Текст книги "Реквием (СИ)"

Автор книги: ComradFelix

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Как и ожидалось, здание медпункта тоже было открыто, но найти что-то полезного внутри не удалось. В отчаянии я рухнула на кушетку и достала пачку с таблетками. Осталась всего одна. Не долго раздумывая я закинула её в рот и отправила пустую пачку в полёт до двери.

Будь что будет. Мне совершенно ничего не жаль. Да, я прожила ужасную жизнь, плакала ночами, пряталась от людей. Никто в этом не виноват, ни отец, ни другие родственники. Жизнь просто жестока и нет в этом виновных. Она подразнила меня Семёном, показала человека, который понял меня, полюбил, но дав мне надежду, она сквозь сумасшедший смех забрала его у меня.

В ушах раздались медленные хлопки в ладоши. Напротив, сидела «она», её образ стал столь чётким, что отличить её от живого человека стало невозможным. Совсем недавно она была всего лишь голосом в моей голове, теперь это воплощение моих кошмаров наяву.

– Знаешь, кто будет следующим? – Девочка нависла надо мной.

Я молчала, просто смотрела в её покрасневшие глаза, чувствовала её ледяное дыхание. Она может добиться всего, что захочет. Может стоит отдаться ей? Пусть делает всё что потребуется, чтобы вернуть Семёна.

– Я расправлюсь с каждым, кто мог помешать нам с Семёном, – прошипела она. – Ты будешь смотреть, как все они умирают! И вскоре ты осознаешь, что так и нужно.

Я закрыла глаза и приготовилась вернуться в ад…

***

Резкий запах бензина одурманивает. Когда так много поставлено на карту, я не могу проявлять снисхождений к кому-либо. Я заставлю заплатить всех и каждого! Они хотели украсть у меня счастье? Я же хочу лишь одного, хочу, чтобы каждый из них был счастлив.

Вожатая открывает свои глубокие зелёные глаза. Признаюсь, я восхищалась Ольгой Дмитриевной, восхищалась её способностью заставлять людей делать то, чего они делать не хотят. Я хотела быть как она, не давать себя в обиду и добиваться своего. Что ж, пришло время стать таковой.

– Лена, что стряслось? – Девушка приходила в себя. – Ты в порядке?

– В полном, – я сидела перед ней скрестив ноги.

– Развяжи меня! – Вот теперь её начала охватывать паника. – Кто это сделал?

– Я, – после этого слова мир будто остановился.

– Что?

– Вы такая красивая девушка, Ольга Дмитриевна, – я поднялась и обошла её кругом. – Мужчины от вас без ума, наверное.

– Лена! Быстро развяжи меня! – Закричала вожатая. – Ты что творишь?!

– Моему отцу вы сразу приглянулись, – я провела рукой по её шелковистым волосам. – Но вам не он был нужен. Верно?

– Лена, не пугай меня, – девушка вжала голову в плечи.

– Кому сдался этот потрёпанный жизнью пёс, – я ухмыльнулась. – Вы любили Семёна. Ведь так?

– Не делай глупостей, Лен.

– Вы всячески пытались нас разлучить, – я поглаживала лезвие ножа. – Домиков в лагере было полно, но вы поселили его с собой.

– Ты ревнуешь его ко мне?! – Ольга Дмитриевна не просто боялась, она была в ужасе.

– Ревную? Нет, – я подошла ближе. – В Семёна трудно не влюбиться. Потому, я хочу сделать вас счастливой, как и остальных.

– Я не понимаю, – вожатая в последний раз взглянула на меня недоумевающими глазами.

– Улыбайтесь, Ольга Дмитриевна, – Нож в очередной раз заскользил, разрывая мягкие ткани на лице девушки.

Над лагерем раздался вопль. Для меня это стало столь привычным, словно это домашняя по математике. Делать людей счастливыми – такая радость, видеть, как улыбка расползается по их лицу кровоточащим шрамом.

Работа была завершена быстро, я даже не приложила особых усилий к этому. Ольга Дмитриевна продолжала вопить даже со своей новой улыбкой, хотя голос её и потерял прежнюю звонкость.

– Знаете, – я достала из кармана коробок спичек. – Говорят, сердце юных пионеров должно гореть огнём революции. Я не согласна. Я считаю, пионера должен сжигать огонь революции не только изнутри, но и снаружи.

В ответ послышался жалобный скулёж, и попытка выбраться из крепко-накрепко завязанных верёвок.

– Вы же хотите быть настоящим пионером? – Я зажгла спичку. – Ой, извиняюсь. Настоящим комсомольцем.

Я кинула яркий огонёк прямиком на хорошо смоченный бензином хворост, который я разложила вокруг вожатой. Древесина в то же мгновение вспыхнула и зашлась игривым пламенем. Ольга Дмитриевна так и не смогла закричать громче, я над этим постаралась.

Скоро её одежда воспламенилась, кожа начала вздуваться и лопаться, я почувствовала запах жжёного человеческого мяса. Глаза вожатой смотрели на меня до тех пор, пока не начали вытекать, вопли её затихли, а голова безвольно опустилась на грудь.

Передо мной уже не было Ольги Дмитриевны, это был лишь обгорелый труп неизвестной никому девушки. Я ещё долго наслаждалась палитрой запахов от горящих веток, травы и плоти. Я почти закончила, остался всего один несчастный человек.

***

Каждый ребёнок мечтает остаться дома один, чтобы насладиться вседозволенностью, делать то, что ему хочется. Я же боялась оставаться одна, даже в уже более старшем возрасте. Тишина пустой квартиры сковывала меня и даже голос диктора из телевизора не спасал ситуации.

Одиночество преследует меня всю жизнь, идёт со мной рука об руку. Нет ничего хуже, чем ощущать свою собственную беспомощность в, казалось бы, самых простых ситуациях, будь то выбор обувки в магазине, или утренняя укладка волос.

Со временем ты начинаешь понимать, что одиночество – это не просто ощущение, а реальное существо, которое скалиться тебе в отражении и откусывает по кусочку души. И сколько бы я не плакала, это существо не отступится.

Когда молчать становилось невыносимо, меня спасали куклы. Им я могла рассказать всё что чувствую, выдать самые глубокие тайны. В двенадцать лет все мои куклы таинственным образом исчезли, все мои подруги, все мои собеседники испарились. Я долго рыдала и скоро пришло осознание, что даже куклы не могут вынести моего нытья.

Естественно я понимала, что выбросила их бабка, которая терпеть не могла мои игрушки, называла их бесполезным мусором и пылесборниками. Но сколь отвратительно понимание того, что даже собственным куклам ты не нужна.

И вот я одна. Сижу на кровати, шторы задёрнуты, на руках книга, но я даже не знаю какая, я уставилась в точку и нервно мяла край пледа. Мучительная тишина, нужно бы включить радио. Раздаётся красивая, знакомая мелодия и голос женщины диктора вещает:

«Нашу сегодняшнюю передачу, мы хотим начать с одного из самых популярных видов спорта, настолько популярном, что я могу его даже не называть, а лишь включить вот эти позывные».

Заиграл футбольный марш, но тишину он не разбавил, она всё также давила на меня, как и прежде. Я легла на кровать и попыталась уснуть, закрыла глаза.

– Всё не так плохо, – шептала я. – Мне лишь бы день продержатся.

Сознание рисовало абстрактные картины странных городов, то были высокие дома с разноцветными вывесками, необычных форм машины, люди с капюшонами на голове. Я стояла у как мне казалось, исполинского размера дома, устремив взгляд в одно из окон на верхнем этаже. Мне охватило странное чувство, словно я знаю живущего там, а он знает меня.

Сон этот повторяется целую неделю и каждый раз мне приходится стоять у этого окна и гадать, что за странный человек живёт в этом доме и почему я так хочу его увидеть. И как только я начинала понимать, он прекращался, и я просыпалась.

Может я и схожу с ума, но мне кажется, что очень скоро я узнаю, кто этот таинственный обитатель этого не менее таинственного дома. Точно узнаю…

***

Глаза у меня были открыты, да и вокруг всё было так же, как когда я засыпала, но я не ощущала себя в реальности. Руки судорожно тряслись, ушибленная лодыжка заболела невыносимо, а в висках что-то болезненно пульсировало.

Я потянулась было за таблетками, но с ужасом осознала, что их нет, а пустая пачка лежит возле распахнутой двери медпункта. Меня охватил настоящий ужас: я одна, всё тело раздирает жуткая боль и в любой момент может случиться что угодно!

Где персонал лагеря? Неужели тут нет даже охраны? Мне только сейчас пришли в голову эти, казалось бы, очевидные вопросы. Отец не может не искать меня, он должен был в первую очередь ехать в «Совёнок»!

Я начала с ужасом осознавать, что все эти постоянно пасмурные дни, вся эта атмосфера полного одиночества и невозможность уйти из этого места, мне знакомы. Меня парализовало, на минуту я даже забыла о боли.

Рядом со мной, на одном из столов лежал скальпель, которого точно не было перед тем, как мне заснуть. Я схватила лезвие и превозмогая боль в ноге, заковыляла к выходу из здания.

Я выбрела на пустующую площадь и теперь всё встало на свои места. Зловещий туман окутавший лагерь своими белыми свисающими до земли рукавами, хищное уханье совы, серые свинцовые тучи, угрюмо нависшие над головой и пробирающий до мурашек холод.

– Семён! – Я больше не могла держаться. – Семён помоги! Сёма…

Нога неудачно подвернулась, и я завалилась на землю. Уткнулась лицом в холодный асфальт, но ни встать, ни даже повернуться сил уже не было. Да и смысл?

– Семёна нет, – послышался голос сверху. – И тебя тоже.

– Я хочу назад…

– Куда? В психушку? – Засмеялся голос. – Признай, ты без меня никто, тебе без меня не спастись.

– Что ты хочешь? – Теперь я чётко отличала её от себя настоящей.

– Я хочу, чтобы ты наконец поняла, – она присела рядом с моим лицом. – Что только я могу сделать нас и всех вокруг счастливыми.

– Ты убийца!

– А ты ничтожество, – девочка пожала плечами. – Что лучше? Я сделаю всё, чтобы принести хоть каплю счастья во всех, кто желал нам зла.

Я чувствовала, как остатки всего доброго и светлого просто испаряются из меня, как я становлюсь пустой и совершенно бесполезной, как она занимает всё больше места в моей голове…

***

Из кружка музыкального клуба доносились прекрасные мелодии виолончели. Мику и вправду была талантливым музыкантом. Бывало я могла долгими часами сидеть в музыкальном кружке и слушать как японка поёт или играет.

Я со скрипом открыла дверь и застала Мику, сидящей посреди зала в обнимку с инструментом. Она даже не заметила, что я зашла, а продолжала играть. Я заняла стул напротив и принялась слушать.

Её музыка словно окутывала меня, обвивала как лоза, проникала в самые болезненные уголки сознания, вытаскивая все эмоции наружу. Так она и работает – музыка эта. Несмотря на это, я всё равно считаю, что Мику также несчастна, как и другие.

– Красиво? – Не отрываясь от игры, спросила японка.

– Очень, – я кивнула. – Замечательно.

– Спасибо, – девочка доиграла последний такт. – Мне тоже очень нравится эта мелодия.

– Как называется, если не секрет?

– Ноктюрн, – Мику улыбнулась. – Это Чайковский.

Я поднялась со стула и обойдя пионерку кругом, провела пальцами по чёрно-белым клавишам рояля, что стоял у окна. Я помню, как Семён играл мне, играл неровно и неуверенно, местами фальшивил, но играл.

– Мику, а как тебе Семён?

– В смысле? – Она не понимала меня.

– Ну, он тебе нравится?

– Не то, чтобы нравится, – Мику прикрыла глаза. – Он очень милый.

– Милый, – в очередной раз подтвердила я. – Очень.

– А почему ты спрашиваешь?

– Мне кажется, ты мало улыбаешься в последнее время, – я подошла ближе к девочке. – Тебе стоит улыбнуться.

Я попыталась ударить её, но что-то меня остановило. Её глаза невинно смотрели на меня – такие искренние и чистые, какие бывают у новорождённых детей. Она отличалась от всех тех, кто был до неё, не знаю, чем.

– Это, наверное, потому, что я устаю сильно, – она отмахнулась. – Туда-сюда, бегаешь. Вчера помогала Жене убираться в библиотеке, а она молчаливая такая. Женя, а не библиотека!

Раздался звонкий смех, от которого меня покоробило. Я пришла сюда, чтобы сделать её счастливой! Почему она ведёт себя так естественно?!

– Давай… давай поиграем в игру, – я неуверенно села, напротив.

– Давай, – Мику радостно подпрыгнула на месте. – В какую?

– В гляделки, – я была нацелена на её глаза.

– Я тебя победю, победу побежду, – японка задумалась. – Как правильно? А, выиграю!

Мы сидели друг на против друга, а она так и не моргнула, мои же глаза начали слезиться. Происходило что-то странное, необъяснимое я не могла сделать то что хотела.

– Ура! – Мику толкнула меня в плечо. – Я же говорила!

Я и не заметила, как моргнула. Мир вокруг меня начал рушится, стало невыносимо страшно. Мою волю словно сковывал кто-то невидимый, чья-то рука держала меня, вжимала в стул. Мику всё также продолжала улыбаться и глупо хлопать ресницами.

– Что ты делаешь?! – Заорала я. – Прекрати!

– Лена? – Мику прекратила смеяться и выпучила на меня глаза. – Ты что?

– Ты должна быть счастлива!! – Я поднялась со стула, но снова не смогла ничего причинить ей. – Я должна была сделать тебя счастливой!

– Лен не пугай меня, – Мику также встала и попятилась к роялю.

– Я убила их всех! – В глазах темнело, а руки судорожно дрожали. – Я задушила Алису, Славю прирезала как свинью, отправила Ульяну кормить червей, а Ольгу Дмитриевну, я. Слышишь? Я! Превратила в угли!

– Лена, хватит! – Мику схватила табуретку и наставила её на меня. – Что ты такое говоришь?!

– Ты должна была быть следующей! – Я бросилась на неё.

Тяжёлая табуретка опустилась мне на голову. Перед глазами всё поплыло, из носа пошла кровь, ноги подкосились, и я с шумом повалилась на пол. Перед тем как полностью отключиться, я увидела лишь убегающие в сторону выхода ноги.

========== Глава V ==========

Строчка за строчкой, я погружалась в этот знакомый мир, который любила больше чем настоящий. Летняя жара расслабляла, пальцы переворачивали приятные на ощупь бумажные страницы. Сегодня на площади не было никого, такое редко случается.

Правда, я ждала кое-кого, ждала искренне и с глубокой надеждой. Не уверена конечно, что он торопится ко мне, но всё же до холода в руках надеялась, иногда даже скулы сводило. Я замечаю это за собой всё чаще.

Тот танец на пристани был столь странным и необычным, словно меня вырвали из моей жизни и поставили кого-то другого. Он тоже боялся, но не меня. Надеюсь, что не меня.

– Сидишь? – Послышался голос из-за спины.

– Наверное, – дрожащим голосом, я попыталась изобразить увлечённость книгой.

– Скоро обед, – Семён сел рядом.

– Угу.

– Не хочешь на пляж сходить? – Он говорил очень аккуратно, будто боялся сказать лишнего.

– На пляж? – Я наконец оторвала глаза от текста. – Купаться?

– Ну, наверное, – он устало улыбнулся.

– В купальнике? – Мне вдруг стало страшно.

– Если ты хочешь без него…

– Что? – Я чувствовала, как сгораю изнутри от стыда.

– Извини, – Семён провёл руками по лицу. – Не нужно было ничего говорить.

– Ничего страшного, – я опустила взгляд, пытаясь не выдать страха.

– Идём обедать.

Семён казался мне другим, не таким как Электроник, Шурик, или кто-то ещё из моих знакомых. Его манера двигаться, говорить и даже шутить были словно не из этого мира, не из этого времени. И всё же, несмотря на всё это, иногда он пугал меня, пугал своим рвением, своей энергией.

Я боялась и любила, любила, и боялась – это было невыносимо. Иногда мне хотелось рассказать ему всё, излить свои чувства, расплакаться перед ним, но я слишком часто ошибалась, чтобы повторить это в очередной раз.

Он шёл по правую руку от меня и совершенно безучастно смотрел по сторонам, словно он никогда ни о чём не думает и его совершенно ничего не беспокоит. И если я не решусь сегодня, то не смогу решится уже никогда.

– Я согласна, – выдавила я из себя.

– Что?

– Я пойду на пляж, – неуверенно, запинаясь на каждом слове, повторила я.

– Замечательно, – он обезоруживающе улыбнулся. – Тогда после обеда у Генды.

– У Генды, – я кивнула головой и попыталась улыбнуться в ответ.

Мы вошли в столовую набитую пионерами и сели за один из свободных столиков. Я даже не обращала внимания на то, что я ем и что пью, мои мысли были уже у моря, на пляже. Я прокручивала в голове своё признание, подбирала слова.

Я закончила есть быстрее Семёна, ковыряющего пюре вилкой и недоверчиво косившегося на холодную котлету. Он заметил мою пустую тарелку и ускорил темп поглощения пищи. Нелепо набив рот, он поспешно встал с места, и мы наконец-таки выбрались из столовой.

Вновь обменявшись улыбками, мы разошлись по домам, готовится к встрече на пляже. Сердце у меня заходилось, дыхание перебивалось, будто я пробежала кросс на три километра. Я бегом ворвалась в дом и начала разгребать завалы своей одежды в поисках купальника.

Когда мне удалось отыскать это чудо советской моды, оставалось самое трудное – влезть в него. Я дрожащими руками стянула с себя пионерскую форму и начала судорожно натягивать купальник. Вскорости обнаружилось, что я одела его наоборот и процесс облачения занял ещё больше времени.

Всё было готово, я с трудом поправила свою причёску и встала у зеркала. Я всё ещё пыталась подобрать слова, а они путались, голос срывался.

– Сём, мы давно общаемся и… – Я зажмурилась. – Сём, мы не так давно общаемся, но я… но ты мне… но мне…

Я была готова разревется уже у зеркала, неужели я и вправду считаю, что смогу ему в чём-то признаться? Только опозорюсь, да ещё и в этом чёртовом купальнике!

Нацепив форму обратно, я сломя голову бросилась назад на площадь. На улице было жарко, но мне казалось, что сейчас стоят январские морозы, так меня переполняли чувства. Я буквально влетела на площадь едва ли успела затормозить перед ожидающим меня Семёном.

– Не прошло и года, – он заулыбался.

– Извини, – я опустила глаза в землю. – Я немного задержалась.

– Да ничего, – парень глубоко вздохнул. – Идём?

– Ага, – я кивнула и добавила. – Но, давай пойдём на другой пляж.

– А что, тут есть ещё один?

– Есть одно место, мне оно очень нравится, – я неуютно топталась на месте.

– Хорошо, если ты так хочешь, – он развёл руками. – Веди.

Я вывела его на лесную тропинку, её пронизывали корни деревьев и трава, по обочине рос кустарник неизвестной мне породы, говорят весной он красиво цветёт. Я шла впереди и чувствовала его пристальный взгляд, отчего мои ноги то и дело норовили подкоситься.

Наконец я вывела нас на небольшой песчаный берег, над ним нависла раскидистая ива, её ветки свисали почти до земли и отбрасывали плотную тень, под которой можно было спрятаться от палящего летнего солнца.

– Я тут иногда бываю, – тихо обратилась я к Семёну. – Тут можно побыть наедине с собой, никто не помешает.

– Хорошее место, – он внимательно осматривал берег.

– Я никому ещё его не показывала, – на лице у меня появилась улыбка. – Глупо, наверное, считать, что только я о нём знаю, но всё же…

– Тогда представим, что только мы вдвоём о нём знаем, – парень улёгся под ветками и закрыл глаза. – И это уже будет не так глупо.

Я села рядом и уставилась на мелкие волны, которые прибивали к берегу палки, листья и прочий мусор. Я ждала момент, когда смогу сказать ему, когда решусь.

– Идём, поплаваем? – послышался сонный голос Семёна.

– Ты иди, а я чуть позже.

– Как знаешь, – он пожал плечами и принялся стягивать с себя одежду.

Я отвернулась и чуть ли не закрыла глаза руками. Я конечно понимала, что выгляжу глупо, но ничего не могла с собой поделать.

– Ты чего? – Семён непонимающе уставился на меня сверху вниз.

– Нет, ничего, – я всё ещё отворачивалась. – Иди.

– Хорошо, – он задумчиво щёлкнул языком и направился прямиком к воде.

Я задумалась о чём-то, но очень скоро потеряла цепь мыслей и просто уставилась на ныряющего туда-сюда Семёна. Если бы кто-нибудь сейчас подошёл ко мне со спины или позвал, я бы, наверное, упала в обморок от страха.

И всё же, я так и не придумала что ему сказать, как выразить свои чувства. Когда я начинала думать об этом, становилось невообразимо страшно. Я представляла, как буду стоять перед ним и мямлить что-то, а он начнёт смеяться, не поймёт меня.

Наконец он вышел и поёжившись от налетевшего ветра, натянул шорты и накинул рубашку. Я поднялась и глупо смотрела в глаза Семёна, воплощая свой кошмар в жизнь.

– Что-то случилось? – Он вытирал мокрые волосы и непонимающе глазел на меня в ответ.

– Сём, – чуть ли не шёпотом начала я. – Мы… общаемся, давно уже общаемся, то есть не так давно, но…

– Лен, я тебя не понимаю.

– Я хочу сказать, что… что ты, что мы бы могли… – С каждым новым словом к горлу подступал тяжёлый ком.

– Что произошло? – Он подошёл ближе, но я отступила.

– Я… Я… – Потеряв контроль, я бросилась в слёзы и закрыла лицо руками.

Вместо насмешек, или холодного молчания я почувствовала прикосновение рук и объятия. Они были крайне неуклюжими и не в меру крепкими, но всё же они были. Между тем я продолжала реветь, как бы не старалась остановиться.

– Успокойся, – Тихо шептал Семён. – Я всё понял.

– Не говори так, – все те эмоции, которые я держала в себе, враз выплеснулись как волны на берег. – Ты ничего не понимаешь! Я просто хочу… хочу…

– Я тоже хочу, – он слегка ослабил хватку и вновь заулыбался.

– Я боюсь… – Это было последнее, что я хотела ему сказать.

– Ничего не бойся, – он провёл рукой по моим волосам, что делал потом так часто. – Теперь уже нечего боятся.

***

– Когда тебе больно, ты зовёшь меня, – холодный, пробирающий до мурашек голос, вновь зазвучал рядом. – Но стоит тебе на миг стать счастливее, ты забываешь об этом.

Я с трудом поднялась с земли и наконец посмотрела ей в глаза. Бездонные, красные огоньки, наполненные ненавистью и страданием. Её злоба сделала из неё настоящего монстра и внутри, и снаружи.

– Ты решила, что ты сильная? – Раздался ироничный смешок. – Решила, что вмиг можешь от меня избавиться?

– Нет, – я с трудом покачала головой, каждое движение вызывало боль по всему телу. – Мы уйдём вместе. Я такое же чудовище, раз смогла породить кого-то вроде тебя.

Я направила лезвие скальпеля себе в живот и грозилась вот-вот вонзить его. Впервые я углядела в её глазах страх, малозаметный, мимолётный, но ужас.

– Не сможешь, – девочка вальяжно прошлась вокруг меня. – Уже пыталась, и не разу у тебя не вышло.

– Сейчас мне нечего терять, – руки мои тряслись.

– Подумай, – холодная рука пионерки легла на моё плечо. – Я могу нас вытащить, вернуть домой.

– У меня нет дома, – дрожащими губами я натянула на лицо улыбку.

Вдали замаячил слегка прозрачный силуэт, знакомые робкие движения и лёгкое сияние. Моё молчаливое отражение стояло напротив и как всегда, беззаботно улыбалась.

– Думаешь, она может тебе помочь?

– Да, – я смотрела прямиком в яркие зелёные глаза.

– Дура! – Раздался яростный крик. – Брось скальпель! Даже не думай!

– Если Семён умер, – я закрыла глаза. – То я должна быть рядом с ним, чего бы мне это не стоило.

Лезвие плавно вошло в живот, разрывая мягкую плоть, кровь казалась мне бледно-красной. В этот момент я испытывала жуткую агонию, было больно осознавать, что я так много не сделала, так много не сказала

– Ты глупая, ничтожная, бесполезная скотина, – голос её звучал всё тише. – Я тебя ненавижу. Тебя никто не будет вспоминать.

Перед глазами поплыли образы всех тех, кто был мне дорог, кого я знала: вечно угрюмый отец, его усталый взгляд и тяжёлая улыбка, он любил меня, а я и не понимала этого. Алиса – единственная моя подруга, которую я ненавидела и любила в равной мере, её огненные волосы, ехидный взгляд и такой заносчивый и задорный голосок. Ольга Дмитриевна и её извечная фраза: «Ты же хочешь быть настоящей пионеркой?», она была мне как мать, которой у меня никогда не было. Семён – человек который полюбил меня такой, какая я есть на самом деле, человек сделавший меня счастливой хоть на мгновение.

Я вспоминала их и из последних сил держала на лице улыбку, не хотела, чтобы они увидели меня грустной в такой момент. В небе сверкнула молния и начался дождь, капли холодной воды медленно стекали вниз по моему лицу, разбавляли густую кровь, рисуя ей причудливые узоры на асфальте.

– Я найду тебя, – на последнем издыхании мне удалось сказать важное. – Найду.

========== Эпилог ==========

Ото сна меня будит Ульянка, она дёргает меня за хвостики и кричит на весь салон: «Ленка не спи! Всё лето проспишь!». Никогда не любила этот душный автобус, все в нём галдели и мешали спокойно думать.

Алиса сидела слева от меня, у окна, она мечтательно смотрела на проносившиеся мимо леса, поля и редкие сёла. Кажется, она была в полусне и не обращала внимания на свою гиперактивную подругу.

Славя беседовала с Мику в самом конце автобуса, правда уловить суть их разговора было невозможно из-за шума стоявшего вокруг. Но зная Мику, могу предположить, что ничего особо важного я не услышала бы.

Шурик и Электроник рассматривали журнал робототехники и словно не замечали всего того галдежа, что творился вокруг них. Изредка Шурик выглядывал из-за спинки кресла и смотрел на дорогу через лобовое стекло.

Женя сидела одна, она дулась, скрестив руки на груди и что-то ворчала про себя. Она всегда была чем-то недовольна, но сегодня это было даже чересчур, над ней словно тучи весели.

Взгляд мой упал на странного паренька, он один сидел в зимней одежде. Конечно, возможно он едет откуда-то, где очень холодно и просто забыл переодеться, но его лицо привлекало моё внимание.

– Алис, – я толкнула девочку в плечо. – А это кто?

– Где? – Двачевская оторвалась от созерцания видов за окном.

– Вон, в зимней одежде, – я указала на парня.

– Да кто ж его знает, – она пожала плечами. – На идиота похож.

– Ты что, – я округлила глаза. – Совсем не похож.

– А чего это ты так оживилась? – Алиска подмигнула. – Понравился?

– Нет! – Фальшиво отмахнулась я. – Просто не хорошо так о людях говорить.

– Ну-ну, – она усмехнулась и снова пристала к окну.

***

Когда мы наконец прибыли к воротам лагеря, я потеряла новенького из виду, то ли он остался сидеть в автобусе, то ли слился с толпой, но разглядеть мне его не удалось. Удивительно, но мне бы хотелось взглянуть на него хоть одним глазком.

Правда суета лагеря завалила меня с головой, и я начла носиться по нему, собирая все необходимые бумаги, раскладывала вещи в домике. На какое-то время я забыла об этом парне, но он всё не выходил у меня из головы.

Ольга Дмитриевна отправила меня в кружок кибернетики, забрать оттуда расписание линеек. Идти мне особо не хотелось, но перечить вожатой…

Я медленно и неуклюже перебирала ногами, двигаясь в сторону кружка. Всё вокруг светилось, стоял просто идеальный летний день. В такую погоду и жить хочется, а вот в остальное время – приходится.

Я добралась до кружка и схватила со стола бумажку с неаккуратно заполненным расписанием утренних сборов. Бросив на неё безынтересный взгляд, я направилась к выходу.

Тогда-то я и пересеклась с ним вновь. Несмотря на сутулость, рост у парня был высоким, нестриженные лохматые волосы и ошалелый, можно сказать испуганный взгляд. Он едва ли не дрожал, лицо было бледным, словно он приведение увидел.

– П… Привет, – голос его дрожал.

– Доброе утро, – я застенчиво уставилась в землю.

– А где, – она запнулся и продолжил. – Где домик вожатой?

– Там, – я указала в сторону площади.

– А, где мы вообще? – Он вёл себя очень странно.

– В лагере, – тихо ответила я. – В «Совёнке».

Его взгляд упал на моё лицо, он неожиданно замер и долго, пристально всматривался в мои глаза, отчего мне стало не по себе. Парень даже дрожать перестал, будто он что-то вспомнил, что-то очень важное.

– Мы нигде раньше не встречались? – Он тяжело сглотнул.

– Не знаю, – я тоже подняла на него взгляд. – Может быть, когда-нибудь. В прошлой жизни, например.

– Ты поможешь мне? – Он опасливо оглядывался по сторонам. – Меня Семён зовут. А ты?

– Лена, – я улыбнулась ему. – Конечно помогу, идём.

– Идём.

И мы зашагали, не знаю куда и зачем, не знаю даже почему, мы просто шли, шли навстречу неизведанному, навстречу будущему.

Навстречу лету…