку. Что там было? Да обыкновенная жалоба мужика, считавшего, что любовница попросту его наколола, уведя из-под носа хорошую сумму. И вот эта папка вернулась, изрядно растолстев. Мало того, что с предписанием прокурора о восстановлении доследственной проверки, так еще и с дополнительными материалами, которые не сулили ничего хорошего.

А как все было радужно. Получив заявление в начале июля, после прочтения он просто отложил материал на самый краешек стола. Он всегда так делал, когда не хотел сразу заниматься делом, выглядевшим бесперспективным. Ну, подумаешь, не отдала полтора миллиона по распискам. Это в суд надо. Собственно, это он и хотел порекомендовать неуемному мужику, нацарапавшему сей документ. Но для очистки совести стоило опросить участников происшествия, зафиксировать это на бумаге и – лети, папочка, в прокуратуру, а постановление об отказе в возбуждении уголовного дела – к заявителю. Поскольку заявление от «потерпевшего» есть, значит, половина дела сделана. Оставалось опросить горе-любовницу. И он ее опросил. Эффектная блондинка (правда, крашенная) поведала, что это просто месть за то, что она ушла от него. Расписок не было, и даже суд в своем решении написал, что долг погашен. А если такое суд написал, то на фиг ему тогда и направлять запрос в суд? Да и вообще – баба с возу (в смысле заява прикрыта) – менту легче.

И вот – на тебе!

Он открыл папку, и увидел то, что боялся увидеть. Ровной стопкой, прошитые, лежали копии из материалов судебного дела. А сверху гневное (по своей сути) предписание районного прокурора. Полистав материалы, майор стал изучать их.

А блондинка-то не так проста, как казалось. В разводе. У мужа свое семейство уже. Судились из-за квартиры, на которую… Твою дивизию!… Она брала в долг деньги у этого мужика – заявителя. Бывший муженек под протокол заявил, что «не исключает этого, а деньги при нем передавались». Это ж надо было так опростоволоситься… Яша, ты – шлимазл. Шана това не для тебя. Так, экспертиза… Хех! Расписки-то – липа. Дальше, показания этого займодавца… ага. Ясно. Суд первой инстанции решил. Что он там решил? Пардон… а где про расписки в решении? Ах, вот оно где… Так это же фигня на свином сале. В описательной части. Всего лишь! Смотрим дальше. Апелляционное определение от … м-да. Теперь жалоба.

Яков Моисеевич взял в руки два листка белой бумаги, на которых шрифтом Arial Narrow десятым кеглем было написано такое, что волосы на всем теле встали дыбом, а в довершение ледяной пот прошиб бедного полицейского от пяток до макушки.

В этот момент сработала напоминалка в смартфоне. Ах да, чуть не забыл. Вчера заявитель напросился на встречу. Как будто знал, подлец, что сегодня Якову принесут этот кошмар. Встреча через 30 минут.

Яков Моисеевич, хоть и был человеком относительно неверующим, закрыл глаза, мысленно одел тфилин на руку и голову, и, тихо, почти про себя, начал читать молитву.

«Шма Йисроэйль: Адойной Элойhейну – Адойной эход!

[Борух шейм кэвойд малхусой лэойлом воэд]

Вэоhавто эйс Адой-ной Э-лой-hэхо, бэхол лэвовхо увэхол нафшехо увэхол мэойдэхо: Вэhойу hадворим hоэйлэ, ашер онойхи мэцавэхо hайойм ал лэвовэхо: Вэшинантом лэвонэхо вэдибарто бом, бэшивтэхо бэвэйсэхо увэлэхтэхо вадэрэх, увэшохбэхо увэкумэхо: Укшартом лэойс ал йодэхо, вэhойу лэтойтофойс бэйн эйнэхо: Ухсавтом ал мэзузойс бэйсэхо, увишъорэхо…»

Тянуть нараспев слова древней молитвы, не раскрывая рта, было просто и приятно. Однако дело, лежавшее перед майором, смазало последние слова молитвы, окончательно испортив и настроение, и душевное спокойствие, которое дарила молитва. «Успокойся, Яша. В свои пятьдесят ты не идиот. Просто все неудачно сложилось».

Надо было подготовиться к встрече. Хотя какая тут встреча – в без того грустных глазах Якова Моисеевича, добавилось еще с полтонны еврейской печали. Полчаса пролетели быстро и незаметно.

Ровно в назначенное время дверь в кабинет открылась, и в него вошел заявитель. В меру стройный, в меру седой, далеко не старик. «Такие всегда бабам нравятся», – почти с завистью подумал майор. Посетитель сел на стул и уставился на Якова Моисеевича. Бернштейн, в свою очередь, опустил глаза на злосчастную папку и с полминуты смотрел на нее. Потом, не поднимая глаз спросил:

– Скажите, вы специально хотите меня доконать?

– В каком смысле?

– Вот материал вернули мне…

– Я, так понимаю, по моему заявлению.

– Вы очень верно понимаете.

– И что?

– Вы не хотите забрать его? Или написать отказ?

– Нет, такого желания нет и в помине.

– Но вы же понимаете, что я напишу отказ в возбуждении уголовного дела?

– Прекрасно понимаю. Равно как понимаю и то, что этот материал стоит на контроле в прокуратуре. Скажите, вам что, так нравится, когда вам прилетает по затылку от руководства? Вы хотите быть крайним в этом деле?

– Позвольте, вы о чем?

– Как о чем? О вас. Вот, допустим, что вы написали очередной отказ. При наличии вот этих документов. И что будет? Материал вы, несомненно, отправляете в прокуратуру на проверку. Ведь так?

– Да, все верно…

– И что вас ожидает при таком раскладе?

– Ну, как что? Очередная плюха из прокуратуры.

– И вам нравится такое садо-мазо?

– Вы на что намекаете?

– Ни на что! Просто, грешным делом, предположил, что вам доставляет удовольствие постоянное унижение и плюхи от начальства. Ведь помимо прокуратуры вас еще постарается отыметь и ваше начальство. Вот тут возникает вполне закономерный вопрос: а оно вам надо?

Яков Моисеевич, задумчиво почесал подбородок с суточной щетиной, прикинул и так, и этак, посмотрел на посетителя и задал вопрос:

– И шо вы мине хотите предложить? И за какие коврижки я тут буду растягивать мою радикулитную спину?

– Ничего противоестественного я вам предлагать не стану, – начал посетитель. – От вас потребуется всего лишь исполнить свой долг.

– Супружеский? – Внезапно ляпнул Яков Моисеевич.

– Ну, если вы, пардон за пошлость, любите, чтоб вас любимое начальство натягивало по всякому поводу, то тогда да.

– Ой. Простите, что-то не то сказал…

– Да, уж.. Каламбурчик вышел как у Ржевского, но хуже.

– А вы продолжайте, я слушаю.

– Долг надо выполнить служебный. По должности. Возбудить уголовное дело.

– Так! Стоп! – Наконец более твердым голосом сказал Яков Моисеевич. – И что? Я возбужу это дело из-за каких-то гребаных расписок? А тот факт, что в суде еще одно дело есть, это, по-вашему, не основание прикрыть эту лавочку?

– Отнюдь нет! Вы хоть читали иск по новому делу? Или опять со слов ответчицы?

– А вот тут попрошу не напоминать о моих промахах.

– И все же.

– Да, я читал.

– Значит, вы прочитали, что там требование о возврате денег. А не о признании факта мошенничества в особо крупном размере, да еще и группой лиц по предварительному сговору?

– Э-э-э, позвольте. Какой сговор?

– Между бывшими супругами, конечно.

– Где? – Старательно изображая возмущенную невинность, со сталью в голосе, сказал Яков Моисеевич.

– А вы откройте мое заявление, – и посетитель начал подробно излагать суть жалобы, которую Яков прочитал около получаса назад. Открывать не пришлось.

Мужик излагал все обстоятельства дела доходчиво, ясно. Можно было сказать, что он излагал их так вкусно, что будь это описание какой-то еды, то у бедного Якова потекли бы слюни, как у младенца, у которого режутся зубки. Терпила убеждал Якова сделать то, что было противоестественно для Бернштейна в сложившейся ситуации, неприемлемо по своей сути. Но терпила это делал как заправский дон Жуан, который обольщает очередную донну Анну. И надо признать, делал он это небезуспешно. Бедный Яков все больше и больше поддавался искушению выполнить просьбу этого обольстителя…В фигуральном смысле, он был готов отдаться этому соблазнителю невинных полицейских душ… «Яшенька!»– кричала полицейское ratio, его ментовское, ОБХССное alter ego,– «Держись, шлимазл ты этакий! Он бес – искуситель! Он тебя погубит!». Но этот голос плавно затихал под убаюкивающие сознание и разум речи обольстителя…

Бернштейн кивнул в знак согласия и тяжело вздохнул.

– Ладно, я понял вас. А что мне от этого будет в смысле на пощупать?

– На пощупать? Ну что ж, на пощупать у вас будет не ваша головная боль, отсутствие взыскания по службе за данное конкретное дело и – возможность забыть меня и это дело, как ночной кошмар.

Бернштейн задумался.

– Да и подумайте сами, – продолжал искушать терпила, – лишняя положительная «палочка» в вашу копилку лишней не будет. Ну? Выбирайте: плюхи или плюшки. Третьего не дано.

Яков колебался. С одной стороны, «на пощупать» у него ничего материального не выходило в данном деле. И отказать всегда много проще, чем потея и пыхтя сочинять постановление о возбуждении уголовного дела. С другой стороны, как ни крути, но «палка»! Плюсом может быть и премия за качественную отработку прокурорского подзатыльника. Тем более, терпила-то все сам расписал, делать ничего не надо. Просто берешь его текст, меняешь ряд формулировок, добавляешь протокольные фразы, и – вуаля! Кроме того, никто не требует от Якова договора, подписанного его, бедного-несчастного, кровью…

И Яков поддался искушению…

P.S. Спустя полтора часа после ухода терпилы, Яков Моисеевич задумчиво посмотрел на теперь уже папку радости и подумал: «Вот оно как вышло… Я так и не понял: и кто из нас двоих получается еврей?…»

Сказ о богах, ангелах и мудром полковнике

Как известно, в России со времен СССР, каждый год 2 августа группа граждан одевает тельники и голубые береты и начинает праздновать день ВДВ.

История эта случилась в 2005 году. Так вышло, что группа таких вот граждан тоже «праздновала» в центре Новосибирска и проходила мимо какой-то летней кафешки (на Советской). Она была оформлена как, скажем так шатер, поэтому тех кто ам находился видно не было. Дело было под вечер. За столиком в летнем кафе сидел полковник с петличными знаками артиллерии на погонах. Фуражка на стуле. На столике – немудреная закуска из картошки с мясом и графинчик белого столового хлебного вина. Проходя мимо этой кафешки группа граждан в тельниках решила зайти туда. Первым туда вошел молодой безусый парнишка, огляделся и сообщил во всеуслышание следом заходившим его товарищам: «Почти никого, только какой-то чмырь сидит!».

Полагаю не стоит напоминать , кого десантура называет чмырями.

Полковник, услышав эту фразу, поднял глаза на вошедших, а вошедшие оторопело встали и попеременно смотрели то на полковника, то на молодого горлопана. Напряжение в воздухе явно нарастало, и было даже слышно как трещат маленькие разряды.

«Ну-ка, боец, подойди сюда, будь добр», – без злобы и спокойно сказал полковник.

Горлодер нехотя и осторожно подошел к столику. Остальные тоже решили подойти к столику, но оооочень осторожно.

«Давай-ка, боец, разберемся, кто тут кто. Не против?»– сказал полковник и попросил перепуганную девушку официантку принести еще один стопарик.

Молодой, выпучив глаза, молча кивнул.

«Вот ты меня чмырем назвал. Я правильно услышал?»

«Да», – нехотя промямлил молодой.

«Товарищ полковник, простите этого балбеса, ведь не понимает что сам несет», – попытался вступиться за товарища седовласый усач в немного потертом и со следами ожогов берете.

«Да чего уж там. Мне ваши обзывалки хорошо известны. Да только я не обидчивый, но зануда. Поэтому давай разбираться. Ты в каком звании службу закончил, боец?» – спросил седого десантника полковник.

«Старшина», – отвечал тот.

«Ну, вот по званию я к тебе и буду обращаться. Теперь скажи мне, как вас, десантников называют?»

«Десантура, ВДВ»

«Хорошо. А еще как? Только поэтичнее»

«Ну, небесная пехота..»

«А еще как?»

«Хм… Ну, еще боевые ангелы…»

«Во! Боевые ангелы! В самую точку. А как мой род войск называют?»

«Артиллерия, бухачи, гренадеры, бомбардиры….»

«А еще как? Также поэтично изобрази, напрягись, вспомни».

«Э-э-э…кажись Боги войны…»

«Во-о-о-о! Именно, что боги войны. А теперь, старшина, скажи, в чем разница между богами и ангелами?»

Старшина задумался и не нашелся, что сказать.

«Молчишь? Тогда я тебе скажу в чем разница: а разница в том, что ангелы во все времена были в услужении у богов», – с усмешкой произнес полковник – «а ,следовательно, уж коли вы ангелы то вы у нас богов на побегушках. Дело вы свое, честно говоря, знаете крепко, но заносится не стоит А по сему, давайте-ка бойцы выпьем за взаимопонимание и дружбу богов и ангелов », – сказал полковник и налил в стоявшие на столе два стопарика белой.

«Чего стоишь, кого ждешь?» – спросил полковник молодого горлодера когда поставил графинчик на стол – «Бери»

«Не почину и не заслужил», – ответил за молодого седой старшина и отбрал у горлодера стопарик.

«Ваше здоровье, ангелы!» – произнес полковник и выпил.

«И вам богам не кашлять!» – весело ответил старшина, выпил, занюхал беретом , а одевши его на голову, отдал честь полковнику. Все десантники также отдали честь полковнику. А потом старшина обернулся к молодому и спросил: «Теперь ты понял, кто тут чмырь, олух?»

Дружный хохот огласил летнее кафе на улице Советской в городе Новосибирске 2 августа 2005 года.

Мстя!

Суббота… Утро… Десять часов. Люди спят – молчите, петухи.

Я лежу в кровати, укрывшись одеялком под самый подбородок. Тепло. Приятно. Одеялко ласково согревает меня. Как же хорошо лежать, закрыв глаза, и наслаждаться утренней дремой.

Так… не понял… что это за заунывное жужжание? Блин, опять этот … начал свои пляски.

Сейчас минут двадцать будет пребывать в нирване медитативной, вонять своими палочками, потом проорет что-нибудь соответствующее сегодняшнему дню и начнет: топ-топ, шлеп-шлеп. И на часов пять. И ведь никакие уговоры на него не действуют – просил же, мол, сделай звук тише. Я готов «топ и шлеп» терпеть, но без этой «музыки». Знаете, что он ответил? Что я ретрогад (именно так), что я притесняю его свободу отправления религиозных убеждений (где он только такую формулировку откопал), что музыка эта сакральная (ну вот откуда он, обычный газосварщик со средним образованием знает такое слово) и помогает ему настроится на одни вибрации с кришной… Твою…. Один раз я послал его на х.. хаус. Нет серьезно, взял свои советские колонки «Комета» (любые импортные нынешнего производства уделают на раз) привел друга диджея, сказал ему, что на два часа моя квартира в его распоряжении. Он может заниматься тренировкой к вечернему сейшену. Какой я был наивный….

Когда я пришел, то с удивлением отметил, что этот кришнаит, подстроился под ритм DnB моего друга и колбасился, распевая свои мантры. Серьезно, в промежутках, когда мелодия стихала и звучала партия ритм-барабанов, было слышно как он своим громким и (надо отдать должное) красивым голосом выводил что–то про харю. В ритм. В мелодию. Я только развел руками… Правда, после этого, двадцать суровых пенсионерок возраста «столько не живут» меня чуть не угробили. Мол, от этих бешенных плясок у них люстры чуть не попадали, телевизоры отплясывали на тумбочках, а в особо драматические моменты – сердце прихватывало. Поскольку барабанные партии напоминали им их бурное пионерское прошлое, а в это время кришнаит подвывал особо жалостливо. Я тогда решил не давать повода больше грозным блюстительницам порядка в отдельно взятом доме.

Ладно… встаю, встаю… сейчас чайник поставлю, яичницу со свининкой приготовлю на завтрак. Кстати… вовремя вспомнил. Хотя, если честно, идея провальная… Натравить на кришнаита нашего правоверного иудея Шлёму. Нет, зовут его Шмуэль. Но все его не иначе как Шлёмой кличут. Живет через стенку. В соседнем подъезде. Я тут месяц назад в субботу решил каждые пять минут орать «БрахА». Какой же слаженный многоголосый хор мне отвечал «Амэн».

Правда в воскресенье Шлёма подошел ко мне и сказал, что своими криками я ему вчера весь миньян порушил. Весь шаббат в одно место. И если я еще раз так сделаю , то он не поленится восстановить Храм Соломона, невзирая на протесты палестинцев и мусульман мира, и принесет там на жертвеннике жертву всесожжения. Догадываетесь, кого он назначил в жертвенные бычки? Он мужик хороший. И сосед не плохой. Но не стоит его бесить. Поверьте, он что скажет, то и сделает. Так что, рисковать не стоит.

Ну, вот… затянул свои мантры. Блин… опять что-то про харю блеет. Точно, я за «харю» дам по харе. Так ведь не поможет.

Етишкин аккордеон! Он там явно не один! Это уже не «топ-шлеп»! Это уже «хряп-бабах»!

–Алло! Полиция! Да, хочу вызвать наряд!.. В каком смысле?… А! Нет, у меня сосед сверху устроил шабаш кришнаитский. Такое ощущение, что сверху бегемот камаринского отплясывает под заунывные индусские мотивы!…Да какое…! Они же мне весь потолок к псам обвалят, люстра сейчас хряпнется!… Нет.. Нет, говорю, трупов нет… В смысле? … То есть звонить, когда появятся?.. Вы че там, охренели? Вы исполнять свои обязанности собираетесь? … Я не хамлю…Да у меня сейчас потолок обвалится и меня придавит!… Звонить когда меня придавит?.. да, пошли вы…

Положив трубку я стал лихорадочно ходить по комнате и думать. Нет, прав Костя Кинчев, пришло время доставать обратно косуху и черную футболку с надписью «Православие или смерть!»

О! а ведь точно!

–Алло! Отец Николай, благословите!.. и вас храни Господь! Я по какому поводу звоню… Вы не могли бы отслужить у меня ектению дома?.. об избавлении дома от безверия и язычества? … О здравии в том числе!… во сколько? Как вам будет удобнее…Хорошо… все подготовлю!.. И вас храни Господь!

Теперь, финальный аккорд…

– Салам, Исмаил-хаджи… Да, хвала небесам, вашими молитвами… Вопрос есть…Да… Нет.. нет… Не о том, но потом обсудим. Вопрос вот в чем: ты как к людям Писания относишься?.... А к язычникам?.... Тут такая тема: после нашего богослужения у меня дома, ты сможешь организовать со своими братьями во дворе зикр? Да.. Именно… Порядок оставите?.. Нет, я с полицаями договорюсь… И церберш наших осадим с отцом Николаем…. Хорошо…. После полудня!

Адово чадо

Смех смехом, а наш кришнаит-любитель всё-таки внял нашим настойчивым просьбам. Особенно после такой массированной атаки со стороны православных, мусульман и даже одного иудея. Шлёма пообещал, что если он не предпримет хоть что-нибудь, он позовет своих друзей хасидов и совершит обряд призвания Небесного Огня на голову отпрыска Хама. Как я говорил, Шлёма умеет убеждать. После этого наш кришнаит за неделю превратил свою квартиру в звукоизолированный бункер. И настала благословенная тишина. Но наслаждались мы ей недолго…

– Мааааамааааааа! – разбудил меня вопль неразумного отрока под окнами.

– Что там ещё, – пробурчала жена, которой по утрам вставать и так сложно, а 06:30 так и вообще сродни зомбиапокалипсису.

– Мааааамааааааа! Мааааамааааааа! – проорали под окном снова.

Жена всю жизнь прожила на втором этаже, я с родителями жил на втором этаже, и соответственно после бракосочетания и принятия решения об отдельном проживании наша ячейка общества тоже живёт на втором этаже. Не выше и не ниже.

– Мааааамааааааа! – снова донеслось из-за окна.

«Убивают его что ли?» – подумал я и вытек из-под одеяла. В этот момент загадочная мама видимо показалась в окне, потому как отрок возопил как труба иерихонская:

– Мааам! Я мороженого хочу! Скинь денег!

В моей голове мелькнуло: «Какое, к чертям собачьим мороженое в половину седьмого утра?»

За окном обнаружилось чадо лет десяти на велосипеде. Стоя на балконе я взглядом пожирал это адово отродье.

«Да чтоб тебя… Не приснилось» …

Мимо просвистел пакетик с мелочью, гулко шлепнулся на дорожку, недоросль уронил велик, поднял пакетик и, звеня в звонок, укатил в рассвет. Ну на самом деле с учетом белых ночей за окном солнце уже в 3 утра. Но для красного словца сформулируем «в рассвет».

Я улёгся обратно, натянул простыню и начал досыпать законные полтора часа до подъема. Наивный…Ага, а вот фигу вам!

– Мааааамааааааа! – раздался вопль через 10 минут. – Мааааамааааааа!

Да что ж такое етить твою за ногу через косяк! Да чтобы ты подавился, бесёныш, этим мороженым.

– Мааааамааааааа! «Перекресток» ещё не работает. А я мороженого хочу.

Ну, парень, это как-то не моя проблема… Вот уж загадка так загадка – вставать или вставать? Убить или убить? Объяснить этому…его родословную вплоть до доисторических времен и прямую связь его рода с ослами?

Я нервно повернулся под одеялом на другой бок. Не помогло. Прибью…

– Мальчик, – раздался вкрадчивый голос алкаша Валеры со четвертого этажа.– А, мальчик, – Валера явно был с похмелья и тщательно выбирал из своего словарного запаса всю обсценную лексику. То есть, не матерился – Что ж ты орёшь так рано под окном?

– Я мороженого хочу.

– Ну так езжай к Ленте (это минут десять езды на велике), это же круглосуточный магазин.

Ну-ну.. конечно, кому как не тебе, старому алконавту, знать круглосуточные магазины в городе, подумал я и недобро ухмыльнулся. Надо сказать, что наши соседские отношения с Валерой строились на уважении и силе. Я его не убиваю, он меня уважает и не бесит. А также не предлагает выпить. Или не клянчит чирик до получки. Угу… получка… У него её отродясь не было. Соблюдай эти правила, и все будут всегда довольны.

Звонок звякнул и адово отродье укатило опять. Между тем прошло 30 минут, за которые я успел заснуть.

– Мааааамааааааа!-

– Да что ж это такое! – пробурчала жена, запихивая подушку себе в уши.

– Мааааамааааааа! Мааааамааааааа! Там мороженое дороже, мне не хватает!!!

Вот же ж мелкий рэкетир, подумалось мне, пока я одевал шорты. Спать категорически перехотелось.Хотелось взять в руки ремень или что потяжелее.

– Мальчик, ты олигофрен? – поинтересовалась какая-то женщина из соседнего подъезда. – Что ты делаешь на улице в шесть утра?

– Мальчик, я ща выйду и добавлю тебе так, что мороженое тебе придётся прикладывать к жопе, – предупредил Валера. Надо признать, столь длинная фраза без мата звучала от него более угрожающе, нежели более привычный его лексикон – "я тебе, пи…ку, щас е..ло расшибу, а ну съе…л отсюда на х.., говно ё…ое».

В этот момент мимо просвистел второй мешочек с мелочью, ситуация с падением велика повторилась, и мальчик поспешно крутанул педали в сторону магазина.

Дальше – тишина…

Это было в пятницу.

А вот субботнее утро началось с….

– Мааааамааааааа! – разбудил меня крик в шесть утра. Противная чайка вернулась под окна. Да шоб ты усрався и воды не було!

– Мааааамааааааа! Я пить хочу, скинь воды в бутылке.

– Мааааамааааааа! – заверещала сирена через минуту, ибо стало понятно, что это чудовище на велике воды от мамани так и не получило, -Мааааамааааааа!

И в этот момент сверху выплеснулось не меньше хорошего, вместительного оцинкованного ведра воды. Попадание было стопроцентным. Ни одного сухого места на пацане не было.

Ехидный голос (не Валеры) поинтересовался громко:

– Напился?

– Мааааамаааааааааааааааааааааааааааааааааааа! – заорал мальчик благим матом и побежал с велосипедом в подъезд.

Мамаша бушевала под окнами подъезда ещё часа два, рассылая проклятия во все стороны и низвергая потоки жуткой брани на головы всех соседей, но недосмотренные всем подъездом сны были отомщены.