Текст книги "Little hunter (СИ)"

Автор книги: Чиффа из Кеттари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== Часть 1 ==========

Питер знал о маленькой охотнице всё – весь спектр её меняющихся ароматов с устойчивой нотой лаванды, её привычки, её интонации, её всю. Для этого не требовалось даже подходить слишком близко или смотреть слишком откровенно – волк умел выслеживать свою добычу так, чтобы добыча не узнала об этом до самого конца.

Щёлк – челюсти сомкнутся на подставленном загривке, клыки проникнут в мягкую плоть.

Щёлк – захлопнется дверь клетки, в которую волк загоняет себя сам, настойчиво и упорно.

Когда Эллисон было семнадцать, она встречалась с Макколом. Аромат лавандовых полей Прованса неприятно оттенялся запахом волчьей шерсти, медикаментов – ими всегда пахла Мелисса, – горчащей на корне языка чужой правильностью.

У девочки, вместе с семьей вернувшейся в Бэйкон Хиллс, был хороший вкус и чувство стиля, но всё было слишком… строгим. Наследие матери-немки и общей сдержанности любого охотничего клана. Мало изящества, плавных линий и нежных цветов.

Питер был благодарен Лидии – но никогда бы ей об этом не сказал, – что она восполнила этот пробел в гардеробе лучшей подруги, приучив маленькую охотницу носить не только чертовы обтягивающие джинсы, которые ей, несомненно, шли, но и струящиеся, легкие платья, под подол которых нестерпимо хотелось поднырнуть ладонями, чтобы огладить гладкие, стройные девичьи бедра.

У Питера Хейла никогда не было проблем с терпением.

Когда Эллисон исполнилось восемнадцать, умная девочка наконец-то углядела что-то в Истинном альфе, что ей совершенно не понравилось.

Маккол говорил Стайлзу, что дело в том, что охотница не может встречаться с оборотнем. Что это неправильно и противоестественно.

Волк весело помахивал хвостом, пока человек давился смешком, прислушиваясь к случайно – действительно случайно – подслушанному разговору.

Умная охотница, конечно, не станет встречаться с глупым оборотнем.

В восемнадцать Эллисон встречалась с Айзеком, кладбищенским волчонком, пахнущим полынью. Травянистый тон его запаха даже гармонировал с её естественным ароматом, но это все равно не могло продлиться долго.

Айзеку следовало завести отношения с девушкой, которая всю жизнь страстно хотела себе щенка, но страдала аллергией. У девушки появился бы щенок, у Айзека – хозяйка.

Эллисон Арджент получала то, что хотела, всегда, поэтому Айзек никак не вписывался в картину её мира.

Волк даже не испытывал беспокойства или неприязни, замечая их вместе.

В девятнадцать маленькая охотница, расставшись с кучерявым волчонком, в тон своей подруге объявила ей же, что хватит с неё этих влюблённых мальчишески-волчьих взглядов.

Питер никогда не вдавался в первопричины своей привязанности к дочери Арджента. Всё было просто – она была абсолютно, совершенно идеальна. Перед ней можно было встать на колени, можно было целовать ей руки – без позерства, без скуки, без скрытых мотивов. Её нельзя было воспитать под себя, но и себя под неё ломать бы не пришлось – волк всё это чует, волк знает, что она – его и для него. Это стало понятно давно, еще до пожара, еще когда Питер только увидел десятилетнюю девчушку со смешными косичками и большими, глубокими и тёмными глазами, еще тогда, когда волк впервые почувствовал запах лаванды, сравнимый по своей обольстительности лишь с одним знакомым хищнику. Но тогда Питер не обратил внимания – не нужно было, показалось волчьей придурью.

Потом всё изменилось.

Не о чем думать, незачем пробовать – нужно брать то, что принадлежит тебе и отдаваться тому, кому принадлежишь сам.

К двадцати Эллисон становится слишком изящной, слишком соблазнительной, слишком женственной, чтобы можно было назвать её подростком. Молодая красивая девушка, опасная, сильная и наверняка нежная. Такой совершенно точно нельзя делиться уже ни с кем, хватит давать возможность девочке «нагуляться и попробовать».

***

Питер преувеличенно спокойно смотрит на направленный на него ствол кольта, ненавязчиво скользя взглядом по тонкой девичьей руке, удерживающей смертоносное оружие.

– Я спрошу еще раз: что ты здесь делаешь?

Эллисон Арджент в родной, охотничьей стихии, в вечернем лесу, наполненным пряными ароматами трав, прекрасна. Эллисон через год станет главой одного из сильнейших охотничьих кланов, она умна, рассчетлива, бесстрашна, но осторожна. Она не боится Питера – три года после воскрешения волк вёл себя на редкость примерно, для оборотня, конечно. Но даже если бы это было не так, Эллисон всё равно не боялась бы его. Незачем бояться собственноручно убитых волков.

– Это всё еще территория моей семьи, – Питер наклоняет голову к плечу, без малейшего стеснения окидывая взглядом изящные изгибы стройного девичьего тела. – Частная территория, малышка-охотница. Что здесь делаешь ты?

Эллисон не опускает пистолет, выражение её красивого личика не меняется ни на йоту – «не убедил» читается в глазах цвета коры сибирской сосны.

– Тебе прекрасно известно, что я здесь делаю, Питер, – такая сладкая насмешливость в интонациях. Питеру нравятся насмешливые люди, нравится лукавство, мелькающее в их глазах.

Два убийства, какие-то сверхъестественные твари, до которых Питеру, два часа назад вернувшемуся в родной город, нет ни малейшего дела.

Не оборотни, так что направленный на Питера пистолет – ничем не обоснованная предосторожность.

Питер точно вычисляет момент, когда девушка окончательно передумывает стрелять, и наклоняется вперед, проводя языком по вороненному дулу, затем делает шаг к изумленно замершей охотнице и касается губами нежного запястья, чувствуя, как от его прикосновений по телу девушки проходит слабая дрожь.

И в ней нет даже намека на отвращение.

– Известно, – Хейл поднимает голову, и Эллисон опускает руку с пистолетом. В глазах читается яркое желание отступить хоть на шаг, отдалиться от пугающей близости, но охотница слишком упряма, охотница слишком охотница, Эллисон слишком Арджент, чтобы поддаться такой слабости.

Питер медленно скользит взглядом по линии тонких ключиц, виднеющихся в глубоком вырезе простой черной майки.

– Чего ты хочешь? – жестче произносит девушка, убирая кольт в кобуру на бедре.

Вздергивает подбородок, бесстрашно глядя в глаза хищника, поджимает красивые чувственные губки и сердито щурится.

Длинные ресницы чуть подрагивают, отбрасывая в вечернем неверном свете тени на нежную, гладкую кожу.

– Хочу предложить тебе стать моей женой.

Честность всегда обескураживает. Честность взрослого, хитрого мужчины на секунду замедляет весь мир Эллисон – сердце пропускает удар, грудь замирает на вдохе, пальцы, до этого постукивающие по висящей на бедре кобуре, замирают.

– Ты смешон.

Но Эллисон не смеется, ей совсем не смешно, и поэтому Питер не обращает на её слова ни малейшего внимания.

– Я предложил бы тебе встречаться, но учитывая нашу разницу в возрасте это даже звучит глупо, – волк наклоняет голову к плечу и на пару миллиметров подается вперед, принюхиваясь.

– Всё это звучит глупо, – растерянность просвечивает сквозь уверенные, насмешливые интонации, словно нежный глянец синего шелка, небрежно прикрытый металлической сеткой.

Отец слишком хорошо научил Эллисон распознавать ложь и она знает об этом. Поэтому сердце начинает отбивать неровный ритм где-то в горле, когда она понимает, что в словах волка лжи нет.

– Я вернусь, – Питер улыбается коротко и совсем без привычной обольстительности.

Главное – посеять зерно самой идеи, найти для неё благодатную почву, а взрастить его будет намного проще.

Питер заказывает тонкое платиновое кольцо с россыпью мелких бриллиантов по ободку – рано или поздно пригодится.

***

– Дерек прислал… тебя? – Эллисон открыв входную дверь, скрещивает на груди руки, излучая решительность всем своим видом.

Чтобы выбрать из семейного архива Арджентов несколько нужных папок и доставить всю эту кипу в особняк, Дерек мог отрядить кого угодно. Кого угодно из своей стаи.

В этом не было ничего особо сложного – имелся список нужной документации, в самих документах не было ничего особенного, ничего нужного непосвященным, ничего такого важного, чтобы Дерек присылал за ними Питера – вполне обоснованно считавшимся вторым по силе волком в стае.

Но на своем пороге Эллисон видит именно Питера Хейла, и оборотню совсем несложно почуять разнообразнейшие оттенки злости и раздражения – жгучие ароматы, похожие на запах кайенского перца, раздражающие чувствительно волчье обоняние, но одновременно возбуждающие.

– Мы с племянником немного повздорили с утра, – вальяжно поясняет Питер, не делая попыток пройти в дом. – К тому же, я так не хотел этого делать, что ему просто пришлось послать именно меня.

Эллисон удивленно приподнимает брови, демонстративно удивляясь такой наглости, но отходит чуть в сторону, разрешая Питеру перешагнуть порог.

– Я выбрала почти все нужные документы, – девушка проводит мужчину в зал, где на широком обеденном столе разложены многочисленные папки, набитые пожелтевшими листами.

– Дерек добавил еще пару десятков, – Питер чуть кривится, протягивая девушке список.

Ровный, узкий, удобно читаемый почерк. Новых пунктов всего восемь, но Эллисон уже порядком замучилась копаться в бесконечных бумагах, поэтому с её губ срывается долгий, страдальческий вздох.

– Здесь весь архив? – Питер стягивает с плеч пиджак, аккуратно вешая на спинку стула. Хейл чувствует настороженность маленькой охотницы, а её настороженность ему совершенно не нужна. Волк затаивается, не делает резких движений, выжидает.

– Та часть, которая имеет отношение к делу и которая не оцифрована, – Эллисон кивает, неловко поправляя ворот серой мягкой туники, по-домашнему скрывающей все соблазнительные линии тела, кроме ключиц, шеи и стройных длинных ножек. – Может, что-то из этого есть в цифровом архиве, но совершенно точно не всё.

– Тогда ты займешься компьютером, а я бумагами, – Хейл вопросительно изгибает одну бровь, дожидаясь кивка девушки.

Большая часть документов действительно находится на жестком диске, Эллисон просто копирует их и скидывает на порядком забитую флешку. Это занимает от силы минут двадцать, в то время, как Питер все еще скользит взглядом по многостраничному каталогу, иногда начиная перебирать папки.

Эллисон затаивает дыхание, наблюдая. Сложно отрицать тот факт, что Питер чертовски привлекательный мужчина. Даже Лидия, капризная Лидия, со вздохом признавала это, добавляя, что «даже возраст не был бы помехой, если бы Хейл не был таким Хейлом». Уверенность грациозного сильного зверя, ноты самодовольства, привкус опасности – волнующий коктейль. Если долго думать об этом, долго смотреть на широкие ладони, на переливы мышц под тонкой рубашкой, то в груди становится душно, а низ живота слабо сводит от сладкой, предвкушающей дрожи.

Какая девушка, получив предложение о замужестве – и даже отказав, – упустит возможность пофантазировать о том, что было бы, дай она положительный ответ?

Эллисон стыдно признаваться самой себе, что её фантазии так и не зашли дальше брачной ночи – это было слишком.

Даже представлять себе нечто такое было слишком. Жарко, волнующе, пошло, неправильно.

Проводить ночи, скользя прохладными пальцами по набухшему клитору и твёрдым соскам, представляя над собой – в себе – мужчину в два раза старше себя – мягко говоря неправильно.

Питер чувствует слабый аромат девичьего возбуждения, чувствует смущение и едкие ноты стыда, грозящего снова переплавиться в раздражение.

– Я бы не отказался от стакана воды, – Хейл бросает на сидящую за ноутбуком Эллисон короткий, совершенно спокойный взгляд, – или чая. Серьезно, бумажная пыль – страшная вещь.

Раздражение стихает так и не оформившись – Арджент согласно кивает, соскальзывая со стула и, обойдя Питера, выскальзывает из комнаты.

Хейл уверен, что девушка остановит свой выбор на чае. Дождется, пока закипит чайник, заварит какой-нибудь чай, который нужно настаивать не меньше десяти минут, неспешно расставит чашки, блюдца и сахарницу на небольшом подносе… Организует себе передышку.

Это хорошо. Это именно то, что нужно ей и Питеру от неё – спокойствие, уверенность в себе.

Эллисон действительно приносит небольшой деревянный поднос, на котором стоит небольшой прозрачный заварник, две тонкие белые чашки на блюдцах, сахарница и даже блюдце с печеньем. Поднос Эллисон ставит на край стола, аккуратно разливая чай по чашкам и садится на стул, бросая вопросительный взгляд на Питера.

Хейл коротко кивает, вынимая из папки несколько документов и откладывая их в отдельную стопку, зачеркивает в списке очередной пункт, и, пододвинув стул к столу, садится напротив девушки, задумчиво рассматривая заварник.

– Черный пион? – Питер кивает на распустившийся на дне чайничка темный цветок, больше всего, если быть честным, похожий на морского ежа.

– Да, – губы охотницы трогает слабая улыбка.

Эллисон разбирается в чае, любит разнообразие его сортов – иногда её тонкие красивые пальцы пахнут самыми причудливыми сочетаниями чайных листков, и тогда Питер знает, что девушка снова заходила в свою любимую чайную лавку, наслаждалась запахами любимого напитка, предвкушала, как вечером заварит очередную находку в этом самом чайничке.

Светская беседа, разумеется, не клеится, поэтому, когда охотница снова скрывается на кухне с подносом, Питер снова возвращается к бумагам.

На это уходит еще порядка сорока минут, и то только потому, что Эллисон предлагает помочь, в четыре руки и четыре глаза дело идет быстрее.

– Внушительно, – Питер слабо кривится, оглядывая стопку собранных документов, делает несколько шагов назад и садится на диван, расслаблено откидываясь на спинку. Эллисон смотрит немного непонимающе, но не возражает. – Вам следует снова заняться оцифровкой, честное слово. Сама ведь видишь, насколько это экономит время.

– Да, наверное, стоит, – Эллисон зябко обхватывает себя за плечи, вопросительно глядя на мужчину, подходит к дивану и садится неподалёку. Не близко, даже не на расстоянии вытянутой руки, но это приглашение, и Эллисон, умная девочка, не может этого не понимать.

Питер сам придвигается ближе, наклоняется, проводя кончиком носа по виднеющемуся в вырезе туники плечу и по шее, наслаждаясь вожделенным ароматом.

– Не волнуйся, милая, – тихо произносит Питер, прижимаясь губами к бьющейся под тонкой нежной кожей жилке. Хейл намеренно не произносит «не бойся» – охотница почти наверняка воспримет это в штыки. – Я не сделаю ничего, что тебе не понравится. И ты всегда можешь пристрелить меня.

– Тогда мне стоит сходить за пистолетом, – немного ехидно отзывается Арджент.

– Если тебе так будет спокойнее, – Питер спокойно кивает, отстраняясь.

Эллисон удивленно моргает, медленно поднимается на ноги и на несколько минут уходит в другую комнату, возвращаясь с уже знакомым кольтом, зажатым в правой руке. У Питера есть целый арсенал масляно-пошлых подкатов для женщин с оружием, но ни один из них он не собирается использовать на Эллисон.

Хейл приглашающе проводит ладонью по своему бедру, спокойно глядя на девушку.

Эллисон сглатывает образовавшийся в горле ком, глядя на мужчину. Происходящее – не следствие спонтанного решения, не эмоции, не случайность. Эллисон не может оправдать это внезапным порывом – это было возможно ровно до того момента, как она вышла из зала, чтобы взять пистолет и вернуться.

Эллисон говорит себе, что это эксперимент. Попробовать – и забыть все постыдные, влажные ночные фантазии. Это хорошее оправдание для свободной, уверенной в себе девушки.

Отложить пистолет, чтобы снять тунику кажется глупым решением, поэтому девушка оседлывает бедра оборотня не раздеваясь, только приподняв подол до бедер, оголив нежную кожу цвета слоновой кости.

Питер откидывается на спинку дивана, медленно проводя ладонями от бедер до колен и обратно, с наслаждением исполняя давнюю мечту – запуская ладони под подол – и пускай не юбки, а домашней туники. Чувствовать сладостную дрожь отзывчивого чувственного тела – прекрасно. Питер чувствует, как девушка откликается на малейшие прикосновения его пальцев, бесстыдно скользящих по внутренней стороне бедер, по лобку, прикрытому тонким кружевом, по напряженному плоскому животу. Эллисон создана для ласки, и несложно догадаться, что от гормонально нестабильных подростков-оборотней, побывавших в её постели, должного количества ласки она никогда не получала.

Сердечко девушки быстро колотится в тонкой, хрупкой клетке ребер, это так восхитительно, так будоражит кровь и возбуждает – даже больше, чем яркий, цветочный запах возбуждения, – что Питер не отказывает себе в удовольствии потереться щекой о небольшую мягкую грудь, прижимаясь, прислушиваясь и буквально чувствуя пульсацию перегоняющего кровь по телу органа.

Эллисон тяжело дышит и молчит, послушно подаваясь под умелые прикосновения дразнящего её мужчины.

– Мне можно тебя раздеть? – негромко мурлычет Питер, прижавшись губами к основанию шеи и опуская одну руку между раздвинутых ног, касаясь пальцами влажной ткани трусиков, немного надавливая и потирая чувствительное, нежное и разгоряченное местечко.

Если бы он просто сделал это – стянул с неё тунику, не спрашивая, – Эллисон не была бы против. Но он спрашивает, дает право выбора, заставляет думать и осознавать происходящее, потому что это по его мнению честно по отношению к ней. Но Арджент не думает, что это честно, потому что какое-то дремучее смущение, стыдливость, не позволяет ей ответить утвердительным кивком.

Питера её отрицательный жест не разочаровывает, напротив. Это скорее показатель, что юная охотница всё еще способна мыслить трезво, понимать, что это последняя, хоть и весьма условная преграда.

В планах Питера не стоит сегодня секс с его девочкой.

В планах мужчины – доставить ей максимальное удовольствие без собственного удовлетворения.

– Хорошо, – Питер наклоняется, покрывая поцелуями вздымающуюся грудь прямо сквозь тонкую ткань.

Эллисон напрягается и крепче сжимает почти выпущенный из рук пистолет, когда Питер выпускает когти, осторожно касаясь её бедер. Острые лезвия смертоносных когтей предельно осторожно подцепляют ленту белья на бедрах, разрезая, и девушка тихонько возбужденно всхлипывает, когда Питер отбрасывает в сторону её тонкие кружевные трусики.

– Не волнуйся, – повторяет Питер, проводя двумя пальцами по влажной, нежной плоти, наслаждаясь ощущением горячей тонкой кожи под загрубевшими подушечками пальцев.

– Я не… – у девушки срывается голос, а пистолет оказывается брошен на сиденье, когда Хейл медленно проникает пальцами внутрь разгоряченного, возбужденно пульсирующего тела. Даже два пальца создают достаточное давление внутри, чтобы Эллисон, сделав глубокий, дрожащий вдох, скрестила руки на шее Питера, прижимаясь щекой к его виску.

Такая узкая, горячая, влажная и гладкая внутри – идеальная, отзывчивая, просто самая лучшая для Питера. Основание ладони Хейл прижимает к бугорку клитора, пальцы вводит глубже, на всю длину, и медленно двигает рукой, распаляя девушку.

Больше всего Питеру хочется сейчас даже не взять её, а вылизать. Пройтись языком по гладкому лобку, скользнуть между нижних губ, раздвигая, прижаться к нежному клитору, приласкать языком и губами, подразнить прикосновением зубов. Почувствовать неповторимый, наверняка не сравнимый ни с чем вкус и аромат.

Но у Питера действительно нет никаких проблем с терпением – это удовольствие он откладывает до следующего раза. Который несомненно будет, чем бы ни оправдывала свои действия маленькая охотница, сейчас покачивающая бедрами и насаживающаяся на его пальцы.

Эллисон снова нетерпеливо всхлипывает, выписывая дрожащими от возбуждения бедрами восьмерки, когда Питер второй рукой сжимает её грудь. Очень правильно, достаточно чувствительно, но не до боли, плотно обхватывая ладонью упругий, мягкий бугорок.

Наверное, Эллисон должна чувствовать себя глупо в тот момент, когда она замирает, чтобы расстегнуть и стащить с себя тонкий бюстгальтер, но так и не снимает тунику, но ей откровенно плевать.

Питер понимает её нежелание представать перед ним обнаженной – слишком интимно, слишком лично, слишком рано, – поэтому довольствуется тем – и без того многим, – что охотница ему позволяет.

Девушка громко стонет, обдавая горячим дыханием щеку Питера, когда Хейл играет с её крупными, твёрдыми и чувствительными сосками, щипая, покручивая в пальцах, сжимая и немного оттягивая, а затем накрывает грудь ладонью, мягко сжимая, будто успокаивая.

Губы почти целомудренно скользят по подставленной шее, иногда Питер касается щеки или виска девушки, но избегает приоткрытых губ, несмотря на лесным пожаром пылающее внутри желание слизать каждый срывающийся с них стон.

– Питер… – негромко выдыхает охотница, запуская обе тонкие ладошки в волосы мужчины. – Пожалуйста… Еще, пожалуйста, Питер, пожалуйста…

Сумбурный, перемежаемый стонами и короткими всхлипываниями шепот, сорвавшиеся с заданного ритма движения бедер, бешеный стук сердца, сокращающиеся гладкие стенки, плотно сжимающие двигающиеся внутри пальцы – всё это говорит о близком и желанном оргазме.

Хейл двигает ладонью быстрее и жестче, напористее, когда Эллисон совершенно сбивается с ритма, второй рукой сжимает налитую, упругую грудь, и остервенело вылизывает шею охотницы, слизывая испарину с нежной кожи.

Эллисон сама находит его губы, накрывает поцелуем, раскрываясь для чужой ласки, и бесконечно сладко стонет, когда оргазм наконец-то захлестывает её, накрывает жаркой, пульсирующей волной, разливающейся от паха по всему телу. Питер и сам не может сдержать короткого стона, когда чувствует, как девушка сжимается на его пальцах, облегая плотно, туго, неимоверно горячо.

Питер целует её в уголок губ, когда мышцы расслабляются, омываемые послеоргазменной негой, подносит ко рту пальцы, влажные и блестящие от её соков, и долго, с удовольствием облизывает, запоминая вкус своей маленькой охотницы.

– Может, мне стоит отнести тебя в постель? – Питер нежно обнимает расслабленную, вымотанную девушку, устраивая руки поверх туники, снова целомудренно прикрывающей бедра. – Я говорю о том, чтобы уложить тебя поспать, если что.

– Это ведь все неправда, – тихо шепчет охотница, и Питер чувствует, как она хмурится, уткнувшись лицом в его шею.

– Тебе решать, Элли.

Девушка удивленно смаргивает, услышав такое обращение, приподнимается, уперевшись ладонями в его плечи, и смотрит внимательно и долго, недоверчиво качая головой.

– Нет, Питер Хейл, неправда.

Мужчина спокойно пожимает плечами, не собираясь – не сейчас – переубеждать охотницу, аккуратно подхватывает её на руки и спрашивает, где спальня.

***

Легче не становится. Эллисон, будучи в курсе того, как легко Питер проникает во сны Лидии, могла бы заподозрить, что он проворачивает этот же фокус и с ней, но Арджент слишком хорошо разбирается во всей этой сверхъестественной специфике, чтобы не понимать, что у Питера нет такой связи с ней, какая у него есть с медноволосой банши.

Питер знает, что рано или поздно девушка захочет большего и подозревает, что она слишком умна, чтобы искать удовольствия с кем-то другим. Поэтому хищник снова переходит в режим ожидания – ни в коем случае не избегает охотницу, просто не ищет повода с ней встретиться.

Тем более, что делать это при стае опасно – кто-нибудь может заметить какую-нибудь промелькнувшую неуместную эмоцию.

Но так или иначе это всё равно случается – Дерек собирает в особняке всю стаю, настаивая на присутствии Питера, а Лидия приходит с подругой, раздраженно поджимая накрашенные ярко-алой помадой губки и предупреждая альфу, что у них не так уж много времени – коктейли в клубе сами себя не выпьют.

Эллисон чувствует себя не вполне уютно, сидя рядом с подругой в кресле. Обычно она не позволяет себе в повседневной жизни настолько короткие платья и настолько высокие шпильки, поэтому сейчас обращенные на неё взгляды Маккола и Лейхи её раздражают. Кира, сидящая рядом с Истинным альфой вдобавок ко всему тихо злится, заполняя помещение горьким запахом шалфея, а Питер нащупывает среди вереницы запахов один – жгучий кайенский перец, – и наслаждается им, из-под ресниц рассматривая свою девочку в отражении стеклянных створок книжного шкафа.

Короткая черная юбка в складку от любого недостаточного выверенного движения задирается слишком высоко, открывая взгляду кружевную резинку чулок, черный переливчатый топ выгодно подчеркивает красивую грудь и узкую талию, а оголенная до поясницы спина убеждает Питера в отсутствии на девушки бюстгальтера.

Лидия Дереку понадобилась «срочно, непременно, прямо сейчас, на две минуты и идите потом куда хотите», но альфа уже почти полчаса с присущей ему педантичностью, упорством и упрямым нежеланием принимать во внимание чьи-то планы, втолковывает ведьме, что ей нужно быть осторожнее, что нужно контролировать свои способности, что в городе опасно, а кричащая банши только усугубит всё, что может произойти.

Питер ждет момента, когда рыжая аккуратно поднимается на ноги, возьмет со стола кувшин и разобьет его о голову Дерека – по Лидии видно, что сейчас это её самое сокровенное желание, – но Дерек наконец-то заканчивает, раздраженным кивком отпуская девушек.

Элли немного смущенно одергивает юбку, поднимаясь – слава всем волчьим богам, в ней нет этой самоуверенности и строптивости, присущей её лучшей подруге, – и, замерев и притормозив уже направившуюся к выходу подругу, вопросительно смотрит на снова собравшегося что-то сказать Дерека.

– Хейл, еще одной получасовой лекции ни о чем я просто не выдержу, тебе ясно? – Мартин раздраженно кривит губки, упираясь кулачком в бедро.

– У тебя есть с собой оружие? – альфа хмурится, поворачиваясь к Эллисон.

– Дерек, мы в клуб идем, – с мягкой, но заметной издевкой поясняет девушка. – Во-первых, с кольтом меня туда не пустят. Во-вторых, мы собираемся там много и качественно пить, так что я надеюсь, что к утру я пистолет просто не смогу удержать в руках. С другой стороны, если ты думаешь, что мы не сможем за себя постоять, то я в тебе глубоко разочарована. И, в последнюю очередь, если бы в городе действительно было опасно – нам с Лидией, – мой отец бы прожужжал мне об этом все уши.

Мартин нетерпеливо цокает языком и тянет подругу за собой – не горит желанием выслушивать злую тираду Дерека.

– Послезавтра на тренировку, – глухо рычит альфа в спину Эллисон. С банши Дерек никогда не мог справиться – в ней не было ничего привычного и волчьего.

Каждая из сторон в данном случае по-своему права, но Дерек действительно перебарщивает с тем, что его стая называет опекой.

Питер называет это контролем – маленькая охотница и, особенно, юная ведьма слишком ценны, чтобы альфа мог себе позволить не знать, что с ними происходит.

А еще Питер знает – чует всем своим существом, – что охотница ждет, что зверь пойдет за ней. Воспользуется шансом легко получить желаемое – ну не для Дерека же, честное слово, была фраза про алкоголь. Но Питер не собирается вестись на такое предложение – такая сделка единоразова и не предполагает никакого продолжения, а Хейла такой расклад совершенно не устраивает.

========== Часть 3 ==========

Эллисон любит спать с Лидией в обнимку – во сне Лидс мягкая, податливая и нежная, вся самоуверенность уходит вместе со смытой с лица косметикой, и она словно кошка льнет к обнимающей её подруге, зарываясь носом в ворох темно-каштановых волос.

– Что тебя беспокоит, подруга? – Лидс гладит охотницу по бедру, заглядывая в темные, мутноватые от выпитого глаза. – Ты в последние дни какая-то… напряженная. Надо тебе потрахаться, я думаю.

Эллисон смущенно фыркает, опуская голову, чтобы скрыть раскрасивший щеки румянец, забывая о том, что Лидия все равно не видит её горящих щек в темноте.

– У тебя на все один совет, Лидс, – Эллисон демонстративно фыркает и, обняв подругу за талию, притягивает её ближе к себе.

– Потому что секс помогает, милашка, – Лидия хмельно улыбается и целует подругу сначала в кончик носа, а затем в губы. – Всегда помогает. К тому же помогает держать себя в форме.

Обе девушки тихо, пьяно хихикают, с головой накрывшись одеялом.

– Поделись-ка опытом, – заговорщическим шепотом тянет Эллисон, удобно устроившись на руке Лидии, прижавшись щекой к сгибу локтя. – Ты спала со взрослым мужчиной?

– Ну, это зависит от того, что ты подразумеваешь под «взрослым», – Лидия потягивается, аккуратно прикрывая рот ладошкой во время зевка. – Тридцать?

– Скорее, сорок, – Эллисон пожимает плечами, – я не знаю, Лидс…

– В тридцать они еще ничем не отличаются от тех, от которых ты уже успела устать, – деловито поясняет Лидия. – Та же каша в голове, разве чуть-чуть погуще…

Лидия снова зевает, и сползает чуть ниже, прижимаясь к подруге.

– А к сорока – это да… Внимательный, страстный, точно знает чего хочет… – Лидия хитро щурится, горячо дыша в шею Эллисон. – К сожалению, одна единственная встреча не дала мне насладиться всем этим в полной мере.. Но я думаю, что мне повезло. Почему спрашиваешь?

– Ты же говоришь, что мне надо потрахаться, – Эллисон смешливо фыркает, целуя подругу в макушку. – Я размышляю об этом…

– Вообще, правильно, Эл… С этими щенятами пубертатного и постпубертатного возраста нужно завязывать…

– Кстати, сколько лет Джордану? – Эллисон зевает, засыпая, но успевает почти сквозь сон подколоть подругу.

– Джордан – счастливое исключение из тех, у кого в голове густая каша.

– Он в тебя влюблен, – сквозь сон бормочет Эллисон.

– Не он первый, не он последний – легкомысленно парирует Мартин, засыпая вслед за охотницей.

***

– Итак, – Дерек выглядит как командир в тренировочном лагере, когда, скрестив руки на груди, встает перед строем своих волчат, буквально ёрзающих на месте от нетерпения – для полноты картины ему не хватает только солнцезащитных очков, но поздний вечер не располагает к подобным аксессуарам, – у вас сто двадцать минут и вся наша территория в распоряжении.

Эллисон, стоящая чуть в стороне, внимательно осматривает волчат, вопросительно приподнимая брови, когда альфа разворачивается к ней.

– В среднем по двадцать минут на каждого, – Хейл отвечает кривоватой усмешкой на сомневающийся взгляд Эллисон. – Постарайся прострелить моему дяде колено, буду благодарен.

Питер довольно скалится со ступенек веранды, на которой он устроился.

– Посмотрим, – спокойно хмыкает Эллисон, едва взглянув на старшего Хейла.

– Ваша задача, – Дерек снова оборачивается к волчатам, – не нападать, а прятаться. Я хочу, чтобы вы наконец-то научились вести себя тихо, а не топали как стадо баранов на мостовой. По двое-трое – не собираться, каждый сам за себя, – Дерек выразительно смотрит на Скотта и Киру, затем на Эрику и Бойда. – Кто получил пулю или стрелу – возвращается в особняк – сразу же, – хочу знать, сколько вы там продержитесь. Единственный способ «выиграть» кроме того, чтобы продержаться два часа и не быть найденным – подкрасться к охотнику достаточно близко для взаимодействия, чтобы она вас не заметила. Тогда тоже можете идти к особняку. Если удастся.