Текст книги "And I'm calling for my mother as I pull the pillars down (ЛП)"

Автор книги: DaenaRu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Еще только занимался рассвет, и мягкий снег падал за окном башни. Она чуть подвинулась, и ее муж медленно опустился в постель с другой стороны от их дочери, и взяла Висению за ладонь.

Обычно она не была настолько сентиментальна или щедра в проявлении привязанности, но последняя беременность сделала ее ненормально слезливой. Разве так уж плохо было хотеть быть рядом с отцом своих детей? Пусть у них с Рейгаром не было какой-то любви из песен, но она любила Висению больше, чем считала возможным, и знала, что полюбит своего сына также. Они были даром небес, и она не хотела плохо относиться к мужчине, который дал их ей, пусть даже они редко соглашались друг с другом.

Но… Пусть Эйгон не был рожден из сумасшедшей страсти, из которой была рождена Висения, нужды прикасаться и жажды прикосновений, жажды обладания друг другом, она думала, он был плодом чего-то более нежного, более мягкого, и может быть, их будущие дети будут рождены в подлинной любви. На это еще было время.

Король все еще жаловался, что дети «едва похожи на Таргариенов», и что «он думал бы, что Рейгару их подкинули, кабы не глаза». Робарра придерживала язык, но ее ногти впивались в ладони, оставляя следы кровавых полумесяцев, а двор неуклюже посмеивался над так называемой шуткой.

Рейла опускала нежную руку ей на плечо, и она сдерживалась, чтобы ее не стряхнуть. Не легко было Штормовой Принцессе, как называл ее двор, отмечая ее приступы гнева, не легко ей было сидеть смирно, пока ее свекр унижал ее и ее мужа.

Но Рейгар не казался обеспокоенным; разве что он был еще более расслаблен чем раньше, поговаривая о турнире, который готовился в Харренхоле. Робарра не могла на нем присутствовать – Эйгону едва исполнилось полтора месяца, и он был еще слишком мал для путешествий, даже если бы король им позволил, и даже тогда она не оставила бы его и Висению в Королевской Гавани. Рейгар же намеревался присутствовать, и она не знала, почему.

Ее свекровь просветила ее, вскорости после отъезда королевской свиты, оставив Тайвина Ланнистера сидеть на Железном Троне в роли десницы, а королеву – наслаждаться отдыхом от компании мужа. Красный Замок был куда тише в отсутствие большинства придворных, и Барре легче дышалось без угрожающих теней Эйриса и Королевской Гвардии.

Такой большой компании понадобилось бы несколько недель, чтобы достичь Харренхола, а потом, сколько бы не продлился турнир, понадобится пара месяцев, прежде чем Эйрис и Рейгар вернутся, вместе с юным Визерисом, которого Рейла умоляла оставить с ней, и за свою наглость получила растянутое запястье. Робарра упросила своих дам принять участие вместо нее, и Эшара Дейн отправилась на турнир вместе с Серсеей Ланнистер, в сопровождении Элии Ланнистер и двух сыновей Тайвина, но вот Джейн Свонн, ставшая недавно Баратеон, выйдя теперь замуж за Станниса, навещала Королевскую Гавань в отсутствие короля. Она еще не была в тягости, но они были женаты всего полгода, и Барра заверяла ее, что у нее еще полно времени, чтобы подарить наследника Штормовому Пределу. Кассана Баратеон приехала вместе с сыном и невесткой, сюрпризом для Барры, которая не сдержала крика удивления при виде матери, и сама не заметила, как спрятала лицо в волосах матери, словно она снова была девочкой, а не женщиной восемнадцати лет, с двумя детьми.

Они перекусывали в комнатах королевы, на одном из балконов, выходящих во двор. Погода была необычно теплой, в отличие от морозного дня, когда родился Эйгон, и пусть белый ворон еще не прилетел из Цитадели, сообщая о конце весны, казалось, что весна уже близко. Трудно было быть в дурном настроении, когда распогодилось настолько, что можно было носить легкие, воздушные платья, вместо тяжелых юбок, и Барра пошевелилась, прижимая к себе Эйгона, сидя между матерью и невесткой.

– Думаю, Рейгар надеется поговорить с лордами на турнире, – мягко, невинно и многозначительно сказала Рейла, деликатная, словно игла для вышивания. – Чтобы они получше узнали своего будущего короля…Его величество мой муж сначала не собирался участвовать.

Робарра поняла, что хотела сказать женщина. Кто-то предупредил Эйриса о том, что его сын надеется умаслить лордов. Рейла разрешила удалиться служанкам, но женщины все равно понизили голос, продолжив разговор куда тише.

– Последний Великий Совет, – наконец пробормотала Рейла, – выбрал Эйгона Невероятного, моего деда.

– Рейгар не будет настолько невероятен, – ровно сказала Робарра, игнорируя вопросительный взгляд ее матери. – Споров не будет. Отречение, – добавила она, – возможно случится.

Кассана шикнула на нее, и глаза Джейн расширились, но Рейла выглядела понимающей, хотя она не сказала ничего, кроме:

– Мы узнаем, когда наши мужья вернутся – кто победил, и кто проиграл в Харренхоле.

Остаток времени они говорили о пустяках и вышивали, а Барра нянчила сына, уже здорового и крепкого, и большого для своего возраста, и пыталась представить будущее, где Эйрис больше не был угрозой ей и ее детям, и она занимала бы место рядом с Рейгаром как его королева. Только король может сидеть на Железном Троне, не его жена, но она тоже будет править. Она не станет сдерживать язык, не станет вести себя, будто она хуже других, потому что не была сестрой-женой своему супругу Таргариену. Ее слова будут иметь настоящий вес. Ее будут звать Штормовой Королевой, и ее дети будут драконами с ветвистыми рогами.

Она думала об именах для своих будущих детей, пусть и надеялась подождать несколько лет, прежде чем завести третьего. Ей хотелось еще как минимум одного сына и одну дочь, чтобы у Висении и Эйгона, у каждого было с кем поиграть. Рейна, подумала она, для ее второй дочери, в честь Черной Невесты, которая восстала против своего дяди-мужа, украла его меч и сбежала к армии ее брата на спине дракона. Дейрон, для второго сына, в честь Юного Дракона и Дейрона Доброго.

Висения, Эйгон, Рейна и Дейрон, подумала она тогда. Если понадобится, пусть Эйгон женится на кузине – дочери Визериса, или на Мартелл, потому что в их крови тоже есть кровь Таргариенов. Она так многого хотела для своих детей. Она была жадной ради них. Она хотела, чтобы они увидели Штормовой Предел и Драконий Камень, чтобы они скакали по Королевскому Лесу и Королевскому Тракту, она хотела, чтобы они посещали турниры и пиры. Им нечего будет бояться, потому что их отец будет королем, настоящим, хорошим королем, и Семь Королевств будут любить их за это.

Рейгар победил на турнире. Победил и короновал Эшару Дейн Королевой Любви и Красоты, и не потому что настоящей королевы не было, и не потому что Эртур Дейн был ему как брат, и не потому, что она уже почти была помолвлена с Джейме Ланнистера, которого он хотел бы позлить. Рейгар победил и короновал смышленную, фиолетовоглазую, сладкоречивую Эшару, и украл девчонку, умчавшись вместе с ней, ее братом, Освеллом Уэнтом и лордом-командующим Герольдом Хайтауэром. Говорили, что Джейме Ланнистер гнался за ними вместе с Аддамом Марбрандом, и в случившейся схватке был тяжело ранен, а Марбранд погиб.

Тайвин Ланнистер отбыл из столицы в Утес Кастерли незадолго до прибытия свиты короля, Эйрис ворчал и завывал о предательстве Ланнистеров, Рейгаре и его «дорнийской шлюхе», люди горели, и крики Рейлы эхом отдавались в коридорах у комнат короля, недалеко оттуда, где сидела Робарра, сидела и перечитывала письмо, написанное рукой ее мужа. Закончив, она сожгла его, и закричала, схватившись руками за голову, а потом разбила эту чертову арфу кочергой, выхваченной из камина.

Рейгар говорил о пророчестве, о судьбе, заверял, что не намеревался никак ее оскорбить, свою жену, что она просто не могла быть матерью его Рейнис. Она дала ему Висению и Эйгона, и за это он был благодарен, но у дракона три головы, и он уже давно искал подходящую женщину, чтобы произвести на свет его нежную Рейнис, и наконец понял, кто это должен быть. Он понимал, что это необычно, но короли-Таргариены уже брали по несколько жен, и она всегда будет его первой королевой, и ни в чем не будет нуждаться.

Он надеялся, что она хотя бы попытается понять, почему он это сделал. Когда Эшара родит Рейнис, он вернется вместе со своей второй королевой и принцессой, и Эйрис будет вынужден отречься от трона. Все будет хорошо. Он знал, что она сильная женщина, ей надо только еще чуть подольше побыть сильной, до его возвращения.

Когда она закончила разбивать разбросанные по полу осколки когда-то прекрасной арфы, Барра тоже упала на пол в облаке юбок, пытаясь принять новую реальность: ее муж был так же безумен, как его отец, только свое безумие он скрывал годами, взращивая его. Барра считала Эшару своей подругой и не представляла, чтобы та отправилась с Рейгаром по своей воле – она казалась влюбленной в мальчишку-Ланнистера, и может быть, в его сестру тоже.

Род Ланнистеров не стал долго выжидать и собрал знамена, и дома Мартелл и Баратеон последовали за ними – Кассана, Станнис и Джейн уехали в Штормовой Предел за недели до того, как разошлись новости, и Барра ощущала странное чувство гордости, что семья не стала терпеть унижения, несмотря на угрозы Эйриса.

Джонотор Дарри, стеснительно улыбаясь, колотил ее по приказу короля, стараясь не задеть ее лицо, и пытаясь сдерживать удары настолько, чтобы не вызвать большего гнева Эйриса. Двор наблюдал в немом молчании.

– Сожгу их всех, – завывал Эйрис на троне, злобно глядя на нее, и его глаза блестели от ее криков боли. – Твоего отца, мать, братьев, оставлю только тебя, как жену Рейгара. Он приползет обратно, когда устанет от щели этой дорнийской шлюхи, и будет молить меня о милости.

Будет, будет молить, думала Робарра, сжимая челюсти, чтобы снова не закричать, и ее руки, ноги, спина горели от синяков и ссадин, будет молить, но о моей милости, не твоей. И я не дам ему ее.

Дома Старк и Аррен присоединились к Ланнистерам, Мартеллам и Баратеонам. Тирелл присягнул трону, а Талли и Грейджой предпочли не вмешиваться, пока что.

Рейла рыдала. Барра держала детей и Визериса поблизости, каждый день думала о письме Рейгара, и жгла его книги, его бумаги, его одежду – а что не горело, разбивала на куски.

В этом разрушении она находила умиротворение, потому что если ничего не оставалось для нее, то и для него не останется. Он все отобрал у нее – ее честь, ее гордость, ее покой, ее безопасность – и ему придется переступить через ее труп, чтобы сесть на Железный Трон. Трон теперь принадлежал Эйгону, и Эйгона он будет, когда придет время. Она уже так долго ждала, когда же ее назовут королевой. Почему бы не подождать еще чуток?

========== Часть 9 ==========

Элия не поняла, что беременна, пока ее не начало рвать каждое утро, на четвертый месяц войны. Еще неделю она не говорила Тайвину, пока ее муж не прочитал еще одно послание от Джона Аррена, сумевшего защитить Орлиное Гнездо, а сторонников короля не разбили в Штормовых Землях, ценой жизни Стеффона Баратеона. Элия встречала раньше этого человека, и была опечалена его потерей – он был сравнительно коварным для семьи славной своим буйным нравом, и она надеялась, что юный Станнис сумеет справиться с задачей управления войсками Баратеонов.

Талли удалось втянуть в войну через брак, свадьбой Брандона Старка с Кейтлин Талли. Лианну Старк выдали за Элберта Аррена на той же свадьбе. Силы Старков-Талли-Баратеонов окружали Королевские Земли с востока и севера, а Мартеллы надвигались с юга. Ожидалось, что Тиреллы будут вынуждены отступить, когда Мартеллы пройдут Дорнийские Марки, а там Ланнистеры двинутся на Королевские Земли.

Ребенку не было места в этом плане. Элия была замужем за Тайвином уже восемь лет, и они никогда не пытались зачать ребенка. Ее здоровье было слабым, и у него уже был сын и наследник. Она не представляла, как он отреагировал бы в мирное время, не то что в разгар гражданской войны. Но она не могла скрывать от него больше, а потому она приготовилась к жестокому разочарованию, когда он наконец пришел в постель.

– Может быть я и звал Эйриса глупцом не раз, – пробормотал он, снимая рубаху, – но в деле битвы он достаточно разумен, стоит признать.

Элия удержалась от замечания, что Тайвин почти всех считает глупцами, и улыбнулась, приподнимаясь на колени и целуя его в подбородок.

– Ты наконец-то отращиваешь бороду?

– А ты хотела бы? – Сухо спросил он, и она выдохнула короткий смешок.

– Из-за жары в Дорне это не очень принято.

– Тебе всегда тепло, – пробормотал он, скользнув рукой под ее шелковую сорочку. Поколебавшись, Элия остановила его.

– У меня для тебя новости…

Он замер.

– Джейме…

– Нет, Джейме не украл лошадь и не отправился спасать Эшару, – с кривой улыбкой ответила Элия. – Но я беспокоюсь о нем. Таким юным лишиться руки…

– Он привыкнет, – спокойно ответил Тайвин, но она чувствовала боль в его голосе. Джейме был его гордостью, пусть он и не унаследовал железной воли своего отца.

Стать калекой в шестнадцать лет…

И все же, он и так был в тоске от похищения Эшары. Элия чувствовала себя виноватой, пусть никогда не говорила этого вслух. Это она упросила Эшару отправиться на турнир. Это она не следила в оба за девочкой, которую считала кем-то вроде младшей сестры. Может быть, если бы Рейгар не увез ее из Харренхола, он не увез бы ее вовсе.

Думала ли она, что Рейгар был способен на насилие над женщиной? До всего этого, возможно нет, но теперь она считала, что он способен на все. Он уговорил Эртура Дейна похитить его собственную сестру. Но она оттолкнула мысли о безумных Таргариенах. Они проигрывали войну, а повстанцы выигрывали.

– Тайвин, я жду ребенка, – наконец сказала она, прямо, и заставила себя посмотреть на его лицо.

Он несколько секунд молчал и наконец спросил, немного хрипло.

– Ты уверена?

– Мейстер подтвердил это вчера, – призналась она. – Я только попросила его подождать, чтобы я могла сама тебе рассказать.

К ее неудовольствию, он отвернулся от нее, и она видела только его жесткую прямую спину. Он был зол на нее. Теперь ей придется терпеть месяцы его холодного молчания…

Но тут он пробормотал что-то, и она осторожно коснулась его плеча.

– Муж мой…

– Прости, Элия, – повторил он чуть четче, и на этот раз она замерла на месте. Тайвин был Ланнистером, и Ланнистеры не просили прощения. Он никогда не делал такого даже в шутку.

– За что ты извиняешься? – Тихо спросила она. – Это я жду ребенка, которого ты не хочешь.

Он повернулся и сердито посмотрел на нее, схватив за плечи.

– Ты думаешь, я не хочу ребенка? – Спросил он почти обвиняющим тоном.

– У тебя уже трое детей, – спокойно указала Элия. – И двое уже взрослые. Я не думала…

– Ты моя жена, – рявкнул он. – И носишь моего законного сына, или дочь. Конечно я хочу детей…

– Но ты думал, что я не хочу, – тихо пробормотала она, все понимая, и яростно закачала головой, обхватывая его в объятье. – Тайвин, конечно я хочу его, я всегда хотела быть матерью, я просто… мое здоровье, и война…

– Я не могу тебя потерять, – напряженно сказал он. – Не могу.

Тогда она поняла, что он уже потерял одну жену на родильном ложе, сильную и здоровую, а не хрупкую. Если бы она хотела, она выпила бы лунный чай, избавилась бы от ребенка прежде чем стало слишком поздно, пусть даже это повлекло бы риски для нее.

– Не потеряешь, – пообещала она, проведя пальцами по его золотым волосам. – Я буду биться, для тебя и для ребенка. Я клянусь тебе, милорд, ты не потеряешь никого из нас. Это будет моя война, а ты сражайся на своей.

На самом деле она боялась, что не доживет даже до родов, и что она потеряет ребенка еще до того, как тот получить шанс на жизнь. Но она должна была думать хорошие мысли, строго сказала она себе. Она выносит этого младенца, и переживет роды, и их ребенок вырастет здоровым и любимым.

Она сама хотела сказать детям Тайвина, и первым она пошла к Джейме.Он выглядел моложе своих шестнадцати лет, он лежал в постели, и она отвела взгляд от культи, которая была когда на месте руки, которой он держал меч. Он смотрел на нее мутным взглядом, когда она рассказывала ему о беременности, словно не понимая, а потом нахмурился.

– Если это будет сын, отец назовет его наследником.

Элия с трудом сохранила спокойствие.

– Ты знаешь, что это чушь, Джейме. Отрубленная рука не делает тебя менее мужчиной.

– Рейгар украл мою невесту и отсек мою руку, – выплюнул он. – Меня зовут новым Беззубым Львом, как моего деда когда-то.

– Твой дед, – холодно сказала Элия, – не рискнул бы пойти на смерть против двух куда более опытных бойцов, чтобы спасти любимую женщину.

– Но я не спас ее, – прошипел он, поднимаясь. – Я проиграл, и Аддам погиб.

Он все еще совсем ребенок, горько подумала она.

– И в этом нет твоей вины, Джейме.

– Я не смог спасти ее, – прошептал он. – И Аддам погиб.

– Но Эшара еще жива, – твердо сказала она. – Ты должен верить в это. И когда война закончится…

– Отец не позволит мне жениться на ней, – тихо сказал он. – Он скажет, что это оскорбление его гордости, позволить его сыну…

– Получить огрызки Рейгара, – Элия закончила его темную мысль, и застыла. – Я позабочусь об этом.

Серсея отказывалась с ней даже говорить, и Элия была неуверена, от гнева ли, что получит сводного брата или сестру, или страха, что потеряет еще одну мать. В любом случае, она оставила девочку в покое, а Тирион был в восторге, по крайней мере, от идеи, что у него будет братик или сестричка, с которыми можно будет играть, и он создавал ей компанию, когда ей пришлось слечь в постель, читал ей, показывал, как он умеет кувыркаться, хотя она всегда заботилась о том, чтобы его отправили в его комнату до того, как вернется Тайвин. Она не терпела жестокости по отношению к своему пасынку, но смирилась с тем, что Тайвин никогда не полюбит своего младшего сына.

К концу ее беременности случилось как будто сразу все. Войска Тиреллов, как и ожидалось, отступили к Королевским Землям. У Элии начались роды на три месяца раньше срока. Ладьи железнорожденных атаковали Ланниспорт.

Порт горел, врата Утеса были заперты, а Элия кричала и рыдала, рожая своего первого ребенка, так крепко хватая Дженну за руку, что едва не проткнула ногтями кожу, пока мейстер и повитухи пытались остановить кровотечение.

Девочка была маленькой, но удивительно крепкой, ее кожа была светлее, чем у Элии, но темнее, чем у Ланнистеров, и густые волосы покрывали ее голову.

Тайвин увидел девочку, когда ей было четыре дня от роду, когда железнорожденных наконец отогнали, пусть и ценой флота Ланнистеров. Элия была так слаба, что едва могла придержать младенца, чтобы помочь кормилице, но улыбнулась мужу, который, казалось, испытал облегчение, увидев, что она жива.

– Я выиграла мою битву, – сказала она. – А ты твою.

Он молча присел на край кровати, коснувшись спинки младенца.

– Ты справилась, миледи.

– Я думала… Лорейн, – сказала Элия. – В честь Лорезы и Джейн, наших матерей.

– Лорейн Ланнистер, – сказал он после паузы. – Хорошее имя.

Тайвин Ланнистер никогда не проливал слез, это Элия знала, но про себя она могла поручиться, что он был близок к этому, в те короткие часы, что они провели вместе, наедине, с их ребенком.

Когда через несколько недель цвет глаз Лорейн определился, они были зелеными, как у ее отца.

========== Часть 10 ==========

Волосы Рейгара были почти такими же длинными как у нее, когда она встретила его снова. Он всегда носил их отросшими до плеч, серебряные и развевающиеся под светом солнца или луны, или факелов Красного Замка, но теперь они были собраны в длинную косу. Робарра пыталась узнать в человеке, стоявшем перед ней, нежного принца, за которого вышла замуж. Мягкость оставалась в глазах цвета индиго, и лицо его было чистым и нетронутым, как она и помнила, те же высокие скулы и царственный вид. И ее охватило желание изуродовать его, и прежде чем он даже успел произнести ее имя, она заткнула его жестокой пощечиной, кольцами прорезая его подбородок. Он с триумфом въехал в Королевскую Гавань, как будто они не были буквально в месяце от осады, одетый в доспехи, темные как ночь. Он не напугал ее. Он ее разозлил.

Висения была громкой девочкой трех лет, когда перестала спрашивать об отце. Эйгон был милым ребенком, еще даже недостигшим двух. Он звал ее «мама», но никогда не произносил «папа», и будь воля Робарры, никогда не произнесет. Ее детям не был нужен насильник и убийца. Ее детям не был трус, оставивший письмо перед побегом.

Барра была высокой, но Рейгар был выше нее, и он только отшатнулся от шока, а не покатился от удара и ее ярости.

– Ублюдок! – Вскрикнула она, и двинулась, чтобы снова ударить его, на этот раз обеими руками, сложенными в кулаки, но он легко поймал ее. Она плюнула ему в лицо и попыталась ударить его головой, но он просто прижал ее к груди, пока она проклинала его и пыталась вырваться. Она слышала, как королевские гвардейцы переминаются за дверью, скрепя доспехами, но Барра думала, они уже привыкли к женским крикам.

Эйрис был мертв, его правление окончилось трагичным падением со ступеней Башни Десницы, всего через несколько дней после возвращения Рейгара в столицу. Робарра только хотела быть там, чтобы увидеть, как переломилась шея Безумного короля, и как содрогнулось его тело, но она подозревала, что это удовольствие досталось Джону Коннингтону, который служил теперь десницей Рейгара. Она давно уже поняла, что этот человек ненавидел ее, потому что был влюблен в ее мужа, и теперь оказаться в воле их обоих…

Робарра сдерживала себя в первые дни «скорби» по Эйрису. Но если ее муж-изменник думал, что она пойдет на его коронацию, мило улыбаясь, то он жестоко ошибался. Скорее ее голову наденут на пику, чем она преклонит колена перед Рейгаром.

– Довольно Робарра, – раздраженно сказал он, пока она продолжала бороться, вырываясь из его хватки. – Я понимаю твой гнев, но ты должна научиться думать о чем-то, кроме себя.

Она узнала ее шелковый тон, но это только больше разозлило ее.

– Милые слова от изменника и насильника, – рявкнула она, вырываясь, чтобы снова посмотреть ему в лицо. Он держал ее твердо, но не грубо, хотя его пальцы напряглись от этих ее слов.

– Я знаю, что ты опасаешься за леди Эшару, – прошептал он ей на ухо, холодным дыханием касаясь ее спутанных волос, – но я заверяю тебя, Робарра, она в безопасности и ни в чем не нуждается. Сир Эртур не позволил бы…

– Не позволил бы тебе силой затащить его сестру в постель? – Потребовала она, наконец вырвавшись достаточно, чтобы посмотреть ему в лицо, пусть он и не отпустил ее руки. – Когда-то я думала, он верный рыцарь, а ты – галантный принц, но теперь я вижу, какие вы оба чудовища.

Если бы только двор и столица могли видеть то же. Прстонародье обожало Рейгара, а двор, все еще напуганный воспоминаниями о кошмарах Эйриса, не протестовал против того, чтобы у их короля была не одна жена, а две. Негромкие протесты септонов заткнули подарками и титулами.

– Мой отец… – Рейгар казался теперь искренне обеспокоенным, и она была рада, – Я не буду таким, как Эйрис, Робарра. Когдя я разберусь с этими повстанцами…

– Мира не будет, Рейгар! – Прокричала она. – Ты также безумен, как твой отец? Ты украл невесту сына Тайвина Ланнистера! Рикард Старк мертв, Элберт Аррен мертв, мой отец мертв! Ты думаешь эти дома просто вернутся в свои замки теперь, когда ты стал королем? Ланнистеры не успокоятся, пока вы все не сдохните!

Пока не сдохнем все мы, – горько подумала она.

Ее жизнь, коли повстанцы возьмут город, будет зависеть только от того, успеют ли войска Баратеонов войти раньше остальных. Она сомневалась, что ей стоит ждать милости для жены и детей Рейгара.

Его лицо смягчилось.

– Я знаю, ты беспокоишься за наших детей…

– Моих детей, – яростно прервала его Робарра. – У них нет отца. Они больше Баратеоны, чем Таргариены, и они мои. Не твои. Ты не притронешься к ним, даже не взглянешь на них…

Он безрадостно рассмеялся.

– Конечно же я буду смотреть на своего наследника и его будущих королев.

На этот раз Робарра замолчала. Она смотрела на него, чувствуя, как ужас покрывает ее кожу, словно чешуя, и волосы становились дыбом.

– Эйгон…

– У дракона три головы, Робарра, – спокойно продолжал Рейгар, словно она была непослушной ученицей. Он отпустил ее руки, потому что казалось, она не нападет на него больше, так ошеломлена она была. – Я знаю, тебе трудно это понять, но так все должно быть. Я не хотел отнимать Эшару от ее жениха, но у меня не было выбора. Через несколько месяцев она родит мне Рейнис…

– Эйгон не женится на собственных… Ты правда сошел с ума, – она сплюнула с отвращением, отступая на шаг. – Королевство не позволит… После Эйриса, ты думаешь, они позволят, чтобы король женился на собственной крови…

– Это не королевству решать, – решительно ответил он, и теперь она видела его безумие, словно на гобелене, сверкающее и прекрасное, как безумие его отца было изодранным и разбитым до костей. – У моего сына есть песнь – песнь льда и пламени, и…

– Нет, – сказала Робарра, тише, чем хотела, а потом громче. – Нет, Рейгар. Ты этого не сделаешь. Я не позволю сделать это с моими детьми, с ребенком Эшары…

– Это и не тебе решать, – холодно сказал он. – Робарра, я всегда буду уважать тебя, как свою жену, но это я буду сидеть на троне, не ты, и сейчас не время для твоих детских капризов и упрямства.

Робарра была так ослеплена яростью, что она даже не видела, куда могла его ударить.

– Ты мерзкий червь, – прошептала она, зная, что он все слышит. – И трус. Ты мог быть настолько выше всего этого, ты мог бы закончить царствие твоего отца как мужчина, а ты плел против него заговоры в тенях с этим Коннингтоном, – она рассмеялась, качая головой.

– Ты ничтожество, Рейгар. Ты не Эйгон Завоеватель. Ты даже не Мейгор Жестокий. Ты новый Эйгон Недостойный, – она усмехнулась. – И так тебя и будут помнить. Трус, который червем прополз во власть, и погубил династию, потому что только умел, что мечтать.

Она бы хотела, чтобы он ее ударил. Барра знала, что он этого хотел, он напрягся так, как делают мужчины, когда они на грани чего-то непростительного, но опять же, Рейгар уже сделал это, когда предал ее и унес Эшару Дейн в ночь.

Вместо того он посмотрел на нее с ненавистью на его красивом лице, и Робарра отвечала ему горящим взглядом.

– Ты посетишь мою коронацию, – наконец сказал он тихим голосом. – А потом ты, моя мать и дети отправитесь на Драконий Камень, где будете в безопасности. До тех же пор, не покидай этой комнаты.

– Грози сколько хочешь, муженек, – злобно сказала она. – Но если хочешь, чтобы я наблюдала твою коронацию, тебе придется отволочь меня туда в цепях.

Барра знала, что ни одна башня не выдержит шторма, что кипел в ней. К ней отправили Рейлу, для ее «компании». Робарра отказывалась говорить, только с Висенией и Эйгоном. Висения была беспокойной и напуганной из-за странного человека, который приходил к ней и ее брату в детскую.

– Он похож на Виззи, только большой, – плакала она, пока Эйгон мирно спал в колыбели. Издалека были слышны звуки арфы, с этажа под ними.

– Мой двоюродный дедушка Эймон писал Рейгару, когда он был маленьким, – сказала Рейла так тихо, что арфа и треск дров в камине едва не заглушили ее голос. Визерис сидел на полу поблизости, пытаясь заставить Висению помочь ему расставить игрушечных рыцарей и лошадей.

Робарра не отвернула взгляда от камина.

– Эймон всегда верил, что Рейгар был принцем, что был обещан, – продолжила Рейла. – Признаюсь, я не знакома с этой легендой так хорошо, как должна. Как все мы должны. – Она поколебалась. – Но Рейгар больше не принц. И может быть это Эйгон…

– Единственное, – сказала Робарра сквозь сжатые зубы, – единственное, что обещано моему сыну – Железный Трон.

========== Часть 11 ==========

Первой и единственной дочери Элии было семь недель, когда началась осада Королевской Гавани. Элия ничего не желала больше, чем быть рядом с ее мужем и пасынком, потому что Тайвин с колебанием позволил Джейме присоединиться к нему. Но она еще четыре месяца лежала в постели после трудных родов Лоррейн. Она настаивала, чтобы ее возили в кресле с колесами, как ее отца возили в последние годы его жизни, и так она могла участвовать в управлении замком.

– Ты должна быть в постели, – беспокойно настаивала Дорна, и не в первый раз, когда Элия принимала двор в Зале Лорда, месте, которое обычно занимал ее муж, чтобы выслушать жалобы и заботы мелких лордов и простонародья. Большинство знаменосцев Ланнистеров были на осаде Королевской Гавани, а потому жалоб знати было меньше, и в основном споры были о землях и животных мелких издольщиков.

– Я должна быть рядом со своим лордом-мужем, но так как мейстер не позволяет мне сделать больше нескольких шагов, не то чтобы ездить верхом, остается только это, – резко возразила Элия, и снова приняла бесстрастный вид, когда перед ней выступил новый человек. Лорейн была поблизости,спала на руках Дженны, пока та наблюдала за слушаниями. Самая юная Ланнстер была маленькой, но хорошенькой крошкой. Элия надеялась, что ее глаза так и останутся темно-зелеными, потому что кроме более светлых чем у ее матери волос и кожи, во всем она была Мартелл.

Она как раз закончила спор о пропитании в Ланниспорте, когда прискакал посланец, дальний кузен Ланнистеров, вбежал с новостями от воронов из Королевских Земель. Элия пыталась удержаться от обморока, когда приказала всем освободить зал и приняла в руки письмо. Солнце светило снаружи, был жаркий летний вечер, и зал утопал в бледно-золотом свете. Элия быстро разорвала печать и немедленно узнала почерк Кивана. Дорна тихо ахнула от облегчения – кто знает, сколько летел ворон, но Киван был жив и достаточно здоров, чтобы писать, это они знали теперь.

Но к концу письма нехорошие ощущения Элии придавили ее словно камнем. Город был взят, в руинах, павших от вступивших в него армий. Большая часть Красного Замка была уничтожена спрятанным диким огнем, запаленным, когда во дворец ворвались армии повстанцев. Рейгар был мертв, это было точно, а Тайвин был тяжело ранен при взрыве. Джейме был цел, но вдовствующая королева Рейла, бывшая принцесса, а теперь королева Робарра и Эшара Дейн пропали, как и дети. Трон теперь занимал Станнис Баратеон.

Зал был тих, кроме металлического скрипа доспехов цвета ланнистерского золота переминающихся гвардейцев. Элии понадобилась минутка, чтобы прийти в себя и пригладить юбки красного бархатного платья, и она медленно встала, ожерелье из золота и рубинов, первый подарок для нее от Тайвина, так давно это было, висело на ее груди.

– Я выезжаю в Королевскую Гавань в конце этой недели.

– Вы не можете путешествовать в вашем состоянии, миледи, – начал спорить юный мейстер Крейлен, но замолчал при виде взгляда Левина Мартелла. Мужчина, которому было уже за пятьдесят, но он мог сражаться не хуже любого западника, одобрительно посмотрел на племянницу.