Текст книги "Мир без огня: На перекрёстке у рисовых полей (СИ)"

Автор книги: ComradFelix

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Глупости. Причём здесь ты, Уми?

– Я не смогла помочь Юри, – впервые за всё это время, голос девочки задрожал. – Я обещала ей, что помогу. А в итоге…

– Тору, – Рико подошла к подруге. – Беги в храм. Уведи оттуда Харуку.

– А вы?

– Мы ещё понаблюдаем. Если всё будет хорошо, то навестим вас.

Я неуверенно кивнул, выбрался из толпы и бросился в сторону храма. Я ещё никогда не бегал так быстро. Не жалея ног, спотыкаясь на каждой неровности. Я провёл в Сатомори всего пару дней, длинною в жизнь.

Дайте мне возможность, и я бы отказался от поездки в Сатомори. Дайте мне шанс, и я бы сбежал отсюда в первый же день. Я не хотел и не хочу иметь хоть какое-то отношение ко всем этим жутким делам! Но раз уж я здесь! Здесь, на перекрёстке у рисовых полей! Я должен что-то предпринять!

Рико, Харука, Юри, Уми, Аи – эти имена пульсировали у меня в голове. Я мог их никогда не увидеть, никогда не узнать. Но теперь, каждая из этих девочек, глубоко впилась в мою душу. И если есть что-то, что я смогу сделать для них…

***

Я влетел на главную площадь храма. Отбитые стопы болезненно пульсировали, дыхание никак не приходило в норму, а перед глазами поплыли тёмные круги. Стуча деревянными подошвами гэта, ко мне подбежала Харука. Девочка обеспокоенно положила руку мне на плечо и вопросительно взглянула в глаза.

– Х-Харука, – всё ещё задыхаясь, я принялся объясняться. – Послушай меня…

Слова застряли где-то в горле, предложения не строились, мысли запутались, словно клубок ниток. Казалось ещё немного, и я сам начну разговаривать на языке жестов. Нежная ладошка Харуки прикоснулась к моей руке.

На лице её появилась извечно туманная, успокаивающая улыбка. Она подвела меня к скамейке, набрала из рукомойника ковшик воды и протянула его мне. Я жадно пристал к нему. Вода тяжело проваливалась вовнутрь.

Тем временем, Харука убежала в сторону своей комнаты. Но долго одному мне оставаться не пришлось. Из молитвенного храма вышел Нанаки. Он окинул меня неоднозначным взглядом и медленно подошёл ближе.

– Тору-кун, – Нанаки сел рядом. – Заглянул в гости?

– Нанаки-сан, – я, наконец, смог отдышаться. – Там, на главной площади… зреет что-то нехорошее.

– Нехорошее? – жрец нахмурил густые брови.

– Комаэда-сан, – я понемногу распутывал клубок мыслей. – Он собирается повести людей на храм.

– Вот оно как обернулось, – Нанаки неожиданно улыбнулся. – Этот глупый мальчишка совершенно не понимает, что собирается сделать.

– Если все эти люди придут сюда, вы с Харукой будете в опасности!

– Боюсь, тех, кто подвергнется опасности, будет гораздо больше, – загадочно прохрипел старик. – Храм не должен лишиться хранителя. Ни в коем случае. Этот сброд не представляет, с чем они собираются бороться.

– Нанаки-сан, – я совершенно не понимал, что он говорит. – Вам нужно уходить. Мы найдём, где вас укрыть.

– Тору-кун, – храмовник засмеялся. – Храм не должен оставаться без жреца. Если мне суждено погибнуть здесь, то так тому и быть. Мы – жрецы храма Сатомори, знаем о проклятии Хиная больше, чем кто-либо из ныне живущих. Мы – жрецы Сатомори, знаем, как он работает и каким законам подчиняется. Мы – жрецы Сатомори, держим Хинай в узде. Комаэда хочет испытать судьбу? Ну, пускай пробует.

– Нанаки-сан, я вас совершенно не понимаю.

– Но в одном, Тору, ты прав, – мужчина перевёл взгляд на домик Харуки. – Она не должна этого видеть. Ты сможешь её защитить, Тору-кун?

– Защитить?

– Что бы ни случилось после, ты сможешь гарантировать, что Харука будет жива?

По каменной кладке снова застучали подошвы гэта. Харука прижимала к груди тетрадку и продолжала всё также мило улыбаться. Она семенящим шагом преодолела расстояние от домика до скамейки.

– Харука, – Нанаки не стал дожидаться моего ответа. – У меня будут сегодня кое-какие дела в храме, ты не против погостить немного у Тору-куна?

Девочка озадачено взглянула сперва на жреца, затем на меня. Но долго она не думала и решительно кивнула.

– Тогда собирайся поскорее, – Нанаки поднялся со скамьи и потрепал Харуку по волосам. – Тору тебя подождёт.

Она бодро закивала и едва ли не в припрыжку снова удалилась в сторону своей комнаты. Когда девочка скрылась за дверью, Нанаки тяжело выдохнул и рухнул назад на скамейку. Некоторое время он пристально осматривал меня, а затем вытащил из кармана кимоно конверт. Тот самый, который дядя Ёичи вручил мне в первый день.

– Прочитай его позже, – жрец поднял взгляд к небу. – Твой дядя – неплохой человек. Он человек, с которым случилось много плохого. Как и со всеми нами, да будут боги к нам милосердны.

Небо медленно затягивало тучами. Ветер сгонял одиночные пушистые облачка в огромное тёмное и гремящее стадо, готовое снести всё на своём пути. Однако, какими бы грозными тучи не казались, это всё ещё – простые облака.

***

Шум телевизора. Второй сезон «Мне не выжить в старшой школе». Харука сидела рядом и с наслаждением наблюдала за происходящим на экране. Она не знала, что сейчас, в эту самую минуту, в храме происходит нечто ужасное.

Она принесла с собой фигурки, мангу, сменную одежду. Принесла всё то, на что указал Нанаки-сан. Харука не знала, что в храм она уже не вернётся. Возможно, и Нанаки, она видела в последний раз.

Рядом со мной, на кофейном столике, лежал конверт без марок. Тот самый конверт. Что в нём? Деньги? В нём лежит нечто, что дядя задолжал храму. Нечто, о чём я должен узнать позже.

Пока я размышлял над всем этим, Харука незаметно подсела ближе. Подсела так близко, что я ощутил её тихое горячее дыхание. Сегодня её прикосновения казались намного нежнее, чем раньше. Меня буквально парализовало.

Не сразу я разобрал лёгкую дрожь в её руках. Она прижималась ко мне всё крепче, словно пыталась спрятаться, защититься мной. Всё такая же невесомая, всё такая же ласковая, всё такая же молчаливая Харука.

Я хотел было спросить у неё, что это, вдруг, случилось, но почувствовал, как её тёплая ладошка медленно пробирается под футболку. Харука обнимает меня всё крепче, дыхание её становится всё быстрее. Однако дрожь. Дрожь никуда не уходит.

Я дотянулся рукой до пульта и выключил надоедливый телевизор. В доме воцарилась тишина и пугающее спокойствие. Как-то незаметно Харука оказалась у меня на коленях. Я вглядывался в её глаза. Напуганные, чувственные и всё же, жутко уставшие и настолько же жутко печальные.

Плавным, изящным движением руки, Харука развязала *оби, что подпоясывал юкату. Девочка не отводила взгляд, не прятала его, не краснела. Она продолжала заворожённо смотреть в мои глаза. На друзей так не смотрят.

Из-под юкаты показались узкие плечи, за ними, аккуратная, маленькая грудь. Всё тот же, уже знакомый, болезненный, фарфоровый оттенок кожи. До Харуки было страшно дотрагиваться, казалось, что она может разбиться от любого неосторожного прикосновения. Она действительно была похожа на куклу из антикварного магазина. На куклу, которую никто не хотел покупать. На бракованную игрушку, которой все сторонились.

Я почувствовал прикосновение губ.

Всё происходило в абсолютной тишине. В доме было настолько тихо, что наше дыхание казалось оглушающе громким. Харука спускалась всё ниже. Девочка уже не контролировала свои руки, её тонкие пальцы изучили каждый сантиметр моего тела. И этот тремор. Эта дрожь никак не проходила.

Затем я почувствовал губы вновь. Всё те же тёплые и мягкие губы Харуки.

За окном громыхнуло. Согнанные в стадо облака окатили землю Сатомори дождём, капли которого ритмично отбивали дробь по шиферу.

Что делать дальше?

Понятия не имею.

Комментарий к Глава V

*Сёги – японская настольная логическая игра шахматного типа.

*Токутоми Рока(Кэндзиро) – «Куросиво»

*Кана (хирагана и катакана) – японские слоговые азбуки, использующиеся наряду с китайскими иероглифами.

*Оби – Японские пояса, носимые как мужчинами, так и женщинами поверх кимоно.

========== Глава VI ==========

Нанаки-сан до последнего верил, что окружающие его люди – неплохие. Но, смотря на разрушенный и разграбленный храм, смотря на забитого всем, что попадалось под руку, жреца, я сомневался в его убеждениях.

Неужели люди могут быть настолько жестокими? Как может умещаться в обычном человеке столько ненависти? На лице Нанаки-сана не осталось ни одного здорового места, кимоно было разорвано, на макушке засохшая кровь, половина левого уха у жреца отсутствовала.

Из храма вынесли почти всё, что было возможно утащить: мебель, посуду, электронику, одежду, вынесли всё подчистую. Видимо, разгорячённая толпа уже и забыла, зачем сюда заявилась. Отыгралась на несчастном старике и убралась восвояси.

Страшно подумать, что бы случилось с Харукой, останься она здесь.

Над Сатомори снова повис дым, по деревне разошёлся запах гари. Хинай вновь заявил на это место свои права. Однако на этот раз я точно помню, что не спал всю ночь. Может, я заснул и не заметил этого?

Я, Харука, Рико и Уми встретились сегодня на перекрёстке. Я не рассказал девочкам о том, что случилось между мной и Харукой. Рико поведала мне всё, что произошло после моего ухода с площади.

Рассказала, как разгорячённые Комаэдой люди, направились в сторону храма. Рассказала и о том, что Комаэда-сан до сих пор ищет Харуку. Рассказала о том, что в деревне теперь находиться опасно. Рассказала о взятых под стражу родителях. Рассказала о спятившем Комаэде, о жутких порядках, которые он наводит в Сатомори. Рассказала об Аи, которая куда-то исчезла.

А сейчас… сейчас мы стояли над телом Нанаки-сана. Харука села рядом с головой старика и аккуратно провела рукой по морщинистому лицу. Девочка не плакала. Видимо, у неё совсем не осталось сил на слёзы. Никто не плакал.

– Мы в ловушке, – тихо подытожила Рико. – Пойдём в деревню и нас тут же поймают, как сообщников Нанаки. Покинем Сатомори, нарушим правило «родового гнезда», погибнем на следующий день.

– Правило «родового гнезда»? – я спрашивал не столько из интереса, сколько для того, чтобы разбавить висящую в воздухе тяжесть.

– Ты о нём уже знаешь, – Рико говорила по той же причине. – Это запрет на выезд из Сатомори. Правда, ходят слухи, что есть и второй пункт правила, о котором никто не знает.

Я понимающе хмыкнул и достал из кармана джинсов конверт. Если не прочитать сейчас, то в будущем это будет просто бессмысленно. Я зашуршал бумагой, вытащил из конверта сложенный в несколько раз листок бумаги:

«Это моё первое и последнее тебе письмо. Я чувствую себя самой последней тварью, Нанаки. Боги простят меня? Ты жрец, ты должен знать. Я ведь обрекаю парня на вечную каторгу! Неужели я опустился до такого? Жертвовать племянником ради собственной свободы.

Но всё же, ближе к сути. Я сделал всё, что нужно? Я привёл на своё место другого. Теперь Хинай отпустит меня? Я не умру, если покину деревню? Если ты ошибался, Нанаки, я буду приходить к тебе во снах. Хотя, лучше уж умереть, чем продолжать жить в этом месте. Надеюсь, вы позаботитесь о Тору. Он совершенно этого не заслужил. Как я объясню всё это Румико? В общем, Нанаки. Сегодня ночью я уезжаю из Сатомори. Я оставляю здесь все свои сбережения, всё что удалось вытащить из банков за последнее время. Если всё пойдёт хорошо, то, когда Тору подрастёт, сможет вложить их в полезное дело. Приглядывай за ним, Нанаки. И прощай».

Удивительно, но я ничего не почувствовал. Я был готов, что прочту нечто подобное. Глупо было полагать, что такой человек как дядя, не продумал всё на сто шагов вперёд. Он бы не стал рисковать своей жизнью, предпринимая опрометчивые шаги.

Значит, всё было решено с самого начала? Я был обещан Сатамори с самого приезда или ещё раньше? Дядя знал всё заранее. Знал, с чем мне придётся здесь столкнуться. И что мне делать? Плакать? Биться в истерике? Звать на помощь?

Харука поднялась на ноги. Глядя на её лицо, я понимал, что она задаёт себе те же вопросы, что и я. Этот храм был её домом. Теперь этого дома нет. Идти Харуке некуда, а близких у неё и не осталось. Может ли она считать близким меня? После всего, что было?

– И что же нам теперь делать? – от безысходности спросил я.

– Аи пропала, – прозвучал голос Уми. – Сейчас я бы побеспокоилась за неё.

– И где же она может быть?

– Мест немного. Либо пляж, либо старая больница.

– Если бы она хотела скрыться… – Уми не дала мне закончить фразу.

– На пляже бы она этого не сделала.

***

Мы шли через леса, дабы не приближаться к деревне слишком близко. Рико вела нас, твёрдо и знающе ступала вперёд. Где-то там, глубоко, она была всё той же девочкой на самодельном велосипеде, что безуспешно пыталась списать домашнее задание. Снаружи же Рико была совсем другим человеком.

Уми двигалась передо мной. С первого взгляда кажется, что она и не поменялась вовсе. Казалось, что всё произошедшее на неё никак не повлияло. Но это было далеко не так. Уми уже с трудом держалась на ногах. Глаза, до этого вечно уверенные и серьёзные, стали беспокойными, а взгляд девочки затуманенным.

И даже Харука стала совсем другой. После всего случившегося, от неё, словно бы, осталась одна лишь тень. Она ничего не пыталась нам сказать, больше не пользовалась тетрадкой. Харука просто слепо следовала за нами, так как больше податься ей было некуда.

– Странно, – тяжело дыша, подметила Уми. – Я не помню, как засыпала сегодня.

– Это ты к чему?

– Посмотри вокруг, Тору, – девочка обвела лес руками, – дым и запах гари.

– Хинай… – я опасливо заозирался.

– Но мы же были в храме, – обернулась Рико. – Говорили, что в Хинае его просто не существует.

– Не знаю, – Уми отвела взгляд. – Я не всё на этом свете знаю.

– Выходит, мы можем встретить теней? – обеспокоено спросил я.

– Не исключено, – ответила мне Уми.

***

Здание старой больницы показалось через десяток минут. В дыму оно выглядело ещё более жутким, чем раньше, а запах гари усилился в разы. Мы стояли у входа и не решались войти. Хотя с последнего нашего визита ничего не изменилось, складывалось ощущение, что это место стало другим. Истории о враче-каннибале казались уже простой детской страшилкой, по сравнению с тем, что сейчас могло обитать в стенах этой больницы.

Первый шаг сделала Рико. Под подошвой её кроссовка затрещало битое стекло, мрак коридора медленно поглощал девочку. Это уже не было похоже на обычную забаву, на проверку храбрости. Казалось, если сейчас Рико зайдёт ещё глубже, то уже не вернётся.

Мы последовали за ней.

Харука шла рядом со мной, но теперь не жалась к моему плечу как прежде. Конечно, я понимал её. Понимал, что сейчас она подавлена и разбита. Но на душе, всё равно, скребли кошки. После всего, что было, мы должны были стать с ней ещё ближе. А вместо этого появилось ощущение, словно между нами стена.

Я действительно полюбил Харуку. Мне было уже неважно, может она говорить или нет, неважно, какое у неё прошлое, ничего больше не играет существенной роли. Если я навсегда заперт здесь, в этой деревне, то это «навсегда» я бы хотел провести с Харукой.

Вчетвером мы заглядывали в каждый кабинет, в каждую каморку, но Аи нигде не было. Я уже стал сомневаться, что она укрылась именно в этом месте. К тому же, наученный прошлым опытом, я бы не хотел оставаться в закрытом помещении во время Хиная.

С Харукой мы зашли в одну из палат. Ровные ряды коек с порванными, засыпанными золой и пылью матрасами, покосившимися тумбочками, старыми и ни на что не годными капельницами. Никаких признаков того, что Аи здесь хотя бы когда-то была.

Харука, уставши уселась на одну из коек и наконец открыла свою тетрадь, зачеркав в ней карандашом: «Я тоже когда-то лежала в больнице».

– Я знаю, – я присел рядом.

«Рассказать тебе, как я потеряла голос?»

– Если ты хочешь, – нерешительно ответил я.

Она долго и кропотливо писала свою историю в тетради, а я тем временем наблюдал за растекавшемся по округе дымом. Будто бы повсюду бушевал огромный пожар, будто бы горело всё: деревья, дома, трава, земля и мы сами. Вот только… огня не было.

«Мне было шесть. Осенью крыша храма совсем прохудилась и, когда шли дожди, вода заливала святилище. Ками не любят, когда грязно, поэтому Нанаки-сан решил, что пора чинить крышу. Он просил Комаэду-сана прислать ему кого-нибудь в помощь, но Комаэда-сан отказал. Поэтому Нанаки-сану помогала я. Мы уже заканчивали, когда я потянулась за ведром с краской. Когда падаешь с такой высоты, кажется, что всё происходит медленно, но на самом деле, это длится не больше секунды.

Было больно. Ощущение такое, словно всё внутри тебя перемешивается. Когда приехал врач, я была ещё в сознании. Я хотела сказать, где у меня болит, но не получалось. Язык двигался не так как нужно, не слушался меня. А потом я просто потеряла сознание.

Я очнулась в пустой палате. Хотела позвать кого-нибудь, но язык всё также меня не слушался. И когда пришли врачи, и когда пришёл Нанаки-сан, я всё равно ничего не могла рассказать. Доктора сказали, что такое можно вылечить только в городской больнице, что нужно делать операцию. Но из Сатомори уезжать было нельзя.

Зато Нанаки-сан научил меня разговаривать руками, а затем купил мне эту тетрадку, чтобы я могла общаться с другими ребятами. Он очень много сделал для меня. Зачем эти люди так поступили с ним?»

– Я не знаю, Харука, – я опустил взгляд в пол.

Она не стала ничего писать. Попыталась что-то сказать, но чуда не случилось. Мы сидели так ещё некоторое время, пока со стороны пожарного выхода не послышались голоса Уми и Рико.

На крыше, спрятавшись под вертолётную площадку, сжавшись у одной из строп, сидела Аи. В лёгком летнем платьице, с измазанными и ободранными коленками. Она, как и в прошлый раз, смотрела куда-то в пустоту.

– Ва, Аи-чан, – Рико начала аккуратно приближаться к девочке. – Что ты тут делаешь?

– Юри была права, – голос Аи уже не звучал так по-детски наивно. – Что бы мы не делали, ничего не изменится. Нет смысла стараться что-то изменить.

Аи медленно поднялась и подошла к краю крыши, продолжая смотреть куда-то вдаль, всматриваться в грязно-серый горизонт.

– Аи, во всём есть смысл, – Рико напряглась. – Мы же друзья. Быть вместе, вот и весь смысл.

– Но мы уже не вместе, – Аи развернулась к нам лицом. – Юри умерла, Ханакири-сенсей умерла. Скоро и мы умрём.

– Прекрати, – прохрипела Уми. – Прекрати себя так вести.

– Я не права?

– Ты говоришь, как Юри, – слёзы. Впервые за все время нашего знакомства, я увидел их на лице Уми. – Не веди себя так эгоистично! Будто одну тебя волнует всё происходящее!

– Я не права? – повторила она. – Где сейчас Кира-кун?

Уми вздрогнула и замерла.

– Ну же, Уми-чан, ответь, – Аи болезненно улыбнулась. – Что стало с Кирой? – Уми до крови прикусила губы.

– Он помогал Уми-чан с самыми трудными заданиями, часто гостил у Уми-чан, дарил Уми-чан подарки, а однажды поцеловал. В щёчку, – она не переставала улыбаться. – Тогда наша серенькая зазнайка и влюбилась.

– Замолчи, – прохрипела она. – Хватит.

– Уми-чан всё думала, как же лучше ему об этом сказать. Но однажды, Кира-кун сел в машину и, не попрощавшись, уехал. Уми-чан осталась одна.

– Он вернётся, – вечно металлический голос Уми содрогнулся. – Он вернётся за мной.

– Он не вернётся за тобой, – Аи снова отвернулась. – Потому что Кира-кун умер.

– Вернётся, – Уми сделала шаг вперёд. – Кира-кун вернётся!

Уми медленно шагала в сторону подруги. А мы? Мы стояли. Почему? Потому что не знали, что делать. Не знали, как быть. Мы ничего не знали.

Совсем скоро Уми добралась до Аи, ударив ту по щеке. В ответ Аи также огрела подругу шлепком по лицу. Очки Уми слетели и, ударившись о бетонное покрытие крыши, треснули. Уми схватила Аи за волосы и таскала из стороны в сторону.

Недолго думая, девочка вцепилась в руку Уми ногтями, а когда хватка подруги ослабла, оттолкнула её от себя.

Мы опомнились, когда было слишком поздно. Тело Уми потянуло вниз. Падая, она зацепила головой один из выступов, отчего её шея неестественно вывернулась назад. Со всей набранной скоростью, тело Уми, с отвратительным звуком, рухнуло на землю, подняв вокруг себя тучку пыли.

– Я… – Аи отошла от края. – Нет.

– Уми! – Рико бегом бросилась к пожарному выходу.

Я схватил Аи за руку и также бросился к спуску вниз. Харука проследовала за нами.

Уми лежала лицом вниз, жутко выгнув конечности. Переворачивать её никто не решился. Даже на такое зрелище смотреть было невыносимо.

Рико осела рядом с трупом и громко, душераздирающе, закричала. Не плакала, а кричала. Кричала от безысходности. Кричала, потому что ничего больше сделать была не в состоянии. Не было больше никакого – «Ва», не было странного деревенского говора. Был только отчаянный крик.

– Не хотела, – как заговорённая повторяла Аи. – Не думала. Не хотела.

– Рико, – я обеспокоенно положил ей руку на плечо. – Не кричи, прошу тебя. Они могут услышать.

– Пускай! – она поднялась с земли. – Пускай услышат! Я устала терять друзей.

– Давай уйдём отсюда, – я впервые взял её за руку.

Рука Рико была не такой, как у Харуки. Слегка шершавой, холодной, миниатюрной, но крепкой. Ощущение были совсем иными.

– Куда?

– Для начала в дом дяди Ёичи. А там подумаем.

– Мы оставим Уми тут?

– Мы вернёмся за ней, когда успокоимся.

Рико тяжело сглотнула, закрыла глаза и, наконец, согласилась.

Мы снова двинулись в направлении рисовых полей. Теперь нас осталось всего четверо.

========== Глава VII ==========

– Сколько времени прошло? Почему мы до сих пор не проснулись? – я прислонился к толстому стволу сосны.

– Много, – отстранённо ответила Рико. – Слишком много.

Мы шли уже около часа. В горле пересохло, ноги гудели от усталости, от запаха гари было тяжело дышать. Казалось, что идти в сторону больницы было проще, нежели уходить от неё.

Когда до заветного перекрёстка оставалась всего пара метров, Рико резко остановила нас. Девочка долго вглядывалась в дымовую завесу. Совсем недалеко, между деревьями блуждала одна из теней.

Нас она, кажется, не замечала. Тень то поднималась над землёй, то опускалась максимально низко. Чёрные отростки, словно локаторы, извивались во все стороны. При одном взгляде на это зрелище, становилось тошно.

– В деревню, – шёпотом проговорила Рико. – Медленно.

Тихо переставляя ноги, мы свернули с курса. Вспоминая смерть Ханакири-сенсей, я старался ступать максимально осторожно, почти бесшумно. Я не знал, насколько хорошо слышит и видит этот чёрный шарик, поэтому пытался даже задержать дыхание.

Когда мы наконец отошли на безопасное расстояние, я выдохнул. Однако даже сейчас идти мы старались аккуратно и постоянно оглядывались назад.

– Ты уверена, что деревня – это лучший выход? – я подошёл к Рико. – Нас там ищут.

– С людьми можно договориться, – Рико тоже говорила шёпотом. – В конце концов, все мы дружили семьями.

– Может, было бы логичнее обойти тень с другой стороны?

– Не знаю, – девочка покачала головой. – Приближаться к ней слишком опасно.

Крыши домов показались довольно скоро. Судя по окружению, мы вышли где-то близ дома Юри. На улицах никого, заборы увешаны странными амулетами, двери плотно заперты. Однако во многих домах горел свет. Если пойдём по главной улице, нас тут же заметят.

Неожиданно послышался шум открывающейся двери. На крыльце одного из домиков стояла женщина. На вид ей было около пятидесяти, она внимательно нас разглядывала, а затем поманила рукой.

– Ёдзава-сан, – тихо произнесла Рико. – Подруга моей мамы.

– Ей можно доверять? – я косился в сторону незнакомки.

– Думаю, можно, – девочка кивнула и сделала неуверенный шаг вперёд.

Короткими перебежками мы добрались до домика и забежали вовнутрь. Вблизи я смог разглядеть женщину получше. Лицо уставшее, словно она не спала уже несколько дней, тонкие руки слегка тряслись. Старенькое домашнее платье местами было чем-то измазано.

– Морико-чан, – женщина крепко обняла девочку. – Ты всё-таки жива. Слава богам, всё в порядке.

– Ёдзава-сан, что с родителями? – Рико освободилась от объятий.

– Прости, Морико, – она огорчённо покачала головой. – После того, как их, вместе с семьёй Окико, увели, я ничего не слышала.

– Ладно, – серьёзно ответила Рико. – Успеем ещё повидаться.

Мы прошли в гостиную. На полу, в окружении игрушек, сидел мальчишка. Был он не старше трёх лет. Мальчик катал по ковру пластмассовую машинку с отломанным колесом и что-то бубнил себе под нос.

– Разве, в Хинай попадают дети до семнадцати? – удивился я.

– Вы не знаете? – женщина села на небольшой диванчик, что стоял у окна.

– Что мы должны знать? – Рико уселась у стены, облокотившись на неё.

– Когда Комаэда и те, кто его поддержал, ворвались в храм и сотворили все эти ужасные вещи, что-то в Сатомори изменилось, – Ёдзава вздохнула. – Никто не засыпал, а Хинай всё равно пришёл. С холмов спустился дым и появились тени. И в этот раз сюда попали все без исключения.

– Хотите сказать, что это не сон?

– Боюсь, что не сон.

Она оглядела нас ещё раз. Аи жалась в углу комнаты и продолжала, как мантру, нашёптывать извинения перед Уми. Харука неподвижно стояла у входа в комнату и, неестественно злыми глазами, смотрела на хозяйку дома.

– Ты же храмовничья девочка, верно? – Ёдзава попыталась улыбнуться, но Харука продолжала хмуриться.

Девочка раскрыла тетрадку: «За что вы так поступили с Нанаки-саном? За что вы разрушили храм?»

– Дорогая, – женщина сложила руки на груди. – Не все были с Комаэдой, не все согласились совершать эти ужасные вещи.

Губы Харуки снова затряслись, на глаза навернулись слёзы: «Тогда почему вы не остановили их?»

– Нас было слишком мало, – Ёдзава горестно вздохнула. – Тех, кто посмел открыто сопротивляться, куда-то увели.

– Выходит, в деревне ещё есть те, кто не поддерживает Комаэду?

– Папа не злой… – прохрипела из угла Аи. – Папа запутался. Папа не хотел делать кому-то больно.

– Вас четверо, – подметила Ёдзава. – А где Уми-чан?

– Она… – Рико осеклась и устремила взгляд в пол.

– Что, Рико? Что стряслось?

– Она разбилась, – выдавила из себя девочка. – Там, у старой больницы.

– Знаете, вам нужно отдохнуть, – женщина встала с дивана и направилась в соседнюю комнату. – Я постелю вам.

– Нам нельзя долго здесь оставаться, – Рико поднялась с пола.

– Нет-нет, – женщина скрылась в дверном проёме. – Вам необходимо немного поспать. А там придумаем, что делать дальше.

Через пару минут, она вернулась к нам в гостиную.

– Места там немного, но думаю, вчетвером поместитесь, – Ёдзава добродушно улыбнулась. – Отдохните немного.

Однако Харука не решалась проходить дальше гостиной. Она стояла на входе и сжимала в руках тетрадку, пристально наблюдая за женщиной.

– Тебе тоже нужно отдохнуть, – я подошёл к девочке. – Ёдзава-сан хочет нам помочь.

Харука перевела на меня взгляд. Она доверяла мне. Мне, больше никому. И хотя она продолжала сомневаться и топтаться на месте, я почувствовал, как она аккуратно прикасается к моей ладони. В очередной раз.

Небольшая комнатушка с двумя, аккуратно постеленными, футонами на полу и невысоким торшером, слабо освещавшим пространство вокруг себя. Окно комнаты открывал вид на лес. Рико захлопнула дверь и устало повалилась на один из футонов.

– Харука, Аи, – Рико подняла голову. – Ложитесь сюда. Тесновато, конечно, но не будем смущать Тору. Девочкам лучше спать с дево…

Харука достала свою тетрадь:

«Всё в порядке, я лягу с Тору».

– Ты уверена? – Рико смутилась. – Он же всё-таки парень.

«Я знаю».

Харука аккуратно улеглась на соседний футон, укрывая себя одеялом. Я же, с покрасневшим до неприличия лицом, не знал куда спрятать взгляд. Я ведь так ничего им и не рассказал.

– Вот как значит, – Рико странно улыбнулась. – Приятных снов.

Девочка отвернулась к стенке и погасила торшер. И что это на неё нашло? Такая странная улыбка. Особенно странная на лице Рико. Но долго размышлять я не смог, усталость брала своё. Я залез под одеяло и тут же почувствовал, как Харука обвила меня руками и ногами, уткнувшись носом в шею.

Так тепло. Так мягко. Сон сморил меня за считаные секунды, глаза устало закрылись, и я погрузился в странный, совершенно пустой и глубокий сон.

***

Жуткая жажда. Я провёл языком по сухому нёбу и поднялся с футона. Харука крепко спала, с головой забравшись под одеяло. Аи, широко раскинув ноги и руки, заняла собою весь соседний футон. Рико куда-то пропала.

Сонно протирая глаза, я вышел из комнаты. В доме тихо. Кажется, хозяйка куда-то ушла. На кухне за пустым столом сидела Рико. Она отстранённо смотрела в окно и не сразу отреагировала на моё появление.

– Тору, – лишь через пару секунд она заговорила. – Не спится?

– Пить хочу, – я подошёл к крану, взял первый попавшийся стакан и набрал в него воды. – А ты чего не спишь?

– Не выходит, – она тяжко выдохнула. – Хочу уснуть и не получается.

– Где Ёдзава-сан? – я сел напротив.

– Не знаю, – Рико пожала плечами. – Скажи, Ивару. Харука тебе нравится?

– С чего вдруг такие вопросы?

– Ва, – она отвернулась. – Знаю, что глупый вопрос. Но, я хочу услышать.

– Наверное, нравится.

– Что ещё за «наверное», – фыркнула Рико. – Не бывает так! Либо нравится, либо нет.

– Тогда, – меня напрягала вся эта ситуация. – Нравится.

– И всего-то? – я заметил, как Рико нервно мнёт юбку. – Всего лишь нравится? Не больше?

– Наверное, больше.

– Ва! Я же тебе сказала, – она стукнула ладонью по столешнице. – Не бывает никаких «наверное»!

– Больше.

– Ясно, – она вновь странно улыбнулась.

– Рико?

– Ты такой странный Ивару, – девочка вдруг рассмеялась.

– С чего это?

– Не бери в голову, – она отмахнулась.

Послышался стук ботинок и чья-то невнятная речь. По тембру голоса я различил Ёдзаву, отвечал ей мужской бас. Дверь в дом открылась и ботинки застучали уже по коридору. Мы напряглись. В гостиную вошёл мужчина.

– Ято-сан, – прошептала Рико. – Он был с Комаэдой, когда толпа пошла крушить храм.

– Что он тут делает?

– Знать бы, – сидя за столом, мы старались не шевелиться.

Мужчина прошёлся по гостиной и остановился у входа в комнату, где мы спали. Ёдзава стояла неподалёку и нервно перебирала руками.

– Храмовничья девка там? – раздался грубый голос Ято.

Ёдзава кивнула.

Воспользовавшись моментом, мы с Рико юркнули под стол.

Мужчина резко открыл дверь и шагнул в комнату. Через пару минут он выволок в гостиную Харуку и Аи, неодобрительно взглянув на Ёдзаву.

– Ты говорила пацан и Каватсуки тоже у тебя, – он явно ненамерен шутить.

– Они были здесь, Ято-кун, – женщина засуетилась. – Честное слово! Они были здесь!

Ято принялся осматривать гостиную. Заглядывать за шторки и в шкафы. Лишь вопрос времени, когда он нас обнаружит.

– Сдала, – Рико заскрипела зубами. – Она нас сдала.

– Что делать, Рико?

– Ято много курит, – Рико смотрела в сторону выхода. – Долго бегать он не сможет. Если побежим достаточно быстро, можем проскочить.

– И куда нам бежать?

– Придумаем.

Выдержав момент, когда мужчина не сможет среагировать достаточно резко, мы сорвались с места. Стол в тот же миг повалился, вдребезги разбилась вся посуда, что стояла на нём. На ходу я схватил Харуку за руку и потянул за собой. Аи же, спотыкаясь и заливаясь слезами, следовала за Рико.