Текст книги "Южные холода (СИ)"

Автор книги: Чёрный мотылёк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Глава 1. Видение ==========

Эта история не одна из самых приятных, а потому не советую вам надеяться на то, что в моём мире всё будет красочным и счастливым.

Я родилась по ошибке. Мой отец изменял своей жене, несмотря на свой высокий пост, с бедной ведьмой-сквибом, низшей в своём роде – моей матерью. Ребёнок вне брака вызвал много волнений, а через два года мой отец скончался – один из последних приспешников Тёмного Лорда наградил его бесчисленным количеством Круцио, после чего он и не выжил.

Эллинор была не лучшей матерью, к тому же, она работала не в самых престижных заведениях… Я могла назвать её красивой женщиной – кудрявые чёрные, скорее даже угольные, волосы, яркие голубые глаза, идеальная бледная кожа, не пухлые губы.

Я была точной её копией.

Впрочем, моё существование никак не мешало ей работать. Она всегда говорила, что желание мужчины – для неё закон. Тогда я не понимала этого, зато отлично знаю теперь, что значили те слова. Она была проституткой. Сколько себя помню, от неё всегда пахло точно не женскими духами. Хотя, наверное, я чувствовала себя тогда намного лучше. Ведь счастье в неведении. Кажется, так говорят люди, верно?

У меня была фамилия матери. Силвер. В детстве я всегда думала, что мы с мамой так же ценны, как и серебро. Но потом Эллинор объяснила, что когда-то её род был очень известен благодаря своему предку, который покорил несколько шахт с драгоценными металлами, а потому его и стали называть Серебряным Джеком.

Мама не умела читать. Поняла я это в восемь лет, когда попросила её помочь с домашним заданием в маггловской школе. Тогда я ничего ей не сказала, не желая обидеть дорогого человека. Мне было жаль её. Хотя, признаться честно, моё отношение и сейчас никак не изменилось к ней.

Она говорила о том, что, когда я подросту, то отправлюсь в Хогвартс – школу волшебства и чудес. Эллинор так желала этого, ведь сама не имела возможности обучаться там, и со временем я поняла её: она давала мне то, чего не имела сама, любая мать поступала бы так же. Но, увы, она не дожила до того момента, о котором мечтала столько лет.

Рак мозга. Этот диагноз был громом среди ясного неба. Я помню, как она побледнела и чуть ли не упала на стул. Она долго плакала, а я пыталась утешить её. Через два месяца она умерла…

Мне было девять.

Так как родственников со стороны матери у меня более не было, а со стороны отца – все считали клеймом позора, меня отправили в приют.

То место мне никогда не забыть. Я чувствовала себя маленьким, беспомощным человечком в этом огромном мире, где каждому не было до меня дела. Огромные серые стены, горящие через раз жёлтым светом лампочки, дырявые алые ковры на проваливающемся полу, маленькие комнатки, которые приходилось делить ещё с несколькими девочками.

Каждую ночь я представляла себя щепкой, брошенной в бушующий океан, гонимой ветром и волнами. Мне снилась мама, которая была почему-то наконец счастлива. Она говорила, что переживала за меня, но я не верила.

Одной из моих любимых воспитательниц была миссис Лэйкон. Это была статная женщина в возрасте, от которой всегда пахло шоколадом. Она никогда никого не била розгой, тогда как другие няньки, казалось, получали неимоверное удовольствие от вымещения злобы на детских душах. Она говорила мне, что нужно радоваться всему, что имеешь: будь то это кусочек хлеба или пряника. Капли прохладного дождя или лучи жаркого солнца.

Наверное, благодаря ей я и научилась принимать от жизни всё с радостью. Хотя порой это и давалось не легко. Я не понимала, почему Бог забрал у меня маму и папу. В тот период своей жизни мне было трудно быть счастливой, как учила миссис Лэйкон. Но я очень старалась.

Когда ко мне пришёл Дамблдор, мир перевернулся снова с ног на голову. Я бы описала этого человека как мудрого старца из тех сказок, что читала по вечерам, когда в приюте все спали. Его глаза были такими чистыми, светлыми, что невольно я переставала слушать его и только смотрела в эти изумительные очи. Разумеется, я согласилась поехать с ним в школу, о которой так много рассказывала мама.

Эти маленькие улочки произвели неизгладимое впечатление. Волшебники, скрывающие своё лицо капюшонами своих мантий, снующие туда-сюда морщинистые существа, именуемые эльфами, странные низенькие домики с неестественной архитектурой, вечно мокрый от дождя асфальт, крохотные синие будки, напоминающие телефонные аппараты у магглов.

Эллинор отложила довольно много денег на мою учёбу, по мере того, как я росла, а потому мне не пришлось обременять директора подобными тратами. В магазине Олливандера мне подобрали палочку почти сразу. Она была красивой: двенадцать дюймов, из слоновой кости, с пером феникса в качестве магического ядра, на рукоятке вырезана лисица, а под ней еле заметная надпись: «Нет на земле существа более жуткого, чем истинно-справедливый человек». Я долго думала над значением слова «справедливый» и пришла к выводу, что пока не в силах понять этого, но в будущем я обязательно пойму…

Моя сова была словно соткана из мельчайших снежинок, а глаза – будто частички плавленного золота, застывшие в своей странной форме. Я размышляла над именем для моего нового друга, но потом всё же выбрала одно-единственное, которое подошло бы такому чистому существу. Соул – душа.

Учебники в этой магической школе так отличались от тех, что были у магглов, что я не могла перестать вертеть фолианты в руках до тех пор, восхищаясь ими, пока не попала на нужную платформу.

Дамблдор говорил, что я должна подружиться с кем-нибудь из детей в поезде. Я не была общительной девочкой: мне было очень трудно говорить даже с соседками по комнате в приюте. А потому мне не представлялось, что я смогу с кем-то даже поздороваться. Так и вышло. В моё купе никто не зашёл, чему я была рада. За окном пейзаж сменялся буквально каждую секунду, и я дивилась такой красоте, что окружает нас.

Живя лишь в двух местах в своей жизни, я не видела этих превосходных зелёных холмов, этих чудесных высоких сосен, от которых захватывало дух, не ощущала этого приятного холодного порыва ветра и даже не подозревала о том, как на самом деле огромен и велик Мир. Я радовалась тому, что поехала вместе с этим магом. Так, как учила миссис Лэйкон.

Те существа, что везли кареты, показались мне очень странными, но на удивление я не боялась их и даже осмелилась аккуратно дотронуться до чёрной гривы, тогда как другие дети спешили попасть в замок.

Мама была права: он великолепен. Это огромное строение напомнило мне ещё одну сказку, где в одной из башен была заточена принцесса. Лестницы, которые постоянно двигались, заставляли задорно улыбаться, а весёлые портреты-призраки немного даже ёжиться. Профессор МакГонагалл, так представилась эта пожилая женщина, вела меня и моих сверстников по всему Хогвартсу, немного рассказывая о его истории. Основателями были четыре сильных мага, в честь которых были названы факультеты. Каждый, кто шёл рядом, тихо говорил, на какой они бы желали попасть, а я же не знала. Мне казалось, что не было разницы между ними, ведь и там, и здесь, я получу знания благодаря своему упорству и тому, как будут вести уроки преподаватели.

Я увидела старца на кафедре. Он улыбнулся, посмотрев на меня, и от этого жеста на сердце стало теплее.

Он произнёс вступительную речь, которую я, признаться честно, вовсе прослушала, глядя на чудесный потолок. Чёрный туман и сверкающие звёзды были так красивы, что я не была в силах оторвать от них глаз.

Кто-то задел меня, и я от своей детской неуклюжести чуть не свалилась на пол из искусных камней. Тут же меня придержали чьи-то сильные руки.

– Аккуратнее, мисс, – тихо сказал мужчина в чёрном одеянии, после отворачиваясь от меня и направляясь к месту около директора.

Наверное, я действительно так сильно испугалась этого мрачного человека, что даже не услышала, как назвали моё имя. Его взгляд пробирал до костей, а холодная кожа предполагала собой некие неудобства, ведь тело стало покрываться неистовыми мурашками. Я смотрела на него, словно завороженная, хлопая густыми ресницами.

Но потом я опомнилась, когда женщина со странным головным убором назвала моё имя снова.

– Бетти Силвер, – жестче, чем в прошлый раз произнесла она, держа в одной руке потрепанную шляпу-артефакт.

Я быстро уселась на маленький стул и сцепила руки замком, всё ещё не отойдя от своего какого-то одурманенного состояния. Вещь коснулась моей головы, немного помяв густые локоны.

– Слизерин! – словно приговор, прокричала она на весь зал.

Комментарий к Глава 1. Видение

Жду ваших отзывов!)

========== Глава 2. Белая ворона ==========

Мои приютские воспитательницы часто говорили, что я умна не по годам, обязывая это тем, что я пережила за все свои одиннадцать лет. Возможно, они и были правы, ведь, разве ребёнок, имеющий родителей, будет просиживать дни и ночи напролет за книгами? Быть может, да, но тогда я считала иначе.

Исходя из своего жизненного опыта, даже на тот момент я понимала, что лучше бы шляпа отдала меня в Гриффиндор, чем в этот гадюшник.

В своё первое утро в замке я ощутила какую-то настороженность от сокурсников в лице маленьких змей. Кроме двух девочек, которые неистово интересовались моей жизнью, без всякого стеснения задавая самые личные вопросы. Я предпочитала молчать.

Потому в тот же день получила прозвище «Серая Мышь», даже ещё не выходя в общую гостиную.

Лишь спустя много лет я поняла, что такой расклад был самым лучшим из всех, которые только могли произойти.

Кое-как найдя вновь тот зал, где вчера мы ужинали, я спокойно выдохнула, обнаружив, что есть место за столом моего факультета, около которого никто не сидит. Тогда я даже не знала, кто любил здесь есть много лет назад.

Староста Слизерина объяснила, что у каждого факультета есть декан, который следит за порядком в нём. Моим оказался тот самый человек, которого я вчера так испугалась. Но я решила, что не стоит бояться того, кого не знаешь, и забивать голову ещё и этими ненужными вещами.

Наверное, если бы я была учителем, я бы тоже думала, что с «бедной девочкой» что-то не так. Большинство людей считают, что дети, как правило, должны всегда улыбаться и постоянно бегать туда, куда не следует. Я же такой не была, от чего сверстники и большинство преподавателей считали меня странной. Тогда как я не могла ничего с собой поделать.

Первым уроком была Трансфигурация. Этот предмет показался мне слишком необычным, так как было непривычно махать палочкой в воздухе по тем формулам, что были на доске. У всех получалось превращать иглу в веточку дерева почти сразу. Я же была самой последней на всём курсе. Профессор МакГонагалл всё равно похвалила меня, хотя я прекрасно понимала, что хвалить здесь и не было за что. Я слышала шёпот за спиной и тихие хихиканья. От этого становилось грузно на сердце, так как я видела их надменные взгляды, обращенные к моей персоне.

Этот день не был для меня радостным, но я всё же отчаянно старалась найти в нём что-то хорошее. Например, розы в саду просто чудесно пахли, а воздух был таким свежим, что я жмурилась от удовольствия.

Это помогало мне отвлечься.

Самым последним уроком было Зельеварение. Мы снова спускались в подземелья и те, кто уже могли применять согревающие чары, не мерзли. Одна я тщетно пыталась согреть хотя бы ладони, беспрестанно дуя на холодные пальцы пока ещё горячим потоком воздуха, исходящим из глубин лёгких.

Наконец высокий худой мужчина открыл тёмное помещение и пропустил вперёд студентов. Здесь были парные места. Я попыталась занять первую парту, ведь слышала, что в этой науке не требовались знания остальных предметов, а, значит, и заклинаний. Надежда, что хотя бы здесь я найду своё призвание, не покидала меня.

– Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и поэтому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, – начал профессор Снейп. – Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф и даже как закупорить смерть. Но это все только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от стада болванов, которые обычно приходят на мои уроки.

Слухи не оказались слухами. Я выдохнула, сразу начиная записывать то, что только что сказал профессор, делая для себя пометки с восторженными восклицательными знаками. Вдруг он остановил свою речь.

– Что Вы пишите, мисс Силвер? – я сразу побледнела, когда он подошёл ко мне и буквально вырвал из рук несчастный лист.

Я ничего не ответила, только опустила глаза в пол, не смея взглянуть на этого грозного человека. Несколько секунд он держал в руках мои каракули, а потом аккуратно положил их обратно на стол.

– Приступим к приготовлению Зелья от фурункулов, – я сидела одна, хотя нужно работать по парам, но учитель не сказал и слова, пока котлы и нужные ингредиенты парили в воздухе под управлением его палочки.

Он сел за свой стол, а я сосредоточилась на странице учебника. Требовалось растолочь змеиные зубы, что давалось крайне тяжко, так как все использовали толстый предмет для толчения, я же взяла более тонкий. Получалось гораздо легче. Снова сделав пометку на пергаменте, я перешла к следующему пункту. Четыре меры порошка на сильном огне, ровно десять секунд.

Быть может, мне помогло то, что, живя в приюте и выживая каждый день, я развила свою ловкость, когда дети порывались забрать единственный завтрак, оттого, что еды было мало. Внимательность, когда мои соседки несколько раз пытались украсть мои книжки, доставшиеся от матери. И быстроту движений, когда мальчишки ставили миллион подножек на лестнице.

Просто взмахнуть волшебной палочкой.

Я оставила настаиваться ещё не готовое зелье, пока вытаскивала и держала в руках рогатых слизней, после кидая их в котел. Потом пришлось снять предмет с огня по инструкции и добавить иглы дикобраза.

Странно, но котел не был таким уж тяжёлым, каким казался. Помешала огромной ложкой пять раз по часовой стрелке. Я даже не заметила, как мужчина стал кричать на какого-то студента – так была увлечена приготовлением этой необычной жидкости.

Практически телом почувствовала, когда профессор подошёл ко мне. В тот момент я наливала полученное зелье во флакон и закупоривала его пробкой, записывая все те расчёты в нужный формуляр. Маленькой тряпочкой протёрла рабочее место и положила котел на пол, наконец осторожно поставив склянку на самую середину стола. Мужчина тут же схватил предмет и с интересом глянул на содержимое.

– Десять баллов Слизерину, – озвучил он свой вердикт, отходя от моего стола, тогда как я прикрывала рукой радостную улыбку.

«Неужели Зельеварение и есть моё призвание?» – спрашивала я тогда себя…

***

Школьные дни, как и предполагалось, протекали размерно. Зелья были лишь два раза в неделю, и это, сказать честно, немного удручало, так как остальные предметы выходили у меня крайне… плохо. Но учителя не спешили злиться на первокурсников, а потому мне не доставалось сильно.

В первую неделю я поняла лишь одно – если не привлекать к себе лишнего внимания и уважительно отвечать на все вопросы, то преподаватели не будут обращать на тебя особого внимания.

На моём курсе была девочка с тёмно-каштановыми волосами. Гриффиндорка, кажется, Гермиона – я не была в силах запомнить все имена. Ей так легко давалась учёба, что я невольно задумалась над тем, что магглорожденные, по своей сути, ничем и не отличаются от нас. Эта тема меня так заинтересовала, что я всё-таки решилась отправиться в библиотеку и попросить у строгой женщины в чёрном парочку фолиантов о сходстве и различии полукровок, чистокровных и магглорожденных.

Ирма Пинс подробно рассказала мне все правила пользования книгой, на что я лишь робко кивнула, и только после библиотекарша отдала мне желаемое. Все читательские столы были заняты, поэтому мне пришлось отправиться в самый дальний зал. Там было очень необычное место.

Огромное круглое окно с расписными витражами. Размером оно превышало даже люстру в Большом Зале. Всё было настолько точенным и изящным, что я не удержалась и дотронулась до холодного стекла. Мелкие узоры простирались на всю длину, прекрасные цветы, которые, казалось, с каждой секундой, пока я смотрела на них, всё больше оживали. Свет алого цвета изливался на пол, близ этого великолепия. Это приковывало взгляд и заставляло замирать все тело. Хрусталь искрился в лучах восходящего солнца, и постепенно цвет сменялся на более неприметный – серо-голубой.

В тот момент я думала о том, какой величественной может быть вещь, а, значит, и мастер, сотворивший это чудо, являлся в некотором смысле слова – гением. Тогда что же мешает мне создать что-то подобное?

Мне часто говорили, что успешные люди только те, кто имеют талант в своём роде занятий. Но я вынуждена не согласиться с этим предположением. Если человек, имея всю возможность научиться чему-либо, не желает этого, то все усилия бесполезны. Вся предрасположенность уйдёт, не успеет этот человек и оглянуться.

Салазар Слизерин ценил амбициозность. Быть может, человек, не имеющий никакого таланта, может добиться успеха благодаря своим амбициям? Хотя, впрочем, если эти мечты осуществимы…

Я много думала, прижимаясь спиной к стеклу и постепенно сползая на корточки. Если прилагать усилия, жить своей целью, то цель непременно станет более достижимой. Это точно так же, как и учение чтению: вначале очень трудно, но зато потом этот навык становится бесценным. Буквы кажутся незнакомыми и какими-то чужими, но, вживаясь в роль чтеца, это чувство дискомфорта постепенно уходит и сменяется новым – обыденным.

Так странно, что человек такое существо, которое привыкает ко всему. И к плохому, и к хорошему. Но как отличить добро от зла? Ведь иногда эти понятия стираются, когда находишься на перепутье… Наверное, это заложено в каждом человеке, но вот мы выбираем – удушить ли нашу совесть или позволить ей расти в соответствии с Человеческой моралью.

Мама всегда одевала меня самым скромным образом, иногда и перебарщивая, так что временами я действительно походила на Серую Мышь, хотя Эллинор сама носила довольно откровенные наряды. Она не желала, чтобы я была похожей на неё.

Я думала и над тем, что, когда учебный год закончится, то обязательно навещу её и расскажу о том, что приключилось со мной в Хогвартсе. Могилка не была богатой, но, пока я жила в приюте, то каждый день приносила какой-нибудь букет полевых цветов, и чёрный мрамор становился более красочным и нежным.

В какой-то момент я почувствовала сильный, болезненный толчок в грудь и невольно стала вертеть головой по сторонам. Словно кто-то заглянул мне в голову, расколов сознание напополам и вытащив частичку моих воспоминаний. На мгновение мне даже показалось, что край чёрной мантии скрылся за очередным стеллажом, но я списала это видение на разыгравшееся воображение.

Поднявшись, я зашагала прочь от Алого Окна, которое в последствии стало моим личным местом утешения, какого-то вечного покоя и постоянного, непрестанного вдохновения.

***

Все следующие ночи я зубрила те предметы, которые получались крайне ужасно. Наконец, по чарам я добилась «Выше ожидаемого». Для меня это было достижением, так как ранее я имела твёрдый, во всех смыслах этого слова, «Тролль».

Мои однокурсники думали, что я списала у кого-то и просто не желала признаваться в своей тупости. Но я решила доказать им, что чего-то стою.

К тому же, если запустить сейчас учёбу, то потом подняться будет гораздо труднее. Я это понимала, хоть мне и было только одиннадцать лет.

Большинство слизеринок предпочитали разговоры о мальчиках подготовке к следующему предмету. Я же старалась забыть о том, что рядом стоят эти пустышки из «благородных» родов.

Я презирала их всей своей детской душой. Они отвечали мне тем же.

Защиту От Тёмных Искусств вёл мужчина, который постоянно заикался. Над ним смеялась вся школа. Мне же было очень жаль этого человека. Наверное, ему было страшно, точно так же, как и мне, находиться среди этих детей, которые порой более походили на акул, чем на невинных созданий.

Этот предмет был очень сложным. Но, прочитав те темы, которые я не понимала, несколько раз, углубляясь в смысл написанного, мне стало намного легче писать тесты и отвечать на «Удовлетворительно».

На мётлах же я держалась из последних сил и часто падала, от чего большинство однокурсников поднимали мои ошибки на смех. Мадам Трюк пыталась их утихомирить, но иногда это не получалось. Я постоянно ходила с ушибами и синяками. Странно, но боль не заставляла меня отступать, напротив, она подталкивала идти дальше, несмотря на мнение других. Я была очень слабой физически. И это сыграло далеко не лучшую роль в Полётах на Метлах.

Я всё равно не отступалась.

Травология была чем-то похожа на Зельеварение. Большинство растений, которые нам показывала профессор Стебль, были ингредиентами некоторых зелий. Venomous Tentacula или Жгучая Антенница, была просто огромной. Я слышала тихое постукивание, отчего по телу разливалась сильная дрожь. Плоды и листья были чрезвычайно дорогими, а потому Министерство запретило торговлю этими странными растениями. Хотя, лично я бы не рискнула своей жизнью ради пары галеонов – Антенница могла схватить и проглотить.

Астрономия мне показалась самым невероятнейшим предметом. Ночное небо было прекрасным, а звёзды, сияющие в глубине этой тьмы, казались чем-то непостижимым для моего сознания. Мы – всего лишь прах в этой огромной Вселенной. Но у нас есть то, чего нет ни у чего более – Человеческая душа.

Постепенно я привыкала к своему статусу «Серой Мыши», и мне, по правде говоря, нравилось чувствовать себя непричастной к ужасным хитростям этих змей.

***

– Долгопупс, назовите мне ингредиенты Зелья Фрактикуса, – низким тоном почти прошипел профессор Снейп.

Он был в двух партах от меня, но я не переставала сутулиться – эта поза была в каком-то смысле защитной. Спустя целых шесть месяцев я не переставала испытывать жгучий страх.

– Я… я… не знаю, сэр… – протараторил мальчишка, опустив глаза в пол.

– Просто замечательно! Минус пять очков с Гриффиндора! – с победным триумфом продолжил мужчина, теперь подходя ближе по направлению ко мне и смотря на моего соседа по парте. – Финниган!

– Лунный камень… – начал было слизеринец, но учитель не дал ему договорить.

– Болван! Там и в помине нет даже таких букв. – Герман тут же получил хороший подзатыльник учебником, а сам мужчина устремил свой взгляд на меня. Нутро похолодело. – Силвер!

Я смочила пересохшее горло слюной и зажмурила глаза.

– Пять листьев Ядовитой Тентакулы, одна слеза феникса, сто грамм пчелиной пыльцы в чистом виде, глаз заспиртованной змеи и одна мера порошка из Волшебных Фиалок, – на одном дыхании выпалила я. В этот момент мне казалось, что я бледнее снега и что сердце непременно выскочит из груди.

– Пять баллов Слизерину, – только сказал он, и я наконец смогла перебороть свой страх и посмотреть прямо ему в лицо, открыв очи.

Чёрные глубокие глаза словно заглядывали в душу, внимательно изучая её. Вытаскивая на поверхность то, что я желала спрятать ото всех. Свою слабость.

Мои опасения подтвердились – я и вправду жутко боялась этого человека.

========== Глава 3. Защита ==========

В одно утро меня вызвал к себе Дамблдор. Я помню, как тряслись коленки, перед тем, как гаргулья приняла пароль, произнесённый моим тихим, дрожащим голосом.

Старец приятно улыбнулся и указал жестом на кресло для посетителей. Кабинет этого светлого человека был таким же светлым, как и он сам. Столько окон, книг, всяких странных вещиц и портретов его предшественников… Всё это казалось мне чем-то схожим с его душой.

– Дитя моё, ты уже привыкла к здешним местам? – его тон был похож на пушинку – легок и непринужденен.

– Да, директор Дамблдор, – еле слышно прошептала я, несмело глядя ему в глаза.

– Это хорошо. Ведь в приют ты больше не вернешься. Я подумал, что это было бы неправильно, – на секунду я замерла, не веря собственным ушам. Неужели мне не придётся больше жить там? В этом ужасном месте, которое принесло большую часть неприятных воспоминаний? Только благодаря миссис Лэйкон я могла перенести ту боль. – Отныне Хогвартс твой дом на несколько лет.

Мне жутко захотелось обнять этого человека, но я остановила свой порыв, выдав свою радость лишь искрящимися от счастья глазами и широкой детской улыбкой.

Его большая ладонь стала неспешно поглаживать мою макушку. Так делала только мама. Такое действие навело на меня печаль и радость одновременно. Странно, но в тот день я впервые испытала смешанные чувства и эмоции.

– Я говорил с профессорами, но, думаю, что на должность твоего Просветителя подойдёт профессор Снейп, – при упоминании фамилии зельевара я побледнела. Несколько секунд молчала, осмысливая сказанное директором.

Дети, у которых не было родителей, закреплялись за одним из учителей, и те являлись их опекунами в стенах школы. Обычно профессора не брали на себя такую ответственность, подобные случаи были исключениями. Дамблдор был опекуном Тома Редла. Это я знала хорошо. В некотором роде я понимала, почему старец не желал присматривать за мной в этом ключе. Я – тоже слизеринка, как и тот мальчик, который стал Ужасным Тёмным волшебником спустя много лет.

– Не думаю, что он согласится… – ответила я, поднимая голову вновь и заглядывая в очи этого всёпонимающего существа.

Я не хотела, чтобы Мастер Зелий был моим опекуном.

Старец тихо засмеялся, отчего его морщины около рта немного разгладились, а глаза наполнились яркими красками.

– Он уже согласился, дорогая, – немного погодя ответил он, не отрывая от меня взгляда.

Я сглотнула. Не имея возможности и смелости требовать от жизни то, что казалось мне более нужным, я не сказала старцу о том, что боялась этого человека. Промолчала. Быть может, следовало бы и сказать. Я уже ничего не знаю…

– Что-то не так? – спросил он, легонько сжимая мою ладошку.

– Нет, нет! Я очень рада, – помню, как эти слова дались мне с огромным трудом. Буквально выдавливала улыбку.

Мне не хотелось огорчать его. Ведь он так много сделал для меня. Разве я могла отплатить ему другой монетой?

– Вот и хорошо, – старец снова улыбнулся. – За три часа до отбоя ты должна будешь приходить к нему в подземелья. Он поможет с учёбой. Хотя… впрочем, там и решите, – наверное, Дамблдор и сам не верил в то, что Мастер Зелий будет помогать чужому ребёнку с уроками.

Я вообще не понимала, почему он согласился. Может, ему было одиноко? Нет. Такие люди привыкли к одиночеству и им, напротив, чуждо социальное окружение.

Я попрощалась с директором и вышла из помещения с тяжёлой ношей на сердце. Мне придётся проводить с моим нелюбимым учителем каждый день три часа сверх нормы. За эти минуты можно просто-напросто свихнуться.

Боже, помоги мне.

***

Трансфигурация по-прежнему была для меня самым сложным предметом. Я совершенно не понимала, как из воздуха можно создать стакан воды. Профессор МакГонагалл не сердилась, только как-то грустно смотрела, будто я была очень-очень на кого-то похожа, и она жалела меня так же, как и того человека.

Ненавижу жалость.

Это не сострадание или сочувствие, это – нож в сердце. Словно большего, чем это чувство, я не заслуживаю.

Противно.

Я стояла около двери, ведущей в личный кабинет профессора Снейпа, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Ладони ужасно потели, а перед глазами сверкали яркие вспышки. Тело было словно парализовано.

Громко стучу побелевшими от страха костяшками по массиву из дерева. Быстро захожу внутрь и опускаю глаза, не желая встречаться с этим тёмным существом взглядом.

– Проходите, мисс Силвер, – строго произносит он, и я слышу, как отодвигается тяжёлый стул.

Несколько секунд я не могла пошевелиться, но потом всё же переступила через себя и подошла к его рабочему столу из красного дерева. Я не произносила ни слова.

– Дамблдор объяснил Вам, почему Вы здесь? – подходит ближе. Тон его точно такой же, как и на уроках. Я не была удивлена.

– Да, – тихо шепчу свой ответ, рассматривая школьные туфли.

– Отлично… Каникулы Вы будете проводить в Хогвартсе. Если возникнут какие-то проблемы относительно предметов, то, увы, у меня довольно много дел, и я не смогу помогать Вам в этом аспекте. В мои обязанности входит присмотр за Вашей персоной и Ваша безопасность. Есть какие-то вопросы или пожелания? – тон был безразличным. Я видела, как его мантия струилась, подобно шлейфу, пока он вышагивал в помещении быстрым шагом.

Я молчала. Меня одолевали сомнения. Можно ли попросить его, или же он сочтет это за неуважение?

– Вы слышите меня, мисс? – уже раздраженно спросил декан, резко останавливаясь.

– Да, сэр… Простите мне мою медлительность, – протараторила я, судорожно выдыхая, – У меня будет… только одна… просьба…

Я чувствовала его внимательный взгляд. Через несколько секунд он взмахнул рукой, поправив пряди своих чёрных волос.

– Какая же? – тише, чем обычно, сказал профессор Снейп. Будто это было тайной.

– Вы… не могли бы позволить мне навещать… могилу матери один раз в год? – я думаю, он не был изумлён.

Мужчина некоторое время молчал, но потом озвучил свой ответ, который, лично для меня, был абсолютной неожиданностью:

– Да. С моим сопровождением, – профессор отошёл от меня и направился к полке с различными фолиантами, легко прикасаясь к их корешкам.

Я вскинула голову, наконец решительно вглядываясь в профиль моего Просветителя.

– Спасибо, – громче и уверенней, говорю я, понимая, что действительно благодарна.

***

Зелья по-прежнему были моим любимым предметом. Я всегда получала «Превосходно» только по этому уроку. Но большей радостью было осознание того, что эти оценки были справедливыми.

После одного странного случая никто не смеялся надо мной из слизеринцев.

В дуэльном клубе я состояла, но вызвали меня на эту самую дуэль лишь в конце учебного года.

Моим противником была Пэнси Паркинсон. Наверное, вы сейчас будете смеяться, но мы с ней не ладили ещё с первого дня знакомства. И теперь представьте, что вам дают фору, и вы можете издеваться над своим недругом целых пять минут поединка. Этим недругом была я. На моём теле не осталось живого места, так как девочка использовала те заклятья, которые мы ещё не проходили. Я не отступала, ведь тогда бы показала свою слабость перед всеми студентами моего курса. И, несомненно, они бы тогда точно издевались надо мной. И я не желала давать повода.