Текст книги "And I'm calling for my mother as I pull the pillars down (ЛП)"

Автор книги: DaenaRu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Только тогда она поняла, что муж смотрит на нее почти с восхищением, и она смутилась и покраснела.

– Ты снова меня удивляешь, – сухо заметил он, выглядя позабавленным, когда она отвернулась.

– Приятно удивляю? – Осмелилась она спросить несколько поддразнивающим тоном.

– Иногда, – задумчиво сказал он, и казалось, на его лице играет усмешка.

Элия знала, что только леди Джоанна могла заставить Тайвина Ланнистера рассмеяться, но иногда она думала, что только она могла заставить его выглядеть одновременно высокомерным и заинтригованным.

– Давай обсудим турнир, а не мои достижения и промахи в качестве жены…

Он поднялся, садясь, и притянул ее к себе, не обращая внимания на ее возмущенный вскрик.

– На сегодня достаточно обсуждений.

========== Часть 6 ==========

Робарра вышла за принца осенью, прежде чем на юге пошел снег и тем самым затруднил путешествия. Деревья Королевского Леса стали красными и золотыми, оранжевыми, бордовыми и янтарными, и жара Королевской Гавани спала, стала приятным теплом днем и освежающей прохладой ночью. Начали собирать урожай, и крестьяне потянулись в города, в поисках спасения и тепла, от надвигающейся зимы.

Робарре исполнилось шестнадцать за три месяца до того, и на этот раз с ней были мать и братья. Ренли родился два года назад, и Барра обожала его – он был милым и очаровательным, веселым маленьким мальчиком, который никогда не прятал улыбок, всегда был рад крутиться в ее руках или кататься на спине Станниса. Станнис как обычно был серьезен и мрачен, но он был недавно помолвлен с Джейн Сванн, его ровесницей.

Робарра не обожала этого брата, но она любила его, и думала, что это будет хороший брак – их родители поступили правильно, организовав его. Джейн была такой же серьезной и гордой, как Станнис, но ей доставало дружелюбия, которого он был лишен, и она была хорошенькой – с каштановыми волосами и глазами настолько темными, что они казались почти черными, с высокими скулами – но она не была тщеславна в своей красоте, и Робарра знала, что Станнис бы такое презирал. Они хорошо подходили друг другу и казались довольными друг другом. Она испытывала облегчение, что семья была рядом с ней в недели, а потом дни перед свадьбой, потому что казалось, что напряжение все больше нарастает – должны были присутствовать почти все великие дома, кроме Старков и Грейджоев, которые редко покидали свою родину, и со всех сторон на нее взирали завистливые глаза, пусть даже они с Рейгаром были помолвлены уже много лет.

Кассана прятала свое беспокойство за теплой улыбкой и ободряющими словами, рассказывая Робарре, как горда ей она была, какой высокой и красивой была ее дочь, как она до каждого дюйма будет выглядеть истинной принцессой, что принц наверняка сочтет ее самой Небесной Девой, и Робарра старалась подавить горечь – что могла знать ее матушка? Они с отцом поженились по любви, и все еще были влюблены. Робарре нравился Рейгар, он даже привлекал ее иногда, несмотря на все ее старания, но она его не любила. Конечно же, любовь – это не только смазливое личико и галантные слова. Любовь была… Любовь была чем-то, за что стоило сражаться. Не эта… Холодная невозмутимость.

Но только маленькие девочки болтали о любви, а она больше не была ребенком.

Она пристально смотрела на свое отражение в зеркале, пока матушка и служанки помогали ей одеваться в утро ее свадьбы, в утро холодное и солнечное, с почти морозным ветром в воздухе, и в бледном синем небе не было ни облачка. Ее платье было чисто белого цвета с пышной юбкой, украшенное богатой золотой вышивкой по лифу и рукавам, и только черный олень из оникса свисал с цепи на ее шее, и серебряный дракон с гранатовыми глазами обхватывал его.

На ее голове был венец из валирийской стали. Матушка настояла, чтобы ее черные локоны оставили распущенными, вместо того, чтобы собрать их на ее макушке. Багровые розы были вплетены в ее кудри, и ей казалось, что она едва могла пошевелиться, из страха, что лепестки осыпятся на пол. Ее девичий плащ был цвета яркого золота, с черным оленем, расшитым посередине, и женщинам пришлось подхватить его, когда она сделала медленный шаг вперед.

– Ты прекрасна, – заверила ее Кассана, и нежная улыбка прикрывала печаль в ее глазах, когда она поцеловала Робарру в бровь – дочери пришлось наклониться, чтобы мать смогла это сделать, потому что Робарра унаследовала рост своего отца.

– Я чувствую себя самозванкой, – пробормотала Робарра и пожалела об этом, потому что Серсея Ланнистер все услышала, и теперь пыталась скрыть усмешку за невинным видом. Они не испытывали друг к другу настоящей ненависти – девчонка Ланнистер была помолвлена с младшим сыном, в конце концов, хотя ему и было всего три, но она знала, что Серсея считала ее неподходящей невестой для ее любимого Рейгара, пусть Робарра и сомневалась, что он вообще замечал существование светловолосой девчонки. Женщины не часто привлекали внимание ее будущего мужа, даже такая будущая красавица, как Серсея Ланнистер.

Она думала, что больше его интересовала Элия Ланнистер, потому что они танцевали вместе на турнире в честь Визериса три года назад, и казалось, что они поглощены разговором, но опять же, может быть и нет. Дорнийская вторая жена Тайвина Ланнистера не казалась завистливой или печальной теперь, только несколько осуждающей, и эти взгляды были в основном сосредоточены на ее падчерице.

Казалось, что дорога к Септе Бейлора заняла годы, а не минуты. По каждому коридору, по каждому двору повисла тишина. Слуги остановливали свои спорые приготовления к пиру, чтобы упасть на колени, когда Робарра молча проходила мимо них. Она должна была упиваться своей властью. Она собиралась стать их принцессой сегодня, а однажды их королевой. Другие женщины убили бы, чтобы оказаться на ее месте.

А она чувствовала только тупой ужас. Она думала… Она думала, что будет по-другому. Она думала, что испытает хотя бы малость удовлетворения, но ей хотелось только убежать. Она хотела сбежать отсюда. Она коротко подумала о Неде Старке, и о том, каким мужчиной он теперь стал. Она не видела его с тех пор, как они были детьми, но ее мысли время от времени обращались к Северу. Она сомневалась, что он помнил ее так хорошо, как она его. Если честно, и ее воспоминания о нем были смутными и отрывистыми. Станнис до сих пор общался с ним. Возможно… возможно, он сможет доставить ему письмо от нее, после свадьбы, хотя она и не представляла, что сможет сказать.

Это было глупо. Она была дурой. Она собиралась выйти замуж за Рейгара Таргариена, принца Драконьего Камня, наследника Железного Трона.

Запах ладана в септе был слишком острым, свечи слишком яркими, их огоньки слепили ее, когда она шла по проходу, держась за руку своего отца, и тишина оглушала ее. Она бы предпочла слышать шепотки и бормотания. Сухой голос Верховного септона почти принес облегчение. Рейгар был красив, может быть даже красивее обычного, его собственный венец сиял в его серебристых волосах, и его серьезные фиолетовые глаза, черно-красный дублет… Ее едва затошнило, и она сама не понимала, почему. Она почувствовала себя голой, когда с ее плеч сняли плащ, и она почти повернулась за помощью к отцу, но заставила себя стоять неподвижно, прямо, высоко подняв голову, когда Рейгар набросил свой плащ ей на плечи, застегивая железную застежку. Его прохладные пальцы скользнули по ее шее, когда он делал это – и ей показалось, что она обожглась, хотя сама не понимала, почему. От стыда? От гнева?

– Этим поцелуем, – сказала она, гордым, чистым голосом, хотя совсем не чувствовала себя ни гордой, ни чистой, – я клянусь тебе в своей любви и называю тебя моим господином и мужем.

– Этим поцелуем, – тихо, почти шепотом сказал Рейгар, ярким контрастом с ее заявлением, – я клянусь тебе в своей любви и называют тебя моей госпожой и женой.

За шесть лет помолвки они ни разу не попытались поцеловать друг друга, хотя были моменты, когда Робарра думала… Она предполагала, что ее муж был слишком благороден для этого. Все, что останавливало ее от желания поцеловать какого-нибудь сквайра – однажды, например, на пиру с Ричардом Лонмаутом – был страх, что узнает король – ей не думалось, что за это она получит только выволочку и отправку домой.

Она не ощущала себя добродетельной, когда его губы нежно коснулись ее, и она быстро поцеловала его в ответ, немедленно отстраняясь, и ее лицо раскраснелось, когда она повернулась к толпе, которая взревела от одобрения. Ее отец смотрел на нее почти с благодарностью – она сыграла свою роль, подумала она, и хорошо сыграла, и теперь никто не сможет в этом сомневаться – она стала принцессой Робаррой, и ее дети будут от крови дракона.

Обычно Робарра наслаждалась пирами. Ей нравилось пить – она могла выпивать вино и эль не хуже любого мужчины, и ей нравилось танцевать – при дворе не было мужчины, с которым она бы не потанцевала хоть раз, кроме, может быть, самого Эйриса – и ей нравилось ходить с места на место, болтая и флиртуя, и беседуя.

Но на своей свадьбе она была словно статуя, сидя молча и неподвижно рядом с Рейгаром, глядя, как гости едят и пьют, и радуются. Лепестки роз продолжали осыпаться на ее колени, и она методично собирала один за другим и бросала их на пол.

Ее муж вздохнул.

– Если я чем-то расстроил тебя…

– Не расстроил, – быстро сказала она. – Прости, Рейгар. Я не хотела… – Она сжала красный лепесток между пальцами. – Я не хотела казаться печальной. Я счастлива, это правда, – солгала она, оглядывая зал. – Только… Немного взволнована из-за провожания в постель, наверное.

Это не было до конца ложью. Она не думала, что Рейгар будет жесток или даже неосторожен с ней, но она не ожидала ничего приятного. Их долгом было родить сына, как можно скорее. Его вид, неубежденный, все же стал теплее, и он взял ее горячую руку в свои прохладные пальцы. Она не знала, отдернуться ей или нет.

– Я обещаю, я постараюсь, чтобы тебе было как можно менее больно, Робарра. Ты моя жена. Я хочу, чтобы… Ты чувствовала себя в безопасности, – заверил он с ободряющей улыбкой.

Она устала от того, что люди пытались ее ободрить.

– Конечно, – пробормотала она и поднялась. – Разве мы не должны возглавить танец, муж мой?

Они с Рейгаром танцевали также хорошо, как когда танцевали с другими, но он двигался медленнее, более точно, и ей приходилось тщательно следить, чтобы не казалось, что она торопиться. Зеваки ахали и кудахтали над ней, и она старалась сохранять искреннюю улыбку, казаться такой же невозмутимой, как и он. Это было трудно. Потом он танцевал со своей матерью, даже еще грациознее, чем танцевал с ней, две фигуры в серебре и багрянце двигались в совершенной гармонии, а Барра танцевала со своим отцом, куда быстрее, спорее, быстрые, как молнии, и от этого она задыхалась, и ей хотелось смеяться, пусть и немного.

– Все будет хорошо, – сказал он ей твердо, прежде чем передать ее новому партнеру, сиру Эртуру Дейну. – Ты увидишь, милая. Они уже тебя любят.

Наверное, он был прав. Люди любили ее. Она нравилась придворным, она навещала септы и сиротские приюты, и бездомных и нищих, и она не отворачивалась и не кривила лицо при виде самых убогих в Королевской Гавани. Она не ставила себя выше купцов или служанок только потому, что родилась знатной дамой. «Они любят тебя» – твердила она себе, танцуя танец за танцем. «Они любят тебя, они любят тебя» – а потом она снова танцевала со своим мужем. «Он не любит тебя, а ты не любишь его, но это не важно, народ тебя любит, ты их принцесса, ты будешь их королевой, и они любят тебя».

Музыканты заиграли «Король снял корону, королева – башмачок», и она с трудом поборола напавшие на нее страх и неуверенность. Она знала, что бывает в брачной постели, почти ждала этого, в какой-то мере. Она не была хрупкой дрожащей маленькой девочкой. Это было больше чем ее долг, это была ее ноша. Пронзительные визги Эйриса о постели не испугали ее, и не испугал отвратительный взгляд на его лице. Король предпочитал тоненьких хрупких блондинок, когда он не бил и не насиловал свою жену, и в этом смысле она его никогда не боялась. Но тех нескольких мужчин, что приблизились к ней… Но здесь был Станнис, сердитый, раздраженный, верный своему долгу Станнис, и она никогда не чувствовала такой к нему благодарности, как когда он обхватил ее, поднял на руки, простонав сквозь зубы, и прожег взглядом мужчин, потянувшихся к ней, к каждому, кто осмелился на что-то большее, чем сдернуть с нее плащ невесты или вырвать розы из ее волос.

– Ну вот и все, – мрачно сказал брат, опуская ее на пол в спальне, и Барра вдруг поцеловала его в щеку, не обращая внимания на его удивленный взгляд – потому что обычно она скорее ударила бы его, чем поцеловала или обняла.

– Потанцуй с Джейн еще несколько танцев, – сказала она ему тоном властной старшей сестры, и продолжала поддразнивающе улыбаться, пока он не захлопнул за собой дверь. Через несколько минут пришел Рейгар, дружелюбный и каким-то образом все еще полный достоинства, несмотря на толпу визжащих женщин за его спиной, как всегда готовых воспользоваться возможностью наложить лапу на восхитительно красивого принца.

Какая-то ревность вскипела в Робарре, и она сердито посмотрела на Лизу Талли, прежде чем Рейгар осторожно, но твердо закрыл дверь, оставляя женщин в темном коридоре, а ее оставляя в спальне с ним.

Они молча смотрели друг на друга, пока Робарра не отвернулась к вину и кубкам, приготовленным для них, наверное на случай, если жених или невеста переволнуются. Она не была напугана, к ее изумлению, не сейчас. Только немного взволнована. А он казался совершенно спокойным, но конечно, он уже делал это раньше, все мужчины делали, даже принцы-книжники, предпочитающие женщинам песни.

– Вина, ваша милость? – Она протянула кубок почти шуточным жестом – она уже много лет не обращалась так к нему.

– Я достаточно выпил на пиру, – с улыбкой ответил он. – Как и ты, полагаю.

Может быть, она была немного пьяна. Она чувствовала приятное тепло, но не была пьяна или не в себе.

Выжидательно глядя на него, она подняла руки, снимая свой венец, но он остановил ее.

– Позволь мне.

Она задержала дыхание, когда он снял его с ее головы и почти нежно пригладил ее локоны.

– Ты хочешь меня? – Вдруг спросила Барра, глядя на него из под нахмуренных бровей.

Он остановился.

– Конечно, я хочу тебя, мы муж и жена…

– Это не ответ мой вопрос. Ты хочешь, чтобы я была твоей женой, но хочешь ли ты меня, – настаивала она, было уже поздно стесняться, – как женщину?

В ответ он приподнял ее лицо руками и поцеловал ее. Его руки все еще были слишком холодными, и слишком нежными для мужчины, который сражался и ездил верхом, но в его поцелуе был огонь, совсем не так, как в септе, и Барра жадно ответила на него.

Это не была любовь, но с этим она могла смириться – была борьба, была какая-то страсть, и она почувствовала себя живой, более собой, чем за весь вечер, когда платье на ней порвалось, и он не остановился, не начал мило извиняться, а поцеловал ее крепче, водя руками по ее лицу, шее, груди.

Нет, она его не любила, и она знала, что он ее не любил, но к ее удовольствию, по крайней мере он в какой-то мере хотел ее, и очень хотел, подумала она, едва пряча победную улыбку, когда ее принц Таргариен спал рядом с ней, одной рукой запутавшись в ее темных локонах. Она подумала, что может быть и она его хотела, ту часть его, что была пламенем и кровью, а не блестящим, холодным серебром.

========== Часть 7 ==========

Элия скучала по Утесу Кастерли. Когда-то она и представить бы себе не могла чтобы подумать такое, но она уже шесть лет была женой Тайвина Ланнистера и леди Утеса, и пусть быть женой Десницы и занимать место при дворе было великой честью, она предпочла бы держать собственный двор в Утесе Кастерли. Может быть потому, что там она держала все под контролем, а здесь же власти у нее было куда меньше.

Но Серсея была помолвлена с принцем Визерисом, и как ее мачехи, долгом Элии было быть рядом с девочкой – в четырнадцать лет она была уже слишком взрослой для нотаций септ. Конечно, четырнадцатилетняя девушка помолвленная с четырехлетним ребенком не нуждалась в присмотрел, но Джейме был здесь, в качестве оруженосца лорда Кракехола, и хотя Элия знала, что близнецы больше не играли в поцелуи, она все же внимательно следила за ними.

Кроме того, она была одной из фрейлин принцессы Робарры, и от нее ожидалось, что она будет сопровождать принцессу в ее прогулках, и именно так она оказалась в Королевском Лесу. Элия ехала верхом на прекрасной золотистой дорнийской песчаной кобыле, которую она назвала Мерия, на ней она легко могла обогнать любую даму, кроме черной как ночь Эленеи, иноходицы принцессы – лошади необычной для благородной дамы. Но опять же, Элия знала, что Робарра любила скакать быстро, часто раздражая своих гвардейцев, легко оставляя их позади.

– Вам не стоит так быстро скакать, ваша милость, – предупредила она, нагоняя принцессу, – если вы упадете…

– Я скакала не медленнее, когда носила Висению, – спокойно ответила девушка. Первый ребенок Рейгара и Робарры родился в начале года, маленькое громкое существо с черными кудрями, как у матери, и яркими глазами цвета индиго, как у ее отца, хотя они больше отдавали синевой, чем фиолетовым цветом. Оба родителя казались очарованными девочкой, и пока она была здорова, хотя, говорили, Эйрис был в ярости, что ребенок больше пошел в Баратеонов, чем Таргариенов, и к тому же, не был сыном.

Девушка более слабая духом, чем Робарра, была бы расстроена и напугана, но Элия знала девицу Баратеон. «В будущем я рожу Рейгару уйму сыновей» – почти презрительно сказала она, когда они наблюдали за шутом, веселящим двор. «Одна девчонка не станет падением династии».

Во всяком случае, казалось, что принц был в восторге – Элия никогда не видела отцов, настолько любивших своих детей, кроме может быть ее собственного – он так спокойно носил ее на руках, пел ей и играл на арфе, одаривал любовью и похвалами ее и ее мать. Казалось, теперь он был куда более тепло и ласково настроен к своей жене, теперь, когда она родила ребенка, чем был раньше – просто вежливым.

– Думаю, он воздвигнет в вашу честь великий памятник, если вы родите ему в следующий раз сына, ваша милость, – сказала Джейн Свонн, немного усмехаясь. – Если он так принял дочь!

Робарра закатила глаза и рассмеялась, но Эшара только ядовито ответила.

– А почему бы и нет? Висения будет править, даже если после нее не родятся сыновья.

– Дочь идет впереди дяди, – почти ледяным тоном согласилась Серсея, и Элия заметила, как Эшара одними губами извинилась перед девочкой, сожалея, что задела больную тему – что Серсея однажды станет принцессой, но королевой не будет.

И ей следует удовлетвориться этим, сердито подумала Элия, потому что девочка даже не представляла, какие опасности несет за собой трон, после того, как семья столько лет забивала ей голову чепухой о придворной любви и толпах народа, осыпающих принцев розами. Иногда короли были жестокими, и тогда народ осыпал их камнями и грязью. И все же, маленькую принцессу любили – королева считала ее почти своей дочерью, и Робарра с радостью оставляла ее со свекровью, пока сама уезжала со своими дамами гулять и охотиться. Элия сомневалась, что ловчие соколы много поймают зимой, ведь Королевский лес был покрыт снегом.

Она больше всего скучала по Дорну теперь, в холод. Ее мать умерла от удара вскорости после того, как Висении дали имя в Септе Бейлора. Она четыре года не видела свою семью, с рождения первенца ее брата Дорана, девочки по имени Арианна. Она надеялась навестить их, когда придет весна, и вместе с Эшарой поедет в Звездопад, увидеть ее семью.

– Хотела бы я, чтобы Рейгар иногда ездил с нами, – вдруг сказала Робарра, и ее губы скривились в хмурой гримасе. – Иногда мне кажется, что теперь, когда у него появился ребенок, он еще больше посвятил себя книгам и свиткам.

– Принц – ученый человек, – Элия сухо улыбнулась. – Он очень серьезно относится к учению истории.

– О, конечно, для него всегда или прошлое, или будущее, – простонала черноволосая девушка. – Я бы просто хотела… Ну, Висения всего лишь ребенок, а он уже говорит о ее брате.

– У вас полно времени, чтобы родить сына, – утешающе сказала Элия, задумавшись, не беспокоило ли это девочку, как бы она не настаивала, что ей все равно. Для принцессы она стала кем-то вроде старшей сестры, хотя признавала, что у девочки был ужасный характер, когда ее злили, и она не была из тех, кто слушал нежные увещевания и вежливые успокоения. Нет, в ней скорее всего был огонь Таргариенов еще до ее свадьбы.

Во всяком случае, Робарре хватило здравого смысла понизить голос, чтобы ее не слышали другие женщины.

– Он сказал, нам надо снова начать пытаться зачать ребенка, до окончания года.

Это ошеломило Элию. Рейгару был двадцать один год, его жене семнадцать. Несомненно, у них была уйма времени на то, чтобы завести других детей с разницей в несколько лет. Должно быть, это отразилось на ее лице, несмотря на ее попытки сохранить спокойствие, и Робарра вздохнула.

– Я не против, честное слово, нет, я хочу, чтобы у Висении были братья и сестры, но он утверждает, что следующий ребенок будет мальчиком, и если нет…

– Уверена, он не будет держать зла на вас за рождение еще одной дочери, – успокоительно сказала Элия. – Он все поймет. В конце концов у него будет наследник.

Последовала короткая пауза, которую нарушали только резкие звуки шагов лошадей по снегу.

– Я просто волнуюсь иногда, – твердо сказала Робарра. – Не за себя, за детей.

Возможно, подумала Элия, она боялась, что ее дочери и сыновья унаследуют безумие Эйриса или страсть Таргариенов по отношению друг к другу. Элия не могла понимать беспокойства матери – у нее не было собственных детей, пусть она считала Тириона своим. Но Тайвин запретил привозить мальчика ко двору, и он оставался в Утесе Кастерли, и Элия писала ему каждый раз, как находила время. Он был умным, смышлёным, говорливым ребенком, если рядом не было отца.

Она не могла обсуждать это больше, потому что через несколько минут их группу атаковала банда Братства Королевского Леса, банда разбойников, что последние несколько лет мучила Королевские Земли, и Джейн Свонн с ее септой, пожилой женщиной по имени Бриджит, увезли в леса. Мужчины были в бешенстве, что из захватили врасплох, женщины кричали, Робарра была в ярости, лошадь Серсеи напугалась и едва не сбросила ее, и Элии пришлось перехватить поводья девочки, прежде чем ее кобыла сбежала в чащу, и вся их компания вернулась в Королевскую Гавань.

Принц Рейгар и Тайвин встретили их в Твердыне Мейгора, где Элия онемело соскользнула с седла, ошарашенная, но куда более спокойная, чем остальные дамы, и помогла побледневшей и заплаканной Серсее, которая держалась за Эшару.

– Вы не ранены? – Требовательно спросил Тайвин, хватая Элию за плечо, и перехватывая также дочь. С неба сыпались снежинки.

– Мы в порядке, милорд, только немного напуганы, – ответила она, несколько тронутая явным беспокойством на его обычно бесстрастном лице. – Но двух дам увезли…

Рейгар обхватил лицо Робарры руками, и этот жест казался почти прелестным, если бы она не отдернулась от него в раздражении, сверкая яростью в глазах.

– Муж мой, я в порядке! Это о Джейн нужно беспокоиться, и о ее септе…

– Ты моя жена и мать моих детей, – ответил он, но не повысил голоса, в отличие от нее. – Это о тебе я беспокоюсь – ты больше не будешь гулять в Королевском Лесу…

– Это чертовых разбойников больше там не будет, – взорвалась девчонка, игнорируя шокированные взгляды, полученные в ответ. Она выпрямилась в полный рост, капюшон соскользнул с ее головы, ее синие глаза горели огнем. – Я хочу их головы, и я хочу, чтобы Джейн Свонн и ее септу вернули невредимыми, и мешок золота дадут тому, кто…

– Это не тебе решать, – настаивал Рейгар, хватая ее за руку.

– Пойдемте внутрь, покуда вы обе тут не заболели, – мрачно сказал Тайвин, отрывая Элию от наблюдения за пикировкой, и она последовала за мужем и падчерицей с холода, потирая руки в перчатках.

Она дождалась, пока Серсею отправят в ее комнаты, чтобы умыться и прилечь, прежде чем заговорить с Тайвином в его кабинете.

Элия пыталась привнести жизнь в Башню Десницы, она приобрела новые гобелены и шелка для стен, надеялась украсить их цветами и травами, когда придет весна, но невозможно было избавиться от влияния Тайвина Ланнистера на эту комнату, где все было в красных и золотых цветах, и словно все держалось напряженно, как он сам.

– Ты и шагу не ступишь в этот лес, пока с разбойниками не разберутся, – твердо сказал он.

– Девочка Свонн…

– Сомневаюсь, что ее изнасилуют или изобьют, они попытаются получить за нее выкуп от семьи, хотя, зная Своннов, они с трудом раскошелятся.

– Ты должен попросить Эйриса, чтобы он послал за ними людей, прежде чем дни станут короче и холоднее, – настаивала она, присев у камина и проведя руками по волосам, стряхивая последние снежинки.

– Теперь ему придется, они были идиотами, что напали на компанию принцессы, – указал Тайвин. – Но их будет труднее отследить, теперь, когда идет снег.

– У них было много лошадей, – задумалась Элия. – Я видела Смеющегося Рыцаря – он хохотал, словно безумец, а скакал, как дьявол.

Ее муж фыркнул и поднялся, становясь рядом с ней, глядя вместе с ней в огонь.

– Рейгар теряет терпение.

– Не дождется смерти отца? – Спокойно спросила Элия.

– Мне кажется, он чувствует себя… Загнанным. Король даже не дозволяет ему жить на Драконьем Камне теперь, когда у него есть свой наследник. Он всегда был терпеливым мальчиком, но… – Тайвин посмотрел на нее сверху вниз и приподнял светлую бровь.

– Но как мужчина он менее терпелив, – закончила Элия его мысль. – Можешь ли ты винить его за это? Каждым своим поступком Эйрис движет королевства ближе к обрыву, народ уже знает, что правишь на самом деле ты, – она протянула руку и сжала его ладонь. – Принцесса тоже говорит о его… Нетерпеливости.

– Не думал, что девчонка Баратеон так проницательна, – сухо заметил Тайвин.

– Он ее муж, конечно она замечает его настроение, – Элия прищелкнула языком. – Все женщины это замечают.

– Неужели? – Он погладил ее плечи. – Скажи же, жена, какое у меня сейчас настроение?

– В бешенстве, что твои близкие попали в опасность, раздражен непригодностью Эйриса, – протянула она, запрокидывая голову и глядя на него, – и очень увлечен своей женой. Но тебе нужно встретиться с королем, прежде чем его гвардейцы ворвутся сюда в поисках тебя. Я подожду.

Она проводила его и собралась удалиться в собственные комнаты, когда по ступеням раздались звуки шагов, и ее едва не сбил с ног Джейме, чьи золотистые локоны были в беспорядке, а зеленые глаза – дикими.

Он вскрикнул и подхватил мачеху, не давая ей упасть, а потом вдруг обнял ее. Элия поцеловала его в щеку и пригладила его волосы.

– Мы в порядке, Джейме, нет причин паниковать.

– Я не… Серсея и Эшара, они…

– Они в порядке, – успокоила она его. – Испуганы, но не ранены.

Казалось, он не верил ей, но спустя минуту или около того его дыхание начало выравниваться.

– Чертов Меррет Фрей, – прорычал он под нос. – Убедил меня ехать с ним в город, вместо того, чтобы сопровождать вас.

– Ты не член Королевской Гвардии, – напомнила она. – Это не твой долг…

– Конечно это мой долг! – Выкрикнул он. – Вы мои… – Он поколебался. – Ты и Серсея – вы моя семья, – сказал он более сдержано. – А Эшара, она… Она… Друг, – он вдруг покраснел под понимающим взглядом Элии. – Не смотри на меня так.

– Родители Эшары мертвы, – заметила Элия. – А ее старший брат не помолвит ее с первым встречным. Я его знаю – он полагается на ее суждения, и Эшаре уже восемнадцать, она не смешливая маленькая девочка…

– Элия, – раздраженно сказал мальчишка. – Отец никогда…

– Он может, – возразила она. – И если ты просто позволишь мне спросить…

– Он будет уважать меня еще меньше, если ты сделаешь это для меня, – сорвался Джейме, раздраженно уставившись в пол. – Кроме того, я все еще оруженосец.

Это она приняла, и предупредив его не ходить к обеим девочкам, велела ему идти к лорду Кракехолу, пока его не выпороли за то, что он пренебрегает своими обязанностями. Потом она нашла служанку, чтобы ты приготовила ей ванну.

========== Часть 8 ==========

Рождение Эйгона было легче, чем Висении. Робарра не переживала – она не только пережила тяжелые роды ее первенца, но и быстро оправилась и пребывала в добром здравии, чего не многие женщины могли о себе рассказать, и с Эйгоном она волновалась только, будет ли это сын. Она бормотала его имя себе под нос между стонами и криками боли, и она визжала это имя, когда появилась его головка, пусть мейстер видел только светлые волосики.

– Эйгон, – выдохнула она, когда он наконец-то, наконец-то родился, и если Висения сразу издала вопли и крики, с сыном долгое время висела тяжелая тицина, прежде чем наконец раздался тихий плач.

– Принц Таргариен, – куковала повитуха, стирая полотенцем кровь с головы ребенка. – Ах, какие волосы!

Робарра затуманенным взором смотрела туда, где ребенка укутывали, мейстер перерезал пуповину, и тогда заметила, что хотя у мальчика были темные волосы, как у его сестры, словно шрам, их прорезала серебристая прядь, и с каждым днем она становилась все заметнее. Глаза Эйгона были такого же цвета, как у его сестры, может быть чуть бледнее, но Робарра про себя думала, что лицо у него было широкое, как у Баратеонов, и был он больше похож на Ренли, когда тот был ребенком.

А еще был Рейгар. Ей пришлось трижды позвать его по имени, прежде чем он оглянулся на нее, прижимая к себе спящего Эйгона. Висения, которой было чуть больше года, спала рядом с матерью, свернувшись, как котенок, ее темные кудри смешались в беспорядке. Барра с любопытством перебирала ее волосы, поглядывая на серебряную прядь Эйгона, проблеск серебра Таргариенов сквозь черноту Баратеонов.

– Никогда такого не видела, – Рейгар, запоздало поняла она, едва слушал ее. – Муж, – раздраженно прикрикнула она, устало дернув его за рукав. Только тогда он вырвался из своей молчаливой задумчивости и положил новорожденного в колыбель.

– Он все, на что я только мог надеяться, – честно признался Рейгар с одной из своих нежных улыбок, и Барра устало улыбнулась ему в ответ, когда он коротко поцеловал ее в бровь.

– И как только другие дети дотянутся до первых двух? – Шутливо спросила она, но Рейгар только улыбнулся, потянувшись к Висении.

– Тебе надо отдохнуть.

– Оставь ее, она мне не обуза, – Робарра зевнула. – Ложись и сам в постель. Еще совсем рано.