Текст книги "Я останусь верен тебе (СИ)"

Автор книги: Cnyazhna

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Поздно, Джон, – раздались его тихие слова с порога. – Уже ничего не изменить. У тебя есть муж, а у меня...

Слова звучали как приговор.

В ледяной тишине раздался щелчок замка закрывающейся двери.

Ноги не удержали, и я упал на колени, жадно глотая ртом воздух. Все тело сводила крупная дрожь. Мысли не слушались.

Только одно я понимал: это был конец. Мой личный конец. Ибо здесь… я не мог сделать совершенно ничего. И если… если Рауль… действительно… счастлив с тем человеком…

Нет!!! Я не отступлюсь! И мне плевать, что возомнила о себе та тварь-альфа. Рауль – мой! И пусть ты будешь хоть великолепным человеком, хоть ангелом да хоть самим богом! – у меня всегда найдется по твою душу армия моего Люцифера.

Руки до сих пор слушались отвратительно, но номер на телефоне я набрал, тем не менее, быстро. После третьего гудка раздалось короткое: "Да?".

– Стефф, ты где? – наверное, мой голос не принадлежал мне в эти моменты. Тем не менее, при разговорах со мною мой личный водитель всегда сохранял напускное спокойствие.

– Жду вас на стоянке.

– Надеюсь, что это стоянка отеля?

– Да, конечно.

Превосходно.

– Тогда слушай меня внимательно. Через пару минут на крыльцо выйдет парень: серая ветровка, длинные каштановые волосы с проседью. Понял? – и, не дождавшись ответа, продолжил. – Так вот: делай, что хочешь, но так, чтобы этот парень не исчезал из твоего поля зрения ни на секунду.

– Я...

– Я еще не закончил. Если он встретится с кем-либо, дай мне знать. Я буду на связи. Все уяснил?

Стефф поколебался, прежде чем ответить «да». Это раздражало, но на сей раз устраивать разборок не хотелось.

Я торопливо оделся и вышел из отеля. Мой путь лежал через контору Винзора. Помнится, Майкл обронил как-то, что этот скряга очень трепетно относится к личным делам своих работников...

Через полтора часа в моих руках лежала тонкая серая папка с названием "Дело №45692".

Я продержал ее в закрытом состоянии где-то пару минут. Не знаю, что меня останавливало тогда, но почему-то мне было неловко вот так взять, раскрыть, и прочесть всю его жизнь за эти три года. Впрочем, чувство неловкости вскоре уступило, и я откинул картонную обложку.

"ФИО: Рауль Абель

Пол: омега

Вид работы: постоянный..."

Я нетерпеливо пролистал несколько страниц в поисках адреса. Он нашелся на четвертой странице. Цифры я даже не записывал – они тут же закрепились в памяти. Прочитав их еще пару раз, я засунул папку, сунул под мышку и начал, было выходить из кабинета, когда почувствовал нарастающую вибрацию от мобильного в правом кармане.

Звонил Стефф.

Руки вновь предательски дрожали, когда я подносил телефон к уху. Почему он звонит? Рауль... нет, лишь бы Стефф просто сказал, что потерял Рауля из виду. Лишь бы...

– Да?

– Вы сказали, что если этот чело...

– По делу!! – взвыл я не своим голосом, понимая, что уже практически не контролирую себя.

– Сейчас они едут в метро.

– Куда?

Я смутно помню то, как добирался туда. Машина гнала со скоростью под сто пятьдесят километров в час по переполненному шоссе, игнорируя все правила дорожного движения и полицейский патруль, уже несколько минут настырно гомонящий мне по радио, чтобы я остановился.

Через какое-то время Стефф позвонил еще раз: «Они едут обратно по той же ветке. Третий вагон.» Тогда я находился за три станции до конечной. Затормозил прямо на дороге, не закрывая двери, выбежал на улицу и спустился в Метро, вырвав билет из руки опешившего человека и всунув ему стодолларовую купюру. Сам не знаю, как, проехал еще две станции. Кровь била по вискам, а тело тряслось как от передозировки кокаином.

Все происходящее казалось каким-то кошмаром...

Я, не чувствуя своего тела, привалился к широкой арке, ожидая поезда, на котором должны были ехать они.

И они приехали. Гудящий рельсами поезд привез их, противно шипя тормозами. Я не мог поверить своим глазам. Даже представить себе не мог, что вообще когда-то могу испытать такую бурю эмоций. Ненависть, боль, страх, опустошенность...

Они стояли так близко друг к другу. Очень близко. Настолько близко, что ему только стоило чуть протянуть руку, чтобы коснуться щеки моего Рауля. Ему стоило сделать только один шаг вперед, чтобы согреться теплом моего омеги. Ему стоило только едва склонить голову, чтобы своими найти его губы.

Руки сжались в кулаки. Я провожал их взглядом. Поезд, шипя, остановился. Только тогда он отступил, направляясь к выходу из вагона. Проходящая мимо толпа на несколько мгновений скрыла их от моего взгляда. Что произошло между ними тогда? Что он успел сделать с моим омегой? Когда я вновь увидел их, Рауль по-прежнему стоял, провожая его взглядом, а он стоял ко мне спиной и что-то наверняка говорил ему. Я не слышал. Я лишь видел, как на губах Рауля от тех слов появилась улыбка. И эта улыбка стала последним, что я мог рационально осознавать. Больше я себя не контролировал.

Поезд, загудев, уехал. Это послужило своеобразным стартом.

«Эй, парень! – услышал я свой собственный голос, подходя к нему со спины и положив руку на плечо. – Да-да, ты!»

Он невникающе обернулся. Зря. Я скорее почувствовал, чем увидел, как дернулась его голова, когда мой кулак, что есть силы, врезался ему в щеку. Мужчина, удивленно ругнувшись, потерял равновесие и упал на спину, ошарашенно глядя на меня.

За спиной раздался визг. Толпа отшатнулась, образовывая кольцо между нами.

– Ты...

Он начал подниматься.

– Это ты меня слушай, мразь! – проорал я, тремя широкими шагами сокращая пространство между нами. – Если ты!..

Удар в пах согнул пополам. С губ сорвались отчасти удивленные ругательства. Мужчина напротив окончательно поднялся на ноги.

– Так что там я? – как ни в чем не бывало начал он.

Но обрадовался слишком рано. Он тихо охнул, ухватившись за живот от моего нового удара. Вторым я вновь отправил его в нокаут проверять на предмет чистоты здешние полы.

– Эй, мужик! – прохрипел он, скаля зубы. – В чем проблема?!

– В чем проблема?! – хохотнул я, сам поражаясь тому, с какой яростью прозвучал этот вопрос. – Да никаких!!! Уже никаких! Вот сейчас еще пару раз по твоей роже вмажу, и все вообще будет просто замечательно!

Он поднялся, и мы вновь сцепились. Кажется, нас пытались разнимать, кажется, я ненароком задел в этой драке еще несколько людей. Кажется, несколько раз в толпе промелькнуло бледное, как мел, лицо Стеффа.

– Какого хрена?! – орал он. – Да объясни ты, в конце концов, в чем дело!

– А что, не дойдет?! – новый удар. – Совсем мозги вышибло?!

– Уймись! – неприятная боль в черепной коробке. – Сейчас сам без мозгов останешься!

– Проверим?!.

Наконец он, тихо охнув, начал медленно оседать к полу. На этот раз я не стал ждать, когда он вновь поднимется. Усевшись ему на грудь, а ногами придавив руки, схватил его за шиворот и заорал:

– Если ты! Еще один раз! Прикоснешься к моему омеге!.. – на мгновение его взгляд прояснился, в нем пролетела искорка понимания, – ...я тебе все кишки наружу выверну! Понял, меня, тварь?!! Рауль – мой! Только мой! И ни демон из Тартара, ни один ангел с небес не посмеет его у меня отнять! Слышишь?!!

И тут на мою голову со спины опустилось что-то до жути жесткое и тяжелое. Взвыв, я едва не потерял сознание. Тело обмякло. Перед глазами засыпались искры, пару раз промелькнули фигуры в форме охраны и полиции. На руках, вжикнув, замкнулись наручники.

– Мистер, – склонившись над ухом, проговорил кто-то, – вы арестованы за вызывающее поведение, несоблюдение правил дорожной безопасности и нападение на человека. Проедем в участок.

– Отва!.. – начал было я, но новый удар окончательно вывел меня из строя. Язык размяк во рту, тело безвольно повисло на руках двух человек в форме.

– Прошу вас не делать резких дви… – вновь раздалось над ухом, однако говоривший человек внезапно осекся, и проговорил, обращаясь уже не ко мне. – Мистер, с вами все в порядке?

Человек, с которым я, казалось, еще так мило беседовал, хохотал. Хохотал заливисто и громко, не обращая на боль от моих ударов и капающую на белую рубашку кровь из носа.

– Черт побери!.. – раздавалось сквозь его смех. – Ты? Так это ты?!

Станция замолчала. Я глупо смотрел на смеющегося альфу, искренне не понимая, что же вызвало у него подобные эмоции.

А он поднялся, делая пару шагов в мою сторону, не переставая смеяться.

– Не могу поверить! И впрямь: черные волосы, серые глаза… – и вновь он громко смеется, и выражение его лица напоминает лик сумасшедшего. – Так это ты? Ты – тот, кого он так любит? – он резко осекся, и лицо его стало серьезным. – За что?! Как вообще можно любить такого, как ты?

Я, не моргая, смотрел на него. Сплюнув кровью, он продолжил:

– И ты – тот, ради которого Рауль выбрал такую жизнь? Не могу поверить! Такая сволочь, как ты, недостойна даже его взгляда! Да ты хоть понимаешь, на что он пошел ради тебя?!

Сердце тихо екнуло в груди. Глаза человека напротив сверкали ненавистью напополам с презрением.

Губы приоткрылись.

– Кто?.. – раздался надломленный шепот. Только через минуту я понял, что тем, кто произнес эти слова, был я. – Кто… ты… для него?

– Я? – он высокомерно прищурился, и меня напугал этот взгляд.

А затем он сделал еще один шаг ко мне. Нагнувшись, склонился к моему уху, словно произнесенные им через мгновение слова были тайной.

И сказал:

– Я тот. Кого твой сын называет папой.

Мой тихий ошарашенный стон поглотил рев приближающегося поезда…

Не один.

Свободен тот, кто может не лгать. /А. Камю/

С тех пор прошла неделя. И все, происходящее тогда, показалось бы мне сном… если бы не два «но». С работы меня все-таки уволили, и Джек сидеть с Никко теперь отказывался. Я вполне понимал его: вместо трех-четырех часов пробыть с двухлетним ребенком полтора дня, волнуясь и предчувствуя, что со мною случилось что-то не то…

А когда нерадивый папаша все-таки вернулся домой, то даже не получить никакого объяснения.

Теперь мы с Никко жили только вдвоем. По утрам выходили на улицу в поисках объявлений о работе, а по вечерам он спал один дома, я шел работать в магазин, искусывая в кровь губы от волнения за него.

В один из таких вечеров я уже собирался выходить из дома, когда в дверь раздался стук. Я отрыл дверь и с удивлением увидел на пороге Джека.

– Можешь не собираться, – со вздохом бросил он. – Прикрыли лавочку. Я бы тебе лучше позвонил, но... – он многозначительно на меня посмотрел, намекая на наш с Никко неработающий телефон. – В общем, магазина больше нет – они-таки попались за продажу спиртного детям.

– И что же?..

– Не знаю. Ищи новую работу.

– Джек, я бы хотел извини...

– Не надо. Бывай.

Он, махнув мне рукой, пошел к лестнице. Вскоре его невысокую фигуру уже полностью проглотил сумрак подъезда, которого соседи лишили всех работающих лампочек.

Я тихо, стараясь не шуметь, закрыл дверь и, скатившись на пол по ней, сжался в клубок, приобнимая руками согнутые в коленях ноги.

Вот и приближался наш с Никко конец...

В голове проносились короткие, но счастливые и беззаботные моменты прошлого. Те три месяца, когда в моей жизни был только он… За что все это, боже? Неужели я так много грешил когда-то? За что ты ниспослал мне такие испытания?

Неужели еще тогда, три года назад... ты хотел, чтобы я сделал тот короткий шаг вперед?

Большая стрелка часов остановилась на двенадцати. Что ж. Я встал, прополоскал лицо холодной водой из-под крана и вышел из дома. Пошел по темным улицам, пытаясь забыть сегодняшний день, но – увы! – у меня так ничего и не получилось. На смену отчаянию пришел пофигизм. Мне стало безразлично, что станет со мною сегодня.

Я просто хотел...

Не знаю, куда вели меня ноги. Улицы мигали фонарями, кружились ветром опавших листьев вокруг тускло желтых фонарей где-то над головой. Били по ушам громким криком из баров и сводили невыносимой тишиной во тьме подземных переходов... В голове вращалось прошлое. На несколько секунд остановилось на высоком мужчине в коричневой дубленке – он загадочно усмехнулся и пропал за домом в темном квартале, чтобы больше никогда не встретиться со мной… Я улыбнулся, вспоминая его светло-серые глаза и отчасти высокомерную, но такую красивую улыбку. Жаль, что я так плохо знаю этого человека.

«Тридцатый микрорайон, дом шестьдесят четыре, квартира триста восемь. Заходите ко мне, Рауль, когда вам надоест ваше одиночество...» – промелькнули в мыслях его последние слова. Удивительно – как бы я ни старался забыть, я все-таки запомнил этот адрес. Интересно, с чего бы?

Порывистый ветерок пробрался с соседней улицы и ударил по редким прохожим на перекрестке. Растрепанные волосы тут же полезли в глаза. Я взмахнул головой, стараясь откинуть их назад... и застыл. Табличка на доме, мимо которого я проходил, гласила «XXXмкр LXIIIдом».

Да что же это: случай? Глупое недоразумение? Или...

Я замотал головой, отгоняя какие-то суеверные мысли. Я просто не мог все время неосознанно идти сюда! Я даже... даже толком не знаю этого места. Пройдя еще несколько метров, я остановился, устремив взгляд на высокое здание под номером «64». Оно растянулось аккурат между двумя высотками, частично погружаясь в овраге, где застыла добрая половина ее фундамента. Так смешно, подойди я даже впритык к этому строению с какой-нибудь другой стороны, никогда бы не узнал, что это именно шестьдесят четвертый дом тридцатого микрорайона.

Никогда бы не узнал, что это дом Диего.

«...Когда вам надоест ваше одиночество...» – раздался низкий голос под ухом, и я вздрогнул, обернувшись. Слова казались такими четкими, что они просто не могли быть плодом моего воображения. Но нет, улица была пуста, только шаловливый ветерок еще бежал куда-то вперед, подкидывая в воздух охапки сухих листьев.

Перед глазами как никогда четко встала его фигура.

Новый взгляд на дом. Что ждет меня там, за дверью подъезда? В коридоре, его квартире? На что он намекал тогда, в поезде? Можно ли доверять его вежливости?

Так много вопросов. Хотел бы я знать ответа хотя бы на один из них... Однако стоя здесь, всего-то, казалось бы, в нескольких метрах от ответов на каждый из них, я боялся сделать шаг вперед. Боялся вновь увидеть его лицо. Боялся неизвестности.

Однако… возможно, это действительно не просто совпадение?

Сначала медленно и неуверенно, но затем все смелее и смелее, я пошел вперед по отчасти потрескавшемуся тротуару. К окрашенной в темно-серый двери ближайшего подъезда. Решил, что если повезет, то найду его квартиру. А если нет… то просто уйду по добру-по-здорову, не продолжая искушать судьбу.

Дверь возвышалась над тротуаром тремя высокими ступеньками. Возможно, она закрыта на ключ или код? Возможно, глупо было даже подходить сюда, к этому зданию?.. Я протянул руку к широкой дверной ручке и, затаив дыхание потянул на себя, с какой-то тупой обреченностью понимая, что она с легкостью поддается на мое движение.

Что ж, половина пути позади.

Почему-то я почти не удивился, когда, пешком путешествуя по этажам, наткнулся взглядом на квартиру №308. Словно во сне поднес руку к двери… Решительность вновь оставила меня.

Что я ему скажу? Что вообще можно сказать человеку в три часа ночи, не вызвав его гнева? Господи… да что это со мной? Что я вообще здесь делаю?

Почему так хочу увидеть его?

Мертвую тишину подъезда нарушили три слабых стука.

Буквально через несколько секунд раздались шаги, и дверь раскрылась. Я мысленно сжался, уткнувшись взглядов в пол.

– Рауль?

Диего стоял напротив меня, удивленно приподняв бровь. Из квартиры лился нежный желтый свет, придавая его фигуре некое мистическое свечение. К моему удивлению, выглядел он абсолютно свежим и не заспанным, как раньше предполагал я. Тем не менее, удивление на его лице было вполне искреннем.

Опомнившись, что я уже несколько минут смотрю на него, я потупил взгляд, смутившись.

– Я… простите меня. Я сам… Сам уже не понимаю, что творю… – слова путались в голове. Я почувствовал, что к щекам приливает румянец. – Простите меня… Диего. Я… я пожалуй, пойду.

Я дергано развернулся и, было, уже сделал шаг к лестнице, когда его рука обхватила ладонь. Удерживая на месте. Согревая домашним теплом. Не позволяя вновь уйти во тьму.

– Останься, Рауль, – раздался за спиною его тихий голос. – Ты ведь хочешь остаться.

Да. Я хотел остаться.

Квартира Диего оказалась большой. Выполненные в старинном стиле обои желтели ромбиками по стенам коридора. В зале, скрывшись за просторным диваном, уходило в потолок высокое зеркало. На широком подоконнике стояли цветы – розы и петуньи. Посередине стояла клетка с двумя маленькими птичками.

Я невольно залюбовался этим местом. Оно было такое живое, такое облюбованное и умиротворенное, сильно отличаясь от сотен других, увиденных мною когда-то, своею милой простотой.

В голову пришло ненавязчивое сравнение с гостиничным номером из моего «сна»: да, хотя там все и было сделано и шиком и блеском, там не было… жизни. А здесь она была в каждой вещи, в каждом миллиметре стен или предметов.

На плечи лег плед.

– Вы совсем замерзли, Рауль, – вновь раздался его осуждающий голос. – Вам следует следить за своим здоровьем и не разгуливать по ночам в одной ветровке. Кто будет следить за вашим сыном, если вы заболеете? Впрочем… – он внезапно замолчал, с усмешкой глядя на меня и продолжил уже другим тоном. – Присаживайтесь, я приготовлю вам кофе.

На губы навернулась улыбка. Он вновь перешел на «вы», когда мы оказались в более-менее спокойной обстановке. Хотя… можно ли вообще назвать эту ночь спокойной для нас обоих? Можно ли назвать нормальным то, что я делаю в последнее время?

Он пришел из соседней комнаты с чашечкой напитка, от которой в потолок поднимался белый дымок. Я благодарно кивнул, обхватывая руками чашку.

Помнится, точно такой же жест я делал неделю назад в компании… другого человека.

– Где вы работаете, Диего?

Он явно не ожидал такого вопроса.

– Это важно?

– Нет. Просто и в тот, и в этот раз вы выглядите бодрым в то время, когда обычные люди спят. Пользуетесь Метро, когда у вас есть собственная машина, и ведете себя слишком вежливо, хотя такие, как я, должны быть вам безразличны.

Он тихо фыркнул, присаживаясь рядом.

– Вы очень проницательны.

– В прошлый раз я рассказал вам практически всю свою жизнь, – маленький глоток кофе, – настал ваш черед.

Я не смотрел на него, устремив взгляд на картину напротив. С нее на меня большими глазами смотрел молодой омега лет десяти. Его зеленые глаза были полны удивления.

– Знаете, Рауль… – он запнулся, едва нахмурившись. – Вас навряд ли займет разговор обо мне. Вся моя жизнь настолько же пуста, как и счета нищего в банке. Дом, работа, шумный праздник с друзьями или новый друг в постели, имя которого я даже не запоминаю… Мой лист жизни запачкан черными чернилами по самое основание… а ваш безукоризненно чист. Этим вы привлекли мое внимание в первый день нашей встречи. Раньше я просто не верил, что такие, как вы, действительно существуют.

Он вздохнул, устремив долгий взгляд в потолок… а потом внезапно посмотрел на меня, обжигая тяжелым взглядом светло-серых глаз.

– Скажите мне, Рауль, за что вы любите его? Почему вы даже не старались найти ему замену? Почему сохраняете ему верность, хотя знаете, что это ни к чему не приведет?

Серые глаза блестели. Почему-то я даже не задумывался, почему он задавал такие вопросы. Я просто ответил:

– А разве можно любить за что-то? Разве можно любить для чего-то, Диего? Настоящей любви нельзя искать объяснение. Настоящей любовью можно только любить.

Он тихо качал головой, пустым взглядом смотря сквозь меня.

– Вы потрясающий человек, Рауль… Не знаю, говорили ли вам это раньше, но это действительно так. И знаете… Вы заслуживаете счастья.

– Видимо, господь так не считает, – безразлично обронил я.

– Тогда наплюйте на него.

Я удивленно посмотрел на собеседника. На его губах сияла улыбка.

– Вы?..

– Возьмите это, – он потянулся в карман и достал оттуда купюру. Мои глаза округлились. В его руках лежала тысяча долларов. – Берите-берите!

– Я… – на несколько секунд я потерял дар речи, но быстро взял себя в руки, замотав головой. – Нет! Я не могу это…

– Это в долг, Рауль.

– Но ведь вы совсем не знаете меня! А если я?..

– Я доверяю вам.

– Но…

Я, прикусив губу, взял бумажку из его руки.

– Только пообещайте мне не экономить эти деньги. Купите себе новую одежду, сходите со своим сыном с парк аттракционов… Вспомните, что значит быть веселым человеком. Вы ведь… так хотите этого на самом деле.

Я чувствовал себя книжкой, которую читает этот человек. Все мои мысли, все мои желания… эта ночь просто не могла быть настоящей. Все казалось нереальным: этот низкий голос альфы, чириканье птицы в клетке, льющийся с потолка яркий свет.

Его доброта… что я должен ему за нее? Люди ничего не могут делать просто так. Наш мир – огромный рынок, где за все нужно платить. Какова же будет его цена за эту ночь?

Я?

Тело напряглось, когда его рука коснулась шеи. Тыльной стороной ладони провела по щеке. Остановилась.

– Знаешь, Рауль, – раздалось над самым ухом, и я вздрогнул от неожиданности. Руки сводила мелкая дрожь, – я бы отдал многое, чтобы быть на его месте.

Он обнял меня за плечи, положив голову мне на плечо. Страх мгновенно рассеялся. Я тихо вздохнул, расслабившись, и коснулся рукой его густых черных волос.

– Научите меня любить, Рауль, – раздался его приглушенный голос. – Научите меня любить так же сильно, как любите вы. Хотя… наверное, это искусство, которому нельзя обучить. Так жаль. Но знаете, Рауль?

– Да?

– Боритесь. Боритесь за свое счастье. Эта жизнь любит сильных. Боритесь. Не смотрите на то, что у него есть муж. Разве вам так важен штамп в паспорте? Паспорт можно поменять, а поломанную жизнь – нет. Верьте: он тоже любит вас.

Диего отстранился.

– Вы спрашивали меня о том, где я работаю, Рауль. Я работаю в полиции. Ночная смена. Не придете ли вы туда завтра после обеда? Нам нужен серьезный и ответственный секретарь, который может разобраться и разложить по полочкам кипы разных документов. Работа несложная, хотя, возможно, чуточку нудная. Дело в том, что предыдущий рабочий решил уйти на пенсию, а замены ему по-прежнему не нашли. Я думаю, что вы прекрасно подойдете на эту должность.

– Откуда?..

– Я же работаю в полиции, – он мне дружелюбно подмигнул, и я улыбнулся. – Так вы придете?

– Конечно.

Он продиктовал адрес, я записал его в своей памяти. Прошло еще полчаса, прежде чем я понял – солнце уже поднималось, и мне было пора отправляться домой. Никко должен был скоро проснуться.

Я вежливо попрощался с Диего, прежде чем переступить порог. Он провожал меня до входной двери. На его лице сверкала счастливая улыбка, которая была так ему к лицу…

Я обернулся в последний раз, когда стоял на третьей по счету ступеньке. Он до сих пор стоял там, и отсюда, с лестничной клетки, из-за привыкающих к темноте глаз его фигура в дверях казалась размытой. Желтый свет из комнаты придавал его фигуре какое-то мистическое свечение.

Серые глаза ярко горели.

Тогда я даже не представлял, что вижу их в последний раз...

Счастье.

Если хочешь быть счастлив, будь им. /К. Прутков/

«Так это ты? Это действительно ты? Ты – тот, кого он так любит? За что?! – кричал в ушах его голос. – Как вообще можно любить такого, как ты?»

Уже неделю. Я не мог принять его слова уже неделю. Неделю не мог поверить в них. Неделю отказывался согласиться с их смыслом.

«…Я тот. Кого твой сын называет папой».

Нет. Это было просто невозможно. Тогда, когда запах Рауля поменялся…

Я, скуля, как последняя собака, схватился за голову. Нет, он должен был солгать мне тогда! Его запах поменялся, потому что он изменил мне! Потому что… потому… что…

– Эй, – раздался мой хриплый голос, и участковый удивленно взглянул на меня. – Я знаю что-то там про один-единственный звонок.

Тот вяло пожал плечами:

– И ты вспомнил о нем только за день до того, как тебя отпустят?

– Плевать. Дай мне телефон.

– Это нужно будет зафиксировать. Подо…

– Я сказал, дай мне телефон! – заорал я, протягивая руку. И добавил уже спокойнее. – Меня же все равно завтра отпустят.

Человек в форме, хмыкнув, протянул мне через решетку свой мобильник. Я по памяти набрал номер Майкла. Он ответил нескоро, его голос был чуточку несвязный. Хорошо. Возможно пьяный, он будет без лишних вопросов отвечать на те, которые задам ему я.

– Майкл, это я.

– Ты?.. – наступила короткая пауза. Видимо, Майкл серьезно пораздумал над тем, кто же может к нему так дерзко обращаться, прежде чем ответить. – А-а-а… ты, – вновь пауза. – А почему номер чужой?

– Неважно. Скажи мне, Майкл, вот что: когда ты залетел мною от старшего отца, твой запах поменялся?

Раздалось жевание губами.

– Ну, было чуток, – он вновь замолчал, задумавшись. – Тогда еще, помнится, Альфред на меня здорово наорал, что я ему изменяю через ночь… Когда разобрались, орал на него я: вообще не знает, что такое резинка и как ей пользоваться… Слушай, а ты это к чему?

Я не ответил, повесив трубку раньше, чем он успел еще что-то сказать.

Ну вот все и сошлось…

«И ты – тот, ради которого Рауль выбрал такую жизнь? Не могу поверить! Такая сволочь, как ты, недостойна даже его взгляда! Да ты хоть понимаешь, на что он пошел ради тебя?!.»

Я понимал. Уже понимал. Ведь все эти три года, все эти три чертовых года, пока я жил, как хотел и делал все, что бы ни пришло мне в голову… Он растил нашего сына. Один. Абсолютно один.

Или?.. Перед глазами встал силуэт того человека. Как ни странно, сейчас я уже не мог точно представить себе его лицо.

Он его муж? Любовник? Просто друг?

– Эй, парень, – вновь обратился я к своему стражнику на эти день и ночь, – тот человек, с которым я… ну, это… – я замялся, и он понимающе усмехнулся. – Он где сейчас?

– А хз, – откликнулся он, пожимая плечами.

– Как это?

– Все ждали, что он подаст на тебя заявление, или еще что-то, – пояснял он, – а он только поднялся с пола и уперся куда-то. Его даже задержать попытались, но и его и след простыл. И никто не знает, где он сейчас. Но!.. – парень важно поднял кверху указательный палец, – тебе не стоит переживать. Более! Тебе жутко повезло по этому поводу. Так бы тебя засадили на пару лет, а за отсутствием потерпевшего, это, понимаешь, не так просто. Так что у тебя только отберут права и заставят выплатить пару штрафов. Поэтому сиди и наслаждайся нашим обществом еще одну ночь, а потом гуляй на все четыре стороны...

Он говорил что-то еще, но я его больше не слышал.

Мои мысли были далеко отсюда.

Я вспоминал те дни, когда мое сознание целиком и полностью поглотила ревность. Когда я видел, дышал, слышал и чувствовал ею, полностью отделившись от реальности. О чем я думал? О том, как же была ущемлена моя любовь. О том, я был обманут все это время. О том, что мне плохо… А о нем? О нем ты хоть раз подумал, кретин?! Попытался встать на его место?! Попробовал взглянуть на мир его глазами?!!

Всегда. Всю жизнь. Ты думал только о себе.

Тебе всегда. Всегда было наплевать на чувства других, Джон.

Всегда. И даже сейчас.

Даже сейчас. Ты хочешь получить его. Ты хочешь! И тебе наплевать, что хочет он. А что может хотеть он от тебя? Что вообще можно хотеть от человека, который три года назад так поиздевался над тобой, бросив совершенно одного? Лишив всего. Выбросив за порог, словно собаку!

Рауль…

Ты необычайный человек. Как же мне противно… как мне противно, что я понял это только сейчас. Сейчас…Только когда ты сказал мне: все кончено.

Все кончено.

Все.

Кончено.

«Между нами все кончено», – и каждое слово этой фразы остро отточенным ножом резало по ушам.

Но почему, почему мне так хочется взвыть от этих слов?! Почему так хочется закричать: «Нет!»?

Почему мне так сложно без твоей виноватой улыбки? Почему только смотря в твои глаза, я чувствую себя человеком? Почему только с тобой в кровати моей душе столь же хорошо, как и телу?

Почему?

Рауль… мне кажется, я никогда не сумею разлюбить тебя. Потому что это просто невозможно. Каждый раз, смотря на тебя, я открываю в тебе что-то новое. Каждый раз, прикасаясь к твоим губам, мне кажется, что я делаю это в первый раз. Каждый раз, произнося твое имя, я словно прикасаюсь к тебе, и твой нежный аромат вновь и вновь сносит мне голову…

Но вспоминая эти три года, я задаю себе вопрос: а умею ли я вообще любить по-настоящему? Могу ли я радоваться счастью любимого человека, могу ли грустить вместе с ним? Могу ли наслаждаться моментами его триумфа, могу ли переживать о его неудачах?

И если бы я только ответить «да» на все эти вопросы… я бы отпустил его. Я бы поступил так, как бы он захотел. А он бы обязательно захотел, чтобы я больше не появлялся в его жизни. Да…

Ты бы смог отпустить его, Джон?

Решетчатое окошко над головой дарило все меньше скудного света. На город, заложником которого я стал, медленно спускались сумерки. Под истошный вопль пролетающих над домами птиц, желтый диск солнца заходил за горизонт. По пятам шла за ним глухая тьма ночи. И эта тьма была родной для меня. Как бы я не хотел откинуть ее, она все равно повсюду была рядом со мною, словно став частью меня.

И только тогда, три года назад, она отступила ненадолго, чтобы вскоре вернуться снова. И в этой тьме я становился животным, охочим лишь для битв. Я научился огрызаться даже на улыбку, даже на руку, протянутую мне…

Но теперь этого не случится. Я не позволю. Я не позволю сделать себя животным. И как доказательство… я не прикоснусь к Раулю. Я полностью подстроюсь под его мечты, под его желания, какими бы ужасными они не были для меня.

Я заставлю, не знаю, как, но заставлю его брать от меня алименты. Ему больше не придется работать уборщиком, чтобы прокормить семью. Я подстрою все так, чтобы его приняли на хорошую престижную работу, где бы он получал хорошие деньги…

Я больше не прикоснусь к его альфе.

Я сделаю его счастливым. Я хочу, чтобы он был счастлив. И он будет счастлив. А я… буду вспоминать те три месяца, когда мы были вместе. Буду вспоминать то, чего я когда-то так глупо и поспешно себя лишил.

Утром в участке был какой-то переполох. Не знаю, что они там натворили, но, кажется, у них что-то пропало. И из-за этого «что-то» мое долгожданное освобождение затянулось.

Только ближе к двенадцати у них, наконец, все утряслось, и они-таки решили меня отпустить, с каким-то зверским удовольствием лишая меня водительских прав. Я попытался с ними договориться купюрой из кошелька, но быстро отказался от этой идеи, боясь заглохнуть в обезьяннике, где я просидел неделю, еще на более долгий срок.

К часу меня окончательно выпустили, вернув документы и прочие бумажки, которые отобрали неделю назад. Я сгреб их в охапку, без особого желания засовывая в карман. Потягиваясь, вышел из здания, прошел пару метров, завернул за угол здания…