Текст книги "Мой дом - там, где ты (СИ)"
Автор книги: Dark_Lord_Esti
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
“Даже я при своей тихой спокойной жизни видел немало провоцирующего, просто не обращал внимания…”.
На его счастье, вскоре автомобили поехали снова, и он даже не опоздал на запланированную встречу. Поговорил с Зигом о делах ведомства, а под конец удалось и перекинуться парой слов о последних новостях.
– Представляешь себе, бывший дом господина Кейджа снова на продажу выставили, – сказал Белл, когда разговор зашел о продажах и аукционах. – Помнишь, там кто-то из военных поселился? Отец перевелся в колонию, а детям дом не нравится, хотят купить жилье в новом районе, поближе к работе.
– Да, что-то переходит особняк из рук в руки, без всякой рациональной причины, – Хайне задумался. – Хотя, слухи о хозяине ходят до сих пор…
– Может, кто-то из мигрантов купит, – Зиг пожал плечами. – Кстати, Хьюберт еще не говорил тебе, что переезжает из служебной квартиры в отцовский дом? Я проезжал вчера вечером через Третью улицу, смотрю – окна светятся. Непривычно. Столько лет там никто даже не бывал.
– Были намеки, что переедет. Я в гости приезжал совсем недавно, – уклончиво ответил Хайне. – Наверное, где-то придется что-то обновить в доме, дороговато будет, трудно приходится, когда жилье пустует.
Он догадывался, к чему Зиг клонит: многим уже интересно, дружит Хью с Синьагилом или у них уже роман, а если роман, то на какой стадии. Чтобы элита да не сплетничала!.. Даже о том, что Руфус и Гриффит живут по принципу “вместе тесно, а врозь скучно” только ленивые не говорили, хотя сколько уж это длится, да и ссоры эти вполне предсказуемы. А тут такая новость: самый правильный блонди в Синдикате и гость из далекой страны! Лучше уберечь Хью от чрезмерного интереса собратьев. Ему и так сейчас нелегко.
Хайне вспомнил тот вечер в гостях, и то, как Хью улыбался – наконец-то не вымученной светской улыбкой, а как по-настоящему счастливый блонди.
========== 16 ==========
По телевизору в гостиной общежития показывали прием в Эос. Мо смотрел вполглаза – за день он вымотался, как рабочая лошадь, и теперь сидел в кресле у экрана только потому, что не хотел спорить с гражданами и элитой, считающими, что он вечно отбивается от компании. Неужели не понимают, что светские сборища ему еще в Нью-Вашингтоне опротивели?
Хотя… а вдруг Хайне мелькнет где-нибудь среди толпы! Мо подтянул чашку с какао поближе к себе. Взбодриться бы.
Соскучился. Рагон побери, как же соскучился по своему солнечному чуду… третий день уже на смене, завтра домой!.. точнее, сначала у Хайне побывать, у него тоже завтра выходной.
На экране блонди переговаривались с гостями приема и с другой элитой. Хайне сторонился шума и общества светских сплетников, хотя выглядел не хуже признанных в Танагуре красавцев. “Ничего себе украшения!” – подумал Мо, когда удачный ракурс съемки показал, в каких серьгах красовался Хайне. Тонкой работы длинные подвески были украшены ярко-алыми рубинами. Редкое украшение, явно старинное, идеально подходило к внешности блонди. Вот почему он почти не надевает серьги или кольца, обычно носит только браслет с двумя подвесками – сова и узорчатный листок… Да эту красоту показывать надо, а не скрывать за простыми практичними костюмами и скромной прической!
Мо ощутил укол ревности, увидев, что, подойдя к Хьюберту Бома, Хайне слегка обнимает его, что-то шепчет, и они уходят вместе подальше от толпы. Не знал бы, что на бледную моль положил глаз Синьагил, уже бесился бы… но все равно становилось обидно от мысли, что Хайне мог бы понравиться кому-то другому и увлечься кем-то сам.
“Что-то я совсем уже сентиментальным стал. Не я ли всё время говорил, что ревность – чувство устаревшее!.. Хотя, не было у меня такого мужчины, чтобы мне было не всё равно, где он и с кем”.
Засыпать в одиночестве становилось с каждым днем всё невыносимее. Не давали покоя сны, в которых милый и невинный блонди вытворял такое, что наутро Мо просыпался, краснея по уши от стыда. Разве можно думать в подобном ключе о любимом… о том, кого полюбил по-настоящему?!
“Он не такой, как те, с кем я раньше связывался. А я всех меряю по одной мерке – наверное, я просто безнадежный циник”.
*
Со смены Мо возвращался с дикой головной болью. Как-то в последние несколько часов навалилось всё и сразу. Аппаратура дала сбой, и будто назло в то же утро Милн, эта крыса канцелярская, с проверкой притащился. Ну какого, какого хрена ему не спалось? Не с кем, что ли? Хотя вряд ли кто на такое позарится. Шпильки опять вставлять пытался, чуть ли не в диверсии обвинил. Мо сдержался только ради того, чтобы никто Хайне не настучал и не заливал, что “такой хороший блонди связался с отпетой сволочью”.
Мысль оставалась одна: увидеть любимого и вырубиться! Отказаться от такой желанной встречи Мо не хотел. Ну и что, что голова болит. Машину можно поставить на автоуправление. По дороге жестянка пива, сигарета – и всё, бодрячком, герой-любовник!
Он и правда бодро продержался в первые минуты встречи. Обнял-потискал, рассказал свежие новости со станции, похвалил девочек-ониксов и пошутил, что, пожалуй, готов поменять мнение о практикантах, если тех прежних дятлов больше никогда не увидит… и почти вырубился на полуслове, голова снова закружилась.
– Милый, ну почему ты не сказал, что тебе плохо? – ласково спросил Хайне, обнимая его.
– Да забей, пройдет. Голова немного болит, недоспал. Но я тебя хотел увидеть…
– Вот так всегда, ты бегаешь голодный, ходишь среди ночи на перекур, ну нельзя же так. Знаешь, я тут подумал, зачем тебе в таком состоянии ездить из Апатии в Мидас и обратно, оставайся на все три дня у меня, – предложил блонди. – Переодеться тебе найдем, Юми тебе всё необходимое на смену потом упакует, в сеть можешь выходить со стационарного терминала.
– Но… как-то так сразу… – засомневался Мо. – А вдруг к тебе кто в гости придет и меня увидит. Начнут тебя склонять по всем падежам.
Хайне улыбнулся.
– Да некоторые уже и так шепчутся. Ну, моя репутация всегда была такой безупречной, что будет даже любопытно немного ее испортить. Идем, провожу тебя в спальню, приляжешь, Минни тебе помурлыкает, и всё будет хорошо.
Вот это было правильное лечение всех проблем. Мо растянулся на широкой кровати в темноте спальни, Хайне даже прилег рядом с ним, обнимая. Кошка устроилась у них в ногах, монотонно урча. Блаженство…
*
Почти весь день прошел в блаженном бездельи, так необходимом обоим после ежедневных стрессов. Лежать рядом у видеоэкрана и смотреть какой-то приключенческий сериал, временами отвлекаясь на играющих кошек, когда те норовили что-нибудь сбросить с полки или стола. Обняться, и чувствовать, что тепло согревает не только тело, но и душу. После полудня Хайне готовил, и Мо пришел на кухню наблюдать за процессом, и не удержался от того, чтобы стянуть пару кусочков сыра.
– Я теперь не удивляюсь, что мои кошки к тебе так быстро привыкли, – засмеялся Хайне. – Ты точно так же норовишь утащить кусочек со стола. Подожди, когда будет готово…
– До того времени я успею умереть от голода! – Мо изобразил жалобный вид.
Рыжая кошка пробралась на кухню, села у его ног и уставилась на Хайне таким же голодным взглядом – “покормите котика, котик не ел, не пил и не спал!”.
– Не помнил бы сам, когда вас баловал вкусненьким, поддался бы, – весело сказал блонди. – Ничего, скоро будет готово.
На миг мелькнула мысль: “Мы отдыхаем так, будто прожили вместе лет двадцать. Но, рагон побери, я бы хотел вот так провести следующие двадцать лет”. Мо придержал кошку, которая запрыгнула ему на колени и протянула лапу к столу.
– Шкодница ты мохнатая, – приговаривал он. – Вот нет такого места, куда бы не смогла забраться кошка!..
…Вечером Хайне провел Мо в спальню, невинно поцеловал в щечку и пожелал спокойной ночи. Мужчина обнял любимого, целуя властно и почти жестко, вкладывая в поцелуй всё пока что затаенное желание. Хайне отвечал с явным удовольствием, но в какой-то миг осторожно выскользнул из объятий и ушел в свою комнату.
========== 17 ==========
Когда-то Хайне посмеивался над национальной особенностью амойского интереса к жизни ближнего… если в Эос кто-то один узнавал об изменениях в личной жизни собрата, рано или поздно об этом узнавало всё население башни, умудряясь распланировать жизнь пары на несколько месяцев вперед, даже если сами счастливчики только-только успели провести вместе свободный денек. Теперь же ему было не до смеха!
Мо остался у него всего на три дня, и то, в последний день выходных любимого Хайне уже был занят в Академии и вернулся вечером, уставший настолько, что силы оставались только на ленивое лежание у видеоэкрана. В эти три дня не произошло совершенно ничего, о чем он стеснялся бы рассказать кому-то или что могло бы привлечь внимание общественности. Но не тут-то было.
Через день Хайне приехал по делам в Эос, и в обеденный перерыв увиделся с Хью. Тот как раз стоял у кофейного автомата, сетуя на то, что стаканы с кофе слишком маленькие.
– Я уже занял место и поставил обед и кофе, давай я помогу тебе донести еще пару стаканов, – предложил Хайне. – Как раз пообедаем вместе, поболтаем. Отчего ты так не выспался, что случилось? Снова много работы?
– У меня всё случилось! – грустно сказал Хью.
Когда они устроились на месте, Хью взволнованным шепотом спросил:
– Хайне, это ведь неправда, что Каннингем приезжал к тебе на целых три дня? О тебе рассказывали такое, но я не верю!
Хайне улыбнулся:
– Приезжал в гости. Что тут такого страшного, Волчонок? У меня часто бывают гости, ты это сам знаешь, в этом ничего необычного нет.
– Но этот федерал так на тебя смотрит… все намерения на лице написаны! И экономисты говорят, что… что-то случилось… – растерянно ответил Хью.
– Руфус и его подчиненные могут рассказать, – спокойно согласился Хайне. – Но будет ли это соответствовать действительности, еще вопрос. Ладно, не будем об этом. Как там Синьагил, всё еще на смене?
Хью опустил взгляд.
– Вчера приезжал на вечер, утром опять уехал…
По его виду было ясно: скучает, но всё еще стесняется об этом говорить.
*
Тем же вечером Хью приехал в гости к Хайне. Эти привычные посиделки время от времени за чаем, вафлями и игрой в очередную стратегию были обоим особенно дороги в те времена, когда привычный уклад менялся и казалось сложно представить себе все последствия.
– Слушай, как тебе удается проводить своего рыцаря без потерь через тот лес? – спросил Хью, глядя на экран и наблюдая, как одетый в легкие боевые доспехи мальчишка пробирается сквозь заросли.
– Так твой персонаж ходит по дебрям один, – Хайне щелкал кнопками на мини-комме, управляя действиями рыцаря на экране. – Прокачай ему спутника, на эту локацию пантера как раз подходит.
– Да ладно? Я видел, добавили такую возможность, но всё думал, стоит ли тратить баллы, или лучше потратить их на зелья, – засомневался Хью.
– Можно подумать, у тебя пустая копилка! – Хайне засмеялся. – Ты и так теряешь баллы, когда твой перс тратит слишком много времени на борьбу с монстрами.
– И медленнее соображаю, когда на работе меня задалбывают эти монстры из представительства межгалактического общества по правам гуманоидов, – пожаловался Хью. – Недавно объяснительную требовали, почему наши военные оказали недостаточную помощь федералам, пострадавшим в аварии на космической трассе. Хайне, наши этих федеральных растяп честно приняли на спасательный шаттл, доставили на нейтральную станцию. Всё! Нет, этим вздумалось подать жалобу, что мы раненных в аварии к себе на лечение не принимаем. А ты вспомни, как в позапрошлом году на Айнштеттене кого-то приняли. Нео-квакерский пастор пожаловался, что врач соблазнил его жену!
Хайне засмеялся – и от того, как забавно Хью краснел, упоминая любовную историю, и от воспоминания о нашумевшем скандале.
– Ага, состав преступления – трогал за колени. Так колени же и были повреждены, врачу по должности положено. И знаю я того врача, Рик скромными нью-виргинскими дамами не интересуется. Вот синеволосые эльфы – это да. Эльфийские ушки главный соблазн, даже если эльф давно и безнадежно женат. Но попробуй это федералам расскажи.
Хью поставил игру на паузу.
– Ты так легко об этом шутишь… Хайне, и почему ты не встретил… ну, эльфа, хотя бы… ты ведь сам не знаешь, какой опасности себя подвергаешь.
– Волчонок, ты опять за свое? Я понимаю, ты беспокоишься обо мне. Но попробуй посмотреть на ситуацию с другого ракурса. Я встречаюсь с дальним родственником Орфея. Орфею мы оба доверяем. Сошлось? – спросил Хайне.
– Что-то наш барс не горит желанием общаться с таким родственничком, хотя я не сомневаюсь, что он в курсе.
– Я не вмешиваюсь в это дело, – уклончиво сказал Хайне и тоже включил паузу. – Характеры непростые у них обоих, и если торопить события, можно очень сильно навредить.
– И всё-таки… – Хью подвинулся ближе к другу. – Ты ведь не скрываешь от меня? Ты не позволил ничего… такого?..
Хайне обнял его, ласково провел ладонью по волосам.
– Хью, ну почему ты волнуешься из-за мелочей и меня заодно заставляешь беспокоиться? Что случилось? Мне трудно было бы поверить, что Синьагил тебя к чему-то принуждал, но если у вас что-то не ладится, я всегда на твоей стороне.
Хьюберт покраснел по уши.
– Нет, я сам согласился. Но потом мне было так стыдно, что лучше бы он меня заставил!
– Не говори так, Волчонок, с такими вещами не шутят, – Хайне держал его ладонь в своих ладонях, поглаживая и согревая. – Что-то было не так?
Теперь он и сам смутился. У них двоих с детства не было секретов друг от друга, но спрашивать о подобных вещах было неловко, а промолчать мешали любопытство и страх.
– Наоборот, слишком хорошо! – Хью зажмурился, будто прячась от правды. – Но мне кажется, что в такие моменты я теряю себя… никакого контроля, никакой гордости… как будто я превращаюсь в совсем другое существо, которому только одно и необходимо… это будто зависимость… опьянение какое-то… когда ты пьян, тебе всё кажется возможным и всё так легко и радостно, а наутро понимаешь, что вел себя хуже зверя.
– Чудо мое… почему ты так боишься? Синьагил вовсе не считает тебя чудовищем или кем-то еще в том же роде, он всегда говорит о тебе самое лучшее, и я же вижу, как он о тебе заботится, – Хайне пытался утешить Хью как мог, и понимал, что получается плохо, ведь он сам мог судить исключительно из теории. – Он уважает тебя, готов тебя защищать от всего, и доверие в том и состоит, чтобы перед любимым не изображать из себя какой-то неживой образ. Почему бы вам не поговорить о том, что ты чувствуешь?
– Не знаю… – Хью открыл глаза и растерянно посмотрел на него. – И как о таком говорить?! Блонди так не поступают.
– Даже в расах, владеющих телепатией, супруги говорят друг с другом! – возразил Хайне.
========== 18 ==========
Хьюберт остался в гостях с ночевкой, и, провожая его на следующее утро, Хайне шутил: “Думаешь, теперь все начнут сплетничать, что у нас с тобой что-то есть? Вот, тебе первому смешно, что лишний раз доказывает несостоятельность древней морали в целом и нотаций господина Кейджа в частности”.
Но самому еще некоторое время было не до смеха. Будто страхи и сомнения друга подпитывали собственный страх перед неизвестным, подливали масла в огонек, тлеющий еле-еле. “В такие моменты нет никакого контроля… я будто теряю себя”. До нынешних дней Хайне о чувстве “потери себя” только слышал. В его жизни было всё просто. Он знал свое призвание, был уверен в том, что рядом есть те, кто не оставят в беде. У него были уютный дом и милые питомцы. Всё, что нужно для счастья. И даже потери, оставляя шрамы в душе, тем не менее не задевали его чувства уверенности в себе и будущем. Да, друзья и близкие уходят, но о них остается память. Всё это знакомо и вечно как сам мир.
И вдруг…
Какая-то мелочь, думать о которой свойственно подростку, а не взрослому блонди, вырастившему не одно поколение юной элиты, не давала покоя. Трудно было даже сформулировать вопрос, не то что найти ответ!
Просто не думать об этом. Того, что суждено, не избежишь. Такие рассуждения Хайне когда-то считал уходом от реальности… но сейчас и правда хотелось спрятаться от страха, утешая себя: “когда еще это случится!”. Страшная перспектива была еще далека, а вот текущие дела требовали внимания здесь и сейчас. Уже нужно проверить программы и планы на осень, просмотреть финансовые отчеты подчиненных. А будет время, увидеться с дипломатами, узнать последние новости – что там федералы замышляют и почему в очередной раз жалуются, что все проблемы в их стране от амойской элиты.
Вскоре он почти забыл о вчерашнем разговоре. Отчетность не то что прогоняла всякие дурные мысли, а и не оставляла ничего, кроме изматывающей усталости, оставляя к вечеру только одно желание – добраться домой, заварить чаю с травами, улечься в кровать и помучить телефон. Маркусу позвонить и все городские слухи обсудить, позвонить Мо и узнать, как там у него дежурство и не забыл ли он поужинать… полистать последние новости в “зеленой сети” – что там о выставках кошек пишут.
Но ночью Хайне, несмотря на хороший отдых, проснулся от кошмара. Ему снилось, что он падает куда-то в темноту и пустоту, и не может выбраться, ничего не может сделать.
========== 19 ==========
Их счастье было тихим, спокойным, как это лето – теплое, без гроз и бурь. Это казалось Мо непривычным: вся его прежняя жизнь состояла из скандалов и сцен ревности. Хайне само это понятие было незнакомо. Он никогда не задавал вопросов, которые могли бы раздражать, верил на слово…
Хотя парни на работе подшучивали, что с такими друзьями как Бома и Зави, можно не терзаться подозрениями. Разведка и так сообщит.
Единственная мелкая ссора произошла как раз из-за Зави. Как-то за послеобеденным кофе в выходной речь зашла о случае из практики СБ, к слову пришлось, и Хайне заговорил о том, что Морис и Орфей приходятся друг другу отдаленной родней – родоначальник линии Зави происходил из рода Каннингемов.
Так вот значит какова была судьба Эдмонда Второго, о котором избегали говорить в семье! Впрочем, что-то подобное Мо подозревал… не зря же ходили слухи о пустой могиле.
Но, если честно, Мо не мог понять стремления Хайне восстанавливать семейные связи. Что было, то уже прошло. И слава небу. Он так и сказал. Фыркнул, что не будет знаться с кудлатой заносчивой стервой.
–Хватит с меня того, что ты дружишь с этим Бома, который каждому встречному и поперечному говорит, что я извращенец! Нет, ну додуматься до таких обвинений в наше время и в свободной стране…
-Хью мой друг. Да, у него трудная судьба и своеобразные взгляды, но мы дружим с детства и он мне дорог.
Хайне сказал это мягко и спокойно, но Мо почувствовал: любимого лучше не злить, когда он защищает тех, кого любит и ценит. Что-то такое было в золотистом взгляде, от чего мурашки пробегали по коже.
– Не понимаю я, что ты в нем нашел. Впрочем, решать тебе, – уклончиво сказал Мо.– А насчет Зави… я так полагаю, он-то в курсе, что я прихожусь ему каким-то десятиюродным кузеном. Не могли этого не выяснить, когда мной экологи заинтересовались. Только что-то он не горит желанием знакомиться.
Хайне усмехнулся.
– Фамильная осторожность налицо. И гордость тоже. Но кто-то же может сделать первый шаг. Пойми меня правильно, дорогой, я тебя не тороплю. Да даже если ты решишь вообще не общаться с Орфеем без прямой необходимости, это твой выбор, на который ты имеешь право. Просто я подумал… на родине у тебя не было никого близкого, отчего бы не изменить ситуацию здесь.
– Кроме дяди Колина, там я никому не был нужен, – признал Мо, опустив взгляд.– Когда он умер, я не захотел оставаться в доме Мюрреев, не хотел, чтобы кузен с кузиной попали под удар из-за моих выходок. От меня у всех одни неприятности, ты рано или поздно это увидишь.
– Но я люблю тебя таким. Со всеми твоими поступками.
========== 20 ==========
Теплые дни ранней осени слишком быстро сменились проливными дождями. Тяжелые серо-белые облака словно нависали над землей. Никакая одежда не спасала от сырости, обогреватели в общежитии выручали лишь чуть-чуть, и высовывать нос на улицу в такую мерзкую погоду казалось какой-то изощренной пыткой. А уж тем более, наматывать километры пешком, с рабочим рюкзаком на плечах – ведь ежедневных проверок никто не отменял, – было сущим наказанием. Нет-нет, да и мелькала мысль: “И почему я не медведь? Впасть бы в спячку и проспать бы до весны!”.
Возвращаясь со смены и направляясь к любимому, Мо испытывал смутное беспокойство и даже раздражение, которое становилось всё сильнее.
Он намаялся за утро, успел промокнуть, пока сдавал пост, и теперь хотел только одного – добраться до уютного, теплого дома, и спрятаться там от всего, как хищник, прячущийся в норе. А может, дело было не только в отвратительной погоде и в том, что творили на смене некоторые особенно “одаренные” личности. Но эту мысль не хотелось признавать даже перед самим собой.
Хайне как раз вернулся из Академии – перед государственным праздником в ведомстве у всех был короткий день. Встретив Мо, блонди обнял его, прижал к себе.
– Ты совсем промок. Идем быстрее, примешь душ, переоденешься в сухую одежду, перекусишь, выспишься. Не бережешь ты себя.
– К тебе спешил, – коротко ответил мужчина, с силой отвечая на объятия и властно, уверенно целуя любимого.
Как же мало было этой нежной заботы… Морис сам на себя злился: “почему я не могу быть благодарным за то, что Хайне для меня уже сделал?!.. я бы столько неприятностей на свою башку нашел, если бы не он… он добра мне желает, а я…”.
*
Но ни теплая вода и горячий завтрак, ни даже длительный сон не принес желанного покоя. За целый день Мо едва несколько раз поднялся с кровати, и то – усталость проходила, а тревога, смешанная с горечью и злостью, никак не оставляла его. Дождь противно моросил, этот монотонный стук капель, бьющихся об стекло, выводил из себя. Не получалось сосредоточиться ни на одной мысли. Морис лежал и смотрел на серое небо и дождь, льющийся стеной. Казалось, эта серость будет вечной. Как было вечно и его одиночество.
Даже когда любимый так близко, он все равно оставался в спальне один! Постоянно подавляемое желание напоминало чудовище, поселившееся внутри и не дающее покоя.
Под вечер он снова заснул, и проснулся от того, что почувствовал ласковые, нежные, осторожные прикосновения. Хайне лежал рядом, опустив голову ему на плечо, и бережно поглаживал его кончиками пальцев. Мо поймал блонди за запястье, вцепившись с силой, и только в последний момент подумав, что так можно и синяки оставить.
– Отпусти! – Хайне вскрикнул от боли. – Зачем ты так?..
– Я нечаянно, – на миг Морис смутился, но вскоре притянул любимого к себе, покрывая страстными поцелуями шею, приоткрытое вырезом домашней футболки плечо… – Меня слишком сильно тянет к тебе.
– Так сильно, что иногда мне становится страшно.
Мо чувствовал эту дрожь смущения и робости. Как же сложно с таким вот… чудом… которому нужна настоящая любовь, а не все соблазны этого мира.
“Ты, наверное, ждал великой и светлой любви. А дождался – меня”.
Он скользнул руками под мягкую ткань, наслаждаясь ощущением теплого тела и нежной кожи под пальцами. Целовал любимого, будто утверждая свое право владеть, быть единственным…
– Я люблю тебя, Хайне… я… я никого так не желал… ты мой… только мой…
Полутьма скрывала жар, приливший к щекам блонди, но желание, смешанное со страхом, чувствовалось в глубоком, прерывистом дыхании, неумелых прикосновениях. Хайне не сопротивлялся, когда Морис поглаживал его, будто намекая, что пора бы избавиться от одежды. Уступал умелым ласкам, молча, как если бы поневоле.
Больше всего Мо боялся дать волю чудовищу в своей душе именно сейчас. Молчаливая покорность будила желание причинить боль, и он знал, что сам потом будет жалеть, если сделает больно тому, кого по-настоящему полюбил. Казалось самой настоящей мукой не спешить, особенно когда Хайне сам потянулся навстречу ласкающим рукам. Пробуждать скрытое пламя осторожно и неторопливо, а потом нежными поцелуями и прикосновениями успокаивать вырвавшийся всё-таки стон…
– Ничего страшного… мне не больно, – прошептал Хайне, пытаясь обмануть самого себя, перетерпеть этот неизбежный миг.
Через какое-то время они двигались вместе, плавно, не спеша, и блонди стонал уже от наслаждения, умоляя: “еще… еще…”. Но даже в самый прекрасный момент Мо не мог избавиться от мысли, что совершил что-то непоправимое.
*
Когда всё закончилось, Хайне лежал, обнимая любимого, и пытался прийти в себя. Ему казалось, что годами, десятилетиями, он жил в спокойном сне, который внезапно разрушило, смыло волной. Яркая вспышка, неизведанное раньше чувство, когда боль вдруг становится приятной, а затем на смену ей приходит невероятное ощущение полета, свободы от собственного тела, от самого себя.
От переживаний его пробудил только голос любимого и осторожное прикосновение кончиков пальцев к щеке.
– Ты плачешь… прости… я всё-таки сорвался…
Хайне даже не успел осознать, что слёзы потекли сами собой, ничего не было важно, кроме почти безумного чувства легкости.
– Не волнуйся. Все в порядке. Мне… понравилось…
========== 21 ==========
Утром дождь все еще монотонно барабанил в окно. Просыпаться было трудно, казалось почти невозможным сбросить с себя тяжесть дремоты, окутавшей, будто плотное одеяло. Хотелось так и лежать, прижавшись к теплому боку спящего рядом мужчины, и не думать ни о чем, просто нежиться в постели.
Хайне потянулся и тихо застонал, почувствовав, что тело слегка ноет. Непривычное ощущение ярко напомнило о произошедшем ночью.
Вот, значит, как это бывает. “Теряешь себя…” – вспомнились когда-то услышанные слова. Казалось, то предупреждение прозвучало давно, в прошлой жизни.
Пожалуй, что-то похожее вчера и правда случилось. Но страха не было. Наоборот, дивное чувство свободы от сомнений, ответственности, мыслей и забот хотелось пережить снова и снова.
Он поднялся, тихо выскользнул из спальни, и, сполоснувшись под душем, оделся в просторные футболку и брюки, собрал волосы в привычную простую домашнюю прическу. Ничего не изменилось. Домашних хлопот никто не отменял, и на кухне уже ждало пушистое хвостатое семейство, бросившееся к хозяину с громким мурлыканьем и мяуканьем. Блонди накормил кошек и принялся готовить пирог. Нарезая сыр и овощи для начинки, он тихонько напевал какой-то незатейливый мотив из популярного сериала. Пока пирог пекся в духовке, Хайне заварил себе чашку ромашкового чая. Как хорошо – никуда не нужно спешить, впереди целый день, который можно провести за прохождением нового уровня какой-нибудь бродилки или за очередной серией дженовийского “шедевра, притворяющегося историческим кино”.
Заранее предвкушая хороший день, он даже не представлял себе, какие сомнения сейчас терзают его возлюбленного.
*
Проснувшись один на смятой постели, Морис поплотнее укутался в одеяло. Что за пора такая?.. Весь день и всю ночь лило не переставая, и даже теперь, с самого утра, монотонный стук капель по стеклу навевал тоску. А от мысли о том, что произошло накануне, хотелось и вовсе провалиться под землю от стыда.
“Я же заставил Хайне, по-другому это назвать нельзя. Я не смог сдержать своих желаний, а он уступил… ему было страшно, но он сделал вид, что всё в порядке. Конечно, после такого вряд ли ему захотелось бы оставаться со мной до утра. Вряд ли вообще у нас теперь что-то будет! Да уж, почти тридцать лет, а ума нет, и привычка наступать на те же грабли никуда не делась. Я только то и умею, что нервы трепать да на голову садиться, едва слабинку почую”.
Вчерашнее опьянение рассеивалось, словно дым, оставляя горькое послевкусие. Вот она, расплата за почти нереальное удовольствие, за наслаждение чистотой и невинностью, за – что теперь скрывать от себя самого – упоением от того, как в золотисто-карих глазах отражался страх, сменяясь туманом забытия.
Не бывает бывших садистов, просто-напросто не бывает! Так же, как не бывает бывших преступников. Мо не раз обманывал себя, тешился сладкой ложью, что если встретит настоящую любовь, ему больше не будет нужна власть над партнером, не будут нужны все эти садистские забавы.
Встретил – и что же? Своими руками погубил свое счастье.
Он накинул халат, бесцельно шатался по комнате, ища сигареты среди разбросанных в беспорядке вещей. Уже будто на автомате курить направился на кухню, и опомнился, только услышав тихий голос, напевающий песню.
“Рагон побери… я же должен был сообразить…”.
Мужчина подкрался к двери, наблюдая за любовником сквозь полупрозрачное стекло. Блонди был занят привычными заботами, будто ничего и не случилось.
Видимость, наверное. Элита хорошо умеет скрывать свои эмоции.
Погрузившись в невеселые размышления и дойдя даже до мысли навсегда покинуть Амой, раз уж и тут проявил себя таким подонком, Морис упустил момент, когда Хайне выглянул из кухни.
– Так, вот и еще один хищник прячется за дверью! – весело сказал блонди. – И почему мы стоим и ждем? Заходи. Пирог уже на подходе.
В теплой комнате пахло выпечкой, специями и сыром, на щеках золотоволосого красавца расцветал румянец, вьющаяся прядка выбилась из прически, и ее так хотелось поправить, но Мо не смел, боясь прикоснуться. Как будто он был лишним в этом уюте.
Всегда острый на язык “змееныш Каннингем” наверное, впервые в жизни не мог найти подходящих слов.
– Ты… не злишься на меня?.. я сам не знаю, что на меня вчера нашло.
– Но за что мне на тебя обижаться? – Хайне растерялся. – Что такого случилось?
– Я… как самая последняя сволочь… – начал Морис.
Договорить он не успел. Хайне прижал его к себе, поцеловал так уверенно и властно, будто умел это всегда… будто хотел заставить выбросить все глупые мысли из головы. А потом, с явной неохотой прервав поцелуй, тихо сказал:
– Тебе никогда не казалось, что мы не случайно встретили друг друга?.. ты дал мне то, чего мне не хватало…
========== 22 ==========
До нынешнего времени Мо был уверен, что успел повидать в жизни уже всё, пресытиться приключениями и узнать все тонкости и слабинки человеческой и элитной натуры. Но, оказывается, его все еще поджидал сюрприз.
Никогда в жизни он бы не предположил, какие демоны могут таиться на дне тихого омута. Спокойный, даже слегка медлительный, Хайне не производил впечатления страстного любовника. Прошедшая ночь начинала казаться сном, когда блонди аккуратно и ровно разрезал пирог, наливал чай в большие чашки, белые с лиловыми цветами, время от времени отвлекался на звонки по телефону, успокаивая собратьев, позвонивших из-за каких-то проблем, и обещая подумать и в ближайшее время помочь советом.
“Орфей, не переживай, всё будет в порядке. Как только у тебя будут неопровержимые доказательства, приезжай. Хочешь, чизкейк для тебя приготовлю? И у меня есть белое вино с Хайтэ, удивительный вкус и аромат”.
