Текст книги "Любовь вопреки (СИ)"

Автор книги: chate

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Пожалуйста, – всхлипнул Юри, прикрывая глаза. – Пожалуйста…

– Смотри мне в глаза, – жесткие пальцы сжали волосы на затылке и голову рванули вверх, чуть запрокидывая. – Я не давал разрешения распускать сопли.

Волосы еще раз рванули, заставив Юри застонать.

– Итак, продолжим. Третья категория означает, что телу можно наносить некоторый вред. Например, можно выпороть кнутом, сдирая кожу со спины, прижечь какое-нибудь чувствительное место железом, или проделать что-нибудь столь же существенное, но после чего человек еще не превращается в кусок бесполезного мяса.

На описании того, что его ждет, Юри уже откровенно рыдал, не в силах сдержаться, а Тюбир вдруг достал белый платок и нежно промокнул слезы с его щек.

– Ты такой милый, теперь я понимаю, что наш Черный Дракон нашел в тебе. Пожалуй, когда тебя выставят на аукцион, я куплю тебя, и мы продолжим наше знакомство в более приватной обстановке. Могу пообещать, что тебе не понравится.

– Итак, хоть мне рекомендовано воздействие третьей категории, я расскажу тебе и об оставшихся двух, чтобы ты понимал, что тебя ждет, если твои ответы не удовлетворят Его Величество. После допроса четвертой категории человек редко не остается калекой. Дыба, вырванные ногти и зубы, отрезанные уши, переломанные кости – все это особое искусство. Нужно наносить максимально допустимый вред так, чтобы человек мог понимать, о чем его спрашивают, и говорить, отвечая на вопросы. Знаешь сколько костей в теле человека? А ведь каждую косточку можно сломать. Увы, не многие достигают в этом вершин, но должен тебе похвастаться, я один из лучших в своем деле. Пятая категория, к сожалению, используется редко, только если нужно очень быстро получить нужные сведенья, при этом наплевать останется ли человек жив. Хотя чаще всего не остается. Сдыхает медленно и мучительно. Когда пытают по пятой категории, человек готов сказать все, чтобы только его убили, избавив от мучений.

На этом Юри не выдержал. Его стошнило. Несмотря на пустой желудок спазмы были долгими и мучительными, Тюбир же лишь немного отодвинулся, чтобы на него не попали капли желчи.

– Какая бурная реакция, – восхитился Тюбир, когда Юри немного отдышался. – Да, с тобой будет интересно играть. Ну что, приступим?

Юри заскулил, понимая, что его никто и ничто не спасет.

– Ты у нас кажется художник? Вот твоими пальчиками я и займусь. Ничего не поправимого, не бойся, но будет больно. Очень больно. Это я тебе обещаю, – Тюбир ухватился за указательный палец на левой руке Юри и резко дернул его, чуть поворачивая. Пронзительный крик огласил допросную. Юри забился в путах, пытаясь ускользнуть от своего мучителя, но тот только посмеивался, уже берясь за средний палец.

– Да, вывих пальца это очень неприятно для художника, но ты должен быть мне благодарен, что это не перелом. Тогда ты вообще своими пальчиками шевелить не смог бы, а так все поправимо. Потом я лично поставлю их на место, но только тогда, когда ты расскажешь нам все. Кто участвовал в заговоре? – и тут же новый рывок и крик заметался по допросной, словно испуганная птица.

Юри задыхался от боли, рыдал, молил остановиться, но Тюбир только усмехался, наслаждаясь чужой болью.

– Кто участвовал в заговоре? – вновь повторил он свой вопрос.

– Не знаю. Не знаю, – всхлипывая, поспешно бормотал Юри, опасаясь, что сейчас ему вновь будут выламывать пальцы.

– Как жаль. Но ты же не мог не видеть, кто приезжал в замок? Не мог. А значит, назовешь мне все их имена. У тебя еще осталось восемь чудесных пальчиков, чтобы вспомнить все в малейших деталях.

Юри не знал, сколько длился допрос. Ему казалось, что вечность. Трижды он терял сознание, и каждый раз его приводили в чувство, прежде чем продолжить. Вопросы все повторялись и повторялись, но Юри так ничего и не сказал, поскольку просто не знал ничего. Как Тюбир и обещал, он не оставил нетронутым ни одного пальца, причем вправлять их было так же больно, как и калечить. Юри не помнил, в какой момент он обмочил штаны, да и неважно это было. Боль поглотила его. Она впитывала сознание как губка, погружая в свою пучину все больше и больше. В какой-то момент привести его в сознание уже не смогла ни нюхательная соль, ни вылитая на него холодная вода, так что Тюбир приказал унести Юри в камеру, а сам взял допросные листы и пробежал по ним глазами.

– Хорошо, все верно записал. Можешь идти и помни…

– Конечно, господин, – писчий поклонился, не поднимая глаз. – Допрос проводился по первой категории, как и было приказано.

– Верно. Будешь держать язык за зубами, внакладе не останешься. Ступай.

***

Юри пришел в себя от того, что кто-то его тормошил.

– Парень. Парень. Давай, приходи в себя. На-ка вот, выпей, – губ коснулась металлическая кружка, и в рот полилось что-то терпкое и горькое. Юри машинально глотнул и закашлялся, кружку тут же забрали, давая отдышаться и вновь вернули. – Неприятно, знаю, но травки обезболивающие, так что глотай, тебе же легче будет.

– Ласи, давай быстрее, – голос сбоку поторопил, и Юри, наконец, открыл глаза, чтобы посмотреть на тех, кто ему помогал.

– Лучше помоги, – огрызнулся Ласи, пытаясь приподнять Юри.

Вдвоем мужчины усадили его, и Юри в тусклом свете масляной лампы узнал писчего, что присутствовал на его допросе. Вторым был один из стражников, что вели его на допрос. Тот второй, который не смеялся над ним.

– Так, парень, нужно тебя переодеть, а то в мокрых шмотках ты быстро подхватишь лихорадку.

Юри хотел спросить, почему они ему помогают, но из сорванного криком горла раздался только хрип.

– Тюбир та еще сволочь, он тебе солгал, – стаскивая с Юри мокрую рубашку ответил Ласи на невысказанный вопрос. – Допрос не должен был идти с пытками. Король услал куда-то нашего графа, оттого его помощник и почувствовал себя главным. Ты прости, но против Тюбира я пойти не могу, меня же первым найдут утром с перерезанным горлом в канаве. Да еще и скажут, что это я сам себя так уделал. Мы со Сваном тебе поможем, чем сможем, а дальше… Прости… Я слышал граф должен вернуться через месяц. Если ты все еще будешь здесь, сможешь ему все рассказать.

Юри очень сомневался, что доживет до возвращения графа. Еще один такой допрос и… Юри с содроганием посмотрел на свои руки. Пальцы распухли и практически не шевелились, но боль постепенно отступала, видимо травки помогли.

Когда его избавили от мокрой одежды, Ласи так же помог ему надеть другую, явно большую по размеру, зато сухую и чистую.

– Твою я постираю и верну, Сван тебе передаст. Он же будет передавать тебе обезболивающие травы дважды в день вместе с едой. Если получится, я тебе и мазь передам, будешь в руки втирать, чтобы снять боль и отек. В ближайшие три дня на допрос тебя вряд ли вызовут, так что отдыхай и набирайся сил.

Потом мужчины ушли, унеся с собой и масляный светильник, так что Юри остался в полной темноте. Все, что он мог, это лежать и думать, вспоминать. То, что Ирдан не предал его, не отдал на расправу, как утверждал Тюбир, немного согрело его замерзшее сердце. Через несколько часов, когда пальцы стало ощутимо ломить, дверь в камеру отворилась, и вошел уже знакомый стражник, неся в руках миску, кусок хлеба, кружку и свернутое одеяло подмышкой.

– Ложки арестантам не положены, – буркнул стражник, отдавая еду Юри, а потом сам накинул ему на плечи одеяло. Снаружи хоть и было тепло, но в подземельях камни совсем не грели. Благодарно кивнув, поскольку говорить было все еще больно, Юри выпил содержимое миски, оказавшееся жидкой кашей, затем запил еду травяным напитком и вернул посуду стражнику, оставив себе хлеб.

– Захочешь в туалет – в дальнем углу дырка на такой случай, – все так же недовольно буркнул стражник, уходя.

Дырку Юри нашел, несмотря на отсутствие света. Он просто чуть не упал, угодив туда ногой и больно ушибив пальцы. Хорошо, что дырка была слишком маленькой, чтобы нога могла в нее провалиться. И вновь потянулись часы в темноте. Иногда Юри впадал в какое-то странное состояние, когда казалось, что душа отделяется от тела, и он смотрит на себя со стороны. Время в темноте камеры отмерялось едой. Через два кормления стражник принес ему его одежду, а еще через восемь за ним вновь пришли. К тому времени обезболивающие травы он уже прекратил пить, да и отек с пальцев спал, вот только иногда они еще болели. В такие моменты Юри обхватывал себя руками, пряча пальцы в подмышки, а когда они там немного согревались, становилось чуточку легче.

Когда вместе со знакомым стражником в камеру вошел еще один незнакомый человек Юри испугался, решил, что его вновь поведут на допрос, но этот человек развернул бумагу и прочел приговор. Поскольку Юри участия в заговоре не принимал, его признавали невиновным. Однако он состоял в родстве с заговорщиками, а посему лишался всех титулов и званий, и, согласно закону, его продадут с аукциона, что состоится на площади в воскресный день. Деньги же поступят в казну для покрытия расходов короны.

Закончив читать приговор, мужчина свернул свиток и ушел, а Юри окликнул закрывающего дверь стражника.

– Какой сегодня день?

– Завтра воскресенье, – ответил стражник. – Объявления о твоей продаже висят по всему городу, так что народу завтра будет много.

***

Народу действительно собралось много. После темноты камеры Юри долго моргал слезящимися глазами, прежде чем смог рассмотреть лица людей перед помостом. Никогда еще он не присутствовал на таком большом сборище. Причем все пялились на него, кто с интересом, кто со злорадством. Еще бы, ведь настоящий баронет теперь будет чьим-то рабом. Поежившись под взглядом нескольких сотен глаз, Юри привычно сунул пальцы в подмышки, стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия. В основном на площади собрались зажиточные горожане, решившие если не приобрести себе раба для каких-либо нужд, так поглазеть на то, как будут торговаться другие. Однако одно лицо в третьем ряду было Юри хорошо знакомо.

– Мирий, – прошептал Юри одними губами, когда их взгляды встретились. Горшечник кивнул ему, а потом показал кошель, что держал в руках, и сердце Юри радостно забилось. Мирий пришел, чтобы купить его! Юри едва не расплакался от счастья. Однако скользнув взглядом вправо, Юри замер испуганной птичкой. Там, в первом ряду, стоял Тюбир. В глазах сразу потемнело от его улыбки-оскала, и Юри пошатнулся, с трудом устояв на ногах. Надежда растаяла, как снег по весне, не состязаться горшечнику с офицером тайной стражи.

Когда торги начались, сразу два десятка рук взметнулись, готовые выложить за будущего раба два десятка золотых. Когда цена дошла до четырех десятков, Мирий покаянно опустил голову, признавая поражение. Когда за Юри запросили сто золотых, невиданную для любого горожанина сумму, остались только двое конкурентов: Тюбир и еще какой-то мужчина, одетый как горожанин средней руки. Причем Тюбир явно злился, кидая на горожанина угрожающие взгляды, но тот был совершенно спокоен, раз за разом поднимая цену. В результате Юри продали горожанину за сто пятьдесят золотых. Разозленный Тюбир убрался с площади раньше, чем была подписана купчая, а Юри только и мог что облегченно вздохнуть. По крайней мере, у него осталась надежда на то, что его приобрел не такой сумасшедший любитель причинять боль, каким был Тюбир.

Когда документы были подписаны и на Юри застегнули ошейник с цепочкой, переданной в руки хозяину, он нашел взглядом утирающего слезы Мирия и едва заметно кивнул ему, благодаря за все, что тот сделал для него.

– Удачи, – прочел Юри по губам горшечника, когда спускался с помоста следом за хозяином, а потом людское море разделило их.

На краю площади хозяина ожидала крытая повозка с парой лошадей и кучером. Заняв место в повозке, хозяин приказал Юри сесть напротив. На этом их общение и закончилось. Хозяин ничего не говорил, даже имени своего не назвал, не говоря уже о цели покупки, а Юри не спешил первым нарушать молчание. Через пару часов, когда они уже покинули столицу и быстро ехали куда-то на север, Юри сморил сон. А когда повозка остановилась, разбудив его, на небе уже горели звезды и тонкий серп молодого месяца.

Хозяин покинул повозку и тут же окликнул кого-то:

– Гастер, принимай пополнение. Господин велел, чтобы ты позаботился о мальчишке, так что пристрой его куда-нибудь, а мне подай ужин и смени лошадей. К утру мне нужно вернуться в столицу.

Юри выбрался следом за мужчиной, уже понимая, что тот ему не хозяин, а лишь посредник выкупивший раба и привезший на место, и огляделся. Они стояли перед небольшим замком с широким двором мощеным камнем и высоким забором вокруг него. По стенам горели факелы, дававшие достаточно света, чтобы осмотреться. Замок был немногим меньше того, где вырос Юри, зато каменные стены казались выше.

– Тебе, Камиль, мы всегда рады, – пока Юри оглядывался, со ступенек к ним спустился полноватый мужчина, приветливо кивнувший привезшему Юри мужчине. – А мальчишку куда?

Гастер с сомнением осмотрел Юри, задержав взгляд на его ошейнике.

– Пристрой к делу, чтобы зря хлеб не ел, а там вернется хозяин – сам разберется.

– Ну, разве что на конюшню, Шан давно помощника просил. Эй, Шан, иди сюда, тут тебе помощника привезли.

Шан оказался седым мужчиной, слегка прихрамывающим на правую ногу. Он молча поманил Юри за собой, уведя в конюшню, а там указал ему на кучу сена в пустом деннике, дал одеяло, почесал затылок, соображая, что еще может понадобиться, а потом махнул рукой и велел ложиться спать. Покормить его никто не подумал, но уже привыкший за время заключения довольствоваться мизерной порцией еды, Юри промолчал, только напился из ведра, в котором Шан принес воду для лошадей, привезших поздних и столь неожиданных гостей.

========== Глава 6 ==========

Третья неделя проживания в замке ничем не отличалась от первых двух. Юри усердно трудился на конюшне, вычищая лошадей, денники и таская воду в большую бочку, откуда Шан ее уже и разливал по поилкам. Конюх оказался человеком неразговорчивым, любившим только своих лошадей, с другими слугами Юри тоже не разговаривал, если не считать слов благодарности поварихе, когда та выдавала Юри его порцию еды. Ел он отдельно от остальных слуг, забившись в самый дальний угол кухни. Нет, его не прогоняли, просто сторонились и не спешили начинать общение, да и сам Юри, стыдясь своего статуса раба, старался держаться от всех подальше. К вечеру от работы и холодной воды у него неизменно начинали болеть пальцы, причем иногда так сильно, что он даже щетку удержать не мог, но попросить травки или мазь для рук Юри не решался. Зато иногда ему перепадало с кухни немного теплой воды для омовения. Юри выливал воду в таз и опускал в нее ладони. От тепла ему становилось немного легче, хотя совсем боль и не проходила. Заметив как-то, что Юри страдает от боли, Шан принес ему банку с довольно вонючей черной мазью.

– Лошадям в суставы втирают, если те пухнут, – буркнул неразговорчивый конюх и ушел, не слушая благодарностей.

С тех пор Юри начал каждое утро втирать мазь в пальцы. То ли от этого, то ли еще от чего, но к концу третьей недели пальцы и в самом деле начали меньше болеть. А тут еще и оживление среди слуг произошло, все начали что-то бурно обсуждать за трапезой. Прислушавшись к разговорам, Юри узнал, что король нашел себе невесту, которая вскоре должна была прибыть ко двору. При этом слуги рассуждали, приедет хозяин перед свадьбой или нет, но имени его так никто и не назвал. К стыду своему Юри признавал, что так и не узнал, кто его выкупил. Спрашивать же теперь, спустя три недели, было стыдно, вот он и ловил каждое слово в надежде понять: кто и зачем. Увы, безрезультатно.

Как-то вечером, когда все дела уже были сделаны и можно было ложиться спать, Юри услыхал, как перекрикиваются стражники на стене, потом загрохотали цепи, открывая ворота, и вот по камням двора застучали копыта. Юри, прекрасно зная свои обязанности, вышел, чтобы принять лошадей у поздних путников, но как только разглядел, кто пожаловал, замер, чувствуя, как прерывается дыхание и судорожно сжимается сердце в груди. Ирдан, все такой же красивый, откинул полу плаща и спешился, устало поведя плечами. Он оглянулся, в поисках конюха и заметил Юри. Оба на мгновение замерли, вглядываясь друг в друга, потом Ирдан в один момент преодолел разделяющее их расстояние, обхватил ладонями лицо Юри и впился в его губы жадным поцелуем, от которого у того задрожали колени.

– Заколдовал ты меня, – прошептал Ирдан, едва разорвав поцелуй. – Заколдовал так, что не могу без тебя. Думаю и думаю о тебе. Всегда. Везде.

Когда Ирдан подхватил Юри на руки, тот только растеряно пискнул и обхватил шею мужчины руками. Подошедший к ним Гастер еще что-то говорил, но ни Ирдан, ни Юри его не слышали. Юри просто вцепился в Ирдана, уткнулся ему в шею, вдыхая такой знакомый и родной аромат, который не в силах был перебить даже конский пот, и тихо заплакал, не замечая своих слез. Ирдан же, поддерживая его под попу чтобы не уронить, буквально взбежал по лестнице в замок и устремился в свои покои, чтобы поскорее насладиться своим мальчиком. Он так долго думал об этом, так мечтал…

Боли первого проникновения Юри даже не заметил, но Ирдан все же приостановился, давая ему привыкнуть к себе, а потом ночь превратилась для них в хоровод чувственных удовольствий. Только когда Юри кончил в третий раз, Ирдан позволил ему провалиться в сон, словно в омут.

Просыпался Юри неохотно. Ему снился такой замечательный сон, в отличие от предыдущих ночей, мучающих его кошмарами. И только когда Юри потянулся, вспоминая ночное видение, легкая боль между ягодиц дала ему понять, что сном это не было. Юри тут же подскочил, оглядываясь. Он находился в большой комнате, на огромной кровати, один. Соседняя подушка была примята, и от нее явственно пахло Ирданом, но самого его нигде не было видно. Юри осторожно выбрался из кровати, чувствуя легкое жжение внизу, отыскал свою одежду и надел ее, вернее попытался надеть. С брюками было все нормально, если не считать того, что шнуровка была немного запутана, видимо вчера Ирдан так и не развязав их как следует, просто стянул штаны с еще больше похудевшего Юри. А вот на рубашке, после нетерпеливого раздевания, отсутствовала добрая половина пуговиц. А еще на полу у кровати Юри нашел свой ошейник. Покрутив его в руке, решая: надевать или нет, Юри все таки решил не надевать. Если Ирдан скажет ему, что статус раба не поменялся, тогда и наденет.

Кое-как надев свои вещи, Юри вышел из комнаты и тут же натолкнулся на Гастера, явно поджидающего его под дверью.

– Проснулся, наконец? Хозяин не велел тебя будить, – Гастер окинул Юри недовольным взглядом. – Что же ты не сказал, что хозяин тебя для постельных забав приобрел? Идем. Он велел поселить тебя в комнате рядом и пригласить портного.

То, что хозяином его являлся Ирдан, обрадовало Юри, а вот слова «для постельных забав» покоробили, но Гастеру он ничего говорить не стал, ведь его и в самом деле купили не для того, чтобы он ухаживал за лошадьми. А для чего? Ирдан ему и самому еще не сказал. Не до разговоров им было ночью.

– А где… хозяин? – неловко помявшись на пороге своей новой комнаты, все же спросил Юри, за что получил еще один недовольный взгляд. Он чуть не назвал Ирдана по имени и только в последний момент опомнился, не годится рабу фамильярничать с хозяином, пусть и у него за спиной.

– Уехал. Еще ранним утром уехал в столицу. Когда будет, не сказал. Он никогда не говорит. Хозяин же.

Сердце Юри тут же рухнуло в пропасть отчаянья. Уехал и ничего не сказал. Только передал, чтобы кровать к нему поближе выделили, чтобы искать долго не пришлось в следующий раз, да одежду дали поприличнее, а то стыдно перед слугами, любовник хозяина и в таких обносках ходит. Так обидно Юри давно не было. Он уже начал надеяться, а тут…

Юри молча дошел до своей новой кровати, уже застеленной свежим бельем, скинул разорванную рубашку, упал на кровать, поджал колени к груди, обхватив их руками, и прикусил нижнюю губу, с трудом сдерживая непрошеные слезы. У него было такое чувство, словно его предали. Так же больно было, когда он понимал, что ничего не значил для отца. Второй сын, практически не нужный, лишь тень первенца. Потом когда Ирдан отдал его на пытки, пусть все было не совсем так, как представил ему Тюбир, но ведь не пришел, не спас, а теперь вот постельная игрушка, доступная по желанию хозяина, но такая же ненужная по сути. Поиграет, пока не надоест и… Юри всхлипнул. Если бы Ирдан хотел, чтобы он был рядом, не стал бы отправлять его в замок, до которого нужно добираться верхом полдня. Осознание того, что Ирдан стыдится показать свои чувства к рабу, было намного хуже, чем когда Тюбир выкручивал ему пальцы. Больнее! Пусть она, боль эта, и не была физической, она, кажется, убивала саму душу.

Наплакавшись, Юри вновь заснул и был разбужен служанкой, пришедшей звать его на обед. Встав, Юри взял принесенную ею новую рубашку, поглядел на себя в зеркало, висевшее на стене рядом с кроватью, и… надел ошейник раба, подобрав его с пола, куда уронил, услыхав об отъезде хозяина.

– Раб должен оставаться рабом, – прошептал он сам себе, застегивая пуговицы на рубашке, – а то размечтался…

В кухню он зашел не поднимая глаз. Ему вполне хватило шепотка, прошелестевшего едва он переступил порог. Под чужими взглядами аппетит пропал напрочь, но Юри все же заставил себя что-то проглотить, совершенно не чувствуя вкуса.

Когда кухня почти опустела, Юри отыскал взглядом управляющего и подошел к нему.

– Мне бы работу какую-нибудь, – пробормотал он, отводя взгляд. – Не могу же я сидеть и ждать.

Гастер ненадолго задумался, а потом подозвал кухарку.

– Милли, тебе на кухне помощник был нужен, вот его бери.

Немолодая и слегка полноватая женщина с выдающимся бюстом с сомнением поглядела на Юри.

– Ты готовить умеешь?

– Немного. Я помогал. Овощи чистил, крупу варил и все такое…

– Понятно. Ладно, овощи и тут можешь чистить. Пойдем.

Милли выдала ему небольшой нож и миску с репой.

– Почисти, мы ее запечем с медом.

Чистить овощи оказалось сложнее, чем ухаживать за лошадьми. Ведра носить и мешки таскать можно было почти не действуя пальцами, а вот ножом орудовать… Через полчаса пальцы начали ощутимо ныть, а когда последняя репа легла в миску – уже откровенно болели. Юри привычно обхватил себя, зажав пальцы подмышками, утишая боль, посидел так немного, а когда стало немного легче, отнес работу Милли. Та придирчиво оглядела овощи и одобрительно кивнула, велев их вымыть и порезать дольками. К концу работы Юри уже едва держал нож. Руки откровенно дрожали от напряжения, а пальцы страшно болели. Заметив, как неловко Юри держит нож, Милли отослала его в угол перебирать фасоль, с чем он и провозился до ужина.

Спать Юри отправился в новую кровать, а утром суставы пальцев опухли так, что он ими едва мог шевелить. Даже ложку с трудом удержал, не говоря уже о том, чтобы работать. Увидав руки Юри, Милли вызвала Гастера. Он поглядел, почесал затылок, а потом, отправив Юри обратно в комнату, пообещал вызвать целителя. Поскольку заняться было совершенно нечем, Юри выпросил разрешение взять что-нибудь почитать из библиотеки.

– Вы только скажите, где она, а я дальше сам.

– Так нет у нас библиотеки, – пожал плечами Гастер. – В кабинете хозяина, может, чего и найдешь. Пойдем, провожу.

Книг в кабинете оказалось немного, всего два десятка, но почти все они касались магии. Покрутив их в руках, Юри поставил все на место, тяжело вздохнув. Почитать их было, конечно, интересно, но он не смел без разрешения хозяина брать их, а вот небольшая книга по истории королевства, написанная еще при прадеде нынешнего короля, его заинтересовала.

– Вот эту, можно? – Юри показал Гастеру обложку.

– Бери, чего уж, – махнул он рукой. Когда же Юри вышел, управляющий запер кабинет и проводил его до комнаты.

Вскоре явился лекарь, осмотрел руки Юри и прописал мазь, велев втирать в суставы пальцев. Узнав, что Юри уже пользовался чем-то подобным, разве что предназначенной лошадям, согласно закивал:

– Пользуйся и дальше, это почти то же самое. Пара травок лишних, но они не повредят.

На следующий день опухоль спала, и Юри попытался вновь поработать на кухне, но Гастер и Милли его решительно выпроводили прочь, заявив, что пока хозяин разрешения не даст, на кухне он будет только есть и ничего больше. Повздыхав Юри почитал книгу, в которой рассказывалось, как шла охота на магов в королевстве. Чтение было несколько жутковатым, Юри сразу вспомнились его мучения в казематах тайной стражи, но все же это было лучше чем ничего. Увы, но книга к вечеру закончилась, а сидеть без работы на следующий день стало совсем тоскливо. Промучившись до обеда Юри, вопреки запрету, явился на конюшню и принялся помогать Шану. Тот ничего не сказал. Гастер явился уже через полчаса, посмотрел на работу Юри, а потом махнул рукой:

– Вся ответственность на тебе, – и ушел.

Так Юри и жил, бегал на конюшню каждый день, помогал чем мог, и дважды в день втирал в руки мазь Шана. А еще Юри отчаянно скучал по Ирдану. Он сам себя не понимал. С одной стороны обида никуда не делась, а с другой без него становилось так тоскливо, что хоть вой, особенно по ночам, когда воскресали его страхи. Когда-то давно Юри читал в одном из романов, что настоящая любовь живет вопреки всему, вот так он и чувствовал. Ругал сам себя, обещал вытравить из сердца того, кому был не нужен, и все равно любил. Любил вопреки всему.

Поздним вечером через десять дней в замок явился хозяин. Юри как раз закончил ужин и шел к себе, когда его подхватили на руки. Вскрикнув, Юри испуганно забился, но вскоре узнал Ирдана по голосу и позволил нести себя дальше, не сопротивляясь. И вновь Ирдан умчался еще до рассвета, не попрощавшись.

В следующий раз хозяин появился через шесть дней, а потом еще раз через десять. И каждый раз им было не до разговоров. Юри послушно отдавался, радуясь хоть такой малости, а Ирдан… Он просто брал, молча, а потом уезжал.

***

– Ваше Величество, я Вам еще сегодня нужен?

Эрхан I погладил белого сокола сидящего на подлокотнике кресла. Птица тревожно повела головой, почувствовав прикосновение, и серебряный колокольчик на клобучке тоненько звякнул.

– Ирдан, каких-то два месяца назад я не мог тебя отправить на отдых не пригрозив. Потом ты съездил к моей невесте, привез от нее письмо и вот этот замечательный подарок, – король вновь погладил сокола, – и с тех пор тебя не узнать. За последний месяц ты четыре раза пропадал до полудня следующего дня, причем выглядел после этого так, словно это не ты, а на тебе кто-то всю ночь скакал карьером. Думаешь, я ничего не понимаю? Думаешь, не знаю, кто выкупил баронета Шор и куда он после этого делся? Я только не понимаю, зачем такие сложности?

– Ваше Вели…

– Ирдан, – Эрхан поморщился, – давай без титулов. Я хочу просто поговорить. С другом поговорить, а не с начальником тайной стражи. Итак…

– Я запутался, – Ирдан тяжело вздохнул. – Даже в детстве не ощущал себя таким… беспомощным. Даже когда мы бежали от заговорщиков и голодные шлялись по дорогам, спасаясь от преследования.

– И в чем проблема? Насколько я знаю из доклада Тюбира, наше предположение насчет магии из Софрии оказалось ошибочным, да и в заговоре мальчик не участвовал.

– Да, он ни в чем таком замешан не был, но все же я чувствую, что-то не так. Он стал другим. Замкнулся в себе. Отдалился от меня. Не смотрит на меня. Даже когда ему хорошо – отворачивается и сжимает губы, молчит. А еще слуги доложили мне, что его ночью мучают кошмары. Он стонет и плачет, иногда даже кричит, но утром ничего не помнит, или делает вид, что не помнит.

– А что ты хотел? Мальчик побывал в застенках тайной стражи, хоть там и обращались с ним достаточно… мягко, это не могло не оставить свой след. К тому же, насколько я знаю, мальчик долго не знал, кому он принадлежит, так что его обида на тебя вполне понятна.

– Да, но он отказывается принимать мою заботу. Он мог бы жить в моем замке в свое удовольствие, но вместо этого я каждый раз нахожу его на конюшне. Я чуть не наказал Гастера за то, что он принуждал Юри работать, а оказалось, он сам туда ходит. Я хотел спросить почему, но…

– Но так был занят его телом, что не подумал узнать, что на душе.

– Да, – Ирдан покаянно склонил голову. – Я с ума по нему схожу. Когда не вижу несколько дней – места себе не нахожу.

– Так почему держишь его там?

– Я думал, ему неудобно будет жить в моем столичном доме. Все-таки бывший баронет, а стал… Если его кто-нибудь узнает, ему будет неловко.

– А я думаю, что ты совсем разучился здраво оценивать ситуацию, когда речь идет о твоем Таюрисе. Может, пора начать думать головой, а не тем, что у тебя между ног? Если ты помнишь, через десять дней тебе ехать встречать мою невесту на границе, так что закончи все свои личные дела до этого. Мне совсем не нравится, когда мой начальник тайной стражи думает не о безопасности короля и его невесты, а о мальчике, предпочитающем конюшню его кровати. Езжай и привези его. Думаю, в твоем столичном доме он будет в такой же безопасности, как и в замке за высокими стенами, тем более, что по городу он вряд ли будет бродить. Да и не узнает его никто из знати, ведь баронет Таюрис Шор никогда в столице не был, а помощник горшечника… Кто, по-твоему, обращает внимание на слуг?

– Тогда я могу отбыть за Юри немедленно? – Ирдан вскочил на ноги.

– Можешь. Езжай. Только коня не загони, а то пешком идти придется, – Эрхан смотрел на Ирдана, почти бегущего к двери, посмеиваясь. Белый сокол переступил по подлокотнику, вновь зазвенев колокольчиком.

***

Юри уже начал засыпать, когда дверь в комнату отворилась, стукнувшись о стену. Юри подскочил на кровати, с испугом глядя на силуэт позднего посетителя. В испуге он сжал одеяло, едва сдерживая рвущийся наружу крик, и только когда в комнате зажглась масляная лампа, выдохнул спокойно, узнав Ирдана.

– Одевайся, – бросил ему Ирдан, даже не поздоровавшись. – Мы уезжаем, – и тут же вышел из комнаты, оставив Юри в полном недоумении. На крепость ожидается нападение? Другой причины для спешки Юри не находил, а потому не стал мешкать. Одевшись, он вышел из замка и тут же увидел ожидающего его Ирдана. Он сидел верхом на свежей лошади из замковой конюшни и держал в поводу еще одну для Юри. В остальном все было спокойно, так же как и в обычные вечера, так что о нападении речи быть не могло. Тогда в чем дело?

Наскоро попрощавшись с Гастером, стоявшим возле хозяина, Юри сел в седло, мимолетно взглянув на небо. Полная луна светила достаточно ярко, так что можно не опасаться сбиться с пути или угодить в яму, но все же без острой необходимости гнать коня в ночь не следовало.