Текст книги "Да, папочка (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Часть 1 ==========

Питера не просто забавляет, его буквально восхищает происходящее. Определенно, идея пойти сегодня в клуб, чтобы подцепить кого-нибудь на одну ночь, была лучшей мыслью за последний скучный месяц. Питер внимательно принюхивается, хотя и так знает, что не ошибся – запах старшего из бет племянника узнать несложно. Солоновато-йодистый, сейчас дополняемый ирисовыми нотами парфюма. Айзек сидит у барной стойки, задумчиво потягивая коктейль и глядя на сцену, на которой, впрочем как и всегда, происходит мало интересного.

Хейл ждет, когда Айзек закончит цедить свою разноцветную бурду – на его взгляд не имеет смысла подходить раньше. Оборотни, конечно, не пьянеют, но самовнушение, особенно подростковое – страшная в своей убедительности вещь.

Питер пренебрежительным движением бровей отшивает почти опустившуюся на его колени блондинку и возвращается взглядом к Айзеку. Длинные пальцы с аккуратным неброским маникюром скользят по обтянутой тонким чулком ноге от колена к кромке короткой плотной джинсовой юбки, вторая ладонь греет коктейль, к которому Лейхи иногда наклоняется, обхватывая умело накрашенными пухлыми губами ярко-алую, в тон помады, соломинку. Айзек спокойно отшивает подсаживающихся поближе парней, не реагируя ни на неумелые заигрывания, ни на откровенную похоть – Айзек вполне способен, как и любой оборотень, угрожать человеку одним взглядом, одним видом, не прилагая к этому никаких усилий. Инстинкты. Человек боится находиться рядом с разъяренным волком.

Пусть даже этот волк выглядит как обворожительно улыбающаяся блондинка в короткой юбчонке, на высоких шпильках, с трогательно-нежной шейкой, перевитой десятком тонких цепочек-бус. Питер и сам бы не отказал себе в удовольствии коснуться губами кожи у кромки волос, вдыхая запах ириса и морской соли.

Лейхи нельзя было назвать непривлекательным, но его смело можно было назвать несоблазнительным.

Разумеется, не тогда, когда он слегка выгибается, откидывая назад голову, скучающе рассматривая потолок.

Насколько неизящным и неловким он был в своей повседневной жизни, настолько же соблазнительно-грациозным он был сейчас. Питер не сводит взгляда, любуясь наклоном головы, изгибом поясницы, закованными в невысокие сапожки лодыжками.

Разноцветно-алкогольная бурда в высоком бокале Айзека подходит к концу, и Питер поднимается с диванчика, подходя ближе – медленно, внимательно следя за переливами запаха, усмехаясь, когда в верхние, самые яркие ноты отчетливо выбивается испуг. Хейл подходит со спины, но Айзек, несомненно, чувствует его запах, узнает… и понимает, что на шпильках и в короткой узкой юбке далеко он не уйдет.

– Милая леди ищет развлечений на вечер? – Питер опирается локтем о барную стойку, второй рукой сначала касаясь плеча юноши, затем соскальзывая пальцами вдоль спины к талии. – Угостить тебя?

В запахе волчонка страх мешается с возбуждением, по мере того, как Питер уверенно удерживает его за талию, сам подходя ближе, почти вплотную, дыша почти в загривок.

– Угости, – настолько самоуверенно, насколько может в этой ситуации, произносит Айзек.

Питер щелчком подзывает бармена.

– Повтори девушке её заказ. Мне двойной виски без льда.

Ладонь с талии соскальзывает на живот, Айзек слабо вздрагивает, теряясь, совершенно не понимая, какую игру задумал Питер.

– Ты не ответила, – едко-самоуверенная ухмылка отпечатывается на загривке старающегося сохранить спокойный вид Айзека. – Ищешь развлечений на вечер?

– Если бы искала – уже бы нашла, – Айзек поворачивается к Хейлу в пол-оборота, медленно опуская и поднимая длинные, умело накрашенные ресницы. – Хочу просто отдохнуть.

– Не лучшее место, не лучшее время, – Питер прижимается губами к заалевшему уху, – не лучший вид для того, чтобы искать простого отдыха, девочка.

– Не учи меня жить, папочка, – вместо язвительной насмешки с губ Айзека срывается томное предложение, которого он сам пугается, вздрагивая и пытаясь вывернуться из крепкой уверенной хватки Питера. Не слишком удачно и не слишком упорно. Питер просто не отпускает, Айзек просто перестает пытаться.

– Чему же мне тогда тебя научить, детка? – Хейл без стеснения ведет языком по шее от плеча к уху, не обращая внимания на пропитавший воздух запах смущения. – Тому, что тебе больше подойдет жасмин вместо ириса? Тому, что не стоит дразнить взрослого мужчину, с которым заведомо не справишься?

Айзек снова вздрагивает, уже не от страха и не от смущения – от возбуждения, сладким ядом разливающегося по венам.

– Но я, конечно, не стану настаивать, сладкая, – Питер насмешливо хмыкает, прикусывая основание шеи, под переплетением цепочек, оставляя след, который сойдет уже через несколько минут. – В любом случае, думаю, тебе больше здесь бояться некого.

– Это точно, – у Айзека сбивается дыхание, когда широкая мужская ладонь медленно и ласково оглаживает обтянутую джинсой ягодицу, словно на прощание – Питер уходит, так и не притронувшись к своему виски, Айзек еще долго тянет коктейль, обдумывая произошедшее. Айзек всегда нравился себе в образе девушки, будучи оборотнем он всегда легко отшивал все возможные ухаживания. Через полгода-год он уже, безусловно, странно будет смотреться в женской одежде, но пока природная хрупкость и тонкокостность еще позволяют ему эту слабость.

***

Ночью, заперевшись в своей комнате в особняке, Айзек медленно пытается трахнуть себя пальцами, представляя, черт возьми, Питера, живущего этажом выше. Айзеку не слишком нравится ощущение пальцев внутри – заполненность не кажется приятной, только непривычной, движения не приносят ровно никакого удовольствия, как не приносят и боли. Устав от этого кажущегося совершенно бесполезным занятия, Айзек заваливается на постель набок и привычно додрачивает, бурно и сильно кончая в ладонь, напрягаясь всем телом, дрожа и утыкаясь лицом в подушку, тяжело, сорвано задышав.

Несколькими минутами позже приходит осознание, что он даже не включал порно – только вспомнил прикосновения Питера, его искушающий шепот, жар тела, недвусмысленно предлагающего близость.

***

В следующую пятницу Айзек готовится дольше обычного, тщательно выверяя все штрихи, дополняющие образ. Ирис сменяется жасмином, блузка и юбка – коротким легким платьем. Туфли на высокой шпильке открывают от природы изящные щиколотки, подчеркнутые тонким серебристым браслетом на левой ноге. Макияж нежнее и мягче, в персиково-золотистых тонах, на руках тонкие кольца браслетов и снова переплетение металлических цепочек на шее – отвлекают внимание от слабо выраженного кадыка.

Сегодня Айзек не смотрит на сцену и потягивает золотистое шампанское из высокого бокала, привычно отмахиваясь от желающих облапать крепкую красивую задницу. Айзек ждет недолго – минут тридцать или сорок, – пока дурман запахов разбавляется одним – с пряными нотами цитруса и сандала.

– Детка ничему не учится? – Питер снова становится за спиной, снова дышит на подставленную шею, снова ласкающе касается бедра и талии.

– Почему же? – Айзек смотрит на его отражение в бокале, поглаживая тонкое стекло длинными пальцами, пока пальцы Питера опускаются к краю платья, приподнимая, скользя по тонкому шелку чулок к кружевной резинке. – Я уже не думаю, что могу найти здесь простой отдых.

Сегодня Айзек уже не боится. Запах страха, на самом деле, выветрился еще ко вторнику – Питер не обращал на волчонка ровно никакого внимания, так же, как и бывало всегда, и Айзек успокоился.

Сегодня Айзек предвкушает – розовый язык коротко проходится по губам, увлажняя, тело томно, неосознанно изгибается, ожидая прикосновений и ласки.

– И о чем же ты думаешь, девочка? – Хейл без малейшего смущения толкает ладонь между мгновенно чуть разъехавшихся в стороны ног, через тонкое кружево сжимая тугую мошонку и крепкий член. – Как же ты пойдешь в таком виде, сладкая? – ладонь бесстыдно гладит пах, Айзек дышит тяжелее и возбужденнее, чувствуя, как мысли путаются, сбиваются, едва веря, что это с его губ слетает тихое:

– Но ты же поможешь мне, папочка.

Ладно, стоит признать, что он именно за этим и шел сегодня.

Питер усмехается, поправляя подол короткой юбки, проводя ладонью по внутренней стороне бедра.

– Конечно, сладкая. Папочка поможет своей девочке. Но не здесь, верно?

Айзек никогда не думал, что возьмет в рот раньше, чем поцелует мужчину. Айзек никогда не думал, что бурно кончит от того, что в растянутую членом глотку ударит струя горькой горячей спермы.

Но так и происходит – Питер откидывается на глянцево-черный бок своей машины, бросая под ноги кожаную куртку, на которую Айзек с готовностью опускается, засовывая одну ладонь под юбку, приспуская кружево, чтобы взять в руку изнывающий от желания член. Питер проводит головкой возбужденного, уже влажного от смазки члена по губам Айзека, размазывая персиковую помаду, и ласково ерошит золотистые кудри, с привычной, идущей ему усмешкой шепча:

– Давай, милая. Открой ротик.

На грани с издевкой, но только на грани – Айзек принимает со стоном, дроча себе быстро, резко, дрожа все сильнее от подступающего волнами оргазма, особенно, когда Питер внезапно стонет, запрокидывая голову, обнаружив полное отсутствие рвотного рефлекса у Айзека. Хейл вдалбливается в узкую глотку, шепча пошлые, грязные, но такие сладкие вещи, и Айзек кончает, когда пульсирующий член изливается спермой прямо в горло, так, что Айзеку приходится глотать, продолжая стимулировать еще твердый член, продлевая оргазм мужчины.

Айзек мутно смотрит на Питера снизу вверх, еще подрагивая, тяжело дыша, медленно выпуская его обмякший большой член изо рта.

Питер застегивает джинсы, одобрительно потрепав Айзека по макушке, открывает дверцу машины, нашаривает что-то в бардачке и садится на корточки рядом со слегка потерявшимся в пространстве Айзеком. Лейхи медленно моргает, очищая руки и внутреннюю сторону бедер, испачканную спермой, предложенными Питером салфетками, в то время как Питер аккуратно вытирает размазавшуюся помаду, придерживая Айзека за затылок.

– Ты хорошая девочка, милая, – Питер слегка давит большим пальцем на нижнюю губу Айзека, заставляя приоткрыть рот. – Хорошая девочка с очаровательными губками и глубоким жарким ротиком.

Приторно сладкая, но абсолютно подходящая обстановке похвала подогревает Айзека, заводит снова.

– Папочке понравилось? – Айзек уже знает, что сейчас приедет домой, запрется в своей комнате и будет снова дрочить, на этот раз представляя тяжелый, увитый венами член на языке.

– Папочка очень доволен своей девочкой, – Питер помогает Айзеку встать, закидывая куртку на заднее сиденье машины. – Поймать тебе машину, сладкая?

***

Айзек не ожидал всего этого: ни подстеленной под колени куртки, ни заботливо стертой помады, ни того, что Хейл действительно поймал ему такси, заплатив и без малейшего смущения назвав адрес особняка. Айзек привычно переодевается в гараже, чутко прислушиваясь к происходящему в доме, и поднимается к себе, падая на постель и дразняще-медленно поглаживая себя. Совершенно недостаточно для того, чтобы кончить.

Питер приезжает где-то часом позже, спокойно, не таясь поднимаясь в свою комнату.

Айзек снова несмело ласкает себя, надавливая на тугие мышцы влажными от слюны пальцами, не проникая внутрь, только поглаживая, одновременно надрачивая член. Айзек кончает, вспоминая восхищенный вздох Питера, вошедшего в горло Айзека на всю длину немаленького толстого члена.

***

Следующая пятница – короткая плиссированная юбка, едва прикрывающая резинку черных чулок, белая полурасстегнутая рубашка, открывающая вид на черный кружевной пуш-ап, вызывающий макияж и губы цвета спелой черешни. Питеру нравится этот образ – сложно ошибиться, когда к ягодицам недвусмысленно прижимается возбужденный член. Айзек потягивает виски с колой, чуть виляя задницей, на сладкие пошлости отвечает “да, папочка” и “пожалуйста, папочка”, вслушиваясь в каждое слово, дрожа от предвкушения.

– Я трахну твою сладкую узкую глотку своим членом, – шепчет Питер, обнимая Айзека за талию, уже едва ли не трахая его прямо на барной стойке.

“Да, папочка”, – шепчет Айзек, понимая, что его сумасшествие вошло в пике, в последнюю фазу, вылечиться больше нет возможности.

– Я буду натягивать твой ротик на свой член, пока ты не задрожишь, кончая, милая.

“Пожалуйста, папочка”, – Айзек кусает губы и старается потереться о Питера. Айзека трясет от желания. Айзек совершенно точно болен.

– Я кончу на твое милое личико и в вырез твоей блузки, детка.

“Да, папочка. Пожалуйста, папочка”.

– А потом ты вылижешь меня начисто своим умелым нежным язычком, да, сладкая?

“Да, папочка… да, папочка”.

Айзек кончает на третьем или четвертом толчке Питера, сжимая его член глоткой, создавая вибрацию своими стонами. Айзек дрожит и стонет, кончая так бурно, как будто не дрочил всю предыдущую неделю по два-три раза в день.

Питер мягко, но властно придерживает его голову, сам долбясь членом в горло, закрывая от удовольствия глаза, иногда вытаскивая член и постукивая головкой по припухшим губам. Айзек возбуждается снова, когда Питер выполняет свое обещание, пачкая спермой подставленное лицо и нежную кожу груди. У Айзека потерянный томный взгляд, у Айзека дрожат руки, но он вылизывает Питера, не прекращая тихо, сладко стонать.

На парковке тихо и безлюдно, и Айзек даже позволяет себе обессиленно прижаться щекой к бедру Питера, несколько мгновений приходя в себя. Питер гладит его по макушке, ласкает спутанные кудри, улыбаясь, когда Айзек проводит пальцем по своей щеке, собирая сперму, а затем тщательно облизывает его, посасывая, замычав от удовольствия. Айзек медленно хлопает ресницами, снизу вверх глядя на Питера, и, шально и сумасшедше улыбаясь, шепчет:

– Спасибо, папочка.

========== Часть 2 ==========

– Здравствуй, малышка, – Питер с нежностью и уверенностью давнего любовника целует Айзека за ухом, собственнически-ласково обнимая за талию, запуская ладонь под свободный малахитовый топ, выставляющий на обозрение гладкую кожу спины. – Ждала меня?

– Да, папочка, – Айзек успокенно и блаженно откидывается на грудь Питера, краем взгляда следя, как парень лет двадцати семи – тридцати, тихо ругнувшись, отодвигается обратно, на свое место – в течение последних минут пятнадцати он будто подкрадывался к Айзеку, явно надеясь на приятный вечер.

У Айзека сегодня все в малахитово-изумрудных тонах – и топ, и многослойная короткая юбчонка, и туфли, состоящие из ремешков и тонкого каблука, и даже замысловато вплетенная в волосы лента. Питер целует пахнущий жасмином загривок, чуть улыбаясь.

– Я соскучилась, – тихо шепчет Айзек, нежась в руках Питера.

Хейл уезжал из города на две недели – две пятницы, которые Айзек против обыкновения провел дома, не имея ни малейшего желания снова весь вечер провести, отшивая надоедливых ухажеров. Айзек привык, что с Питером было спокойно. Можно выпить пару коктейлей, послушать музыку, чувствуя, как сильная рука обнимает за талию, посмотреть представление на сцене, откинувшись спиной на широкую грудь. Питер нашептывал сладкие приятные пошлости, наверняка только для того, чтобы насладиться постепенно усиливающимся запахом возбуждения Айзека, поглаживал по ногам, бесстыдно запуская ладони под короткую юбку, обнимал за пояс, но никогда не торопил Айзека, доводил его до состояния, в котором Айзек уже сам начинал влажно облизывать чувственные губы и просить у Питера более откровенных ласк.

– Моя девочка сидела дома? – Питер лениво оглаживает крепкую ягодицу, останавливая ладонь на бедре. – Ты была хорошей девочкой и не позволяла никому смотреть на тебя, пока меня не было рядом?

Айзек еле дышит от накатившего возбуждения, коротко, часто кивая.

– Да, папочка…

Питер заказывает пару стопок абсента – зеленого, к зеленому наряду раскрасневшегося Айзека.

– Скажи еще раз, – Питер подталкивает одну стопку Айзеку, наблюдая за тем, как тот выпивает напиток, как загораются лихорадочным блеском его глаза – всего на мгновение алкоголь обжигает мозг опьянением.

Айзек медленно облизывает аккуратно накрашенные светлой, почти белой помадой губы, поворачиваясь к Питеру и наклоняя голову к плечу.

– Я была хорошей девочкой, папочка. Для тебя.

Айзек игриво смотрит из-под ресниц снизу вверх на улыбающегося мужчину, послушно подаваясь под прикосновение ладони к щеке.

– Я хочу тебя, – спокойно и почти буднично сообщает Питер, придерживая Айзека за подбородок, не давая ему отвести взгляд. Понятно, что Хейл говорит не о минете, и Айзеку становится по-настоящему беспокойно, почти что страшно.

Питер замечает, как меняется запах юноши, выражение его глаз, как напрягается тело, ожидая дальнейших слов и действий мужчины.

– Ну же, милая, – Питер успокаивающе поглаживает тыльной стороной ладони гладкую щеку. – Ты же не думаешь, что я хочу лишить мою девочку девственности на парковке возле бара? Мне кажется ты, моя сладкая, заслуживаешь чего-то получше. Как и я.

Айзек расслабляется, прикрывая глаза длинными пушистыми ресницами, чуть наклоняется, подаваясь под ладонь Питера, ища привычной ласки.

– Спасибо, папочка, – Лейхи лукаво улыбается, снова поднимая взгляд на Питера, чуть выгибаясь, позволяя широкой ладони соскользнуть на открытые тонкие ключицы. Айзек только сейчас понимает, как сильно он хочет, чтобы Питер его раздел, прикоснулся еще более откровенно, хочет сам медленно расстегивать маленькие перламутровые пуговицы его рубашки, задевая пальцами кожу.

Дыхание сбивается, тяжелеет от нахлынувшего с новой силой возбуждения. Питеру нравится его реакция – Хейл усмехается, хитро прищуриваясь, беззастенчиво ведет ладонью по груди, прикрытой волнами тонкой ткани, чуть щипая твердый острый сосок. Айзек на мгновение закатывает глаза, хватая губами воздух.

– Танцуешь, сладкая?

Айзек не сразу вникает в суть вопроса, все еще отдаваясь ощущению ласкающих грудь пальцев, и только через несколько мгновений, опомнившись под слегка насмешливым взглядом Питера, виновато качает головой.

Айзек прекрасно знал, что может двигаться грациозно, теперь, с оборотническим, идеальным ощущением своего тела, это было еще проще, но танцевать… Айзек никогда не танцевал – ни в мужском, ни в женском образе.

– А со мной потанцуешь? – Питер не давит и не вынуждает, просто спрашивает, просто хочет – Хейлу незачем скрывать своих желаний рядом с Айзеком.

– С тобой – потанцую, – Лейхи неуверенно улыбается, чувствуя, как скулы заливает легким румянцем. Питер откровенно любуется им, продолжая поглаживать твердый сосок, медленно поднимая ладонь к лебединому изгибу шеи, уже привычно перебирая пальцами цепочки.

Питер ведет его нежно, властно, уверено, в ритме медленной переливчатой музыки, укладывая ладони на прогнутую обнаженную поясницу. Айзек быстро расслабляется в его руках, прижимаясь теснее, послушно подчиняясь заданному ритму, ласкающе зарываясь пальцами в волосы мужчины.

– Один очень умный и очень известный ирландец однажды сказал, – Питер наклоняется к самому уху Айзека, аккуратно заправляя выбившуюся прядь и снова опуская ладонь на талию, – что танец – это вертикальное выражение горизонтального желания…

– Бернард Шоу, – Айзек смущенно прикусывает губу, улыбнувшись, – драматург и лауреат Нобелевской премии…

Питер мягко касается губами его шеи, заставляя Айзека тихонько сладостно вздохнуть, затрепетать в его руках.

– Ты мне нравишься, моя умная и красивая девочка.

– Твоя, – тихим выдохом вторит Айзек, не задумываясь ни о словах, ни о последствиях, растворяясь в ощущениях неги и защищенности.

Тело двигается само, подчиняясь не Айзеку, а Питеру, прижимаясь, чуть отдаляясь, поворачиваясь; Айзек возбужденно вздыхает, на несколько мгновений оказавшись прижатым спиной к груди Питера, но Хейл разворачивает его обратно, снова обнимая, прижимая к себе, как раз на последних аккордах мелодии.

Следующая – более быстрая, живая, судя по всему не отвечает желанием Питера – он снова подводит Айзека к барной стойке, заказывая еще пару абсента.

Семидесятиградусный полынный напиток все-таки чуть опьяняет даже оборотня – Айзек чувствует непривычную легкость, приятную, чуть искрящую опустошенность, часто поглядывает на Питера, почти не сводящего с него взгляда, любующегося не с откровенной похотью, а с совершенно иначе выглядящим желанием. Непривычно и сладко, и Айзек часто дышит, опускаясь вслед за Питером на мягкую кожу стоящего в полутени диванчика. Официант ставит на столик бутылку абсента и пару стопок, через мгновение растворяясь в полумраке, и Питер сам наполняет шоты, один протягивая Айзеку, следя за касающимися кромки рюмки чувственными губами. Айзек часто моргает, опрокинув очередную стопку, переводит дыхание, с искренним желанием подаваясь ближе к Питеру, уложившему ладонь на его талию. Айзек не сводит глаз с Питера, пока осторожно и неспешно тянется к его губам, не имея понятия, позволит ли Питер ему это.

Питер позволяет, просто позволяет, не отвечая на робкое прикосновение губ, после чего, удержав смутившегося Айзека, затаскивает его к себе на колени, скользя ладонями по шелковым чулкам вверх, к тонкому кружеву белья, запрокидывает голову, глядя на замершего юношу, одними губами произнося: “иди ко мне”.

Айзек наклоняется к нему, целуя, чувствуя, как сильные ладони сжимают ягодицы, как язык раздвигает губы, хозяйски обласкивает-вылизывает рот; чувствует, как Питер слегка прикусывает его нижнюю губу, оттягивая и улыбаясь, снова увлекая волчонка в поцелуй.

Питер давит одной рукой на затылок, не давая Айзеку отстраниться, вторую уже привычно запуская под юбку, проскальзывая пальцами под тонкое кружево, прикасаясь самыми кончиками к ложбинке между ягодицами, поглаживая.

Айзек замирает, невольно сжимаясь от непривычной, кажущейся необычайно приятной ласки, тихонько застонав в приоткрытые губы Питера.

– Тебя никто так не трогал? – Питер чуть усмехается, продолжая гладить нежную кожу, прикасаясь подушечками пальцев к сжатым мышцам.

– Нет… – Айзек сглатывает, чувствуя, как обтянутые шелком колени разъезжаются, скользя по кожаной обивке. – Нет, папочка… Никто…

Питер придерживает его, поднося пальцы к губам Айзека, следит за тем, как Лейхи неуверенно облизывает их, увлажняя слюной, и снова опускает руку вниз, средним пальцем надавливая на плохо поддающиеся мышцы, поглаживая с напором, немного раскрывая.

– А ты сама, сладкая?

– Я… – Айзек судорожно втягивает воздух, когда палец входит на фалангу, поглаживая круговыми движениями. – Я… да.. я… но…

Питер целует уголок подрагивающих губ, достаточно быстро, но аккуратно двигаясь внутри, не пытаясь проникнуть глубже.

– Что, милая? Что “но”, малышка?

Айзек дрожит и жмурится, стараясь не заскулить.

– Мне не нравилось самой… Не было… приятно…

– Сейчас тебе приятно, сладкая? – Питер сам едва сдерживается – ерзающий на члене, густо, пряно пахнущий возбуждением Айзек так и напрашивается на то, чтобы Питер взял его прямо здесь, чтобы бесконечно долго и жарко толкался в узкую дырку, кончая внутрь, заполняя своим семенем, своим запахом, своим правом на этого волчонка.

– Да… – Айзек почти хнычет, беспомощно цепляясь тонкими пальцами за плечи Питера, сминая ультрамариновый шелк рубашки. – Да, папочка, – полустонет, наклоняясь к уху Питера. – Да, да, папочка, очень… я…

– Тише, милая, – Питер проводит ладонью по обжигающе-горячей коже ягодицы, успокаивая дрожащего, совсем близко подошедшего к оргазму юношу. – Не здесь же, малышка.

Это первый раз, когда Питер пускает его в свою машину. Хейл откидывается на спинку заднего сиденья, дожидаясь, пока Айзек удобнее устроится там же, коленями упираясь в скользкую кожаную обивку и вскидывая бедра, наклонившись к его паху. Айзек привычно и уже умело расправляется с ширинкой, почти ласково надрачивая твердый толстый член, в то время как Питер задирает его юбку, спускает кружевные трусики до колена и, смочив слюной пальцы, снова давит на узкую дырочку, все так же проникая внутрь только на фалангу.

Айзеку не надо больше, он двигается размеренно, в хорошем темпе, глубоко впуская в рот член и подаваясь на пальцы, отчаянно желая принять глубже. Айзек глубоко насаживается глоткой на член, вжимаясь носом в подстриженные паховые волосы, и, приноровившись дышать, начинает мерно, ритмично сглатывать, стимулируя член тугими и гладкими стенками глотки. Питер хрипло взрыкивает, коротко толкаясь бедрами глубже в податливый мягкий рот, уже двумя пальцами надавливает на пульсирующую дырочку, раскрывая, но по-прежнему не проникая глубоко. Айзек длинно стонет, вибрируя вокруг твердой, пульсирующей в преддверии разрядки плоти, едва дотрагивается до себя, обнимая ладонью головку, и кончает, заходясь волной сладкой, сильной дрожи, глотая выплескивающуюся в горло сперму.

Айзек еще вздрагивает от пережитого оргазма, от излишней чувствительности тела, когда Питер, аккуратно погладив его по пояснице, помогает выпрямиться и сесть, напоследок проводя большим пальцем по влажным, припухшим губам. Айзек дрожащими руками приводит себя в порядок, Питер вытирает капли его семени с обивки и притягивает волчонка ближе к себе, зарываясь лицом во влажные мягкие кудряшки.

Айзеку требуется еще примерно дюжина минут на то, чтобы окончательно прийти в себя, перестать сладко подрагивать, и Питер все это время терпеливо обнимает его, прижимая к себе, согревая, изредка касаясь губами виска, дожидаясь, пока Айзек по-настоящему расслабится и успокоится.

– Тебе нужно подправить макияж, милая, – Питер мягко улыбается, глядя на чуть покрасневшего юношу, и щелкает переключателем, включая в салоне свет.

Айзек тихо радуется тому, что у него уже не дрожат руки, когда он вытягивает из клатча зеркальце и косметичку. Питер просто сидит рядом, с ленивым удовлетворением скользя ладонью от колена к бедру Айзека и обратно, наблюдая за тем, как волчонок заново красит губы, как подправляет умело наложенные тени, в довершение чисто символически обмахнув кисточкой и без того идеальные ресницы.

– Я бы мог отвезти тебя домой, малышка, – Питер дожидается, пока Айзек закроет клатч и повернется к нему, светясь немым обожанием. – Но ты ведь понимаешь, что не стоит этого делать?

– Понимаю, папочка, – Айзек игриво, довольно улыбается, целуя мужчину в уголок губ.

Айзек действительно понимает, что не стоит смешивать то, что происходит между ними, и всю их остальную жизнь. Айзек ловит себя на слабой надежде, что когда-нибудь это время придет.

– Пойдем, я поймаю тебе такси, милая, – Питер удовлетворенно улыбается, ласково оглаживая Айзека по затылку.

***

Лейхи совсем не дурак – он тщательно, еще ночью, смывает с себя любой намек на запах Питера на коже. Делает это не только без удовольствия, но и с сожалением – ему бы очень хотелось после двух недель перерыва уснуть, окутанным ароматом Питера, удовлетворения, секса.

Но утром Дерек вполне может поднять их ни свет ни заря, и времени на долгие водные процедуры не будет. Айзек предпочитает не рисковать, не столько пугаясь неизбежного допроса со стороны стаи – он, может быть, смог бы как-то отговориться, хоть это и маловероятно, – сколько возможной реакции на это самого Питера.

Хейл же привычно-равнодушен, он всем своим видом выражает скуку, оглядывая стаю племянника, и его сердечный ритм не сбивается ни на такт, когда он случайно задевает взглядом Айзека. Лейхи скрытен от природы – ему приходится контролировать реакции своего тела при взгляде на этого красивого, сильного мужчину, особенно когда тот все-таки снисходит до общих тренировок стаи, но Айзеку это отлично, хоть и с трудом, удается.

И удается почти полностью абстрагироваться от ощущения обиды, граничащего с непониманием, когда Питер, после того как Дерек поставил дядю в пару своему старшему бете, походя ломает ему руку, вжимая лицом в землю – по-прежнему без малейшего проблеска эмоциональности.

Почти – не значит, что Айзеку в действительности это удается. Он рычит зло, но его запах пропитывается горькой обидой, вместо ярости и боли. Дерек не придает этому значения, со вздохом распуская уже изрядно потрепанных волчат.

Обычно после тренировок волчата сами залечивали свои повреждения, по мере сил помогая друг другу. Дерек помогал только с серьезными, сложными переломами, а Питер и вовсе открещивался от всего этого, брезгливо кривясь.

Но Айзеку руку он вправляет сам – просто садится рядом на диван, где Айзек устроился, стараясь поставить кость на место, не имея ни малейшего желания просить об этом кого-то из волчат – Айзек всегда предпочитал справляться сам, и коротким, выверенным движением вправляет руку, удовлетворенно кивнув, когда Айзек, буквально проглотив рвущийся наружу болезненный рык, не издает ни звука.

Питер так же молча уходит дальше, на кухню, явно собираясь сварить себе кофе.

Айзек слабо улыбается, глядя ему вслед, вспоминая нежной лаской осевший на коже шепот на прощание: “В следующую пятницу будь готова, милая”.

Да, папочка.

========== Часть 3 ==========

Питеру нравится контроль, ему нравится контролировать происходящее, особенно Айзека, особенно происходящее с Айзеком. Ему нравится знать, что Айзек подчинится и сделает ровно так, как захочет Питер, потому что Айзеку это нравится не меньше, чем бывшему альфе.

Питер сам выбирает для Айзека наряд, прислав с курьером объемную бархатисто-черную фирменную коробку какого-то бутика, перетянутую нежно-голубой шелковой лентой, сам выбирает время, сам выбирает место.

Айзек просто слушается, бесшумно про себя, выдыхая “да, папочка” каждый раз, когда очередная новая вещь касается кожи.

“Да, папочка”, – лазурное нижнее белье, отделанное черным кружевом.

Айзек завороженно рассматривает себя, поглаживая натянувший тонкую ткань член, проводя ладонями по оставшимся совершенно обнаженными ягодицам.

“Да, папочка”, – тонкие шелковые чулки жемчужного оттенка, с плотно прилегающим к коже кружевом и пояс для чулок – черный шелк с лазурными лентами.

Айзек нервно облизывает губы, уже представляя, как будет лучше наложить макияж и как уложить волосы.

“Ох, папочка… “, – изящные, удобные туфли на умопомрачительной шпильке.

Айзек проходится по своей комнате несколько раз, привыкая. Айзек любуется своими ногами, в таком оформлении выглядящими как ноги топ-модели. Айзек глаз от себя не может отвести и дышит все более неровно и сбито, представляя, как на него будет смотреть Питер.

Пальцы несмело касаются кобальтового атласа, проскальзывают по изящному кружеву; волчонок, будто решившись, отводит взгляд от зеркала, неспешно примеряя и зашнуровывая корсет. Айзек не спешит, управляясь с непривычной частью гардероба, аккуратно затягивает плотные шелковые ленты, поправляет корсет, несколько мгновений смотрит на носки туфель и только после этого поднимает взгляд на зеркало.