Текст книги "Сказка под кровавой луной (СИ)"
Автор книги: DavidCorrelfield
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– Дворкович, вы самое самовлюбленное, бездарное, кислое и никчемное существо, какое я встречал на своем веку! Я не против того, чтобы студент брал информацию, но ты, дубина стоеросовая, даже не додумался всё к единому стилю и формату свести! Скажи, ты пришел на журналистику только для того, чтобы от армии откосить? Ну так поздравляю, откосил! Ты у меня научишься писать! Я твое раздутое эго буду долбать железным колом до тех пор, пока у тебя изо всех щелей кефир не польется! Если ты выживешь у меня на занятии, если выберешься из этого треклятого здания, то за тобой будут охотиться так, словно тычёртов Иисус от писательского ремесла! Или единорог! Но этого не будет, потому что ты никчемное, ленивое и самовлюбленное одноклеточное, которое даже не может статью в Википедии проверить на выдержанность стиля! Нет, ты будешь писать каждую неделю специально для меня по пятнадцать тысяч слов! Пятнадцать! И если будет хотя бы на дно меньше, я гарантирую, что твоя шевелюра уже в следующем сентябре будет ненамного длиннее чем у мнущегося сейчас в дверях Виктора! Да, садитесь, молодой человек, вы ничего не пропустили, мы тратили время на этот бесполезный кусок живой материи. Вон с глаз моих! А теперь продолжим разговор о птицах в мифологии…
Виктор его не слушал. Повинуясь какому-то импульсу, он достал карандаш и в полном забытьи начал рисовать. Вот рога, вот занесенное ужасное оружие, вот олений череп, вот корона… Его рисунку не хватало динамики и некоторой четкости линий, но узнать на них короля вполне можно было. Выглядел он скорее как китайская игрушка, но его это не волновало.
–… а он богах Египта в птичьими обличьями поговорим на следующей неделе. Можете быть свободны.
Когда все уже вышли, Виктор неуверенным шагом приблизился к профессору. Он пока даже не знал, что будет говорить, но Белорецкий, похоже, не обращал на него внимания.Он заполнял журнал посещаемости занятий, и количество минусов напротив имен его, похоже, нисколько не удручало .
– Э… Андрей Яковлевич? – Виктор, если вы
будете так начинать каждое свое интервью, вам карьеры не сделать. Что вам нужно? – Вы не могли взглянуть
на… – он протянул рисунок. Белорецкий принял его, всё еще не поднимая головы. – И доводите фразы до конца, а
то кажется, что у вас деменция, да и выглядит ужасно.
Виктор хотел было сказать, что еще недавно у него был тот, кто договаривал за него до конца, понимая его, как никто другой, но сдержался. Зачем кому-то знать?
– Ну, рисунку на мой скромный дилетантский взгляд не хватает динамики, да и качество штриховки хромает. Но талант у рисовавшего определенно есть… – начал профессор. Виктор по насмешливому взгляду профессора понял, что тот прекрасно понимает, чего от него хотят, но решил поиздеваться над сгорающим от любопытства желторотиком. А Виктор действительно начинал кипятиться. Наконец, Белорецкий уже с добродушным басовитым смехом перешел к делу: – Это похоже на Короля Дикой Охоты, только в его древнегреческой вариации. Тайный сын богини Гекаты, решивший свергнуть Аида и пришивший себе оленью голову. Однако мальчишка не рассчитал своих усилий и был убит богом мертвых. Геката взмолилась о пощаде для своего сына, и Аид то ли в насмешку, то ли из своего извращенного чувства милосердия сделал его первым Всадником Охоты. Он начал собирать себе слуг, похожих на мраморные статуи, и терроризировать греческие города и веси, воруя детей и порой просто проносясь с диким гиканьем в небесах в окружении стаи грачей. В средневековье на смену этому мифу пришел миф об охотничьей сваре Одина, а этот остался в небытие… А зачем он вам?
– Ну, нашел дома старый рисунок…
– Скажите честно, откуда он у вас, Виктор? Вы дома почти не ночуете.
– Откуда вы… – по спине парня пробежал холодок, и впервые под взглядом профессора ему сталонеуютно.
– Я все про всех знаю. Впрочем, не хотите, не говорите. Можетебыть свободны.
– Андрей Яковлевич…
– Уже неактуально, молодой человек. Катитесь.
Неужели он обидел старого профессора? Виктору стало очень некомфортно, но, видимо, на дальнейший разговор Белорецкий уже не был настроен. Тяжко вздохнув, юноша направился к выходу из кабинета, как вдруг тот поднял голову:
– Лилия, вы готовы отвечать?
Черт, он еще и был не один в кабинете. Парень покраснел до корней ушей и, стараясь не смотреть на одногруппницу, выскочил в коридор. Там он снова уставился на собственный рисунок: он действительно гораздо больше напоминало игрушку, чем какое-то мистическое существо. Сейчас парня разбирал стыд буквально за каждую проведенную в последние полтора часа секунду: не слушал профессора, обидел его, не посмотрел, остался ли кто-то в аудитории, еще и рисунок ужасный. Погруженный в себя, Виктор не заметил, как за ним хлопнула дверь. Не услышал дыхания над ухом и даже не сразу заметил тонкие бледные пальцы, которые подогнули лист бумаги так, чтобы было проще видеть человеку, который стоял у него за спиной.
– Красиво! – от звона девичьего голоса за спиной Виктор аж подпрыгнул. Лилия рассматривала портрет Короля с живейшим интересом, прикусив нижнюю губу и оперившись одной рукой юноше на плечо. Парень замер в страхе совершитьхотьмалейшее движение. Лиля вертела рисунок так и эдак, словно бы прицениваясь или сопоставляя с чем-то виденным раньше. Наконец она снова заговорила, и её голос гулким эхом пронесся по пустому коридору:
– Давай только ты не будешь мне говорить, что ты его где-то нашел. Это ты видел сам. Я это вижу из линий, деталей, даже настроения. Ты нарисовал нечто живое и неживое одновременно. Он стоит, но движется, он атакует, но не чувствует никакого гнева. Такое можно передать только после собственного переживания. – она вскинула голову самым победоносным движением, какое только могло бы быть. – Так ты расскажешь или нет?
– Ну… Если ты настаиваешь… – голова лихорадочно работала, собирая историю из кусочков, раскиданных по уголкам воображения и наскоро сшивая их белыми нитками. – Сам я его не видел, но мне о нем в красках рассказал один… Священник. Да, священник. Что-то про кровавую луну нес еще и грачей. Явно был не в себе. Но рассказывал красиво. Я и заинтересовался.
Девушка удовлетворённо кивнула.
– Вот это больше похоже на правду. И что же ты дальше планируешь делать?
– Ну… Напишу об этом, наверное. Повесть, может быть. Или даже роман. Это похоже на красивый сюжет в духе Лавкрафта. Только мне… Нужно в библиотеку. Разобраться, кого же я увидел на самом деле. Ой, то есть… священник. Прости, я кажется, совсем… – Виктор покраснел еще гуще.
– Ну хорошо, хорошо. Так и быть, я помогу тебе.
Что?! Откуда?! Он вообще не это имел в виду. А впрочем…
– Спасибо, Лиля.
В библиотеку они пришли только через полчаса, зато укмполектованные бутербродами, целым подносом с кофе, а Лилия еще и сбегала куда-то вниз за своим крохотным макбуком, как она объяснила, чтобы быстро заносить заметки. Вообще, приносить всё это в библиотеку было запрещено, но им было наплевать, как и хранителям этой самой библиотеки. Создавалось впечатление, что они сами сюда приходили только для того, чтобы попить кофе и поболтать между собой и с редкими заходящими в зал студентами.
Находиться сейчас в библиотеке было почти невыносимо: проникающий через огромные стрельчатые окна свет слепил глаза, а мониторы компьютеров нещадно отсвечивали, из-за чего приходилось выкручиваться на максимум яркость монитора. И это все равно не помогало. Башенные часы прямо напортив них показывали пятнадцать минут двенадцатого.
Под благовидным предлогом хранители один за другим покинули зал, и вот они остались вдвоем. Девушка рядом с ним словно бы мялась, не зная, как начать разговор, а Виктору однозначно этот разговор был не нужен. Как и в принципе ему не нужен был соавтор в работе, которую он писать, в общем-тои не намерен.
– Я схожу за книгами по греческой и кельтской мифологии. Лиля, ты можешь пока поискать что-нибудь о Дикой Охоте? Вдруг Белорецкий был прав, и наш священник видел Короля Охоты?
Девушка просияла. Она явно была счастлива возможности быть полезной. Парня все сильнее разбирал стыд.
Сборники мифов древней Греции и одна антология кельтской мифологии. И Старшая Эдда. И на всякий случай Молот Ведьм. Можно еще историю Инквизиции. Просто так, для солидности. Короче, стопка, которая оказалась перед носом Лилии, оказалась просто угрожающе высокой. Однако она не растерялась и часть книг поставила так, чтобы монитор на отсвечивал, что значительно упростило ей процесс работы по сети. Виктор в это время открыл антологию кельтских мифов и погрузился в чтение. По крайней мере, попытался, потому что ему мешала девушка слева от него. Сейчас память яркой вспышкой пронзила его неудачная попытка позвать её на свидание год назад. Кажется, тогда она ответила: «В другой раз». Другой раз, естественно, не настал. Так, не отвлекаться. Керуннон? Херн-охотник. Да, эти двое определенно подходили. И они были одиночками, а охотнику требовалась свара. Может, всё-таки речь идет не о метафоре в лоб, как рассуждал Андрей Яковлевич, а чем-то более тонком?..
– Виктор? Я тут подумала… – Лилия явно мялась. – Зря я тогда не ответила на твое приглашение. Может, давай как-нибудь сходим вместе куда-нибудь? Мы ведь сейчас вместе над книгой работать будем. Эй! Ты с нами? Ау!
Виктор был не «с нами». Он уставился в окно. Оттуда на них насмешливо смотрел грач. Когда птица поняла, что теперь на неё уставились две пары глаз, она хрипло захохотала, и от этого звука у Виктора кровь застыла в жилах. Он посмотрел на Лилию: та побледнела сильнее, чем манекены, которые прислуживали Королю. А грач всё не переставал хохотать, и его хриплый клекот казался все более и более зловещим. Небо за ним начало заволакивать тучами, пока всё вокруг не поглотила полная тьма, в которой оперение птицы начало отливаться кроваво-багровым цветом, и тогда юноша понял – в небе снова сияет красная луна.
Башенные часы вдруг начали бить полдень, и каждый их удар казался последним вздохом умирающего в криках агонии человека. На одиннадцатом ударе циферблат треснул, а на двенадцатом стекло разлетелось на мелкиеосколки, и из часов вылетела еще одна птица. Она начала кружить по залу, истошно хохоча, а хлопки крыльев звучали как плащ на зимнем ветру.
– Бежим! – Виктор схватил девушку за руку и поволок в коридор. Она слушалась его, но была явно в прострации: глаза остекленели, рот оставался раскрытым, волосы непонятно когда успели растрепаться. Он стала похожа на пациентку психиатрической больницы на последней стадии деменции.
В коридоре юноша наугад бросился к экземпляру доспехов у стены и схватил меч, который на поверку оказался просто приставлен к доспеху, и никак прикреплен не был. Парень для проверки взмахнул клинком, очерчивая блеском стали в неверном свете кровавой луны светящийся круг. Сейчас оннаконецобрел хоть какую-то уверенность.
– Мы выберемся! – он сам не помнил, когда начал трясти девушку за плечи. – Мы выберемся, слышишь!
– По… по…
– Что?
– Пообещай.
– Обещаю. Клянусь. – Виктору показалось, что само время остановилось в этот момент. Как будто одна из основ мироздания только что рухнула, едва он произнес слово «клянусь». Ему стало еще больше не по себе. – Клянусь, что мы выберемся отсюда живыми. Клянусь, что продержимся доприходя помощи. Клянусь, что разберемся, что происходит, ты и я.
В следующее мгновение её губы оказались совсем близко отего. Да пропади оно все пропадом!
Но на улице их уже ждали. Прямо напротив главного входа Виктор увидел знакомую фигуру с оленьей головой. Он стоял идеально симметрично, оперев руки на тот самый полэкс, которым он чуть не убил Волка. Юноша нервно сглотнул и словно бы усилием воли заставил себя почувствовать теплую шершавую рукоять меча в своей руке. Но фигура рядом Королем заинтересовал его еще больше.
Это была женщина. Определенно женщина. Высокая и стройная, с длинными седыми волосами и с капюшоном, надвинутым на глаза. Светлая как алебастр кожа словно бы светилась в этой внезапной ночи среди бела дня.
И всюду вокруг этой пары неустанно вились грачи, крича уже без всякого смысла. Это уже были просто животные, рядом с ведьмой они теряли всякую таинственность своего существа. Ревел ветер, и плащи делали самих Короля и Ведьму похожими на птиц. Наконец, фигура в черном двинулась вперед .
Виктор стоял, как парализованный, пока фигура приближалась к ним. Он только крепче стиснул меч, хотя и понимал, что если перед ним самая настоящая ведьма, а он в этом уже не сомневался после всего, что с ним произошло, шансов у него не было. Когда женщина стала перед ним, из-под капюшона сквозь завывания ветра до него донесся голос: хриплый и немного шепелявый, он тем не менее напоминал кого-то еще.
– Я знаю, о чем ты думаешь. Вы ведь так доблестно выторговали себе один день у него – рука в бездонном черном рукаве указала в сторону силуэта с огромным копьем-топором-молотом в руках. – Но он всего лишь слуга, и решать здесь мне. Я рада, юноша, что ты взял меч. Моему Королю нужен новый всадник. Забирай его!
Едва произнеся эти слова, ведьма растворилась в туче птиц, налетевших на нее, Виктор и Лилию. Как только ни разлетелись, парень увидел Короля, стоявшего теперь в метре от него с занесенным для удара оружием. Завопив что было сил, юноша первым бросился на монстра, но тот легким движением локтя отшвырнул его в сторону. Виктор больно ударился о плитки тротуара, а рот наполнила кровь. Он успел увидеть Лилию: глаза заполнились слезами, он даже не был уверен, что она что-то видела, платье растрепалось, а волосы развевались на ветру, губы дрожали. Новследующее мгновение эта голова уже катилась по полу,а слезы в мертвых глазах утратили всякий смысл. Юноша снова заревел как раненый зверь и бросился на монстра, но тот ударом тупой части полэкса снова отшвырнул его на метров восемь. На этотраз при падении что-то хрустнуло, и встать уже не получалось. Полностью беспомощный, он наблюдал за медленным приближением короля, как вдруг его лоб что-то защекотало, и затем на лицо упала прядь серебряных волос.
– Я дам тебе дожить до конца этого дня, чтобы ты подумал, как все изменилось, скажи ты ей правду.
Ведьма и Король исчезли. Исчезла голова Лилии. Грачи начали слетаться на еще теплое тело девушки и отрывать кусочки нежной плоти. Парализованному от боли, юноше оставалась на это только смотреть и скулить сквозь зубы. Луна над городом больше же не гасла.
========== Бесполезный разговор ==========
Звук исчез. Словно вообще никогда не было этих колебаний воздуха. Был только холод, рвущийся в уши, не защищенные уже привычнойфедорой. Баюн летел впереди всех, сзади поспевал Волк, и от них, видимо, с Божьей помощью, умудрялся не отставать отец Казимир. Сейчас он больше всего переживал за судьбу мальца. Голова, которую они оставили в исповедальне, ясно давала понять: «Мы придем. И нам плевать на прежние договоренности». Кот уже со всей ясностью понимал, что этотгородок скорее всего станет их могилой. Они до сих не понимали, с чем имеют дело. Их запугивали, а Волк не погиб только благодаря удачному стечению обстоятельств. И второго раза судьба никогда не дает. Об этом Баюн знал не понаслышке. Этому их научили широкие проспекты Москвы, узкие улочки Риги и пыльно-туманные просторы Родных Земель. Сейчас все это казалось неправдоподобно далеким и простым, как школьная задачка.
Из храма они выбежали при свете солнца, но сейчас, на подлете к институту, небе почернело, и на нем начали проклевываться звезды, бледные и мелкие, как первые подростковые прыщи, из которых вот-вот брызнет гораздо больше гноя, чем кажется на первый взгляд. Небосвод захватывала царственная красная луна, а стилизованные под старину уличные фонари загорелисьмогильно-бледным светом. Из-за углов на них робко смотрели странные тени, пока бесформенные и полупрозрачные, как будто сотканные из черного тюля и скомканные проказливым ребенком. Им еще предстояло оформиться внастоящих призраков, чтобы занять почетные места на грядущем параде смерти и запустения.
Вскоре показалась громада здания Института. Сейчас он казался полностью мертвым и забытым замком: стекла одной из башен были полностью выбиты, а окружающие комплекс деревья лишились всякой листвы и смотрели в черное кроваво-гнойное небо ссохшимися пальцами мертвецов, поднимающихся из своих могил. Лежащий у дверей этого здания вполне живой юноша казался парадоксом, выпадением из реальности, чем-то инородным и подлежащим немедленному уничтожению. Глядя на него, Кот понимал: Ведьма и призрак видят в них такую же угрозу, просто потому что они источают жизнь так же, как её источает этот обессиленный комочек одежды, плоти и боли, съежившийся на брусчатке и подрагивающий от могильного холода вокруг и отчаянных рыданий.
Виктор действительно плакал. Он пытался задать себе резонный вопрос «почему», но ответ всегда был один и тот же: он просто не может ничего больше. Сейчас он проиграл. Проиграл отведенному ему времени на выяснение правды. Проиграл профессору и Лилии, ведь если бы он сказал правду… Снова вспомнился пряди седых волос и острый подбородок женщины, склонившейся над ним. Что было бы, если бы он сказал правду? Где сейчас профессор?.. Естественно, он проиграл самому себе. До последних часов юноше казалось, что он всесилен, но оказалось, что без таинственных незнакомцев из ниоткуда, измаминых сказок на ночь, он ничто. Он даже не брал в расчет то, как быстро и позорно он проиграл ведьме и призраку у нее на побегушках… И сейчас ему действительно оставалось только одно – плакать.
Тут парень почувствовал сильный удар под ребра. Он всхлипнул, поднял голову: на него смотрело перекошенное лицо Баюна, розовые очки снова стали красными, зеленые глаза за ними не предвещали ничего хорошего.
– Вставай, чего разлегся!
И теперь у Виктора уже не было причин плакать. Да и сил уже тоже. Слезы каким-то волшебным образом высохли, а к конечностям прилила сила, вполне достаточная для подъема его восьмидесяти килограммов и установки их в стоячее положение. Сейчас он мог оглядеться и увидел за спиной хмурого и сосредоточенного волка новое лицо: изможденное и высушенное, черноволосое и как будто перенесшее нечто страшное. По черной сутане и белому воротничку Виктор быстро смекнул, кто перед ним. Священник нервно осматривался вокруг и выглядел скорее виноватым, чем напуганным. Левой рукой он сжимал деревянное распятие, от которого явно не будет никакого толку, кроме терапевтического, а грудь пересекала шлейка от сумки, впрочем, саму её парень так и не сумел разглядеть. Затем внимание юноши снова сместилось на Баюна. Тот снял очки и, медленно и методично протирая их платочком из нагрудного кармана, спросил, не обращаясь, казалось, ни к кому конкретно.
– В каком конкретно дерьме мы оказались на этот раз? – лицо, недавно пышущее гневом и жизнью как будто потухло и стало маской. Видит Бог, если он еще мог видеть этот город, Виктору не хотелось под нее заглядывать.
– Ну… Я… – Виктор подумал, что будет говорить увереннее, но как только открыл рот, он понял две вещи: он все тот же жалкий трус, каким оставался, лежа на асфальте пару минут назад, и он все еще плачет. Кот сделал неопределенный жест рукой: дескать, давай, говори, мы только тебя ждем. И тогда юноша заговорил хоть сколько-нибудь бодро.
– Мы с… – он кивнул головой в сторону большого темного пятна в трех шагах от них. Когда-то там стояла красивая девушка в белом платье… – с одной знакомой искали информацию о Короле. Не нашли почти ничего, а потом появился грач, начал над нами смеяться, мы бросились бежать, и я только запомнил, что это могут быть призраки Керуннона или Херна-Охотника. Они… – перед глазами снова и снова как вирусный ролик крутился момент, когда голова Лилии отделялась от тонкой белой шеи. Он даже помнил темные капельки крови, следовавшие по траектории движении уждасного оружия Короля. Или Херна. Призрака, короче. Он понял, что молчит больше дозволенного, и теперь уже три пары глаз выжидающе на него смотрят.
– Кажется, она что-то говорила, что его Охоте нужен новый всадник. И грачи забрали… – Он не выдержал. Мрачные краски города мертвых хлынули через распахнутый рот и глаза, уши инос, и теперь душу юноши наполнила тьма, холодная, липкая и оставляющая неприятное ощущение на руках. Он упал на колени и попытался снова зарыдать, но из широко распахнутого рта раздался исключительно сип а где-то на периферии остались чувства лопающихся от давления сосудов в глазах и выскочившей на виске жилки. Вся дальнейшая информация вырывалась из него обрывками, лишенными смысла фразами. Он видел только образы перед глазами, яркими птицами вылетающими у него изо рта, не слыша никаких слов. Сама картинка в глазах стала похожа на раскрашенную трехлетним ребенком гравюру Дюрера, а потом и вовсе стали больше похожими на картины Ван Гога. Последнее, что он услышал в сознании было: «от него больше ничего не узнаешь. Вы его возьмете на себя, святой отец?»
На сказать, чтобы Виктор полностью утратил сознания, но из реальности выпал, и сейчас просто бездумно переставлял ноги в ряд со своими товарищами, которые теперь казались ему бесконечно далекими. Какой-то чудак в розовом пенсне почти истерическим тоном спросил:
– Так что же мы имеем? Давай, думайте! Я не могу это делать за четверых!
Они шагали по вымощенной брусчаткой улице Старого Города, а им навстречу шли древние жители этого города: торговци-варяги вперемешку с аристократами-пруссаками, служанки-гувернантки и рыцари в диковинных турнирных доспехах. Все они, казалось, не замечали друг друга и были полностью поглощены собой, опустив головы долу и порой испуская тихие вздохи-шепоты. Бледные они фонарей истончали кожу на их лицах, и кое-где были видны темно-фиолетовые сосуды, проступающие на их щеках. Некоторые из призраков разговаривали между собой, повторяя раз за разом одну и ту же сцену: покупка кофе с мягкой булочкой от герра Зингера, съемкасовсем юным фотографом какого-то усатого импозантного мужчины в пенсне. Как будто на какой-то радиочастоте Кот услышал, что этот человек открыл принципиально новые способы использовать эфир в медицине, и теперь готовится испытать егов губернской больнице в их городе. От такого «радиоэфира» становилось немного не по себе.
Первым молчание нарушил Волк:
– Ну, кто-то же должен был это сказать, – он пожал плечами. – Мы ничего не знаем. Вообще. И потому вариантов действий у нас всего три: попытаться сбежать, устроить красивую драку и продать свои жизни подороже или же продолжать ждать, пока Король, или Херн или Керу-Как-Его-Там придет за нашими головами так же, как за головой его подружки.
Виктор хотел было что-то возразить, но и возражать ему было, нечего, нечем и незачем. Оно еще раз вспомнил тот поцелуй в темном коридоре, и сейчас те губы казались ему плохо застывшим малиновым желе. От внезапного приступа отвращения его передернуло. Но юноша подловил себя на том, что уже раскрыл рот, так что ему следовало что-то сказать:
– А куда мы вообще идем?
– А разве это имеет значение? – Волк и Баюн еще не нашлись с ответом, как за них это уже сделал отец Казимир. – Мы идем куда-нибудь, юноша. И будем туда идти, пока пункт назначения не станет сколько-нибудь определенным, и тогда куда-нибудь постепенно превратится в куда-то. Чувствуете разницу?
– Нет… – сконфузился Виктор.
– Зря.
Если бы хотя бы один из них видел в это время лица Волка и Кота, он бы заметил, как их лица растянулись в одинаковых идиотских ухмылках. Но они этого не видели, а мертвецам вокруг на улыбки было глубоко наплевать.
Какое-то время они продолжали идти в полной тишине. Идущим впереди Волку и Коту слова были попросту не нужны, а юноша и священник не имели общих тем для разговора, да и разговаривать этим двоим попросту не хотелось.
Город в это время продолжал причудливо преображаться. Улицы сузились, а между камнями брусчатки начал пробиваться мох. Всюду начало расползаться клоачное зловоние, так свойственное городам Средневековья, а стена навалившихся со всех сторон домов как испариной были покрыты капельками конденсата. Казалось, он тоже смердел, и касаться его не хотелось. Думалось, что от одного лишь контакта с этим мокрым и холодным камнем ты будешь вонять гное и нечистотами до конца своих дней. Волшебные сумерки становились все более и глубокой ночью, а звезды растворились в небесах. Бело-гнойные огоньки фонарей дрожали то ли от холода, то ли от страха, но у стороннего наблюдатели не было никаких сомнений в том, что то были не просто огни, а настоящие живые существа.
Волку в этот момент было почти хорошо. Жутка метаморфоза, которой подвергся город, стала казаться ему все менее и менее отвратительной и даже напоминала ему одну из реальностей Родных земель, в которой он терроризировал тихий провинциальный городок. Откуда-то из глубин его естества поднимался и все громче заявлял о себе охотничий азарт. Он ужэе почти физически ощущал, как вот-вот из-за угла выглянет аккуратная головка маленькой девочки. Она непременно будет носить нелепый забавный передничек, у нее непременно будут ярко-голубые глаза и полные вишневые губы. И непременно тонкая лебединая шея, словно бы выточенная из мрамора: эта шея родилась для того, чтобы он с хрустов и чавканьем вонзил в нее слови крупные желтоватые зубы. Может, не так уж и плохо , что они оказались в этом диковинном отклонении от реальности?
Виктор же не переставал озираться по сторонам, дивясь тому, во что превратился его родной город. Где-то вдалеке готическая громада Института все больше напоминала ему заброшенный замок, пригодный для жизни развечто только вампирам или вервольфам. Храмы теперь сплошь были запущены и полуразрушены, разграблены неведомыми вандалами и мародерами. Когда-то роскошные витражные окна теперь щерились разноцветными осколками, а проржавевшие железные каркасы теперь казались прогнившим зловонным ртом бродяги. Кресты покосились. Бронзовая статуя Христа, несущего крест на Голгофу, теперь казалось покрытой слоем грязи и запекшейся крови. Редкие призраки на улицйах теперь неловко улыбались при их приближении и склоняли головы в приветствии. Сколько же разнообразных и интересных личностей можно встретить здесь? Сколько историй они могут поведать ему? Как ему сейчас хотелось записать хотя бы половину из них! Может, действительно он поторопился с тем, что проклятие город изуродовало. Против своей воли юноша начал улыбаться.
Чувства же Баюнабыли обострены до предела. Ему все казалось, что оккупировавшие крыши этих мрачных особняков каменные горгульи вот-вот оживут и бросятся на них, придав их своими уродливыми тушами и разрывая своими черными гранитными клювами. Усилием воли Кот заставил себя смотреть по сторонам и к своему удивлению уже очень скоро оказался полностью увлечен диковинными росписями фронтонов, которые до сих пор старались изо всех сил казаться штатно-пугающими реликтами викторианской эпохи. Но Баюн начал проникать в их тайны и расшифровывать надписи на них. Вот здесь религиозные догмы, вот тут изречении мудрецов настолько древних, что даже Кот с Волком их не застали в живых, вот тут каббала, вот тут санскрит, а тут причудливые алхимические схемы и рецепты. Потихоньку его сознание все больше захватывало чувство благоговения перед безграничной мудростью того места, в котором они оказались.
Никто и никогда не узнает, о чем думал отец Казимир, однако он еще не успел до конца погрузиться в транс, которой рано или поздно настигает всякого, кто бесцельно ходит по улицам без всякой видимсой цели. Отец Казимир еще не успел провалиться в забытье, в которое провалились его спутники, не успел до конца отдаться каким-то свои переживаниям, которыминачиняло его это удивительное место, когда повернул голову, чтобы убедиться, что с его спутниками все в порядке.
То, что увидел ксёндз, потрясло его до глубины души. Глаза волка сияли безумным золотом, под красными очками Кота загорелись два ярких изумруда, а глаза юноши, казалось, были заволочены какой-то думкой. И все трое были смертельно бледны, кожа на их щеках и шеях истончилась, и по ней зазмеились темно-фиолетовые сосуды. Страшная догадка тут же пронзила его сознание раскаленным железом: они превращались в часть этого жутковатого места, и та нелепица, которая здесь играла роль времени, теперь тоже работала против них.
Над их головами с хохотом пролетел грач. Отреагировал на него только священник. Провожая глазами сияющего в своей черноте колдовского насмешника, он думал, что сейчас он остался в этой тьме совершенно один. С запоздалым ужасом он признался себе, что не уверен, услышит ли его на странной частоте этого стыка жизни и смерти его Господь. Отринув глупые мысли, священник пришел к резонному выводу, что брать ситуацию в свои руки надо помалу, и для этого он обратится не кмолитвами, а тем областям своих знаний, которые давно мог бы и позабыть за ненадобностью. Но, судя по тому, какие времена настали, он был прав, когда заставлял себя быть постоянно готовым к неприятностям.
На ходу Казимир стянул с себя сумку, какую имели обыкновение носить с собой военные доктора, только вместо обычного красного креста местов белом кругу занял особый, восьмиконечный. Так же на ходу он начал судорожно в ней копаться. Вот вода из реки Иордан, вот ладан, который когда-то волхвы принесли младенцу Иисусу, вот диктофон с записями экзорцизмов на самых разных языках: арамейском, коптском, древнегреческом, санскрите, латыни, конечно же. Были здесь и ритуальные песни кельтских друидов, и даже песни на языках американских индейцев.
Священник долго размышлял над тем, какую же из записей ему следует включить. Экзорцизм на неродном для нечисти языке может повлечь за собой самые непредсказуемые последствия, как благоприятные. Так и не очень. Как правило, все же, неблагоприятные. Казимир прикинул, какой природы магия перед ними была. Всё в его сознании говорило о том, что это внебрачный сын Гекаты, однако никакая ведьма не могла подчинить своей воле полубога, эти приходят по собственной воле, а пытающиеся подчинить их своей воле смертные всегда плохо кончают. Никаких исключений. Юноша что-то говорил прокельтских духов, но те были живыми апологиями природы и гармоничного существования, но уж точно не смерти. Значит, рассудил Казимир, перед ними была или невероятно сильная ведьма, или какая-то принципиально новая неведомая сила. Здесь ксёндз понял, почему умнейшие существа из другого мира спасовали перед такой загадкой: им патологически не нравились предложенные варианты ответа. И чем больше они погружались в раздумья, тем тяжелее им становилось признать столкновение с силами за пределами их могущества. Казимиру пришлось поспешно подавлять в себе приступ презрения к этим высшим существам за их малодушие и бороться с собственной гордыней. Сейчас ему нужно было решить, какую именно из аудиозаписей включить, чтобы хотя бы на несколько мгновений освободить своих спутников из-под чар этого диковинного места. «Господ, на тебя одного уповаю», – взмолился Казимир и нажал на кнопку с равносторонним треугольником.
