Текст книги "Ring-a-round the rosie (СИ)"

Автор книги: daydreamerrr

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Говорила мне мама: “Вырастешь – от девочек отбоя не будет!”, – невнятно пробормотал Джеймс. Сокрушённо вздохнув, он качнулся на пятках и скрылся в номере.

Роуз гипнотизировала опустевший порог соседнего номера, пытаясь отыскать в сознании рычаг стоп-крана, огнетушитель или любой другой метафорический ремень безопасности, крепившийся к её чувству самосохранения. Однако голод затмил собой все прочие инстинкты. И Рози, как сонный ребёнок на запах какао, просеменила в беззубую пасть дверного проёма. На краткий миг она испытала прилив самоуверенной отваги, впрочем, тут же вспыхнувшей неподдельным румянцем, когда одним насмешливым движением плеча Джим скинул с себя халат.

Прямой, обнажённый, он стоял на расстоянии пары невозможных шагов от Роуз и, упрямо задрав подбородок, смотрел куда-то сквозь – не человек, а высеченная из мрамора вечность.

Адамс раньше и впрямь ловила себя на обезличивании Джеймса. Проще ненавидеть образ, чем лезть в чьё-то напускное безумие с хирургической ревизией. Но разве это не то, что раз за разом проделывал Джим: разбирал её мозги по винтикам? Теперь вот ещё и это «шоу» с внезапным соседством.

По-пуритански поджав губы, Роуз сфокусировалась на крупной родинке. Контрастируя с бледной кожей, она зияла напротив сердца, будто пулевое отверстие. Правда, долго разглядывать себя мужчина не позволил. Скучающе закатив глаза, Джим откинул образ луврской статуи и буднично принялся одеваться. Ничего захватывающего: заранее сложенное на кресле белье, футболка с длинным рукавом, джинсы, фланелевая рубашка и кеды – как две капли воды похожие на те, что были на нём в их первую встречу. Покончив со шнурками, Джим отвернулся к зеркалу. Ещё какое-то время злодей потратил на художественное взъерошивание прически.

– Надеюсь, ты не рассчитываешь на прощальные обнимашки, – стряхнув с плеча невидимую пылинку, бросил он, выразительно кивнув головой в сторону.

Только сейчас Рози поняла, что своей оцепеневшей задумчивостью преградила узкое пространство у выхода.

– Уезжаешь, – севшим голосом уточнила она, впрочем, не делая попыток отойти.

– Опаздываю на рейс.

– Знаешь, мне кажется, я разгадала, в чём твоя проблема, – тихо прошелестела Роуз, собираясь с мыслями. Сейчас она была готова нести любую взбалмошную ахинею, лишь бы утолить свой голод – мстительный голод, который зародился в ней вместе с принятой тогда мятной «отравой». – Ты совершенно не умеешь дарить подарки. Револьвер забери себе, а мне, раз выдался повод, привези что-нибудь нормальное: обычный, заурядный сувенир без подтекста.

– А с чего ты вдруг решила, что я вернусь? – откликнулся Джим.

– Ну конечно же вернешься.

В напряжённой тишине слова Рози прозвучали, как каркающее пророчество, однако Джеймса, кажется, это лишь ещё больше разозлило. Сухим тоном, словно бы отдавая распоряжения горничной, он произнёс:

– Номер оплачен на десять дней вперёд. Ключ в комоде. Администрацию отеля предупредят. Поживёшь пока тут, а там наладишь общение с отцом и начнёшь паковать чемоданы в Австрию. Или куда вы там с птенчиком собрались бежать? Впрочем, разбирайтесь сами.

– Или мы можем провести эти десять дней иначе.

– Ты что, под кайфом? – процедил Джим сквозь зубы так, что проступили желваки. Чуть склонившись к Роуз, он предостерегающе прошептал: – Будь умницей и прими эту щедрую возможность уйти с моей дороги. Другой шанс вряд ли представится.

– Больше похоже на попытку откупиться, – доверительно сообщила Рози. – Но раз так, я принимаю твоё поражение. Игра окончена. Auf Wiedersehen [1], – припечатала она, жестом приглашая к выходу.

Черты лица Джеймса сделались жёстче. Но по-настоящему Адамс напугала последовавшая за этим улыбка – мягкая, детская и безумная. В отличие от заученного Роуз растяжения губ на положенное количество градусов в его улыбке одержимо светилось всё лицо – от подбородка до мелких морщинок в уголках глаз. Джим попятился, приглашая за собой вглубь комнаты и Рози. Вместе они приблизились к окну, схожему с тем, в котором она наблюдала себя несколькими минутами ранее.

– Волшебный вид.

– Зависит от того, кто смотрит, – чувствуя, как, всполошившись, сердце предупреждающе ухает уже где-то на уровне горла, просипела Адамс.

– Значит, ты не против, если я вскрою тебе череп и посмотрю, что творится в этой хорошенькой головке… За кого ты меня принимаешь, Рози? За маньяка? Киношного злодея? Слетевшего с катушек бандита? – Джим усмехнулся. – Дурака? У меня ведь были планы на тебя. Между нами говоря, грандиозные планы, только вот в них не вписывались рыдания за стеной моей временной конспиративной явки, место нахождение которой известно лишь паре немых от денег наёмников. Не пойми меня дурно: это отчаяние в покрасневших глазах действительно вдохновляет. Но давай я наконец обозначу проблему: не здесь и не сегодня.

– Это всего лишь случайность, – с трудом переварив услышанное, сказала Роуз. От волнения у неё закружилась голова.

– Слишком наглая случайность, не находишь?

– Здесь холодно, – плотнее кутаясь в халат, пробормотала девушка. Окружающая обстановка плыла перед её глазами; мысли путались.

«Это случайность. Жестокая случайность, – твердила про себя Адамс. – Он же сам всё слышал. Почему тогда…»

– Никто никогда не добирался до Джеймса Мориарти. И никто никогда не доберётся. – Словно бы в подтверждение этих слов на кипенно-белом рукаве Роуз проступила красная точка и, скользнув на грудь, замерла в ожидании. – Прости, ты заслуживала большего, но сам я не люблю пачкать руки.

Джим отвернулся, подавая сигнал. Звон разбитого стекла безжалостно толкнул Роуз под рёбра. Дыхание перехватило от пульсирующей боли, и, пошатнувшись, девушка затылком встретила удар чего-то твёрдого. Сверху, как ангел на грешника, на неё смотрел Джим. А потом Рози зажмурилась, корчась в беззвучном крике. Краем угасающего сознания она чувствовала нежное, почти любящее прикосновение к волосам и всё удаляющийся шепот:

– Моран была права – всё это слишком заводит.

___________

[1] – Прощайте (нем.)

🎶Grason Sanders – beautiful crime

========== VIII. Paete, non dolet ==========

– Мама говорила, что меня подарил ей ангел. Чёртова набожная католичка! Мы жили в западной части Белфаста, в двухэтажном кирпичном доме, чьи окна выходили на глухо сколоченный забор протестантского квартала. Мне было пять. Детство оставило лишь смазанные впечатления, но город навсегда въелся в подкорки: чуть ли не каждый квадратный метр обнесен стеной, залитой граффити, наглые портовые чайки в сером небе и хмурые работяги, пялящиеся от дверей паба на той стороне улицы, куда даже при дневном свете не стоит соваться. Главная гордость местных – это «дырявый» пароход[1]; главная достопримечательность – мемориалы гражданской войны между протестантами и католиками[2], у них, знаешь, это нечто вроде национального спорта. В общем, то ещё райское местечко.

После церковной службы мы обычно заходили в кондитерскую или в парк: было весело болтать ногами, сидя на скамейке, уплетать заварные трубочки и читать вместе сказки. Больше всего мне нравились да и сейчас нравятся те, что собрали братья Гримм. Тем утром с моря поднялся шквал, и мама вдруг вспомнила, что оставила шарф на церковной скамье. Ей, видите ли, было холодно! Отстаивала право вернуться за дурацким куском тряпки, как какую-то религиозную догму. Конечно же, я закапризничал. Тогда она отдала мне книгу, нашу любимую, с кривоватым картинками, и строго велела ждать её на углу улицы рядом с посудной лавкой. Потом я помню взрыв чуть вдалеке. Старая классика: выбитые стёкла, визг экзальтированных женщин. Какой умопомрачительный хаос тогда поднялся… Я закурю, ты не против?

Чуть приподняв авиаторы, зеркальными стёклами спасавшие от едкого больничного света, Мориарти скосил глаза на Роуз. Сейчас она являлась воплощением муторной скуки; заурядным телом, оплетённым мониторами и трубками, словно бы пытавшимися не дать жизни уйти через дырку в перебинтованной груди. Они занимали соседние кушетки в палате интенсивной терапии – полуобнажённое тело с синими губами и выгоревший злодей в рубашке с ржавыми пятнами. Роуз зашили быстро. Джим толком не присутствовал – пялился на образовательные плакаты, выставленные в коридоре у операционного блока. Однако теперь Мориарти мучился от невыносимой паранойи, подсказывающей, что пуля наверняка осталась там, внутри. Хотелось встать, размотать повязку и, расковыряв ногтями овальную рану, удостовериться самому. До судорог в мышцах хотелось…

– Херня всё это, – выдохнул Мориарти, крутя в узловатых пальцах сигарету. Надвинув очки обратно на переносицу, он продолжил. – Случайности, сладкая, очевидно придумали безответственные люди вроде моей матери. То, что она произвела меня на свет, не делает её Мадонной. Скорее, наоборот. Просто представляешь, – Джим щёлкнул зажигалкой, наконец закуривая. – Когда в книге заканчивались сказки, мама слёту придумывала каждому персонажу новую историю, пресыщая тем самым мою неуёмную фантазию. И знаешь, Рози, не случалось в тридевятом царстве ничего более тошного, чем очередное воскрешение героя.

Выпустив изо рта струйку дыма, злодей-консультант стряхнул пепел на светлый линолеум и вновь затянулся.

– Джим, серьёзно? В реанимации! – простонала Моран. Влетев в двери шлюза, будто последний поборник нравственности с развевающимися за спиной полами белого халата, наёмница осуждающе уставилась на Мориарти.

Он нехотя поднялся. Затушив окурок о подоконник, поверх которого зависло давно перевалившее за полдень солнце, злодей припал ладонями к вискам. Голова трещала от недосыпа. А обоняние глушил исходящий от пальцев табачный запах. Это была его первая сигарета за полгода; первое импульсивное решение за последние насколько лет. Недели самоконтроля – и так глупо сорваться!

– Никто не умер.

– А по виду и не скажешь, – отозвалась наёмница и, участливо приглядевшись к Роуз, спросила: – Молчит?

Мориарти кивнул. Бывает, перезагружаясь после наркоза, человеческий мозг неосознанно включает речевой центр. Моран как-то рассказывала, что за время недолгого пребывания в полевом госпитале наслушалась всякого – от бессвязного перечисления гостей на юбилее любимой бабушки до аргументированной критики Шекспира. Однажды Джиму самому довелось наблюдать за пожилым джентльменом, вслух разыгрывающим шахматную партию после не то чтобы удачной резекции поджелудочной. Продержавшись в борьбе с явно превосходящим противником около четверти часа, он скончался, так и не придя в себя. Впрочем, подсознание Рози пренебрегало играми. Во всю мощь перфорированных лёгких девушка звала маму.

Джиму потребовалось подкрутить скорость подачи морфия, чтобы наконец заткнуть её, но жалобный скулёж Роуз словно бы прилип к его барабанным перепонкам. А ещё к мыслям консультирующего злодея намертво пристал пластырь, прикрывавший крошечный синяк на внутренней стороне его предплечья. Пуля, хрипы из синих губ, реанимация…

С момента их встречи в кофейне Джеймс любовался Адамс. Он любовался ей, как любовался бы копошением мошки с оторванными крыльями, мечущейся по увеличительному стеклу, под которым вознамерился препарировать главное лакомство – Шерлока Холмса. По правде говоря, заурядность финала для них обоих удручала преступного гения. Никто не должен был остаться в живых. Но цель игры меркла, а драйв притуплялся, когда дело подбиралось к той краткой непредсказуемости, равной вздоху до приземления. Этим последним сладким воздухом Джим готов был оправдывать любую цену.

– Решил передозировку ей устроить? – прервала его размышления Моран, добравшись до мониторов капельниц.

– Это было бы так милосердно с моей стороны.

Мориарти направился к выходу из палаты, позволив Моран колдовать над капельницами в одиночку.

Несмотря на унылую однообразность, больницы нравились Джиму. И пусть в приёмном отделении царила суматоха, здесь, на верхних этажах госпиталя, стелилась пленяющая его атмосфера полусгнившего ожидания. Словно бы все эти люди – больные, врачи, медсестры – оказались заложниками стерильного лабиринта. Коротая время, они то лежат, то толкают каталки; тыкают друг друга иголками, в редких передышках обречённо сверяясь с анамнезом, неизменно сообщающим, что болеть им осталось ещё плюс-минут бесконечность.

– Рада снова видеть тебя в хорошем настроении, – проронила Моран, поравнявшись с Джимом уже в холле больницы. – Поделишься планами?

– У меня самолёт, забыла? – мрачно буркнул Мориарти. – И куча мелких дел по ту сторону китайского наркотрафика. Мы безбожно отстаём от ритма, Моран, поэтому я еду в Хитроу, а твоя задача – прибраться и проследить, чтобы Холмсы ничего не выкинули в моё отсутствие.

– А Роуз?

– Кажется, ей нездоровится.

– Ты спас её, – осторожно напомнила наёмница.

И Мориарти пришлось прикрыть глаза, чтобы та не заметила несущегося за ними локомотива «нежелательных» мыслей. Пластырь, сирена скорой помощи, мама…

– Рана была несмертельной, – маскируя образовавшуюся паузу полунасмешливой улыбкой, развел он руками. – Если бы ты не стреляла, как гвардеец из рогатки, проблем было бы меньше.

– Я не могла не выстрелить. Но и приказа убивать не было. Ты сказал…

– Поставить на крышу снайпера прикрывать отход. А тебе велел ждать в машине, – перебил её Джим. – Наказание вам, девочки, я позже придумаю.

Поняв, что вот-вот перейдёт известный рубеж терпения злодея, Моран бросила короткий взгляд на часы и, жестом поманив стоявших чуть поодаль троих наёмников модельной внешности, передала им босса с рук на руки. Вымуштрованные белые халаты старательно отводили глаза от развернувшегося на их территории действа. Казалось, что даже им, безмолвным и не задающим вопросов статистам, очевидно уж слишком затянувшееся пребывание Джеймса Мориарти в Лондоне.

– Значит, на связи? – отсалютовав на прощание, улыбнулась наёмница.

– Папочка в ударе, – томно протянул Джеймс, с любопытством разглядывая новую компанию. – Так что, скорее всего, пропаду из эфира. Не скучайте.

Нацепив на нос очки, Мориарти покинул стены госпиталя под облегчённые переглядывания персонала и собственные насмешливо-усталые мысли о том, что сегодня тридевятое царство может спать спокойно.

🎶 Mirah – Special death

___________

[1] – речь идёт о «Титанике». На его родине, Белфасте, история строительства затонувшего лайнера активно используется властями для привлечения туристов.

[2] – дабы не грузить читателя нудными историографическими подробностями, просто оставлю ссылку на Википедию. Весьма увлекательная тема для самостоятельного изучения, скажем, промозглым осенним вечером;) рекомендую https://ru.m.wikipedia.org/wiki/Конфликт_в_Северной_Ирландии

========== IX. Fluctuat nec mergitur ==========

Мир не ушёл полностью. Словно эхо, он продолжал существовать по ту сторону от накрывшего голову Роуз панциря боли. Давящая немота. Крик – комом в горле. И отчего-то далёкие, мутные звуки фортепиано.

– Поосторожнее с иголками, – танцуя по кромке мелодии, звучал голос Джима. – А это зачем?

– До приезда парамедиков ещё четыре минуты. За это время дыра в её груди вытолкнет достаточно жидкости, чтобы сердце схлопнулось от ненаполнения. Физраствор компенсирует потерянный объём крови, – покачивался другой голос – женский. – Мориарти, это не смешно, положи катетер!

Во втором голосе лязгнуло что-то металлическое, но Джим смеялся. «Для него смерть – лишь повод поиздеваться», – подумала Роуз. Бесповоротное «смерть» грянуло в её голове колоколом, а он продолжал:

– Помоги попасть в вену, раз такая умная. Кстати, я универсальный донор.

– Универсальный донор – это миф. Даже в полевых госпиталях…

– Делай, что говорят, – ласково приказал Мориарти, – аккуратнее, не сэндвич зубочисткой накалываешь.

Пластина панциря наконец лопнула, и боль сквозь образовавшуюся трещину утянула за собой последний воздух. Рози не теряла сознание, но все вокруг стало жуткой, щербатой иллюзией. Да, уходить вот так было страшно.

– Доволен? Надеюсь, доволен, ведь теперь она точно умрет.

– По крайней мере, буду знать, что её прикончила не твоя пуля. А если она выживет, то тоже не по чьей-то там вине. Я принял решение, Моран. Видишь эту кровь? Это власть: и её жизнь, и её смерть всецело принадлежат мне.

***

На розы можно смотреть по-разному: как на атрибут глянцевой роскоши, романтический жест или элемент декора, занимающий пустоту на журнальном столике. Иногда розы – просто каприз с претензией на эстетику. Наверное, каждой девушке хоть раз да хотелось побыть той самой особенной, достойной роскошного бархатного букета «без повода». Однако вряд ли кто-то бы позавидовал розам Рози Адамс.

Начиная своё цветение на подоконнике, обернутые охапками розы, одиночки на длинных стеблях и изысканные бутоны в плетеных корзинках, спускались ниже, группами ютились по тумбочкам и толпились по углам, слагаясь в пунцовые клумбы. Ненавистная Понтием Пилатом вонь стояла на всё отделение, а оранжерейный поток всё не иссякал. Каждый почему-то считал своим долгом отметиться у больничной койки Адамс именно с розами, и так уже второе поколение увядших букетов подряд.

Первым после отъезда Мориарти навестить девушку явился мистер Адамс. Букетов при нём не было. Выловив в коридоре медсестру, он выслушал официальную причину госпитализации – попала под автобус – и степенно удалился. Больше мистер Адамс не появлялся, впрочем, оставив заместо отцовского беспокойства внушительный чек. Сразу после него прилетел «птенчик». Эван с одним рюкзаком книжек ночевал у палаты, пока Роуз не очнулась, а после и началась эта цветочная вакханалия: однокурсники, коллеги по работе в кофейне, соседи, школьные приятели и даже какие-то неведомые доселе поклонники, под безразличным взглядом Адамс сыпавшие обещаниями непременно заглянуть ещё. К немалой озадаченности Моран, они заглядывали… С новыми розовыми вениками.

Мориарти не выходил на связь. Поэтому весь Лондон, за исключением окружения Адамс, жил своей размеренной жизнью. Присматривать за палатой девушки через скрытые камеры стало для Моран чем-то привычным – как утренняя проверка почты. Сначала из необходимости, теперь с неподдельным интересом она вела подсчет чужим цветам, ухажерам и бдительно следила за тем, что и кому говорит Адамс. По мнению Моран, ей нужно было с кем-то поговорить о случившемся, исповедаться. Вопросы про аварию с участием коварного автобуса, избирательно тронувшего только ребра, сыпались на неё, как конфетти на Новый Год. Но Роуз отмалчивалась.

Она упрямо отмалчивалась уже третью неделю, так что Моран даже засомневалась насчет того, не пострадал ли мозг девушки от гипоксии. С другой стороны, если идти по логической цепочке вверх, то следовало признать, что в первую очередь пострадал мозг Джима: идея с автобусом принадлежала ему. Это идеи Мориарти навязали Роуз тот же ребус, что и Шерлоку, и поссорили её с отцом, дабы окончательно загнать жертву в моральный капкан.

А потом Адамс вдруг появилась на пороге соседнего номера отеля, и преступный гений дал по тормозам. Мориарти – параноик. Лишь заподозрив тень на свей маскировке, он обычно любил исчезнуть из эпицентра своих же интриг и уже с высоты какой-нибудь безопасной трибуны наблюдать за падением «этих суетливых людишек». Однако на этот раз всё зашло слишком далеко.

Когда Моран через прицел увидела сцену в номере… Когда загнанный в угол Джеймс подал знак… Она выстрелила. Двойное стекло притормозило пулю, но, поскольку речь шла о бледной девице, Моран понимала, что шансов у неё мало. И Джим это понимал.

Так она узнала, что этот псих ещё и универсальный донор с подходящим Роуз резус-фактором. Пожалуй, это единственное, что наёмница знала о своём боссе наверняка.

Раньше Моран жила иллюзиями, думала, что смогла изучить Мориарти – жестокого преступника, никогда не ставшего бы рисковать разоблачением ради… Секса? Сиюминутного влечения? Драйва? Наблюдая за Роуз, Моран не видела в ней ничего особенного. А потому ещё внимательнее изучала девушку, силясь за всеми этими невинными розочками разглядеть причину помешательства самого опасного криминального гения века.

Из оборудования Моран всего-то требовались крошечный портативный экран и пуговка наушника. Попивая чай в фойе госпиталя, откуда сигнал был лучше всего, наемница смотрела изображение с камер, как какой-нибудь сериал в больничных декорациях. Только что палата Адамс была шумной и переполненной молодыми людьми примерно её возраста, но заведующая отделением, пожилая женщина, порядком утомленная регулярным аншлагом, выставила всех вон, позволив задержаться лишь Эвану. Преданность птенчика поражала Моран столь же, сколь и то пренебрежение, с которым Роуз к нему относилась. Хотя к этому можно было и привыкнуть – холодный пофигизм девушка транслировала ещё с «первой серии».

– Ненавижу, – процедила Роуз так тихо, что Моран пришлось считывать слова с мимики. – Зачем ты продолжаешь водить ко мне эти экскурсии, как в кунсткамеру?

Подчиняясь режиму, больная полулежала в кровати, на лице её читалась тошнота, а руки судорожно душили очередной букет, которому, очевидно, не нашлось места в переполненной цветением палате.

– Брось, – по-доброму отмахнулся Эван, – ребята просто принесли тебе конспекты. Все очень рады тому, что ты идёшь на поправку.

Отобрав у Адамс хрустнувшие стеблями розы, он скептически огляделся и впихнул их в уже занятое букетом ведро у изножья койки. Эван попытался отвлечь подругу рассказом о новом тесте профессора Вона. Но, сжав одеяло в кулаки, Роуз отвернулась, и Моран плотно нахрыла ухо с наушником ладонью, чтобы расслышать, что она сказала.

– Все очень рады, что я опустилась в рейтинге и выбыла из гонки за ректорский грант.

– Не говори ерунды, – меж тем возразил Эван. – Да, досрочная сдача тебе уже не светит, но шансы есть…

– Все эти лицемеры только и ждали подходящего момента. И теперь приходят сюда злорадствовать.

– Я не понимаю, – вздохнул Эван. – Как ты можешь быть такой черствой? Это больше похоже на мистера Адамса, а не на тебя, Роз.

Задетая упоминанием отца, Рози привстала на локтях. Даже через маленький экран было видно, что дыхание в такой позе причиняет ей боль. Скривившись, девушка произнесла:

– Я лучше сдохну, чем ты ещё раз устроишь шоу из моей беспомощности.

Как только за птенчиком захлопнулась дверь, наёмница вытащила наушник и в раздумьях осушила стаканчик с остывшим чаем. Мориарти не оставил никаких указаний насчет того, что говорить, а что не говорить Роуз, когда та очнется. Связаться с ним было нельзя. Для себя Моран решила, что не станет видеться с подопечной без крайней на то необходимости. Но сейчас она жалела, что не сделала этого раньше. Женщина выкинула пустой картонный стаканчик, убрала аппаратуру для слежки в карман и, позаимствовав в больничной прачечной халат, поднялась в палату.

– Вы? – задыхаясь, прошептала девушка с тёмными, округлившимися провалами глазниц. – Это ведь Вас я видела в тот вечер в холле отеля…

– Похвальная память, – кивнула Моран. Розовый запах немедленно влез в ноздри и забил собой мысли. – Об этом мы ещё поговорим, но сначала ответь: что ты ему сказала? После каких именно слов Джеймс приговорил тебя к расстрелу?

– Ах, он не рассказывал?

Под уколом её наигранной небрежности наёмница фыркнула и взялась за ручку двери.

– Мне уйти?

– Да кто ты, чёрт возьми, такая? – лицо Роуз передёрнуло от гнева, но, помедлив секунду, она все же выпалила: – Я сказала, что он проиграл.

========== X. Modus vivendi ==========

В кабинете мистера Адамса воцарилась такая нервозная тишина, что, казалось, можно было расслышать, как с шепотом прорастает белая плесень в горшках под пожухлыми шапками цветов – не роз, нет, это было бы слишком…

– Лаборантка, которая за ними ухаживала, сейчас на больничном, – заметив интерес посетителя, хозяин кабинета ещё больше занервничал и через короткий приступ кашля буркнул совсем уж мрачно: – Долго ещё?

«Её имя – Рози. Смышлёная умница Рози из кофейни. Ты знаешь. Ты должен ей подарок…» – шепотом вторила плесень.

В ожидании мистер Адамс заёрзал на стуле для посетителей. Отвечать ему, равно как и плесени, Джеймс не спешил: он считал, что занят по работе. Впрочем, черный экран моноблока на столе перед злым гением красноречиво молчал о том, что в действительности работой своей Мориарти не заинтересован.

– Пара минут, – гипнотизируя словно бы раздвоившееся отражение, пропел Джимми из начальственного кресла.

Милый Джимми работал в техподдержке «Барнса» недавно. Он был симпатяга – этот паренёк! Всегда улыбался, носил обтягивающие стройную фигуру футболки, блестяще разбирался в средствах по уходу за кожей и раз в неделю посещал маникюрный салон. Джеймс полагал, что Джимми вышел слишком красивым – порочно невинным – точно не гением, поэтому «пара минут» и ещё парочка сверху, не раньше, – вот тот временной промежуток, за который Джимми устранит простейшую системную поломку.

Может, потому что Джимми был геем, в узких брюках Мориарти зарождалось неподдельное возбуждение рядом с Адамсом – его соблазняла исходящая от мистера злость, а ещё – неизвестность. Трепет у пасти пропасти! Джим знал, что отца Рози (и ведущего научного специалиста) без конца изводили проверками; знал, что, кроме револьвера и дозы яда в комнате дочери, он наконец обнаружил пропажу медикаментов из лаборатории – все документы, конечно же, за подписью самого Адамса. Также со дня вступления Джимми в должность IT-мальчика компьютер фармацевта регулярно ломался, а файлы терялись, как парные носки. Однако, казалось, всех этих неприятностей по-прежнему было недостаточно, чтобы придушить чувство отцовского долга в жертву карьерным богам, и Мориарти ждал… Падение обещало быть сладостным.

Две минуты, плюс ещё две сверху – Джимми щелкнул мышкой, и его увлажненное лосьоном лицо осветил экран загрузки.

– Слава Богу! – искренне выдохнул мистер Адамс.

«Ты поблагодаришь меня позже», – с милой улыбкой подумал Джим.

«Её зовут Рози. Ты должен ей», – шепнуло откуда-то с подоконника; шепнуло – и белые споры осели в больной голове со вдыхаемым воздухом.

Позже, обедая с Молли, Мориарти заподозрил в себе ростки сомнения: что, если новый образ был выдуман им не для игры с Шерлоком – сегодня Хуппер щебетала о возлюбленном нежнее и трепетнее обычного – а чтобы хоть чем-то перебить горечь мяты на языке? IT-мальчик, скромно выжидающий своего часа на сетке в серверной? Милый гей! В партии на уровне больничной слежки за Холмсом Джим мог бы выдумать для себя любую другую роль: пускающего слюни дебила, колоритного зоофила – конченного психопата, и Шерлок сам бы его заметил. Джим мог бы переспать с мышкой-Молли, и в конечном расчете Шерлока это бы уязвило. Или, раз уж назвался геем, переспать с мистером Адамсом, да, прямо в его вычурном кабинете. Но этот поворот сюжета ударил бы вовсе не по консультирующему детективу…

Рози.

С той ночи в реанимации минуло уже около месяца, а злой гений всё кривлялся над бытовым желанием секса и более сложным, утонченным наслаждением паука в центре паутины, когда мчащаяся в сети жертва ещё свободна, ещё не увязла в свежих нитях и не переварена его ядом. Вот только паутина эта, кажется, вот-вот рисковала запутаться от натиска двух непокорных мух.

– Прости, – оборвав рассказ о новом клиенте морга на полуслове, Молли смущенно потупилась в телефон. – Это по работе… Но если ты хочешь, чтобы я осталась…

– Снова Шерлок зовёт, – благосклонно подсказал Джимми.

– Видимо, что-то срочное.

«Срочно возжелал кофе или не может отыскать дорогую сердцу плеть, – мысленно заурчал Мориарти. – И эту игрушку я ему не верну».

– Тогда увидимся завтра. Без тебя наш герой-сыщик совсем пропадёт, – сказал Джим вслух. По счастью, Молли не умела читать между строк, поэтому играть с ней в «любовь» было так же просто, как и пресно. Неловко скинув надкушенный сэндвич в урну, патологоанатом клюнула Джимми в щеку и выбежала из серверной. Её волочащиеся шаги звучали, как удары детских ладоней по клавишам.

Глядя вслед своему неуклюжему роману, Мориарти неожиданно сделалось смешно: что бы подумала Рози Адамс, увидев его и таким? Чужим, глупым, немного потерянным… Не таким уверенным, как при их первой встрече в кофейне.

Позабавила бы её эта игра, знай она больше, чем отстрелянный лист мишени?

Отключив датчики дыма и заперев серверную изнутри, – заперев мысли в больной голове – Джим закурил, впрочем, без наслаждения. Выдыхая серость, он почти мог почувствовать себя обычным. Обычные ведь ищут драйв в пороках. Теряются в сумасшествии. И умирают за деньги. В этом мире книга сказок была только у Джеймса – только Джеймс понимал истинную мораль историй, по образу сочинял свои, а после —

красиво уничтожал их героев.

Меж тем Джимми ни о чём таком не помышлял. Свой рабочий день он обыкновенно завершал увлажняющим кремом для рук, особое внимание уделяя капризным кутикулам. Однако сегодня явно был не его день – вместо тюбика дорого крема, пальцы Мориарти сами потянулись к телефону.

– Джим? – тревожный голос Моран в динамике грянул после третьего гудка. – Ты в Лондоне?

– Я в Макао, Пунта-Кана. Жарюсь на солнышке, – машинально соврал Мориарти, стараясь, чтобы его голос сочился безоблачностью, и мысленно ставя себе пометку купить автозагар.

– Это хорошо, что ты наконец решил взять отпуск. Есть работа для меня?

– Может быть, но пока за тобой висит долг. Уже решила, как поступить со своим снайперский промахом?

Ответом ему стало напряженное сопение.

– Моран… – используя сахарные интонации Джимми, позвал Джеймс.

Теперь ему правда стало интересно. От нахлынувшего жара предвкушения Мориарти даже облизнулся и широко открыл глаза. Минуло уже около месяца, восемь стран и пара действительно стоящих дел, но эта чёртова мята, холод выбитой рамы и его кровь, по катетеру бегущая в чужую вену, ржавым якорем тянули криминального гения обратно на Рассел-сквер.

– Я говорила с Роуз, – докладывала Моран сухо. – Она спрашивала про тебя; спрашивала про Мориарти. Да, девушка очевидно неглупа, раз так ловко и грязно пользуется сочувствующим окружением, но до распутывания криминальных сетей ей никогда не дорасти. Просто оставь всё как есть, и Роуз Адамс будет молчать.

– Сочувствующее окружение? Ещё птенчики? – перебил Джим.

– Нет, – отчего-то смутилась Моран, – обычные мальчики с охапками роз.

На этот раз возможность посопеть выпала Мориарти. Он не ревновал свою девочку с печеньем – нет – однако, хорошо изучив Адамс вдоль и поперёк, видел в словах наёмницы явное расхождение с фактами. Буркнув, что перезвонит, Джим сбросил вызов и обратился за помощью к ноутбуку. В возмущении он совсем позабыл о резвящемся сейчас в морге Шерлоке. А когда через пару минут выписка с кредитки Рози поведала разгадку об «обычных мальчиках», образ предназначенного Холмсу Джимми и вовсе полетел в ящик с нафталином.