Текст книги "Сам ты Любаша (СИ)"

Автор книги: calling my name

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Любава… – надеясь, что волхв его не слышит (более чем наивно), прошептал Кирилл. – Тебе лучше уйти… не надо с ним драться.

– Его нельзя убить, – так же тихо ответила Любава, с усилием подняв вверх скрещенные руки, лицо ее заметно напряглось и побледнело, – обычным способом… Но вдруг это всё же неправда. Сейчас у меня есть шанс хотя бы попробовать, а ты беги отсюда, как сможешь. Дай, покажу. – Любава быстро взяла его за руку, поместив ее между своих. – Видишь? Там портал из сосен, не закрылся пока. Амулет выброси. Сейчас только не получится, Ратмир не даст. Больше не могу, сейчас он будет слышать… – руки Любавы под воздействием невидимой силы заметно наклонились вбок, от усилий удержать их на месте на ее лбу выступили крупные капли пота.

– А как его убить?

– Не знаю, – невидимый рестлинг окончился полной победой колдуна, Любава еле устояла на ногах.

Ратмир же остался столь же спокоен и расслаблен, даже дыхание не сбилось.

– Откуда ты только такой взялся… добрый молодец? – с особой иронией выделив последние слова, произнес колдун, облизывая губы. В его руке матово сверкнул материализовавшийся из воздуха, как оно здесь обычно и бывает, меч, очень похожий на Любашин, более темный и словно покрытый инеем. Заледенелый, как и всё, связанное с Ратмиром. – Ну и ладно, тем хуже для вас.

– Не торжествуй раньше времени, Ратмир, – стараясь восстановить дыхание, чуть невнятно ответила Любава. – Боги этого не любят. – И, прикусив губу, выставила ногу вперед, обеими руками поднимая свой меч. Он как будто стал гораздо тяжелее и плохо слушался хозяйку.

Как можно теснее прислонившись к сосновой ограде, Кирилл мог только смотреть во все глаза и осознавать, что это не компьютерная игра, не сон и не кино. Такое может происходить на самом деле и именно с ним, одним из миллиардов благополучно живущих свои скучные серые жизни (какое это на самом деле счастье, им не дано понять) современников. Он избранный.

Нео, блять… имунеле только если.

Больше всего хотелось малодушно закрыть глаза и зажать уши… или наконец сделать то, чего явно и очень давно хочет это тело – упасть в обморок то есть. Но оторвать глаз от происходящего он не мог… как предназначенный на воскресный обед змеи кролик не в силах перестать смотреть в глаза рептилии.

Мечи уже несколько раз со звоном сталкивались в воздухе, Любава постепенно отступала назад под неумолимым натиском ледяного клинка, каждый удар давался ей с огромным трудом.

«Не надо, Любаша, перестань!» – опять хотел крикнуть Кирилл, но заставил себя промолчать. Она всё равно не перестанет… глупая девчонка. А от такой поддержки только хуже.

***

Почему же так тяжело-то, Велес!

Этот меч не должен быть тяжелым, как дубовая палица, рубить им кочевников было так легко. Он явно сам рвался в бой, желая наконец проявить себя. Любаве ранее не приходилось упражняться с мечом, тело Кирилла пришлось для этого как нельзя кстати.

Родовой меч не хочет слушаться меня и идти против Ратмира. Он глава рода. Так его не победить…

Страха не было, все тело горело как в лихорадке от нездоровой эйфории, застилающей глаза красным туманом. Она наконец подняла меч против отца… смогла. Не будет его тенью, не станет, как он. Да, сотни прожитых лет ставят всё менее преодолимую стену между волхвом и обычными людьми, этого невозможно избежать. Но заледенеть до такой степени совсем не обязательно.

Рукоятка норовящего выскользнуть и рубануть по ноге меча начала все ощутимее жечь ладонь. Любава закусила губу, отпрыгивая назад… надо дать передышку руке, терпеть нарастающий жар уже не получается.

А вот и она сама вжалась в ограду. Если почаще смотреть, можно думать, что умрет (похоже, что весьма скоро, увы) совсем не она.

Отбросив уже нестерпимо обжигающий руку меч, Любава неожиданно для себя сумела чувствительно пнуть отца по руке шипастой подошвой. Да, отнюдь не смертельно, конечно, но пока единственный пропущенный колдуном удар. Ратмир замешкался всего на несколько секунд, потирая руку, но ей больше и не нужно.

А ты беги отсюда… сейчас не получится, Ратмир не даст.

Его так можно отвлечь, наверное, если сбежать попытаться… но сработает явно только один раз.

Когда Любава, скривившись от боли, выпустила из руки меч, Кирилл был готов сделать это, но, как оказалось, еще не пора. Через мгновение уже Ратмир, изменившись в лице, схватился за руку (может, он не так уж и непобедим?), а Любава скалила зубы, готовясь к прыжку. Момент ее превращения в уже знакомую собаку, до встречи с которой на шоссе он понятия не имел о настоящей романтике, Кирилл упустил.

Бросив короткий взгляд в его сторону, даже вильнув хвостом, хотя, может, и показалось, собака прыгнула на Ратмира, пытаясь вцепиться в горло.

Казалось, ей все-таки удалось до него добраться… почти. Зубы, уже много раз рвавшие сегодня кочевников, чуть было не сомкнулись на горле Ратмира. Ярость атакующей врага собаки делала мир предельно сжатым и простым, не существовало ничего, кроме уже почти ощутимой зубами цели и предвкушаемого запаха крови. Но на этот раз ее враг не был человеком… зубы клацнули в воздухе, злобное рычание невольно сменилось жалобным визгом. Непонятно как попавший в бок удар обжег острой вспышкой боли, заставив отлететь назад.

В руке Ратмира опять появился черный клинок, скорее впитывающий в себя свет, чем отражающий его. Осколок вечной ночи, готовый войти в живое тело, замораживая пущенную кровь. Таков ее конец? Как же жаль… Или еще нет? Острие замерло, войдя в шею на миллиметр, пронзительная боль вкупе с не дающим вдохнуть холодом тем не менее сковали тело, но спасительной минуты, на которую отвлекся Ратмир, всё же хватило. Мучительно кашляя и держась за горло, Любава поднялась на ноги. Вкопанные в землю сосновые бревна, огораживающие капище, причудливо качались перед глазами, то оказываясь совсем близко, то улетая из поля зрения. По губам и подбородку текли теплые солоноватые капли, кровь противно забила нос, по-прежнему не давая отдышаться.

Едва успев выбежать за ограду (кричать, чтобы привлечь внимание Ратмира, не понадобилось – волхв среагировал мгновенно), Кирилл сполна ощутил на себе силу Любашиного отца… и его неумение контролировать гнев. Невидимая сила легко подняла его в воздух, отчего противно засосало под ложечкой, и отбросила назад, впечатав в ограду. Сарафан слабо спасал от грубой коры и выступающих сучков, особенно в момент падения вниз. Теперь в ближайшее время точно никуда не убежишь, встать бы сначала и убедиться, что всё цело. Впрочем, как ни странно, боль почти не чувствовалась… своя, по крайней мере. Казалось, он воспринимал только ощущения своего бывшего тела… и Любавы. Боль в горле и текущую из носа кровь. Возможно она у него тоже сейчас капает, но не важно… вообще ни капельки не важно.

Мечи опять поднялись навстречу друг другу, готовясь в очередной раз поцеловаться в воздухе. Любава на этот раз спокойно держалась за рукоятку. Предательский жар явно был одной из проделок Ратмира, но, наверное, колдун все-таки тоже уже начал уставать.

Как же убить эту сволочь? В сказках вроде было что-то такое… или тут не сказка?

Меч явно уставшей гораздо больше своего отца Любавы дрогнул и соскользнул в сторону, черный клинок, тоже чуть отклонившись, сумел наконец согреться теплом живого тела.

Выронив так и не сослуживший добрую службу хозяйке меч (он пропал, не долетев до земли, и трусливо покинул поле боя), Любава опустилась на одно колено, держась за левое плечо. Боль, очевидно гораздо более слабую, и невозможность нормально поднять руку тут же ощутил и Кирилл, но именно это и помогло ему наконец встать.

По лицу колдуна змеей начала расползаться невыносимо противная ухмылка… за возможность раз и навсегда ее стереть Кирилл, не задумываясь, отдал бы все на свете.

– Рано или поздно так кончают все, кто пытался. Обычно прискорбно рано, – резюмировал Ратмир, опять поднимая меч.

Кирилл сам не понял, кого больше жалеет, да и какая разница! Всех сразу, наверное. Себя… свое несчастное тело то есть, готовое вот-вот прекратить существование… ему явно сильно нездоровилось. Или Любаву, для души (или личности) которой это событие станет фатальным.

Только в обморок не падать… пока никак нельзя. Надо это прекратить прямо сейчас!

Он так больше не может, гори всё! Не может смотреть… Пусть подавится проклятый колдун, он выиграл!

– Ратмир! – не давая себе времени подумать, Кирилл бросился к нему, пытаясь схватиться руками за меч. – Нет… не надо! Хватит! Я… я согласен… согласна, – испугавшись чудовищности произнесенных слов, Кирилл невольно прижал ладонь к губам, испуганно покосившись на хозяйку желанного для волхва тела. Но она ничего не восприняла. Опустившись уже на оба колена и по-прежнему безуспешно пытаясь согреть онемевшую от встречи с клинком Ратмира руку, Любава пошатнулась и упала на спину, тонкая струйка крови продолжала течь из носа.

– Только… только если она… он не умрет, – с ужасом глядя на готового вот-вот уйти в мир иной самого себя, поспешил добавить Кирилл. Чтобы стоять на ногах, пришлось ухватиться за рукав Ратмира.

– Это уже не остановить, Любава, – помолчав, как-то даже печально пояснил прекративший наконец ухмыляться Ратмир, – увы…

– Нет… – глупая мечта, посещавшая каждого обиженного ребенка, – увидеть со стороны собственные похороны и горько плачущих безутешных родственников – сбылась, кажется, только для него… нереальным и непостижимым уму кошмаром. Присутствовать на похоронах Кириллу уже доводилось и видеть застывшие, необратимо изменившиеся лица… после того, как тело покинула жизнь. Лучше помнить ушедших живыми, наверное, а не так.

Пальцы, ухватившиеся за черный рукав похожего на сутану или рясу одеяния волхва безвольно разжались, стены закружились перед глазами, улетая вверх и в стороны…

Реализовывать давно наболевшие сексуальные фантазии с бесчувственным телом не входило в планы Ратмира, терять даром время тоже, поэтому прикосновение холодной ладони ко лбу резко вернуло Кирилла к жизни, головокружение и слабость в ногах прошли без следа.

– Ну тогда хрен тебе, Ратмир… Ничего не получишь!

Хоть бы он сдох, сука! Господи, ненавижу…

– Но все еще можно поправить, Любавушка! Ты же должна знать… – ставшим отвратительно сладким голосом (он в любом случае отвратителен, но так особенно) произнес Ратмир прямо ему в затылок, заставив покрыться мурашками от холода и неприязни. – Можно оживить молодца… не плачь.

– К… как? – отвращение и холод почти перестали ощущаться, уступив затопившей душу надежде.

– Известно, как… живой водицей его побрызгать. – Маленький флакон из темного полупрозрачного стекла появился на ладони Ратмира. – А нет, – засмеялся колдун, отдергивая руку от жадно потянувшегося к пузырьку Кирилла. Как малого ребенка или собаку желанным лакомством дразнят. – Потом его получишь. И вот еще что – времени не так много, если замешкаться, не поможет живая вода.

Почему нельзя просто взять и потерять на это время сознание… Ну почему?

– А вдруг ты потом обманешь и не дашь, что обещал. Дай мне его, – откуда только взялись силы заглянуть в глаза Ратмиру, и даже спорить с ним. В отличие от Любашиных, никакое море в них не плескалось. По большей части ничем не отличающиеся от обычных, глаза волхва, если приглядеться, были в глубине совершенно пустыми и словно мертвыми.

– Ты удивляешь меня, – совершено по-человечески продолжал иронизировать колдун, пребывая в отличном настроении. – Странные вопросы задаешь. Впрочем, будь по твоему. – Ратмир поставил драгоценный флакон на землю чуть поодаль от жертвенного камня. – Если так тебе спокойнее. Подожди-ка, – подойдя к… (Кирилл предпочитал никак это не называть и старался не смотреть) к его бывшему мертвому телу, Ратмир откуда-то достал (то ли из кармана, то ли прямо из воздуха) другой флакон. Неестественно черный, как его смертоносный меч, и, отвинтив пробку, вылил содержимое на застывшее в мертвой неподвижности лицо.

Невольно посмотрев, Кирилл сдавлено вскрикнул – черты на глазах смягчились и разгладились, вновь став человеческими и узнаваемыми, только губы остались плотно сомкнутыми, ноздри полностью неподвижными и грудь не приподнималась.

– Это мертвая вода, – пояснил колдун, глядя на лежащий на раскрытой ладони пузырек. – Осталась живая… и еще кое-что, и встанет добрый молодец как новенький.

Вдохнув напоследок как можно глубже (так делали заходящие в газовую камеру, наверное), Кирилл молча протянул руку Ратмиру.

========== Часть 7 ==========

Попасть в сказку, может быть, еще и не беда, если она правильная. Где ты принц или могучий воин, обладатель великого мегадевайса и неземной красоты заодно. Крушишь врагов направо и налево, прекрасную принцессу спасаешь, как обычно.

А он, неизвестно за какие грехи, в совершенно неправильную попал. Где он сам та самая принцесса и есть. А спасение утопающих дело рук самих утопающих.

И подобных испытаний для героя в приличных сказках совершенно точно не предполагается.

– Р… Ратмир, – стараясь выиграть время (самое паршивое, что его мало, времени то есть, если верить тому же Ратмиру), пробормотал Кирилл, неосознанно уворачиваясь от пытающейся наглым образом схватить его за грудь руки. Уж если даже у Любавы ничего не получилось, надеяться победить или хотя бы одурачить колдуна даже не смешно, а просто абсурдно.

Он вообще бессмертный, что ли? Как… как кощей. Похож, кстати, такой же противный.

Кирилл вдруг вспомнил картинку из детской книжки, которую когда-то читала ему бабушка. Мерзкий лысый старикашка с крючковатым носом… не совсем Ратмир такой, конечно, но похож все равно.

Кощей бессмертный… глупо, тут вам не сказка. Хотя… а что же тогда?

Мда, теперь Ратмир стал похож на человека гораздо больше, чем когда бы то ни было на его памяти. Непобедимый Черный Властелин на глазах превратился в похотливого мужичка переходного (из среднего в старший) возраста, вознамерившегося дрожащими от вожделения руками залезть под юбку к молоденькой секретарше. Разве что слюни не пускает, хотя, возможно, только пока. Видимо, если и осталось в нем что человеческое, то именно это.

В сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – игла. А в игле – смерть Кощея.

Так, кажется, было в гребаной сказке. Ну и…?

Спасибо большое, вы нам очень помогли.

Ясно же было с самого начала, что надеяться не на что, придется трахаться с мерзким колдуном, и даже это еще не самое паскудное. Ну почему здесь контрацептивы не продают? Господи, лучше бы дракон какой-нибудь съел или Змей Горыныч – к антуражу больше подходит… можно даже не торопясь и с особой жестокостью. Или как его там, колесование, четвертование, испанские сапоги… кочевники вроде еще конями на части разрывают… Да что угодно, только вот не это.

Хороший пинок в нужное место, возможно, вылечил бы папаше спермотоксикоз… на какое-то время. Но нельзя, увы, разозлится старикашка – и хуже будет. Всерьез его таким способом из строя вряд ли выведешь и проверять слишком рискованно.

– Ратмир. – И время тянуть нельзя… только несколько минут выиграть в последний раз, перед смертью не надышишься, да, но всё же. – Я… я боюсь так сразу, давай чуть медленнее… наверное, тогда мне больше понравится. (Нет.)

Да его потом тошнить будет до конца жизни. Кажется, уже начинает.

А если взять инициативу в свои руки… нет, не в этом, конечно, смысле, тьфу, блять, тьфу, нахуй, ну зачем представил… может, полегче пойдет?

Слегка подтолкнув Ратмира на злосчастный жертвенный камень (вот бы он сгорел с ним вместе), Кирилл попытался изобразить нечто, похожее на приватный танец, неистово надеясь, что за это время случится какое-нибудь чудо. А если нет, то что?

Если максимально усыпить бдительность колдуна, войти в доверие, так сказать, со временем, возможно, получится выведать его главный секрет. Со временем? Только этого не хватало! Не просто плохой план, а самый дерьмовый на свете.

А еще иногда мужчины в возрасте умирают от инфарктов или инсультов каких-нибудь от излишней сексуальной активности с молодыми любовницами. Мда, лучше вообще не думать, что-то плохо получается. Этот вариант, даже если закрыть глаза на его фантастичность, пожалуй, еще гаже предыдущего, хотя такое и казалось невозможным. Ничего нормального не идет в голову, всё не то.

Раздеваться Ратмир не торопился. Стесняется, наверное, что в тренажерку не ходит. Ну и слава Богу, все меньше моральных травм. Не до конца подавив внутреннюю дрожь, Кирилл устроился на коленях у Ратмира, стараясь убедить себе, что это всё не по-настоящему и он вообще не он, а только роль играет… где-то тут рядом режиссер, камера, софиты. Сейчас чуть-чуть поизображает девочку по вызову (актер из него еще тот, конечно, тем более на такую роль), и всё закончится. Можно получать гонорар и валить домой.

Кстати о гонораре – Любава определенно должна ему минимум один хороший секс… потом когда-нибудь, если он наконец вернется в свой нормальный вид и оно еще будет актуально. Не вот уж прямо должна, конечно, но было бы справедливо, за такие-то мучения.

Холодные руки дорвавшегося до сладкого старого греховодника, спустив верх сарафана, вовсю изучали любашину… то есть его… то есть, наоборот, грудь. Нашел время идиотскими вопросами задаваться, нечего сказать. Хотя, может, и хорошо, отвлекает немного. Раз эта самая грудь… такая красивая, кстати… только не для этого урода уж точно (Кирилл прикусил губу, чтобы не треснуть гадкого старикашку по морде), сейчас ощущается как своя, значит, на данный момент она именно его, как это ни странно. Безупречные упругие полусферы примерно третьего размера с затвердевшими от холода сосками в любое другое время он бы рассмотрел с удовольствием, все равно было, пожалуй, впервые.

В очередной раз глубоко вздохнув, Кирилл постарался поплотнее зажмуриться, рука непонятно зачем и как сама собой скользнула Ратмиру за ворот. Неосознанно желая отвлечь, наверное, – уж лучше он сам будет дарить ласки проклятому колдуну, чем наоборот, из двух зол все же меньшее. Под темным плащом и рубашкой на груди Ратмира что-то было… странный округлый кулон на тонкой металлической цепочке.

Что за фигня? Не просто же для красоты волхв безделушку под одеждой носит.

Ладони явно балдевшего от его не особо умелых ласк Ратмира скользнули по бедрам с явным намерением развести их в стороны. Вот же чертово дерьмо… Господи… проснуться бы сейчас дома в кровати, музыку включить, чтоб нервы успокоить, кофе попить… хотя нахер кофе, чего покрепче дернуть. Иногда можно, по такому случаю уж точно, и нажраться не грех. И с содроганием вспомнить кошмарный сон, где он был девственницей из раннего средневековья, вынужденной трахаться с… этим вот паразитом с холодными руками и маньяческими наклонностями. И даже без наркоза. Нет… не получается проснуться.

Долбаный жертвенный камень, почти всегда скрытый от солнечного света, холодил не хуже рук Ратмира. Решивший все же избавиться от своего одеяния, волхв замешкался, снимая черный балахон через голову. Странное украшение блеснуло, отражая случайно попавший солнечный луч, почти прозрачные стенки скрывали в себе нечто длинное и тонкое, похожее на… Не успев осмыслить и проанализировать увиденное, Кирилл резко дернул за цепочку, не ожидая, что она легко разорвется.

Рискованный жест, но если что, можно выдать за случайную неловкость.

Створки упавшей точно к подножию одного из деревянных богов ладанки раскрылись сами собой… Ничто и никогда еще так не бросалось Кириллу в глаза и не врезалось в сердце, как блеснувшая на вытоптанной земле маленькая серебристая иголка, мир сжался до ее размера, оставив за гранью все остальное, как лишнее и ненужное. То ли какая-то неведомая сила мгновенно сбросила его с чертова камня и перенесла в прыжке на метр вперед (в этом мире все возможно, как он уже давно понял), то ли просто зашкаливающий в крови адреналин. Но прежде чем колдун осознал произошедшее, таинственная иголка (хоть бы та самая из сказки) уже лежала на узкой девичьей ладони наконец сумевшего искренне улыбнуться Кирилла.

– Что… что это у вас, папа? – совершенно невинно поинтересовался он, не будучи в силах погасить разгорающееся в глазах злорадство.

– Это так, ничего… отдай ее мне, Любавушка, – тоже казалось бы спокойно отозвался Ратмир, поднимаясь на ноги. Если бы не еле заметный тревожный блеск в глубине его глаз, можно было поверить, что и правда… ничего.

– Ничего? – повторил Кирилл, поудобнее берясь пальцами обеих рук за концы иглы. – Ничего, говоришь?

Лично сломать мудаку шею было бы, конечно, намного приятнее… Именно это Кирилл мысленно и представил, изо всех сил нажимая тонкими любашиными пальцами на концы казалось бы ни в чем не повинной швейной принадлежности. Величайшая иголка в этом мире неожиданно легко хрустнула и разломилась, как самая обыкновенная. Кирилл невольно зажмурился и чуть присел, ожидая сокрушительного эффекта – грома и молнии, бури столетия, солнечного затмения, но… все было тихо. Неужели он ошибся… и это все, конец?

Правда и Ратмира что-то не слышно. Кирилл с усилием приоткрыл глаза, разлепить веки было физически трудно.

Ратмир стоял на том же месте, глядя на него.

Нет… ну нет же…

Фигура колдуна подернулась легкой колеблющейся дымкой, как изображение на экране старого испорченного телевизора и вмиг осыпалась вниз черной пылью.

О, да!

– Сдохни, сука!

А это еще что за чертовщина? Впрочем, удивляться нечему.

Черная пыль сама собой пришла в движение, собираясь вместе… столь же черный ворон, зло взглянув на него, с негодующим карканьем взмыл прямо в небо.

– Я тебя тоже, пошел на хуй! – на всякий случай ответил Кирилл, дрожащими руками натягивая на плечи бретельки сарафана.

Ну и денек!

Взгляд упал на пузырек, по-прежнему ждавший его у подножия памятника (то есть идола) сурового бородатого бога.

– Спасибо! – может, он и правда помог, кто же знает, пробормотал Кирилл, хватая живую воду обеими руками.

Время же еще не ушло? Не ушло, да?

От вида своего застывшего лица и полностью неподвижного тела опять сильно испортилось настроение. Но он же это сейчас исправит, правда?

Не удержавшись, Кирилл осторожно коснулся своего бывшего лица, поморщившись от явного холода, и, отвинтив пробку, поспешил вылить на него прозрачную жидкость, совершенно неотличимую от обычной воды. Как незадолго до этого Ратмир вылил мертвую воду. И тут же малодушно зажмурился, боясь смотреть на результат. Может, она сейчас оживет и заговорит?

Но секунды, а, может, и минуты, текли, не привнося ничего нового… Стояла всё такая же тишина, слегка нарушаемая, если прислушаться, звуками дикой природы – чириканьем изредка пролетающих птиц, легким шелестом ветра, приглушенным плеском воды. Пришлось заставить себя открыть глаза, и ожидавший самого худшего Кирилл вздохнул с облегчением.

Его Любашино лицо явно изменилось в лучшую сторону и наконец стало живым. Кожа обрела естественный цвет, губы чуть приоткрылись, она снова дышала, хотя и очень слабо. Но… как будто очень крепко спала и просыпаться не собиралась. Попытка потрясти спящую красавицу, сначала слабо, потом посильнее, результата не принесла. Кирилл в конце концов даже отвесил бывшему телу несколько чувствительных пощечин. Но, увы, все оставалось по-прежнему.

Чего-то явно не хватало для завершения ритуала, но чего? Как вообще так-то, живая вода должна работать без дураков. Ратмир же обещал. Что он тогда сказал, кстати?

Осталась живая, и еще кое-что, и встанет добрый молодец, как новенький.

И еще кое-что…

Что он имел в виду под этим кое-чем?

Блин, а казалось, что все уже идеально… и вот опять двойка. Что ни день, то поебень. Ребусы еще разгадывать, только этого сейчас не хватало. С досадой стукнув кулаком по земле, Кирилл зло посмотрел на всё так же невозмутимых идолов. Помогли бы, как вашу хозяйку разбудить, знаете же, наверное. Белоснежка, блин!

Поцеловать ее, что ли, надо? Смешно… или нет?

Может, правда попробовать, в сказке же именно так и было. Хотя тут вроде другая сказка. Ааа… в случае неудачи он ничего не теряет, а других вариантов все равно нет. Это испытание совсем не такое страшное, целовать самого себя… странно, конечно, но, может быть, даже и забавно.

Кирилл как можно ниже наклонился к своему лицу, стараясь нервно не захихикать. Нужен, наверное, глубокий поцелуй, а не просто в губы чмокнуть, в фильме вроде так показывали.

Мда уж… ну и задание.

Слегка погладив уже вполне нормальную на ощупь живую и теплую щеку (побриться бы не помешало, кстати), Кирилл всё же не удержался от чуть истеричного смеха. Ведь он когда-то хотел это сделать… в тот первый вечер встречи с Любашей, и она, в общем, была не против. Но гадский Ратмир (все проблемы от него, как хорошо, что сдох наконец старый черт и больше не вернется) всё испортил, как обычно. А сейчас все же удастся довести дело до конца.

Для выполнения миссии пришлось лечь на себя (на неё то есть) сверху. Кирилл старался все-таки не наваливаться всем телом, опираясь на руку, что было определенно неудобно. Закрыв глаза, дабы не испытывать сильнейшего когнитивного диссонанса, Кирилл наконец коснулся своих губ Любашиными, невольно затаив дыхание. Они легко приоткрылись, мягкие и живые, даже как будто слегка дрогнули. Как должны целоваться девушки, ему никогда еще не приходило в голову подумать, да и какая разница, если он не девушка.

Машинально положив руки ей (думать о ней в женском роде проще, в таком деле особенно), на затылок, Кирилл сильнее надавил губами, отчего зубы неловко соударились и с неожиданным удовольствием целиком захватил ее полностью послушные его желаниям губы и даже, хотя это, возможно, и было уже лишнее, осторожно провел по ее небу кончиком языка. До сих пор не имевшие никакой своей воли губы Любавы вдруг тоже ощутимо сжались вокруг его, пока совсем ничего не понимающие глаза (он отчаялся уже увидеть их живой взгляд) широко открылись.

Встретившись со своим собственным недоумевающим взглядом, Кирилл резко отстранился и встал, чувствуя, как предательский густой румянец покрыл его щеки. Да что за фигня, он же не девственница, чтобы так реагировать. Хотя…

– Вставай… спящая красавица, – как можно естественнее постарался произнести он, быстро вытирая губы рукой. – Долго же ты спала.

– Что… что случилось? – совершенно не понявшая, слава Богу, что сейчас было, Любава недоуменно смотрела на него снизу вверх, сидя на земле.

– Ты только что воскресла в некотором смысле… во всех то есть, – не сумел придумать ничего лучшего Кирилл, он и сам чувствовал себя, мягко говоря, не лучшим образом. Запас желания (и возможности) быстро соображать и эмоционально реагировать стремился к нулю. – А ты как в целом… нормально себя чувствуешь?

Забыть, как плохо она выглядела после ранения отцовским мечом, он не сможет уже никогда. Сейчас же она смотрелась даже лучше, чем до появления Ратмира, ни малейших следов усталости на лице, как из отпуска вернулась или, правда, заново родилась.

– А Ратмир, где он? – заметно обеспокоилась Любава, даже здоровый румянец на ее щеках слегка поблек.

– Помер… вроде, – Кирилл вкратце рассказал о кончине их обожаемого папаши и ее чудесном возвращении к жизни, опустив некоторые необязательные по его мнению детали.

И только собрался спросить: «И что же с нами теперь будет?», как амулет Ратмира вдруг неожиданно сам по себе упал на землю. И не успел Кирилл подумать, стоит ли его поднимать, украшение начало извиваться как змея, на глазах превращаясь в такую же летучую черную пыль, как и ее создатель. Только вороной на этот раз не обернулась, а так и осталась лежать, понемногу рассеиваясь в воздухе.

Молча и без всякой грусти наблюдавшая за развоплощением своего многолетнего спутника Любава наконец быстро взглянула на него, пытаясь что-то сказать, но не успела и рта толком раскрыть.

– Меня сейчас выбросит назад, кажется. Ты можешь…портал, – и просто пропала, без всяких спецэффектов, в отличие от Ратмира и амулета.

***

От рева и свиста трибун, намного превосходящего шум битвы с кочевниками, на пару секунд заложило уши. Любава, слегка пошатываясь, выпрямилась, стараясь как можно быстрее выровнять дыхание и включиться в момент. Она как будто так и была здесь – никто на ее неожиданное появление не отреагировал и ничего странного не заметил. Пятна крови с футболки и лица пропали без следа, а силы почему-то резко кончились, почти совсем, она того и гляди свалится. Суметь бы пару раз мяч отбросить. Может, без магии обойтись, здесь она очень выматывает… Настроиться на волну своего (пора бы уже привыкнуть) тела, и все пойдет на автопилоте.

– Ай! – попытка побороться успехом не увенчалась. Получив болезненную подсечку, Любава со всего размаха села на газон, беспомощно проводив взглядом залетевший в ворота мяч. В ушах противно зазвенело.

Отголоски недавно переполнявшей ее злости начали подниматься душной волной. Спонтанное желание призвать свой меч, разумеется, пришлось тут же отмести, в этом мире так нельзя. Ее глаза не слишком сильно сверкают синим? Очень хотелось бы, чтобы нет, иначе это палево.

– Вот тебе! – темнокожий динамовец, вскрикнув, полетел на газон лицом вниз, как от сильного толчка в спину. Ни малейшие угрызения совести, как это, наверное, ни печально, Любаву не посетили.

========== Часть 8 ==========

Отключать сознание и отдаваться рефлексам тела у Кирилла по-прежнему получалось не всегда. Иногда шло само собой, но чаще требовало такого напряжения, что без большой необходимости (когда никто не видит, например) он предпочитал забить на это. Поэтому белокурая красавица шла сквозь заросли можжевельника среди мрачных елей размашистой, совершенно неженственной походкой, периодически матерясь, споткнувшись о корень, и выражение прелестного личика милым и нежным определенно не было.

– Любава! Подожди… куда так бежишь, милая?

А это что еще за хмырь? Ну, сколько можно…

Ответ на свой вопрос Кирилл, конечно, знал, только один вариант и был.

Как же он все время некстати то, мать его.

Скептически оглядев ухажера, Кирилл закатил глаза, но на этот раз все же постарался натянуть на лицо выражение, более подходящее двадцатилетней невинной девице, увидевшей ненаглядного, и выдавить милую улыбку.

Ну, разумеется – чуть запыхавшийся статный молодец, широкоплечий, кудрявый, с отвратительно самоуверенной белозубой улыбкой на смазливом лице вышел из-за развесистой старой сосны. Аж смотреть противно… и что Любаша в нем нашла?

– Давай в другой раз поговорим, Святослав. Сейчас… – ощущая все то же необъяснимое, но с каждым днем крепнущее желание дать любашиному приятелю в морду (просто напасть какая-то), неестественно спокойно произнес Кирилл.