Текст книги "Мой дом - там, где ты (СИ)"
Автор книги: Dark_Lord_Esti
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
“Приготовить питательную смесь для котят? Из твоей смены только ты остаешься или кто-то еще? Я подъеду утром, перед работой, завезу котятам смесь, а вам рыбу и вафли”.
“Смесь не помешает. Мы зашиваемся тут с животными, любые свободные руки и любая помощь будут кстати. А обо мне не парься. Остаюсь только я и еще господин Домина пообещал перекинуть сотрудников с Первой Речной, у тех не такой завал”.
“Прислать практикантов?”
“Я те пришлю! >_< “
“Девочек, ониксов. Хороших”.
“Валяй”.
*
Незатейливая переписка поднимала настроение. Но в то же время Хайне чувствовал, что чего-то ему не хватает. Вспомнил вдруг, как когда-то говорил с Хью о возможности влюбиться. Кажется, давно был тот разговор, еще когда к Хьюберту дипломат из дружественной страны внимание проявлял. Тогда на вопрос – “неужели ты сам не хочешь влюбиться?” Хайне отвечал, что еще не столкнулся с тем ощущением пустоты, когда хочется, чтобы рядом был кто-то. Теперь же…
“Неужели мне вдруг мало просто дружбы?” – блонди задумчиво взглянул на мигающий экран телефона с извещениями о том, что Морис прислал фото животных. – “Как бы там ни было, парень хороший. Добрый, хоть и скрывает это за показной грубостью и невоспитанностью. Он мне определенно по душе, и я не позволю, чтобы ему и тут отравляли жизнь сплетники. А дальше… дальше видно будет”.
*
На следующий день Хайне поехал на станцию. Мо с утра пораньше уже трудился, сидя рядом с котенком пантеры и обрабатывая мелкие ранки на темной шкуре.
– О, к нам помощники явились! Не побоишься придержать? Вертится и выкручивается, будто змееныш, а не пантера. За палец меня пытался тяпнуть, я вовремя руку убрал.
– Придержу, – Хайне устроился рядом. – Смесь я привез, девочки к полудню будут.
– Двусмысленно как-то звучит, – хмыкнул Мо. – Я больше не о девочках мечтаю, а джин-тоника бы выпить да поспать лишний часик. Хотя, к полудню как раз и с Первой смена прибудет, авось таки узрею родную квартиру и пустой холодильник.
– Скоро сам будешь ребрами светить, как та пантера, – пошутил Хайне. – Сколько там еще котят? Давай я тебе со всеми помогу и отвезу тебя домой, я все равно хотел в Мидасе в фирму по ремонту оборудования заглянуть.
– Вот этого котика в порядок приведем и еще два останется. Мамочка уже спит себе спокойно. Так, держи крепче, и будь поосторожнее, он задними лапами пинается будь здоров.
– Бедняжка, – Хайне почесал котенка за ухом. – Хотя у тебя он в надежных руках.
Блонди рассчитывал, что заглянет ненадолго, но как-то само собой вышло, что к Мо его будто притянуло магнитом, и, поставив аэрокар на автоматическое управление, он принялся звонить всем необходимым сотрудникам уже по пути. Да и Мо тоже не спешил расставаться, заглянув вместе с Хайне в фирму по ремонту. А потом шутил: “То ли у меня репутация такая, на всю галактику известная, то ли на лбу написана вся правда о моем характере, но как быстро эти лентяи перед нами забегали. Небось ты не раз их дергал без толку?”. Прав был на все сто процентов! Покладистым характером блонди кое-какие граждане иногда пользовались сверх меры.
Впрочем, совместные поездки по делам Хайне не воспринимал как что-либо особенное, спокойно проводив Каннингема домой и продолжив заниматься привычными будничными делами… до самого вечера, пока Хьюберту не вздумалось позвонить и всколыхнуть полусонный покой.
– Хайне, я тут себе места не нахожу! Значит, цветная элита все-таки сплетничает не зря? Я не знаю, как всё это воспринимать…
Повернувшись на диване поудобнее и подвинувшись так, чтобы всё кошачье семейство могло улечься рядом, Хайне спокойно поинтересовался:
– Что случилось, Хью? Рассказывай по порядку, только не волнуйся. Все проблемы решаемы.
– У меня всё случилось! Я ездил с Синьагилом в заповедник. Представь себе, ездил один, без компании. Я не должен был этого делать.
– Почему? – удивленно спросил Хайне. – Вы взрослые гуманоиды, и он еще на той неделе обещал тебе показать, как там продвигается работа.
– Синьагил меня поцеловал! Я допустил, чтобы он это сделал! И притом, мне понравилось… – перечислял Хью таким тоном, будто произошло что-то ужасное и непоправимое.
Хайне не удержался от тихого смеха.
– Ну, поздравляю, рад за вас. Новость я узнал, а проблема в чем?
– Это же непорядочно, недостойно элиты, я не должен был так поступать, что он обо мне подумает… он, наверное, подумает, что я с каждым встречным готов тискаться под деревом… Хайне, мне стыдно. А еще о тебе слухи ходят. Что ты не просто так на Вторую речную ездишь. Что тебе нравится этот федерал! А Джин рассказывал, что видел вас вместе в Мидасе.
Слушая растерянный и сбивчивый монолог, Хайне прикрывал рот ладонью, чтобы не рассмеяться в голос, но потом тяжело вздохнул. Всё это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Когда же Хью поймет, что наставник Кейдж самым подлым образом его обманывал, и перестанет пытаться втиснуть живую жизнь в прокрустово ложе устаревших “идеалов”?!
– Волчонок, прошу тебя, не стоит видеть трагедию всей жизни там, где ее нет и близко. Ты взрослый и дееспособный блонди, Синьагил взрослый и дееспособный дракон, никто никого не заставлял. И ты сам сказал, что…
– А вдруг потом он меня заставит… ну, ты понимаешь! а вдруг потом бросит? Хайне, и я за тебя боюсь. Этот Каннингем, да ты сам знаешь, кто его родственники! И его мать была из семьи Мюрреев, то тоже хорошее змеиное гнездо. У меня в фамильном архиве документ есть, там о них такое… вот он точно заставит, бросит и опозорит!
– Хью, мне кажется, когда ты повторяешь рассказы твоего незабвенного преподавателя… незабвенного в самом худшем из смыслов, – ядовито сказал Хайне,– ты логику вещей не осознаешь. Причем, логики там и нет! Это же смешно, что ты, блонди, мускулистая тушка ростом под два метра и с соответствующим весом, боишься вещей, которые могут страшить только барышню, хрупкую как колибри. Ты видел человека, способного принудить блонди к чему-то силой? А что касается Мориса, мы просто дружески общаемся. Притом, почти всегда не наедине. Рядом с нами если не толпа народу, то хищники с травмами разной степени тяжести. Романтика!
Хью засмеялся:
– Ну ты и сказал! Слышал бы тебя Аиша, он бы оценил. Но все равно, будь осторожен. Мы же выросли вместе, я переживаю.
– Всё будет в порядке…
========== 7 ==========
Коль не любовь сей жар, какой недуг
Меня знобит? Коль он – любовь, то что же
Любовь?
(с)
Договорив с другом детства, Хайне заварил себе большую чашку ароматного чая и сел, вдыхая приятный запах трав и размышляя. Казалось бы, каждое высказывание Хью об отношениях он знал наперед. Сколько раз слышал одно и то же, переубеждал, возвращал друга к реальности, напоминая, что нотации Кейджа никогда не имели ничего общего с действительностью. Да и, бывало, в компании элиты подсмеивался над беднягами из тех обществ, где “совратит и не заметит” действительно является серьезной проблемой.
Но сейчас настрой Хьюберта передавался и ему.
В самом деле, а что если то, что происходит сейчас – начало совсем не дружбы, а…
“Рано судить”, – подумал Хайне, сделав глоток теплого напитка.
Странное какое-то ощущение. Раньше защитником и советчиком всегда был он: еще со старших курсов Академии к нему уже бежала “под крылышко” малышня с детскими жалобами на то, что кто-то кого-то дергает за косы или забрасывает на уроке записками, а однокурсники рассказывали о своих радостях и бедах. Дальше – больше, в самостоятельной жизни Хайне постоянно кого-то утешал, обогревал, помогал справиться с трудностями и неприятностями. Советовал, в том числе и касаемо дел сердечных, и даже успешно, настолько успешно, что сам иногда забывал об отсутствии какого-либо практического опыта. До сих пор вполне хватало того, что о чувствах говорил отец. Но теперь оставалось ощущение какого-то пробела в знаниях и воспоминание, что Фред рассказал далеко не всё.
Отец говорил, что свою любовь следует беречь, что если оба хотят быть вместе, то любые трудности преодолимы. Хайне помнил и то, как Фред успокаивал одну девушку из Федерации, которая оказалась в сложном положении в чужой стране, и объяснял, чем “трудности сложного характера” отличаются от насилия.
Но никогда, ни разу, Фред не обмолвился о том, кого любил, как познакомился со своим избранником – или избранницей? – да о многом не говорил, что, естественно, могло вызвать объяснимое любопытство.
За все эти годы Хайне ни разу не открыл тайник с дневниками отца. Было страшновато от самой мысли прикоснуться к чему-то очень личному, сокровенному.
“Нет, следует разобраться во всем самому. Я ведь замечаю с недавних пор, что это желание позаботиться и отогреть отличается от того, как я беспокоился и заботился о других. Мне любопытно увидеть Мориса без всех этих масок, без попыток казаться грубее, злее и циничнее, чем на самом деле. И в то же время ясно, что открытие правды причинит боль и мне, и ему. Это страшно. А остановиться и забыть уже нет сил”…
Как ни крути, разнообразные теоретические знания к ситуации применялись с трудом. Одно дело – на ходу поглощать информацию, которой богаты журналы и сеть, и слушать разговоры острых на язычок элитников, не принимая их хвастовство близко к сердцу. И совсем другое дело – представить себя в какой-нибудь из тех ситуаций.
От размышлений Хайне отвлек мелодичный перезвон, возвещающий о новом сообщении.
Забавная картинка с котиком. Привычная почти традиция – сбрасывать друг другу всякие милые фото. Но Хайне почувствовал, что к щекам приливает жар.
Он ждал этих сообщений, ждал повода увидеться. Слишком сильно, как для дружбы.
========== 8 ==========
Мо сидел на балконе с сигаретой и бутылкой энергетички и бездумно пялился в темное, беззвездное небо. Что за жизнь-жестянка?! Еще никогда он не возвращался из ночного клуба так рано. И главное, не пытался даже кого-то снять!
Не хотелось. Просто приелось. Извивающиеся на танцполе долговязые парни в провокационных майках и шортах и с крашеными волосами казались какими-то… одинаковыми. Пресными.
Никакими. Как те “синтетические” конфеты, которыми объедались некоторые граждане.
Блонди казался более притягательным – даже в этих своих мешковатых костюмах или джинсах и весенних куртках, даже со старомодной слегка растрепанной прической. Он был таким как есть в этой простоте, _настоящим_, и эта доброта и забота были настоящими, а не наигранными, ради репутации или выгоды. Мо уж привык отличать искренние намерения сделать что-то хорошее от притворства. Спасибо всевозможным “благодетелям” на родине. Но точно так же, набив немало болезненных шишек, навсегда запомнил, что даже от по-настоящему хороших парней лучше держаться подальше.
Не для такой сволочи цветочек растили! “Кто Хайне, а кто я… Он – блонди, высшая элита, и в чем главная засада, всеобщий любимчик. И взрослые, и малышня бегут ему навстречу. Куда ни кинь, везде у него или знакомый, или бывший ученик, или ученик нынешний, или кто-то, кого он вытащил за шкирку из неприятностей. Родственные объятия и прочие радости. А на меня даже здесь иногда поглядывают как на извращенца, на Амой до такого еще допрыгаться нужно. И понятное дело, я гражданин, мигрант, я “понаехал тут” и претендую на что-то. Неровня как есть”.
Глупости. Даже мечтать не стоит об этом солнечном чуде, рядом с которым так тепло, легко и светло. Нельзя даже думать о том, чтобы когда-нибудь обнять Хайне так, как обнимают его другие… и уж тем более нельзя втайне ревновать к этим другим и завидовать им.
Всё равно такие увлечения проходят.
Повеял прохладный ветерок, и Мо поежился, зябко повел плечами. Докурил сигарету и забежал в комнату за теплой кофтой, а потом снова вернулся на балкон. Настроение было – даже закурить еще раз не тянуло.
Что за фигня – для подросткового бунта поздно, для кризиса среднего возраста рановато еще. Да и всё равно все эти попытки остепениться ни к чему хорошему не приводят. Мать рискнула променять вольную полную приключений жизнь на счастье с любимым человеком, финал известен и печален. Дядя Колин так и говорил – “не сомневаюсь, что эти змеи Каннингемы отравили Марго и спрятали концы в воду, они это умеют”.
А если большая любовь не заканчивается трагической смертью влюбленных, то начинается быт, начинаются всякие непонятки, и прости-прощай.
Вечная любовь бывает, да… и проходит через три дня.
========== 9 ==========
*Прошла неделя*
Хайне возвращался с вечеринки на Приморской базе. Служащие там элитники решили объединить в один праздник несколько совпавших дней рождения и устроить пирушку как раз под конец работы дневной смены. Дневные все равно уезжают домой, но и прибывающие на смену им успеют получить свою порцию праздничных угощений и немного пошутить-повеселиться с компанией. Двое из именинников учились в Академии уже когда министерством руководил Хайне, и это само по себе было поводом приехать и поздравить. Мо тоже явился – за компанию с кем-то из военных.
…Поначалу праздник шел по привычной колее: пиво обычное для уезжающих и безалкогольное для остающихся, закуска, поздравления, грубоватые шуточки, бодрая и незатейливая музыка. Некоторые парочки даже вышли потанцевать во дворе. Кто бы мог подумать, что за весельем последует скандал: казалось бы, даже напиться допьяна никто не мог, ну что такое для взрослых здоровых мужчин жестянка пива на душу… Однако кто-то из парней прицепился к Каннингему, припомнив всё “хорошее”, что мог сказать амойский элитник федералу, а там слово за слово, и только благодаря присутствию блонди дело до драки не дошло.
И почему всем вздумалось видеть в невинной симпатии что-то большее?! Блонди смутился, когда один из его одногодков сказал Морису:
– Слушай, парень, мне пофиг, что о тебе болтают, но если ты Хайне обидишь – мало тебе не покажется. А ввяжешься в какие-нибудь шпионские игры, мы всем ведомством будем просить господина Зави открыть подвалы на Красной Базе. Персонально для ВИП-клиента!
– Да хоть прямо сейчас петицию подавайте, с подписями и печатями, – фыркнул Мо и вышел из зала.
Праздничное настроение исчезло, будто и не бывало. Подождав какое-то время, Хайне вышел следом. Мо курил, прислонившись спиной к чахлому дереву у ворот. Увидев блонди, он выдохнул дымок, стряхнул пепел с сигареты и поинтересовался:
– Ну? Тебе еще не надоело тусоваться с таким типом, как я? Надоела спокойная жизнь, перчика захотелось?
– Мо, скажи мне пожалуйста, ну зачем ты если не сам кого-то провоцируешь, то ведешься на провокации? – мягко спросил Хайне. – Когда ты вот так взвиваешься, все начинают убеждаться, будто между нами и правда есть что-то большее, чем дружба.
– Да много ли ты понимаешь, – проворчал Мо. – Тебя не попрекали тем прошлым, за которое ты не отвечаешь.
– Я понимаю то, что тебе больно и ты пытаешься причинить боль другим. Но не все же так к тебе относятся, – Хайне обнял его. – В экологическом о тебе много хорошего говорят. Ашранцы считают тебя другом. И я прекрасно знаю, какой ты на самом деле.
Мо вздрогнул и выронил сигарету.
– Сволочь я на самом деле. И я привык ко всем этим разговорчикам. Не тискай меня, слухов потом не оберешься.
– Слухов я не боюсь, – ответил Хайне, удерживая его в объятиях. – И твое происхождение и прошлое меня не волнуют. Знаешь, среди моих предков были те еще личности.
– А, ну да, на уроках истории в колледже рассказывали что-то такое про твою линию, – Мо засмеялся. – Хотя, глядя на тебя, и не подумаешь.
– И сильно то, что ты слышал, влияет на твое мнение обо мне? – сказал блонди.
– Да какая мне разница! М-да, не зря говорят про профдеформацию у педагогов, мастер же ты прочищать мозги.
– Просто мне не хочется, чтобы хороший человек изводил себя и других из-за какой-то ерунды. Ты же намного лучше, чем стремишься показаться, за этими всеми грубыми словечками и ухватками, как за шипами.
Мо вцепился пальцами в плечи Хайне и тихо, дрожащим голосом, попросил:
– Не надо. Давай не будем говорить на эту тему. Я не могу.
Хайне осторожно провел ладонью по его волосам.
– Хорошо. Не будем сейчас. Ты приезжай ко мне, когда будешь свободен, договорились? А то мы видимся слишком редко…
*
…Теперь, по пути домой, эти минуты вспоминались ярко-ярко. Тепло объятий, оставляющее ощущение чего-то непривычного. Сердце сжималось от воспоминания о том, как Мо дрожал, услышав слова, которых, наверное, уже и не надеялся дождаться…
“Он дорог мне. Я хочу уберечь его от боли, которую он сам не признает. И я не боюсь тех трудностей, которые нам придется разделить на двоих”.
Хайне не сомневался в своем выборе. Тот момент, о котором когда-то говорил отец, для него уже настал.
========== 10 ==========
“Он сам, первый, меня обнял! Даже не верится, что такое может случиться на самом деле”.
Лежа одетый на неразобранной постели, Мо бездумно смотрел в потолок. Состояние чистого, ничем не омраченного счастья переполняло душу так, что хотелось смеяться и петь, дурачиться, будто подросток. Да что там – даже в том самом возрасте буйства гормонов он таких ощущений не испытывал. Что же это творится!
Этот кайф не шел ни в какое сравнение с балдежем от крепких напитков, более или менее “вставляющего” курева и эпизодических романчиков, от которых иногда и воспоминаний не остается. Мо удивлялся, как это до сих пор никто не разглядел в милом и скромном блонди такое просто сногсшибательное обаяние. Голова кружилась от тепла объятий и сладковатого аромата мёда и трав, хотелось пережить тот миг еще, снова и снова. Хотелось остаться с Хайне навсегда, крепко-крепко обнять и больше никогда не расставаться.
Мо представил себе, как снял бы заколки и вытащил шпильки, удерживающие локоны в строгой прическе. От одной этой мысли по телу прошла приятная дрожь, будто от самой смелой фантазии. Нежно перебирать вьющиеся пряди, прижиматься, вдыхая этот медовый аромат, осторожно касаться губами шеи… о большем он и не думал еще – да и вряд ли Хайне позволит что-то большее, чем самые невинные прикосновения! Лучше и не мечтать, слишком тяжело потом признавать, что расстояние между желаниями и действительностью непреодолимо.
Но как же хотелось засыпать не одному. Вот уж ирония судьбы: Мо был равнодушен к тем мужчинам, которые сами пытались добиться его внимания, зато влюбиться в кого-то заведомо недоступного – знаем, умеем, практикуем! Хайне оказался единственным, с кем ему хотелось бы не только провести ночь, но и проснуться наутро, но слишком многое их разделяло. Уже давно известно, чем грозит человеку чувство к блонди. А еще и поговаривают, что Бома за друга детства кому угодно покажет, где рагоны зимуют. Не злите Волка, о да…
Последняя мысль романтичный настрой убивала напрочь. Этот хранитель нравственности точно способен приказать убрать загребущие руки от солнышка всея Танагуры. А то и подкрепит словесные аргументы физически, чтоб лучше дошло.
Ну и пусть! Лучше уж рискнуть и пожалеть, чем не рискнуть и всю жизнь клясть себя за это.
========== 11 ==========
“Что там слышно новенького в Танагуре? Я тут мотаюсь по космопортам, иногда мне кажется, что пылью покроюсь!”.
Прочитав сообщение от Хьюберта, Хайне усмехнулся. Вот уж манера изъясняться намеками. За два дня в Голден-Мун даже при большом количестве работы трудно так уж фатально пропустить все домашние новости. В переводе на прямой амойский это скорее значило – “я хочу знать, как там Синьагил и не случилось ли чего у него на смене, но стесняюсь позвонить первым, потому что а вдруг все вокруг подумают, что я ему навязываюсь”.
– Ну почему некоторые личности любят так всё усложнять, – пробормотал Хайне и почесал кошку за ухом. Рыжая хищница ответила мелодичным “муррр-мяу!”. Подумав немного, блонди быстро набрал на мобильном комме:
“На Танагурском фронте без перемен, Волчонок!)) Разве что, Руфус обыграл в Мидасе в казино какого-то дельца с Эллании. Масштаб игры говорит о том, что оба не смогли остановиться вовремя! Мне рассказали, как дети балуются на каникулах. Шестой курс сочинил пародию на наставления святых отцов и запустил в федеральную сеть. Третье место в рейтинге душеспасительных сочинений, рекомендуемых коллегией штата Нью-Виргиния. Пусть развлекаются ребята. В сентябре получат высший балл по социологии и литературе и отработки по тем же предметам. Я над пародией тоже смеялся, но нужно же доказать подрастающему поколению, что чужие убеждения следует уважать”.
“Кстати. Синьагил вернулся со смены. Всё благополучно. О тебе спрашивал”.
Ответ пришел сразу же:
“Я без него скучаю!!! Только ему ни в коем случае не говори”.
“Обязательно скажи сам при встрече лично”.
“Хайне, разве так можно? Этот федерал на тебя дурно влияет. Раньше ты так не ехидничал”.
“Хью, “этот федерал”, как ты выражаешься, мой друг, и прошу тебя, не отзывайся о нем с презрением. Морис работает на благо Амой наравне с элитой”.
“Я бы рассказал тебе, какие проблемы бывают от таких друзей, но ты всё равно не будешь меня слушать!((“.
Ну вот. Опять обиделся. И опять не признает очевидных вещей. Эх, Волчонок, и что с тобой делать!..
Хайне вовсе не собирался внимать предупреждениям, хоть и сам иногда испытывал чувство, будто летит на аэрокаре на бешеной скорости по пустынной трассе. Выбор уже был сделан. И теперь казалось так естественно спешить при первой же возможности встретиться с Мо, заезжать к нему на станцию после работы и вместе блуждать по дальним уголкам заповедника.
Держаться за руки – Мо постоянно говорил, что “так безопаснее, а то ты еще потеряешься”. Хотя оба понимали, что суть вовсе не в этом. Сидеть, обнявшись, где-то среди густой травы, просто молчать вместе… и это было не хуже разговоров обо всем на свете.
Во время таких прогулок блонди видел любимого совсем другим, во взрослом мужчине просыпался подросток, который плел венки из цветов, или срывал цветок и щекотал им щеки и нос Хайне, а потом стирал пальцем следы пыльцы и шутил: “След остался, значит, ты в кого-то влюблен! Так у нас в школе говорили”.
Вдвоем было весело плескаться в реке, и так хорошо и спокойно потом сидеть, прижавшись плечом к плечу и смотреть на белых и светло-желтых бабочек.
– Ты можешь быть таким спокойным, когда о тебе заботятся… – Хайне бережно перебирал темно-русые волосы любимого, заплетал свободную косу.
– Я вообще такой хороший, когда сплю зубами к стенке! – хмыкнул Мо, подставляясь под заботливые прикосновения.
– Иногда мне кажется, что в тебе живут два человека. Тонко чувствующий, даже ранимый… и другой – похожий на того котенка пантеры, которого мы тогда лечили. Ты точно так же брыкаешься, злишься, шипишь, а если тебя обнять, ты совсем другой. Теплый и ласковый.
– Мне нравится, когда ты шепчешь мне эти нежности. Но нихрена я не такой чудесный, – Мо отстранился и тряхнул головой. – Ты просто не всё обо мне знаешь.
– Разрешишь узнать? – Хайне поймал его в объятия и потерся щекой о его щеку.– Я же люблю тебя, упрямый ты хищник.
========== 12 ==========
“Любить – значит видеть человека таким, каким его задумал Бог, но не воплотили родители”.
(с)
Слова любви прозвучали так просто, буднично и спокойно, будто между прочим. Мо прижал Хайне к себе.
– Правда?
В воображении Мориса признание в любви было связано с чем-то необыкновенным, к чему готовятся заранее, а потом празднуют победу – или наоборот, сутки бухают в баре, заливая горечь поражения и разочарования. Когда он признавался сам, он выжидал, подгадывал подходящий момент… носился как ужаленный по ювелиркам, выбирая какой-нибудь подарок. Хотя, что с того?! В случае победы любовь быстро проходила сама. А попойки в барах – ну, по поводу горя или просто так, это была обычная часть его жизни. Упахался, накурился, выпил, в совсем уж крайнем случае позвонил какому-нибудь человеку из прошлого и рассказал, где видал все эти добродетельные старые порядки…
Вот об этом тоже было бы так стыдно рассказать тому, кого полюбил по-настоящему.
Хайне такой чистый, светлый, добрый, разве можно показывать ему всю эту жизненную грязь…
И – он любит, и говорит об этом так просто, без страха, что его откровенностью могут воспользоваться.
– Люблю тебя. Ты же тоже это чувствуешь.
– Посмотрим, что ты скажешь, когда узнаешь обо мне всё-всё.
Хайне только засмеялся:
– Ты думаешь, что можешь рассказать что-то новое о разврате элитнику из Танагуры? Ты оптимист!
– Хм. Ты так мил, когда говоришь, что знаешь об этой стороне жизни всё, – вкрадчиво сказал Мо, чувствуя, что сейчас сам уже не знает, на каком свете находится.
Жажда была настолько сильна, он уже не мог себя сдерживать. Хайне сам не осознает, как умеет дразнить и соблазнять этим своим невинным неведением о соблазнах мира. Не осознает, как привлекательно сильное тело, – похоже, таскание на руках малышни оказывает эффект не худший, чем силовые тренировки. Не думает о том, что иногда в его устах самые обычные вещи звучат как намек…
Вот и теперь – золотисто-карий взгляд казался таким манящим от этого веселья, улыбка сводила с ума, и Мо прикоснулся губами к губам блонди, сразу затягивая в страстный поцелуй. Хотелось показать свою власть над любимым уже сейчас, хотелось быть первым, кто соблазнит, введет во искушение.
Хайне тихо застонал, но глаз не закрыл, и Мо тоже не хотел закрывать глаза, так хотелось замечать и впитывать в себя все оттенки эмоций… удивление, едва заметная нотка страха, а затем… взгляд темнеет, становится туманным, и блонди отвечает с не меньшим пылом, неожиданным для такой на первый взгляд спокойной натуры. Да, он еще ничего не умеет, богатый опыт подсказывал Мо, что давнее первое предположение оказалось верным, и Хайне до сих пор ни с кем не целовался даже в шутку. И всё же – какой пыл!.. И учится он быстро – в какой-то момент мужчине показалось, что из хищника он превращается в добычу. Теплые ладони скользнули под рубашку, поглаживая по спине… Мо казалось, что от этих прикосновений он заурчит не хуже пантеры.
Они прервали поцелуй только когда уже становилось трудно дышать. Хайне провел кончиком пальца по припухшим губам, прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. И прошептал:
– Бывает же так…
========== 13 ==========
В тот день они еще долго лежали на покрывале на траве. Склонив голову на плечо любимого, Хайне слегка, шутя, щекотал его. Так забавно…
Значит, вот как происходит первый поцелуй. Хайне прижмурился, улыбнулся своим мыслям. Ничего страшного ведь не случилось. Почему же Хью так переволновался, тогда, после прогулки с Синьагилом? Всё к тому и шло, этого только слепой не заметит (а, учитывая характер амойцев, самые горячие сплетни растолкуют и слепому, и глухому). Как бы там ни было – мир же от этого не рушится. Вот, всё так же светит солнце и веет легкий ветерок, в воздухе пахнет цветами и речными водорослями, под боками сквозь тонкую ткань покрывала чувствуются мелкие веточки и камушки. Небо такое же глубокое и светлое. Всё как прежде.
“И я не изменился, правда же? Наверно, просто испытал что-то новое. Это было прекрасно…”.
– О чем задумался, котенок? Тебе не жарко? Всё в порядке?..
Только по голосу Мо блонди понял, что слишком уж углубился в свои мысли.
– Всё хорошо. Просто задумался.
– У тебя лоб горячий, – ласковое прикосновение прохладной ладони. – Может, переберемся в тень?
– Ну, давай, чтобы тебе спокойнее было. Ты водички захватил?..
Ничего не изменилось.
Только уже позже, ночью, оставшись один, Хайне проснулся от страшного сна и даже вспомнить не мог, чего именно так боялся.
========== 14 ==========
Смена выдалась спокойная и в кои-то веки в общежитии ночью можно было поспать, без пронзительного сигнала экстренного вызова и без бедлама, поднимаемого неугомонной молодежью. Но Мо по привычке проснулся ни свет ни заря. Небо еще было темным-темным, только бледно-серебристые звезды едва-едва светились на этом черно-лиловом бархате.
Хотелось курить. Мо вышел из комнаты во двор. То, что произошло днем, все еще не давало покоя.
Он даже поверить не мог, что позволил себе такое нахальство и не схлопотал за это. Поцеловать блонди! Ох, похоже, если узнает кто-нибудь, без проблем не обойдется. Правда, Хайне был очень даже не против…
Даже прохлада летней ночи не могла охладить жаркую волну, пробегавшую по телу от самих воспоминаний. Удивительное сочетание невинности, смущения – и страсти. Хайне не притворялся, казалось, не придавал никакого значения тому, что до сих пор не успел узнать соблазнов плотской любви, но так уверенно делал каждый новый шаг на этом пути… будто никакие сплетни и никакие страхи не могли разрушить его доверие.
Но что дальше будет?
У Мо часто возникало ощущение, что Хайне иногда заботится о нем не как возлюбленный, а как отец – по-настоящему внимательный отец, а не кукушка вроде родного папаши, который нашел утешение в бутылке. Все эти вопросы и наставления, ну точно будто папочка провожает сына-подростка в школу: “Ты ел? Ты обед с собой взял? Плащ-дождевик захвати, по прогнозу на вечер дождь обещали. И не ссорься с другими без повода, прошу тебя, будь осторожен…”. Вот это и настораживало.
Такие нежности милы до поры до времени, но вдруг это как раз и знак, что блонди не нужна вся эта постельная гимнастика? Хайне уже нашел свое призвание в заботе обо всех вокруг, роль родителя ему ближе.
“А вдруг мои желания ему будут лишними и ненужными?” – думал Мо. – “Вдруг мне мало будет чувств и захочется того, к чему я привык? Хайне такой добрый, милый, нежный, не могу же я с ним вытворять то, что творил со случайными пассиями. Да с ним, наверное, будет как с добродетельной барышней из порядочной семьи: раз в неделю-две в полной темноте, и я при этом буду чувствовать себя еще большей сволочью, чем на самом деле являюсь. Но я же его люблю… а за сексом можно и в Раная-Уго съездить”.
И всё равно от мысли об измене заранее стало тягостно.
Небо светлело, из темного становясь бледно-лиловым. Хватит маяться глупыми мыслями, впереди целый рабочий день!
========== 15 ==========
Закончив лекцию в Академии, Хайне ехал в Эос – следовало увидеться с Зигом и согласовать финансовые вопросы. День выдался яркий и солнечный, но жара не изматывала, просто приятно согревала. В городе, как всегда, шум и движение не смолкали ни на миг. Застряв в пробке, блонди невольно оглянулся по сторонам. Взгляд остановился на парочке, вышедшей из магазина. Юные ониксы, парень и девушка, на ходу лакомились мороженым и умудрялись время от времени целоваться и хихикать. Хайне отвел взгляд, смутившись, будто стал свидетелем зрелища, для него вовсе не предназначенного. Странное чувство. В баловстве молодежи ничего такого, нарушающего нравственность, не было. Да и какая может быть нравственность на Амой.
