Текст книги "Реквием (СИ)"

Автор книги: ComradFelix

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Глава I ==========

Резкий запах лекарств ударяет в нос, я всё ещё не решаюсь открыть глаза, но обстоятельства вынуждают меня. Белый холодный свет электрической лампы больно режет не отвыкшие от темноты глаза. Где я?

Несколько минут я не могу ничего понять. Меня окружают чистые белые стены, сверху покачиваясь из стороны в сторону, весит лампа, я лежу на кушетке, укрытая серовато-голубым лёгким одеялом.

Попытка подняться и осмотреться не увенчалась успехом, я оказалась связана по рукам и ногам. Меня охватила паника, я изо всех сил начала дёргать металлические крепления в бессмысленных усильях вырваться из них. От страха я начинаю звать на помощь и размыкаю ссохшиеся губы, выходит что-то неразборчивое, какой-то сухой жалостный крик.

На шум, через металлическую дверь в другом конце комнаты вбежали два человека в белых халатах, лица их я разглядеть не успела как ни старалась. Люди в мгновение настигли меня и схватив за руки, вкололи что-то.

По телу разошлась жгучая боль, но ни двинуться, ни закричать я не смогла, в глазах всё помутнело и сознание пропало. Удивительно, но я чувствовала ход времени, могла даже предположить, что лежу уже больше часа, но как бы не силилась не смогла даже открыть глаз.

Лежать в таком состоянии было невыносимо, тело просило движения, но мозг отказывался с ним сотрудничать, отчего по мышцам проходили болезненные спазмы. Наконец, после долгих нестерпимых мучений я открыла глаза.

На удивление руки мои были развязаны. Слева на низком стуле сидел отец – лицо его было бледным, под глубоко сидевшими глазами можно заметить ужасные синяки, он оброс обильной бородой, руки его тряслись.

– Ну, привет, – он пыталась начать весело, но тихий дрожащий голос всё выдавал.

– Я так и не доехала домой, – я поднялась на локтях и непонимающе уставилась на него. – Что произошло? Где Семён?

После моих слов отец переменился в лице, его будто заставили вспомнить что-то плохое и страшное.

– Леночка, – он провёл сухой холодной рукой, по моей ладони. – О чём ты говоришь?

– Я ехала домой из института, – я силилась вспомнить, что со мной произошло до всего этого. – На остановку приехал автобус, четыреста десятый, а там был Семён. Семён сказал, что знает, как вернуться в лето, вернуться в «Совёнок» и всё исправить.

Отец пытался держаться, хотя по лицу было видно, что он готов разрыдаться сию же минуту. Это было странно, так как он даже в самых экстремальных ситуациях был абсолютно спокоен.

– Ты что, ничего не помнишь? – Он старался улыбаться, но улыбка была тяжёлой и печальной.

– Что не помню?

– Или тебе надо отдохнуть? – Он внимательно посмотрел в мои глаза. – Ты, наверное, слишком ослабла.

– Что я не помню?!

– Ладно, – мужчина вздохнул и начал. – Когда мы вернулись из института, то тут же уехали из лагеря назад в город. Я замёл все следы, которые указывали на твою причастность ко всему произошедшему и к счастью всё обошлось.

– Верно, – я кивнула головой. – Потом ты отправил меня в Ленинград, учиться.

– Нет, Лен, – коротко изрёк он. – Ты начала искать Семёна, бредила по ночам, спрашивала про него у прохожих, писала письма в милицию.

– Да, но это продлилось недолго, всего пару недель.

– Месяц, – подытожил он. – Затем, когда твои поиски не увенчались успехом, ты стала сама не своя. Ты разговаривала сама с собой, пела что-то, а потом…

– Ну! – Я что есть мои выдавила из себя крик.

– Сначала ты попыталась утопиться, я чудом тебя вытащил, – отца передёрнуло. – Во второй раз ты решилась вскрыть себе вены, скорая приехала вовремя, хоть ты и потеряла много крови.

– Всё было не так, – я не верила своим ушам. – Я училась в институте, вступила в комсомол, проходила собеседование пионервожатой!

– Тебя перевели в психиатрическую больницу, – он обвёл комнату руками. – Тут ты пролежала последний месяц в полной несознанке, сегодня ты наконец очнулась. Кстати, ты потеряла это, когда тебя везли в больницу.

Отец протягивал мне тот странный телефон, который подарил мне Семён ещё летом в том самом институте.

Я не верила своим ушам, я прожила такую странную, порой несчастную жизнь, но всё-таки это была жизнь. Теперь же оказывается, что всё это были лишь мои галлюцинации, сон, бредни! И та последняя поездка в автобусе, найденный Семён…

Железная дверь снова отворилась и в палату зашёл невысокий пожилой человек в белом халате и в очках с чёрной оправой. Он внимательно посмотрел на нас и добро улыбнувшись, заговорил с нескрываемым еврейским акцентом.

– Дорогой товарищ, давайте-ка не будем мешать молодой девушке отдыхать, – он взял непонимающего ничего отца под руку. – Ей таки нужен отдых. Знаете, моя мама говаривала, что после болезни больше всего раздражают родственники.

– Но, – отец смотрел на меня испуганным взглядом.

– Она жутко не любила мандарины, – человек всё дальше уводил его. – И когда мы с моим братом Яковом таки приходили к ней, она прикладывала руку ко лбу и говорила: «Почему больная женщина не может побыть в покое».

Голоса их удалились за дверью, а я вновь осталась наедине с скрипящей лампой под потолком и холодными белыми стенами. Больше всего мне хотелось наглотаться таблеток, которые стояли на небольшой тумбочке слева, но даже этого была сделать не в состоянии.

Теперь я была просто ненужной, не знала, что мне делать дальше. Как снова начать жить, если всё уже потеряно? Я закрыла глаза и попыталась уснуть, но вместо этого лишь погружалась в воспоминания о прежней жизни.

Через пару минут мой покой снова нарушил скрип открывающейся двери. В палату вошла высокая молодая девушка, лицо её было невыразительное и серенькое, потому она старалась как можно сильнее подчеркнуть его косметикой, отчего макияж её выглядел пугающе.

Она несла с собой железный поднос с тарелкой макарон по-флотски и стакан с чаем. Не уверена, что хотела есть, но была убеждена, что углеводы сейчас не повредят. Девушка поставила поднос на стол и села напротив, нацепив на лицо раздражающую улыбку.

Гремя алюминиевой вилкой, я поглощала принесённую девушкой пищу, она же продолжала молчать и улыбаться. Такое поведение начинало пугать, но я старалась не обращать на это внимание.

Когда я закончила с едой, она наконец соизволила представиться. Хоть мне это было и не нужно, но раз уж тут так принято.

– Здравствуй, солнце, – раздался певучий голос. – Меня Мария Георгиевна зовут, но ты зови меня Машей.

– Лена, – сухо ответила я и снова улеглась на подушку.

– Идём, тебе нужно погулять, подышать свежим воздухом.

– Это обязательно? – Спросила я безучастно.

– Конечно, обязательно, – девушка подошла к зеркалу и поправила причёску.

Я с трудом поднялась с кушетки и неуверенными шагами, зашлёпала босыми ногами прямиком к зеркалу. Когда же мне удалось до него добраться, я отшатнулась, не узнав себя в отражении: бледная кожа, которая разве что не просвечивала, впалые глаза, потрескавшиеся губы и растрёпанные волосы.

– Да, красивая ты, красивая, – было неясно, то ли девушка злорадствует, то ли пытается подбодрить.

Отойдя от зеркала, я медленно поплелась за медсестрой, которая всё с такой же глупой улыбкой приглашала меня в открытую железную дверь, выводившую в коридор.

***

Темнота здешних коридоров обхватила меня в свои объятия, ужасная палитра запахов мешала дышать, а гулкое эхо шагов моей проводницы и вечные непрекращающееся ни на минуту: мычания, стоны, смех вперемешку с неразборчивыми песнями и невнятными разговорами.

Девушка шла впереди и не переставала улыбаться, будто для неё всё вокруг было не просто привычным, но даже забавным. Навстречу нам везли каталку на которой сидел молодой мужчина, на вид ему было лет двадцать, его стеклянный взгляд поднялся на меня, он схватился за бритую голову и скорчил жуткую гримасу, вытащив язык и медленно проговорил:

– Я вас не боюсь, не боюсь!

Совсем скоро он и два врача в масках скрылись в темноте, я же продолжала следовать за Марией. Серые стены вокруг словно постоянно сжимались и казалось, что они вот-вот раздавят тебя, а ты не сможешь убежать.

От резкого крика из ближайшей ко мне палаты, я вздрогнула и отшатнулась от стены. Девушка, шедшая впереди лишь едва слышно усмехнулась и продолжила вести меня по тёмным коридорам.

Скоро палаты кончились, и мы вышли в просторный, но всё такой же тёмный вестибюль. Лечебница по всей видимости не пользовалась популярностью, так как главный зал был пуст и стояла мертвецкая тишина.

Меня наконец выпустили на улицу, свежий воздух настолько одурманил меня, что я едва ли не свалилась с ног при первом же вдохе. Стояла поздняя осень, на деревьях уже не было листьев, трава жёлтая, а небо выглядело ровно как и потолок в больнице – такое же серое и низкое.

– Наше лето должно было быть бесконечным, – тихо прошептала я.

– Ничего не бывает вечным, – усмехнулась Мария. – Всё когда-нибудь кончается.

– Почему мне не дали умереть? – Я взглянула на руки, на которых всё ещё виднелись следы порезов. – Что мне теперь делать? Как жить?

– Как все девочки, – девушка усмехнулась. – Плести косички, читать книжки, мерить платья, влюбиться в мальчика в конце концов.

– Я уже полюбила однажды, – я улыбнулась, но моя улыбка вызвала лёгкий испуг у Марии. – Теперь я тут.

Мы стояли напротив металлических ворот во внутренний двор, они были слегка приоткрыты, а за ними раскинулось огромное голое дерево, ветки его склонились к земле, кора потрескалась и в общем выглядело оно словно спалённое пожаром.

Даже вороны, которые парили над зданием не осмеливались кричать, кроме ветра шумевшего в проёмах больницы, между ветками деревьев и в моих ушах, тишину этого места не нарушало ничего.

У ворот я увидела силуэт – слегка сутулый, непричёсанный, одетый в шорты и рубашку, он медленно кивал мне, но стоило моргнуть и призрак исчез, как будто его и не было никогда. Кажется, я и вправду схожу с ума.

– Ладно, идём, – Мария потянула меня за руку. – Немного поброди по больнице, пока твою палату проветрят.

Я не хотела возвращаться в здание, но сопротивляться девушке не хватало сил, приходилось послушно идти за ней, в надежде, что я рано или поздно уберусь из этого места. Темнота залы снова поглотила меня, обвивая своими чёрными лапами.

Когда Мария пропала из виду, я углядела странного мужчину, сидевшего на лавочке около окна, удивительное было то, что на нём надета белая ряса пациента, а потому он мог быть потенциально опасен, хотя прямых признаков агрессии пока не подавал.

Человек оторвался от созерцания мира за окном и обратив на меня внимание подозвал взмахом руки. Я долго не решалась подойти, но всё же двинулась, медленно и осторожно. Когда же я достигла его он долго молчал, после чего прохрипел:

– Красиво, правда? – Он кивнул в сторону мёртвого дерева за окном.

– Наверное, – неуверенно ответила я.

– Я бы тоже хотел быть деревом, – усмехнулся мужчина. – Птички бы свили гнёзда у меня в голове, а всякие жуки жили бы внутри и размножались. Я бы принёс столько добра.

– Возможно, – человек меня пугал.

– Ты вот знаешь, почему нас тут держат?

– Понятия не имею, – я пожала плечами.

– Потому что мы все ангелы, – изрёк он. – Ты вот точно.

– Мне кажется – это не так, – я уселась на скамейку рядом с ним.

– Они не хотят нас отпускать потому что, они бесы, – он продолжал смотреть в окно. – Да-да, они прячут свои хвосты под халатами. Знаешь, что они нам крылья обрезали?

– Ничего я не знаю, – я опустила безучастный взгляд в пол.

– Я помню, как они резали их ножом, – мужчина сжал кулаки. – Я бы сейчас улетел! И ты бы тоже улетела! Мы бы все вспорхнули как маленькие птички и никогда бы сюда не вернулись.

Я молчала, мне было всё равно что говорит этот человек. Какой толк от бредней умалишённого? Пускай он считает себя кем угодно, хоть птичкой, хоть ангелом. Тем временем больной не прекращал:

– Ты просто не помнишь, как ты жила на небесах, – он отвернулся от окна и сел на ровне со мной. – Как твой смех разносился по облакам.

Я подняла на него глаза, отчего он резко замолчал и начал таращится на меня, долго и пристально. Возможно он изучил каждую неровность у меня на лице, глаза его были широко раскрыты, а губы шептали что-то.

Неожиданно он соскочил с лавочки, упал на колени и принялся хватать меня за ноги, отчего я вскрикнула, и начала от него отпираться. Мужчина судорожно что-то говорил, дёргал меня и чуть ли не плакал.

– Прости! – Закричал он. – Пожалуйста прости! Я молился тебе, я молился!

К счастью к нам вовремя подбежали два санитара, скрутили человека, потащили в сторону лестницы и вскоре скрылись наверху. Я осталась стоять в ступоре, меня парализовало.

Через несколько минут с верхнего этажа спустилась Мария, она всё так же холодно улыбнулась мне и снова взяла за руку, потащив обратно в палату. Мне нужно было отсюда выбираться, убежать в конце концов!

Мы вновь вернулись в мою комнату с болезненно белыми стенами и звуком вечно качающейся лампы. Лекарствами тут уже не пахло, да и духоты поубавилось, но уютнее это место не стало, даже наоборот – похолодело.

Мария усадила меня на кушетку, потрепала по волосам и сообщила:

– Скоро подойдут твои друзья, – она направилась к выходу. – Ох и повезло тебе с ними.

Я вновь осталась одна в этой пустой комнате, наедине со своими мыслями, страхами и желанием уйти отсюда поскорее. В голову лезли воспоминания, которые я старалась задавить, чтобы не было так больно, но с каждым разом, они становились всё ярче, всё больнее.

Особенно ярко стояла сцена первой встречи с Семёном, тот самый момент, когда я выходила из кружка кибернетики и пересеклась с ним взглядом: сумасшедшим, ошарашенным и испуганным. Его зимняя одежда смотрелась так нелепо и странно, а бледное тощее лицо почему-то привлекало меня.

Он появился именно в тот момент, когда мне так нужна была поддержка, так нужен был кто-то с кем можно поговорить. Но появившись в такое время, он и пропал именно тогда, когда я уже поверила, что моя жизнь не бессмысленный круговорот неудач.

***

Дверь в палату слегка приоткрылась и на пороге я увидела Славю, она, как и все сейчас, слегка улыбалась, но было заметно, что она боится, видно по её робким шажкам и аккуратным, боязливым движениям рук.

– Привет, Лен, – она села рядом. – А я вот, принесла тебе поесть.

Девочка поставила на тумбочку небольшой пакет с какой-то стряпнёй, но я даже не взглянула на содержимое, а лишь уныло пялилась на раскачивающуюся лампу под потолком.

– Привет, – вяло ответвила я. – Спасибо, что заглянула.

– Да, не за что, – она снова улыбнулась. – Мы все, когда узнали, что случилось, приехали тебя навестить.

– Не стоило так беспокоиться, – я невесело усмехнулась. – Как будто кому-то есть до меня дело.

– Ты что такое говоришь?! – Славя схватила меня за руку. – Мы все тебя очень любим!

– Ну да, – мне была противна такая дружелюбность. – Я верю.

– Если бы вы тогда не убежали, – Славя помрачнела. – Всё сложилось бы иначе.

– Всё сложилось иначе, только если я бы не встретила Семёна.

– Семён, – Славя пригладила косу. – Как же всё это ужасно.

– Действительно, – я снова уставилась в потолок.

Время шло, а мы молчали, говорить нам было не о чем. Славя не поднимала взгляда на меня, а я всё также смотрела в одну точку на потолке. В итоге, девочка горестно вздохнула и попрощавшись, вышла из палаты.

Ждать, когда во второй раз дверь со скрипом откроется, долго не пришлось. Передо мной предстала Алиса. Вот уж кого увидеть я не ожидала, так это Двачевскую. Она так же медленно и аккуратно села напротив и молча уставилась на меня.

– Ну, привет, – начала я первой.

– Привет, – тихо проговорила она. – Как тебе тут?

– Что, не заметно? – Я перевела на неё взгляд. – Замечательно. Ведь в психушке всем весело.

– Извини, – она тяжело сглотнула. – Я… я не думала, что всё так будет.

– Да что ты, – я тихо засмеялась. – Если бы ты поддержала нас тогда, Семён мог бы быть сейчас с нами.

– Что я могла изменить?! – Двачевская сорвалась. – Он бегал с этим дневниками и меня хотел втянуть!

– Вдвоём мы бы его остановили! – Я так же закричала, но крик больше сходил на хрип. – Он бы послушался, если бы ты от него не убегала постоянно!

– То есть теперь виновата я?! – Алиса вскочила со стула. – В смерти Семёна виновата я?!

– Он не умер! – Я вскочила с кушетки и схватила пораженную Двачевскую. – Слышишь?! Он жив!

Двачевская стояла в ступоре, она схватилась за мои руки и пыталась оторвать их от своей рубашки, но делала это очень аккуратно. Наконец я начала успокаиваться и медленно осела обратно на кровать.

– Лен, – она положила руку мне на плечо. – Нужно жить дальше, постараться забыть.

– Он не умер, – повторяла я. – Я знаю, он жив. Он в будущем, он сам мне рассказывал.

– Иди сюда, – Двачевская обняла меня.

Удивительно, мне всегда казалось, что она не способна на такое. Я ни разу не видела, что Алиса кого-либо обнимала и уж точно не ожидала, что такую нежность она проявит ко мне. Может не одна я схожу с ума?

Мы просидели в обнимку минут двадцать, а Алиса не проронила не слова: ни ругалась, ни злилась, даже не пыталась неуместно шутить, она просто обнимала меня, старалась успокоить. Но выходило у неё скверно, с каждой минутой мир становился для меня всё более серым.

В конце концов ушла и она, окинув меня взглядом напоследок. И вновь протяжный звук скрипящей лампы, заполнил эту комнату. Я подошла к зеркалу и долго всматривалась в него.

Сейчас мне казалось, что там, по другую сторону стоит совершенно другой человек, которого я ненавидела, которого я так хотела убить с особой жестокостью, потому что понимала, что именно эта бледная девочка с изумрудными глазами, виновата во всех моих проблемах.

В дверь раздался робкий стук, затем какое-то копошение и только после этого она тихо приоткрылась, и из-за неё показались длинные хвостики цвета базилика. Мику.

Лицо её в отличии от остальных было страшно печальным, она не улыбалась притворно, а чуть ли не плакала, но всё ещё старалась держать себя в руках.

– А я… я вот… я вот пришла, – она запиналась на каждом слове. – Шурик не смог приехать… приехать не получилось у него, но он просил передать привет… в смысле, он тоже очень переживает за тебя.

– Спасибо, Мику, – я вернулась на кушетку. – Я рада, что ты пришла.

– Ты, наверное, домой очень хочешь? – Голос её дрожал всё сильнее. – Тут так жутко.

– Жутковато, – я слегка улыбнулась. – Но я и домой не хочу. Я никуда не хочу.

– Я принесла тут, – Мику вытащила конверт из кармана. – Тут фотографии с лагеря…

Я раскрыла бумажный конверт и извлекла оттуда глянцевые фото, на многих меня не было. Но ближе к середине, в временном отрезке, когда я уже познакомилась с Семёном, меня стало больше.

– Смотри, – я подсела ближе к японке. – Тут ты Семёна петь учишь. Помнишь, как он обегал от тебя по всему лагерю?

– Угу… – Вдавила из себя Мику.

– А тут, Ольга Дмитриевна заставила нас всех фотографироваться у памятника, – раздался мой грустный смешок. – Сёма дёргал меня за хвостики, отчего я никак не могла хорошо получиться.

– Лена, – Мику не выдержала и разревелась, уткнулась мне в плечо.

Она пыталась что-то сказать, но из-за её всхлипов разобрать было ничего невозможно, она навзрыд плакала, хватая меня за халат, прижимая к себе. Сдержать эмоции ей было и вправду трудно, Мику не тот человек, который будет что-то укрывать за маской доброжелательности.

– Тише-тише, – я пыталась её успокоить. – Всё хорошо. В конце концов у нас остались эти фото, наши воспоминания.

– Ты главное не грусти, – Мику начинала приходить в себя и утирала слёзы. – Мы тебя все любим, мы тебя не оставим.

– Я знаю, – я вновь болезненно улыбнулась. – Мне уже говорили.

– Я пока пойду, – девочка всё же попыталась улыбнуться. – Ещё загляну на днях.

– Спасибо, – коротко ответила я.

Следующие несколько часов прошли в абсолютной тишине, я уже привыкла к скрипу под потолком и никак на него не реагировала, я лишь улеглась на кушетку и постаралась заснуть. После многих попыток у меня это вышло.

Мне снился лагерь. Шёл проливной дождь, а я стояла на центральной площади, все пионеры видимо, попрятались в своих домиках и боялись выйти в такой ливень. Но я не двигалась, мне казалась я вот-вот увижу Семёна, вот-вот он выбежит из домика вожатой и накроет меня плащом, уведёт куда-нибудь в сухое место.

Кроме звука дождя и жуткого холода тут ничего не было, моё ожидание растянулось на долгие часы, дни, месяцы, годы. Я уже вросла в землю, но ждала, что он всё же выбежит, что он вернётся… напрасно.

Я открыла глаза, за решетчатым окном была уже ночь или, поздний вечер, не велика разница если ты сидишь в психбольнице. Дверь в палату вновь открылась и на пороге я созерцала Ольгу Дмитриевну.

Она странно смотрела на меня. Выглядела наша бывшая вожатая разбито, хотя причесаться и навести марафет на лице не забыла. Она подошла, села на стул, сложила руки на коленях и наконец заговорила:

– Холодно тут у тебя, – она поёжилась. – Попросить их, чтобы принесли обогреватель?

– Нет, не нужно.

– Мы с твоим отцом заберём тебя через неделю, – она погладила меня по голове. – Поедем домой.

– Вы с папой? – Насторожено спросила я.

– Мы, – коротко ответила Ольга Дмитриевна и осеклась. – Мы теперь живём вместе.

– Я очень рада, – мне стало даже смешно. – Правда, Семён бы не обрадовался, будь он здесь.

– Я же сказала вам не уходить! – Вожатая смахнула слезу. – Я же сказала – сидеть в деревне!

– Вы же знаете, он вас не слушал, – я усмехнулась.

– Знаю, – она выдохнула. – Тебе может нужно что-то? Радио, книги?

– Нет, ничего, спасибо.

– Я пойду, – Ольга Дмитриевна встала. – Больница закрывается уже.

– Конечно, – я мотнула головой. – Идите.

Девушка даже не посмотрела на меня, выйдя из палаты. Теперь я точно одна, надолго.

***

Я спала, когда в мою палату снова вошли. Посреди комнаты стоял тот самый доктор, который увёл сегодня моего отца, сейчас он пугающе улыбался и держал в руке какой-то свёрток. Я тёрла глаза и не могла понять, чего он от меня хочет.

– Ну, как мы сегодня? – Он сел на кушетку.

– Не знаю, – я с опаской отодвинулась от него.

– Не бойся, – он положил свёрток на тумбу. – Мне нужно задать тебе пару вопросов.

– Я слушаю.

– Скажи мне, как тебя зовут, – это был не вопрос, а скорее требование.

– Лена, – тихо ответила я.

– Хорошо, – он что-то записал в блокноте. – Почему ты решила покончить с жизнью?

– Я не помню.

– Замечательно, – он хмыкнул. – Когда вас привезли сюда, вы без умолку звали какого-то Семёна. Кто это?

– Очень долгая история, – я почти спряталась за одеяло. – Он был мне очень дорог.

– Он погиб?

– Нет, – меня передёрнуло, и я осеклась. – Я не знаю.

Доктор долго что-то писал, затем перевёл взгляд на меня и снова улыбнулся. Он полез в нагрудный карман и вытащил оттуда круглую таблетку, после чего протянул её мне.

– Что это? – Недоверчиво спросила я.

– Таблеточка, – мило сказал он. – Сейчас выпьешь и тебе полегчает.

– Мне и так хорошо, – я продолжала укрываться одеялом. – Не стоит.

– Вы не хотите вылечиться? – Доктор осуждающе посмотрел на меня. – Пейте.

Человек угрожающе навис надо мной и мне пришлось взять у него препарат. На вкус таблетка оказалась жутко горькой, к тому же запить её было не чем. Врач снова улыбнулся и помахав мне рукой, попрощался:

– Спокойной ночи, драгоценная моя.

Ещё долго смотрела на закрытую дверь, мне было страшно и невыносимо хотелось убежать отсюда. Уснуть я так и не смогла. Неделю я здесь не протяну, я точно сойду с ума.

При следующей попытке уснуть, меня почему-то затрясло, беспричинно тряслись руки и ноги, а перед глазами поплыли немногочисленные радостные моменты из прошлого лета. Странно, но несмотря на тряску, мне стало удивительно хорошо, словно все проблемы разом исчезли.

Вот я снова на пристани, а рядом со мной Семён. Вот он неуверенно берёт мою руку и застенчиво кладёт вторую на талию. Мы кружимся, слушаем прибой и сколь прекрасно это разливающееся тепло по всему телу, вся та нежность.

Пристань растворилась, и я уже у раскидистого дерева с корзинкой полной земляники, а рядом уснувший Семён, обхвативший меня за плечи. Мне стало невообразимо больно понимать, что это сон, что этого уже не вернуть.

Я должна уйти отсюда, я должна всё исправить. Последними словами Семёна была просьба: «найди меня». И я найду, буду искать хоть несколько лет, но найду! Всё кончилось неправильно! Всё должно было быть иначе!

Найду…

========== Глава II ==========

Утром я чувствовала жуткую слабость, я едва ли смогла встать с кровати и съесть остывший завтрак. На меня навалилась страшная тоска, я готова была разрыдаться от любой мелочи или испугаться любого звука.

Чудаковатый врач снова заставил меня выпить эту странную таблетку. Сейчас он сидел напротив и неестественно улыбался, словно ждал от меня каких-то откровений. Его хитро прищуренные глаза жадно сверкали в свете электрической лампы.

– Я могу прогуляться? – Я подняла на него взгляд.

– Пациентам запрещено выходить из здания без присмотра, – он задумался.

– Пожалуйста, доктор, – я попыталась состроить глаза как можно жалостнее. – Мне всего-то на пару минут, воздухом подышать.

– Ладно, – он поднялся со стула и кивнул. – Я не буду закрывать дверь, можешь выйти. Но не больше чем на десять минут.

– Конечно, – я натянула тяжёлую улыбку, которая явно напугала врача, и он поспешно удалился.

Теперь нужно было выбираться отсюда, бежать как можно быстрее и дальше. Но куда? Домой? Нет, туда я не вернусь, пока не найду Семёна. Не вернусь. К Алисе? Она сдаст меня назад, ну или её родители.

Остаётся один вариант – «Совёнок», там я смогу найти что-нибудь, что натолкнёт меня на местонахождения Семёна. Сейчас он пустует, а потому я смогу находиться там, не привлекая лишнего внимания.

Я схватила со стола свёрток с одеждой, который принёс вчера врач. В свёртке оказалась моя спортивная форма. Почему именно она? Правда в ней было легче передвигаться, нежели в юбке и рубашке, так что никаких претензий.

Я окинула взглядом палату, дабы ничего не забыть. Вовремя вспомнила о выпечке Слави и вытащила из тумбы пакет. Теперь всё готово, осталось лишь выйти за территорию клиники и добраться до остановки.

Я аккуратно вышла из палаты и опасаясь каждого шороха, направилась к лестнице. Пакет с едой сильно выделял меня, но если я собиралась ехать надолго в закрытый лагерь, то пища мне пригодиться.

Стояло раннее утро и многие больные ещё спали, но даже сейчас я слышала некоторых из них, слышала их неразборчивое бормотание, стоны и страшный, сумасшедший смех. Серые стены вновь начали давить на меня, а таблетка давала о себе знать, вызывая у меня множество различных эмоций.

Неожиданно мне на плечо упала чья-то рука, отчего я взвизгнула и резко повернулась, ударив подошедшего рукой по лицу. За щёку, на которую пришёлся удар, держалась Мария, моя вчерашняя знакомая.

– Лена, ты что творишь?! – Закричала она. – А ну быстро в палату!

– Нет, отстаньте от меня! – Я попятилась назад. – Я здесь больше не останусь!

– Лена! – Закричала девушка. – Я не буду повторять дважды!

Я бросилась наутёк, а сзади послышался крик Марии, она звала на помощь. Быстро спустилась по лестнице и выбежала в вестибюль, где уже поджидали два санитара, готовые схватить меня.

По лестнице так же застучали чьи-то ботинки. Не раздумывая, я вынырнула в проходную дверь и бросилась к воротам, но те к моему ужасу оказались закрыты. Назад пути не было, санитары уже были близко потому я перебросила пакет и влезла на ворота.

Находясь почти на самом верху, один из санитаров всё же настиг меня и успел схватить за левую ногу, уцепившись за штаны. Я истерично начала вырываться, пытаясь пнуть его по лицу. В конце концов, тело всё же перевесило меня и я, едва не потеряв штаны, свалилась за ворота.

Подоспевшие на помощь санитару коллеги, начали судорожно открывать вход, но было уже поздно. Я схватила пакет седой и что было мочи бросилась по асфальтированной тропинке в сторону райцентра.

Ушибленное при падении плечо жутко болело, но останавливаться я не могла, иначе меня бы догнали. Через пару минут я выбежала на проезжую часть и также бегом, понеслась по обочине. Погоня подходила к концу, санитары начали от меня отставать.

Я свернула в кювет и скрылась за деревьями. Так я простояла несколько минут, дождалась, когда меня потеряют. Теперь я свободна, теперь я смогу найти Семёна.

На землю опустился туман, осенью тут было не слишком холодно, но в лёгкой спортивной форме стало зябко и по телу забегали мурашки. Как на зло, по трассе не ехало ни одной машины, ни автобусов, ни грузовиков.

На середине пути у меня заболела голова, из-за такой жуткой боли в ушах засвистело, и я осела на обочину впившись пальцами в волосы. Перед глазами поплыли чёрные круги, я силилась чтобы не заплакать, но слёзы и крик рвались из меня.

На своё счастье я нашла в кармане своих штанов пачку тех самых таблеток, которыми меня поили в психушке. Удивительно как они не выпали, когда я перелазила через забор.

«Кто и когда мне их положил? – проскочило в голове. – А главное зачем?»

Но головные боли не прекращались, а другого выбора у меня не было. Я трясущимися руками выдавила таблетку и закинула её в рот. Сиюминутного эффекта не последовало, голова продолжала разламываться.

«А откуда я вообще взяла, что эти таблетки мне помогут? – я улеглась на землю».

Очень быстро я потеряла счёт времени, чёрные круги перед глазами растворились, боль не исчезла, но притупилась. Я начала слышать голоса, огромное множество голосов, словно вокруг меня оживлённая площадь.

От этого мне захотелось смеяться, меня это почему-то забавляло. Вот я была одинока и в лесу, а теперь я лежу на площади и проходящие мимо люди смотрят на меня. Они куда-то торопятся, а мне бежать некуда.

Я каталась по земле заливаясь звонким смехом. Мне стало так легко: головная боль исчезла вовсе, изнутри поднималось странное тепло, а мозг отказывался думать о чём-то серьёзном. Какое чудесное облегчение.

Неожиданно я почувствовала чьё-то прикосновение и заторможено перевернулась на спину. Надо мной склонился странный мужчина лет тридцати с пышными усами. Он испуганно посмотрел на меня и поднял с земли.

– Ты откуда такая красивая? – Он оттряхнул меня от грязи.

– Вы представляете, – я не переставала смеяться. – Я только что была тут, а потом на площади, а потом снова тут!

– Идём.

Человек завёл меня в пустой автобус и уложил на заднее сидение. Тем временем я не переставала истерично смеяться, меня колотило из стороны в сторону, горло и лёгкие уже болели, но остановиться было трудно.

Автобус дёрнулся и куда-то поехал, постоянно подпрыгивая на кочках и ухабинах. Скоро смех прошёл и на его смену на меня навалилась слабость, глаза закрылись, и я забылась глубоким, хорошим сном.