Текст книги "Поиграем с Лайм (СИ)"

Автор книги: Бриллиантовая Рафаэлка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13

Вдоволь налюбовавшись на ночное небо Рафляндди, Лайм неожиданно озадачилась довольно интересным вопросом – а куда теперь идти? Та роковая встреча с королевским отпрыском (в прямом и переносном смысле), чем разум был настолько мелок и слаб, что растворился в Лайм без остатка, окончательно смешала Лайм все карты.

Хотя, не то, чтобы у Лайм изначально был хоть какой-то детально проработанный план, но все же – она не завела в городе ни одного, даже шапочного знакомства, не сняла комнату в товерне и даже не заглянула в местный бордель, так еще и Микки пропал. И вряд ли найдется – все же, сколько времени она провела за решеткой!

«Так что же делать?!» – истерически металась визгливая мысль из угла в угол бедного желейного сознания Лайм, мешая всем там собравшимся голосам.

И, судя по всему, особенно самому сохранившемуся.

«Да хрен с тобой! У меня тут лавка в городе была. Все равно теперь пустует» – брезгливо, и явно через силу выдавил из себя мерзкий старикашка, после чего предательски замолчал, мол, сама найдешь.

А что Лайм? Лайм и пошла, куда глаза глядят да ноги идет – она что, зря тогда натрахала разведку, логистику и, до кучи, навигацию? А подсознание само подскажет, если что.

Ну и до подсказывало.

– Глянь, гвардейчик.

– Отбился, отстал от своих небось.

– А это зря.

Троица бродяг в темном переулке встретила прихрамывающую Лайм с воодушевлением, гоготанием и радостным похрюкиванием, предвкушая. То ли у них была очень длинная полоса невезения финасового порядка, то ли просто был зуб на городскую стражу, то ли обычные отморозки решили поразвлечься – Лайм не поняла, да и выяснять ей этого не хотелось. Тюрьма так сильно ее помотала, что даже вся королевская рать не помогла ей прийти в былую форму.

Смутившая бродяг гвардейская, скажем так, трофейная форма, уверенно занесла ее обладательницу в агролист отребья. Одинокий фонарь где-то на краю проулка выхватывал блеск ножей и алчных злых глаз трущобных обитателей.

– Вот тебе и срезала путь к лавке, – пробормотала Лайм дребезжащим голосом старого мага, а про себя уже резонно добавила: «Ну, влага есть влага, а опыт есть опыт».

Троица же уверенно взяла Лайм в кольцо. Которое постепенно сжималось. Девушка с удивлением посмотрела на лидера, коему совсем не понравилось спокойствие будущей жертвы. Где крики о помощи, выхватывание шпаги, в конце концов попытка к бегству? На миг в его крохотном мозгу мелькнула здравая мысль – а не ловушка ли это.

Но тут его взгляд упал на две выпуклости спереди гвардейского платья. Большие такие, характерные, рука протянулась, потрогала, и мозг грабителя отключился полностью.

– Баба!

– Моя!

– Крепкая! На всех хватит!

Гвардейский шмот лопнул под мозолистым натиском заскорузлых и крепких пальцев, являя переулку все прелести шестого размера.

Лайм вздохнула. Втянула затхлый воздух переулка. Он сильно уступал прелестям и влаге тюремной камеры, да и контингент здесь явно уступал количеством и качеством, но на безрыбье…

Звенели пуговицы платья по брусчатке. Дрожа от возбуждения, яркие представители социального дна умело оттаскивали девушку в еще более темный проулок. То, что она совсем не сопротивлялась, их не настораживало.

Лайм, покорно, как овечка на заклание, двигалась все дальше и дальше вглубь трущоб.

– Ладно, здесь давай.

– Окстись, тут не наш район. Знак видел?

– Ага. Мерзость. Да мы быстро.

Лайм обратила внимание, что на стене был намалеван знак в виде руки с глазом на ладони. Бродяги, похрюкивая от возбуждения, ловко избавляли и ее и себя от останков одежды, а вот по знаку изредка пробегали искорки.

«Они и не заметят. Чернь не видит магических потоков…» – пробурчал где-то на грани подсознания старый маг.

– Да она от страха язык проглотила. Даже не сопротивляется. Вас, гвардейцев, там вообще ничему не учат?

– Учат, учат. Сейчас она все нам покажет. Всю ихнюю академию и все экзамены повторно. Да детка?

Лайм улыбнулась. Покорно легла на грязь (кстати уютную, мягкую, влажную) и приняла в себя главного. Тот задергался, вошел в ритм, и через минуту с победным хрипом и хлюпом отвалился в сторону. Подельники загоготали. Лайм сморщилась.

– Гля, ей не нравится. Смотри, как может настоящий мужик!

Лайм сморщилась еще раз. То теплое и влажное, коим бахвалились бродяги, было не ахти какого качества, навыки не шли от слова совсем, и происходящее начинало ее откровенно утомлять. От такого отребья не то что новых перков, опыта то с гулькин нос.

Третий, кстати, оказался таким же скорострелом, как и главарь.

Но Лайм дотерпела и это – а все потому что нарисованный глаз на нарисованной же ладони вдруг открылся. И вперился в происходящее. В зрачке нарисованного символа явно сквозило недоумение и удивление, переходящее в гнев. Ей было любопытно наблюдать за странным, разгорающимся все больше, символом на грязной стене.

– Мне нравятся как они дергаются, – пробормотал главарь.

– Ага. Надо ее кончать. Время, да и район не наш, – буркнул второй.

– Держите ее, только крепко, – шепотом велел первый. Не сопротивляющуюся Лайм, и так прижатую к земле, ухватили за руки и ноги.

– Ну вот, весь десерт тебе одному… – тоскливо пробормотал третий.

– Ладно, ты снизу ложись, сзади. А я сверху. Поделим на двоих. А ты на стреме, понял?

Третий уныло кивнул.

Аккуратные, чуть пухлые губки Лайм призывно улыбнулись, словно королевской милостью дозволяя…

Так и порешили. Кряхтя, ругаясь и устраиваясь поудобнее в грязи, они вошли в Лайм с двух сторон. Вновь ритмично задергались. Затем, тусклая рыбка ножа первого ловко вошла под правый бок девушки.

Однако, вместо конвульсий агонизирующего тела, Лайм все время большей частью следившая за странным символом, решила, что с любовными процедурами пора завязывать.

Главарь, жаждавший насладиться агонией жертвы ударил ножом еще раз. Затем еще. Тоже безрезультатно.

И – тут стена раздвинулась, явив из темного провала громадную рогатую фигуру с красными глазищами и огромным достоинством.

Девушка же решила, что надо встать и поприветствовать новое действующее лицо. По новоприобретенной привычке наглухо закрыв при этом все свои основные отверстия для любви и радости.

На беду для городского отребья (пятнадцать минут дерганий и почти полный ноль пользы в плане опыта), Лайм, будучи заинтригована новым гостем, сделала это слишком резко.

Дикий вопль из двух луженых глоток свежесозданных кастратов разорвал окрестность. Лайм же, встав, слегка перестроила зрение, добавив ему способность кошачьего глаза. До двух истекающих кровью бродяг, бьющихся во все тех же конвульсиях от болевого шока, ей уже не было дела.

– Членотавр! Это Членотавр – прошептал стремительно седеющий третий. Впрочем, несмотря на то что своего отростка в любовных игрищах он не лишился, судьба его тоже оказалась незавидной, а жизненный цикл так же подошел к своему завершению. Лапища монстра схватила его за шею. Хрустнуло. Затем копыто чавкнуло два раза, прекращая боль бродяг, так и не ставших оперными певцами, плюща их черепа в кровавую труху.

– А ведь я всего лишь хотела срезать путь к лавке мага. Простенький квест превращается…превращается… – в это время Членотавр обхватил девушку обеими лапами и поднес к себе.

Лайм с интересом смотрела на огромное, перевитое венами достоинство монстра, на его рифленые мышцы, орнамент узора его крутых рогов (и какой самоубийца ему их только наставил), острые клыки, что говорили отнюдь не о вегетарианских предпочтениях чудовища, на… и тут он резко и мощно вошел в нее.

– Превращается в легендарку, – застонала от удовольствия Лайм. Потому что этот очень даже непростой монстр щедро делился с ней и семенем и навыками. Он рвал и мял ее грубыми лапами, но упругое желе – что ему станет? Переулок вновь наполнился хрипами и стонами. В этот раз Лайм действительно получала удовольствие, но выносливость Членотавра все же была небезграничной. Любовная борьба постепенно подходила к апогею, Членотавр издал победный рык, вдувая внутрь девушки очередную пинту радости и счастья.

– Не так быстро, милый, и, да, жаль, но маленьких членотавриков у нас с тобой наверное не будет– промурлыкала Лайм. Одним из навыков, или одним из воспоминаний, была карта города, и получив полное удовлетворение и в плане теплого и жидкого, и в плане информации, Лайм принялась обволакивать Членотавра тонкой пленкой своего тела, – Да и я жутко проголодалась.

Членотавр удивленно взревел, забился, но тщетно: все быстрее и быстрее превращаясь в зеленый слизитый кокон. Спустя минуту все было кончено.

Лишь несколько мокрых кровавых пятен говорили о том, что минуту назад здесь произошло что-то странное, жертва поменялась местами с охотниками, и что вообще не все невинно выглядящие девушки в трущобах одинаково полезны. Мораль, которую надо выбивать золотыми буквами во всех институциях для благородных девиц.

«И все же, кто так удачно вызвал Членотавра. Это же не с целью помощи. Проверка или…» – пробурчал маг на задворках сознания Лайм, но эти мысли беззаботная Лайм быстро загнала в далекий и глубокий угол: когда-нибудь потом.

Совсем скоро Лайм вышла на освещенные, более приличные улицы, затем был центр, и наконец, лавка старого мага с горящей синей аурой вывеской «Аргентум Русь, Великий и Ужасный».

Глава 14

Входная дверь, как не удивительно, была заперта. И, судя по паутине в верхнем левом углу, лавка давно была заброшена.

"Естественно, я же тут застрял! – отозвался колдун, – Иди через черный вход, там ключ под камешком".

Лайм обошла лавку по кругу, вошла в переулок, вляпавшись ногой во что-то липкое и неприятное, и нашла неприметную дверку в каменной кладке. Если бы колдун о ней не сказал, девушка никогда бы не заподозрила, что вот эта кривая кладка и была запасным входом в лавку.

Пошарив у двери, Лайм нашла светящийся магической аурой камешек и вынула из его тайника ключ. Пальцы защипало слабым разрядом тока – ключ провел идентификацию владельца. Пискнув ментальным сигналом, ключ дважды мигнул зеленой вспышкой и окончательно перестал светиться.

Лайм меланхолично пожала плечами – подумаешь, очередная магия.

Отперев замок, воительница вошла в лавку старого колдуна, и дверь захлопнулась у нее за спиной. Лайм окружала непроглядная Тьма. Она пошарила по стенам в поисках выключателя магических свечей.

Безрезультатно.

Лайм сделала шаг, другой, на что-то наткнулась. Раздался грохот свалившегося нечто и звон разбитого стекла. Комната заполнилась резким запахом, помесь запаха фиалок и городской канализации.

Через пару мгновений воздух вокруг Лайм стал слегка светиться голубым мертвенным светом. Она быстро осмотрелась.

Прямо перед ней валялся на боку стол, с которого свалились склянки и колбы. Похоже, светился и вонял именно результат смеси их содержимого.

– Проклятый колдунишка! Никакого дружественного интерфейса! – в сердцах закричала Лайм.

Тем временем свет начал угасать – видимо, химическая реакция подошла к концу.

– Да где же тут свет включается?!

Лайм в панике начала вращать головой. Насколько хватало глаз и скудного освещения, комната была заставлена столами со склянками, представляющими настоящий лабиринт. Между ними виднелись столбы, поддерживающие потолок. В самый последний момент Лайм увидела выключатель на одном из столбов.

Но как туда добежать? Пока между столами доберёшься, свет погаснет окончательно, а запомнить хитрый путь она не сумеет.

И тут Лайм осенило. Радостно закричав, она достала из своего чрева кинжал и что есть силы бросила в сторону выключателя.

Он вонзился в столб в паре сантиметров от выключателя и свет погас окончательно.

– Да чтоб тебя! – взвыла девушка.

Пришлось идти по памяти, на ощупь, сбивая новые столы и разливая химикалии. Увы, светящихся среди них больше не было. Но, на её счастье, отброшенный кинжал словно притягивал к себе, так что сбиться с пути она уже не могла.

Наконец, столб был обнаружен. Лайм обняла его, прильнув, словно к долгожданному любовнику, и замерла в экстазе. Через полчаса она вспомнила, зачем шла сюда, и нащупала выключатель.

– Да будет свет!

Комната осветилась не слишком ярким ядовито-оранжевым светом. Лайм вынула кинжал и вонзила его себе в промежность. С хлюпающим звуком его засосало внутрь.

«Возьми меня!» – вспыхнуло в её мозгу.

– Кого взять? Что это значит?

Голос в голове стих и она снова стала смотреть по сторонам. Возле одной из стен она увидела зеркало и подошла к нему, лавируя между столов.

С той стороны на неё смотрела сморщенная старуха. Лайм пощупала своё лицо – нет, это не оптическая иллюзия, в самом деле она не уследила за собой.

Усилие воли – и вот на неё смотрит снова сексуальная молоденькая модель: ноги от ушей, крепкие ягодицы, упругие груди…

Хмыкнув, Лайм втянула в себя две лишние груди – третью и четвёртую.

– Вот так-то лучше.

«Возьми меня!» – прозвучало в её голове снова.

– Да что взять-то? Кинжал? Зеркало? Член в рот? Квадратный корень? Ноту «до»? Ответственность? Нужно больше информации!

«Повернись, дура, и возьми меня!»

На этом диалог с внутренним голосом закончился.

Но, повернувшись, она увидела всё те же столы со склянками. Пришлось взять одну из них.

«Не пей меня, козлёночком станешь» – гласила надпись на одной из них. Лайм отложила её в сторону. «Выпей меня, козлёночком станешь» – было написано на другой.

– Так себе выбор-то. Что тут у нас ещё?

«Средство для чистки стёкол». «Катализатор алхимический». «Выбросить послезавтра». «Хочешь большой и чистой любви? Выпей меня».

– Вот это другое дело!

Открыв колпачок, она немедленно выпила всю склянку. И упала на четвереньки, успев заметить, что её ладони превратились в копыта.

Лайм посмотрела в зеркало и увидела козлёночка.

– Мееее! – выругалась она и попыталась принять прежний вид.

Не тут-то было! Похоже, колдовское средство лишило её привычных сил.

Взбесившись, козлик начал бегать по комнате, сшибать столы, разбивая сосуды, и пить что попало. Сначала у козлика выпала вся шерсть, потом он покрылся чешуёй, затем раздвоился и стал бегать уже вдвоём.

Правда, один из козликов быстро издох, лизнув очередной эликсир. Его собрату повезло больше – вылаканная из лужицы жидкость вернула Лайм человеческую речь.

– Ура! Ура! Я снова говорю!

От радости она не сразу заметила, что растёт в размерах и не может остановиться. Бросив взгляд на зеркало, она поняла, что вновь обрела свою истинную форму желатинового куба, который стремительно увеличивался, сваливая столы и впитывая их после этого.

Поглотив всё содержимое комнаты вместе с зеркалом и трупом второго козла, Лайм упёрлась в потолок. Он треснул и крыша поехала.

Оказавшись на свободе, Лайм заметила, что уже посветлело, и на горизонте показался солнечный диск.

– Как же долго я чудила!

Глава 15

Расширившись до размера квартала, Лайм почувствовала, как её амёбная ложноножка выдавила очередную дверь с одной стороны, а окно с другой и полилась тёплым потоком на улицу. Поначалу тёплый поток нёс в себе вожделение с нотками приятного, сладкого стыда.

Справа стоял дом, в котором ожесточённо ругались уже немолодые супруги-гномы. Жена грозила мужу сковородкой и кричала что-то вроде:

– Скотина! Самогонку жрёшь, как на улицу выйдешь – на девок пялишься, а на меня – ни-ни! Ой, смотри, что это такое зелёное внизу! Ой! Оно льётся! Вещи спасай!

Они бросились в чулан, намереваясь перетащить всю снедь оттуда повыше, но страсть овладела ими спустя три минуты. Стоя по колено в зеленоватой жиже телес Лайма, гномиха наклонилась, чтобы поднять с пола банки с вареньем, да так и застыла в вожделенном ожидании. Супруга долго ждать не пришлось, он возопил:

– Ух ты, жёнушка моя! Какие у тебя округлые бёдра!

Заметно протрезвев, он закинул сарафан повыше, сдёрнул просыревшие от слизи портки да и засадил поглубже и покрепче. Жёнушка знай только вцепилась в дверной косяк, чтобы не повалиться.

Лайм как существо сугубо эмпатичное, тут же прочувствовало всё то, что чувствовало погружённая в неё гномиха – твёрдость и быстроту короткого мужниного члена внутри себя, липкость зелёного желе, дошедшей уже до уровня бёдер и с похотливым бульканьем размазываемой по попе, мокрое тепло набухшей и испачканной в слизи груди, которую почему-то сразу захотелось освободить от одежды и подставить потокам сладострастного зелёного чуда.

До пика наслаждения этой осчастливившейся парочки оставалось недолго, но Лайм здесь надолго не задержалось, её было уже не остановить, а лёгкое постыдное вожделение в крови сменилось настырной, требовательной похотью.

Следующим пунктом на пути её расширения был дом по другую сторону улицы – кампус алхимического университета. На первом этаже здесь расположилась большая студенческая столовая. Поварихами и мойщицами здесь служили четыре скромные уставшие девицы с южных островов, а из посетителей за столами в столь ранний час был только один одинокий очкарик-ботаник Огюст, совмещавший приём пищи с чтением большого фолианта по анатомии. Окно лопнуло, и зелёный желатин полился весёлым густым потоком в котлы, кастрюли, опрокидывая столы, переваривая в себе приготовленные продукты. Испуганные поварихи поначалу пытались с этим бороться, спасая инвентарь, но вскоре поняли, что не могут больше находиться в тесных фартуках и халатиках, и что надо поскорее раздеться. Поток желатина придавил полноватую Айгыль к костлявой Олочень, буквально утопив последнюю в знойных телесах. Оказалось, что они вполне могут обходиться и без воздуха – волшебная слизь Лайма принесла с собой кислород. Они захлебнулись в сладком, неправильном поцелуе, после чего им захотелось ласкать друг друга между бёдер. Дурнушка Зухра была единственной, чья природная скромность не позволила снять одежду. Накатившие чувства были ей совсем незнакомы, она забилась в уголок, пытаясь разобраться в себе. Уровень желатина поднимался всё выше, а её рука – всё ниже, сквозь мокрый фартук она мяла свою грудь, потом закатала краешек фартука, залезла под юбку и осторожно провела себя пальцем по низу живота. Мимо проплывала недавно почищенная ею морковка, ещё не переваренная Лаймом, и круглые, правильные формы овоща привлекли внимание Зухры. Тонкие пальцы поймали скользкий предмет, опустили его ниже. Покатали между ножек, затем выбрали угол поудобнее и осторожно, на чуть-чуть нежно вставили в раздвинутые пальцами второй руки половые губы. В первый раз в жизни уставшей дурнушке стало по-настоящему хорошо.

У старшей поварихи, вдовы Юрюзань, потерявшей мужа семь лет назад на войне, ситуация была похуже. Новая волна желатинового счастья выкинула её через прилавок раздачи тарелок в зал. Отличник Огюст по первости пытался сберечь драгоценный фолиант, забравшись повыше, но не смог совладать с собой. Встал в жиже вертикально, касаясь ногами стола, раскрыл фолиант на странице с внешними женскими половыми органами, стянул брюки с исподнем и яростно, жадно надрачивал, разглядывая невиданные доселе красоты женского тела. Юрюзань подплыла к нему сзади, её рука как-то сама пролезла между ног и схватила отличника за яйца – так он кончил в первый раз. Но эрекцию было не побороть одним редким оргазмом. Юрюзань обвила тело вьюноши ногами, махнула рукой коллегам, и те, закончив совместные и одинокие ласки, поплыли к бедному одинокому студенту, скидывая с себя оставшуюся одежду.

Лайм ощущала себя всеми пятью – и зрелой Юрюзань, жадно припадшей губами к розовому члену отличника, и юными Айгыль и Олочень, наперебой садившимися Огюсту на шею и заставлявшими его целовать своё лоно, и стесняшкой Зухрой, оставшейся плавать в стороне и ублажать себя самостоятельно, глядя на постыдное поведение собравшихся.

«Срам-то какой», – послышался голосок колдуна в голове у Лайм – видать, в нём отчего-то проснулось дремавшее доселе ханжество. Ну-ну, старик, это только начало.

Лайм тем временем затопила следующий этаж кампуса, где осталось несколько студентов, готовившихся к поздним занятиям. Большинство из них выскочили в коридор, чтобы узнать, что случилось, и страсть овладела ими прямо там – с полуодетыми, в исподнем, в домашнем трико. Женских комнат было чуть меньше в коридоре, но девушки чаще опаздывали на занятия, поэтому в межполовом взаимодействии случился паритет – все быстро разделились по парам. Кто-то из скромниц и скромников, давно стеснявшийся признаться в чувствах друг другу, наконец-то нашёл такую возможность, встречаясь глазами и сплетаясь в долгожданном экстазе. Но не все оказались такими счастливчиками. Старшекурсники гном и эльф, непримиримые соперники, волею судьбы поселённые в одну дальнюю келью, внезапно обнаружили отвратительное содомистское желание, и уже стояли без портков напротив друг друга, на пальцах скидывая, кто будет в какой роли, как положение спасла распахнувшаяся дверь, в которой оказалась раздетая по пояс похотливая хафлингичка-первокурсница, обнаружившая вдруг в себе интерес к представителям других рас.

Поток зелёного удовольствия лился дальше и достиг корпуса университета, где только-только начинались занятия. Первым досталось лабораториям, расположенным внизу. В лаборатории по взрывотехнике кафедры боевых колдунов дожидались преподавателя десять студентов – восемь мужчин разных рас и две огромные девицы-полуорочихи, сёстры, случайно попавшие на факультет по противодискриминационной квоте о приёме. Поговаривали, что они лесбиянки и мужчинами не интересуются, тем более людьми и эльфами. Но зелёный желатин всё расставил по местам – как только лабораторию затопило под самый потолок, мускулистые тела полуорочих полностью освободились от одежды, разделив мужскую часть аудитории пополам. Трёх гномов оставили наслаждаться нижними отверстиями необъятного женского тела, и их коренастые туловища зарылись в могучую бурую растительность на лобках полуорочих. Им пытался помочь хафлинг, главный мальчик-изгой с факультета, но размеров достоинства не хватило, чтобы проникнуть глубоко, и бедняга пристроился в ногах, лаская себя об прижатые ступни одной из сестёр. Сверху встали четыре парня, по две на каждую. Тот, кто успел, вожделел вонзиться в губасто-клыкастую бездонную глотку своих крупных однокурсниц, а кто-то пониже в иерархической цепочке выстроился рядом, ласкаем когтистой полуорочьей рукой.

Преподаватель – пожилой офицер-колдун старой закалки, не знавший слов любви, так и не пришёл и непотребства сия не увидал. Он не дошёл буквально десятка метров до двери аудитории, как бурный поток потащил его к дверям библиотеки, где его уже ждали две вечно грустные томные эльфийки-библиотекарши, вмиг потерявшие очки и добрую часть униформы.

Выше этажом располагалась римская аудитория, в которой должна была состояться лекция по праву на кафедре алхимиков-медиков, и внимание Лайма перенеслось туда. Здесь девушек было куда больше, чем в лаборатории взрывотехников, в основном, дриады и эльфийки, и римская аудитория превратилась в полотно художника-сюрреалиста. Большинство смелых девушек тут же нашли себе пару, и свободных парней почти не осталось. Три отличницы да скромницы эльфийского происхождения уединились на задних рядах, сперва лаская себя подручными предметами, а затем перейдя на оральные ласки подружек, к ним присоединились однокурсницы людского происхождения. Сложнее всего пришлось могучему лысому нордлингу, альфа-самцу, который и без того испытывал повышенный интерес у сокурсниц. Где только не побывало его естество в то утро – и в тесном лоне крохотной дриады, и между мягких ножек пухлой гномихи, и на лице одинокой эльфийки, побоявшейся принять такого большого мужчину в себя и тщетно пытавшейся сомкнуть свои худые груди вокруг могучего столпа. Молодой преподаватель долго терпел, пытаясь успокоить себя и собравшихся, потом же, когда уровень желатина достиг верхних рядов, вплыл в самую гущу молодых удовлетворительниц, на ходу скидывая преподавательскую мантию, и его нецелованное тело обвили стройные вздрагивающие в истоме ноги эльфиек и девиц человеческого роду.

Лайма несло, она захватывала квартал за кварталом. Сложно сказать, повезло ли горожанам, что это случилось в столь ранний час, или подобное было не совсем справедливо к собравшимся. Мужья-клерки из купеческого квартала, давно не видевшие своих жён из-за плотного рабочего графика, наконец-то не пошли на работу, сплетаясь в благоверной агонии страсти с супругами на порогах собственных квартир. Кого-то из одиноких в бедняцких кварталах выносило на улицу, и они встречали там своих соседей и соседок. Наконец, одинокий молодой конюх на окраине, завидев странную зелёную лавину, движущуюся по улице, нырнул в конюшню, чтобы спасти коней, но не успел. Жижа коснулась ступней, и он встретился взглядом с пушистой пегой пони.

Все были счастливы в то утро. И особенно – Лайм. Она была с каждым из собравшихся, подглядывала и чувствовала каждый сладострастный вздох, ощущала тепло и пот этого города, и никому не было возможно укрыться от этой настойчивой, пошлой и непристойной зелёной биомассы.