Текст книги "Тётя Мэй и Бойфренд Её Племянника (СИ)"
Автор книги: Дарт Снейпер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
***
Всё хорошо.
Всё просто прекрасно – настолько, насколько оно вообще может быть: они играют в отношения (и Питер с ужасом понимает, что это всё меньше и меньше похоже на игру), таскаются на миссии, отговариваясь работой у Старка, раз в неделю Уэйд приходит на обязательный ужин в компании тёти Мэй, и они оба – оба – даже умудряются не палиться, и Питер вроде как… Питер вроде как привыкает к этому, понимаете? К Уилсону оказывается удивительно легко привязаться – даже несмотря на то, что он всё ещё больной ублюдок.
Питер только не усваивает одну простую истину: когда всё только-только приходит в норму, жизнь обязательно выкидывает коленца и виляет перед тобой жирной задницей.
Уэйд просто не отвечает на его сообщение. Вообще-то он пиздливый до жути, но вечно то теряет телефон, то вообще решает, что его накрыло очередной галлюцинацией… В общем, Питер не переживает: у Питера через неделю важный тест по химии, и тонны уравнений реакций не собираются ждать. Так что он обращает внимание на необычную, пугающую тишину только на следующий день.
Вернее, не так.
Просто следующий день – четверг, а по четвергам Уэйд Уилсон всегда приходит на ужин с фирменным финиковым пирогом тёти Мэй (похоже, он вообще единственный, кому этот пирог реально нравится).
Но в этот четверг он не появляется.
– Питер? – обеспокоенно спрашивает его тётя Мэй, тётя Мэй в белом, очень уютном фартуке, тётя Мэй, стоящая с блюдом с пирогом в руках. – Что-то случилось? Что-то с Уэйдом?
Питер ничего не отвечает – только яростно давит пальцем на экран смартфона, будто от этого на тысячном вызове пойдут длинные гудки, и автоответчик перестанет советовать настойчивому звонящему сходить на хуй, потому что абонент занят чем-то пиздецки важным.
Хорошо, поначалу он только злится: ну, знаете, Уэйд мог бы завести будильник, например; он чудовищно непунктуален, вполне возможно, что по дороге он ввязался в какую-нибудь драку, и теперь…
Но он всегда пишет Питеру смс-ки – дурацкие смс-ки, которые Питер по большей части удаляет не открывая, потому что там почти наверняка фото члена, или идиотское селфи, или нарисованная на латте из старбакса задница (очевидно, её прототипом служит задница самого Питера). Не особо-то его интересует, какой дебильный фильтр в снэпчате Уэйд опробовал на этот раз – но это, понимаете, такой сигнал, напоминание такое: вот я, всё о’кей, Пити, не парься, а теперь, может, займёмся сексом по телефону?
В трубке – мёртвая тишина.
– Прости, тётя, – тихо говорит Питер, медленно убирая телефон. – Я, пожалуй, загляну к нему.
Так и не добавленное «может, что-то случилось» сжимает ему горло.
Исключено!
Это же Уэйд блядский Уилсон, мистер я-могу-перерезать-вам-глотки-и-подрочить-на-это, да что могло произойти С НИМ?
Питер так торопится, натягивая костюм, как будто от него зависит судьба вселенной.
Блядь, Уэйд, где тебя может носить?
Первым делом он проверяет квартиру Уилсона. Нет, это даже не квартира – это, мать его, клоповник самый настоящий, здесь воняет так, будто что-то сдохло (и это, зная Уэйда, вполне может оказаться правдой), у Питера моментально глаза начинают слезиться.
Но, чей бы труп ни был спрятан под горами мусора, Уэйда здесь нет.
И даже записки – дурацкой девчачьей записки с по-детски скачущим вверх-вниз почерком – нет.
Это очень, очень, очень плохо.
Питер тратит несколько мгновений на сражение с собой. Но потом всё же достаёт смартфон и со вздохом говорит, когда на вызов отвечают:
– Привет, Тони. Мне нужна твоя помощь.
***
– Что ж, – много позже говорит Тони Старк с присущей ему меланхолией (такое спокойствие во многом объясняет не первая и даже не третья стопка коньяка в его ладони). – Признаться, для нас всех этот вариант был бы попросту идеален – проблема решилась сама собой, Болтливого Наёмника нет, можно…
Стив едва успевает поймать Питера за плечи и предотвратить отчаянный рывок.
– Тони шутит, – говорит Кэп так кисло, что сразу становится ясно: такие шуточки он выслушивает постоянно. Может быть, даже в постели (и вот об этом Питер думать не хочет). Тяжёлые руки Роджерса не позволяют Питеру даже дёрнуться.
И это хорошо.
Он что, всерьёз собирался заехать Тони в морду?
Из-за Дэдпула?
Несомненно, у каждого, кто знаком с Тони-я-вертел-вас-всех-Старком, найдётся повод заехать ему в морду. Но это слабенькое утешение.
– Если вы не собираетесь помогать мне, я пойду один, – ровно говорит Питер. Если бы у него были когти, как у Росомахи, он уже вспорол бы нахер это дизайнерское кресло. Но у него есть только паутина – всего лишь паутина.
У Тони глаза становятся вдруг серьёзными.
Питер ждёт подъёбки, да даже откровенного «вали, мы не станем рисковать собой ради Дэдпула», Питер ждёт чего угодно.
– Джарвис, координаты, – отрывисто произносит Тони Старк и даже – невиданное дело! – отставляет в сторону коньяк. Потом смотрит на Питера, и от этого тяжёлого взгляда Паркеру натурально жутко.
– Мы вытащим его задницу из того дерьма, в которое он угодил, – вкрадчиво произносит Тони. – Но под твою ответственность. И если у твоего парня окончательно съедет крыша и он решит насадить на свои катаны парочку Мстителей…
– Я понял, – решительно прерывает его Питер и сжимает зубы: паучье чутьё скулит и воет, требуя не тратить ни секунды. – Он ничего не сделает. Он меня…
«Любит», – думает он и горько прикусывает губу.
Вслух не заканчивает, но всем всё понятно и так. Кэп переглядывается с Тони, пожимает плечами и встаёт на ноги.
– Нам нужна будет помощь. Придётся подождать остальных, но Джарвис уже отправил им сигнал, – говорит он, похлопывая Питера по плечу. – А пока, может, хочешь кофе?
– Могу плеснуть туда коньячку, – тут же вворачивает Тони, скалясь. Стив смотрит на него с непрошибаемым, каменным спокойствием. И – немыслимо – Тони Старк сдувается.
– Ладно, ладно, – ворчит он, – не спаивать детей, я помню, Кэп.
Хотя Питер, на деле, не отказался бы от стаканчика чего покрепче.
Хотите знать, что произошло? Он, честно говоря, до конца не понял и сам. Ясно одно: Уэйд Уилсон, Мёртвый Бассейн и его, Питера, фиктивный парень, в огромной заднице.
Вроде как взят в заложники.
Или в заложники берут, когда хотят потребовать что-то взамен? Тем, кто забрал Дэдпула, не нужны ни деньги, ни власть, ни головы Мстителей.
Им нужен Уэйд.
И Питеру… Питеру, блядь, очень, очень страшно. Потому что те, кто смог схватить Уэйда Уилсона…
– Ну, Паучок, пойдём вызволять нашу Мэрилин, – ухмыляется Логан, почёсывая щёку. Питер как-то запоздало вспоминает, что Росомаха вроде как друг Уэйда – по крайней мере, был им. А значит, именно он знает о Дэдпуле намного больше, чем написано в профайле Щ.И.Т.а.
– Кому и зачем он мог понадобиться? – спрашивает Питер уже в пути, отчаянно нервничая и сжимая собственные колени. Логан пожимает плечами и разом мрачнеет.
– У меня есть пара догадок, – неохотно говорит он, – но, боюсь, Уилсон открутит мне голову, если я тебе расскажу.
Питер вздыхает и сдаётся.
– Почему ты вообще делаешь это? – спрашивает его вдруг Логан.
Питер осоловело моргает. Только хочет открыть рот, но Логан, обычно неразговорчивый, перебивает его и добавляет:
– Насчёт ваших… отношений, – уголок его рта презрительно кривится, – даже не заикайся. Только такой идиот, как Уилсон, мог решить, что вы встречаетесь по-настоящему. Меня мало волнуют причины этого розыгрыша – а вот почему так подорвался, Паркер?
Питер вздрагивает: тайна личности, помните?
– Потому что я не могу позволить человеку страдать, даже если этот человек – Уилсон, – хмуро отвечает Питер.
Логан хмыкает.
– Когда спрошу в следующий раз, придумай оправдание получше, – лениво говорит он и с отвратительным скрежещущим звуком чиркает адамантовым когтем по крошечному окошечку вертолёта. – И, кажется, мы на месте.
– Кое-что ещё, – говорит Кэп очень серьёзно (Дэдпул непременно ввернул бы, что чертовски сложно оставаться серьёзным в обтягивающих голубеньких лосинах). – Нам нужен план. Мы не можем просто ввалиться туда и… ПИТЕР!
Питер выныривает из вертолёта, не дослушав, и планирует прямо на крышу здания, в котором держат Дэдпула. И Логан, присоединившийся к нему секундой позже, ухмыляется как-то хитро-хитро, будто видит в этом действии Питера что-то своё (обязательно не слишком-то Питера устраивающее). Но благоразумно молчит.
– К чёрту планы, – хрипло говорит Питер, поправляя маску и вглядываясь в небо: Тони Старк с такого расстояния кажется крохотной точкой. – Нам просто нужно забрать Уилсона. Даже если по частям.
Срастётся – Уэйду не привыкать.
И Питер обязательно, обязательно даст ему по морде. За то, что заставил волноваться. За то, что не смог предупредить хоть как-то. За то, что…
За то, что хриплый питеровский выкрик «Не убивать!» тонет в зверином рёве боли охранника, которого Логан только что покромсал на шаурму.
========== -8– ==========
Комментарий к -8-
И это история про то, как маленькая лёгкая история с юморком перешла в КРОВЬМЯСОКИШКИПРОСТРЕЛЕННЫЕЖОПЫ.
Питер понятия не имеет, что делать дальше. Может быть, ему (всем им) и впрямь стоило послушать Кэпа, который теперь сражается во-он там: видите? Такое неразборчивое голубое пятно.
Уэйд непременно отпустил бы идиотскую шуточку.
Но Уэйда здесь нет.
А вот Питера сейчас размажут в паштет из паучатины. Он едва успевает увернуться от пули, но всё равно больно впечатывается затылком в стену, и в следующие несколько секунд перед его глазами пляшут цветные пятна. Именно эти секунды выбирает второй охранник, чтобы попытаться пристрелить Питера. Но перед его глазами проносится жёлто-алое пятно, его отшвыривают в сторону, дальше от эпицентра битвы.
– Питер! – кричит ему Тони, когда он поднимается на ноги. – Дверь!
Питер мчится к этой блядской неприглядной двери так, словно за ним кто-то гонится. Пинком ноги вышибает её и вваливается в дверной проём, прижимаясь к ледяной стене.
В следующую секунду в его бедро вонзается дротик.
Питер вскидывает голову и встречается взглядом с бритым мужиком – тот скалится, неприятно, зло, по-змеиному, и, отчётливо шевеля губами, будто разговаривает с глухим, тянет:
– Приятно познакомиться, Человек-паук.
Питер медленно сползает вниз по стене. Мужчина подходит к нему ближе, брезгливо кривя губы, ловит за подбородок, больно задирая голову, хмыкает:
– Какие вы, супергерои, всё-таки слабаки. За Уилсоном могли бы прислать кого покрепче.
Уэйд! Питер только усилием воли заставляет себя не дёрнуться: пока с него не сняли маску, он может притвориться уснувшим, и тогда…
Только не уснуть бы в самом деле – он не знает, успеет ли паучья регенерация справиться со снотворным. Так или иначе, из строя он выведен: тело тяжёлое, будто свинец, даже руки не поднять, намертво приросла к полу…
– Признаться, я не ожидал вашего визита, – мягко говорит ему мужчина, будто позади них не свистят пули, будто за дверью не ведётся бой. – Просчитался, недооценил… Уилсон всегда был той ещё пиздливой мразью – даже до того, как стал напоминать выблеванный тако.
– Ты! – хрипло шепчет Питер, моментально забывая о намерении притворяться. Язык неповоротливо и лениво двигается во рту. – Аякс!
Мужчина – Аякс – насмешливо кривит губы. А в следующую секунду от души врезает Питеру под дых. Питер корчится, судорожно хватая воздух ртом, сжимает и разжимает немеющие пальцы…
– Не старайся, – говорит Аякс, плотоядно скалясь, и демонстративно отряхивает белый халат, почти больничный. – Этот транквилизатор вырубил бы и Халка, а ты – всего лишь маленькая надоедливая дрянь в костюме.
В следующую секунду нога в тяжёлом берце проходится по его рёбрам. Чувствительно, но недостаточно, чтобы их сломать, будто с Питером церемонятся, будто Питера жалеют. С чего бы?
Думай, Паркер, думай – ради этого сукина сына!
– Чего вы хотите от Уэйда? – спрашивает он хрипло, нервно облизывая губы. И охает, когда удар повторяется. – Что вам нужно?
Там, позади, настоящая бойня: Питер уже понял, на кого они напоролись, к кому полезли – идиот, идиот, идиот! – безрассудно и глупо. Значит, сейчас его друзья сражаются с мутантами. И это пиздец как дерьмово.
Ему просто нужно выиграть время. Немного времени – и тогда Тони, или Логан, или Наташа, кто угодно…
– На откровенность меня разводишь, – неприятно улыбается Аякс. Он усмехается по-приятельски, садится на корточки прямо напротив Питера, небрежно стягивает халат и усмехается. В его ладони поблёскивает пистолет. Аякс играет с ним, как ребёнок с дорогим конструктором, и дружески говорит Питеру:
– Как думаешь, когда в него стреляют, Уилсону так же больно, как обычному человеку? А когда вздёргивают на петле? А когда сжигают заживо?
Питер смотрит на него с болью и ненавистью.
– Ах, какие свирепые глазки! – искренне восхищается Аякс и подмигивает ему, небрежно засовывая пистолет в передний карман джинсов. – Кажется, я припоминаю парочку скандальных заголовков… вы оба на них были такими сладкими… меня чудом не стошнило.
Он всё знает, с ужасом вдруг понимает Питер. Он знает, что они с Уэйдом (сейчас неважно, насколько это игра, насколько – правда) встречаются. Он знает – и он солгал, сказав, что не ждал…
– Зачем? – только и спрашивает Питер, в отчаянии прокусывая губу; секундная боль ненадолго отрезвляет, но в голове туман.
– Уилсон на редкость несговорчивый ублюдок. И очень, очень живучая тварь… – ласково отвечает Аякс и гладит Питера по щеке прямо через маску. – Ему будет насрать, если отрубить ему все пальцы; ему будет насрать, если превратить его в маленькую плантацию для пчёл; ему будет насрать, если выколоть ему глаза…
– Ты пересмотрел «Ганнибала», – хрипло и тяжело, сопротивляясь сну, отвечает Питер.
Аякс перестаёт улыбаться.
– Знаешь, на что ему будет не насрать, Человек-паук? – спрашивает он всё с теми же елейными, скользкими нотками в голосе, от которых Питера мутит. Питер проглатывает скопившуюся во рту кровь и пожимает плечами. Аякс ласково гладит его шею и говорит:
– Он станет просто шёлковым, если мы покажем ему тебя.
Питер дёргается, как от удара, и смотрит на ублюдка с неверием и ужасом.
– Да-а, ты умный мальчик, – интимно шепчет Аякс, придвигаясь ближе к Питеру. – Слишком умный для того, чтобы связаться с кем-то вроде Уилсона. Боюсь, тебе стоило подумать как следует.
– Ур-род… – полузадушенно хрипит Питер и зажмуривается, как от сильной боли; хорошо, что маска на нём, хорошо, что тонкий спандекс ни за что не отобразит выражения отчаянного осознания, которое – он чувствует – жжёт ему губы и глаза. Хорошо, что…
Сон подступает к нему мягко и аккуратно.
– Но в этом есть и свои плюсы, – нежно произносит Аякс. – Когда ты проснёшься, ты увидишь Уилсона. И будешь видеть его ещё долго, очень долго. А теперь… спокойной ночи, Человек-паук.
Питер собирает все оставшиеся в нём силы в кулак, дёргается вперёд, пользуясь эффектом неожиданности, выхватывает пистолет… едва не роняет его, удивительно тяжелый: пальцы не слушаются, дуло прижимается к его колену.
– Хорошая попытка, – Аякс хохочет, будто Питер ему рассказал какую-то, блядь, нереально смешную шутку. – Но, боюсь, тебе просто не хватит сил, чтобы застрелить ме…
За долю секунды перед тем, как отрубиться, Питер жмёт на курок, и пуля входит в его плоть, как нож в масло.
Мгновение ничего не происходит. Но потом боль, ослепительная яростная боль, вспыхивает в нём, как цунами, сметая сонливость, паучье чутьё заходится истошным воем, и тело, получившее дозу адреналина, повинуется приказу мозга; секунда – Аякс распростёрт под ним, дуло пистолета направлено прямо в его лоб, жмётся к коже в отвратительной имитации поцелуя.
– Кажется, – хрипло говорит Питер, – встречу с Уэйдом придётся отложить. И да… я позаимствую вот это, ты не против? Всё равно трупу она ни к чему.
Карточка-пропуск ложится в его свободную руку.
– Стреляй, – вкрадчиво отвечает Аякс. Глаза у него блядские: спокойные, ехидные, хитрые. На губах дрожит улыбочка. – Ну же, стреляй. Прикончи меня одним… ах да. Как же я мог забыть – Человек-паук не убивает. Дружелюбный сосед слишком дружелюбен для по… акхххх…
– Хорошо, что я – не Человек-паук, – весело говорит Ртуть, с отвратительным хлюпающим звуком вынимая нож из горла Аякса, и швыряет в сторону Питера какой-то маленький круглый предмет. Питер ловит на автомате: его трясёт от отвращения (кровь Аякса брызнула ему на маску, и он торопливо сдирает её, чтобы не чувствовать этого мерзкого липкого тепла), но рефлексы не подводят.
– Старк передал, – добавляет Ртуть и лениво улыбается. – И попросил прикрыть твою задницу, так что шевелись – нужно идти, пока не подоспели остальные.
Только теперь Питер понимает, что держит в руке какое-то устройство. И что на крошечном экране – приходится щуриться, чтобы разглядеть, даже линзы не помогают – мигает маленькая красная точка.
– Это Дэдпул, – сообщает Ртуть очевидное. Питер с трудом поднимается на ноги и чуть не падает; Пьетро ловит его под локоть, помогая обрести равновесие, и говорит, ухмыльнувшись:
– С креативностью у тебя всё в порядке, а вот с головой явно плохо. Это Уилсон постарался или ты и до него развлекался селфхармом?
– Я не мог по-другому, – зачем-то оправдывается Питер, – иначе сыворотка бы подействовала, и по самым оптимистичным прогнозам я бы очнулся через…
– Ладно-ладно, ботаник! – легкомысленно отмахивается Ртуть. – Идти-то сможешь?
Секунду Питер хочет малодушно ответить «нет»: нога не слушается и норовит подвести, он едва может стоять без поддержки… но потом он думает об Уэйде – об Уэйде, над которым, скорее всего, прямо сейчас ставят эксперименты.
Потому что Аякс был тем ублюдком, который превратил Уэйда Уилсона в Дэдпула.
Питер ловит себя на отвратительной мысли о том, что его, этого урода с лживой улыбочкой, он пристрелил бы без сожалений.
– Пойдём, – решительно говорит Питер. Волнение и адреналин в крови придают ему сил – нужно преодолеть всего несколько коридоров, несколько коридоров, кое-где испещрённых блёклыми белыми отметинами («враги», – равнодушно пожимает плечами Пьетро).
Наверное, потом он будет удивляться, как у него вообще выходит шагать, изредка переходя на бесшумный бег; по большей части он подволакивает ногу, бережёт её, но всё-таки… всё-таки силы оставляют его перед вторым коридором, наверняка таким же узким и сырым, как предыдущий, и Питер тяжело облокачивается на стену. Ртуть, видимо, из вежливости шагающий с ним в ногу, останавливается.
– Что такое, Спайди? – недоумённо интересуется он. – Разве твоя регенерация не должна была с этим справиться?
– Пуля, – хрипит Питер, запрокидывая голову. – Нужно… вытащить… пулю.
– О, спасибо, как мило с твоей стороны сообщить это сейчас, а не посреди сражения с этими уродами! Почему как только нужно сделать что-то настолько мерзкое, например, вытащить пулю из чьей-нибудь ноги, счастливчиком обязательно оказываюсь я? Так, Спайди! Только не отрубайся – не смей, блядь, отрубаться, я же тебе нос сломаю и не посмотрю, что меня потом Уилсон на канадский флаг порвёт! Спайди!..
Всё, что Питер чувствует, – неумелые и оттого безуспешные ковыряния острого ледяного лезвия в колене. «Блядь, – вот что он думает, – блядь, если бы рядом был Кэп или хотя бы Тони…»
Спасительная темнота – пустота, тишина, забвение, никакой боли, сладкий, никакой боли – зовёт его к себе, и Питер шагает к ней…
Его нос ломается с отвратительным оглушительным хрустом.
– Прости, но я предупреждал! – довольное лицо Ртути прямо перед его собственным двоится и расплывается. – Давай, пойдём – нам нужно поскорее вернуться к Ло… к остальным.
К Логану – вот что он хотел сказать.
К здоровенному громиле Логану, в которого Ртуть влюблён, как девчонка. Вроде бы даже взаимно – а может, и нет, Росомаха из тех, у кого не лицо, а глыба каменная, поди разбери, нравишься ты ему или он планирует тебя из окна вышвырнуть.
– Да, – слабо выдыхает Питер. – К Уэйду…
Потом ему будет мучительно стыдно за собственный эгоизм – его друзья залезли в этот гадюшник, чтобы спасти Уилсона, ради него, а он может думать только о том, как бы поскорее добраться до Уэйда.
Он не помнит пути – разрывается между болью в мучительно медленно регенерирующем колене (и в переносице, спасибо, Пьетро, твою-то мать!) и страхом: кто знает, что уже успели сделать с Уэйдом? Да, да, конечно, он бессмертный, он и из ошмётков регенерирует, но это же не значит, что ему не больно!
И потом – вдруг этот Аякс что-то придумал? Вдруг у него был запасной план: какая-нибудь особенно мучительная пытка, растянутая на месяцы и годы?
– Слишком громко думаешь, – Ртуть касается его плеча. В темноте чужого лица не разглядеть, но Питер уверен – его невольный напарник усмехается. – Всё с твоим чудовищем хорошо, краса… ауч, а вот это было грубо!
Охранник, чья пуля только что просвистела в доле дюйма от виска Ртути, непонимающе вздрагивает и тяжело обмякает. Со стороны это выглядит так, будто ему просто стало плохо – но Ртуть возникает из ниоткуда и с отвращением отпихивает охранника. А потом наклоняется и вытирает нож об его штанину.
– Что? – удивляется он, ловя взгляд Питера, сражающегося с тошнотой. – Он хотел меня пристрелить, если ты не заметил!
– Его можно было сдать полиции, – слабо отвечает Питер. Пьетро закатывает глаза.
– Просто не представляю себе, как Уилсон тебя терпит! – сообщает он, капризно растягивая гласные. – Ты и в постели такой же зануда?
Питер вспыхивает и отворачивается.
– Оу, – говорит Ртуть максимально довольным тоном. – Так у нас тут затесалась маленькая невинная де…
Кулак Питера врезается ему под рёбра.
– Заткнись, – ровно говорит Паркер. – К нам идёт ещё один.
Паутину он отправляет в темноту вслепую, но, судя по сдавленному стону, попадает в яблочко. Ртуть странно хмыкает, потирая рёбра, и, не говоря ни слова, шагает дальше. Его брезгливый возглас подсказывает Питеру, что Пьетро вляпался в паутину, и месть сладка.
Прямо перед точкой назначения Ртуть вдруг останавливается. И говорит ему:
– Послушай. Там никого нет, все разбежались по тревоге, только твой Уилсон. А наверху… – он нервно облизывает губы. – А наверху наши, и мы не знаем, сколько здесь этих тварей. Ты же справишься один?
Питер уже не уверен, что сможет один хоть шаг сделать.
Но кивает незамедлительно – если и Пьетро чувствует вот это, это вот ошеломительное, всепоглощающее чувство ужаса за Логана, то…
– Конечно. Я справлюсь, – не вполне искренне отвечает он. – Иди.
Питер остаётся в одиночестве, разбавляемом только яростным стуком его сердца.
И это ощущение пиздец как его пугает, так что он торопливо вжимает пропуск в поблёскивающий огонёк считывающего устройства и рычит:
– Ну же, блядь, откройся!
Ему крупно повезёт, если окажется, что карточка не заблокирована: если мутанты нашли тело Аякса, они наверняка сделали выводы…
Но огромные двери, которые смог бы одолеть разве что Тони (или Логан, но ценой когтей), неохотно и медленно разъезжаются в стороны. Питер делает шаг и оглядывается. А потом надрывно кричит:
– Господи, Уэйд!
Уэйд Уилсон – без маски, в ошмётках костюма – поднимает голову и скалится. В уголке его губ наливается и лопается чёрный кровавый пузырь.
– О, детка, – говорит Дэдпул, подвешенный за запястья над чаном с кислотой. – Рад тебя видеть. Извини, мы… кххх… слегка не в форме.
Питер проглатывает глухой скулёж и мчится к нему, забывая о колене. Нервно оглядывается, силясь отыскать пусковой механизм, но Уэйд только глухо смеётся. И дотрагивается до его щеки.
–Это дерьмо управляется с компьютера, – говорит он так спокойно, будто его не растворяют. – И я сомневаюсь, что ты смо…
Питер не слушает – Питер мчится к крошечному экрану, едва не падает, потому что колено скручивает болью, но всё-таки справляется с приступом. Его пальцы нервно порхают над голограммами, силясь подобрать код…
Уэйд молчит.
Эта тишина оглушительна.
Уэйд по пояс в кислоте.
– Как… – Питер проглатывает ком отчаяния и горечи. – Как часто?
– У тебя есть что-то около минуты перед этим заходом и около четырёх перед следующим, – меланхолично говорит Уэйд.
Питер нервно всхлипывает.
– Малыш? – тон Уилсона моментально меняется; Питер даже не успевает на хер его послать за «малыша» (это просто рефлекс, привык), потому что Уэйд вдруг добавляет:
– Малыш, что-то не так? Конечно, что-то не так, дубина, он же ранен! Замолчи ты! Сам замолчи!
Питеру хочется истерично взвыть.
Уэйд Уилсон – единственный человек на свете, который может переживать из-за его простреленного колена, буквально купаясь в кислоте.
Возьми себя в руки, Паркер! И подбери уже блядский код! Или у тебя лапша вместо мозгов?
Он сражается с ублюдочной системой, кажется, несколько секунд. Лишь несколько секунд! – и потому вздрагивает, когда цепи приходят в движение.
Уэйд погружается в кислоту ещё на дюйм.
Он не издаёт ни звука – только открывает рот, как будто у него заложен нос, и над верхней губой у него выступает испарина.
Питер никогда не видел такого выражения его лица. Питер не дурак – прекрасно понимает, что это значит.
И руки у него очень не вовремя начинают трястись.
– Господи… – совсем не по-супергеройски всхлипывает Дружелюбный Сосед Человек-паук и отшатывается от экрана. – Господи, Уэйд! Я должен был спохватиться раньше, прийти сюда раньше, я должен был…
– Питер.
– Если бы мне хватило мозгов позвонить Тони ещё днём…
– Пити, детка.
– Я ведь знал, знал, что что-то случилось, я…
– Питер Бенджамин Паркер! – орёт Уэйд, и Питер по привычке вскидывает голову, растерянно глядя на него. Уэйду хватает наглости ухмыльнуться. – Горячая Тётушка сказала нам, что это обязательно сработает! Пити, сладенький, перестань нервничать, от нервов появляются морщинки на заднице, а мы не хотим, чтобы сахарный задок нашей детки стал морщинистым…
– Идиот… – шепчет Питер и выдыхает: странным образом этот бред его успокаивает.
– В нашей паре только один маленький умник-вундеркинд, и это не я! Так что собери свои яйчишки в кулак и перестань пускать сопли! – радостно выдаёт Дэдпул, гремя цепями, как привидение.
Питер делает осторожный вдох. И ещё, и ещё, и ещё.
Его не нужно успокаивать. Только не Уэйду, не Уэйду, которому, блядь, сейчас так больно, что он, Питер, и вообразить себе не может.
Он решительно склоняется над экраном.
Внутренний счётчик в его голове – до нового погружения двадцать, девятнадцать, восемнадцать – заливается лающим визгом.
На «десять» Питер взламывает программу. На «пять» открывает окно кодировки и вчитывается в столбики букв и цифр.
«Два!» – истерично вопит счётчик, когда пальцы Питера замирают над нужной строкой.
«Один!»
Питер жмёт на «о’кей».
«Ноль!»
Он зажмуривается, с болью ожидая скрежета… Но ничего не происходит.
Наступившая тишина оглушительна.
– Эм, Пити? – неуверенно произносит Дэдпул, дёргая рукой. – Я, конечно, тоже очень рад и с удовольствием бы тебя потискал, но Белый говорит, что сейчас я полечу в этот чан, и, если честно, его доводы очень УБЕДИ-И-И-И-И-И….
Питер впечатывается в стену вместе с телом Дэдпула.
Вернее, с тем, что от него осталось.
– Блестяще сработано! – возбуждённо говорит Уэйд, когда Питер бессильно падает на пол, всё ещё прижимая его к себе. – Просто блестяще! Клянусь, у меня бы встал, но…
Он опускает взгляд себе на живот и душераздирающе стонет.
– О нет! Эти уроды отобрали у нас член!
Питера трясёт.
И, если хотите знать, вас бы тоже затрясло, если бы вы сидели на полу, прижимая к себе половину человека. Ровно половину – до пояса.
– Он, конечно, отрастёт, но мы так надеялись на минетик! – пиздит Уэйд, разочарованно кривя губы. – Всего один ма-аленький минетик от нашего Паучка! Мы ведь заслужили, разве нет? Но теперь мы ничего не получим! Совсем, совсем ничего… Слушай, Пити, может, хотя бы оближешь мне соски? Думаю, я смогу кончить глазами! А может, у меня тоже вырастут эти прикольные шутеры на руках, только вместо паутины они будут выстреливать спе…
Питер смеётся, пока не начинает рыдать.
========== -9– ==========
– Что им от тебя было нужно? – спрашивает Питер уже позже. Он сидит на продавленном диване Уэйда, заляпанном бог знает чем, и осторожно поглаживает неровную грубую кожу лысой головы Уилсона. Тот почти полностью восстановился; на нём только короткие цветастые шорты, и Питер разглядывает его новоиспечённые ноги с непонятным ему самому страхом: вдруг останется больше отметин? Вдруг на этот раз то, что пришлось перенести Уэйду, отразится на его теле?
Но это просто ноги Уэйда Уилсона – мускулистые, крепкие, испещрённые язвами и розоватыми окружностями ожогов.
– Думаю, всё дело в нашей харизме, – говорит Уэйд, поигрывая остатками бровей. – Ну, знаешь, он такой: Уилсон, пойдём со мной, будь моим! А я ему: нет, Аякс, соси хуй, у меня есть моя детка Пити! Ну, он и расстроился. Эти злодеи такие ранимые…
Питер тихо смеётся и наклоняется к нему, коротко и мягко целуя в щёку. От этих его поцелуев болтливый Уилсон всегда затыкается, будто не верит (скорее всего, действительно не верит), будто ждёт, что сейчас всё это исчезнет. Но Питер не собирается исчезать – он это для себя уже решил. Ещё тогда, когда прижимал к себе изувеченного, но парадоксально радостного Уэйда и ждал, пока за ними придут Мстители.
Он покрывает лицо Уэйда мелкими поцелуями, пока не добирается до губ.
– Пити, детка… – начинает Уилсон, но сразу же послушно затыкается, и Питер вылизывает языком его ненормально горячий рот.
И опускает ладонь Уэйду на бедро.
Как мало знаменитому Дэдпулу нужно для того, чтобы у него встал.
– Пи-ити, – почти по-щенячьи скулит опаснейший наёмник и, на минуточку, неубиваемая скотина. А потом толкается бёдрами навстречу осторожной ладони Питера и скалится:
– Уэйд-младший, это Пити. Пити, это Уэйд-младший. Думаю, вам стоит попробовать подру… о-оу!
Питер коротко и сильно сжимает его член прямо через шорты. И коротко хмыкает. Уилсон поворачивает голову, впечатывается губами в его живот прямо через ткань, всасывает, и Питер ощущает этот жаркий язык сквозь мокнущий хлопок футболки, и это… и это пиздец какое будоражащее ощущение.
– Уэйд… – хрипло шепчет он, то ли предупреждая, то ли выпрашивая ещё (самому неясно), выворачивает запястье, скользит по всей длине, обрисованной тонкой тканью шорт. И, набравшись смелости (ты же уже трогал его член, придурок, чего бояться?), ныряет ладонью в них.
Там у Уэйда охуительно горячо и твёрдо, да Питер мог бы кончить от одного этого ощущения, только от того, как сильно у Уэйда на него стоит; и Уилсон не может, не-ет, Уилсон никогда не может упустить такую важную деталь – всё ещё лёжа головой на коленях Питера, он утыкается губами в его пах, жарко и влажно дыша туда, и хрипло шепчет:
