Текст книги "Зов (СИ)"

Автор книги: cvetlik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Обессиленные не просто физически, а ещё и магически, парни вповалку упали на постель, прижимаясь друг к другу и впитывая пробивающую их дрожь. Вдыхая запах близости, мягко целуя опухшие губы. Руки легко и нежно бродили по лицам. Было что-то терпкое и прощальное в этих жестах, и Билл это отчетливо чувствовал, пока злодей аккуратно вышел из него и натянул на них простыню, вновь устремляясь обнять. И обнимать в ответ было не просто приятно, а необходимо. Вцепившись в своего… кого, Билл ещё не решил, пальцами, он почувствовал обжигающую боль под лопаткой. Резко выдохнув, он дернулся в обнимающих руках.

– Что, мой хороший? Что с тобой? – Билла передернуло оттого, что над ним явно издеваются, так ласково спрашивая и прекрасно зная, что он ничего не скажет в ответ. Он двинул плечом, показывая все же рукой куда-то в район горла.

– Но ты… можешь говорить, – тихо и не по-злодейски шепнул его…

– Могу? – отодвигаясь и забывая о боли, резко и хрипло спросил Билл.

– Можешь, – так же резко ответил вернувшийся противник, принимающий правила новой игры, в которой Билл планировал вынуть злодейскую душу, отступая от задуманного лишь на секунду.

– Я хочу увидеть тебя, – мягко попросил он, и сам же отругал себя за просящий тон.

– Не думаю, – ответил отстранённый хриплый голос.

– Трус, – подождав немного, прошипел Билл, отворачиваясь на кровати и скручиваясь от боли, раздирающей его. Его отымел трус, предатель, мелкий злыдень, тварь, которая разбудила в его душе негасимый огонь.

– Билл, я… не хотел, чтобы так произошло, я… Прости меня, если сможешь, я все прекрасно знаю, как мерзко тебе было. Для тебя ведь не имеет значения, что именно я тебе скажу в оправдание, а почему это все было, я постараюсь объяснить. Точнее, показать, потому что говорить тебе… я не имею ни малейшего желания, – Билл развернулся, внимательно слушая. – Я постараюсь все исправить, большее не в моих силах, к сожалению. Если есть что-то, что я могу сделать для тебя, озвучь сейчас, потому что потом встречаться с тобой я не желаю. Все кончилось, в любом случае, больше ничего не будет. Ну, так есть что-нибудь? – Билл, растерянный внезапным и резким вопросом, застыл в ожидании неминуемого конца. – Да… я могу подкорректировать тебе память, чтобы все это тебя не тревожило.

– Память? – вскрикнул убитый Билл. – Ты что, совсем больной? Ты?! Я тебя уничтожу, я тебя… – договорить ему не дали, лишь кинули заклинания недолгого оцепенения.

– Прости. Это тебе, – он поставил два флакона на стол, – я не могу так больше, – сказал злодейский отдаляющийся голос.

Правда, наклонившись к полу, он поднял цветок лилии.

– Ты мог говорить все это время благодаря этому, – кивая на цветок, бесцветно сказало само зло. – Я думал, ты знаешь, – безразлично добавило оно и исчезло вместе с цветком, растворяясь и мешаясь на глазах с тьмой.

*****

Молодой черноволосый парень, сгорбился под тяжестью боли. В руке он сжимал флаконы непонятно с чем, перенесшие его домой в ту же минуту, как он их коснулся. Для него не было звуков, вкусов, запахов, осязания, он глядел глубоко внутрь и презирал себя. Просто за то, что ему сейчас было больно, так больно, что сердце уже молчало. И он знал теперь, что никогда не станет прежним, никогда не поверит людям, и сам будет предупреждать все попытки приблизиться к нему. Билл не чувствовал ничего, кроме пустоты, опустившейся на него в предрассветный час, сжавшей и вылепившей из него маленькую ненужную тряпицу, сотканную из горести и разочарования. Он вновь убедился, что выхода нет, и только туман, объявший его вместо рук того человека, от ощущения реальности которого внутри все обрывалось .

Флаконы жалобно звякнули в дрогнувшей руке. Кто-то, желая утешить хозяина, потерся о голую коленку и мяукнул. Этот звук стал сигналом к действию. Билл начал с остервенением царапать ногтями кожу, пытаясь выдрать бедное животное, не желающее зла. В своем усердии он располосовал до крови все тело, где смог дотянуться, но ничего не добился. Кошки смолкли и, дрожа, забились в укромные уголки, где их бы не постигла страшная участь. Парень пожалел кошек, осознавая краем воспаленного мозга, что эти милые создания ни в чем не виноваты. Их дрожь передалась юноше, который лег и накрылся одеялом, непрерывно стуча зубами. И тихо выл.

Прошло около часа. Билл не смог заснуть, но и не бодрствовал, все ещё находясь в заторможенном состоянии. Флаконы валялись тут же на кровати. Взяв один из них, парень прочитал надпись витиеватым почерком – «Это зелье поможет причинить боль недругу, столь сильную, что хватит на убиение». Примечание гласило, что принять можно самому и загадать образ человека, при этом регулируя силу боли ментально. Билл вздрогнул от отвращения. Нет, он не станет таким, он не будет этого делать. Флакон упал на пол. Брюнет не поленился встать и, подняв злосчастный фиолетовый кусок стекла, кинул его прямо в стену, где тот рассыпался веселыми сине-черными брызгами. Нет, никакой боли!

Руки сжимались в бессильном гневе. Билл старался заставить себя дотронуться до второго флакона, но осознавал, что там может быть что-то не менее гадкое. Переборов собственную дрожь, он взял прохладное стекло и прочитал надпись – «Мои воспоминания».

«Память… его память» – безудержно бормотал Билл, пытаясь вытянуть тугую пробочку из флакона.

Облако серого светящего дыма выплыло вверх и, мерцая, целенаправленно двинулось к Биллу, приготовившемуся, наконец, все для себя выяснить. Все существо парня пронзил неистовый трепет, пока дымка тумана затягивала его. И первым, что хлынуло на юношу, были звуки. Чарующие ноты скрипки. Такой нежной, красивой и грустной мелодии Билл никогда не слышал, хотя мог похвастаться обширными познаниями в этой области.

Произошло нечто странное, он переместился куда-то, но явно пребывал сейчас не в своем теле, ощущая себя в нем совершенно по-другому. Для него стало непередаваемым ощущением то, как его нынешнее тело напряглось, и рука со смычком запорхала по струнам. Он ведь не умел играть, но очень любил слушать. Парень с закрытыми глазами внутренне отдавался этому трепету, который буквально кричал кому-то снаружи, за закрытыми глазами – Это для тебя, все для тебя!

Мелодия все длилась и длилась, рождая новые эмоции, и Билл прекрасно мог их отфильтровать, понять, где чужое, а где свое, но в то же время мечтая, чтобы все они стали, наконец, общим и единым целым, поскольку эта двойственность немного раздражала.

Шум находящихся поблизости людей тоже стал проникать в сознание. Билл нехотя открыл глаза. Смотреть с позиции другого человека было просто ошеломительно. Первым, что увидел Билл, стал он сам, собственной персоной, и увиденное ему совсем не понравилось. В то же время что-то ударило его в грудь. Он понятия не имел, что происходило, старался держаться и унять дрожащие руки.

Черноволосый двойник, громко хохоча, шутливо сражался с парнем из полка Андре. «Его, кажется, Аарон зовут» – примечал про себя Билл. Это было довольно-таки странное ощущение – одновременно биться и загибаться от тревоги и ещё чего-то горячего, вскипавшего, когда двойника касались чужие руки, и одновременно восстанавливать в памяти детали того вечера. Для него существенным облегчением стало то, что мелодия заканчивалась на какой-то тусклой, невыдержанной ноте. Музыку никто не слушал. Гости знаменитого ресторана «Волшебное перо», который Билл узнал, громко и радостно общались друг с другом. Мелодия кончилась, как и минуты волшебного трепета. Парень разочарованно опускал скрипку с натруженного плеча, глотая тоску необъятными порциями. Взяв в одну руку и скрипку, и смычок, он устало провел другой рукой по коротким волосам, немало этому удивившись. Пребывая в образе злодея, он ожидал, что должны быть длинные волосы. И вспоминал, как магия просто устилалась перед его ногами.

Компания настоящего Билла стала играть в фанты. Привычная и глупая, но веселая игра вызывала сейчас в нем глухое раздражение, как и тот факт, какие взгляды кидали на двойника некоторые присутствующие за столом. «А ты слеп, Вильгельм» – разочарованно протянул про себя Билл. И собрался уже уходить, когда компания молодых людей окружила его, не давая пройти, немного в стороне от основного зала ресторана.

– Что вам угодно? – строго произнес злодейский голос, и Билл невольно заслушался звуками, которые сейчас производит его собственный рот.

– О, твой приз говорит, Вильгельм, – пьяно торжествовал преданный Андре, обращаясь к двойнику.

Слово «приз» резануло уши. Двойник немного настороженно приблизился и презрительно произнес:

– Чтобы я, с этим? За кого вы меня принимаете, господа?! Я прислугу не обижаю, – дерзко отозвался Вильгельм, не особо вглядываясь в свою «награду». Он настороженно опустил взгляд и изучал простую заколку с немагическим зеленым камнем, которая досталась в наследство скрипачу от доброй и простодушной няни.

Пребывавший в образе юноша, ставший тем самым скрипачом, откуда-то знал об этом, и нестерпимо обидно стало за безделушку подаренную когда-то с такой душой. Даже не то, как отозвался Вильгельм о нем самом, задело парня, а эта сущая безделица, привлекшая внимание сиятельного мага.

Чужие чувства потоком лившие в парня смещали все, делая кашей, заставляя ощущать все эмоции как собственные.

– Нам угодно, – в тон скрипачу произнес один из спутников Билла, – чтобы, проигравшись, вот этот синьор, – картинно тыкая пальцем в двойника, – исполнил свое задание и соблазнил первого, на кого укажет перст судьбы в лице вот этой самой шпаги. – Офицер лихо обнажил стальную красавицу и, несильно рассекая воздух, коснулся локтя злого и расстроенного музыканта.

– Надеюсь, для вас это не будет унижением? – громко смеясь, спросил голос злобно.

Билл отчетливо чувствовал горечь дымки на языке. И ничего не хотел, только удалиться как можно дальше отсюда.

– А может, мы все? – заинтересованно поглядел Аарон. – Мы будем ласковы и щедры, – продолжил он, направляясь к дернувшемуся музыканту, почувствовавшему обжигающую ярость и безотчетный страх, который в лице семи крепких магов стал приобретать видимые очертания.

– Ну что, Билл, так и будешь стоять, пока забирают твой «приз»? – хохотнув, молвил Андре.

– Я боюсь, у меня просто не встанет, – прошипел рассерженный на балаган двойник.

Но в этот момент он поднял голову и посмотрел прямо в глаза музыканту.

Грязь медленно облепляла душу, глядящего на все это действо с позиции музыканта парня, слепой гнев заставлял с ненавистью вглядываться в собственные пьяные и злые глаза. Зачем-то его двойник вознес руку наверх к лицу скрипача. Реакция последовала тут же.

Поток магии, вырвавшись из груди музыканта, откинул всю компанию на приличное расстояние и, зависнув, кинулся на двойника, охватывая его всего, словно купая в бледно-желтых лучах.

– Что происходит? – стало доноситься со всех сторон.

Билл стоял как вкопанный, движимый лишь одним желанием выяснить, что стало с двойником. Но, как назло, товарищи двойника уже вполне пришли в себя и стали вставать, горя взбешенными взглядами, обнажая шпаги и проговаривая едва слышно защитные заклинания.

Билл не знал, что чувствовать, настолько его оглушило все произошедшее. Он просто дрожал от страха, от злости, от обиды, от горечи, от своих и не своих чувств. Выставив руки вперед, музыкант принял единственно возможное в этой ситуации решение. Беловатая дымка вырвалась из него, лишая последних сил, и устремилась ко всем вокруг, заставляя забыть, что только что произошло здесь.

Маг уходил, пошатываясь, сдергивая злосчастный плащ.

Его чувства растоптали, его высмеяли, приняв за нищего, ему плюнули в душу.

*****

Билл очнулся у себя на постели, не совсем понимая, что происходит. Для него прошла лишь секунда, обжигающая холодом, когда ветер коснулся его лица, когда он выходил в глухую ночь из «Волшебного пера», а теперь он снова в стенах собственного дома.

Как же стыдно-то! Такой всепоглощающей вины ему не доводилось испытывать в его идеальном мире, где оказалось нормальным с кучкой друзей растоптать достоинство молодого парня, простого музыканта, который ничем не отличался от них, разве что, спрятался за маску. Зачем он прятался? – спрашивал себя Билл и не находил ответа, убеждая себя в том, что это была лишь самооборона. А они ведь просто шутили, привыкнув к подобным развлечениям. Он никогда их особо не поощрял, но и не останавливал. Да, они никому не причиняли вреда… А так ли это? Как далеко они заходили в своей неприкасаемости? Как ничтожны их представления о ценностях. Его представления, если он, не задумываясь ни на секунду, позволил распинать человека. И сам тоже учувствовал в этом.

Чем их так привлекла та грустная песнь, которую играл его Злодей, Билл не знал.

Он чувствовал, как слеза скатилась по щеке, стираемая рваным движением руки, думая о том – «Все ли оправдано?! Все ли можно оправдать?»

Можно, наверное, сам же себе отвечал, ибо не знал тогда Билл, что творил, да и если знал, страх мог взять верх над разумом.

«Какие чувства он испытывал, мой Злодей? Для кого он так нежно пел в ту страшную ночь?» – сокрушался парень.

Сердце подсказывало, но Билл не смел поверить. Не для него, потому что для таких, как он, не поют. Самовлюбленных, эгоистичных, низких. Какими бы эпитетами Билл себя ни награждал, осознание, что ничего не исправить, заставляло его терять даже чувство стыда. «Никому оно не нужно» – уверял себя Билл.

Все кончено. «Как же все это может кончиться?» – не верил парень.

Ему отомстили. Вполне жестоко и справедливо воздали за грех гордыни. И похоти. Он понимал это, когда вспоминал, какими жадными глазами оглядывали их двоих там – и Билла, и Злодея. Он ставил себя на его место, зная, что тоже поверил бы. Все это – жестокая и глупая шутка, которая походя открыла ему глаза на то, кто он есть. Маг, гордившийся своей силой, но который ничего не смог противопоставить этому стихийному выбросу в ресторане, заклявшему его, заставившему его за все отстрадать. На собственной шкуре испытать такое унижение, которое он и не представлял себе.

А ещё, его грызли воспоминания, которые он гнал от себя, но не мог забыть. О том, как нежен был его Злодей, о том, как он ни жестом, ни взглядом не оскорбил его, как заставил плавиться в горячих живых руках. Как сердце рвалось навстречу его сердцу в момент, когда ближе никого во вселенной не было, и магия опутывала их и говорила о том, как правильно и бесконечно их объятие. Но все кончено. Билл сцепил руки в жесткий замок и заставлял себя не растравлять душу ещё больше. Надо уметь отвечать за свои поступки, сурово решил он, и надо учиться жить с этим дальше, а, значит, вставать и делать вид, что ты такой же, как и два дня назад. Молод, беспечен и всемогущ.

Все заслужено, решил он.

А впереди еще был конгресс, про который Билл опять забыл, но уже не сокрушался. Никто ему вольную не давал, а синьор Бордже не любит необязательных людей.

Жалобное, родное уже «мяу» прошелестело в мозгу. Парень почувствовал тихую радость, что они пока с ним, его милые кошки. Но что это меняло?

*****

Красивый зал, магические украшения, взлетающие разноцветной стайкой бабочки, висящие под куполом дворца, светящиеся голубые шары, которые могли, между прочим, исполнить одно несложное желание. Билл был уверен, что его желание не исполнится, и вообще ему это все было неинтересно. Множество людей, множество лиц, мимо которых он проходил, вежливо здороваясь. Когда-то давно подобные сборища рождали радость в молодом сердце. Была возможность и себя показать, и на других посмотреть. Сейчас ни смотреть, ни показывать не хотелось. Обычно все новшества со всех уголков мира прилетали сюда, давая пищу для разума и рождая желание преступить грань. Достичь чего-то большего. Самому овладеть сложными рядами заклинаний, соединяемых с какими-либо предметами. Маги конфигурации этим и занимались, в основном, оживляли вещи. Они умели в абсолютно немагическую вещь по крупице добавить магическое свойство. Простор воображению, фантазии… «Желанию, воле, сущности» – продолжил про себя Билл. И с жадностью вглядывался в лица, понимая, что даже если увидит, то никогда не найдет того, кто его похищал.

Королевская свита прибыла с помпой, Карл никогда не пропускал подобные мероприятия. Он мог из-за них отложить важные деловые встречи, отменить охоту, которую так безудержно любил, а все потому, что в некоторых случаях ему в дар преподносились поистине исключительные, уникальные в своем роде вещи. И упускать такую возможность было, по меньшей мере, глупо. Сам Карл владел Магией живого огня и, как и все огненные люди, был просто потрясающе вспыльчив и эмоционален. Именно ему Королевство было обязано своим нынешним названием, а ведь всего двадцать лет назад, до коронации, оно звалось Эриней, в честь бывшего короля, правившего более ста пятидесяти лет. Умер старый король совсем не просто, а побеждая стихию огня, которая вырвалась на волю и пожирала дворец благодаря вспышке гнева племянника Карла, который был очень сложным подростком. Правитель умер, спасая людей, силой своей магии перемещая их в безопасное место, лишившись всех своих сил, как мученик. Его стали считать святым и обращались к его духу за помощью. И Билл был среди его почитателей.

Два года назад, в начале своей карьеры, парень имел неосторожность попасть в число фаворитов нового короля в большом кругу, приближенном дворе. И как-то, произнеся вслух воздаяние старому монарху, подрастерял свое привилегированное положение.

Но сегодня, видимо, такой день, когда подошло время оплачивать старые долги. Билл это понял, увидев странный блеск в зеленых, обращенных на него, глазах Карла. Королю как раз поднесли очередной новый трофей, силу которого необходимо было на ком-то испробовать. Билл отчетливо понял, что на роль подопытного кролика выберут его, тихо сидящего возле главы департамента магии и глядевшего безрадостным взором на сцену. Даром являлся перстень с большим сапфиром, который мог менять сущность людей, точнее, превращать их на некоторое время в другого человека. Кошки жалобно заскребли по коже, давая Биллу понять, что, как только монарх возьмется за руку с целью надеть кольцо, произойти может что угодно, а даже малейшее посягательство на личность короля могут посчитать нападением. И тогда, ему, Биллу, придется совсем не сладко. Время замерло, мысли быстротечным кругом заструились в напряженном мозгу парня.

Перст судьбы указал на него. Он отчего-то заранее знал, что так будет. Он чувствовал, что роль подопытной свинки король с радостью отдаст ему. У Вильгельма Каулитца не было выбора, он встал и, выпрямив твердую спину, начал свое шествие на сцену. Внутри выли сирены из кошачьих голосов, заинтересованно дернулось достоинство парня, обращаясь к которому, он пошутил – «ну что, в последний раз?» – и сам тихо ухмыльнулся, отчаянно ища выход и чувствуя, как его затылок прожигают десятки взглядов. Кто-то наблюдал за ним, он чувствовал это током крови, пульсом, забившимся спугнутой птахой, сердцем, шумевшим, кажется, на всю аудиторию, заполненную хлопками, пока Билла представляли как самого юного мага, заседающего в избирательной палате.

Это конец. Он отчетливо это понимал. И больше не хотел бояться, страх утекал из его сердца и спокойствие нарушали только подвывающие кошачьи голоса, с которыми Билл уже совсем смирился и даже в чем-то извращенно радовался, что они сейчас с ним. «Хотя бы они» – думал Билл, поднимаясь по ступенькам.

Внезапно в воздухе повеяло грозой, Билл жадно втянул в себя этот дождливый запах и почувствовал какое-то сверхновое чувство освобождения от всего, что было раньше. Время замерло. Молодой маг с удивлением обнаружил, как застыли все находящиеся в этом зале люди. Как смолки все звуки. Как неестественно вытянулась рука короля, протянутая навстречу Биллу. Каулитц при этом остался таким же живым и деятельным. Оглядев большой зал, он не нашел ни одного признака движения и подумал о том, чтобы спуститься со сцены и пойти на улицу подышать грозой. Ему в тот момент показалось, что никто его не остановит.

И в эту секунду, когда очередной глубокий вдох вместо того, чтобы насытить его, ударил под дых, он все понял. ЭТО! Это его освобождение грядет! Где-то рядом должен быть Злодей, которого безуспешно пытался найти все ещё мучимый болью парень.

«НЕТ!» – вскричал про себя Билл. – «Останься… Останься»

Ужас липкой волной прошиб его, значит, он его больше никогда не увидит, значит, он смог, он освободил его. «Почему я не разглядел тебя тогда?» – отчаянно бормотал Билл и видел, как золотистые нити вытекают из него. Он слышал теперь нарастающий гвалт кошачьих голосов, не желающих удаляться с его тела и всплывающих ввысь, теперь в виде скачущих рисунков. «Оставь» – шептал Билл, понимая, что его глаза уже давно наполнены слезами. Он понимал, что это сейчас спасет его жизнь, разбивая ее. Желтые нити истончались, скручивались спиралями, наматывались на какой-то огромный невидимый клубок. «Не уходи» – шептал Билл, держась за левый бок. – «Не уходи»

За закрытыми глазами замелькал свет. Открыв глаза, юноша понял, что стоит там же, где был до этого. Все ожило, все шевелилось в ожидании действа. Парень уставился пустым взором на свое пустующее место. Король, подойдя к нему, беспрепятственно одел перстень на дрогнувшую холодную руку. Ничего страшного не произошло, хотя, возможно, Вильгельму так показалось. В кого он превратился, Билл не знал, лишь увидел отсвет злобы в серых глаза синьора Бордже.

«Он любил меня. Последний компонент – любовь» – запоздало прозрел Билл.

*****

Это были кошмарные пять дней для Вильгельма Каулитца, который все никак не мог свыкнуться с той мыслью, что все позади. Это прозрение о чувствах бывшего злодея ранило его даже сильнее, чем он предполагал. Оно било его острым кнутом, заставляя вновь и вновь проживать самые странные два дня его жизни. И не только минуты блаженного единения, но и все, не столь приятное, но теперь взлелеянное молодым волшебником до статуса самых важных воспоминаний. Тех, что сделали его совершенно другим человеком. Билл был благодарен за то, что надписи с левого бока на его теле никуда не исчезли. Он теперь куда больше понимал их значение. «Мы никогда не перестанем кричать» – в его голове никогда не смолкнут уже несуществующие кошачьи рулады, они всегда будут петь ему о том, как он будет хотеть соединиться с тем, кого отверг, будучи слепцом. Хотя один кот, все же, остался с ним немым изображением на коже. Словно насмешка судьбы. Билл и сам безотчетно улыбался, глядя на это безобразие. Кот остался неподвижной татуировкой на правом соске Билла, вцепившись в него передними лапами и свисая длинным черным телом вниз по телу парня. Видимо, обратное заклинание так и не смогло оторвать своевольное животное. Иногда он гладил спинку кота, отчаянно мечтая, чтобы он проснулся. Но этого не происходило, потому что «Мы возвращаемся к истокам». Все вернулись к истокам, все началось заново. Для Билла, для Злодея, коим он привык называть своего похитителя, появилась возможность заново построить свою жизнь, почерпнув какой-то смысл, который им преподнесла сама магия. «Все будет новое у нас, жаль, только порознь» – печально думал Билл. Он не беспокоился о том, как именно выглядит его Злодей. Он знал, что тот прекрасен, по-другому быть не могло. Для него он был бы прекрасен. Часто лежа на кровати, он ловил себя на том, что кладет ладонь на щеку, точно так, как сделал тогда он, и отчаянно пытается не забыть. Вспоминает запахи, делит их на составляющие, кормит себя нелепыми надеждами уехать на море и вдохнуть хотя бы часть его. Хотя и знал, что возвращаться придется разочарованным.

Искать его во всех людях стало привычным. Памятуя о том, что это было заклятие зова, он звал. Звал его постоянно. Кричал про себя, проклиная и признаваясь в самом сокровенном. В том, в чем не смог признаться своему ближайшему другу, который искренне радовался и обнимал его, поздравляя с избавлением. Андре называл Пиону своей невестой. А Билл радовался за них и горевал о своем утраченном музыканте. Ещё он отчаянно пытался услышать внутри ту мелодию, теперь он верил в то, что она была для него, и проклинал себя за то, что не услышал такой самый дорогой для него теперь дар.

Все опустело. Никто не выл в его голове, никто не царапал, не принуждал хотеть, никто не неволил его. Но он отчего-то ощущал себя пленником, где бы он ни находился, ощущал беспомощность и тоску.

Все было по-прежнему и, в то же время, все было по-другому. О каких тогда истоках речь? – думал все более замкнутый Билл, который не ходил на встречи с друзьями, приходил на работу как на повинность, и не замечал, как, заговорившись с собой, снова звал его.

Сегодня все было так же. Тот же разговор с собой при разборе писем главе департамента магии, уже привычный сердитый блеск стальных глаз Паоло и попытка спрятаться за ворохом никогда не заканчивающейся работы.

– Билл, у меня к тебе сегодня будет поручение.

– Да, синьор? – вяло отозвался Билл.

– Я оставил пакет с важными документами дома, не мог бы ты через час сходить за ним? – полюбопытствовал шеф, что было равнозначно приказу.

– Конечно, синьор, – только и ответил Билл, которому было плевать на пакет и на Паоло. Ему хотелось немного прогуляться, тем более, что в доме своего наставника он не был, все не находилось повода побывать в огромной резиденции Бордже в северной части города.

– Вот и славно, я в королевский дворец, увидимся позже, – лукаво улыбнулся Паоло.

Билл, уже отвыкший получать от него подобные проявления искренности, заинтересованно пригляделся, но, ничего не обнаружив, вновь вернулся к работе, тем более, что дверь за наставником давно закрылась.

На улице было довольно жарко. Билл снял свой плащ и, перекинув его через руку, шел прогулочным шагом к дому наставника. Что-то такое было вокруг, будто воздух звенел от магии, гуляющей в нем. Биллу было на удивление светло и хорошо вот так идти куда-то, и он уже раздумывал о том, чтобы возобновить свои пешие прогулки по городу. Удивительные чувства и образы дарили старинные красивые здания, увитые зеленеющими растениями. Солнце сегодня было какое-то особенно приветливое. И в спину что-то толкало, заставляло ускорять шаг с каждой минутой приближения к цели. Вскоре Билл был на месте.

Красота поместья поразила волшебника, не привыкшего удивляться роскоши. Но не в этом было дело, а в странном сочетании консерватизма и достоинства, царивших в этом немного уединенном месте, огороженном от основной части города небольшим лесом и окаймленном блестевшей в лучах солнца речкой.

Большая дверь отворилась, и Билла встретил дворецкий.

На удивление юного мага, через несколько секунд по большой парадной лестнице к нему спустился сам Паоло, и Билл ошарашено уставился на него, идущего в огромном парчовом халате навстречу парню. И не понимал, зачем он, собственно, сюда пришел. Отвлеченный шествием синьора, Билл и не заметил, как рядом с ним встал молодой человек. Но когда он уже оказался совсем близко, Билл просто не смог не обернуться, попутно жадно втягивая носом тот самый запах. Он с неверием уставился на красивого парня с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, с потрясающими теплыми карими глазами, с самой красивой улыбкой, которую только Биллу приходилось видеть.

– Злодей… – потрясенно прошептал Билл и тотчас смутился звукам собственного каркающего голоса.

В дело вмешался синьор Бордже, который, подойдя ближе, с достоинством сказал:

– Прошу любить и жаловать. Мой сын – Тома’ Бордже.

– Том, – поправил отца с той же чарующей улыбкой злодей.

– Тоом, – растягивая буквы, повторил не совсем вменяемый Билл.

Том протянул руку Биллу для пожатия, и парень вложил свою влажную ладонь в знакомую сильную и горячую руку.

– Почему кошки? – спросил ошарашенный Билл первое, что пришло в его голову.

– Ты напоминал мне их, – тихо ответил Том, тоже немного смущенный, что Билл узнал его.

Они все ещё не отпускали рук, и Паоло, стоявший все это время рядом, увидел, как их тела опутало золотистое свечение.

– Ну, примерно так я и думал, – немного устало пробормотал он, удаляясь куда-то в глубину огромного дома и оставляя молодых людей, которым явно было о чем поговорить.