Текст книги "9-й день недели (СИ)"

Автор книги: Дальний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Давай попробуем. – Колганов потихоньку приходил в себя. – А там видно будет.

– Отлично. – Марченко, к нескрываемой радости, наконец, услышал того Колганова. – Тогда ещё толика информации обо мне: работаю следователем и, когда кому-нибудь звоню, как правило, это не к добру.

– Звучит весьма обнадеживающе. Значит, «след» – это «следователь». Гениально! Как раньше не сообразил?

– А то! Вспомнил?

– Ну… – Колганов, прежде чем ответить немного помедлил. – Сань, вынужден огорчить.

– Холодные сделали тебе трепанацию черепа?

– Что? – От удивления журналист даже встал. – Какие Холодные?

– Писец. Приехали. – Марченко шумно выдохнул и звонко шлёпнул себя по лбу. – Тогда внимание на экран. Контрольный вопрос: тебе что-нибудь говорит имя Маржана?

– Нет… хотя… где-то слышал. – Колганова терзали сомнения и нерешительность. – А может, и не слышал. В любом случае, нечастое имя.

– Спасибо, буду знать. – Не удержался Марченко. – А термин «Солнечные» ни о чём не напоминает?

– Нет. Это как-то связано с Холодными? – Полюбопытствовал журналист.

– Да, связано. – Полицейский не смог скрыть досаду. – Хрень какая-то… что с тобой происходит… ума не приложу.

– Я только лишился работы, товарищ следователь. Мой горячо любимый журнал сгорел дотла. Ещё кошмарные сны снятся: огромная чёрная змея на меня бросается и кусает. Вот и вы сейчас напрягаете.

– Правда? Ай, точно! – Взъелся Марченко. – А я вот всю дорогу думаю, по какой же причине посмел побеспокоить твою дряблую память. А если серьёзно, Егор, почему не перезвонил? У тебя там полсотни пропущенных от меня.

– Так я это… всё собирался… но имя незнакомое. – Начал оправдываться журналист. – Просто привычка не перезванивать на незнакомые номера. Мало ли… ещё спишут деньги. Сами знаете, без лоха жизнь плоха.

– Ладно, проехали, – буркнул следователь. Колганов снова закрылся и перешёл на «вы».

В последней, отчаянной попытке растормошить воспоминания молодого человека, Марченко задал ещё один наводящий вопрос. А услышав ответ, от неожиданности едва не выронил телефон.

Глава 23

Оперативник, вскрывший дверь квартиры Полунина, отшагнул в сторону. Марченко надел перчатки и переступил порог. Группа последовала за ним. Ввиду дефицита времени в сложившейся ситуации, следователь не стал дожидаться решения суда на проведение обыска, а самостоятельно вынес постановление. Впрочем, сам нежилец не возражал.

Сдержанная, скорее, спартанская обстановка. Минимум мебели: кровать, бельевой шкаф и прикроватная тумбочка. Ни телевизора, ни, тем более, компьютера. На кухне на подоконнике заливающаяся канарейка. Вскрытая упаковка сухого корма, консервы и несколько пачек цейлонского чая. Всё. Даже холодильник отсутствует.

Нет, не всё. В мусорном ведре – яичная скорлупа и обёртка из-под ветчины. Что из сих ингредиентов накануне приготовлено, определить не представляется возможным: вся немногочисленная посуда чистая. Впрочем, предположить можно: яичница с ветчиной. У птицы почти не осталось корма. Марченко аккуратно, стараясь не травмировать психику и без того опешившего от незваных гостей пернатого, насыпал свежую порцию и долил воды в поилку.

В ванной – столь же тусклая картина. Зубная паста, щётка и кусок хозяйственного мыла. Где бритва? На видео Полунин гладко выбрит. Под раковиной полка. На полке точильный камень из мелкозернистого абразивного материала и небольшой потёртый кожаный чехол. Полицейский неторопливо развернул его и опешил: старинная, без преувеличения раритетная, клинковая бритва George Butler! В идеальном состоянии.

Перемещаясь по квартире, следователь поймал себя на мысли, что пытается составить психологический портрет её сгоревшего владельца. Как ни странно, на ум приходят лишь качественные прилагательные: аккуратный, немногословный, сухой, сдержанный, терпеливый… А, увидев содержимое одежного шкафа, нахмурился и добавил «профессиональный»: рядом с неприметным серым костюмом висит другой, маскировочный. Потёртый, ясно свидетельствующий о том, что его надевали гораздо чаще. И разношенные тактические ботинки. Уже веселее. Но этого недостаточно.

Ещё пачка просроченных, но оплаченных счетов ЖКХ. И всё. Простукивание стен, поиск с металлоискателем и без – безрезультатно. Марченко погрустнел. Никаких документов, никаких зацепок. По камуфляжу и берцам он, конечно, поработает. Даже несмотря на то, что на них срезаны все нашивки, определить производителя можно. Но на этом, к сожалению, инфа заканчивается. Даже подошвы девственно чисты.

Но есть и приятная новость. Даже завораживающая. Правда, к обыску отношения не имеющая. В разговоре с Колгановым он спросил у журналиста, не помнит ли он человека с фамилией Лазаревский. Лазаревского Яна Григорьевича. Колганов от удивления даже прокашлялся. То, что Ян Григорьевич является руководителем предвыборного штаба Иванова и его доверенным лицом, не новость. Новостью для Марченко стало то, что отставной дипломат предложил Колганову войти в предвыборный штаб на должность пресс-секретаря. Неожиданно.

Голос опера Гены Трумана прервал размышления следователя.

– Сан Дмитрич, может, тут до нас поработали?

Марченко, ещё не отошедший от собственных мыслей, поднял глаза.

– Ты так думаешь?

– Ну да. – Гена, как всегда, был безапелляционным. – Сами посудите: ни документов, ни фотографий, ни лекарств. Даже алкоголя нет. Вообще нихрена. Даже одежда… я понимаю, сейчас лето. Но должна быть и зимняя, и осенняя по сезону. Или наш клиент круглый год ходил в шортах и футболке?

– Скорее, долго отсутствовал. – Марченко взял квитанции и начал их перебирать. – Смотри, у него за несколько месяцев накопился долг. Но он всё погасил, причём сделал это месяц назад. Отсюда вывод.

– Какой?

– Наш клиент как раз тогда и приехал. А предыдущее время… так… это пять месяцев… отсутствовал.

– А почему вы в этом уверены? – Гена потёр мощный подбородок и скрестил руки в жесте недоверия.

– Ты сомневаешься из-за природной вредности? – Осведомился Марченко.

– Нет, Сан Дмитрич. – Гена развёл руками. – Просто хочу услышать ваши аргументы.

Марченко вспомнил телефонный разговор с Колгановым накануне.

– Честно говоря, Гена, я со вчерашнего дня уже ни в чём не уверен. Но только не сейчас. Полунин методичный и точный человек. Вернее, был им. В прошлом профессиональный военный, подполковник внутренних войск. У него, фигурально выражаясь, вся жизнь была заранее распределена по полочкам. Чего стоит бритва. Она в идеальном состоянии. А такие вещи требуют регулярного и скрупулёзного ухода, внимания и обращения. Ну и сам видишь обстановку: вещей немного, но везде чистота и порядок. Такой человек не оплачивать счета может только в одном случае – если отсутствует. Убедил?

– Не совсем. Все вышеприведённые аргументы косвенны.

Марченко в очередной раз сталкивается с его упрямством. Другой бы давно разозлился, но Марченко хорошо знал, что именно эта черта характера заставляет оперативника никогда не отступать.

– Окей, последний аргумент: показания счётчиков в платёжке не меняются все эти пять месяцев. Убедил?

– Ладно, – Гена нехотя согласился, – убедили. А свой конец он тоже планировал. На какой полочке он лежал?

– А ты вспомни его походку, – парировал Марченко, – его движения, жесты. Как он разговаривал. На записи всё видно. Даже свидетели не нужны.

– Это говорит о том, что он смелый. – Подытожил Гена. – Или полный придурок.

– Это, опять-же, лишнее очко в копилку моей теории, Гена. Полунин сжёг себя совершенно сознательно. Звучит странно, но, тем не менее. Свою смерть он планировал.

– Есть ещё вариант, – не сдавался Гена.

В глазах следователя блеснул огонёк.

– Какой же?

– В него вселился бес, – на полном серьёзе изрёк опер.

– Снимай наружку, Гена. – Марченко увидел, что и дактилоскопист, и понятые закончили работу. – Выдвигаемся.

– Надо опросить соседей, Сан Дмитрич.

Следователь замер, затем согласно кивнул головой.

– Да, ты прав. Займись этим, а я съезжу в гости к старому знакомому.

Уже на пороге Марченко развернулся и прошёл на кухню.

– Ген, возьми птицу. – Крикнул он находящемуся в другой комнате оперативному. – Может, кто приютит её.

– Хорошо.

Бумага в поддоне требует замены. Марченко вытащил его и опрокинул в мусорное ведро. И, уже собираясь зарыть дверцу шкафа, обратил внимание на текст с таблицами. В клетке его не было видно, потому что сверху на целых листах набросан слой из мелко порванных. Следователь вытащил ведро обратно и, нахмурившись, смотрел на название. Два слова. Всего два слова. Но возымевшие эффект грома среди ясного неба. Скрывающие под собой слишком глубокое и серьёзное: «Практическая баллистика».

Глава 24

Она уходит. Неторопливо и неизбежно. Просто тает, растворяется в темноте. И не оглядывается. Человек неуверенно поднялся и сделал несколько шагов вперёд, в том направлении, где секунду назад скрылась под покровом ночи девичья фигура в белых одеждах. Неужели она не видит, что нужна мне?

Тело не слушается, сопротивляется. Я должен её догнать! Первый шаг дался тяжело. Он покачнулся и упал на колени. Но тут же поднялся, стиснув зубы и застонав от напряжения. Наученный горьким опытом, второй шаг сделал небольшим, в половину длины первого. И, о чудо, сохранил равновесие. Третий вышел более уверенным.

Незнакомка давно пропала. Трава даже не смялась под её лёгкой упругой поступью. Остался лишь флёр воспоминаний. Такой же призрачный, как и она сама. Но человек упрямо продолжал двигаться вперёд.

– Назови себя!

Порыв ветра растрепал волосы.

– Скажи своё имя. Я видел тебя!

Он остановился, чтобы перевести дыхание и набраться сил.

– Я видел тебя. Ты… ты…

Последние слова прозвучали едва слышным шёпотом, и даже ветер их не услышал. Время уходит. Надо идти, надо её догнать и остановить. Надо. Зачем?

Странный вопрос. Человек задумался, но ненадолго. Вряд ли кто-то знает ответ. Нельзя тратить силы на бесплодные размышления. Энергия нужна для движения. И он зашагал снова. Где я?

Под ногами мягкая земля. Трава, полевые цветы и стрёкот ночных насекомых. Вокруг, насколько позволяет видеть отражённый свет луны и далёких звёзд, расстилается поле. И ни одной живой души. Одиночество в чистом виде.

Время падает бурным потоком, льётся рекой и струится тонким ручейком. Останавливается и задерживает дыхание, твердеет и впадает в вневременье. Тает, оживает и разгоняется. Миллионы, миллиарды раз. Не в силах разорвать пределы бесконечности круга.

Кто я? Впереди медленно растёт серая стена. С каждым шагом ширится, множится в размерах. Гора? Забор? Слишком темно… Горький, густой запах поля наполняется новыми нотами. Новыми запахами и ощущениями. Такими знакомыми и такими… пробуждающими воспоминания. Лес.

Человек шагает медленно, но уверенно. С упоением вдыхает нежное благоухание берёзы и терпкий запах дуба. Почти физически ощущает липкий аромат клёна и щекочущий ноздри букет липы.

И лес поглотил его в своих объятьях. Здесь нет ветра, но есть прохлада. Нет света луны, но есть шорохи листьев и хруст ве…

Боль, резкая боль! Ушибленное при падении колено чертовски болит. Человек отпихнул здоровой ногой перегораживающую путь толстую ветку и перевернулся на спину. Боль не утихает. Настолько сильная, что…

…Колганов открыл глаза и застонал при попытке пошевелить ногой. Это сон. Всего лишь сон.

Глава 25

Дверь напротив квартиры Полунина приоткрылась и из неё высунулась мужская голова с растрёпанными седыми волосами.

– О, здрасти. – Мужчина часто, словно поймал соринку, захлопал глазами. – Вы из полиции?

– Верно. Вы весьма наблюдательны. – Марченко жестом показал вышедшей на лестничную площадку оперативной группе не ждать. – Можно задать вам несколько вопросов касательно Полунина?

Мужчина приоткрыл дверь сильнее и почесал затылок.

– Кого-кого?

Марченко получил возможность рассмотреть собеседника подробнее. На вид лет шестьдесят. Небрит. В старых трениках с отвисшими коленками и замусоленном тельнике напоминает, скорее, героя анекдотов.

– Вашего соседа, Полунина Валентина Павловича.

– Аа, Валентина-то. – Тот просиял, но продолжил настороженно. – Ну можно. А что, надо с вами проехать в участок?

– Не надо. – Успокоил мужчину следователь. – Для протокола с вами поработает другой специалист. Сейчас просто уделите мне немного времени.

– Ну ладно. – Мужчина осторожно вышел на лестничную площадку и притворил за собой дверь. – Но к себе не приглашаю.

И слава Богу.

Марченко протянул руку и представился. Собеседник назвался Николаем.

– А что с Валентином-то? – В его голосе звучала смесь тревоги и любопытства. Второго, пожалуй, больше. – Натворил чего?

Судя по вопросу, Николай не в курсе последних событий. Марченко, во избежание потока вопросов, ответил уклончиво.

– Да вот хотели задать ему несколько вопросов. – Полицейский деланно вздохнул. – Но, к сожалению, безуспешно.

В ответ прозвучал простой и непосредственный вопрос.

– И для этого взломали его дверь?

– Совершенно верно. – Следователь прекрасно понимал, что совсем темнить глупо и подозрительно. – Есть информация о причастности вашего соседа к совершению преступления.

– Да ну! – Мужчина выкатил глаза. – Какого?

– Вы смотрите телевизор?

– У меня его нет. – Николай задумался на секунду и глубокомысленно изрёк: Он льёт помои в сознание людей.

Второй человек на этом этаже, не имеющий телевизора. Закономерность, блин?

– Совершён поджог. Мы сейчас проверяем информацию. Скажите, Николай, когда вы в последний раз видели Полунина?

Тот ответил не раздумывая.

– Вчера. Он мне занял до пенсии. – Красноречивый жест – щелчок по шее. – В общем… ну… надо было.

Марченко понимающе кивнул.

– Как часто общались?

– Да нечасто. Его вообще долго не было. Сказал, что командировался. А где работает, не знаю. Он вообще странный малый. – Николай замолчал ненадолго. – А закурить не будет, командир?

– Неа. – Марченко развёл руками. – Не курю.

Николай, явно рассчитывавший на другой ответ, сразу погрустнел.

– Жаль.

Но полицейского интересовало другое.

– А что в нём было странного?

Мужчина взъерошил и без того лохматую шевелюру и задумался.

– Ну… как сказать… так-то он нормальный малый. Денег даёт взаймы. Правда сам не употребляет. Даже не курит. И немногословный. Замкнутый. Весь в себе. Как отшельник, что ли.

Марченко вспомнил предположение Гены о том, что в Полунина вселился бес. Вопрос напрашивался сам собой.

– Может, состоял в секте? Не приходила в голову такая мысль?

Николай насторожился.

– А почему вы говорите о нём в прошедшем времени?

Марченко даже растерялся.

– Ну так…

– Да какая мне разница, сектант он или нет. – Взъелся сосед. – Главное, мы помогаем друг другу. Я кормлю его канарейку, когда он в отъезде. А он… он… вот мою «семёрку» в гараж отволок.

Вышеуслышанное требует уточнения.

– Это как?

– Ну как… машину надо было убрать со двора. Тут этот… эвакуатор ездил. А она не на ходу, денег нет ремонтировать. Да и я сам был не в форме. Так Валентин сам договорился с эвакуатором и мою ласточку отвезли в гараж. Помню, ещё сильный дождь был. Никуда выходить не хотелось. Он мне говорит, давай, мол, ключи от машины и гаража. Я всё сделаю сам. И сделал. – Мужчина попятился к двери. – Извини, командир, я хочу курить.

Марченко смотрел на захлопнувшуюся дверь и не двигался с места. Что-то здесь не так.

Глава 26

Они выглядят устрашающе: зубр и косуля, марал и лев. Есть и гигантских размеров медведь. Рядом с животными соседствуют птицы, преимущественно хищные. Со страшными кривыми когтями и мощными клювами, способными мгновенно разорвать жертву. Колганов застыл под впечатлением, будто все чучела угрожающе повернули головы в его сторону и пронзили стеклянным взглядом. Словно вышли на охоту за человеком. Стало зябко и неуютно. Возможно и потому, что все окна огромной гостиной задрапированы плотной портьерной тканью. Несмотря на жаркое лето, здесь прохладно и… тихо. Настолько тихо, что щелканье дубовых поленьев в камине звучит оглушительно. Помимо огня, темноту разгоняют десятки толстых свечей в высоких шандалах. Вокруг старинная мебель и классический интерьер.

– Знаю, о чем вы подумали: странное место. – Ян Григорьевич поворошил поленья в камине английского стиля. – Я бы на вашем месте подумал то же самое. Просто, будучи молодым, любил охоту. Побывал во многих интересных местах. Охотился в Африке, Альпах, Новой Зеландии и Южной Америке. И это, не считая мест в России и ближнем зарубежье. А на старости лет перестал любить солнце. Отсюда и причуды обстановки. – Хозяин окинул взором вокруг и указал жестом на близстоящее коричневое кресло. – Присаживайтесь, молодой человек.

Колганов опустился в объятья антикварного кожаной мебели и сразу почувствовал, как у него уже нет сил выбраться. А сверху, несмотря на внушительную высоту, давит многоуровневый потолок с росписью и лепниной.

– Что будете пить, алкоголь или…? – Ян Григорьевич посмотрел на гостя вопросительно.

Тот продолжал рассматривать тающий в полумраке интерьер.

– Если можно, чёрный кофе без сахара.

– Можно, конечно.

Они оба замолчали, каждый занятый собственными мыслями.

– Правила вежливости предполагают рассказ о себе. – Нарушил молчание Ян Григорьевич. – Тем более, что мне о вас хорошо известно.

– Я наводил о вас справки, – признался журналист.

– Отлично. – Похвалил собеседник. – Приятно иметь дело с профессионалом. И какой же информацией обо мне вы располагаете?

– Лазаревский Ян Григорьевич, семьдесят три года. – Начал по памяти Колганов. – Бывший дипломат. Работали в МИДе. Два высших образования. Доктор экономических наук. В настоящее время представляете интересы кандидата в президенты Иванова Владимира Владимировича.

– Чтож, неплохо. – Ян Григорьевич усмехнулся. – Всё верно. И именно последнее предложение является ключевым, определяющим причину нашего знакомства.

Обои цвета бордо, полумрак, разгоняемый множеством свечей и страшные чучела с поблескивающими глазами, разбудили в памяти Колганова непонятно откуда взявшиеся отрывочные воспоминания о Хэллоуине в такой же стариной гостиной, веселящихся подростках и… стекающей со стен крови. И холод, такой же ледяной, как рукопожатие хозяина дома, цепью сковал тело. Бред какой-то.

– Скажу честно, я слабо представляю, каким образом могу вам помочь. Обычный журналюга, к тому же оставшийся без работы.

– Тем и лучше, Егор. У вас появился прекрасный стимул для работы и самосовершенствования. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

– Если вы хотите выиграть столь серьёзный старт, как выборы президенты, не слишком разумно рисковать, связываясь с моей кандидатурой. – Пытаясь хоть немного согреться, он держал чашку кофе обеими руками. – Мне ваше внимание, конечно, льстит. Но, тем не менее…

– Егор, вы сильно ошибаетесь относительно моих целей, – заметил Ян Григорьевич.

Молодой человек от удивления даже подался вперёд.

– Разве? Хотите сказать… аа… я, кажется, понял. Во втором туре, если таковой будет, вы планируете призвать избирателей Владимира Владимировича отдать свои голоса в поддержку другого кандидата.

– Отнюдь нет. – Ян Григорьевич сделал небольшой глоток дымящегося грога и снисходительно улыбнулся. – Всё проще и прозаичнее. Моя цель простирается гораздо шире, чем победа на выборах. Я хочу изменить Россию.

– Простите, а в какую сторону?

– Отличный вопрос. – Похвалил хозяин дома. – Разумеется, в лучшую.

– Амбициозно, похвально… и несколько рано. – Возразил журналист. – Не находите?

– Свою цель, Егор, нужно не только представлять, но и постоянно держать перед глазами. Только при таком условии она материализуется. Ну и, конечно, единомышленники также должны быть в курсе.

– Это усилит коллективную энергию, – пошутил Колганов.

Однако его визави оказался настроен серьёзно.

– Несомненно.

Колганов ощутил внутри дух противоречия.

– Ян Григорьевич, прошу прощения за откровенность, но все крупные политики, и, в особенности, участвующие в предвыборной гонке, страдают заболеванием под названием «именно я знаю, как». Для более-менее обладающих мозговой активностью избирателей это видится как «дайте порулить».

Ян Григорьевич захохотал.

– Егор, так оно и есть. Просто рецепт «знаю, как» достаточно прост.

– И каковы его ингредиенты?

Вместо ответа мужчина прямо на роскошной на столешнице размашисто вывел мелом два слова: «минус коррупция».

– Кажется, где-то ранее слышал, – Колганов чуть подался вперёд.

– Совершенно верно, – Ян Григорьевич отложил мел и протёр пальцы влажной салфеткой.

– Так по какой причине это не сделано ранее?

– По той самой, что сей лозунг является декларируемым. Не более того.

– Оно и видно. Теневая экономика вполне сопоставима с реальным сектором. И это, кстати говоря, не секрет.

– Егор, – чувствуя зарождающееся недовольство собеседника, Ян Григорьевич перешёл на мягкий вкрадчивый тон, – проблема несколько глубже, чем кажется на первый взгляд.

– Не понимаю, – признался журналист.

– Давай представим: тебе достаётся в управление некое государство. Достаточно большое, богатое, обладающее природными ресурсами. Вокруг – другие страны, настроенные враждебно. В том смысле, что вы не находитесь в состоянии войны, но территория и ресурсы твоего государства представляют для них шкурный интерес. Ты, как правитель, и твой аппарат поддерживаете с соседями дипломатические, культурные, экономические и прочие связи. Тем не менее, давать слабину нельзя. Иначе тебя съедят. Что ты предпримешь? Речь о политической системе.

Колганов задумался.

– Окружу себя верными людьми.

– Мыслишь в верном направлении, – похвалил отставной дипломат, – но этого недостаточно. Сколько у тебя верных людей? Ну, может, десять. Двадцать. Пятьдесят. Не более того. Для того, чтобы знать человека, надо с ним съесть пуд соли. Так что верные займут должность председателя правительства и министров. Плюс надо иметь надёжных людней в высших судах и законодательной власти. А это уже сложно, понимаешь? У тебя столько людей не наберётся. И не важно, какой именно у тебя в государстве политический режим. А ведь враг не дремлет, помнишь?

– Помню. – Колганов ступил на зыбкую почву непонятной материи и чувствовал себя неуверенно. – Это расхожее выражение.

– Запомни, в нём намного больше смысла, чем кажется. – Отчеканил Ян Григорьевич. – Можешь считать его буквальным. Твои проверенные люди закончились. А руководящие посты остались. Твои действия?

– Прям экзамен.

– Так и есть.

– Я предоставлю возможность своим проверенным людям выбирать себе замов, нижестоящих по должности и так далее вниз по цепочке.

– В этом есть логика, когда тебе как руководителю ничего не угрожает. Но конкретно сейчас цена ошибки слишком высока.

– Сдаюсь. Надо сделать систему прочной и несокрушимой либо… либо завоевать соседние земли. Таким образом угрозу просто нивелирую.

Ян Григорьевич многозначительно хмыкнул.

– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Введём в условия возможность захвата соседей. Допустим, ты выиграл войну. Ты устранил внешнюю угрозу. Твои владения расширились и… проблема не исчезла. Ведь осталась угроза внутренняя. По крайней мере до тех пор, пока хоть кто-то хочет занять твоё место. Ведь наверняка такой желающий найдётся. И тебе нужно выстроить политическую систему таким образом, чтобы этому противостоять.

– Понимаю. Нужно организовать так, чтобы, грубо говоря, можно было заболеть и не опасаться, что тебя уволят при выходе из больничного.

– Верно. Тут самое время ввести уточняющий вопрос: а хочешь ли ты сохранить власть?

– Хочу, конечно.

– Тогда, с учётом вышесказанного, мы приходим к выводу что нам нужна стабильность. Политическая стабильность.

– Да. Это как бы очевидно.

Ян Григорьевич снова взял в руки мел.

– Тогда напротив «минус коррупция» пишем «плюс стабильность». Идём дальше. Мы поняли, что нам нужна стабильность. Нам нужно, чтобы люди на всех руководящих постах отвечали тебе лояльностью. Чтобы на них можно было положиться. Верно?

– Да.

– Как этого достичь?

– Создать достойные условия…

– Чушь! – Перебил Ян Григорьевич. – Допустим, что у Иуды были недостойные условия, что его положение было хуже, чем у остальных учеников Иисуса. И он предал учителя за тридцать сребреников. Но есть другой, пусть менее известный, предатель в истории. Мордехай Вануну, будучи ядерным техником, участвовал в израильской ядерной программе. Изначально заявлялось, что программа преследует сугубо мирные цели. Впоследствии же оказалось, что власти врали и она нацелена создание оружия массового уничтожения. Мордехай по политическим причинам выразил несогласие с программой и раскрыл её подробности британской прессе. Разумеется, не за «спасибо». Однако им двигала не жажда наживы, а идейные соображения. В том числе, отличные от твоих. И подобных примеров множество. У твоих подданных могут быть разные взгляды на мир. Значит, нужно что-то, способное держать человека на цепи сильнее высокой зарплаты и идейных соображений.

– Нужно что-то общее. Объединяющее нас, помимо гражданства. – Колганов взял мел и написал «деньги» и «идея». Затем поставил между ними знак «+». Нужно объединить высокий достаток и мировоззрение.

– Совершенно верно, Егор. – Ян Григорьевич просиял. – И тут мы приходим к чему? Что у нас получится в итоге?

Колганов вывел «=», а в качестве суммы указал «идея денег».

– Да, Егор. Идея денег. Именно она цена стабильности. Что будет означать идея денег для рядового обывателя?

– Высокая зарплата.

– Правильно. А для бизнеса?

– Прибыль.

– Тоже верно. А для чиновника?

– Откаты.

– Видишь, ты ответил не раздумывая.

– Получается, «минус коррупция» – это не в смысле её искоренения, борьбы с ней, а в том значении, что она не является приоритетом? То есть, по сути, мы поступаем следующим образом: Колганов зачеркнул «минус коррупция».

– Да, Егор. Только идея денег свяжет всех чиновников, весь твой аппарат. Скрепит цементом круговой поруки. И крупный бизнес туда же. Таким образом ты надёжно защитишь себя от дворцового переворота. Весь этот чиновничье-олигархический фронт выступит единым целым. За тебя и против тех, на кого укажешь. Никто не выступит против общего курса. Бунтовщики-одиночки окажутся раздавленными катком общественного мнения, изливающегося из подконтрольных тебе СМИ лояльными тебе журналистами.

– Это тоталитаризм и зло, – молодой человек развёл руками.

– Это просто система, Егор. А выше я рассказал о том, как эта система стремится к внутренней стабильности. Такова цена решения задачи. Ты же не хочешь ввергнуть государство в пучину потрясений?

– Это выгодная мне стабильность, – вместо ответа заявил Колганов.

– Ты прав, но не договорил. Эта стабильность выгодна тебе и необходима твоим подданным. Твоя выгода – власть и, как следствие, деньги. Деньги – твоему ближайшему окружению. А рядовым гражданам – идея стабильности, возведённая в добродетель. И здесь мы приходим к краеугольному камню выстроенной политической системы. При том, что ты выступаешь её скрепой, её стержнем, одновременно должен быть вне её. Это важное, обязательное, жизненно важное, назови как хочешь, условие. Простой обыватель должен одновременно олицетворять тебя со стабильностью, и разделять с коррупцией. Помнишь «минус коррупция» и «плюс стабильность»? Как говорится, мухи отдельно, а котлеты отдельно.

– Это невозможно! – Решительно возразил Колганов.

– Разве? – Едко заметил Ян Григорьевич и молодой человек понял, куда он клонит.

– В глазах народа ты обязан быть святым. Если нет, то, как минимум, кристально чистым и непорочным. Сравнительно скромный быт, показное отсутствие стремления к новомодным гаджетам и так далее. В общем, сплошное олицетворение стабильности.

– Я понял! – Воскликнул Колганов. – Мне потребуется протагонист.

– Именно! Рядом постоянно должен присутствовать политик с показной любовью ко всякого рода трендам, электронным штукам, музыке и так далее. Даже одеваться он, когда позволяет дресс-код, должен менее консервативно, чем ты: футболки, кроссовки и так далее. Обязательно должно быть что-то, что он может себе позволить, а ты нет.

– И этот приближённый должен жить роскошнее, чем я.

– Да. Но есть условие: он должен иметь репутацию честного. По крайней мере, не допускается, чтобы официальные СМИ проводили в отношении его журналистские расследования.

– Ян Григорьевич, но всем не угодишь. На всех денег не хватит. Останутся недовольные.

– На всех денег не хватит даже в том случае, если твоя валюта является одной из официальных резервных. Недовольство большинства придётся разбавлять и направлять в разные стороны. Для этого и существуют СМИ. Это если нет грозного внешнего врага. Ещё лучше, если ты его придумаешь. Опять же, твои СМИ тебе в этом помогут.

– Выходит, условие «внешний враг» в нашей игре – изначально ложное! – Догадался Колганов.

– И да, и нет. До этого момента оно являлось настоящим. Как для тебя, так и для большинства избирателей. Сейчас, когда ты глава государства, это условие – лишь виртуальная ширма для прикрытия собственной внутренней политики. По крайней мере, такая завеса обязательно нужна на всякий случай. А для простого народа «внешний враг» так и останется реальным. Несмотря на то, что люди проводят отпуска на его территории, совершается товарооборот и так далее.

– А есть другие варианты обустройства стабильного политического режима? – Взволнованно спросил журналист.

– А ты подумай. – Мягко ответил отставной дипломат. И добавил: после выборов.

Некоторое время они молчали. Первым нарушил тишину Ян Григорьевич.

– Понимаю, ты стоишь перед сложным морально-нравственным выбором. Потому что услышанное, мягко говоря, тебя шокировало. Но это азы, самые простые ингредиенты политической кухни.

– Наверное, я раздосадован тем, что услышал то, о чём знал, но старался не думать.

– Я поведал лишь о том, что плавает на поверхности моря. О том, что в состоянии увидеть любой мало-мальски дружащий с головой. Остальное сокрыто глубиной. И если мы дальше возьмём общий курс, то я буду крепко держать тебя за руку. Ты не утонешь и увидишь то, что дозволено увидеть лишь избранным.

– Заманчиво, конечно…

– Моё последнее слово. Дальше решать тебе. Если хочешь изменить мир, или хотя бы своё государство, или своё издание, тебе нужно быть на коне, быть победителем. У тебя всегда будут враги, будут конкуренты. Кто кого. Или ты, или они. Если будешь следовать внутреннему идеалу, будешь хорошим, благородным и так далее, то это будет означать, что ты играешь по своим правилам. И ты ими ограничен. В них твоя сила, и в них же твоя слабость. Соперники не знают этих правил и им вообще на них наплевать. Поэтому ты проиграешь. Задай себе простой вопрос: я хочу быть победителем или проигравшим? Остальное вторично.