Текст книги "Молодая Ольга (СИ)"

Автор книги: christmas_child

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Нет-нет, послушай! – воскликнула царевна, подняв руки на уровень груди. – Вечером… после той охоты… Марья и Настасья позвали гадалку. Это она… она предсказала Насте смерть, я знаю! – Ольга тяжело дышала, глядя на Басманова. – Понимаешь? Гадалка правду сказала… а мы, дуры, не поверили…

Фёдор покачал головой, и снял руки с плеч царевны. Опричник подошёл к закрытому окну, задумчиво глядя на тканые занавески. Ольга же тяжело выдохнула, и положила кисти на бёдра. Она была уверена в своём суждении. Ведь с кого следовало спросить о судьбе Настасьи, так это у гадалки.

– Чего ты уже удумала? – Басманов, наконец, повернул лицо к Ольге. Девушка опустила руки и махнула в сторону леса. – Что я могу сделать?

– Сделай так, чтобы отец не узнал, что я уехала, – опричник громко фыркнул и покачал головой. – Фёдор, я должна найти ту старуху!

– Тогда я сам поеду с тобой, – ответил Басманов, снова приблизившись к царевне. На этот раз их разделял целый шаг. Ольга отрицательно помотала головой.

– Нет… ты не должен…

– Но я хочу, – произнёс Фёдор, и девушка подняла глаза на него. – Помочь тебе хочу, пойми. Скажи токмо место, и время. И я буду там.

Царевна отвела глаза, думая над ответом. Как же сказать, что она боится? Боится того, что может потерять ещё одного близкого человека из-за связи с этой страшной женщиной. После смерти Настасьи Ольгу обуяла необъяснимая боязнь смерти, и Басманов отчего-то был одним из тех людей, которые были царевне… дороги.

Девушка снова покачала головой.

– Поездка эта опасность сулит…

– Тогда тем более! Больше причин ехать с тобой! – воскликнул Фёдор нетерпеливо. Ольга вздохнула и, прикрыв глаза, кивнула.

– В полночь, у ворот.

Кивнув, Басманов поклонился царевне, и вышел, оставив её наедине с собой.

А Ольга подошла к окну и, глубоко вздохнув, отодвинула занавеску.

***

Когда наступила ночь, Ольга вышла из терема и огляделась. За три дня, которые она безвылазно провела у себя, ничего не поменялось. Только телега, украшенная в траурными цветами, стояла в дальнем углу двора. Царевна тяжело вздохнула – значит, не похоронили ещё Настасью. Перекрестившись, девушка спустилась с крыльца вниз и отправилась к воротам, что вели прочь из слободы.

Ольга поправила кафтан, который ещё давно стащила у Вани, и покрутила в руках странный мешочек. Его она взяла у Марьи сегодня днём – Скуратова утверждала, что он поможет найти старуху в лесу неподалёку.

Хотя царевна и желала найти гадалку снова, на душе сгущалась тьма. Было холодно, несмотря на погожую летнюю ночь, а сердце бешено колотилось, словно бы не желая идти к старухе. Но в то же время Ольга понимала, что должна найти гадалку – чувствовала, что она знает то, что облегчит царевне жизнь. Или, наоборот, ещё сильнее раздосадует или вовсе вгонит в ещё сильнейшие угрызения совести.

Так или иначе, пути назад Ольга уже не видела.

У ворот, как и договаривались, царевну ждал Басманов, держащий под уздцы двух коней. Одним из них оказался Буцефал, роющий копытом землю. Ольга грустно улыбнулась, погладив любимого коня по морде.

– Упрямился, – усмехнулся Фёдор, кивнув на жеребца царевны. – Но тебя ждал.

– Хороший это конь, – согласилась Ольга, и запрыгнула в седло. Басманов быстро последовал её примеру, и слегка ударил свою кобылу по бокам. Выйдя через приоткрытые ворота, всадники оказались за пределами Александровской слободы.

Вокруг стояла звенящая тишина, не нарушаемая абсолютно ничем. Казалось, будто бы что-то потустороннее стояло в воздухе: не слышно было ни кумканья жаб на речке, ни воя одинокого волка в лесной чащобе. И холодно было до невозможности – выдохнув, Ольга заметила, как изо рта вырвалось бледнее облачко пара. Несвойственная для лета прохлада проняла и Басманова – опричник слегка дёрнулся в седле.

– В какую сторону нам? – спросил он, и повел коня по дороге, что вела к лесу. Ольга покачала головой, и снова поднесла к глазам мешочек. Внезапно, что в ней шелохнулось, и царевна резко подняла глаза на опушку леса – там, как и в день Ивана Купала, плясал жёлтый огонёк. Он то появлялся, то исчезал, но Ольге этого было достаточно.

– Туда, – указала она. Басманов кивнул, и они пустили лошадей рысью.

Пока они ехали через поле, Ольга то и дело оборачивалась. Девушке казалось, что за ней что-то следит, или чего хуже – батюшка за ними погоню выслал. Ох, не поздоровится же им с Фёдором, коли царь узнает об этой затее! Но страх перед роком был сильнее страха перед отцом, и потому царевна двигалась дальше.

– Ты так и не сказала, чего от гадалки той хочешь, – как бы невзначай произнёс Басманов, когда они, приблизившись к лесной опушке, сбавили скорость. Царевна пожала плечами.

– Не знаю, – вздохнула она. – Но чувствую, что я должна снова с ней свидеться… Вину хочу искупить или же опровергнуть, понимаешь?

– Понимаю, как же, – фыркнул Басманов. – Но я бы на твоём месте смирился бы. Всё равно померла твоя Настасья.

– Она была мне подругой, – возмутилась Ольга, на что Фёдор только усмехнулся. – Тебе смешно?

– Нет, – пожал плечами опричник. – Но пора бы тебе привыкнуть, царевна, что люди всегда мрут как мухи. И от века да обстоятельств это не зависит.

– Откуда в тебе это…? – царевна не находила слов, но Фёдор сам ответил на её немой и полный негодования вопрос.

– Потому что я пёс государев, – горько усмехнулся опричник. – И руки мои по локоть в крови.

Хмурясь, Ольга покачала головой, но ничего не ответила.

Вскоре они забрели в глухую чащобу, где дорога постепенно сужалась. Медленно ведя лошадей, Фёдор и Ольга то и дело оглядывались по сторонам. Однако вокруг стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь шагами коней и дыханием путников, а если бы не луна, мелькающая сквозь густую листву, стояла бы кромешная тьма. Так, они ехали ещё немного, пока не подошли к развилке. Ольга остановила коня, поймав на себе настороженный взгляд Фёдора. Девушка посмотрела на два пути перед собой.

Первая дорога была значительно шире, в бороздах от часто проезжавших здесь телег. По обеим сторонам рос боярышник и малина, а сам путь был залит лунным светом. Эта дорога вела на Москву, знала царевна, а посему она уж точно не подходит. Не туда им надо.

Ольга перевела взгляд на второй путь. Это была заросшая папоротником и полынью тропа, которая была настолько узкой, что там вряд ли могло разминуться двое всадников. Затянутая пеленой белого тумана, эта дорога манила к себе, мол, это по мне нужно идти.

Царевна пригляделась: где-то там, в гущине тумана, снова заплясал жёлтый огонёк. Девушка кивнула на узкую тропу и Басманов, хотя и с явным недоверием, повернул коня в ту сторону, куда подалась Ольга.

Пока ехали, царевна всё не переставала думать о старухе, о том, как она выглядела и кем была. Ольге отчего-то она казалась очень дивной, словно бы не от мира сего. И дело было не в её образе, в этих свалявшихся волосах и крючковатых пальцах, нет. От гадалки словно бы несло могильным холодом – его-то царевна чувствовала часто в последнее время, даром, что жара на дворе стояла. А ещё девушка не могла забыть глаза старухи – два сверкающих жёлтым овала, один только взгляд которых сковывал конечности и лишал желания двигаться.

Ольга поёжилась в седле. Страх, словно ползучий гад, сковывал внутренности, кольцами гнездясь в сердце. Девушка обернулась: Фёдор ехал прямо за ней, положив одну руку на саблю и оглядываясь по сторонам.

Наконец, туман рассеялся, и тропинка вывела всадников на небольшую поляну, скрытую от глаз людских. Лунный свет заливал поляну и избу, что стояла в самом центре. Тишина здесь была здесь настолько тихой, что даже своего дыхания Ольга не слышала. Всё было неподвижно – ни травинка, ни листик не шелохнётся. В груди поселилось нехорошее предчувствие, ведь казалось, что всё вокруг словно не настоящее. Неживое.

Царевна склонила голову набок – непростой была эта изба. Наверное, она была очень древней, ведь редко когда в России можно было встретить такую постройку. Сама изба была по сути своей срубом, который стоял на четырёх “ножках” – пеньках в два аршина в высоту. Ольга обернулась на Фёдора – тот всё хмурился, но молчал, сжав губы в тонкую линию.

Вздохнув, царевна спешилась, но когда ноги её коснулись земли, она поняла, что трава под её ступнями всё пожухлая и сухая. Девушка обернулась: Фёдор тоже спустился с седла, и теперь стоял прямо за спиной царевны, осторожно держась за саблю. Басманов тяжело дышал, и заметив выражение лица Ольги, протянул ей руку. Сжав его ладонь дрожащими пальцами, царевна двинулась к избушке.

– Не отпускай меня, – прошептала Ольга. Пальцы Басманова переплелись с её собственными.

– Никогда.

Так, держась за руки, они подошли к избе. Вблизи она выглядела ещё более жуткой, а поднявшись на крыльцо, Ольга и вовсе поёжилась от пронявших её холода и необъяснимого ужаса. Всё ещё цепляясь за пальцы Фёдора, девушка коротко постучалась в дверь. Удар по старому дереву прозвучал глухо, и царевна сделала шаг назад. Сердце бешено билось о рёбра.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем дверь избы открылась и на пороге появилась та самая старуха. Она внимательно окинула прибывших взглядом и усмехнулась.

– Вот ты и пришла, Ольга Иоанновна… – протянула гадалка, сверкнув жёлтыми глазами, и посмотрела на Басманова. – И доброго молодца с собой привела…

– Я к тебе пришла, – прервала её царевна. – За ответами.

– Ну так заходи, не стой на пороге, – фыркнула старуха и заковыляла обратно в избу, а Ольга и Фёдор, переглянувшись, последовали за ней.

Внутри избы было темно и душно. На стенах были развешаны пучки разных трав, чей аромат смешивался между собой и наполнял помещение. В ближнем углу на тихом огне стоял чан с каким-то зельем – оно было зелёным, противно булькающим. На дальнем столе у почерневшей от копоти печки лежали черепа различных животных от мала до велика. Присмотревшись, царевна с ужасом обнаружила рядом с козлиным черепом человеческий.

Старуха достала с полки нож и свечу – те самые, что имела при себе в ту ночь, – и сложила их на столе у входа, отодвинув коренья в сторону. Повинуясь её призывающему взгляду, Ольга отпустила руку Фёдора и села за стол напротив гадалки. Спиной девушка чувствовала неодобрительный взгляд Басманова, который, однако, с места так и не сдвинулся. Царевна посмотрела на зажигающую свечку старуху – спина и руки покрылись гусиной кожей.

– Помни – только трижды вопрошай, – напомнила гадалка. – Не более и не менее.

Кивнув, Ольга протянула руку. Нож вновь рассёк нежную кожу, и капелька алой крови упала в пламя свечи. Оно громко зашипела, и старуха, втянув носом дым, кивнула. Девушка сглотнула.

– Почему Настасья умерла?

– Ягоды тому виной, – пожала плечами гадалка. – Ягоды да злые слова… Девки с пламенем в волосах… С неё и спроси, Ольга Иоанновна.

Царевна кивнула сама себе. Отлегло от сердца немного, раз ни она сама, ни Фёдор не виновны в гибели Вяземской. Но не значит ли это, что из-за Скуратовой она утопилась? Ведь из них всех, царских боярышень, только Марья имела волосы ярко-рыжего цвета, словно огонь господень. Ольга сжала край кафтана в кулак под столом.

– Тогда скажи мне… Ты знаешь, кто я?

– Знаю, знаю… – утробно рассмеялась старуха, и царевне показалось, что на секунду кровь перестала биться в жилах. – Ты – начало и конец сего рода. И ничто тебя от него не отделит.

– Значит, я не выйду за… царевича заморского? – с надеждой спросила царевна. Гадалка кивнула.

– Нет. Сырой землице достанется твой жених аглицкий… а турецкому твой батюшка откажет, – старуха вновь взглянула на Ольгу. – Но не печалься. Будет тебе муж…

– Один?

И гадалка тут же потушила свечу. Ближний угол избы погрузился в сумерки.

– А! Три вопроса, лишь три! – рявкнула старуха. Кряхтя, она встала и сложила нож да свечу на месте. Затем обернулась и взглянула на Басманова. Опричник слегка вздёрнул подбородок, настороженно и одновременно с омерзением глядел на гадалку. Она рассмеялась, и смех её напомнил лай больного пса. – Узнала я тебя, чёрная душа… Что же приехал ты сюда?

– Не твоего ума дело, старица, – фыркнул Басманов, и перевёл взгляд на Ольгу. – Пойдём, царевна. Нам здесь делать более нече…

Нахмурившись, девушка поднялась со скамьи и, в последний раз заглянув в жёлтые глаза старухи, подошла к Фёдору. Он толкнул дверь, пропустив Ольгу вперёд, а та вышла из избы, облегчённо выдохнув. Затем двоица спустилась с крыльца на сухую траву.

И тут им вслед долетел громкий хриплый хохот.

– А от правды ты не спрячешься! Помяни моё слово, чёрная душа!

Крепко схватив друг друга за руки, Ольга и Фёдор направились к коням. Быстро запрыгнув в сёдла, двоица пустила лошадей галопом по тропе.

И пока они гнали коней что есть мочи, царевна думала о том, что ей сказала гадалка. Отчего-то стало ей легче – ведь не было её вины в погибели Настасьи, и сердце, хотя и ноющее от раны, забилось снова, мол, надежда есть. И что грех этот сможет искупить, чтобы Вяземская нашла покой. Теперь ведь, после ответа старухи, боль притупилась, стала как будто ненастоящей. Казалось, не три дня назад Настасьи не стало, а годы и десятилетия тому назад.

Так они с Фёдором и скакали, пока не выехали из вон леса. И внезапно свет яркой волной обрушился на них. В поле вокруг Александровской слободы уже было светло – утренняя зарница наполнила округу нежным светом, и жизнь возвращалась на круги своя. Жаворонки щебетали, летая в вышине, речные воды негромко журчали, а лёгкий ветер травы колыхал.

Всадники остановили лошадей, и Ольга, прикрыв глаза, улыбнулась. Басманов рядом с ней усмехнулся.

– С чего улыбаешься, царевна?

– Хорошо мне, – глаза царевны и опричника встретились. – Кажется… я исцелилась.

– Что, уже нет охоты слёзы лить? – Ольга покачала головой, ухмыльнувшись от шпильки Басманова.

– Нет, – легко ответила девушка, удобнее перехватив поводья. – Конечно, мне Настю жаль… Но слёзы я уже выплакала.

– Я рад, – Ольга обернулась: Фёдор протягивал ей руку. Ни секунды не колеблясь, Ольга сплела свои пальцы с его. Опричник серьёзно посмотрел на неё. – Не нужно бичевать себя более, царевна. Это… ранит мне сердце.

– Сердце? – прошептала Ольга. Сердце нежно ёкнуло, когда Фёдор одновременно ласково и лихо улыбнулся ей.

– Ну да. Сердце.

И она снова улыбнулась ему так, как прежде никому и никогда не улыбалась. Так, будто он – всё, что есть в этом мире. Он, его вороные кудри, васильковые глаза и эта нахальная ухмылка ангела – всё, что для неё существовало.

Когда они подъехали к воротам слободы, первый солнечный луч озарил весь мир.