Текст книги "Cadmea victoria (СИ)"
Автор книги: Чиффа из Кеттари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Грэм накрывает голову подушкой, слабо шипя:
– Ты обещал, что он уйдет…
Он начинает задыхаться, откидывая подушку в угол кровати. Винить некого, кроме самого себя. Слушал бы своего доктора – спал бы сейчас спокойно, не размышляя на тему, отчего это вдруг местному каннибалу захотелось вырезать у своей жертвы почку. Дурацкий, в принципе вопрос, да и не это важно. Ощущение пугающей близости к решению загадки не проходит, приводит в ужас, если честно.
Почему нельзя просто забыть об этом всем, уехать подальше от Балтимора, подальше от Вашингтона, вообще подальше от всего, связанного с ФБР, и тихо-мирно чинить моторки? В моторках нет загадки – сплошные успокаивающие душу алгоритмы. “Умершие” части несложно заменить, и никакие родственники не смотрят на тебя полными ужаса глазами. Вообще никто не приходит в благоговейный ужас, видя, как кто-то чинит моторную лодку.
Правда, что скрывать, преподавание Уиллу все же немного нравится. Но появление в академии неизменно ведет к одному – к появлению в аудитории Джека Кроуфорда, нервно жующего нижнюю губу и перекладывающего из руки в руку папку с документами.
Бедный, бедный Джек. Рука Мириам – совсем не тонкая издевка. Чертов потрошитель явно недолюбливает Кроуфорда.
Бедный, бедный Уилл. Он сидит на кровати, подогнув ноги по-турецки, обхватив ладонями виски и борется с желанием позвонить Лектеру, услышать сиплый спросонья голос, получить свою дозу успокоения.
Нельзя. Обещал, что не будет дергать из Вашингтона раньше времени. А Ганнибал не станет медлить – сорвется, приедет его успокаивать – в этом Уилл уверен. Впрочем, Лектеру нужен только повод, чтоб уехать, и нестабильный, не справляющийся с самим собой пациент, агент ФБР к тому же, – это отличный предлог, чтобы раскланяться с коллегами и вернуться. Уилл чуть мстительно улыбается – ну, уж нет, доктор, я в состоянии продержаться без вас три дня. Вполне в состоянии.
Если бы завтра не нужно было идти в лабораторию, было бы, конечно, лучше.
Он засыпает, медленно клонясь набок, падает головой на подушку, окунаясь в вязкое алое марево, расчерченное лиловыми всполохами. Из глубин этого омута, пахнущего плесенью, протухшей кровью и пряным парфюмом Ганнибала, пробивающимся сквозь кошмары, на Уильяма смотрят глаза мертвеца, в которых, в свою очередь, отражается мертвый взгляд, в котором… и так, кажется, до бесконечности.
========== Зависимость от спокойствия ==========
– Алана, я и вправду не очень хочу разговаривать. Прости.
– Я беспокоюсь, ты выглядишь плохо. У тебя какая-то болезненная зависимость от него, тебе не кажется?
– У меня болезненная зависимость от спокойствия. Мне спокойно, когда я не смотрю на трупы, понимаешь? Мне спокойно, когда они не смотрят на меня, не снятся мне. Мне спокойно, когда мне не кажется… когда мне не кажется то, чего нет. И – да, мне спокойно с ним, потому что… Не знаю… – запал тухнет, Уилл снова сутулит плечи и опускает голову. – Прости. Хочешь – приходи к ужину, мы с Виндзором будем рады. Правда, у нас только пицца – не стоит с моими кулинарными способностями переводить продукты, – Уилл замолкает на мгновение. – А остальное мы уже съели…
Алана ободряюще гладит Уилла по плечам, кивая.
– Я приду вечером. Посмотрим что-нибудь, – Уилл кивает. – Скажи честно, ты просто боишься оставаться один по вечерам?
– Я не боюсь, – он отвечает с нажимом, морща лоб. – Я просто приглашаю тебя… ну… к подобию ужина.
Доктор Блум кивает, слабо улыбаясь.
– Кстати, эти очки тебе идут. Все-таки он перекраивает тебя под себя.
– Ну и пусть. Я теперь хотя бы причесываюсь каждое утро, – это уже Уилл произносит почти шепотом. Но Алана все равно слышит и обескураженно улыбается в ответ.
Виндзор ее любит. Впрочем, Виндзор любит практически всех окружающих людей, особенно если эти люди приносят пиццу. Ганнибал не жалует полуитальянский фастфуд так же, как и любой другой, а ретривер, наоборот, просто обожает. Уилл же относится к пицце равнодушно. Но она хороша под охлажденное пиво из запотевших бокалов и под комедию в стиле нуар. Американская комедия, конечно, подошла бы больше, но Уилл не так уж много знает хороших американских комедий. Да и вообще – комедий.
Алана слегка отстраненно улыбается, большую часть времени кося взглядом на Уилла.
– Анализируешь? – она качает головой. – Нет, ну, серьезно. Я же ценный образчик для науки.
– Ты мой друг, – просто отвечает Алана. – И я не собираюсь смешивать дружбу и науку. Хочешь о чем-нибудь поговорить?
Уилл напрягается, сжимая высокий пивной бокал.
– Меня все спрашивают, не хочу ли я о чем-нибудь поговорить.
– Это потому, что ты неразговорчивый, Уилл. И очень напряженный, – Алана замолкает, но потом все-таки продолжает, – хотя, стоит заметить, теперь ты напряжен только когда… когда работаешь с Джеком.
– Кроуфорд – прямо ось зла для моей психики, – Уилл улыбается.
– Ты так думаешь?
– Нет, – Грэм выстукивает пальцами по бокалу простенькую мелодию, рефреном крутящуюся на протяжении всего фильма. – Но так получается.
– Ты можешь отказаться. Уйти в отставку, просто преподавать, не знаю… – Алана делает небольшой глоток.
– Просто преподавать я не могу, ты же должна понимать. Я подумал… Вычислю этого психопата, сдам его Джеку – и уеду подальше.
– А Лектер? – Алана задевает за живое.
– Не знаю. Я не спрашивал его пока, – Уилл сутулится, беспомощно кося взглядом на экран. – Не знаю. Зачем бы ему ехать?
Алана молчит, слегка покусывая нижнюю губу, но так ничего на это и не отвечает.
– У тебя все хорошо? – спрашивает она, отставляя бокал и запуская обе руки в шерсть ретривера, сидящего у ее ног, избавляя Уилла от необходимости поддерживать зрительный контакт.
– У меня… или у нас? Что тебя интересует?
– И то, и другое, вообще-то. Разве это не одно и то же для тебя?
– Не совсем. Или… не знаю. У нас все хорошо. Правда.
– Как твоя терапия?
– Говорят, я становлюсь похож на нормального человека, – Уилл пожимает плечами, неосознанно копируя такое же движение Ганнибала.
– Кто говорит?
– Беверли. Вряд ли это был комплимент, – Уилл хмыкает в бокал, пряча слабое подобие улыбки.
– Никто не сводит тебя с ума намеренно, – в голосе Аланы не чувствуется нужной Уиллу уверенности.
– Я и не имею в виду именно это. Просто так лучше, удобнее, выгоднее. Когда я схожу с ума.
Она качает головой, немного осуждающе, как кажется Уиллу.
Когда Алана уходит, он, вымыв бокалы и уничтожив следы преступления в виде коробки из-под пиццы, придирчиво и долго рассматривает себя в зеркале.
– Я что, правда так плохо выгляжу? – спрашивает у собаки, грустно кривя губы.
Виндзору нравится, как он выглядит. Еще больше он нравится Виндзору, если в руках есть поводок или кусок чего-нибудь съедобного. У пса очень субъективное чувство прекрасного.
Уилл с не присущей ему халатностью так и не думал сегодня над делом. Получилось как-то слишком уж абстрагироваться, да еще и лекция, и Алана. Не получилось вечером дозвониться до Ганнибала – это беспокоит Уилла больше прочего. С другой стороны – что может случиться?
Все будет хорошо.
Он криво ухмыляется.
Точные, сделанные твердой рукой разрезы. Очень аккуратно удаленные органы.
Служащий какой-то балтиморской интернет-компании.
Обычный, ничем не примечательный, ни в чем предосудительном не замеченный.
Простой парень, живущий достаточно далеко от центра города, ехавший с работы домой.
С машиной все в порядке, следов борьбы – никаких.
Уилл не понимает.
Почему – никакой борьбы?.. Знакомство с убийцей? Нет, навряд ли.
Врач, это точно делает врач. Правша. Та еще примета.
Бедного парня нашли только через два дня после убийства. Смотреть было противно. Вонью резало глаза.
Сегодня тело отдали родственникам – Уилл случайно присутствовал при опознании, хотя оно и не требовалось – документы парня были при нем, он находился в своей машине, да и татуировка на шее присутствовала. Жены у него не было – приходила мать, Уилл столкнулся с ней в морге и сотню раз пожалел, что вообще пошел туда, вместо того, чтобы уточнить нужную информацию по телефону.
Хотя, в морге очень плохая связь.
Женщина не сказала Грэму ни слова, но взгляд, отвратительный в своей обреченности, теперь словно въелся в подкорку мозга, и каждый раз, когда Уилл пытался заглянуть в себя, сосредотачиваясь в должной мере на деле, этот взгляд его буквально изводил.
Как сейчас.
Уилл сидит в гостиной, на диване, рассеянно поглаживая развалившегося рядом, покормленного и нагулявшегося пса. В голове пусто и гулко.
Состояние изматывает, напоминает какую-то пассивную истерию. Виндзор, заворчав, слезает с дивана – псу жарко, и прохладный паркет ему нравится больше. Завтра, ближе к полудню, вернется Ганнибал. Завтра нет лекций. Завтра можно спокойно дождаться его. Можно даже просто спать до полудня. Если получится.
Часы мерно отбивают полночь, завтрашний день наступает с присущей ему неумолимостью, а Уильям все сидит на диване, отстраненно поглаживая обивку дивана там, где пару минут назад лежал пес. Комнату заволакивает темнотой, когда Уилл начинает медленно закрывать глаза. Под ресницы пробираются тени, расчерчивая внутреннюю сторону века, как ветви деревьев – ночное небо.
Тихая, тихая истерика. Нет сил ни на что.
Обреченный, полный боли и безысходности взгляд женщины, потерявшей единственного сына.
Вот она – еще одна из оборотных сторон повышенной эмпатии.
Уилл не до конца уверен, но, кажется, когда часы тихо пробили два раза, по щеке влажной дорожкой скатилась слеза – то ли от отчаяния, то ли от боли – глазные яблоки будто сжимает пальцами неизвестное чудовище, пытаясь лишить возможности видеть реальный мир, утаскивая к себе, в вечную деменцию, наполненную галлюцинациями.
========== Ты мне необходим ==========
– Я подумал, что стоит вернуться пораньше, – Лектер мягким движением стирает влагу с щеки Уилла, – и, по всей видимости, оказался прав.
Уильям тянется к нему, приоткрывая губы, но не размыкая глаз.
– Открой глаза, – Уилл слушается и получает мягкий поцелуй, слабо улыбается в губы, с тихим вздохом отстраняясь, откидываясь на спинку дивана. Ганнибал садится рядом, обнимая Уилла за плечи и притягивая к себе. Уильям уютно устраивает голову на груди Лектера, совсем по-детски обнимая обеими руками, прижимается, вздыхая с облегчением. – Рассказывай… – голос не соответствует психотерапевтическим сеансам, да и Ганнибал не стремится смотреть Уиллу в глаза, позволяя ему прижиматься теснее.
Уилл рассказывает – сбивчиво, путано. И о Джеке, и об Алане, о пицце и пиве, о ночных кошмарах, о том, как хотел позвонить, и о том, как гулял ночью в парке. О том, как смотрела на него та женщина, и о том, как не смотрел ее убитый сын. О том, как спал в гостиной, и о том, как читал лекцию студентам.
Обо всем, что происходило, не заморачиваясь о хронологической последовательности.
В канве повествования тянется только одна постоянная мысль, почти крик, просачивающийся сквозь ткань кровавыми каплями: “Ты мне необходим”.
Лектер понимает, внимательно вслушиваясь в сбивчивую речь, мягко поглаживая затылок, путаясь пальцами в курчавых каштановых волосах.
Что-то из рассказанного Уилл повторит завтра на сеансе, о чем-то вспомнит за обедом и, может быть, улыбнется. Чего-то будет опасаться, засыпая. Но не долго. Мальчику должно быть спокойно – тогда спокойно и Ганнибалу.
Уилл замолкает, расслабленно скользя ладонью по его груди.
– Я не слышал, как ты вернулся.
– Наш сторожевой пес, кстати, тоже, – Ганнибал осуждающе смотрит на ретривера, а тот, прекрасно понимая, в чем виноват, прячет морду в лапы, стараясь взглянуть на Лектера как можно более жалобно. Но Ганнибала этим не проймешь, и он отворачивается от собаки, осуждающе качая головой.
Уилл расслабляется, выговорившись и успокоившись, жмется теснее, запрокидывает голову, подставляя губы и беззащитное красивое горло.
Ганнибал голоден – и голоден он во всех смыслах, кроме обычного гастрономического. Зубы достаточно жестко смыкаются на коже, оставляя на основании шеи быстро темнеющие следы, и Уилл гортанно стонет, резко вбирая в легкие воздух. Лектер чувствует свой голод и почти уже не контролирует его – слишком велика привязанность, желание и слишком сладкое оно, право собственности на этого податливого умного мальчика с невероятными, затягивающими глазами.
Уилл прикрывает веки и смотрит из-под ресниц, как всегда становясь невероятно пластичным, изгибается, откидываясь на диван, на локти, глаза блестят призывно, влажно. Ганнибал мог бы любоваться им часами, удерживая в состоянии сладкой предвкушающей истомы, но пока не делает этого, откладывая подобное развлечение на то время, когда ничто не сможет помешать ему наслаждаться подобным.
Голод не заглушишь простыми поцелуями – нужно чувствовать все тело; Лектер четко выверенным движением сдергивает с Уилла футболку, нетерпеливо пережидает долгое мгновение, пока Грэм вновь ложится на диван и, еле сдерживая себя, склоняется к желанному телу.
Не забывай контролировать себя.
Сначала запах. Ганнибал касается кончиком носа кожи у пупка и медленно поднимается выше, до груди, до мягкой нежной впадинки между ключицами, вдыхая, абстрагируясь от лишних приправ – собачьего ромашкового шампуня, духов Аланы, одеколона, купленного пару недель назад. Потом отметает более тонкие запахи – потухшие уже страх и беспокойство, дающие горький оттенок, прошедшие уже головные боли, вязкой кислотой оседающие на языке, оставляя для своего сознания только ноты возбуждения: пряного, острого, прекрасно оттеняющего запах самого Уилла.
Попробовать на вкус. Пройтись языком по чувствительной коже под ребрами, надавить пальцами на низ живота, вызывая сдавленный стон… Уилл нетерпеливо протягивает руки, касаясь шеи, но это не мешает. Осторожные нежные прикосновения, почти невесомые, но хаотичные. Уилл слабо сжимает ворот рубашки, отчаянно требуя снять.
Лектер тянет его к себе, раздевая, усаживает на свои колени, позволяя Уиллу самому справляться с костюмом. Но Грэму нравится такая перспектива – неспешно, изматывая и себя, и Ганнибала, обнажать красивое тело, часто касаясь губами кожи, водить пальцами, очерчивая контуры мышц, целовать шею… Шея – это самое чувствительное, самое отзывчивое, и только правильно коснувшись ее, можно заставить Лектера неконтролируемо застонать в голос. Уилл не злоупотребляет этим знанием. Не сейчас. Еще рано.
Ганнибал мягко скользит пальцами вдоль позвоночника, часто поглаживая поясницу, отчего Уилл гибко подается к нему, вскидывая бедра, наклоняясь, давая целовать, прикусывать мягкие губы хоть до крови. Лектер не пользуется возможностью – целует осторожно, тягуче, долго, забирая воздух и едва-едва давая вдохнуть новую порцию. Сильные ладони сжимают обнаженные бедра, контролируя, не давая сделать лишних движений.
Ганнибал смотрит в красивые глаза, кончиком языка касаясь изгиба покрасневших от поцелуев губ Уилла.
Войти в него легко – одним тягучим медленным движением, но перед глазами золотой россыпью стелется удовольствие, окрашенное привкусом скорого оргазма, и движения становятся резче, голоднее. Уилл стонет в ухо и очень часто подается бедрами в такт, упираясь ладонями в обивку дивана и сжимая так, что белеют костяшки пальцев. Закрывает глаза и жмурится, закусывая губы, – значит, близок, значит, вот-вот вскрикнет, обмякая в руках – Ганнибал замедляется, не без садистского удовольствия вслушиваясь в протяжный обескураженный стон.
Темные глаза распахнуты, но Уилл все равно немного щурится, ему непривычно без очков, вопросительное невнятное мычание рвется с губ, быстро порхают вверх-вниз ресницы. Ганнибал не спешит утолять голод – лучше подразнить немного, прочувствовать. Некоторые блюда нужно готовить на медленном огне.
Он кладет одну руку на поясницу своего любимого пациента, вторую мягко опускает на затылок – Уилл понимает без слов, склоняясь, касаясь губами чувствительного изгиба шеи.
Фламбе! Полить алкоголем и поджечь – сорваться в быстрый, полуживотный темп – Уилл приникает всем телом, задыхаясь от ощущений, дрожа, а Лектер стонет, отпуская себя – его мальчик знает, как нужно коснуться и что сделать.
Немного отойдя и найдя в себе силы наконец-то перестать прижиматься к Ганнибалу, Уилл касается губами уголка его рта, довольно мыча.
– Ты сильно устал с дороги? – в ответ Лектер поднимает потемневшие глаза, снова притягивает Уилла к себе, целуя.
– Не особо, – красивые губы украшает слегка ехидная, совершенно непрофессиональная улыбка. – Будем выяснять, чего ты боишься, в спальне?
Уильям хохочет, запрокидывая голову, и кивает.
========== Неуверенность ==========
– Я не могу понять потрошителя. Представляешь? Не могу…
Уилл любит работать в кабинете Ганнибала: расстилать свои бумаги по журнальному столику, расслабленно откидываясь в кресле и иногда заговаривая с Лектером или с самим собой, что почти одно и то же. Ганнибал в это время обычно или сосредоточенно выводит тонко заточенным карандашом четкие штрихи на дорогой бумаге, или пишет что-то, или читает. Уилл почти никогда не приходит в кабинет один – не чувствует себя спокойно наедине с делом потрошителя.
– Конкретнее? – Ганнибал неохотно отвлекается от какого-то справочника.
– Если бы я мог его понять, я бы его уже вычислил. Значит, я где-то ошибаюсь. В чем-то мое мнение о нем неверно, – Уилл с заметным раздражением отбрасывает бумаги на стол, отчего они слетают на пол. – Вот черт…
Пока Грэм собирает и рассортировывает упавшие листы, Лектер наблюдает за ним, постукивая пальцами одной руки по запястью другой.
– Может, пора составить о нем новое мнение?
– Да какое?! Черт…
– Не нервничай, Уилл, – Лектер снова говорит своим “психотерапевтическим” тоном. – Если одно мнение уже точно неверно, то пора составлять другое, возможно, с нуля.
– Мне не на что опереться. Не из чего составлять. Кстати, Джек все-таки добился своего.
Ганнибал заинтересованно молчит.
– Я уже даже преподавать не хочу – хочу разделаться с этим делом и уехать, – Уилл выпаливает это на одном дыхании и поднимает взгляд на Лектера. – Подальше. Как можно дальше от Вашингтона и ФБР. Куда угодно, хоть в Мексику, хоть в Канаду, хоть в Европу, мне все равно.
Лектер молчит, кажется, обдумывая перспективу.
– Я ни к чему тебя не принуждаю… Я и не прошу ничего… – голос Уилла вновь затихает и становится неуверенным. – Я только…
– Мне не нравится вариант с Мексикой, – Ганнибал не дает Уиллу закончить, укладывает руки на стол, покручивая в пальцах ручку. – Остальные меня устраивают, хотя, конечно, не хотелось бы оставлять свою балтиморскую практику. Будь добр, когда примешь окончательное решение, предупреди меня хотя бы за месяц. Мне нужно будет передать своих пациентов коллегам.
Уилл ошарашенно смотрит на Ганнибала, медленно осмысливая услышанное. Лектер умеет поставить в тупик.
– Я не думал, что вы… что ты согласишься, – нервничая, Уилл всегда начинает перескакивать с “ты” на “вы”.
Лектер в явно притворном изумлении изгибает бровь:
– Почему же?
– Вот только не надо… Не надо пытаться анализировать наши отношения, – Грэм опускает голову, глядя исподлобья, и подходит к столу Лектера.
– Вот это уже было бы неэтично, – Ганнибал кривит губы в самодовольной усмешке. – И я не думаю, что в этом есть необходимость.
– Что тогда?
– Почему ты чувствуешь себя неуверенно?
– Я же попросил! – Уилл сдергивает очки с переносицы. Злится.
Ганнибал несколько мгновений молча смотрит на него, качая головой.
– Это не психоанализ, Уилл. Взрослые люди могут просто разговаривать.
– Взрослые нормальные люди – могут, – Лектер не успевает ничего возразить – Уильям вскидывает ладони, ограждаясь: – Я пойду прогуляюсь с Виндзором. Проветрюсь. И успокоюсь. Кстати, сеанс у меня завтра с утра, тогда и поговорим, хорошо?
Лектер кивает.
Странно это – даже по меркам Ганнибала. Такой диссонанс до добра не доведет. Уильяму явно нужно заканчивать с работой. Дождавшись, пока хлопнет входная дверь, Лектер поднимается, бросая взгляд на часы. Уилл любит подолгу гулять по вечерам, значит, не будет его минимум часа два, а максимум – если он решит подумать над делом, сидя на скамье в парке – три.
Времени мало для очередного представления, но оно и не должно быть абсолютно идеальным. Для Уилла, во всяком случае. Джек видит намного меньше, составить общую картину ему не удастся. Тем более он на взводе из-за своей стажерки.
Уголки губ Лектера грустно опускаются, когда он думает о ней – хорошая, несвоевременно умная девочка. Жаль. Её – жаль.
Ганнибал задумчиво перебирает коллекцию визитных карточек, выбирая три.
========== Утро, завтрак и работа ==========
– М-м-м?
– У тебя телефон разрывается, – Ганнибал недовольно хмурится, приподнимаясь на постели, перегибается через Уилла, дотягиваясь до мобильника. – Это Кроуфорд…
– Меня нет, – Уилл тянет доктора обратно, под одеяло, скользя пальцами по ребрам и спине. – Нет меня, скажи, что я умер.
– Уи-ильям… – в голосе Лектера слышится осуждение. – Я не могу лгать твоему начальнику… Тем более так.
– Прям-таки и не можешь… – Уилл берет трубку, неизвестно зачем надевая очки. – Все ты можешь, просто ты уже проснулся… а я нет.
Ганнибал удивленно и весьма двусмысленно прищуривается. Уилл смешливо фыркает.
– Единственное, что я могу – это сказать, что тебе не следует…
– Да. Я скоро буду, – Уилл отрывисто и хрипло отвечает Джеку, затем поворачиваясь к Лектеру. – Прости. Надо ехать. Потрошитель снова… Ну, ты понял… А значит, должно быть еще две жертвы, я должен, понимаешь, должен успеть раньше.
Ганнибал кивает, без особых усилий притягивая Уильяма к себе.
Теплый, размякший со сна, Уилл даже не пытается сопротивляться – прижимается губами к ключице, влажно вылизывает, словно забывая и о звонке, и о работе.
– Я должен успеть, – урчит сонно и довольно, чувствуя, как сильные руки обнимают его, снова укрывая одеялом. Лектер снимает с него очки, откладывая, мягко целует в переносицу, улыбается в ответ на взгляд темных глаз.
– Поспи еще полчаса. Без завтрака я тебя все равно никуда не отпущу. Я все же твой врач.
– Прекрасный психотерапевт, чудесный повар, личный диетолог и… – Уилл замолкает, кажется, краснея.
– Можешь не продолжать, – личное совершенство Уильяма Грэма в лице доктора Ганнибала Лектера обнажает зубы в улыбке. – Засыпай.
*
– Успеешь на сеанс?
Уилл рассеянно намазывает нежнейший печеночный со сливками паштет на тост.
– Вряд ли. Я помню, что ты… я… мы хотели поговорить…
Лектер аккуратно разливает ароматный кофе по чашкам.
– Это не обязательно. На твоих сеансах мы должны говорить о том, о чем хочешь говорить ты. Не беспокойся так об этом, – Лектер ставит перед Уиллом чашку.
– Я могу прийти вечером, – Грэм облизывается. – Вкусно. Впрочем, как всегда, но я все равно буду тебе это повторять.
Лектер улыбается.
– Приходи, если захочешь, у меня прием до половины седьмого.
Уилл нервно смотрит на часы, в один глоток допивая кофе, подскакивает со стула, уже на ходу дожевывая тост. Ганнибал наблюдает за этим весьма осуждающе.
– Может, ты все-таки скажешь Джеку, что я умер?
– Отравившись моим завтраком? – Ганнибал принимает оскорбленный вид.
– Ну, вот еще, – Уилл подходит вплотную, осторожно вытаскивая горячую чашку из пальцев Ганнибала. – В такое никто не поверит, ты бы мог придумать что-то, – ставит чашку на кухонный стол, прижимаясь к Лектеру, – более правдоподобное.
Ганнибал согласно хмыкает, кладя руки на плечи Уилла.
– Хотя бы к ужину не опоздай.
Уилл внезапно беспомощно оглядывается на Виндзора и обратно. Лектер вздыхает.
– Езжай, я обо всем позабочусь.
Уилл благодарно улыбается.
– Вечер будет тяжелым, – он закусывает губу. – Наверняка.
Ганнибал задумчиво кивает. Это необходимая жертва, тем более, он уверен, что справится с этим. Сможет удержать своего мальчика, не ломая.
– Я помогу тебе, – наклоняется, касаясь губами края уха.
– Я знаю, – на выдохе, очень тихо. Как-то печально и обреченно.
Лектер целует его, ласково проводя пальцами по волосам, поглаживает чувствительную кожу за ухом. Старается сдерживаться и не прикусывать нежные губы – не хочет, чтобы Кроуфорд или криминалисты окидывали его мальчика оценивающим взглядом – слабо улыбается, когда Уильям, увлекшись, начинает постанывать в губы и, наконец, с неудовольствием отстраняется.
– До вечера?
Ганнибал кивает.
========== Страх ==========
Когда женщина замолкает, Лектер слышит тихие нервные шаги в приемной.
Дама, впрочем, замолкает ненадолго, продолжая рассказывать о своем бывшем муже. Мисс Ольсен – о, да, она уже в пятый раз возвращает свою девичью фамилию – испытывает просто непреодолимую тягу к замужествам. Хотя, вернее будет сказать, к разводам. Некоторые садятся на диету, кто-то коллекционирует марки – люди всегда находят, чем себя занять. Жозефина Ольсен разводится с мужьями и ходит к психоаналитику.
Лектер напряженно подбирается, осторожно переводя взгляд на часы.
Психотерапевтический час – сорок пять минут, и прошло из них только тридцать. Судя по шагам, Уилл нервничает и порывается уйти.
Ганнибал обнаруживает, что прослушал вопрос.
Жозефине, однако, ответ не нужен – она продолжает говорить дальше, как-то слишком уж влюбленно глядя на своего доктора. Учитывая, что предыдущим ее мужем стал хирург, вырезавший ей аппендицит, в этом нет ничего удивительного.
В юности она вышла замуж за молодого человека, приносившего ей пиццу.
Шаги то затихают, то возобновляются – Грэм не находит себе места и раздумывает – лучше поговорить сейчас, с психоаналитиком, или дома, с… Ганнибалу не нравится слово “любовник”, но в данном контексте лучше воспользоваться им.
В идеале нужно отрекомендовать мисс Ольсен женщине-психиатру. Лектер делает пометку в блокноте: поговорить с кем-нибудь из коллег.
Несколько наводящих вопросов – Жозефина начинает повторяться уже по второму кругу, несколько уточнений. На лице моложавой женщины расплывается довольная улыбка – она с обожанием смотрит на психиатра.
Нет, так терапия не будет иметь смысла.
Она уходит неохотно, томно прощаясь, протягивая холеную узкую ладошку. Не до джентльменства, но Лектер все же подносит изящную кисть к губам, почти касаясь. Следующий сеанс – последний, осталось только найти коллегу, которая возьмется за этот не сложный, но запущенный случай.
На мгновение Ганнибалу кажется, что Уилл ревнует. Это заставляет его улыбнуться, про себя, конечно.
– Проходи, Уилл.
– Ты свободен? – Уилл проходит в кабинет, сразу начиная нервно мерить шагами расстояние от рабочего стола до кушетки.
– Свободен. У тебя сорок пять минут, потом, извини, у меня пациент по записи, – Ганнибал ловит Уилла за рукав, останавливая. – Что случилось?
– Может, я приду позже? – Уильям нервно кусает губы.
– Ты уже пришел. Спасибо, что подождал. – Лектер усаживает его в кресло, сам садится, как и всегда, напротив.
– Я не знаю, с чего начать.
– С того, что тебя обеспокоило.
*
– Уилл! Что ты увидел? Агент Грэм! – Джек встряхивает его, держа за плечи. Уилл будто выныривает с большой глубины, звуки доносятся словно сквозь толщу воды, нещадно болят глаза и голова. – Что ты увидел?
Уилл мотает головой, пытаясь избавиться от шума в ушах , желательно бы еще – и от голоса Джека.
– Ничего. Ничего конкретного… – странно, что Джек не чувствует лжи в этих словах.
– Это Потрошитель?
Уилл кивает.
– На тебе лица нет.
– Не самая удачная метафора, Джек, – Грэм сглатывает. – Лица нет на жертве… – Уильям проводит пальцами по щекам, вдавливая ногти в кожу, – на мне есть.
Джек передергивает плечами.
– Согласен, не самое удачное выражение, прости. Однако, при всех своих зверствах, Потрошитель из Чесапика никогда не снимал… – Джек мешкает мгновение, – кожу с лица жертв. Она ему без надобности.
– Тут другое… – Уилл старается не смотреть ни на что, кроме своих рук.
“Я Уилл Грэм, – вдох. – Я в Балтиморе, – выдох. – Штат Мэриленд, – вдох. – И я не знаю, сколько сейчас времени”.
Уилл смотрит на часы.
– Что?
– Я не знаю пока. Не уверен. Мне надо подумать.
Кроуфорд нетерпеливо жует нижнюю губу, отрывисто произнося:
– Время? Подумать? У нас нет времени, Уилл. Ты собираешься ждать новых жертв? Чтобы у тебя было время подумать? – кажется, Джек еле сдерживает себя, чтобы не отвесить своему сотруднику увесистую оплеуху.
– Я не собираюсь… – Уилл вздыхает, сутулясь, опуская голову так, что очки сползают на кончик носа. Сейчас он напоминает сильно провинившегося пса. – Не собираюсь ждать, Джек, но мне нужно время. Я ничего не могу сказать сейчас.
– Будет еще две жертвы, – Кроуфорд зол. – А потом – черт знает сколько затишья. Мы его упустим. И знаешь что? Нам сильно повезет, если последней жертвой не станешь ты.
Лучше бы ударил.
*
– Джек на взводе из-за Мириам, я это понимаю.
– Он беспокоится за тебя. В силу своего характера. Он может быть весьма жесток, ты прекрасно это знаешь, но он не чудовище.
Уилл кивает, снимая очки, закрывает глаза, откидываясь на спинку кресла.
– Чего ты не сказал Джеку? И почему?
– Ему не нужно это слышать, – Уилл вздыхает. – Можно виски?
– Лучше вина, – Уилл согласно кивает, стараясь дышать ровно и размеренно, пока Ганнибал наливает бокал белого полусухого. – Вот, возьми.
Грэм отвлеченно крутит в руках бокал, отпивая понемногу, затем переводит взгляд на часы.
– Только время отнимаю…
Ганнибал смотрит осуждающе.
– Все, что ты рассказал мне сейчас, ты мог рассказать и дома. Поговорим о том, ради чего ты пришел. Что ты утаил от Кроуфорда?
– Это… это диалог. Точнее, рассказ. Я пока не совсем понимаю, что он хочет мне сказать, но хочет, черт возьми, и именно мне! Не Джеку! Не Фредди, которая уже подбирает слюнки при виде нового дела. Мне, понимаешь? Нет лица, и есть сердце. Как это расценивать? И это совершенно точно Потрошитель. Я чувствую его. Мне не нужны эти “двадцать два признака”, о которых болтают криминалисты.
– Что про сердце? – Лектер непонимающе хмурится.
– Я не сказал? А, ну, да… – Уильям делает большой глоток. – Извлечены все внутренние органы, очень аккуратно, как и всегда, но сердце на месте.
– Зачем ему все органы?
– Неправильный вопрос… – Уилл отставляет пустой бокал. – Правильный – почему он оставил это чертово сердце.
– А лицо?
– Я с трудом представляю, как это было сделано… Снято, отрезано. Идеальный овал, и… – Уилла передергивает. – Кажется, хуже я ничего не видел.
Ганнибал скептично изгибает бровь.
– Ладно, видел, но все как-то меркнет.
– Все равно – не важно. Почему ты думаешь, что это обращение к тебе?
– Я просто чувствую. Я не понимаю, что он хочет мне сказать, но очень надеюсь, что последняя часть послания не будет вырезана на мне.
– Не будет, – Лектер смотрит серьезно и прямо в глаза.
