Текст книги "Сказка под кровавой луной (СИ)"
Автор книги: DavidCorrelfield
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– Что он делает? – Виктор посмотрел на Баюна. Глаза в розовых очках засияли яркими изумрудами. Пальцы, сжимавшие трость, побелели.
– Я не знаю, – прошипел он. – Но он рассудил верно. Пока мы ничего не предпримем, над вашим городом не встанет солнце. Ни октябрьское, ни какое бы там ни было ещё.
========== Может, поговорим?.. ==========
Виктор застыл и боялся даже вздохнуть, когда безмолвная фигура на троне из костей и черепов пришла в движение. Фарфоровые придворные начали медленно сгибаться в поклоне, дамы замерли в книксенах. Никто не мешало глухому стуку кованых сапог, ступающих по мертвецам. «Ступай легко, ведь ты топчешься по моим грёзам», ни с того ни с сего всплыла в голове строчка. Боясь, что хотя бы скрип шейных позвонковнарушит стук каблуков, он посмотрел на Баюна: тот был больше похож на выточенную из темного дерева скульптуру: фиолетовые и красные лучи резко акцентировали тонкие черты лица, линзы очков обрели ярко красный цвет. Казалось, что его ярко-зеленые глаза сияют откуда-то из глубин самого ада.
Волк в это время взглядом провожал спуск Короля. Было непривычно видеть его поседевшим и в наряде дворянина, но это определенно было ему к лицу. Черный олень рядом с ним уже не мог игнорировать присутствие этой таинственной фигуры, что заставила его однажды отступить, и переть вперил в него свои мертвые глаза. А Король всё спускался и спускался.
Наконец, он поравнялся с Волком. Они были примерно одного роста, но за счет развесистых рогов и ржавого доспеха на плечах, молчаливый мертвец казался просто гигантом. Пустая корона беззвучно раскачивалась на одном из рогов.
Волк заговорил. Это был голос, исполненный силы и четкого знания того, что же он хочет. Он не просил, и даже не требовал – он почти приказывал. Баюну показалось, что фарфоровые лица поднялись и обратили свои взоры на него, то ли не суля ему ничего хорошего, то ли просто обращая на него свое внимание. В любом случае, признался себе кот, он бы под таким взглядом точно стушевался. А Волк как будто и не замечал их. Сейчас для него существовал только мертвец в доспехах:
– Я не знаю, кто ты, и мне наплевать. Ты можешь быть просто неудачной причудой матери-природы, можешь быть чем-то большим, хоть Королем Дикой Охоты или самой Смертью. Сейчас я здесь, чтобы сказать: ты дашь этому городу один день солнца. Это говорю тебе я, Большой и Страшный Серый Волк, никто ля тебя и твоих слуг, но упаси тебя твой создатель от того, чтобы это изменилось.
Король молчал. Казалось, он ждал продолжение. Волк понял, что играть в гляделки с пустыми глазницами, в которых навеки поселились тьма и могильный холод – пустая затея. Изо всех сил подавляя нервозность, он продолжил:
– Сейчас. Здесь. Под твоим солнцем и пред твоими слугами я, Большой и Страшный Серый Волк, бросаю тебе вызов. Честная дуэль. Я знаю, мертвецам нет смысла мошенничать. Цена – один день под нашим солнцем. На один день ты оставишь этот город.
Король продолжал молчать. Он всё еще чего-то ждал, только сейчас Волк не сразу понял, чего. Потом, казалось, само окружение подсказало ему верный ответ, и от осознания он содрогнулся. Но он уже начала, нужно было доводить до конца:
– Если же я проиграю, то я навеки стану твоим слугой или ездовым животным. На твоё усмотрение.
И только сейчас Король отреагировал. Он медленно наклонил голову и в тоже мгновение резким движением выбросил правую руку в сторону. Левой он протянул Волку шпагу. Тот с легким поклоном принял её и отошел на несколько шагов, занимая дистанцию, с которой начнется их поединок. Откуда-то из толпы вышло двое фарфоровых пажей во всем роскошном омерзении своих старинных нарядов. Вдвоем они несли огромный полэкс – то ли топор, то ли молот, то ли копье. Цельнолитый, вороненой стали и покрытый диковинными узорами, он внушал смертный ужас Баюну и Виктору. Кот внутренне приготовился броситься на помощь другу, но вдруг почувствовал, как юноша справа от него вцепился ему в локоть.
– Не нужно, – прошептал он. Он был мертвенно-бледен, по виску стекала струйка пота. Казалось, он за вечер похудел на несколько килограммов, а пальто теперь висело на нем так, словно он его украл у отца на день, чтобы покрасоваться перед товарищами, такими же голодранцами, как и он. Он повторил: – не нужно. Я уверен, что он знает, что делает. Он должен ведь, да?!
Баюн забыл, что рядом с ним почти ребенок. Не приходило ему с Волком в голову, что у него не такая сильная психика и не так много он повидал. Сейчас он вполне может быть на грани помешательства. И так странно, что он еще жив и даже может связывать в предложения. Баюн вдруг почувствовал ответственность за этого пацана. А ведь это Волк почуял опасность и сорвался с места, когда они себе тихо-мирно шли по ночному городу. Баюн ненавидел себя в тот момент, но пообещал, что если с Волком что-то случится позаботится о парнишке. Ненавидел за то, что обязывает себя там, где ему это совсем не нужно. Ненавидел за то, что даже посмел подумать, что у Волка может не получиться.
Волк не знал о внутреннем конфликте Баюна, но если бы и знал, то вряд ли бы понял. Он всегда был проще и прямолинейнее своего друга. И сейчас он видел только тридцатикилограммовую цельнометаллическую смерть. Так вот, с помощь. Чего нас пожинают в самом конце, подумалось ему. Он еще раз взглянул на шпагу. Шансов ноль, усмехнулся он. Ладно, с Горынычем было то же самое, а в Риге было и того тяжелее.
Король ударил без предупреждения, и только звериная реакция спасла Серого. Он перехватил шпагу в обе руки, что выглядело комично, отскочил назад и принял вес полэкса на тонкую полоску стали. От чудовищного удара и вибрации у него, казалось, начали дробиться кости в руках, а ключицы треснули. Но сама шпага выдержала. Волк внутренне усмехнулся – значит, еще не все потеряно. Он с силой оттолкнул полкс и со свистом рассек голову у самого ворота рубахи, торчавшей из-под доспеха Короля. Король отпрянул и попытался занеси полэкс снова, но Волк не дал ему этого сделать. Ногой он ударил Короя по руке в надежде, что тот выронит оружие. Выронить не выронил, но от удара он пошатнулся и повернулся немного боком. С ревом, достойным какого-нибудь средневекового блокбастера или фильма про викингов, он сделал выпад туда, где должно было быть сердце Короля.
Раздался жалобный звон.Король пошатнулся, но остался стоять. Шпага не пробила толстый нагрудник и кольчугу. Волк на мгновение замер, но снова продолжил атаковать. Весь нагрудник покрылся царапинами, живой мертвец не мог увернуться, но и Волк не мог причинить ему какого-то принципиального вреда. Среди рядов фарфоровых придворных снова раздался тихий смех-звон. Баюну тем временем стало прямо больно от того, как Виктор вцепился ему в руку, но убирать руку сейчас было бы равносильно тому, чтобы открыть люк под висельником. И тут он заметил движение уже за спиной своего друга.
– Волк! – закричал он. Его звонкий голос, казалось, разорвал тишину, зависшую над сражающимися. Но было слишком поздно.
Олень бросился на волка сзади и, казалось, несильно поддел его рогами. Как тряпичная кукла, Серый взлетел вверх. Седые длинные волосы разболтались, алая лента упала на камень брусчатки. Он зарычал и попытался дернуться, чтобы дотянуться вытянувшимися из пальцев когтями до горла или глаз зверя, но тот лишь мотал мордой, и ничего не получалось. Король перехватил полэкс в обе руки и начала медленно приближаться.
– Хватит! – Баюн со всех ног кинулся к другу, но перед нем плотными рядами выросли фарфоровые руки и плечи. Только сейчас он заметил, что их глаза были так же черны, как и у их господина. Виктор полез толкаться, но чьи-то сильные руки просто отшвырнули его на добрыйдесяток шагов. Он ударился головой, в рту появился железный привкус. Подняться уже не было сил, но он увидел, как Баюн точно так же отлетел на добрых полтора десятка метров. Он попытался подняться, но у него пока тоже не очень удачно получалось. Из-за заслоняющих бьющихся фигур, они ничего не видели.
Олень медленно наклонил голову, словно бы готовясь снять Волка, но на самом деле Король просто подошел для дистанции, достаточной для удара. Волк сквозь боль почувствовал момент, и когда мертвец занес молот, чтобы размозжить череп своему противнику и закончить его сказку раз и навсегда, когтями дотянулся до шеи Оленя и несколько раз судорожно провел по ней когтями. Зверь начал метаться из стороны, и в следующее мгновение полэкс раздробил на мелкие кусочки позвоночник уже оленю. Мгновения было достаточно, чтобы Волк содрал себя с рогов и, заливая площадь кровью, проковылял к фигуре в доспехах. Сейчас он стоял так, что ровно между его рогов застряла кровавая луна, и зрелище было совершенно инфернальным. Волк не знал, что в это время творилось в его сознании, но он оцепенел, а это следовало использовать. Забыв про шпагу, он бросился к мертвецу и с силой толкнул его в направлении трона. Он оказался на удивление легким, и потому расчет Волка сработал: Король споткнулся о костные ступени си грохотом рухнул на лестницу. В одно сторону покатила корона, вдругую отлетел полэкс. Серый со всех ног бросился к огромнму оружию, схватил его и обрушил на грудь противника. Тот не издал не звука, только панцирь прогнулся. Когда Волк занес молот-копье-алебарду для следующего удара, Король неожиданно властным для такой ситуации жестом поднял руки и сложил их крестом. Это была капитуляция.
– Надеюсь, вы будете соблюдать условия сделки, – сказал Волк и отшвырнул полэкс, рукоять которого стала скользкой от крови его нового обладателя. Он ударился о Землю и тут же распался на тысячи осколков обсидианового цвета. В сиянии кровавой луны они были похожи на злые смеющиеся глаза. Снова медленный кивок. Олень рядом царапал передними копытами брусчатку, силясь встать. Задние конечности безвольно лежали не земле под диковинными углами. В фиолетовых глазах Волк увидел мольбу. Так это существо живое!
– Черта с два! – бросил он и заковылял от места, которое для него чуть не стало лобным. За ним оставался след из маленьких капелек крови.
– Ты о чем думал! – Баюн церемониться не собирался. Он схватил Волка за грудки и совсем не обратил внимания на льющуюся кровь. Ты очем думал? Решил в рыцаря поиграть, да? Решил, что в одиночку на Смерть полезешь? Мы тебя чуть не потеряли! Я чуть не потерял тебя, дубина ты стоеросовая! Ублюдок лохматый, как я тебя ненавижу!
Баюн ударил со всего локтя Волока в лицо. Тот упал навзничь и расхохотался. Фарфоровые манекены недоуменно смотрели на него. А Волк все смеялся и смеялся. Начали гаснуть фиолетовые фонари, а луна начала становиться белой, а он всё не прекращал смеяться. Кот зашипел и бросился на него. Виктор бросился их разнимать.
– Убью! Убью! – кричал кот, молотя уже куда попало. Виктор заметил, что по щекам Баюна льются слёзы, а розовые стекла очков запотели. Наконец, они с Виктором рухнули по бокам от Волка и все дружно продолжили хохотать. Фарфоровые статуи начали лопаться. Трон растаял в лучах зарождающегося рассвета. Осталось только трое странных людей, лежащих на брусчатке и смеющихся, и грач, внимательно наблюдающий за ними с крыши ближайшего дома.
========== Говори, сын мой ==========
Вместе с уходом луны за горизонт, истерические припадки смеха героев постепенно сходили на нет. Вот уже Баюн перестал сквозь смех и слезы колотить Волка руками, а Виктор пересталсудорожно смахивать пелену, застилавшую ему глаза. Юноше начало казаться, что сейчас он понял этих двух мифических существ гораздо ближе и лучше, чем большинство людей, с которыми общался вот уже много-много лет. Вот Баюн: утонченный, более осторожный, здравомыслящий и сбалансированный… Но нет, искра, вспышка, и перед тобой животное с безумными глазами, стальными клыками и когтями, которое начисто лишилось своих принципов и хотело только убивать всеми доступными ему способами. Виктору казалось, что где-то в глубине Баюн был… мелок. Им двигала слепая ярость и жажда мести. Баюн ему казался одержимым идеей того, что никто не должен увидеть его слабость.
А Волк был простым рубахой-парнем. Простой как топор. Говорит, что думает. Казалось, как раз Волку и не нужны какие-то долгие размышления и выкладки: он просто бросался в любую заваруху, очертя голову. Его явно не волновало то, что кто-то увидит, что он боится или отступает, потому что в конечном итоге из этих двоих Волк дрался не за себя.
И Виктор видел это воочию.
Наконец, рассветное солнце озолотило камни, которыми былавымощена площадь. Фарфор, из которого состояли слуги Короля, начал таять и превращаться в дым, который развеялся в считанные мгновения. О событиях ночи теперь напоминала только алая лента, которая перехватывала волосы Волка, но свалилась во время схватки. Серый подобрал её и легкими движениями снова убрал волосы в хвост.
– Что делать-то будем? – это был первый членораздельный вопрос за последний час. Естественно, его задавал Баюн.
– Я понятия не имею, – Волк пристально рассматривал вмятину в том месте, куда упал молот Короля. – Пока что я понял, что его можно убить его собственным оружием. Как Смерть её же косой. Но, как вы видели, мне сильно повезло, что я смог его заполучить. И то оно у меня долго не задержалось.
– Может, священника спросить? – это уже был Виктор.
Волк и Баюн, не сговариваясь, расхохотались. Не то чтобы Виктор надеялся стать полезным, но сейчас он почувствовал какое-то подобие обиды. Отсмеявшись, Волк наконец выговорил:
– Как бы так помягче… Мы те, кого принято называть «нечистой силой». А он, – судорожный взмах рукой в сторону Баюна. – И вовсе людоед. Я хотя по поросятам, козлятам и маленьким девочкам, а этот не имеет вообще никаких понятий. Мы сгорим в храме синим пламенем.
– Серьезно?!
– Да нет, конечно! Просто сама идея, когда оборотень и монстр идут к священнику за советом, чтобы убить ожившего мертвеца и живые манекены – это сюжет какой-то пародии.
Баюн же вдруг оказался на удивление серьезен:
– Помнишь, как мы почувствовали её древность? Вдруг она появилась в этом мире гораздо раньше нас? Вдруг местным что-то известно о нём? Мы обязаны расспросить, хотя бы для того, чтобы версию отработать. Это правильно. А ты, – он повернулся к Виктору: – пороешься в книгах. Вдруг чего и найдешь. Но сначала покажи нам этот город, а то мы заблудимся.
На том и порешили. Встав с земли и отряхнувшись, троица направилась куда-то в направлении рассвета, петляя среди извилистых средневековых улочек города. Всё это время Виктор пересказывал им всё то, что знал о городе: вот тут крестоносцы сжигали иноверцев и ведьм; здесь весной зацветают цветы, которые когда-то привезли на своих конях монгольские завоеватели; вот здесь когда-то давно вскрыли польского короля с целью установления причин смерти, а вон там жила популярная польская поэтесса, когда-то вытащившая этот город из огромной беды, и ей, якобы, в этом помог сам Чехов… эй, Волк, что с вами?
Волк стоял, уставившись на другую сторону улицы. Там, среди старых ясеней и лип, он явственно услышал движение, а сейчас чувствовал запах: горький хмель, ваниль, имбирь… И краска для волос. А ещё духи. Кристальная ночь Версаче, кажется.
– Это ты, певица из бара?
Произнес беззлобно, почти дружелюбно, Виктору так и вовсе показалось, что радостно. Только Баюнзаметил, как расширились зрачки, а вены на руках выступили, готовясь в любой момент усилить напор крови и начать превращение в Волка. Похоже, он сам не знал, от чего именно напрягся.
Наконец из-за деревьев высунулось знакомое улыбчивое лицо со шляпкой набекрень. Сейчас она на нос вордрузила тонкие очки без оправы и была похожа на ведьму-библиотекаршу из какого-нибудь мюзикла. Или порно-пародии на этот мюзикл: юбка явно была поправлена наспех и была больше похожа на очень широкий пояс. Мордашка сделала смущенное лицо и пролепетала что-то насчет кофе. Ни следа от той энергии и напористости, что была несколько часов назад в баре. Видимо, рассветные лучи разрушают не только злые чары, но и какую-то часть человеческой личности, которая не может существовать среди чопорности и официальности дня.
Естественно, вся троица отказалась от кофе и поспешила по своим делам, а Волк начисто забыл о своем непонятном чувстве опасности среди тех старых деревьев. Видимо, мандраж, успокаивал себя он.
А Баюн запомнил…
– Послушай, а что не так с твоим городом? – наконец решился задать вопрос кот. – Здесь поразительно мало людей. А те, что есть, какие-то… Странные как минимум. Их как будто не интересует окружающая жизнь, и я не могу понять, что с ними не так. Они словно бы постоянно во сне. Как и весь город. Что здесь произошло?
– Он, – Виктор запнулся. – Похоже, что он умирает. Здесь по документам сто тысяч жителей, но никто не даст гарантий, что по факту здесь есть хотя бы сорок. Отсюда постоянно уезжают: в Литву, в Польшу, Латвию, Эстонию, иногда в Россию. Очень часто я слышу, что в городе поселилась смерть. Дома пустеют, бывает, что и окна заколачиваются. Заводы встали, работают только бары, гостиницы и мелкие конторы по обслуживанию клиентов всех мастей. Школы, больницы, естественно. Но институт мой тоже умирает. Мне иногда кажется, что мы что-то вроде атавизма или какого-то красивого ненужного аксессуара. – постепенно юноша распалялся, на щеках загорелся румянец. – Мы здесь живем каким-то своим маленьким обществом, которое одержимо историями, вином и красивыми вечерами. Мы как будто стали совсем отдельным народом. Вы читали Властелина Колец? – Волк сделал круглые глаза, Баюн кивнул. – Мы как Лориен. Из него в какой-то момент ушли эльфы, и ушла сила, которая делала этот лес красивым, и Лориен погрузился в вечную осень. Это было по-своему прекрасно, но и очень грустно. Наш город как Лориен. Из него что-то ушло. И он остался на обочине. Но он всё еще прекрасен.
Оборотень и Кот как-то странно переглянулись. Юноша этого взгляда не понял. Остаток пути они прошли молча, наслаждаясь возможно последним золотым рассветом в истории этого города. Угроза приближающегося таинственного и смертельного даже яркое золото этого солнца сделала тусклым. Сейчас этот свет как будто обрел физическую массу и давил на плечи всех немногочисленных похожих, а сами они стали похожи на марсиан из хроник РэяБрэдбери, которые Волк обожал. Молчаливые, золотокожие, немного сутулые и с печальными глазами.
– Вот мы и добрались! – провозгласил Виктор, когда они вышли на главную городскую площадь. По левую руку от них стояло старое здание с башенкой и часами, со слов Виктора, старая городская ратуша. А напротив них во всем своем монументальном величии стоял Собор. Все втроем никак не могли определить его архитектурно направление этого сооружения. Готика, подумал Баюн. Рококо, прозвенела мысль в мозгу Виктора. Эклектика, решил Волк.
– Здесь я вас оставлю. Мне пора в институт. Давайте увидимся сегодня в пять часов вечера в том же баре?
– Да. Хорошо. Удачи тебе, малыш.
Виктор развернулся и немного дерганым шагом зашагал в обратном направлении. Скоро его немного сутулая фигура затерялась среди обезличивающего сета рассветного солнца и серости немногих спешащих на работу. Баюн повернулся к Волку: парня они обсудят позже, сейчас надо подняться по мраморной лестнице за бронзовой статуей Иисуса и войти в Собор.
Тяжелая дверь отворилась с таким скрипом, будто здесь никто не был уже несколько лет. В Соборе было пусто, и только золотое сияние заполняло всё его пространство, окрашиваясь в цвета разноцветных стекол витражей, изображавших Марию Магдалину, Святого Георгия и Святого Михаила. Над всем этим прямо над алтарем из темного дерева возвышался такой же витраж с Иисусом. При виде всего этого великолепия герои остолбенели, а их тени устремились за затворяющейся дубовой дверью, но не успели, и им оставалось судорожно прижаться к своим хозяевам. Наконец, когда остолбенение прошло и Волк с Котом сумели привести себя в движение, теням пришлось признать свое поражение и раствориться в вездесущем сиянии храмового нефа и безмолвно раствориться. Фигура в черном, которая стояла на коленях перед алтарем, встала и направилась к ним.
В понимании Волка священник мог быть каким угодно, но не таким: худой, почти высушенный, землистое лицо, орлиный нос и такие же тусклые глаза. Седые растрепанные волосы казались каким-то нелепым париком. Такого точно не будешь слушать во время воскресной проповеди. Или только такого и будешь? Волк не знал, потому что никогда не общался со священниками, тем более католическими. Он и не собирался, но Баюн так демонстративно занялся изучением алтаря, что Серый понял: что выбора ему не оставили.
– Святой отец… – Начал было он и тут же осекся. Боже, как нелепо. Боже? Что это с ним.
Кажется, священник увидел его замешательство и взял инициативу в свои руки.
– Похоже, вы очень давно не были в храме, есливообще когда-нибудь были. Не бойтесь, сын мой. Я отец Казимир, волею Божиюхранитель этого священного места. Что вас привело сюда?
– Нужда, святой отец.
– Расскажи мне о ней, сын мой.
– Нам нужно убить призрака, только мы не знаем как. Он похож на человеческую мумию с оленьим черепом и рогами. На одном из рогов корона, а сам он ездит на огромном олене с фиолетовыми глазами и использует в бою огромный гибрид копья, молота и топора. А еще рядом с ним постоянно крутятся огромные стаи грачей, наступает ночь и восходит кровавая луна, а прислуживают ему фарфоровые куклы с черными глазами. Мне удалось выиграть у него дуэль и выторговать нам одни сутки, но после них на этот город опустится вечная ночь и взойдет красная луна.
Волк понял, что выпалил всё это на одном дыхании, и сейчас по его виску ползет предательская капля пота. Он повернулся к Баюну: тот всё та же безучастно изучал алтарь, кажется, совершенно диалогом не заинтересованный. Священник тяжело вздохнул и, казалось, как будто задумался. Задумался о том, стоит ли ему что-то говорить. Всё это время Чувства Волка были на пределе. Он начал что-то чувствовать, противное чувство под ложечкой, которое нельзя описать и которое не означает ровным счетом ничего ,но всегда служит предзнаменованием чего-то.
– Я знаю, что это.
Прозвучало это как полувздох-полувсхлип. Затем священник подошел к алтарь, сел на одну из его ступеней и начал свой рассказ.
Казимир стал хранителем этого Собора три года назад, когда прошлый ксёндз забросил его, прихожане о нем начисто забыли, и единственными его посетителями были группки туристов, желавшие увидеть воочию масонское Всевидящее Око на вершине алтаря. Сам же Казимир из епископата получил очень странную инструкцию: жди своего часа. И он смиренно ждал: чистил полы в храме, присматривал за алтарем, проводил редкие службы и обряды. Пока однажды не увидел на алтаре грача. Казимир был готов поклясться, что птица смеялась над ним и пыталась произнести какие-то слова. Казимир пытался разобрать, что она говорит, но потом просто запустил в неё одним из кубков для причастия. Птица вспорхнула и улетела, а кубок исчез. Вместо него на кафедре, с которой раньше читали проповеди, остался рисунок: красивая женщина с черными волосами и человек с оленьей головой рядом. Казимир мгновенно понял, о чем идет речь: в официальной греческой мифологии богини Гекаты не было сыновей, но был один, урод, одержимый некромантией и убийствами, он пришил себе голову оленя и возомнил себя новым Королем мертвых. Он вступил в схватку с Аидом, и был почти убит, но Геката вмешалась и попросила за своего сына. Аид не стал его убивать, но обрек его дух на вечные скитания по миру. Время стерло его имя из памяти собственной матери, и даже для нее он стал просто Королем. Этот новоиспеченный Король начал собирать себе армию изсвоим последователей, обращая их в фарфоровые куклы и путешествуя с ними по земле и ночным небесам, воруя детей, оживляя мертвецов и неся смерть в те из городов, которые им больше всего нравились. Так в народе и появился миф о Дикой Охоте. Затем с приходом инквизиторских чисток об Охоте позабыли, и только в верхах Церкви знали, что она вернется. Не могли подготовиться, но знали. И знали, какие города больше всего любит бастард Гекаты. И они направили туда Казимира, который когда-то обучался экзорцизмам, а еще до этого прошел военную службу в Ираке.
Однако к такому его даже Ирак не подготовил: в одну из ночей, когда он бдел всенощную, Он услышал шаги за спиной и смрад разложения. Обернувшись, он почти столкнулся с давно истлевшимоленьим носом Короля Охоты. От охватившего его ужаса он не мог произнести ни слова и начала судорожно нащупывать на груди распятие. Монстр запрокинул свой ужасный череп и начал содрогаться в конвульсиях. Падре понял, что это должен был быть смех, но из этой глотки уже много тысяч лет не вырывалось ни звука. Однако вместо него засмеялись грачи. Они были повсюду: на перекрытиях, алтаре, органе, спинках скамей. Они налетели на священника и начали рвать на нем сутаны, бить крыльями по лицу, рвать на нем волосы. Позади все этого, божился Казимир, он четко слышал вполне человеческий смех. Потом в мгновение ока всё исчезло. Сам Казимир неделю читал молитвы, причащался и просто пил вино в надежде прийти сюда и убедить себя, что это было просто ночным кошмаром. Но вот пришли два таинственных незнакомца и доказали, что он не спал. Сейчас он не знал, что и подумать…
Наконец, священник заплакал. Его плечи нервозно и неритмично дергались под черной тканою сутаны, а лицо скрылось под морщинистыми ладонями. Оборотень почувствовал прикосновение: это был Кот. Он всем видом показывал, что следует отойти в сторону и поговорить.
– У меня есть теория, – прошептал он так, чтобы священник его не слышал. Напрасный труд: его вой заполнил всё пространство перед алтарем. – Смотри. Грачи – это птицы ритуала, а Геката покровительствовала тайным знаниям, всякой оккультной мерзости и таинствам. Отсюда я делаю вывод, что её сын – это плод черной магии. И это косвенно подтверждается тем, что во времена Инквизиции упоминания об Охоте почти исчезли. Исчезли потому, что «псы господни» всё-таки хорошо знали своё ремесло и жалости не ведали. А сейчас Охота вернулась. Потому что снова есть ведьма. Нам нужна ведьма, которая в этом городе с кем-то сводит счёты… Ипо-крупному. И может так случиться, что наш новый друг Виктор тоже в опасности…
Всю деликатностьрыданий отца Казимира и таинство беседы Волка и Кота прервал звонкий смех. Явно девичий. Он раздавался из одной из исповедален. Кот схватился за свою трость, поправил очки, под которыми тут же загорелись изумруды звериных глаз, и жестом отправил Волка к священнику: охраняй, я разберусь.
По мере приближения смех становился все громче, надрывнее, истеричнее. В какой-то момент он сменился сначала истеричными криками, а потом и вовсе криками пытаемой жертвы. Даже Кота, страшного многовекового демона, обуял страх перед тем, что ждет его в исповедальне. Резким движением он распахнул дверцу, и сразу же наотмашь ударил тростью. На пол упал оглушенный грач. Но то, что было в исповедальне, интересовало Баюна намного больше.
Голов девушки. Блондинка. Глаза выколоты, а длинные волосы обмотаны вокруг обрубка шеи. А в крышку черепа вколочена пара рогов, на которую водрузили уже знакомую ему мятую корону.
– Э… Волк. Мы снова в полномдерьме.
========== Поговорим о живописи ==========
Институт действительно умирал. Если раньше громада здания нависала над историческим центром города на уровне храмов и стремилась куда-то в небеса, словно бы надеясь на энтузиазме населяющих её светлых умов покорить небесную твердь, но сейчас это всё еще величественное строение вызывало другие желания и ассоциации. Сейчас, спустя почти двести лет, нижние этажи скрылись за кронами ясеней и тополей, а выдающиеся вверх башни административного корпуса и библиотеки казались спрятанными в глубине леса. Как замок спящей красавицы или дворец старого волшебника, который всё еще ждет появления своего избранного, но, кажется, уже утратил всякую надежду. В дождливые дни, когда загорались окна рабочих кабинетов, становились все более понятными масштабы упадка. В такие минуты Виктору хотелось подойти к старым и местами облупившимся стенам, провести по ним ладонью и пообещать, не зданию, так себе, что еще не все кончено, что всегда есть свет, на который можно идти. Но эти стены уже утратили всякую надежду. Да и у молодого человека в такие минуты её было немного.
Но сегодня сияло солнце. Неплохо для возможно последнего дня в истории их городка. Юноша пытался натянуть на лицо серьезное выражение, но взявшаяся непонятно откуда легкость и летящая походка не располагали, и сейчас он улыбался самой легкой улыбкой, на которую способен человек, знающий, что сегодня наступит Апокалипсис. Массивная дверь из дерева и стекла легко и бесшумно двинулась под его рукой. Он не помнил, как пролетел проходную, не помнил, кого встретил и с кем поздоровался. Отражающееся от плиточного пола солнце било в глаза, отчего легкая улыбка насмешливый прищур становились слегка карикатурными, но оттого не менее счастливыми.
А еще у них были доспехи: по паре старых рыцарских турнирных доспехов с алебардами в руках и мечами на поясах, они стояли в холле каждого этажа, двое охраняли вход в библиотеку, и по одному возле каждой кафедры. Помятые в боях, пробитые и кое-где почерневшие, сегодня они у парня вызывали самые мрачные воспоминания о том, что случилось ночью. А опущенные забрала заставляли его ускорить шаг, потому что то и дело казалось, что из-под них за ними наблюдает пара глаз, и непременно птичьих. Даже если он выйдет и всё закончится хорошо, до конца своих дней он будет бояться птиц. Особенно этих черных насмешников.
К тому моменту он уже достиг нужной аудитории. И был неприятно удивлен тем, что студентов становилось всё меньше и меньше: сейчас за столами сидело человек десять, не больше. Профессор Белорецкий сейчас все больше напоминал какого-то чародея-наставника. Наверное, будь институт сказочным замком, именно так и выглядел бы его уставший, но еще не сломленный хозяин. Он даже не заметил, как вошел Виктор, потому что как раз в этот момент он громкой и очень отчетливо отчитывал нескладного высокого парня в очках за то, что тот не удосужился хотя бы всё единым шрифтом распечатать. Последний, видимо, не считал нужным прятать то, что он понадергивал информацию из открытых источников, не проявив при этом ни капли аналитических способностей. А устраивать разносы Белорецкий любил. Правда, если уж быть совсем честным, студентам от этого хуже не становилось, но сам он получал несказанное удовольствие:
