Текст книги "Не было бы счастья...(СИ)"
Автор книги: Cliodna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Том из под ресниц наблюдал, как искажается лицо юноши, стоит ему только сделать хоть малейшее движение. Трюмпер знал, что порвал мальчика до крови, но повреждения не были серьезными, через пару дней все будет в порядке. Билл с едва слышным стоном поднялся с постели, все еще прижимая руку к плоскому животику, и Том разглядел розоватые потеки на его бедрах. Юноша с трудом дошел до ванной комнаты, постаравшись как можно тише закрыть дверь. Трюмпер еще какое то время прислушивался к плеску воды, и сам не заметил, как провалился в тяжелый сон.
Стоя под обжигающе горячими струями воды, Билл наконец то дал волю слезам. Его худое израненное тело содрогалось от рыданий, колени дрожали так сильно, что юноше пришлось опуститься на дно ванной. Каулитц увидел, что вода, стекающая с бедер приобретает розоватый оттенок, но у него не было сил даже просто пошевелиться и попробовать остановить кровь. Только спустя почти пятнадцать минут Вильгельм смог подняться на ноги и попытаться привести себя в порядок. Он, уже не обращая внимания на текущие по щекам соленые слезы, взял грубую мочалку и принялся с силой тереть кожу, надеясь смыть ощущения от прикосновений пальцев Трюмпера, однако чувство собственной «нечистоты» не проходило. Тело, истощенное нервным напряжением его уже почти не слушалось, Билл едва смог самостоятельно вытереться полотенцем и натянуть на тело огромный белый халат. Посмотрев в зеркало, юноша мрачно усмехнулся, разглядев прокушенную губу, красные от слез глаза и несколько почти фиолетовых синяков на шее.
– Господи, если бы не вера в тебя, и не страх за маму и Аманду, я бы сию секунду покончил с этой жизнью – прошептал юноша.
5.
Том с трудом разомкнул веки, пытаясь согнать остатки тяжелого сна, так и не давшего телу отдохнуть. Оглядевшись по сторонам, молодой мужчина пытался вспомнить, что происходило вчера вечером и почему он так плохо себя чувствует. Взгляд его упал на вторую половину кровати, и тут же дыхание покинуло его, а воспоминания о прошедшей ночи затопили сознание – на белых шелковых простынях расползлось большое кровавое пятно. Том осмысленно оглядел спальню, но не увидел Вильгельма, а потом уже вспомнил, что ночью юноша пошел в ванную комнату. Неожиданно у мужчины проскользнула мысль, что Билл мог что-то сделать с собой, или просто потерять сознание, поэтому он вихрем взметнулся с постели и ворвался в ванную, которая оказалась пуста, только на полу у раковины обнаружилось испачканное кровью полотенце.
«Может, сбежал?» – подумал Трюмпер и принялся приводить себя в норму, насколько это возможно. После прохладного душа он почувствовал, как его мозги заработали активнее, а в теле появилась бодрость и энергия. Одев футболку и широкие домашние джинсы, Том решил поискать своего «бойфренда», поскольку, все-таки беспокоился о его состоянии после такой бурной ночи.
Обойдя почти весь дом, даже заглянув в оранжерею и кухню, он не обнаружил юноши, чему даже немного огорчился, но потом решил проверить последнюю возможную комнату – свою бывшую детскую, которая располагалась в самом конце коридора второго этажа.
Когда Том был маленьким мальчиком, его родители дарили мальчику яркие игрушки, а его детская была больше похожа на мультяшный домик – все цвета были почти неоновыми и режущими непривычный глаз. Вскоре мама заметила, что мальчик после пребывания в своей комнате становится возбужденным и капризным, и обратилась за советом к детскому психологу – и тот моментально нашел причину происходящего. «Вы можете дарить сыну яркие игрушки, но такой палитре цветов нечего делать в детской комнате» – отрезал доктор и велел сменить интерьер. Так и появилась эта комната в том виде, в котором и находится по сей день – обои почти белого цвета, на потолке – белые облака на синем небе, а мебель – из светлого дерева, с чехлами светло зеленого цвета, как весенняя трава. Том иногда заходил сюда и неизменно чувствовал, как обстановка, знакомая с детства успокаивает его и дарит равновесие.
Сейчас в комнате появился новый житель – на небольшом диванчике у окна, свернувшись клубочком, спал Билл. Он почти запутался в огромном белом халате, взятом из ванной Тома, неуложеные волосы рассыпались по подлокотнику, правая рука была мило и по-детски прижата к щеке, а левая лежала внизу живота, заставив Тома, заметившего это, в досаде прикусить губу. Стараясь ступать неслышно, Трюмпер подошел ближе к спящему юноше и замер на мгновение, разглядев его лицо. Ночью Билл смыл макияж, и теперь темные пушистые реснички трепетали на нежных бледных щеках, чуть припухшие розовые губы были расслаблены во сне, пропуская тихое дыхание. Без макияжа юноша выглядел как ученик средней школы, заснувший над учебниками. Томасу стало нехорошо – он почувствовал себя педофилом, который изнасиловал невинное дитя.
Что-то потревожило сон Билла, он поморщился и начал просыпаться. Томас не хотел сейчас видеть выражения его глаз, поэтому спешно покинул комнату.
Спускаясь в столовую, где, как и обычно его ждал завтрак, он пытался понять, почему юный вид Билла так смутил его, ведь истинная сущность этого человека была ему известна, юноша давно не был таким невинным ребенком, как показалось Тому в лучах восходящего солнца этим утром.
Том зашел в столовую и тут же остановился, когда его взгляд упал на стол, который в это утро был накрыт на две персоны.
– Анна!
Молодая горничная тот час же возникла в столовой.
– Да, герр Трюмпер?
Только в этот момент Том сообразил, что не знает, как объяснить прислуге, что вовсе не желает ежедневно завтракать в компании своего «бойфренда», поэтому сказал:
– Я не буду завтракать.
– А герр Каулитц?
– На его усмотрение – пробормотал Томас.
– Может, накрыть ему завтрак в спальне? – улыбнулась женщина.
– Спросите его об этом сами – с этими словами Том вышел из столовой и поднялся наверх в спальню, быстро переоделся и отбыл в офис, не сказав ни кому больше ни слова.
Билл с трудом открыл глаза, будто преодолевая вес тысяч тонн воды. Первое, что он увидел – это голубое небо, по которому плыли белые пушистые облака. Легкая улыбка коснулась его губ, и юноша попытался сесть, однако с громким возгласом снова упал на спину – боль прошила его позвоночник, заставляя тяжело дышать. Билл мгновенно вспомнил, откуда в его теле эти жуткие ощущения – и стыд затопил его душу.
– Боже мой… – прошептал Каулитц, прикрывая глаза, из которых готов был сорваться очередной поток слез.
С трудом, преодолевая боль, юноша поднялся с маленькой кушетки и, хромая, подошел к окну. День был солнечным и погожим, что никак не соответствовало настроению парня. Все его тело ныло, каждая клеточка заставляла вновь и вновь переживать отвратительные минуты, проведенные в постели Трюмпера. Билл с удовольствием остался бы в этой чудесной комнате на ближайшее время, но перспектива ходить в чужом халате его не устраивала, а вся его одежда осталась в спальне хозяина поместья. Не видя другого выхода, юноша направился по коридору в поисках комнаты, откуда этой ночью с такой радостью сбежал. Он уже намеревался толкнуть дверь, но его опередила горничная, как раз выходившая из спальни хозяина с большой корзиной. Столкнувшись в дверях с новым другом герра Трюмпера, Анна покраснела и отвела взгляд, однако, профессионализм взял верх над смущением.
– Доброе утро, герр Каулитц. Я Анна, старшая горничная поместья. Я как раз закончила уборку спальни – она говорила быстро, все так же не поднимая глаз – Не хотите ли позавтракать?
– Н-нет, спасибо – Билл был ошеломлен, поэтому просто кивнул женщине и поспешно скрылся в спальне, закрыв за собой дверь.
Анна покачала головой и пошла вниз, в кухню, пересказать своей подруге, а по совместительству повару поместья, Розе последние новости.
– Роза, ты не представляешь, что я обнаружила в хозяйской спальне!
– Ох, мне казалось, после того случая, когда ты нашла наручники и вибратор прямо на прикроватной тумбочке, тебя уже ничем не удивишь – рассмеялась полноватая рыжеволосая женщина средних лет.
– Нет, Роз, на этот раз все гораздо страшнее – Анна придвинулась к подруге и прошептала ей на ухо – Вся простынь была в крови, так же как и полотенце в ванной. А еще я столкнулась в дверях с этим юношей, герром Каулитцем, он был очень бледный, а на его шее я заметила несколько синяков, не говоря уже про пораненную губу. Я хотела предложить ему завтрак, но он отказался и буквально захлопнул дверь перед моим носом. Я не знаю, что и думать…
Роза, шокированная рассказом подруги, лишь удрученно покачала головой, но так и не нашла, что сказать.
После обжигающе горячей ванны Биллу стало значительно лучше. Его тело давно привыкло к боли, которая частенько сопровождала его в последние годы жизни, и сейчас, когда он был в состоянии ходить, юноша считал, что находится почти в норме.
Вильгельм стоял перед раскрытой косметичкой, которая больше напоминала небольших размеров чемодан, однако была набита почти до отказа. Юноша вертел в руках тюбик с мазью, которую он часто использовал после побоев, которые ему периодически обеспечивал отчим, и думал, можно ли ее использовать…там. Он привычно быстро обработал старые и вновь появившиеся синяки и порезы, теперь осталось решить, пробовать ли наложить мазь на самое болезненное место. Собравшись с духом, Билл все таки нанес на пальцы почти прозрачную субстанцию и, стиснув зубы, дотронулся до прохода, тут же сморщившись от жжения. Посмотрев на пальцы, он с удовлетворением увидел, что крови на них не осталось, а значит повреждения не так катастрофичны, как казалось ему ночью.
Наступил момент маскировки, который Биллу всегда удавался на отлично. В его арсенале всегда было множество самых разнообразных тональных средств – их он выбирал по принципу того, насколько интенсивные по цвету синяки они способны спрятать от взглядов окружающих. Выставив перед собой несколько выбранных средств, среди которых была и баночка с театральным гримом, который поможет замазать ему почти черные отметины на шее, Билл принялся за работу. Через пятнадцать минут его кожа казалась абсолютно гладкой и свежей, как будто он несколько часов провел на свежем воздухе. Юноша густо подвел глаза черным карандашом, подкрасил ресницы – одним словом, сделал все, чтобы его «бойфренд» увидел перед собой все того же дерзкого Билла Каулитца, а не сломанную марионетку, как Трюмпер надеется. Надев узкие синие джинсы и ярко-красную водолазку, Билл все таки решил спуститься вниз и еще раз осмотреть дом, в котором ему придется обитать в ближайшем обозримом будущем.
Прошло два дня с тех пор, как Том уехал из поместья, не желая встречаться с Биллом, однако, он не мог вечно прятаться от необходимости поддерживать видимость отношений с юношей. Он ночевал в своей городской квартире, и каждую ночь его преследовали ведения обнаженного тонкого тела под ним, дрожащего и покорного. Эти сны заставляли мужчину просыпаться в сильнейшем возбуждении, а сегодня утром Трюмпер проснулся от испытанного оргазма, что вконец испортило ему настроение на весь последующий день, и даже закрытая в плюсе сделка не улучшила положение.
Вечерняя пригородная дорога была достаточно хорошо освещена, машин было мало, да и маршрут был знаком Тому настолько, что тот мог проехать его с закрытыми глазами. Молодой мужчина весь день анализировал происходящее с ним, едва в его мозгах появлялся образ Билла, и пришел к выводу, что невероятно хочет этого мальчика, и будет пользоваться возможностью иметь его шикарное тело, пока не разберется с его папочкой – гнусным шантажистом. Чувственных губ Трюмпера коснулась предвкушающая улыбка, а в глазах появилось странное пламя, когда его машина наконец заехала во двор поместья.
Вильгельм вот уже два дня находился в ожидании, которое разъедало его душу, как кислота. Это было ужасно – он каждую минуту ждал, что появится Трюмпер и продолжит свои изощренные издевательства над его телом и душой. Билл старался отвлечься от мыслей о хозяине поместья, но его нервная система не выдерживала такого напряжения, да и физическое состояние после всего испытанного оставляло желать лучшего. Билл мучился головными болями, постоянно хотел спать, но стоило ему лечь в постель, как из неоткуда появлялась бессонница, не дававшая ему сомкнуть глаз. Он осознавал, что попал в лапы еще более страшного чудовища, чем его отчим, ведь Йорг унижал и бил его только с одной целью – добиться послушания, а вот Трюмпер наслаждался самим фактом того, что причинял ему боль. Каулитц знал, что пощады от мужчины он не дождется, Том не оставит его в покое, и, отнюдь, не потому что действительно хочет отомстить таким образом Йоргу, мужчина прекрасно знает, что отчиму Билла абсолютно плевать на пасынка. Самым опасным для Вильгельма стало влечение к нему Тома, молодому бизнесмену совершенно очевидно нравилось тело юноши, а явное нежелание и страх Билла еще больше подогревали его интерес. После всех этих размышлений Каулитц пришел к выводу, что должен научиться быть не интересным для Тома – то есть стать действительно доступным, равнодушным, дать понять, что все действия мужчины не вызывают в нем ничего кроме скуки. Юношу больше не пугала близость с Томом – это зло стало знакомым, а боль он терпеть умел. Дело осталось за малым – убедить Трюмпера в том, что Билл соответствует его первоначальным представлениям – то есть он действительно глупая, покорная своему отцу малолетняя проститутка.
Томас обошел в поисках своего «бойфренда» почти весь дом, думая, что это уже становится традицией, но так и не нашел его, поэтому решил осведомиться у прислуги, где юноша может быть в этот час.
– Роза, здравствуй, дорогая – он поцеловал пожилую женщину в мягкую щеку. Она помнила его еще пятилетним парнишкой, который таскал с кухни шоколадное печенье, и сейчас относилась к нему все с такой же нежностью, что и раньше. – Я хотел спросить, ты не знаешь, где Вильгельм?
– Нет, Томми, я его почти не вижу… Впрочем, как и остальные. Он очень тихий мальчик, из него лишнего слова не вытащишь – женщина слегка улыбнулась – Никогда не думала, что тебе может понравиться такой человек.
– Что ты имеешь ввиду? – растерянно спросил Том.
– Все твои прежние увлечения были совсем другими. Если появлялись в поместье, так всех на уши ставили – то им не так, и это не эдак. А этот мальчик такой скромный, еще ни разу ничего не попросил, Анна говорит, что даже постель утром он заправляет сам.
– Так он тебе понравился? – Том был далеко не в восторге от того, что Билл пришелся по душе Розе, которую он считал кем-то, вроде своей тети.
– Конечно – женщина посмотрела на него и погладила по щеке, а потом шутливо щелкнула по носу – Он воспитанный, очень красивый, вежливый – то, что тебе нужно, не чета тем расфуфыренным и самовлюбленным личностям, которых ты привозил сюда раньше. К тому же твой Билл из хорошей семьи – я на выборах собираюсь голосовать за его отца, герра Каулитца.
Упоминание имени врага отнюдь не прибавило Тому хорошего настроения, но мужчина старался не показывать Розе, как его злят рассуждения об идеальности Билла.
– Томми, знаешь, поищи мальчика у озера – задумчиво протянула Роза – Он много времени проводит там, кажется, рисует.
– Спасибо, тетя Роза – поблагодарил он, назвав ее так, как называл в детстве и чмокнул женщину в щеку на прощание.
Он обнаружил Билла на берегу небольшого пруда, как и сказала Роза. Юноша заснул, сидя в плетеном кресле, а на его коленях лежал большой альбом с незаконченным карандашным пейзажем этого самого водоема. Том разглядывал спящего Вильгельма, закутанного в большой клетчатый плед, на тонкие пальца, все еще сжимающие карандаш, на длинные черные ресницы, ровную кожу, кажущуюся золотой в мягком садовом освещении, на черные пряди волос, изредка трепетавшие на небольшом ветерке. Вся эта картина неожиданно отозвалась щемящей тоской в сердце молодого мужчины. Он словно увидел того, о ком говорила Роза – нежного красивого юношу, такого, какого Томас, не отдавая себе в этом отчета, всегда искал. И так больно было осознавать, что на самом деле все это обман. Этот идеальный мальчик – всего лишь мираж в неверном свете садовых фонариков, а стоит только ему открыть глаза, как появится настоящий Билл Каулитц – дешевая подстилка и сын врага.
Пересилив собственное желание еще полюбоваться спящим юношей и отсрочить его превращение в ненавистного навязанного «бойфренда», Том все-таки стряхнул оцепенение и достаточно громко позвал юношу по имени.
– Билл.
Черные ресницы затрепетали, тонкие пальцы сильнее сжали карандаш в ладони, и вот наконец юноша начал просыпаться. Большие карие глаза, все еще затянутые сонной поволокой, смотрели на Тома не узнавая, и мужчина с досадой чувствовал, что его заводит просто даже вот такое беззащитное выражение юного лица.
– Том – взгляд Каулитца стал осмысленным, и юноша тут же напряженно выпрямился в кресле, сильнее закутываясь в одеяло, будто оно могло защитить его от стоящего перед ним мужчины.
– Иди в дом, через пятнадцать минут накроют ужин – Томас развернулся и быстрым шагом направился прочь от озера и от этого мальчишки, который одним взглядом и тоном голоса заставляет его терять контроль над собой.
Билл еще некоторое время сидел на берегу озера, но потом все-таки направился в дом, поскольку не хотел лишний раз злить вспыльчивого бизнесмена, от которого теперь зависела его жизнь. Юноша вспомнил, как сегодня утром ему позвонил Йорг и спросил, доволен ли Том своей новой игрушкой. Билл не стал отвечать отчиму на эти слова, а просто положил трубку. А потом юного Каулитца накрыла истерика – почти два часа подряд он провел в какой-то маленькой комнатушке на чердаке, пытаясь остановить поток слез и снова начать дышать ровно. Но эмоции переливались через край, заставляя тело корчится в судорогах, а мозг плавиться от недостатка кислорода. Такая эмоциональная буря заставила сердце Билла сбиться с ритма, из-за чего у юноши начала немилосердно кружиться голова, а перед глазами появились темные пятна. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы совладать с собственным телом, которое еще долго отзывалось ознобом и слабостью. После пережитых ощущений на Вильгельма обрушилась эмоциональная апатия – ничего вокруг не вызывало у него сколько-нибудь сильных эмоций. Даже внезапное появление Тома не произвело на Билла должного впечатления, юноша только устало и обреченно подумал, что синяки от предыдущей ночи в постели бизнесмена все еще причиняли ему боль. А следом пришла мысль о том, что, может, если Том и этой ночью будет достаточно жесток, то утро для Билла может уже и не наступить, закончив его страдания на этом свете. Это предположение отозвалось в сердце робкой и обреченной надеждой.
6.
Том наблюдал, как Билл вяло ковыряется в тарелке. За все время, что они провели за столом, юноша отправил в рот только две помидорки черри, несколько маслин и кусочек белого хлеба. Ни к жаркому, ни к картофельной запеканке Каулитц так и не притронулся. Том сам не знал, почему это вызывает в нем такое беспокойство – ну, не хочет мальчишка есть, так какое до этого ему дело. Проголодается, тогда и спустится на кухню, там всегда найдется, чем перекусить.
– Билл.
Юноша поднял на него абсолютно непроницаемый взгляд, какой Том уже не раз видел, и спокойно ждал, когда бизнесмен заговорит.
– Через неделю я устраиваю вечеринку. В дом приедут мои деловые партнеры и некоторые друзья. Ты займешься подготовкой вечера.
На лице Каулитца не отразилось ни единой эмоции, что разочаровало Тома, надеявшегося разозлить мальчишку приказным тоном.
– Все должно быть на высшем уровне, это очень важные люди.
– Откуда они? – Билл снова сосредоточился на своем почти нетронутом ужине, разбирая запеканку на тонкие картофельные пластики.
– В каком смысле?
– Они иностранцы?
– Да, двое из Англии, но самые важные – из Эмиратов – бизнесмен не очень понимал, почему Билл задал этот вопрос.
– Это будет званный ужин или фуршет?
– Сам решай – Том неожиданно разозлился из-за безразличия Билла, и не смог этого скрыть.
Билл кивнул, так и не подняв взгляда от тарелки. Юноша вел себя так, будто организация подобных вечеров – это его работа, за которую Том платит ему деньги. Томас взбесился окончательно, с громким лязгом бросил столовые приборы и быстрым шагом направился к выходу из столовой. Однако, остановился в дверном проеме, сверкая ехидной усмешкой, он нарочито спокойным тоном обратился к все еще сидящему за столом мальчишке.
– Детка, через час ты должен быть в спальне. И смой косметику, а то с растекшимся макияжем ты похож на придорожную бл*дь, а это все же не мой уровень.
Билл наконец посмотрел на него возмущенным взглядом, и Том обрадовался, увидев проблеск эмоций на красивом застывшем лице. Удовлетворенный тем, что все-таки добился своего, бизнесмен покинул комнату, не забыв оглушительно хлопнуть дверью.
Билл рассматривал свое отражение, пытаясь оценить, видны ли на его лице следы косметики. Он вовсе не хотел, чтобы Том увидел его «во всей красе» – с черными синяками на шее, пораненной губой и бледно желтым пятном на всю щеку, который остался от удара, нанесенного отчимом. Каулитц от всей души надеялся, что в этот раз Томас не будет рассматривать его тело, и не заметит синяков, оставшихся на ногах и бедрах после их первого раза. Билл и так чувствовал себя достаточно униженным, и жалость от насильника стала бы для него последней каплей. Именно поэтому юноша постарался как можно незаметнее нанести на лицо и шею маскирующие средства, замазывая все следы, оставленные той ночью Томом, а так же те, что появились после – почти два дня без сна и еды, на грани нервного срыва проявились темными кругами под потухшими глазами и бледностью кожи.
– Ты не увидишь меня сломленным – прошептал Каулитц, замазав ранку и покрывая губы бальзамом. Отражение Билла говорило о полном благополучии своего владельца – ровная кожа, как будто подсвеченная изнутри, чистые блестящие волосы, спадающие на плечи, стройное тело в простой шелковой пижаме серого цвета. Удовлетворенный увиденным, Билл глубоко вздохнул и вышел в комнату.
Том ждал, когда из ванной выйдет мальчишка и размышлял над тем, как ему поступить, чтобы добиться от Каулитца не просто покорности, а ответных ласк и желания быть в его постели. Дверь ванной приоткрылась, и через секунду на мягкий ковер спальни ступила изящная босая ступня. Том рассматривал своего «бойфренда» снизу вверх, подмечая малейшие детали – как красиво тонкая светлая ткань струится вокруг стройных лодыжек, как бледные пальцы судорожно комкают край пижамной куртки, как довольно скромном вырезе матовым мрамором отсвечивает гладкая кожа… Трюмпер встал с кресла и подошел к юноше, замечая, как тело Билла напрягается с каждым его шагом все больше. Том подошел к мальчишке вплотную, и заставил того поднять лицо, ухватив юношу за подбородок сильными пальцами. Он рассматривал неестественно ровную кожу щек, поблескивающие губы, опущенные ресницы, и начинал злиться.
– Я, кажется, ясно сказал, чтобы ты смыл косметику – низкий угрожающий тон заставил Билла покрыться мурашками.
– Какая тебе разница? – тихо спросил Каулитц, ожидая в ответ всего, вплоть до удара.
Томас хмыкнул и на мгновение зашел в ванну, вернувшись в спальню с ватными дисками и бутылочкой очищающего средства. Билл наблюдал за ним и не мог понять, какими будут следующие действия мужчины. Трюмпер снова приблизился к нему и со щелчком открыл бутылочку с молочком для снятия макияжа.
– Мне есть разница. Если я сказал, что хочу видеть тебя без косметики, то ты так и должен был поступить. Сегодня я тебе это прощу, даже сам помогу тебе избавиться от краски, однако, в следующий раз я придумаю, как наказать тебя за непослушание, детка – Томас нанес средство на ватный диск и стал медленно стирать с лица мальчишки тональный крем.
Тому хватило пары минут, чтобы смыть с кожи Билла всю его старательно наведенную маскировку, и теперь мужчина видел и болезненную бледность, подаренную бессонными ночами, темные круги под глазами, и синие пятна на шее, оставленные его же зубами – он почти жалел, что обнажил все это, гораздо проще было бы этого не видеть, и не ощущать противного разъедающего чувства вины.
Билл не смотрел на него, старательно опустив взгляд в пол, юноша боялся увидеть в глазах навязанного любовника брезгливость и жалость, поэтому предпочитал изображать каменное изваяние.
Том провел пальцами по уже почти сошедшему синяку на щеке юноши, и вспомнил, как посмеялся над Биллом тогда в лифте, заметив горевшую после удара скулу. Сейчас он понимал, что у Билла тогда, наверно, звезды перед глазами кружились, а он так цинично одобрил поступок его отчима.
Том решил, что следует начать с поцелуя, чтобы дать понять Биллу, что эта ночь не будет похожа на ту, первую. Сегодня Трюмпер собирался соблазнить этого мальчика, заставив добровольно капитулировать и отдаться на милость победителя. Томас чуть подался вперед, касаясь холодных, как будто, застывших губ легким поцелуем. Тело в его руках не отозвалось ни на мгновение. Мужчина боялся, что если сейчас он проявит хоть малейшую резкость, то юноша мгновенно закроется и опять будет слишком напряжен, для того, чтобы отвечать на его ласки. Сдерживая себя, Том медленно расстегнул маленькие пуговицы и стянул с плеч Билла гладкую ткань, не забыв теплыми ладонями провести по стройной спине. Билл все так же не смел поднять глаз, но его дыхание стало неспокойным, однако Том осознавал, что это отнюдь не говорит о его возбуждении. Каулитц просто боялся его, и не знал, чего ожидать от этой ночи.
Билл ощущал сильные руки, скользящие по его телу, теплые губы, которые несколько робко касались его рта и щек, и юноша терялся во всем этом, не зная, как реагировать. Вот если бы Том приказал ему раздеться и просто тр*хнул, как это было в первый раз, то для Билла это не стало бы неожиданностью. К такому повороту он был готов, а вот что сулила нынешняя нежность и сдержанность Томаса…
Том легонько подтолкнул Вильгельма к кровати, заставив лечь на спину, а сам устроился сбоку от вновь застывшего тела, продолжая ласкать нежную кожу легкими прикосновениями. Он, конечно, не надеялся, что мальчик вспыхнет от страсти, как сухая береста, после первого же поцелуя, но реальность все же оказалась куда менее благоприятной, чем он рассчитывал. Билл не реагировал на его прикосновения. Никак. У Тома даже возникло абсурдное желание проверить его пульс, поскольку на мгновение мужчине показалось, что он не слышит даже дыхания юноши. Но, помня о своих намерениях, он продолжал ласкать замершее в неподвижности тело, пытаясь добиться хоть какого-нибудь отклика. Юный Каулитц лежал на спине, плотно закрыв глаза, сомкнув губы и практически не дыша. Приподнявшись на локте, Том снова поцеловал мягкие губы, перешел на нежную кожу шей, ласково дотрагиваясь языком до темных отметин, зализывал, словно извиняясь за доставленную ранее боль. Его руки медленно исследовали покорное тело, а потом тихонько потянули за ленты, удерживающие пижамные штаны на худых бедрах. Билл нервно дернулся, и Том тут же слегка отстранился, оставляя последний предмет одежды юноши в покое. Он снова принялся целовать и гладить дрожащего мальчишку, но не опускался ниже талии, не желая пугать Билла.
– Зачем ты это делаешь? – слабый, едва слышный шепот.
Том, покрывающий короткими поцелуями живот юноши, уделив особое внимание понравившейся звездочке, поднял голову, вглядываясь в лицо Билла. Каулитц смотрел на него уставшим, настороженным взглядом.
– Я не любитель получать удовольствие в одностороннем порядке. Да и не сторонник насилия. Просто, попытайся расслабиться – Том снял с себя боксеры, оставшись обнаженным, а потом повернул Билла набок, устроившись за его спиной.
– Расслабься, в этот раз я не сделаю тебе больно – еще раз повторил он, поглаживая часто вздымающийся нежный живот юноши.
Волосы, казавшиеся в полумраке иссиня-черными, скрывали белизну спины, и Том отвел их в сторону, тонкая талия казалась пугающе хрупкой для молодого парня. Бедра, обтянутые тонким шелком пижамы были напряжены, а ягодицы выглядели по-женски нежными и по-мальчишески крепкими. Том положил ладони на бедра Билла и притянул к себе. Как ни странно, но молодой мужчина пока не был особенно возбужден, его настолько захватили линии тела Вильгельма, что он испытывал в первую очередь, эстетическое наслаждение и трепет перед этой хрупкой красотой. Так, спиной к нему, Билл казался совсем худеньким, дыхание Тома шевелило волоски на его склоненном затылке.
Билл не противился, когда мужские ладони двинулись вниз по животу, а потом и вовсе нырнули под ткань, сжимая пока еще невозбужденную плоть теплыми пальцами. Билл попытался отстраниться от ласкающей ладони, но вместо этого еще теснее прижался ягодицами к бедрам Тома, заставив того резко вдохнуть от прошившего тело возбуждения.
– Не надо, не сопротивляйся – прошептал мужчина ему на ухо, опаляя шею жарким дыханием.
Билл понимал, что сейчас только от него зависит, насколько плохо закончится для него эта ночь. Если сейчас он разозлит Трюмпера, то тот может снова наброситься на него, не оставив шанса обойтись без боли.
«Я не буду противиться ему – обреченно подумал Билл – Кажется, сегодня у него хорошее настроение, и он не хочет причинять боль моему телу. Том ведь не догадывается, что его ласки убивают мою душу, что куда мучительнее физических страданий».
Том почувствовал, как тело в его руках обмякло, расслабляясь, и улыбнулся, пряча лицо в густых черных прядях, пахнущих фруктовым шампунем. Билл сдался, и теперь Том просто обязан был заставить мальчика получить удовольствие от их близости.
Билл чувствовал, как возбуждение тягучими волнами распространяется по телу, теплая ладонь продолжала умело ласкать его плоть, заставляя чаще дышать и кусать губы, пытаясь сдерживать невольно рвущиеся из горла стоны. Юноше требовалось все его самообладание, чтобы не начать толкаться навстречу жаркой ласке. Том увеличил ритм, второй рукой все теснее прижимая худое тело к себе, и Вильгельм ощущал, как растет возбуждение мужчины.
Том чувствовал, что мальчишка пытается сопротивляться одолевающим его эмоциям, поэтому решил подтолкнуть его к грани – он ласково прикусил тонкую кожу за маленьким ушком, провел языком по белой шейке, собирая выступившую испарину, и начал легонько раскачивать податливое тело, сходя с ума от ощущения скользящих по его члену упругих ягодиц, обтянутых прохладной тканью так и не снятых пижамных штанов.
