Текст книги "Да, папочка (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

“О да, папочка”.

Губы изгибаются в немного самодовольной улыбке, Айзек поворачивается то одним боком, то другим, внимательно рассматривая себя, откровенно любуясь, не забывая чутко прислушиваться к происходящему вокруг особняка – то, что никого сегодня не должно было быть до вечера, вовсе не означает, что кто-нибудь не вернется внезапно, забыв какую-то ненужную мелочь.

Но в доме тихо, в лесу тихо, и у Айзека есть возможность вдоволь насмотреться на себя, погладить подчеркнутую талию, выразительную линию бедра, чуть надавить на верхнюю кромку корсета, одновременно выгибаясь, чтобы чувствительные, раззадоренные мягким трением соски сильнее прижались к гладкому атласу.

Член встает уже через несколько секунд, натягивая тонкое кружево. Айзек неотрывно смотрит на себя в зеркало, поглаживая выскользнувшую из-под кромки белья головку. Одна ладонь упирается в стену возле зеркала, волчонок подходит ближе, приспуская белье, плотно обхватывая ладонью основание члена и начиная почти грубо, быстро дрочить себе, любуясь лихорадочным блеском глаз, раскрасневшимися щеками и чуть припухшими губами.

“Прости, папочка”, – выдыхает, оставляя след на поверхности зеркала, перед тем как кончить, забрызгивая стекло спермой.

Разрядка, впрочем, почти не приносит облегчения, даже наоборот, теперь Айзек до дрожи в коленях хочет кончить под Питером, хочет касаться его, вдыхать его запах, просто хочет его до темных вспышек перед глазами.

***

– Прекрасно выглядишь, сладкая, – Питер помогает Айзеку выйти из машины, жестом отпуская такси и приобнимая волчонка за талию, буквально прощупывая под тонким платьем контур корсета. Питер наклоняется к голому плечу, почти целомудренно касаясь губами, задевает кончиком носа обвитую вокруг шеи, завязанную замысловатым бантом ленту, и улыбается почти нежно, властно обнимая Айзека и уводя за собой к многоэтажному дому, на парковке которого и остановилось такси.

Айзек идет медленно, тесно прижавшись к Питеру, теряясь в его запахе – чистая похоть, приправленная восхищением. Айзеку определенно нравится быть объектом восхищения, а быть объектом восхищения для такого мужчины, как Питер, Айзек никогда и не мечтал.

Айзек часто, мелко моргает, проходя в спальню, чувствуя, как тело захлестывает предвкушением и немного нервной истомой. Питер привычно стоит за спиной, без предисловий укладывая ладони на бедра волчонка, опуская руки сначала вниз, к подолу платья, а затем наверх, по шелку и кружеву к нагой коже.

– Не удержалась, детка? – Питер ведет носом по плечам, слегка касаясь губами кожи. – Я чую запах твоего оргазма.

Айзек размыкает губы, тихо застонав, когда ладонь сильно сжимает ягодицу, но почти сразу отпускает, и Питер отстраняется, садясь в стоящее напротив кровати кресло.

– Прости, папочка, – Айзек смущенно теребит подол платья, чувствуя, как член вновь наливается желанием. – Твоя девочка должна извиниться перед тобой, – Айзек следит за выражением глаз Питера, неспешно спуская лямки платья с плеч. Во взгляде Хейла чувствуется одобрение, и Лейхи позволяет ткани скользнуть к ногам, а сам делает шаг вперед, чуть качнув бедрами.

Питер прихватывает зубами нижнюю губу, словно пытаясь сдержать довольную усмешку. В Айзеке не чувствуется смущения или неловкости, он соблазнителен, красив и возбужден. Питер скользит взглядом по его телу, любуясь, коротко хмыкая, когда на очередном шажке вперед Айзек поворачивается на триста шестьдесят градусов, красуясь.

– Тебе нравится? – кокетливо улыбается, стрельнув невинно-нежной голубизной глаз из-под умело накрашенных длинных ресниц. По губам коротко скользит розовый язычок – в этот раз Айзек предпочел помаде прозрачно-перламутровый блеск, очень своевременно на взгляд Хейла. – Папочке нравится его девочка?…

Айзек тяжело дышит, в каждом звуке эхом слышится тихий, умоляющий стон.

– Конечно, малышка, – голос Питера звучит спокойно, но запах и сердцебиение его выдает – он и не скрывает, Айзек уверен, что мог бы, если бы захотел. – Но я все равно должен тебя наказать, детка. Ты должна спрашивать моего позволения. Ты поняла?

– Да, папочка, – тонкие пальцы, касающиеся кожи бедер и края кружевной резинки, чуть подрагивают от возбуждения. – Что мне сделать, чтобы ты меня простил? – язычок снова скользит по губам, добавляя влажного блеска нежно-розовой коже.

Питер наклоняет к плечу голову, что-то прикидывая, затем поднимается с кресла, пересаживаясь на край кровати, жестом подзывая юношу.

– Думаю, мне стоит тебя отшлепать, милая, – тем же спокойным тоном проговаривает Питер, чуть хлопая ладонью по своему колену. – Чтобы ты лучше запомнила.

Айзеку кажется, что он сейчас грохнется в обморок от перевозбуждения. Он старается двигаться грациозно и неспешно, устраиваясь поперек ног Хейла, упирается коленями и локтями в постель, под давлением опустившейся на задницу ладони прижимаясь пахом к бедру Питера.

– Хочешь мне что-нибудь сказать? – Хейл оглаживает вскинутые ягодицы, обласкивая взглядом затянутое в корсет тело и золотистые кудри на макушке. Сминает ладонью, растирая кожу, подготавливая, пока Айзек почти хнычет, шепча что-то неразборчиво-умоляющее.

– Я думала о тебе, когда ласкала себя… О том, как ты будешь смотреть на меня, – Айзек чуть трется пахом о бедро Хейла, но получает несильный, предупреждающий щипок и замирает, внезапно осознавая, что хочет отметин, хочет синяков, хочет следов Питера на себе, хотя бы ненадолго, насколько позволит волчья регенерация. Но Айзек не хочет провоцировать мужчину и хоть в какой-то степени перехватывать инициативу. – Как будешь трогать меня. Представляла твой член в себе.

– Хочешь мой член, сладкая? – Питер оглаживает разгоряченную кожу, усмехаясь тихому, скулящему “очень хочу”, сорвавшемуся с губ волчонка. – Ты должна быть терпеливой девочкой.

Айзек вскрикивает, вцепляясь пальцами в простынь, когда Питер обжигает ягодицы прикосновением ладони. На бледной коже след от удара быстро наливается алым цветом – Питер любуется этой отметиной, негромко добавляя:

– Мне стоит делать это почаще. Думаю, что раскрасневшаяся, от моей руки, твоя попка будет выглядеть еще лучше. Ты согласна со мной, малышка?

– Все, что захочешь, папочка, – успевает выдохнуть Айзек, снова выгибаясь, застонав сквозь зубы, когда кожу обжигает еще одним шлепком.

– Не сдерживайся, милая. Моя послушная, сладкая девочка. Мне нравится твой голос.

Айзек покорно размыкает губы, застонав снова, мелко вздрагивая и продолжая комкать шелк под ладонями. Шлепки несильные, но жгучие, частые, звонкие; через пару минут Айзек уже стонет от чистого удовольствия, разливающегося по венам, чувствуя, как горит кожа на ягодицах, как разъезжаются колени, как ноют потяжелевшие яйца. Абсолютное, хлещущее через край наслаждение становится еще ярче и слаще, когда вторую руку Питер запускает в мягкие кудряшки, лаская, и негромко нашептывает Айзеку, как ему нравится его нежная девочка, как он хочет слышать её стоны – и Айзек стонет, обессиленно роняя голову, когда шлепки сменяются поглаживаниями, аккуратными прикосновениями к плавящейся коже.

– Хорошая маленькая девочка, – с тихим урчанием произносит Питер, подцепляя пальцами полоску ткани, проходящую между ягодиц, поглаживая подушечками сжатую звездочку ануса. Айзек тихонько всхлипывает в ответ, слабо толкнувшись бедрами, стараясь потереться болезненно возбужденным членом о ногу Питера. Хейл легонько царапает ногтями кожу головы, заставляя замереть, и Айзек затихает, чувствуя, как тело пробирает слабой томной дрожью.

Питер тянется куда-то, удерживая Айзека одной рукой на своих коленях, Лейхи слышит щелчок открываемой крышки, и уже через пару мгновений между ягодиц ласкающе проходятся влажные от смазки пальцы, легко надавливая на плотно сжатые мышцы.

– Ты не трогала себя сегодня, милая?

– Нет, папочка… – постанывает Айзек, слегка виляя бедрами. – Мне не нравится трогать себя так… Я люблю только твои пальцы…

– Какая же ты у меня хорошая девочка, – вторая рука снова ласкает затылок, соскальзывает по перевитой шелком шее к голым плечам, проходится по корсету вдоль позвоночника, поглаживая полоску ткани над тонким кружевом белья.

Хейл мягко касается пальцами ягодицы, поддевая эластичную ленту, придерживающую чулок, оттягивает и отпускает, с удовольствием наблюдая за реакцией Айзека.

Лейхи вскрикивает – ощущение, будто по коже ударили плетью, – выгибается, резко дергаясь и невольно насаживаясь на ласкающие вход пальцы Питера, легко, по смазке, проникающие на фалангу. Айзек дрожит, дыша поверхностно и сорвано, его тело напрягается – мальчик явно на грани, на которой удерживает себя исключительно силой воли, хваленым оборотническим самоконтролем.

– Ты хочешь кончить, милая? – Питер гладит изнутри тугие мышцы, легонько толкаясь глубже, но все еще не пытаясь проникнуть достаточно глубоко. – Ты можешь кончить, сладкая, я тебе разрешаю. Несомненный плюс волчьей способности к восстановлению, вкупе с обилием подростковых гормонов. Ты сегодня кончишь столько раз, сколько я захочу. Моя сладкая маленькая девственница, – Хейл аккуратно тянет трусики вниз второй рукой, давая Айзеку прижаться пахом к грубоватой джинсе.

Айзек коротко дергает бедрами, плавясь от тягучего, жаркого шепота, хнычет, потираясь членом о бедро Питера, и, коротко всхлипнув, кончает, на несколько секунд сильнее напрягшись всем телом, а затем обмякая на его коленях.

Через несколько мгновений Питер обнимает его за пояс, помогая перевернуться, приподнимает и перекладывает на кровать, сам вставая на ноги и начиная раздеваться.

Айзек распластывается по шелковой постели, чувствуя, как прохладная ткань приятно охлаждает ягодицы, томно проводит ладонью по кружеву корсета, стыдливо подтягивая белье, прикрывая мягкий член тонким кружевом, и заливается краской, ловя полный желания взгляд Питера. Длинные черные ресницы дрожат, как дрожат и тонкие пальцы, скользящие по переплетению кружев, Айзек беспомощно тянет руки к Питеру, когда тот расстегивает рубашку до середины, и тихо шепчет в ответ на вопросительно приподнятую бровь:

– Я хочу тебя раздеть… Можно мне позаботиться о тебе, папочка?

От Хейла шибает новой волной пряного возбуждения, и Айзек раздвигает припухшие губы в улыбке, садясь на постели, подбирая под себя согнутые в коленях ноги. Питер подходит к краю кровати, выжидающе глядя на волчонка, и Лейхи наклоняется к его бедру, собирая языком испачкавшую ткань сперму, тщательно очищая, напоследок потираясь щекой.

– Я хочу быть самой лучшей девочкой для тебя, – Айзек поднимает глаза на Хейла, впервые совершенно точно осознавая – хочет, действительно очень сильно хочет, если Питер будет с ним таким – заботливо-нежным, похотливо-жаждущим, властным. – Самой заботливой, – Айзек приподнимается на коленях, исполняя свою давнюю мечту – расстегивая мелкие пуговички на рубашке, ласкающе поглаживая кожу груди. – Самой нежной, – Айзек распахивает рубашку, стягивая её с плеч Питера, поочередно касаясь мягкими влажными губами сосков. – Самой сладкой, папочка, – горячее дыхание вырывается из разомкнутых губ, глаза подергиваются томной поволокой снова растущего возбуждения, когда Айзек вновь смотрит на Питера, опуская ладони к его паху, умело расстегивая ремень и ширинку, касаясь толстого рельефного члена, не прикрытого даже бельем, тепло и тяжело легшего в ладонь Айзека.

Питер несколько мгновений наслаждается нежными прикосновениями тонких пальцев к члену, затем жестом показывая Айзеку отстраниться, вышагивает из джинсов и опускается на постель на колени, нависая над откинувшимся на спину Айзеком. Лейхи понятливо сдвигается ближе к изголовью, не сводя взгляда с хищным зверем двинувшегося за ним Питера, и приглашающе разводит ноги, чувствуя, как большие горячие ладони касаются внутренней стороны бедер, поглаживая.

Айзек жадно облизывает губы, не сводя взгляда с большого, чуть покачивающегося члена, умоляюще смотрит на Питера, приоткрывая рот, приглашая воспользоваться, но Питер чуть качает головой, только проводит пальцами по открытой головке, собирая смазку, и прижимает их к губам Айзека, мгновенно слизнувшего солоновато-терпкую влагу.

– Я же сказал, что ты должна быть терпеливой девочкой, если хочешь получить мой член. Сегодня я с тобой наиграюсь, милая, – Питер наклоняется, касаясь губами полоски кожи между поясом и трусиками, затем накрывая ртом чуть твердую плоть, посасывая через ткань.

Айзека будто прошибает электрическим разрядом – слишком сильно незнакомое, но невыносимо жаркое ощущение чужого рта.

– Так тебя тоже никто не ласкал, сладкая? – Питер ухмыляется, поднимая голову, наблюдая за тем, как Айзек мелко и часто мотает головой, заливаясь очередной порцией румянца. – Я даже рад этому, – Питер с двух сторон поддевает когтями тонкое кружево, через секунду стаскивая с Айзека разодранный клочок кружевной ткани.

– Такую девочку нужно ласкать, – негромко произносит Хейл, обводя пальцами снова поджавшиеся яички. – Нужно дарить удовольствие, – Хейл опускает ладонь ниже, чуть огрубевшей подушечкой пальца поглаживая шовчик. Вторая рука ложится на атлас корсета, там, где плотная ткань касается соска.

Айзек сладко постанывает, вышептывая нежное “да, папочка, да”.

Пальцы вновь касаются подрагивающей дырочки, Питер добавляет смазки и медленно входит глубже, медленно двигая рукой, терпеливо ища нужный угол. Тугие гладкие мышцы плотно обволакивают пару пальцев, Питер глухо, возбужденно взрыкивает, едва представив, каково будет прочувствовать эту тесноту членом, и тут же осаживает себя, сдерживая, напоминая самому себе, что еще не время.

Айзек пораженно вскрикивает, выгибаясь, когда Хейл мягким движением оглаживает набухшую простату, и просяще подается бедрами вперед, насаживаясь на пальцы, прося еще этих ярких, почти невыносимых ощущений. Питер трется щекой о согнутую в колене ногу, чуть царапая щетиной сквозь шелк чулок, снова гладит чувствительное местечко, толкая пальцы глубже, сгибая и надавливая костяшками на простату. Тело волчонка еще очень чувствительно после предыдущего оргазма, ему не нужно много, чтобы кончить снова – Питер понимает это, дразняще проводя языком по гладким плотным яичкам, засасывая поочередно каждое в рот.

– Папочка… – Айзек, прячет пылающее лицо в сгибе локтя. – Папочка, пожалуйста… пожалуйста…

И разочарованно, длинно стонет, когда Питер вытаскивает пальцы, отстраняясь.

– Остынь, сладкая, – легонько щелкает ногтем по головке снова твердого члена, улыбаясь лукаво и многообещающе. Айзек тает от такого взгляда, словно молочный шоколад на солнце. – Не торопись.

Питер поднимается выше, перекидывая ногу через грудь восхищенно, но слегка непонимающе глядящего на него Айзека, позволяет волчонку трепетно обласкать ладонями крепкие бедра и, протянув руку, гладит юношу по щеке.

Лейхи приподнимает голову, пытаясь обхватить губами головку члена, чуть хмурится, понимая, что в таком положении голову удержать почти невозможно, и тут же расслабляется, стоит Питеру обнять его за затылок, удерживая.

Хейл сам направляет член в приоткрытый рот, двигаясь небыстро, неглубоко, скорее дразня себя, чем доводя до разрядки. Обводит налитой головкой мягкие губы, въезжая по чуть шершавому языку в горячую, влажную полость, трется о волнистое нёбо, хрипло вздыхая, не прекращая любоваться трепещущими ресницами, аккуратным макияжем в сине-черных тонах, растянутыми вокруг толстого члена губами.

– Папочка, – снова шепчет Айзек, не открывая глаз, целуя уздечку и вслед обводя головку кончиком языка по краю. – Мне так нравится твой член, – щекочет дыханием чувствительную плоть, подводя Питера к грани своим видом, шепотом и лаской. – Я так люблю обнимать его губами… так люблю его в себе…

Айзек снова берет в рот, тихо постанывая, чтобы создать вибрацию – это ощущается не так остро, как если бы Питер сейчас толкал член в его узкое горло, но приятно, нежно, непривычно.

– Думаешь, что сможешь его принять? – Питер гладит пальцами гладкую щеку, с тихим стоном вздыхая, когда Айзек языком вжимает в щеку головку члена, направляя под пальцы Питера. – А я думаю, что мне стоит растянуть тебя еще немного, сладкая, – Питер мягко ведет бедрами, отстраняясь и опуская голову Айзека на постель. Лейхи хватает губами воздух, глядя на Питера умоляюще и страстно, вздрагивая под прикосновениями сильных рук, оглаживающих бока. Хейл тянет кончик ленты, образующей плотную тугую шнуровку корсета, неторопливо, дразняще распускает её, следя за приоткрывшим припухший от минета рот Айзеком, в несколько плавных движений освобождает волчонка от плотного атласа, припадая губами к покрасневшему, натертому и очень чувствительному соску. Айзек забывается, теряется в ощущениях, переставая контролировать жаждущее ласки тело – вцепляется пальцами в волосы Питера, выгибаясь навстречу так сильно, что упирается макушкой в постель, а Хейл, будто чует его желания – не просто лижет поочередно оба твердых острых соска, а кусает, грубо засасывает, отстранившись трется щекой, доводя юношу до обессиленных громких стонов. Кожа, до этого скрытая под корсетом, еще острее и ярче реагирует на ласки, Айзек плывет, тает, теряется в волнах острого, яркого, как вспышки на Солнце удовольствия, не сразу понимая, что Питер с ним делает. Айзек переводит дыхание, глядя на Хейла чуть прояснившимся взглядом, только когда Питер закидывает его ноги на свои плечи и приподнимает, придерживая за поясницу. Лейхи еще успевает простонать отчаянно-сладкое “Папочка!”, когда язык влажно касается тонкой нежной кожи под яичками, спускаясь ниже, к слегка приоткрытой пальцами дырочке.

Мир Айзека Лейхи плывет, крошится осколками и тает, растекаясь волнами чистого удовольствия по дрожащему телу. У Айзека нет сил на слова, почти нет сил на стоны, он может только дышать – и то с трудом, – закатывая глаза, потому что Питер творит что-то нереально-невообразимое, вылизывая влажно и жадно, припадая губами к краям пульсирующей дырочки, посасывая тонкую чувствительную кожу и, наконец, толкая внутрь язык, лаская пульсирующие тугие мышцы, раскрывая и расслабляя, тихо, кажется, непроизвольно, рыча, отчего Айзек почти плачет, накрывая ладонью свой член. Питер не отрывается от него ни на мгновение, но наощупь находит руку Айзека, поглаживая, разрешая, и Лейхи ласкает себя смелее и сильнее, через несколько мгновений падая куда-то за грань обычного восприятия, распадаясь на космическую пыль и звездное крошево, сжимаясь вокруг продолжающего ласкать его языка Питера.

Хейл напоследок обхватывает губами мошонку, лизнув, и опускает Айзека спиной на кровать, наблюдая за ним с привычно-лукавой, самодовольной усмешкой.

Спермы немного – пара белесых полос-разводов на коже, – Питер собирает её на пальцы, а Айзек слизывает, почти не открывая глаз, глядя на Питера из-под дрожащих ресниц.

– Как ты, малышка? – Питер поглаживает обтянутые чулками точеные ножки, прослеживает пальцами линии лент пояса к самому кружеву, наклоняется, чувственно-нежно касаясь губами пупка.

– Мне хорошо, – честно шепчет Айзек. – Очень хорошо…

Питер дает ему буквально несколько минут на то, чтобы отдышаться, почти невесомо лаская, едва касаясь горячей, словно нагретой солнцем, кожи, после чего мягко и неспешно толкается членом во влажную, сокращающуюся дырочку, почти не встречая сопротивления, плавным слитным движением въезжая на всю длину до самых яиц, глуховато шлепнувшихся о подставленную задницу.

Айзек слабо мечется по кровати, – но Питер, следящий за ним всеми своими органами чувств, не находит и ноты неприязни, боли или протеста – мальчику просто слишком хорошо, настолько, что ему хочется кричать от гиперчувствительности своего тела, от ощущения туго и плавно двигающегося члена, от тяжести прижимающегося жаркого тела. Питер сжимает, давит, кусает, рычит, вжимаясь лицом в вибрирующее от полустонов-полукриков горло; Питер двигается то мучительно медленно, глубоко, с невероятной амплитудой, оставляя внутри Айзека только головку члена, запрокидывая голову, сгоняя дурман, сам себя умоляя продержаться еще и довести мальчика до безумия, когда Айзек скуля хватается за его руки, за плечи, за шею, с постанываниями сжимаясь, лаская чувствительную головку все еще тугими, горячими мышцами, то грубо, быстро, резко и коротко, жесткими мелкими толчками вбиваясь так глубоко, как Айзек может принять, на каждом движении долбя по набухшей,чувствительной простате.

Айзек уже не стонет, Айзек кричит, обвивая руками шею Питера и запрокидывая голову, Айзек жмется теснее и сам насаживается на член, Айзек на грани то ли обморока, то ли нирваны.

– Питер! – звонкий вскрик почти непривычным звучанием откровенно взрезает тишину, будто распарывая скрывающий нечто очень важное, очень хрупкое, покров. – Пи-итер!..

Айзек буквально кричит его имя на пике своего оргазма, а Хейл рычит в ответ и двигается резче, но не грубее, откровенно наслаждаясь этими звуками, дрожью и пульсацией юного тела, запахом удовлетворенного желания, таким сильным, что обоняние просто отказывает на несколько мгновений, не улавливая больше ничего, кроме Айзека.

Айзека, все еще шепчущего имя Питера, пока тот глубокими толчками доводит до разрядки себя, изливаясь на глубоком толчке, под дрожащий сладкий стон.

– Посмотри на меня, – Питер целует подбородок и мягкие дрожащие губы.

– Папочка, – расфокусированный взгляд с трудом сосредотачивается на Питере.

– Сладкая малышка, – Хейл приподнимается, поглаживая волчонка по боку, и чуть улыбается, когда Айзек тянется за поцелуем, который мгновенно получает. – Моя девочка.

***

Питер знает, что волчонку не стоит возвращаться в особняк раньше двух-трех часов ночи. Хейл дает Айзеку подремать – волчонок благодарно жмется всем телом, устраивая голову на плече Питера, – медленно, с удовольствием облачает его снова в корсет, нежно оглаживая изгибы тела, затягивая шнуровку, целуя обнаженный низ живота.

Айзек даже ни капли не удивляется, когда Питер протягивает ему точную копию разодранных когтями трусиков. Айзек только улыбается – устало, удовлетворенно и нежно, подставляясь ласковым, заботливым прикосновениям.

Айзек как раз подправляет макияж, в очередной раз убеждаясь, что не зря за эту косметику требуют такую бешеную цену – штрихи чисто номинальные, не затрачивающие много времени, – когда Питер кладет перед ним записанный на похожем на визитку чистом листе бумаги номер телефона. Айзек знает номер Питера – как и все остальные номера стаи, но так же он знает, что Питер на полном серьезе обещал сломать шею об перила тому, кто решит нарушить его покой. И Айзек прекрасно знает, что это не тот телефон Питера, который он знает.

– Можешь мне написать или позвонить, если захочешь, малышка, – Питер касается губами виска Айзека. – Или если тебе будет что-нибудь нужно. Но не злоупотребляй со вторым пунктом.

– Спасибо, – Айзек нежно улыбается, пряча номер в сумочке. – Я буду хорошей…

– Я знаю, милая.

Питер везет Айзека в клуб. Он смотрит на сцену, краем глаза кося на расслабленного, жмущегося к его боку Айзека, Айзек откровенно смотрит на Хейла, лишь иногда бросая взгляд на сцену.

Питер пьет джин, пахнущий можжевельником и травами, Айзек – Голубую Лагуну, затягиваясь запахом свежего ананаса.

Питер гладит волчонка по ноге, привычным движением задирая короткую юбочку, чтобы провести пальцами по кружеву чулка, но затем возвращает подол на место и обнимает волчонка за талию, позволяя прижаться.

Уставший, все еще млеющий Айзек сладко задремывает на его плече.

========== Часть 4 ==========

Эрика полушутливо замечает, что у новой девушки Айзека отличные духи. Лейхи потерянно приоткрывает рот, пытаясь собраться с мыслями, а затем просто обещает выяснить, что это за марка, сдерживаясь, чтобы не бросить даже короткого взгляда на сидящего на диване неподалеку Питера.

– А познакомишь? – игриво тянет Эрика, ничуть не удивляясь уверенному отрицательному жесту Айзека. – Я бы тоже не стала никого знакомить с нашим дурдомом, – Эрика заливисто смеется, выразительно глянув на старшего Хейла, кажется, не обращающего ни малейшего внимания на волчат. – Но про духи у неё обязательно спроси. Мне нравится запах.

– Тебе не пойдет чистый жасмин, – холодно замечает Питер, не поднимая взгляда на волчицу. – Цветочные ароматы без примесей – не для тебя, Эрика.

Рейес немного обескураженно хлопает длинными ресницами, глядя на Хейла – Питер в её понимании был истиной в последней инстанции в вопросах моды и стиля.

– Но мне нравится, – растерянно и почти умоляюще тянет Эрика, не сводя взгляда с оборотня.

– А мне нравится лорановский “Черный опиум”, но это не значит, что я держу у себя флакон, – все так же прохладно отвечает Хейл, переворачивая страницу какого-то журнала. – А тебе бы советовал. Кстати, в его средних тонах присутствует жасмин, если тебе неймется. Ты не опаздываешь?

Эрика раздраженно передергивает плечами, закатывая глаза и разворачиваясь к выходу, но Айзек знает, что уже вечером Рейес будет крутить в наманикюренных пальчиках флакон духов, стоимостью в четверть её зарплаты и на ближайшие несколько недель сменит холодно-свежий парфюм на кофейно-пряный аромат. Айзек, кстати, совершенно согласен с тем, что Эрике он подойдет больше жасмина.

– Я не хочу, чтобы Эрика пахла этими же духами, – холодно поясняет Питер, когда за волчицей закрывается дверь, и она отходит достаточно далеко от порога.

– Прости, – неловко улыбается Айзек, глядя на Питера из-под ресниц. Лейхи совсем не представляет себя, как ему вести себя сейчас, когда они остались в доме наедине – надолго ли?

Питер безразлично пожимает плечами, так и не подняв взгляда на Айзека. Волчонок нервно проходится пальцами по бедрам, засовывая ладони в карманы узких джинс, поджимает губы и, встряхнувшись, уходит в сторону лестницы, коротко обернувшись на первой ступеньке, увидев именно то, что ожидал: Хейл всё так же вчитывается в какую-то статью, поднося к губам чашку с горячим черным кофе. Почувствовав излишне внимательный взгляд волчонка, Питер вопросительно смотрит на него в ответ, подняв голову – Айзек и сам понимает, что выглядит, наверное, глупо, продолжая стоять возле лестницы, совершенно забыв, куда он вообще шел, до всего этого разговора, настолько его выбили из колеи слова Эрики.

На самом деле Айзек испугался, а затем смутился, но первой волне эмоций Эрика, по всей видимости не придала значения, а вторую расценила по-своему, на удивление тактично не продолжив расспросов о мифической девушке.

Питер поднимает брови чуть выше, продолжая ровно смотреть на Айзека, и волчонок не выдерживает – буркнув что-то вроде “ну, я пошел”, чуть ли не бегом взлетает по лестнице, чувствуя, как под ребрами заплетается тугой тяжелый узел, давящий на лёгкие и мешающий вздохнуть. Едкое ощущение никчемности, ненужности, выжигающее вены. Айзек понимал и принимал, что при стае Питер по прежнему не обращал на него никакого внимания, но холодно-удивленный взгляд оборотня сейчас просто добивал волчонка.

– Показываешь норов, сладкая? – Питер без стука открывает дверь, прислоняясь плечом к косяку и спокойно глядя на подскочившего на постели Айзека.

– Н-нет, – Лейхи действительно пугается, хотя прямой угрозы от Питера не исходит.

– Какие планы на вечер?

– Никаких, – еле слышно тянет Айзек, комкая край футболки. – Питер?

Хейл вопросительно приподнимает брови, показывая свою готовность выслушать вопрос.

– У меня есть шанс понравиться тебе… таким? – Айзек неловким жестом указывает на себя, смущаясь и краснея под насмешливым взглядом Хейла.

– Дерек вернется через сорок-шестьдесят минут. Я спущусь к тебе через двадцать, – Питер ни словом, ни жестом, ни взглядом не отвечает на заданный вопрос. – Вечером пойдём в клуб. Сейчас – не переодевайся. Ты меня поняла?

– Да, папочка, – тихо, едва слышно шепчет Айзек, не сводя с Питера полного надежды взгляда.

Едва за Хейлом закрывается дверь, как Айзек срывается в ванную, успевая вернуться ровно к обозначенному сроку.

Питер и во второй раз не заботится о том, чтобы постучать – проходит в комнату, давя на плечо выпрямившегося на постели Айзека, чуть шлепая его по бедру, заставляя перевернуться, лечь грудью на постель, вскидывая бёдра.

Айзек слабо вздрагивает – не от возбуждения, скорее от испуга, волчонку совсем не хочется такого секса, он прекрасно чувствует, что от Питера не исходит и намека на возбуждение, но не сомневается, что Хейл может трахнуть его просто чтобы наказать.

– Тише, – широкая ладонь ласково оглаживает обнаженную гладкую ягодицу, даря тепло и некое подобие спокойствия. – У меня есть кое-что для тебя.

Пальцы мягко, даже нежно касаются розовой сжатой дырочки, массируя, раскрывая тугие мышцы. Айзек успокаивается, потому что Питер больше не пахнет отчужденностью и холодом, как не пахнет и возбуждением.

– Ты же не хочешь, чтобы твой альфа задавал лишние вопросы?

– Нет, папочка, – тихо шепчет Айзек, уткнувшись лицом в подвернувшуюся подушку, слабо покачивая вскинутыми бедрами.

– Поэтому мы не будем давать ему повода для этого. Так ведь?

– Конечно, папочка… Как пожелаешь… – Айзек сам не понимает до конца, зачем произносит последнюю фразу, но она явно нравится вервольфу – волчонок чувствует его эмоции, чувствует, как теплеет его запах.

Пальцы мягко надавливают на анус, проникая внутрь, и Айзек невольно зажимается, закусывая губу и жмурясь – насухую проникновение неприятно, причиняет боль. Питер убирает руку, легко шлепнув волчонка по ягодице.

– Возвращаясь к твоему вопросу, сладкая, – Питер облизывает пальцы и снова надавливает на порозовевшую дырочку, поглаживая. – Подумай, что меня привлекло в тебе в клубе. Я сейчас не о твоём созданном для моего члена ротике.

Айзек тихонько стонет, поводя бедрами, чувствуя, как пальцы раскрывают, растягивают тугие мышцы, проникая глубже, заполняя.

– То, как я выгляжу, – Лейхи скулит, кусая губы.

– Ты не умеешь правильно формулировать, – Питер со вздохом качает головой. – Где у тебя смазка?

Айзек, покраснев, нашаривает флакон под подушкой и протягивает Питеру, прислушиваясь к щелчку крышки.

– Давай, я попробую тебе объяснить по-другому, детка, – Питер медленно, осторожно вводит пальцы на всю длину, разводя их внутри, растягивая эластичные стенки. – Я люблю красивые вещи. Красивых людей. Понятие это, конечно, растяжимое, – вполне в духе Питера именно на этом слове добавить еще один палец, начиная неспешно трахать постанывающего юношу, – но… дальше думай сам. Помимо прочего я люблю умных людей. Ты слышишь меня, сладкая?

– Да… да, папочка, – Айзек слабо всхлипывает, когда костяшки пальцев давят на простату.