Текст книги "Подчиняйся мне (СИ)"

Автор книги: Бин Ди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Да ладно! – вот теперь не могу сдержать насмешки над незадачливой девушкой, всего день, проведённый за документами, а она уже жалуется. Да уж, это тебе не бабочек гонять по лугу. Но когда она поднимает на меня красные, полные отчаяния глаза, мне становится не по себе.

– Кора просчиталась, – надломленно произносит девушка, и я замечаю, как пара слезинок скатываются по её раскрасневшимся от алкоголя щекам, – мне конец! – шепчет она в каком-то сдерживаемом крике отчаяния.

– От работы ещё никто не умирал, Калли! – ободряюще сжимаю её плечо, осознавая, что, возможно, девушка всего лишь пешка в руках Коры. Искренний взгляд нимфы пробуждает во мне жалость и сострадание, но ведь она сама выбрала себе «хозяйку», – тебе пора домой!

– Ты сама не понимаешь, в какое дерьмо ты попала! – она смахивает мою руку и отвечает мне таким же сочувствующим взглядом. – Проклятый хозяин – это худшее, что может случиться с такими, как мы, Андреа. Хотя нет, – она, пошатываясь, поднимается из-за стола и упирается на него ладонями, – верность – вот наше проклятие!

Её слова вызывают бурю эмоций и плохо сдерживаемый бунт. Гордость, как поднятое знамя, заставляет вперить в Калли строгий взгляд. Разве это можно назвать верностью, если она тяготит тебя и доводит до отчаяния? А может тебя заедает чувство вины или невыполненного долга? Но синие глаза продолжают утопать в тихих, пьяных слезах безысходности.

– Твоё проклятие – это Кора! – отвечаю немного резко, на что она, будто очнувшись, смотрит на меня отстранённо и холодно, а потом встаёт и уходит, словно не было только что этого откровения.

***

Спускаюсь на цокольный этаж – в мир со множеством загадочных, закрытых дверей. Безусловно, мне безумно интересно, что скрывает каждая из них, но врождённая рассудительность и инстинкт самосохранения не позволяет сунуть нос в места, которые заперли сами же олимпийские божества. Кто знает, что или кого прячут за ними? Как говорил Остап Бендер «Ну вас к чёрту! Пропадайте здесь с вашим стулом! А мне моя жизнь дорога как память!» И брат Эдриана тому подтверждение, одна жизнь бывает не только у смертных, но и у богов. Но всё же, ступая на тёмно-бурый мраморный пол, я испытываю облегчение. Здесь нет ни Коры, ни Калли, ни Пирса, ни других посторонних, ненужных мне людей. Только я, Эдриан и, возможно, «братишка» Мёрфи. На лице появляется умиротворённая улыбка, в душе покой, в теле расслабленность. Понимаю, что хотела бы остаться ночевать здесь, в клубе, а не ехать к Ньюманам, где приходится избегать жену хозяйки дома.

Проходя мимо закрытой двери, я снова задаюсь вопросом: «А что спрятано за ними и раскроет ли Эдриан хоть одну эту тайну?» Ноги сами останавливают меня напротив очередной двери. С любопытством я разглядываю необычный рисунок на древесине, он как редкое произведение искусства, к которому нельзя прикасаться. Тёмная, резная поверхность с крапинками полированного, желтого камня, так похожего на янтарь, пожалуй, она не отличается от других дверей в здешнем подвале, но именно к этой меня тянет, словно магнитом.

Вскоре у меня возникают странные ощущения, будто тоненькие, невидимые иголочки, вызывая мурашки, касаются моей оголённой шеи и медленным движением ползут вниз по лопаткам, нежно касаются поясницы, вызывая двусмысленные образы в голове. Когда я понимаю, что это не просто мурашки, а чей-то изучающий взгляд на мне, то поворачиваю голову, замечая стоящего неподалёку Эдриана. Его пронзительный взгляд, словно жёсткая, горячая ладонь, уверенно скользит по изгибам моего тела. Я ощущаю, как каждый дюйм моей кожи стыдливо вспыхивает жаром желания. Эдриан медленно и бесшумно движется мне навстречу, а я сгораю всё сильнее внутри под его пристальным взглядом. Новая волна дразнящих мурашек заставляет облизнуть пересохшие губы, задержать сбившееся и без того дыхание. Он подходит так близко, что его древесно-пепельный запах обволакивает меня всецело, заставляя отключиться мозг. Мысли путаются в голове, как паутина, я чувствую лишь тепло, исходящее от тела Эдриана, и нервно сглатываю, когда он подходит сзади, касается своим дыханием моей макушки, приобнимает горячей ладонью за талию.

– Хочешь открыть её?

– Да. Но лучше заранее узнать, что за ней, если есть такая возможность. Исключительно в крайнем случае уже рисковать или лезть наобум, – поворачиваюсь к нему и утопаю с головой в серой дымке глаз, за которыми скрывается не меньше тайн, чем за этими дверями. Вот только его мне хочется исследовать самой, не требуя на то дозволения, не боясь последствий.

Я вижу, как мои слова отзываются в глазах Эдриана восхищением. Он улыбается и отвечает мне:

– Некоторые двери, – он обводит рукой пространство вокруг нас, – это переходы в залы, тоннели, судилища и чистилища Подземного царства, – Эдриан небрежно указывает пальцем в правую строну дальних коридоров, – другие – во владения наших божественных родственников. А есть те, – он складывает руки в карманы, переводит предостерегающий, немного пугающий взгляд на меня, едва кривя губы в усмешке, – которые удерживают разных тварей и не пускают их ни в одно из царств.

– Тварей? – задумываюсь я, переводя этот вопрос в шутку: – Как та ведьма из легенды, которая прокляла олимпийских божеств?

В его гордых глазах появляется азарт, будто все ставки давно сделаны и он готов забрать главный приз. А я задумываюсь о том, в какую из дверей всё же рискнула бы войти и что хотела бы увидеть первым. И как он узнает, где кто находится и не боится перепутать, ведь они все одинаковые?

– Её дверь мы давно запечатали, – с каплей горечи в словах Эдриан усмехается. Я теперь осознаю, что ведьмы играют в жизни богов не последнюю роль, – на её страже находится Мёрфи. Именно он и помог Аиде избавится от ведьмы, когда она прокляла нас с братом в детстве.

– Что? В детстве? – недоумеваю я: – За что можно проклясть детей?

– За грехи родителей, – беззлобно отвечает он, будто уже давно смирился с этой мыслью, – чтобы причинить боль Аиде, – он замолкает, обдумывая, что ещё стоит мне рассказать о своей семье. – Было решено запечатать её дверь, и Мёрфи это сделал.

– Но ведь при желании всегда можно воспользоваться другими дверями, не обязательно для того, чтобы куда-то попасть, нужны ваши? Такое место, как здесь, не единственное в своём роде, не так ли? Нужно всегда быть на чеку, готовым ко встрече с недоброжелателем! – меня одолевает тревожное омерзение к ведьме, что выплеснула свою жёлчь на невинных детей. – Думать наперёд, иметь недюжинный ум и смекалку, чтобы противник не узнал твоей силы и истинных возможностей.

Эдриан ловит каждое моё слово странной ухмылкой, будто я только что прочитала и высказала его собственные мысли.

– Мудрая женщина – это величайшая из драгоценностей, которой только может обладать мужчина, Андреа, – Эдриан смотрит на меня прожигая душу насквозь, блеск его глаз сейчас выдаёт возбужденное состояние, а каждое резкое движение кажется таким откровенным и обличающим его страсть.

– Обладать? – голос ломается до хрипоты, от вида парня, что предстал передо мной в ином свете.

– Да, Андреа, обладать, – серые глаза напротив вспыхивают давно сдерживаемым порывом получить желаемое, их огненный блеск уже не укротить, они слишком яростно говорят о сжигающих его изнутри чувствах. – Ты знаешь, что такое обладать? Знаешь, что бороться с этим чувством бессмысленно? – голос Эдриана, точно шершавые камни, перекатываются в моей голове, прокатывая по телу горячую волну. Властным движением пальцев он очерчивает линию скул, приподнимая подбородок выше, чтобы я смотрела в его откровенные, ласкающие моё лицо глаза, в которых бушует огонь желания. – Когда все мысли заняты лишь одним человеком, все мечты о лишь нём, когда стремишься укутать его в свои объятия, неистово желаешь всей душой… Это и значит обладать, Андреа! – каждое слово, как откровение, льётся мне в уши медовой рекой; не отрываясь, я смотрю на Эдриана, на то, как соблазнительно двигаются его губы, осознавая, как сильно я хочу их поцеловать. – Человек, не осознавая, сам позволяет это делать. Даёт разрешение обладать собой, – сейчас его шёпот кажется интимнее, чем прежде, горячее дыхание касается моих губ, заставляя податься ему навстречу. Воздух между нами раскалён настолько, что каждый вдох обжигает лёгкие, пытаясь выжечь их дотла. Возбуждение, как хрупкое стекло, ещё немного, и треснет на сотни осколков, достигнув пика. Наши губы в опасной близости друг от друга, их разделяет лишь одно касание, и сердце бешено бьётся в груди, отдаваясь гулом в уши.

«Ну поцелуй меня, Эдриан, ты ведь так же сгораешь, как и я!» – мысленно молю, пока ноги предательски дрожат от желания. Он так пристально смотрит в глаза, что я ощущаю, как теряю волю, ещё мгновение, и я сама сделаю первый шаг, бросившись в омут серых глаз с головой.

Дыхание сбивается, когда он едва касается своими губами моих. Я ощущаю сладкие раскаты возбуждающей волны внизу живота. Лёгкий поцелуй взрывает душу, расщепляя её на радужные кусочки, он медленно отстраняется, но пальцы продолжают обжигать нежным прикосновением мою щёку.

– Я не буду делать с тобой того, чего ты не захочешь, – я слышу его хриплый голос, вижу вожделенный взгляд, задерживающийся на моих губах и вздымающейся от волнения груди.

– Я знаю, – накрываю своей ладонью его руку, что лежит у меня на щеке, и, как котёнок, прижимаюсь ещё сильнее.

В следующую секунду все летит к чертям. Я поддаюсь искушению первая, впиваясь в его губы жадным поцелуем. Он подхватывает мой напор, будто ждал этого мгновения, и, отвечая так же страстно, как и я, запускает пальцы мне в волосы, утопает в шёлковых локонах. По телу волнами бегает сладкая истома, стягивая нити возбуждения к низу живота. Эдриан перехватывает инициативу в свои руки, как будто для него мой порыв стал капитуляцией, и теперь ему дозволено всё. Нежные касания сменяются нетерпеливыми движениями, он подхватывает меня на руки, с силой прижимая к двери. Лопатки саднит от резкого удара о дерево, но чувственные поцелуи приглушают боль, заставляя забыть о ней, лишь простонав ему в губы. Мои ладони блуждают по его разгоряченному телу, ощущая каждую напряжённую мышцу под шёлковой рубашкой. Сладкие раскаты возбуждающими волнами прокатываются по всему телу, я чувствую себя как оголённый провод, что норовит устроить вселенский пожар. Движения рук всё размашистее и властнее, горячей ладонью он очерчивает изгибы моего тела, сжимает до сладкой боли бёдра, осыпает безумными поцелуями шею и вновь возвращается к губам. Наши дыхания сливаются воедино, сейчас нет его или меня, есть только – мы! Боль и наслаждение смешиваются воедино, создавая непревзойдённый коктейль эмоций, заставляющий меня забыть обо всём на свете. Его дразнящее кожу дыхание обжигает мою шею и скулы, заставляя щёки вспыхнуть, покрыться румянцем, а губы – жадно приоткрыть, чтобы в очередной раз напиться его дыхания. Сейчас существует только этот единственный мужчина, сводящий меня с ума так же сильно, как и я его. Рваное дыхание и без того учащается, когда он спускается поцелуями к моей шее, покусывая и втягивая нежную кожу до боли губами. Я чувствую, как одна рука сильнее прижимает меня к двери, пока другая ползёт вверх по бедру, сминая подол платья и задирая его выше талии. Я прижимаясь к Эдриану своим пахом, чувствуя, как в тонких брюках давно уже налился внушительный член.

Его пальцы нежно скользят под кружево белья, касаясь влажной плоти. Он делает ими пару ловких движений, я выгибаясь в спине ему навстречу, заполняя полустоном коридор подвала. Рывком он стягивает с меня давно не нужное белье, оно невесомой пушинкой падает на пол, пока не без моей помощи звонкая пряжка вместе с брюками скользят к коленям Эдриана. Он подхватывает меня за бёдра, заставляя обвить его ногами. Я чувствую, как он сгорает от желания, как твёрдый член упирается в меня, жаждет насытиться моим телом, проникнуть в него, заставить кричать от экстаза, забыв обо всём. Не в силах сдержать накал эмоций, я бесстыже вжимаюсь в его пах, желая как можно скорее почувствовать его в себе.

Я вижу, как Эдриан ухмыляется, как его возбуждает моё нетерпение, он будто играет со мной, всё больше распаляет меня поцелуями. Одно движение, и долгожданная эйфория взрывает в моём теле сотню фейерверков; медленно, чувственно, давая насладиться каждым мгновением, он проникает в меня на всю длину, заполняя собой всё пространство внутри. Наши пошлые стоны звучат в унисон, мы сливаемся в единое целое, и он задерживается на мгновение, давая привыкнуть к нему и ощутить мою ответную страсть. Первый толчок, он двигается постепенно, наращивая темп, ещё немного, и движения становятся всё резче и глубже. Я выгибаюсь ему навстречу, цепляюсь в спину ногтями, он быстрее наращивает темп. Мой громкий стон эхом разносится по коридору, я хочу его всего, я дарю ему всю себя. Яркая вспышка взрывается в голове, даря сокровенные судороги. Оргазм разносится по разгорячённому телу электрическим спазмом, заставляя дрожать каждую клеточку, принося желанную разрядку. Стон Эдриана, как финальный аккорд, льётся тихим сиропом мне в уши, я ощущаю пик его наслаждения внутри, когда он изливается горячей волной, даря мне очередное удовлетворение. Наше дыхание сбито напрочь, мы прижимаемся друг к другу лбами, моя ладонь касается его гладкой щеки, пока его дыхание спутывает мои выбившиеся локоны.

Эдриан осторожно опускает меня на пол, я поднимаю с пола трусики, но он, улыбаясь, забирает их из моих рук, кладя себе в карман.

– Они тебе не понадобятся, – произносит он, поправляя подол моего платья и разглаживая складки. Я замираю на месте, не понимая его порыва поухаживать за мной. Но когда он поднимает на меня свои серые глаза, я понимаю, что он не скрывает своё тепло ко мне, в его глазах блестят огоньки заботы и ласки. Но, увидев моё замешательство, Эдриан лишь усмехается, подходит ближе, целуя меня в нос.

– Поехали домой, – мягко, но тоном, не дающим возможности возразить, произносит.

Ещё раз убедившись, что в клубе больше никого не осталось, я захожу в наш с Мёрфи кабинет, забираю цветок, подаренный Пирсом, чтобы расспросить о нём Эдриана.

Когда я выхожу из клуба, восходящее солнце едва начинает освещать улицу. Свежий воздух ударяет в голову похлеще алкоголя, и я с удовольствием вдыхаю каждую его каплю, понимая, что именно его так не хватает в клубе.

Стоящий у автомобиля Эдриан лучезарно улыбается при виде меня, пока не замечает в моей руке цветок. Въедливый взгляд не отрывается от моих пальцев, я вижу, как парень о чём-то задумался, былой счастливый блеск исчез из серых глаз, а вместо него теперь там покоятся грозовые тучи. Кажется, что он не удивлён увиденному подарку в моей руке, но ему точно не рад.

– Красивый цветок, не правда ли? Только я не знаю его название и что за тайны он скрывает в вашем мире.

– Это асфодель! – пытаясь скрыть раздражение, отвечает Эдриан: – Позволь узнать, откуда он у тебя? Впрочем, – он тут же жестом руки перебивает меня, не давая ответить, – его мог принести только Пирс.

– Всё верно. Надеюсь, ты не злишься на меня? – по-детски закусываю губу, чувствую, как от тревоги немеет каждый палец. Что же может связывать Эдриана и Пирса? Он второй раз передаёт через меня скрытое «послание», негодяй, обязательно выскажу своё недовольно при нашей следующей встрече. – Он подарил мне его со словами: «Не каждому дано держать его в руках, оставив в живых». Что это значит?

Я вижу, как Эдриан тоскливо вздыхает, о чём-то раздумывая. Он забирает цветок в свои руки, подносит к лицу, вдыхая его сладкий аромат.

– Это значит, что в руках некоторых существ асфодель превращается в пепел.

– Почему? В них много плохого? – раздумываю о том, что этот белоснежный бутон может расти только в прекрасном месте, окружённом добротой и любовью.

– Наоборот, в добрых руках он погибает, – голос Эдриана меняется, становится жёстким, он сминает нежный бутон в кулаке и выбрасывает на землю. Мысли беспокойно закружились в голове, перебирая каждый момент в моей жизни. Я пребываю в ступоре от осознания, что во мне… нет доброты? Эдриан прерывает мои раздумья и, обвивая мою талию рукой, шепчет в ухо, – поехали домой, Андреа. Я отвечу на все твои вопросы.

========== Вопрос. Ответ. Правда. ==========

– Так что со мной не так? – взволнованно спрашиваю у Эдриана, когда мы едем в автомобиле. Он улавливает тревогу в моём голосе и, не глядя на меня и улыбаясь, отвечает:

– Дома, Андреа, – его спокойный голос заставляет меня немного расслабиться. Он ведёт машину, не отрывая глаз от дороги, и продолжает, – я сказал, что отвечу на все твои вопросы – дома.

– Но я хочу знать сейчас! – я ощущаю в душе поднимающийся ураган из нетерпения и недовольства: «Мне нужны ответы, и я не хочу больше ждать».

Эдриан лишь на миг поворачивает голову, бросая на меня укоризненный взгляд. В нём читается холодная строгость, и от этого слова в моём горле застревают, так и не найдя дальнейшего выхода. Единственного взгляда хватает, чтобы понять его без слов и умолкнуть. Внутри всё кипит от возмущения, но я сдерживаю себя, выказывая напускное безразличие. Из лёгких нервным порывом выходят остатки воздуха, медленно, протяжно, словно испуская последний дух. Я поджимаю губы в тонкую линию, отворачиваюсь к окну, пытаясь унять своё разрастающееся волнение. Навязчивые мысли рвутся в мою голову нескончаемым потоком, любое из предположений вполне логичное: «Чему я удивлюсь – я Цербер, дьявольское порождение ада. Во мне априори не может быть добра. Но ведь оно есть, я знаю это». Догадки и слова, сказанные о цветке, острыми когтями терзают мою душу, побуждая к внутренним пыткам.

В следующее мгновение я чувствую на своей руке застывшее, нежное прикосновение горячих пальцев. Эдриан мимолетно поглаживает меня по кисти, и этим действием он тушит полыхающий во мне пожар. Сама того не ожидая, я понимаю, что он помогает мне успокоиться и усмирить бурю негодования в душе. От этого остаток дороги я пребываю в мнимом спокойствии, разглядывая окрашенные в предрассветные сумерки дома.

Когда мы заходим в квартиру, он берёт меня за руку, и я терпеливо следую за ним наверх в его комнату.

– Так что это означает? Асфодель, – уточняю я, – и говори как есть. Не нужно ходить вокруг да около, – выжидающе смотрю ему в глаза, пытаясь не пропустить ни единой эмоции, будто от этого зависит сказанная правда.

Улыбка, тронувшая губы Эдриана, как очередная похвала моей настойчивости, приятно ласкает сердце. Указывая жестом на кровать, он предлагает мне присесть, и я безоговорочно занимаю предложенное мне место. Пройдя вглубь комнаты, он снимает с себя пиджак и кладёт его рядом со мной, сам же подходит к столу. Широкое кресло чуть скрипит от его веса, парень вальяжно садится в него, откидываясь, и смотрит мне в глаза, сразу заводя разговор:

– Такие, как мы, Андреа, те, в чьих руках асфодель не рассыпается в пепел, а продолжает благоухать, склонны к жестокости, насилию и… – теперь он впивается в моё лицо глазами, ожидая реакции, как возможность подобрать подходящие «помягче» слова, но, кажется, я и без того их знаю.

Я лишь отвожу свой взгляд, бегая глазами по полу. Перебираю фрагменты жизни, точно фотокарточки, пытаясь отыскать в своей памяти хотя бы случай, когда я причиняла кому-то боль, ведь всегда старалась быть тактичной и в меру милой.

– И… убийству? Это ты хотел сказать? – от этих слов во рту неприятно горчит. Зато теперь я больше не испытываю тревоги, что одолевала меня всю дорогу к дому Ньюманов. Она, точно камень, упала с моих плеч, ведь я предчувствовала, что он расскажет о чём-то подобном.

– Каждый смертный, так же, как и бессмертный, склонен к насилию, садизму, жестокости и убийству в той или иной степени. – Эдриан подаётся вперёд, опираясь на стол, спокойно продолжая: – Просто мы, – он произносит это тихим, глубоким голосом, вкладывая в слово интимный, сокровенный смысл. Говоря тем самым, что «мы» – это он и я, и он будет рядом со мной при любых обстоятельствах, – более хладнокровны, расчётливы, непреклонны. В таких случаях, как убийство, мы не руководствуемся примитивными чувствами и порывами, Андреа. Наш выбор всегда взвешен и точен. Это у нас в крови, в нашей тёмной сущности. В моей, как принца Подземного царства, твоей, как цербера. Мы никогда не сожалеем о сделанном, – я ощущаю на себе прожигающий взгляд. Эдриан всматривается серыми, решительными глазами в мои, уверенно произнося каждое слово. – Потому что сначала всё взвешиваем, продумывая каждое действие наперёд, осознавая последствия.

Теперь его слова меня не пугают. Напротив, каждый его серьезный взгляд, твёрдое слово помогает постепенно осознавать и принимать всё сказанное как должное в новом для меня мире. Оценивать слова здраво, при этом чувствуя себя рядом с Ньюманом абсолютно защищённой. «Он прав, все в какой-то степени склонны к насилию – физическому или моральному. И… к убийству». На доли секунды мне становится жутко от осознания, что я спокойно воспринимаю все его слова.

Теперь он молчит, его сосредоточенные глаза по-прежнему цепляются за каждую мою непроизвольную эмоцию. Он пристально смотрит на меня, будто считывая меня взглядом, и от этого становится неловко, я лишь на мгновение отвожу глаза, но нет, не от смятения, от растерянности. Мне кажется, что Эдриан пробрался мне в голову и услышал, как я принимаю саму себя – цербера.

– А проклятие? – переключаюсь на новый вопрос, чтобы отвлечь его от себя. Вижу, как на спокойном лице и мышца не дрогнула.

Вспорхнув с кровати, я делаю по комнате круг, каждое движение выдаёт нервозность, я пытаюсь её всячески скрыть, не выдавать волнение и снова присаживаюсь на самый край постели. От нервов ладони ползут по рукам, я обхватываю себя за локти, впиваясь в них ногтями, принося себе отрезвляющую боль. Воздух в лёгких закончился в ту самую секунду, как я задала вопрос о проклятье. И вместо него меня наполнило волнами беспокойства о прошлом Эдриана. «Почему он не сказал, что я должна перевести его домой, в царство мёртвых?»

– А вот оно —«проклятье», – наконец-то слышу его голос, – нависло над нами из-за того, что Аида дала слабину, однажды позволила себе жалость.

– К кому? – перебиваю его.

– К ведьме. Хотя она ощущала, что стоящая перед ней женщина несёт опасность. Чувствовала, что пожалеет об этом, – Эдриан встаёт из-за стола, я вижу, как он нервно передёргивает плечами, будто пытается сбросить с себя невидимые руки и, подойдя ко мне, садится рядом.

– Может, это была милость? – тихо спрашиваю, понимая, что миссис Ньюман с каждым новым рассказом о ней предстаёт всё в более выигрышном, благородном свете – неоднозначная женщина.

На лице Эдриана вспыхивает удивление от понимания, что я хочу оправдать и вступиться за Аиду. Лёгкий смешок слетает с его губ, и, качнув головой, он будто отмахивается от горьких воспоминаний. Я не продолжаю свои рассуждения, понимая, что могу перейти рамки сугубо личных вопросов о семье.

– Ты ведь желаешь попасть домой? Хочешь, я помогу тебе вернуться? – слова соскочили с губ быстрее мыслей. Не удивляюсь собственному искреннему желанию помочь Эдриану, ведь иначе быть не может. Пусть только ответит «да» и скажет, как это сделать.

Эдриан на секунду удивляется, и следом на его губах играет искренняя улыбка. Пододвинувшись ближе, он обхватывает моё лицо ладонями и прижимается своими губами к моим, оставляя тёплый, наполненный восторгом и благодарностью поцелуй. Я чувствую каждую его эмоцию, будто свою, и, кажется, задыхаюсь от их избытка, окружённая потоком трепетных чувств. Я кладу свои ладони поверх его, мягко поглаживаю пальцами его руки, отвечая на нежность ответной нежностью.

– Невероятно… – он улыбается, поглаживая мои скулы, прикрывает на миг глаза, наслаждаясь ощутимым только ему моментом. – Мы вернёмся, Андреа, в ближайшее время.

Трепетный момент нахлынувших на него чувств так же быстро растаял, как снежинки на солнце. Он отрывается от меня и лёгким движением пересаживает к себе на колени, прижимая так сильно, как может, будто боится меня потерять. Я ощущаю, как его горячие губы касаются моего виска, расплываясь в довольной улыбке. Как пальцы проходят по моим волосам, путаясь между прядей. Эдриан вновь отрывается от меня и, блуждая по моему лицу пронзительным взглядом, останавливается на глазах, сосредоточено вглядываясь в их глубину, отыскивая какой-то ответ на нерешённую им загадку. Вместо этого он задаёт другой вопрос:

– Что ты ещё хочешь спросить?

– Много чего, – с улыбкой отвечаю, и вопрос, который преследует меня всё время нахождения в доме Ньюманов, сам срывается с моих губ: – Ты выбрал меня потому, что нуждался в цербере?

Я вижу, как, подтверждая мои догадки, Эдриан поджимает губы в тонкую линию, лишь на миг его брови сходятся от недовольства на переносице, давая время на раздумья.

– Да, сначала да, – не отводя своего взгляда ни на секунду, он продолжает открыто смотреть мне в глаза, понимая, что я не потерплю лжи, – ты помнишь тот вечер, когда оказалась у нас? – читаю в его взгляде мимолётное колебание на обдумывание последующих слов.

«Конечно. помню, Эдриан. Меня привезла сюда Аида, а не ты. Расскажи мне всю правду. Не ври мне! Не позволяй разочаровываться в своём выборе!» – я мысленно взываю к нему, и кажется, что от ожидания ответа перестаю дышать. Он выдерживает мой взгляд, будто знает, о чём я безмолвно прошу.

– Тебя привезла сюда Аида. Специально, – на одном ровном дыхании полушёпотом произносит. В его взгляде тревожное напряжение, от ожидания моей реакции: – Она почувствовала в тебе цербера, но не знала, что ты вдобавок революционер. На эту мысль её натолкнул Пирс, когда невольно проявил себя.

Разговор постепенно переходит в серьёзное русло, я пересаживаюсь с колен Эдриана на край кровати, вопросительно заглядывая в его серые глаза. Лёгкий укол неминуемо касается моего сердца, наполняя каждую его клеточку горькой досадой и болью. Недавняя безмятежность теперь ощущается внутренней тишиной от разумного понимания, что несмотря ни на что всё это время у Ньюманов мне было комфортно. Тем более Эдриан честен со мной. Это располагает к нему ещё больше.

– Если ты захочешь уйти, я не буду удерживать тебя. Но я был бы рад, если ты осталась со мной, – признаётся он, сжимая мои пальцы в своей ладони, словно удерживая себя на месте, не позволяя лишнего движения или непроизвольного порыва.

Услышав его маленькое признание, я ощущаю, как под рёбрами учащённо забилось сердце, приятно отбивая быстрый такт. Не буду врать ни себе, ни ему, я хочу остаться рядом с Ньюманом.

– Я не хочу уходить, – мой тихий голос разрезал тишину, – пока не хочу.

Я понимаю, что Аида подарила меня, будто игрушку, любимому сыну. А я влюбилась и так быстро привязываюсь к нему.

– Я не вру тебе. Я без ума от тебя, Андреа, – от удивление округляю глаза, каждой клеточкой кожи ощущаю ласкающий меня взгляд и невольно отвожу глаза от смущения. – Если ты пугаешься, что я читаю твои мысли, то это не так, моя драгоценная Андреа, – его улыбка становится тёплой и открытой. Он внимательно, будто любуясь, смотрит на меня. – Ты не сопротивляешься мне и всё больше открываешься. От этого мы оба чувствуем, как стремительно крепнет между нами ментальная связь.

Меня бросает в одурманивающий жар, он проходит горячей волной по телу, превращая внутренние сомнения в невесомый пепел. Все мои чувства и эмоции будто обнажены перед ним. Я ощущаю, как щёки вспыхивают огненным жаром, покрывая кожу румянцем. Я доверилась ему целиком и полностью, нырнула в эти странные отношения с головой и получаю от этого волнительное удовольствие.

– Но разве ты можешь… – замолкаю, пытаюсь подобрать правильные слова, чтобы описать то, что между нами происходит, – иметь какие-то личные отношения, кроме тех, что должны быть между… – слова запнулись от волнения, но пронеслись молнией в мыслях «между богом и цербером».

– Ты мне очень нравишься. Я не буду этого скрывать. Ты и сама это знаешь и чувствуешь, – улыбается Ньюман, касаясь моего лица, – прошу, выброси глупые мифы из своей головы и ничего не выдумывай. Церберы не были животными, никогда, – убеждает меня Эдриан и, будто желая, чтобы я запомнила и поняла каждое слово, вновь усаживает к себе на колени, заставляя посмотреть в глаза. – Это всё выдумки, которые влили в уши смертных. Цербер – единственное творение Тифона и Ехидны, он же родной дед Мёрфи, был поставлен к вратам Тартара, как первое существо, присягнувшее на верность тогда ещё маленькой Аиде. Но почему-то тогда, много веков назад, он не внушал доверия двум старшим, совершеннолетним братьям Аиды – Зевсу и Посейдону. Они насмехались над Цербером, считали слабым, никчёмным и однажды решили доказать это – подговорили трёх сильных смертных пробраться в Тартар и украсть одну реликвию. Аида, будучи ещё совсем маленькой девочкой, рассказала Церберу о заговоре.

Эдриан довольно растягивает губы, с гордостью приподнимая голову за поступок матери. В такие моменты я понимаю, что он очень дорожит ею. Но всё же мне предстоит ещё очень многое узнать и понять о нём и его семье.

– Так вот! – бодро продолжает Эдриан. – В ту ночь, ожидая приспешников Зевса и Посейдона, Цербер надел особый наряд. Он сшил вместе три головы ранее удушенных волкодавов, измазал тело пеплом и кровью, выстроил за вратами небольшой загон в который загнал десять псов и стал терпеливо ожидать «незваных гостей».

И когда смертные попались на уловку и открыли врата Тартара, красный свет ослепил их глаза, они смогли лишь различить могучий силуэт Цербера. Тот взревел что есть мочи, стены отразили нечеловеческий рык, смешанный со скулёжем собак. В ужасе смертные застыли на месте, увидев надвигающееся на них чудовище с тремя головами. Издав зловещий рык, Цербер спустил с привязи псов и бросился на оторопевших людей оскалив зубы.

С интересом слушая историю, от удивления открываю рот. Видя мой неподдельный интерес, Эдриан не может сдержать улыбку, и внезапный, тихий смех заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. Успокаивая мою разыгравшуюся фантазию, Эдриан притягивает меня к себе, целуя в висок.

– Зевс с Посейдоном распустили сплетни о том, что Цербер превратился в трёхглавого пса, не могли же они признаться, что дали людям ключи от Тартара, чтобы подставить Аиду и Цербера. Ну а люди придумали миф о Цербере, – усмехаясь, подытожил Ньюман. – Так что, моя дорогая Андреа, вы по своей физиологии не можете превратиться в животное.

Я удовлетворённо выдыхаю, тайно радуясь, что со мной не будет происходить никаких трансформаций.