Текст книги "Еще одна история (СИ)"
Автор книги: Calime
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Его прекрасной дочери и без того приходилось нелегко в последние месяцы, он чувствовал, что, вступив в этот опасный для девы возраст, малышка переживала резкие перепады настроения и частые приступы меланхолии, сопровождавшиеся слезами. То, наоборот, становилась холодной, неприступной и далекой, словно щитом закрываясь от выпавших на ее долю трудностей периода окончательного взросления.
Третий сын Финвэ чувствовал себя скверно оттого, что не мог помочь жемчужине преодолеть трудное время, не мог защитить от тяжелых переживаний и уколов судьбы, заставлявших Артанис страдать. Какой он отец, если не уберег свое самое драгоценное сокровище от посягательств на ее честь Пламенного Духа, приходившегося ей родным дядей?
С этой мыслью Арафинвэ посмотрел в широкое окно покоев дочери наружу – на такой высоте было видно лишь небо, затянутое низкими тучами. В последнее время на их побережье участились ливни и грозы. Казалось, климат стал более влажным и холодным. Вот и сейчас приближалась очередная гроза.
Немного помедлив, финвион поднялся с места, чтобы закрыть окна и задернуть шторы, но вдруг внезапный сильный порыв ветра поднял их к потолку, заставив беспомощно колыхаться, опрокинул столик с какими-то флаконами и коробочками, зашелестел страницами альбомов и книг, бывших в комнате. Тут же сделалось темно, так темно, что Арафинвэ и его стражам, да и всем, кто видел эту тьму, стало жутко.
Необычная для Арды тьма длилась лишь несколько мгновений. Внезапно ее сменил яркий холодно-голубой свет, воцарившийся в спальне Нэрвен и осветивший ее всю, вплоть до самых дальних уголков. Источником света была стоявшая посреди комнаты высокая фигура в серебряном плаще.
– Кто ты? – нашел в себе мужество выкрикнуть финвион, заслонившись рукой от яркого света.
Стражи, постепенно оправившиеся от первоначального испуга, встали перед кроватью, на которой недвижно лежала Нэрвен.
Очень скоро слепящий свет сделался вполне переносимым, постепенно померк, позволив взорам Благородного Финвэ и его свиты увидеть, что они удостоились визита Мятежного Вала Мелькора.
Гость стоял, горделиво выпрямившись и задрав подбородок, всем своим видом демонстрируя созерцавшим его свое полное и безоговорочное превосходство во всем.
– Приветствую тебя, благороднейший из детей Финвэ, – торжественно поздоровался Мелькор.
Его собеседник задохнулся от негодования, смешанного с трепетом.
– Что тебе нужно здесь, последний из Валар? – дрожащими губами вымолвил Арафинвэ.
– Я плыл, сделавшись облаком, под голубыми сводами прекрасной Элентари, и случайно взгляд мой упал на твое жилище. С горечью увидел я, что в твоем доме случилось несчастье, – Темный Вала покосился на стражей, за спинами которых находилась кровать Артанис, – А ведь ты знаешь, что своей миссией я избрал помощь нуждающимся в совете, просвещение страждущих знания и избавление страдающих духом от тяготящего их бремени. Я могу помочь тебе и излечить жемчужину твоего сердца от поразившего ее недуга, – Мелькор прикрыл темно-синие глаза и склонил голову.
– Можешь? Ты не шутишь? – спросил потрясенный финвион, делая шаг вперед в направлении Вала.
– Разумеется, нет. В моих силах сделать так, что к Артанис вернутся все прежние чувства, а колдовство, что я вижу на ней, потеряет свою силу и исчезнет без следа, – кивнул с готовностью Мятежный, – И я готов помочь тебе, понимая, как больно видеть собственное дитя, которое страдает…
– Если можешь, помоги Артанис, – попросил Арафинвэ, – Этим ты поможешь всей моей семье. Прошу тебя… – проговорил он с мольбой в голове, глядя на Мелькора.
– В обмен на мою помощь я хочу просить тебя об одном маленьком одолжении, принц финвион. Обещай мне, что не поднимешь против меня оружия, кто бы ни попросил тебя об этом, – Мелькор прищурился, чуть улыбаясь.
– Не поднимать оружия? – переспросил глава Третьего Дома, которому было крайне сложно представить, чтобы он держал в руках настоящее оружие, а тем более, использовал его против кого бы то ни было.
– Именно! – воскликнул Вала, – Ты обещаешь, что не поднимешь против меня меча, ни другого оружия, кто бы ни просил тебя об этом в будущем?
С мгновение Арафинвэ колебался, сомневаясь, боясь подвоха, но потом решился:
– Обещаю! – четко проговорил финвион, – Помоги же, Артанис! – и он как подкошенный рухнул на оттоманку.
Темный Вала снова кивнул ему, а потом сделал знак стражам, и те одновременно отступили от кровати, расступаясь перед ним, пропуская к ложу. Склонившись над Артанис и что-то неразборчиво шепча, Мелькор прикоснулся своим жезлом из черного кристалла сначала ко лбу, а потом к груди Нэрвен, от чего тело ее легонько сотряслось. Завершив лечение тем, что огладил по всей длине волны густых волос из потускневшего золота, Мятежный Вала выпрямился и, снова, повернувшись к Арафинвэ, проговорил с мягкой улыбкой:
– Твоя дочь поистине драгоценность Арды, Благородный Финвэ. Ее жизнь будет полна самых небывалых чудес и великих событий. Не беспокойся, сейчас она спит, – он посмотрел на Нэрвен, которая действительно казалась мирно отдыхающей, таким безмятежным и умиротворенным было выражение ее лица, – Когда дева Артанис проснется, она не вспомнит того, что с ней было, пока она находилась под действием чар, – закончил Мелькор и, спрятав жезл под серебристый плащ, направился к остававшемуся все время открытым окну.
Глава Третьего Дома и его свита провожали его потрясенными, недоуменными взорами. Никто не двинулся с места.
– Помни о данном тобой обещании, – сказал, обернувшись на мгновение, Мелькор и исчез, шагнув на подоконник, растворившись в воздухе, став частью бушевавшей над городом грозы.
Не сразу опомнившись от потрясения, и все еще стараясь осознать, что же только что с ними произошло, стражи кинулись к окнам и затворили их наглухо, задернув шторы. После этого зажгли несколько светильников и множество свечей. Комната Аратнис сразу же приобрела совершенно другой вид – освещенная желтовато-оранжевым светом свечей и синевато-белым, исходившим их переносных ламп.
Вскоре они заметили, что их подопечная шевельнулась на своем ложе.
– Артанис, малышка моя! – подбежал Арафинвэ к ее постели.
– Отец, здравствуй, – слабо улыбнулась Нэрвен, – Уже время ужина? Я слишком долго спала, прости… – она потирала виски тонкими пальчиками.
– Ну что ты, моя жемчужина! – воскликнул счастливый отец, сжимая ее в объятиях, – Я прикажу приготовить праздничный ужин! Знаешь, я так рад видеть тебя, – он вглядывался в ее свежее, прекрасное, лишь немного грустное, лицо, оглаживая длинные волосы, снова заблестевшие в показавшемся из-за разошедшихся туч свете Тельпериона.
Возвратившись в свой дом-крепость, Феанаро был встречен на пороге встревоженной его внезапным исчезновением и долгим отсутствием женой. Нэрданель, подбоченившись, стояла в дверном проеме, всем видом показывая, что желает высказать недовольство таким его поведением.
– Я уезжал по важному делу, Нель, – невольно хмуря брови, фыркнул Пламенный Дух, – Что ты стоишь в дверях, словно одно из твоих изваяний? – он взглянул исподлобья на супругу.
Длинные огненные волосы рассыпались по плечам, спутались, зеленые глаза расширены, ноздри трепещут от безмолвного гнева, брови сошлись у переносицы, губы сжаты в струну: такой она казалась ему еще менее красивой, нежели когда пребывала в благодушном настроении духа.
– Твой отец полдня просидел у тебя в мастерской, дожидаясь, когда ты вернёшься, Куруфинвэ, – процедила дочь Махтана, не сдвинувшись, однако, с места.
– Он все еще здесь? – вопросительно выгнул бровь Феанаро, – Что ему нужно, он сказал тебе? – финвион решил выиграть время перед разговором с отцом, который, что-то предсказывало ему, не обещал быть приятным, и отвлечь мысли супруги от его долгой и внезапной отлучки.
– Нет, – отрывисто ответила Нэрданель, – Ты можешь спросить его об этом сам. Нолдаран все еще ждет тебя внизу.
– Так дай мне пройти, – Феанаро вплотную подступил к ней, так, что подбородок супруги уткнулся ему в середину груди.
Он глядел на нее, вынужденную высоко поднять голову, чтобы иметь возможность видеть его лицо. Она смотрела с вызовом, гневно.
– Будь осторожен, Куруфинвэ, – проговорила Махтаниэль, прищурившись и стараясь разглядеть что-то в глубине его темных глаз, – Твои планы могут обернуться против тебя же… – она, наконец, отошла в сторону, позволяя ему войти в дом.
Не обратив внимания на супругу, Феанаро сразу же направился к лестнице, ведущей вниз, в цокольный этаж, где располагалась мастерская.
Решительным рывком Пламенный Дух дернул оловянную ручку и распахнул настежь дверь. Сидевший в его любимом кресле Финвэ поднялся ему навстречу, и на его лице было выражение едва ли не более грозное, чем до этого финвион видел на лице супруги.
– Я ждал тебя, чтобы поговорить, Куруфинвэ, – начал Нолдаран твердым голосом, в котором звенели металлические нотки.
– Что ж, здравствуй, – ухмыльнулся Феанаро, – Вижу, ты чувствуешь себя как дома… – он покачал головой и прошёл к рабочему столу, в один из ящиков которого хотел убрать ларец с камнями.
– В последние недели твое поведение просто возмутительно! – слышал он из-за спины голос Финвэ, которому саркастический тон сына придал решимости, – Мало того, что ты едва ли не насильно заставил Морьо жениться, от чего мальчик страдает, не находя себе места, так сегодня я узнал, что ты сам добивался Артанис, желая опозорить ее и семью твоего младшего брата!
– Полегче с выражениями, любимец Валар! – в свою очередь начинал закипать финвион, – Ты здесь, чтобы передавать мне наветы досужих злопыхателей и упрекать в бессердечии? – Феанаро посмотрел на отца – его зрачки пылали красным.
– Я ждал много часов, чтобы предостеречь тебя от тех безумств, которые ты творишь и предупредить, что если ты еще раз попытаешься посягнуть на честь Нэрвен, я покараю тебя по праву твоего Владыки и отца! – возвысив голос, произнес Нолдаран.
– Ты не посмеешь! – прорычал Пламенный Дух.
Даже воздух в мастерской, казалось, вмиг сделался горячим от обоюдного гнева.
– Клянусь Валар, я изгоню тебя, лишив права наследования, – с трудом сдерживаясь, чтобы не срываться на крик, отвечал Финвэ.
– Что?! – завопил Феанаро.
– Замолчи! – не выдержал Финвэ, – И послушай меня, Пламенный Дух. Я воспитывал тебя в любви, окружив заботой, и взращивал твои таланты, чтобы они могли расцвести и принести радость тебе и пользу всем остальным, но я не воспитал в тебе уважения к другим. Твой упрямый характер погубит тебя, и ни я, ни Валар, ни кто-либо другой тебе не поможет! Я приказываю тебе оставить в покое Артанис и избавить ее от того наваждения, которым ты ее опутал, иначе я отправлюсь к Валар и предоставлю им решить твою судьбу, – Нолдаран скрестил на груди руки, поднял голову и устремил взор вверх, под потолок.
– Ты все сказал? – зло спросил Феанаро, – И теперь торжествуешь, не так ли, отец? Знай же, что ты напрасно потратил время, придя сюда, – он крепче прижал к груди ларец, – Артанис меня не интересует, так же как и мнение этой кучки поработителей, которых ты зовешь Валар!
Финвэ отступил на шаг, глядя на первенца, чье состояние сейчас пугало.
– Я уже владею единственным истинным сокровищем Арды, которое создал собственными руками, – продолжал Феанаро, – Ничто и никто не сравнится с ним в совершенстве и великолепии, – с этими словами он раскрыл ларец и повернул его к Нолдарану.
– Что это? – спросил Финвэ, разглядывая три крупных светящихся жемчужины.
– Это мое право на владычество над всеми народами Амана! – воскликнул его сын, – И ни ты, ни Валар не сможете его оспорить! – безумная и торжествующая улыбка озарила красивое мужественное лицо Пламенного Духа.
«Это же всего лишь три большие светящиеся изнутри жемчужины!» – хотел ответить Нолдаран, но не успел.
– Уходи и не смей переступать порог моего дома! – бесновался финвион, – Я запрещаю тебе это делать! Не испытывай моего терпения и благодари Эру, что ты – мой отец, другому я бы не оставил так подобных слов, – захлопнув ларец, Феанаро вытянул вперед левую руку, указательный палец которой недвусмысленно указывал в сторону выхода из мастерской.
– Ты горько раскаешься в своем безумии, Куруфинвэ, – произнес Нолдаран, направляясь к двери, – Но будет слишком поздно!
Массивная дверь, шумно хлопнув, закрылась за Владыкой нолдор, но Пламенный Дух уже не слышал этого звука, его внимание было целиком поглощено созерцанием тильмариллов.
Дед оставил их вдвоем дожидаться его возвращения, мудро рассудив, что их присутствие при разговоре с Феанаро только раздражит последнего. Морьо и Финни сидели прямо на траве в парке перед главным входом во дворец Нолдарана. Где-то рядом слышалось журчание небольшого фонтана, спрятанного среди кустарников и цветущих деревьев. Прохладный в этот час воздух был напоен ароматом цветов вишни и яблони, что росли в парке.
Морьо отодвинулся от кузена и рассматривал его, начинавшего дремать – сказывалось нервное напряжение и долгая дорога. Финни сидел, сжавшись, спрятав руки на груди и подтянув колени, и клевал носом.
Феанарион же, наоборот, не мог прийти в себя от потрясения – все оказалось правдой, отец действительно пытался добиться Нэрвен, хотел сделать ее своей, потому и убрал его с дороги, женив на Илиссэ. У него и так вряд ли хватило бы сил, чтобы справиться с отцом – уж слишком силен и страшен в гневе Пламенный Дух. Но вот как он узнал о том, что было в кедровом лесу? Что именно он знает? Чем больше Карнистиро обдумывал все случившееся, тем яснее становилась картина, хотя многое оставалось ему непонятным.
– Эй, златовласка, – он придвинулся к Инголдо и начал тормошить того за плечо.
Финдарато вздрогнул, съежился и затравленно взглянул в глаза кузена. Он показался Карнистиро жалким и потерянным, словно загнанный в ловушку мелкий зверек.
– Скажи мне, почему ты согласился принести отцу локоны Артанис?
– Он просил меня, – испуганно ответил Инголдо, округлив глаза, – и не говорил, зачем… Я решил, что не будет вреда, если я… Но потом, когда она пришла в таком состоянии к нам с отцом, говоря о том, что не может жить без дяди Феанаро, я понял, что это – моя вина…
– Почему ты подчинился, когда он потребовал ее локоны? – не унимался начавший терять терпение Морьо, – Он тебе угрожал? Чем? Говори, жалкий тэлеро! – Морьо схватил хрупкого кузена за плечи, и принялся трясти, что было сил.
– Прекрати, Морьо! – закричал несчастный Инголдо, – Я ничего тебе не скажу!
– Скажешь, предатель! – бросился на него Карнистиро.
– Нет! Пожалуйста! – взмолился кузен, – Не бей! – он беспомощно заслонил нежное лицо рукой, зажмурившись.
– Говори же! – потребовал феанарион.
– Я скажу, но поклянись, что никому не расскажешь…
========== 10. Metima laire ==========
Комментарий к 10. Metima laire
Metima laire (кв.) – Последняя песнь
Formenossё (кв.) – Северная крепость. Форменоссэ
Ringare 1484 quantien (кв.) – Декабрь 1484 года Древ
– Еще чего?! – закричал взбешенный его упрямством Морьо, – Говори немедленно, почему ты предал ее?! – он несильно ударил Финдарато кулаком под ребра.
– Ах! – громко вскрикнул кузен.
В этот момент из-за невысоких кустов перед ними показалась рослая фигура статного квендэ.
– Немедленно отпусти его! – скомандовал спокойный, мужественный голос.
Морьо поднял голову – перед ними, лежавшими на траве, стоял, скрестив на груди руки и опустив голову, глядя ему в лицо, кузен Турьо.
–А тебе что здесь понадобилось? – прохрипел в ответ Морьо.
– Отпусти Инголдо! – снова потребовал кузен.
Он казался каменной статуей, а исходившая от него внутренняя сила действовала гипнотически. Морьо медленно поднялся на ноги, встав рядом с Турондо, с которым они были одного роста. Их кузен тоже встал с земли и теперь стоял за плечами нолфинга, испуганно глядя на Карнистиро, готовящегося принять нежданный вызов.
– Не вмешивайся не в свое дело, родич, – прошипел Морьо, – иди, куда шел, своей дорогой.
Финдарато сразу понял, что любимый друг встревожился, когда он не пришел на условленное место, где они должны были встретиться, и сам решился отправиться во дворец Финвэ, чтобы выяснить, что с ним случилось.
– Инголдо – мой друг и кузен и я буду вмешиваться, куда сочту нужным, если дело касается его защиты, – все таким же спокойным тоном проговорил Турукано.
Решив не тратить более слов, Морьо стремительно приблизился и нанес удар правой. Удар этот, не достигнув цели, пришелся ровно в скулу Инголдо, бросившегося на защиту своего Турьо.
Потерявший сознание Финдарато отлетел на несколько шагов, упав бесчувственным телом на руки любимого друга. Турондо бережно опустил Инголдо на траву, огладил его волосы, шепча что-то на ухо. Морьо наблюдал за тем как нежно прикасается сын Нолмэ к лежавшему без движения арфингу.
– Все ясно, – с досадой проговорил он.
Видимо, отец узнал об этих нежностях и пригрозил кузенам разоблачением, а в обмен на молчание потребовал локоны Артанис.
– Что тебе ясно? – спросил Турьо, прижимая к себе начинавшего приходить в себя арфинга, который тоже обнимал его, уткнувшись лицом в мягкий бархат камзола на груди кузена.
Карнистиро стоял, хватая ртом воздух, пытаясь осознать только что понятое, и не знал, что сказать.
– Турьо, у тебя жена скоро родит… – наконец, проговорил он.
– Эленвэ ни в чем не знает нужды, она окружена заботой и вниманием слуг. Я тоже помогаю ей, – ответил Турукано.
– А кто тебе сказал, что она захотела бы родить от тебя, знай она, что ты?! … Что вы с ним…
– Не лезь не в свое дело, Морьо, – отвечал кузен, – Покой Эленве я тебе тревожить не позволю! – он поднялся с колен, угрожающе глядя в глаза феанариона.
Как тут было не вспомнить недавние слова деда Финвэ о проникшем в их феар и роар искажении?
– Да делайте друг с другом что хотите! – воскликнул со злобой феанарион и уже намеревался убежать вглубь парка, как из-за спины услышал голос деда.
– Дети! Я прошу вас не поддаваться лжи и злу, которые распространяет Враг! Ваш долг – оставаться братьями и вместе противостоять темной заразе, которая сгущается над этой землей! – он обвел их троих горящим взором, в котором читались решимость и благородство феа.
– Дед, – начал Морьо, – у которого после этих слов Финвэ язык бы не повернулся рассказать ему о непотребной связи Турьо и Финни, – ты говорил с отцом?
Нолдаран покачал головой.
– Да, я говорил с твоим отцом и убедился, что он был совращен Тьмой. Но я обещаю тебе, что не оставлю попыток спасти его и всех нас от позора и гибели, и буду рядом с ним, что бы ни случилось, – Финвэ приложил руку к груди, сведя черные брови и опустив голову.
– А вы обещайте мне, что будете едины в борьбе с Врагом Мира, – попросил Нолдаран, беря за руки стоявших ближе Турьо и Морьо, – Обещайте, что будете помогать и поддерживать друг друга во всем. Вы – братья, как по крови, так и по духу, вы мои внуки, и нет на Арде такой силы, которая могла бы разобщить вас, сделав врагами.
– Обещаю, государь мой, – произнесли одновременно Финни и Турьо, склонив головы перед Владыкой нолдор.
– Обещаю… – вторил им успевший остыть Морьо.
После разговора с отцом Пламенный Дух решил, что немедля займется подготовкой к скорой и жестокой войне. Своей первейшей задачей Феанаро видел – обезопасить сильмариллы от любых попыток посягнуть на них со стороны кого бы то ни было. Его сокровище должно принадлежать лишь ему одному, и лишь он вправе решать, кому позволить наслаждаться его созерцанием.
Поразмыслив, он понял, что отец неспроста приходил к нему. Наверняка он был отправлен кем-то из Валар, чтобы выведать, где хранятся камни. Ведь Манвэ и Варда, а вместе с ними и остальные стихии Арды, спят и видят, как бы заполучить его сияющие жемчужины. Они способны на любое коварство, на любую ложь, чтобы присвоить их. То же самое касалось и Мелькора, этот лживый змей тоже мечтает о сильмариллах и попытается выкрасть или отобрать у него силой.
Кругом были вероломные враги, желавшие забрать его творение, а в союзниках у него были только собственные разум и мощь. Ни на кого нельзя было рассчитывать. Его дети, все, кроме Курво, – кучка бездельников, прожигающих вечность. Они слабы и беспомощны, словно новорожденные котята. Понадобятся время и многие усилия, чтобы научить их быть мужчинами и сражаться за честь и сокровище Первого Дома. Его отец – жалкий шпион и прислужник Валар, и предаст его, как только выпадет такая возможность. А сводным братьям только того и надо – чтобы он, Пламенный Дух, был унижен, опозорен, лишен им же сотворенных сильмариллов и права престолонаследия. Нолмэ закатит у себя пир горой, когда в Кругу Судеб, куда его вскоре потащит отец, Валар объявят во всеуслышание о его унижении, Арьо будет злорадно потирать руки, когда станет известно, что посягнувший на его дочь гордый глава Первого Дома низведен до статуса простого кузнеца.
Что ж, раз он – кузнец, то ему должно заниматься кузнечным делом! Он выкует себе, воинам своей свиты и сыновьям доспехи из прочнейшей стали с примесью серебра, чтобы сияли в свете Древ, такие прочные, что не пробьет копье, ни стрела. Себе он выкует шлем, который защитит голову от вражьих ударов. Множество обоюдоострых легких мечей он создаст своими руками. А Курво будет помогать ему, украшая их рукояти и бока узорами из золота и инкрустируя самоцветами. Он обучит и других сыновей кузнечному ремеслу и тому, как обращаться с мечами.
Сейчас необходимо время, чтобы подготовиться в настоящей войне против Мелькора, Валар и любого, кто посягнет на сильмариллы или попытается оспорить его право на корону нолдор. Им понадобится много оружия и доспехов для воинов и боевых коней, им понадобиться время, чтобы обучиться искусству воины, чтобы быть в силах сокрушить любого противника. Он создаст свое войско, армию, сильнее которой нет, и не будет во всей Арде!
– Кано! – позвал Феанаро, выбежав в коридор на первом этаже.
Никто не откликнулся. Тогда финвион поднялся на второй этаж, где располагались жилые покои его отпрысков.
– Кано!
На этот раз его крик был услышан. Макалаурэ вышел из своей комнаты. Выражение лица его было мечтательным, а вид отрешенным.
– Опять в облаках витаешь? – строго спросил отец.
– Отец, прости, я не сразу услышал, что ты звал, – ответил Кано, пряча ноты за спиной, – Я сочинял весеннюю песнь. У нас так красиво весной… – задумчиво проговорил он.
– Оставь оды красотам природы для ваниарских дев, – цепко ухватив его за плечо, говорил Феанаро, – Нам нужны военные марши и гимны! У меня к тебе дело: собери всех братьев, и будьте сегодня у меня к часу смещения света.
Второй сын кивнул, и Пламенный Дух, уверенный, что его поручение будет исполнено, отправился обратно в мастерскую – сильмариллы нуждались в его присутствии, надолго их нельзя было оставлять без опеки.
Весть о том, что дядя Феанаро был изгнан из Тириона, пришла неожиданно. Нэрвен стояла на своем балконе и вглядывалась, чуть щуря светло-синие глаза, в далекий горизонт.
Погода установилась удивительно благоприятная, и ее средние браться были в море с дедом Ольвэ, отправившись нырять и охотиться за драгоценным жемчугом. Свет Лаурелина был прозрачным и мягким. Ветерок, что дул с берега, приятным и легким. Город был окутан ленивой дремой, спокойствие нарушали лишь изредка покрикивавшие чайки.
Нэрвен уже совсем оправилась от всех недавних потрясений. На душе у нее было спокойно, и она даже начинала вновь думать о прекрасном Серебряном Лорде, которого суждено ей встретить за морем. Он – ее судьба. Так сказало ей зеркало. А с судьбой спорить бесполезно. Эру Единый предначертал ее в своей книге, выразил в своей дивной музыке. Так зачем стараться перехитрить рок, обмануть, переупрямить?
Не лучше ли наслаждаться всем тем хорошим, что есть в ее жизни, проживая Вечность в гармонии с самой собой и с миром? Сильные желания и страсти не приводят ни к чему хорошему, да и не всякий создан для них. Некоторые избранные, к которым, думала Нэрвен, относилась и она сама, не были рождены для бурных чувств и бьющих через край эмоций. Они, наоборот, были словно призваны Единым, чтобы поддерживать равновесие в мире, не поддаваясь низменным страстям, оставаясь созданиями света, и, в то же время, будучи существами вполне земными, живущими на земле и крепко стоящими на ногах.
Она наберется терпения и будет ждать встречи с ним. А когда они встретятся, она сразу полюбит его. Во всяком случае, постарается сделать все, чтобы полюбить.
За решением Валар на Круге Судеб о выдворении Мастера из столицы нолдор последовали другие события. Уезжали в двенадцатилетнюю ссылку и все семеро сыновей Пламенного Духа. Вскоре, не выдержав разлуки со старшим сыном и внуками, к ним присоединился Нолдаран, оставив править народом в своем дворце в Тирионе дядю Нолмэ.
Ее отец часто сокрушался по поводу деда и братьев, но не вмешивался из деликатности. Будучи младшим сыном, Арафинвэ никогда не претендовал ни на что, всегда живя подчеркнуто обособленно в доме отца своей супруги, и никогда не позволял себе даже комментировать распри между дядями Феанаро и Ноломэ.
Не собирался он вмешиваться и теперь, надеясь, что, по прошествии положенного срока, о жестокой ссоре все забудут хотя бы внешне.
И о ней действительно стали забывать. Ведь Форменоссэ находилась далеко от Тириона. Никто из ее обитателей не тревожил арфингов, чьим оплотом был дворец Ольвэ.
Альквалонде, меж тем, жил своей немудреной рыбацкой жизнью. В семье Арафинвэ установился прежний покой. Финни так и не женился на Амариэ, хоть формально она и продолжала оставаться его невестой. Изредка он отправлялся в Валмар, чтобы навестить ее. Глава Третьего Дома сетовал на ваниар за то, что свадебные приготовления слишком затягиваются, переживая, что он, в отличие от старших братьев, все еще не сделался дедом.
Жена Турукано – Эленвэ и супруга Курво – прекрасная Вэнлинде, подарили им первенцев. У Турьо родилась дочь, у Курво – сын.
Из Валмара до них доходили обрывки неприятных слухов. Поговаривали, будто бы нареченная Инголдо сама не захотела торопиться со свадьбой, поскольку, уже будучи помолвлена с Финдарато, увлеклась другим квендэ.
Оснований верить этим слухам не имелось, но представить себе, что дева из ваниар могла обратить внимание и одарить благосклонностью кого-то из тамошних златокудрых красавцев было не трудно.
Много позже, спустя несколько сот лет после Исхода, те слухи получили неожиданное подтверждение. В личных бумагах Амариэ, оставшихся после ее добровольной кончины и ухода ее феа в Чертоги Ожидания, обнаружили письмо-песнь следующего содержания:
Вспоминай обо мне, об изгнаннике,
О миров твоих вечном страннике,
Нежных лилий и роз избраннике,
О жестокой войны посланнике.
Наяву и во сне вспоминай обо мне,
Я приду, стану каплей застывшей на дне.
Ты одна, далеко, словно в сумрачной мгле,
Вспоминай обо мне, не гореть нам в огне.
Что я вижу вокруг? – Только льды в тишине…
Я согреюсь тобой, вспоминай обо мне.
Знаю – ты не забудешь о радостном дне,
Как себя приносили мы в жертву весне.
Наши мысли текли, утопали в вине,
Отражаясь в глазах, словно звезды в волне.
Я прошу, не забудь, вспоминай обо мне…
Formenossё
Ringare 1484 quantien
========== Эпилог ==========
Он вспоминал о ней по дороге в Форменоссэ, когда они торжественно покидали Тирион. Четвертый сын Феанаро во главе колонны, состоявшей из верных ему квенди, завершал шествие. Феанаро, держа перед собой ларец с камнями, выступил со своей свитой в авангарде.
Морьо и Тиаро с отрядом было приказано ехать в хвосте, чтобы в случае, если кто-либо из особенно ярых и воинственно настроенных сторонников дяди Нолмэ захочет атаковать изгнанников, они смогли бы дать наглецам достойный отпор.
Мерно покачиваясь в седле, Карнистиро думал о том, когда теперь увидит ее вновь. Может быть им не суждено будет встретиться? Эру знал, что бы Морифинвэ отдал, чтоб увидеть Нэрвен на прощание, хоть на несколько кратких мгновений.
Жизнь в крепости протекала в сплошной подготовке к скорой войне против всех и вся. Врагами были объявлены Валар, оба дяди, Мелькор. Слуги отца будили их всех за час до того, как набирал силу Тельперион, они шли завтракать. Морьо жевал еду, не чувствуя ее вкуса. Далее начинались каждодневные изнуряющие тренировки с мечами, потом обед, а после него работа в кузнице – они ковали доспехи для себя, уздечки и латы для боевых коней, и, конечно, мечи, много мечей, кинжалов, наконечников для копий и стрел, метательных звездочек… Иногда, уже с началом часа Лаурелина, отец призывал их семерых, валящихся с ног от усталости, к себе в устроенную им отдельную мастерскую, и долго говорил о предательстве дяди Нолмэ, о Черном Враге Мира, о великой судьбе народа нолдор, о его избранности по сравнению с остальными и, разумеется, о своих сильмариллах. Он часто говорил о них, а думал, как подозревал Морьо, непрестанно.
Иногда, в редкие часы отдыха, лежа на по-военному узкой лежанке, в холодной темно-синей полутьме северной крепости, Карнистиро звал в ее осанве, прося «Прикоснись, приласкай…». Он звал ее именно потому, что слишком хорошо знал – она не может слышать его призыва, а даже если бы и могла – не ответила бы. Теперь все они были изгнанниками и считались почти врагами, и строили планы по нападению на Тирион, а значит, никто из них не заслуживал ласки.
С Илиссэ, после случившегося между отцом и дядей Нолмэ и объявлением об изгнании Феанаро на двенадцать лет за пределы столицы, все было кончено. Морьо в этом смысле был даже рад произошедшему скандалу – необходимость последовать за отцом в Северную Крепость стала отличным предлогом, чтобы разорвать окончательно связывавшие их узы.
Убийство деда Финвэ, перед которым в глазах Морьо меркло любое преступление, помрачило сознание всех вокруг. Черный Враг не просто украл отцовы камни, не просто надругался над Блаженными Землями, уничтожив Древа Света, он поднял руку на самого уважаемого и ценимого им квендэ. Он зверски убил его родного деда и Владыку нолдор, который виделся четвертому сыну Феанаро вечным, несгибаемым, неколебимым, поистине бесстрашным и самым благородным существом из живших на земле.
Времени раздумывать не было, слепая ярость, которую он с того момента перестал контролировать, вырвалась наружу, словно игристое вино из откупоренной бутылки. Морью пылал гневом. Он не размышлял о Клятве, просто повторил ее за отцом и считал, что совершает самый правильный поступок в своей жизни. Не медля ни мгновения, он последовал за Феанаро, поведя за собой всех своих многочисленных друзей, что жили в палаточном лагере на севере Тириона.
Они уезжали в Эндорэ. Отец только и говорил, что о мести Моринготто, как теперь звал Мелькора, и возвращении камней. Казалось, он так горит желанием вновь увидеть сильмариллы, почувствовать их в своих ладонях, что готов вылезти из собственного роа.
