355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Бидхан Бондепадхай » Цикл «Просветители». Серия «Заповедник человечества». Книга первая: Стороны монеты » Текст книги (страница 8)
Цикл «Просветители». Серия «Заповедник человечества». Книга первая: Стороны монеты
  • Текст добавлен: 15 апреля 2020, 03:30

Текст книги "Цикл «Просветители». Серия «Заповедник человечества». Книга первая: Стороны монеты"


Автор книги: Бидхан Бондепадхай



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 5. Мир

Можно жечь и травить, можно бить и давить.

Погубишь себя, а жизнь не сломить.

Святогор ступал уверенным шагом по битой дороге. Если верить истрепанному атласу авто и ж/д дорог России, который Джа любезно отдал Святогору, то эта дорога ни что иное как шоссе Энтузиастов. Лишь остатки асфальта, ржавое железо барьерного ограждения, редкие, словно пустые коробки без крышки, небольшие постройки, говорили о том, что тут проходила дорога. Природа словно дотошный художник, что не любит оставлять на своей картине пустых пятен, заполняла свои пятна растительностью. И растительности было много. Эта растительность уничтожала все человеческое, словно женщина из клуба бывших жен, что уничтожает все то, что ей напоминает бывшего мужа. Святогор, пройдя путь до Москвы, почти от самого города Кирова, надеялся увидеть, даже нет, не так… Скорее почему-то верил, что город будет пустым, покрытым руинами и излучающий радиацию, яды и черт его знает, что еще. Но все было иначе. Увиденное не должно было удивить Святогора, ибо такое он уже видел в Омутнинске и в Кирове, только Владимир был почти таким, каким представлял себе Святогор Москву. Владимир был пустым и безжизненным, а по ночам он сиял зеленым светом. Лишь у самого города Святогор припомнил слова, которые ему передал Джа от Хозяина леса: «Не бойся зеленого света». Святогор просто принял эти слова и не удосужился узнать, что это значит, но у Владимира он понял или скорее поверил, что эти слова относились к чему-то подобному. Однако уже в самом городе Святогор задумался о природе этого света и ответ пришел на пути в Костерево. Точно такой же свет излучали некоторые предметы, особенно металлические и такой же свет излучают призраки, которых Святогор часто видит. Что может излучать зеленый свет и быть губительным для живых существ? Радиация! Осознание этого на какое-то время переполошило Святогора, ведь он прошел через фонящий радиацией город! Какую же дозу он схватил? Но время успокоило Святогора. Город он преодолел за двое суток, за это время он должен был схватить такую дозу, что там же и остался бы, но… Он все еще цел и не вредим и продолжает путь. Какой бы сильной доза ни была, Святогору она не навредила. Однако Святогора встревожил тот факт, что доза эта должна была быть поистине чудовищной! Флора и фауна открыто плюет на радиацию, она ей не вредит, но места, где фон неимоверный, любая жизнь держится на расстоянии, а потому предел терпимости к излучению у жизни есть. Вопрос?! Каков же предел у Святогора?.. Мысли об этом еще долго его терзали и гипотезы, что выдавал его мозг, были одна безумнее другой. Но одна мысль, которая родилась в раздумье, показалась Святогору интересной. Кто же такие эти призраки? Почему они испускают такой же свет, что и радиация? Неужели эти призраки – это просто бредовые галлюцинации, которые создает радиация? А может это настоящие привидения, которые излучаю радиацию, а раз Святогор может ее видеть, то он может видеть и их? Или… Вопросы, одни лишь вопросы… Хоть бы кто дал ответ на хоть один вопрос!

Вероятно, именно Владимир и повлиял на то, каким себе представил Москву Святогор. Но нет, Москва была мертвой лишь в людском смысле, но живой во всяком ином. Все людское в Москве было облюбовано природой. Святогор знал, что шансы у Москвы, у ее жителей, были равны нулю, но какая-то доля надежды все же была. Увы, но пригород Москвы был словно заголовком или эпилогом, который парой слов описывал всю книгу в целом – не надейся. Маленькая надежда жила лишь за счет того, что Святогор знал, что люди в мире еще живы. Да, не в больших городах, но пригород, деревня или село! Однако, увы… Дорога от Кирова и до Москвы была пуста на людей. Быть может Святогор просто проходил их мимо? Или их пути просто не успевали пересечься? А может, их просто нет? Что если это, как называли некоторые странники – мертвая зона, то есть место, где людей нет, хоть ты все вдоль и поперек изойди. Как оно было на самом деле, Святогор не знал, но знал одно: Москва – это не конец ЕГО пути. Почему? Потому, что родной дом Святогора находится в городе, который основал Петр I и наградил могучим, как и он сам, именем Санкт – Петербург. А раз путь Святогора еще не закончен, то и надежде угасать не стоит.

МКАД – рубеж между городом и прочим миром, словно стена крепости между ее нутром и всем остальным. Сейчас этот рубеж был не более чем метафорой, неровным кругом на карте, что опоясывает Москву. Развязка МКАДа и шоссе Энтузиастов, словно выбитые тараном ворота, зияла широкой тропой, проложенной кем-то большим и сильным. Святогор прошел по этой тропе, словно бы входя в чрево разоренной крепости. Все чрево походило на мастерскую скульптора, что создает произведения искусства из подручных материалов. Этот скульптор брал бетон, железо, камень и растения, а потом лепил из них аллюзию на человеческий дом. Всякий такой дом стал прибежищем для какой-нибудь живности и жизнь тут кипела.

Святогор, спустившись с небольшого моста, прошел дерево, из которого торчал вросший кусок чего-то белого с отчетливо различимой буквой «М». Буква давно выцвела, но в ней еще угадывалась красная краска. В ствол дерева вросли и рельсы, которые спиралью закручивались по стволу, делая его похожим на громадное сверло. Если верить карте, то тут была станция метро Авиамоторная. Если продолжать путь так и дальше, то после улицы Сергея Радонежского будет Николоямская, которая выведет к Астаховскому мосту, а за ним и центр Москвы. Святогор подумал, что неплохо было бы и на Красную площадь заглянуть, посмотреть, что с ней стало. Однако путь закончился у эстакады. Вместо эстакады был огромный завал, а из-за домов справа и всей растительности вокруг, место превращалось в тупик. В надежде найти проход, Святогор свернул на Старообрядческую улицу и двигался вдоль старого третьего транспортного кольца, ставшего стеной камня, асфальта и растений, пока не дошел до станции метро Автозаводская. Третье транспортное кольцо шло бороздой, словно кто-то прошелся по нему огромным плугом. Мосты разрушены, а переходы обвалены, но у станции Автозаводская, которая вела на МЦК, переход длинной кишкой шел поверх борозды. Через этот переход Святогор вышел к станции метро и понял, что этот путь вел в тупик. Однако, кроме обратного пути, был еще один – вниз. Подземный спуск, который вел в метро, не был завален, из него ничего не росло и там никто не жил. Спуск был обыкновенным спуском и Святогор, особо не надеясь, разглядывая карту, решил проверить. Если верить карте и если туннели уцелели, то от Автозаводской можно попасть к Павелецкой, потом Новокузнецкой, а за ней и Театральная. Если все будет хорошо, то можно выйти прямиком к Красной площади! А если нет? Что же, всегда можно вернуться назад. Но все это завтра, а пока станцию надо приватизировать под ночлег.

Святогор спустился к платформе по небольшому проржавевшему эскалатору. Платформа была погружена во мрак, но глазам Святогора для осмотра платформы было достаточно того света, что шел с поверхности. И все же, Святогор извлек небольшой фонарик. Этот фонарь работал от динамо-машины и давал слабый лучик света. Для обычного человека этого света мало. Этого света едва хватает, чтобы осветить землю под ногами, но для Святогора этот свет был как от сотни таких фонарей. Освещенная платформа была полной и пустой одновременно. Под множеством высоких колонн лежали части потолка и ламп. На путях стояли брошенные вагоны поезда. Часть мрамора со стен и колонн лежали на платформе и путях и все покрывал толстый слой пыли. Тут не было ни растений, ни плесени, ни какой-либо еще растительности. Тут все было сухим и пыльным, как в старой кладовке. На стенах еще угадывались мозаики и барельефы, а на полу у одного из выходов лежал расколотый камень со списком фамилий. На верхней, отколотой, части была надпись: «Вечная память жертвам террористического акта в Московском метрополитене 6 февраля 2004 г.».

– Шестьдесят два года назад… – шепотом проговорил Святогор.

Святогор оглядел список фамилий на нижнем куске и недоуменно замер на одной фамилии. Святогор протер камень рукой и облегченно сделал глубокий вздох. Ему почудилась собственная фамилия «Ковалев», но приглядевшись, увидел «Киселева».

Святогор оставил мемориал и направился в один из вагонов. Все двери были распахнуты, а каждый из вагонов пустой и пыльный. Нутро вагонов источало неприятный запах, который Святогор учуял еще у спуска в метро, но именно в самих вагонах он был особенно крепким. Неприятный аромат заставил Святогора расположиться прямо на платформе. Брезент, вместо простыни, сшитые воедино тряпки, вместо одеяла и рюкзак, вместо подушки. Аскетизм с налетом комфорта. Святогор лег поперек платформы, чтобы можно было видеть оба входа. Он лег поудобнее и принялся разглядывать уцелевшую мозаику, ожидая сон. На мозаике Святогор различил танк и людей, которые с ним что-то делали. Мужчины, женщины и машины. Сотни маленьких кусочков, часть которых давно осыпалась, все еще пытались сохранить некую память, некое событие ушедшего прошлого. В голове Святогора мелькали мысли о том, что с ней, с мозаикой, будет потом, когда потолок обвалится и в эту кладовую памяти ворвется хозяин мира – мать природа. Все человеческое ей чуждо и потому вопрос скорее в том, как долго эта память еще будет здесь храниться?

Размышления становились все более и более тягучими и сон, подобно болотной трясине, все сильнее и сильнее засасывал в себя. Сон превращал реальность в фантасмагоричный, но почему-то такой нормальный и не вызывающий вопросов бред. Но запомнить сон Святогор не сумел, ибо внезапный грохот разбудил его, а сон швырнул прочь, словно мокрую тряпку. Не сразу, но Святогор пришел в себя. Выбравшись наружу, он осознал, что снаружи уже наступает утро, а причиной грохота послужила громадная птица. Эта птаха, размером с автобус, схватила одну из пасущихся на дороге тварей, которые походили на помесь свиньи, коровы и барана, поднялась с ней в воздух и унеслась куда-то прочь, крепко держа добычу. В пользу того, что на улице было утро, а не все еще вечер, говорило Солнце, которое вставало с той стороны, откуда держал путь Святогор, то есть – востока.

– Завтрак… – сонно пробубнил Святогор и мысленно бубня о том, что сон пролетел столь незаметно.

Собрав свои пожитки, Святогор решил перекусить на свежем воздухе, так как после завтрака ему предстояло спуститься обратно и попытаться пройти препятствия по туннелям.

Завтраком служили плоды какого-то дерева, которое Святогор нашел на своем пути в городе Балашиха. Плоды походили на высохшие яблоки фиолетового цвета. Кожура этих плодов была пупырчатой как у огурца, а пахли они как картофель. Однако плоды были сочные и сладкие, на вкус как тыква с яблоком. Помимо этих яблок у Святогора были грибы – самые обыкновенные шампиньоны. Святогор нашел их во все той же Балашихе и удивился тому, что это не какие-нибудь безобразные грибы-мутанты, а самые простые шампиньоны, которые росли прямо у обочины. Долгие скитания приучили Святогора к сыроедению, ибо разводить костер, потом еще готовить… Проще съесть так, в сыром виде. Да, поначалу желудок Святогора протестовал против подобной пищи, но быстро привык. Святогор ел, разглядывая пасущихся свинокоров. Огромные туши с телом коровы, клочками покрытые кучерявой шерстью, с головой свиньи и рогами барана, мирно жевали все, что попадало в их пасть. Массивные рога закрывали им глаза, а потому все, что было сверху, было вне их поля зрения. И когда крылатая тварь вновь прилетела, заставив Святогора прекратить завтрак и спрятаться, они даже не увидели, откуда прибыла угроза. Твари разбежались, но через какое-то время все равно вернулись обратно и продолжили есть. А вот Святогор завтракать прекратил. Нужно было идти.

Проверив рюкзак и приготовив фонарь, Святогор спустился на платформу, а с нее на пути. Туннель уходил в плотный мрак, в котором свет фонаря тонул, словно в недрах черной дыры. Даже взор Святогора не мог пробиться через этот мрак и Святогор испытал легкий дискомфорт, который заставил его сделать шаг назад. Впервые за долгое время у него сосало под ложечкой и он уже хотел плюнуть и продолжить путь по поверхности, даже если для этого придется сделать крюк через весь город. Однако вспомнив про птицу, нежелание делать крюк стало сильнее страха темного туннеля и Святогор, сделав шаг вперед, направился в черноту.

Святогор двигался по путям, освещая туннель слабым лучом фонаря. Края туннеля покрывали кабели и металлические крепления. Туннель был цел, но порой попадались обвалившиеся части и массивные трещины. Туннель казался бесконечным, а тьма осязаемой. Сколько времени у Святогора ушло, дабы дойти до Павелецкой, он не знал, но, когда показалась платформа, Святогор не остановился, чтобы осмотреть станцию, а направился к выходу. Он хотел как можно быстрее выбраться. Однако выход со станции был закрыт, что собственно и не удивляло Святогора. Чтобы не терять время, он вернулся в туннель и продолжил путь.

Одна платформа сменяла другую и выхода все не было. Туннели то раздваивались, то сходились. Порой приходилось возвращаться и идти иным путем. Многие станции были завалены, а порой попадались и станции-склепы. На таких станциях горы скелетов в истлевших одеждах лежали друг возле друга. Эти люди искали в метро убежища, а наши вечный покой. Кто-то когда-то рассказывал, что метро – это хорошее бомбоубежище. Какая ложь… Ни одно бомбоубежище не способно поддерживать жизнь длительное время и все эти люди, запертые здесь с надеждой на спасение, обрекли себя на верную смерть. Святогор старался проходить подобные станции мимо. После пятой или седьмой платформы Святогор насторожился. Что-то было не так, но вот что именно Святогор понял, лишь дойдя до очередной платформы, где смог прочесть «Профсоюзная».

– Идиот… – произнес Святогор, ударяя себя полбу. – Надо было читать названия станций, идиот!

Святогор, плутая по туннелям и платформам, умудрился уйти в совершенно противоположную сторону. Перед Святогором встал выбор: вперед или назад? Идти назад не хотелось, а путь вперед вел в неизвестность. После размышлений, Святогор решил пойти дальше, ибо вернуться назад можно всегда. К счастью выход нашелся уже через станциию.

Святогор, дойдя до станции Калужская, наткнулся на типичный склеп. На станции были эскалаторы и лестница, которые были завалены костями. Поднимаясь наверх, Святогор задался вопросом: «А почему станции и туннели открыты?». Святогор остановился, дабы оглядеть станцию. Все эти люди когда-то погибли, пытаясь спастись, но погибли они не от той причины, от которой погибают запертые в бомбоубежищах, а просто потому, что станции не защищали их!

– Как это? – спросил Святогор не то у самого себя, не то у скелетов.

Все метро – это древний загашник человеческой цивилизации. Эти катакомбы должны били быть сейфом со скелетами, а не шкафом с хлипкой дверцей. Неужели у людей, что тут нашли свою смерть, не было ни единого шанса? Или все они просто пришли сюда умереть, как слоны, которые чувствуя близкую кончину, отправляются умирать на слоновье кладбище?

Святогор смотрел на скелеты и не понимал. Их тела даже не съели, они просто истлели. Некоторые имели непринужденную позу, словно те знали, что их ждет и просто ждали. Пятясь и разглядывая это древнее кладбище, Святогор поднялся наверх. Дверь не была забаррикадирована, она была просто закрыта, даже не заперта, а просто закрыта. Лишь ржавчина мешала открыть ее, но ничего более. Со страшным скрипом Святогор отпер дверь и вышел на белый свет. Оставлять дверь открытой Святогор не пожелал и закрыл ее обратно, словно бы повинуясь древней заповеди сталкера – на объекте сталкер лишь гость! Объект должен остаться таким, каким он был до сталкера.

Местность вокруг станции была похожа на лабиринт и блуждания по этому лабиринту вывели Святогора на проспект Вернадского. Проспект был широким и покрыт множеством остовов старых машин. Некоторые из машин хранили в своем чреве человеческие кости, а некоторые походили на металлическую клумбу, из которой росли деревья, кусты и прочая растительность. Проспект вывел Святогора к Воробьевым горам, с которых открывался завораживающий вид на Москву. С одной стороны, Святогор был недоволен тем, что умудрился заблудиться и уйти так далеко со своего маршрута, но с другой стороны – вид на Москву! Увы, но от былой Москвы не осталось прежнего величия. Небоскребов Москва-сити не было, на их месте красовался кратер, который отчетливо был, различим с высоты. Лужники, которые были у основания Воробьевых гор, превратились в бассейн с какой-то галдящей живностью. Над городом не возвышались трубы, высокие дома или башни, все было на одном уровне в несколько этажей. Бывшие парки превратились в настоящие джунгли, из которых непрерывно доносился галдеж. А достопримечательность самих гор – здание МГУ, превратилось в античные руины. Растительность их почти не трогала, а центральная часть выглядела так, словно в нее угодило огромное ядро из пушки. Москва стала памятником человеческой сущности. В последней войне, человек давил, жег, травил и всячески искоренял все вокруг, но в итоге – жизнь уцелела, а сам человек погубил лишь себя и свой мир.

Блуждания по метро отняло много времени и как бы Святогор не хотел посмотреть на Москву еще, нужно было идти дальше. У Парка Культуры пришлось свернуть на Зубовский бульвар, а следом и Смоленский, которые вывели на Старый Арбат. В прошлом, Московский Арбат сравнивали с Питерским Невским, но сейчас от Арбата почти ничего не осталось. Память этого культового места выцвела и затерлась, оставив после себя лишь брусчатую тропинку. Дорога от Арбата вывела к библиотеке имени Ленина и вот тут было на что посмотреть. Если издали было не ясно, то вблизи все представало в жестких и твердых красках. Кремль впереди сиял своим красным кирпичом, но от него осталась лишь изувеченная стена. Над библиотекой высилась плоская крона дерева, что росло из недр библиотеки, а отростки похожие на лианы, что спускались с кроны, обвивали колонны. Лишь памятник Достоевскому стоял непотревоженный, грязный и зеленый от времени.

Кремль – это не просто главное достояние Москвы, а его центр! Центр, который спешили посетить миллионы туристов в годы, когда город еще был цел. Сейчас же кремль – это античные руины двадцать первого века. Красный кирпич усеивал все вокруг, делая всю округу похожей на кровавую баню, которую разбавляла неуместная зелень. Сама же площадь была разбита на две части, где сторона ГУМа, вместе с половиной храма Василия Блаженного лежала на дне обрыва, а сторона Мавзолея – это хвойное месиво растительной биомассы. Москва – это город контраста высот. Город, где редко можно встретить прямую дорогу, но сейчас тут контраст выкручен на максимум. Площадь – это в прямом смысле нулевой километр, ибо отсюда и далее на север шла зона острого контраста. На пути попадались то обрывы, то возвышенности и часто приходилось обходить, возвращаться и даже делать крюк, от чего путь на север и вывел Святогора к ВДНХ.

Потратив остаток дня на блуждания по городу, Святогор, выбравшись к бывшему выставочному центру, решил устроиться на ночлег. В качестве ночлега Святогор избрал павильон станции метро, которая хоть и пострадала, но в виду своей конструкции и малых габаритов, не рассыпалась как здание гостиницы «Космос». Павильон больше пострадал от падения памятника «Покорителям космоса», который пробил крышу и забаррикадировал вход к платформе. Павильон никем не был занят и потому Святогор расположился со всем возможным для себя комфортом. Ужин был скуден, ибо в черте города найти что-то, что мог бы съесть Святогор, не отравившись при этом, было трудно. Однако, он был не плохим охотником, так как за годы жизни в Белореченске, помогая охотникам и многому научился. Мяса в городе было вволю, а потому главное – это изловить.

Святогор не любил спать, но спать было необходимо. Сон был неприятен из-за сновидений, в которых Святогор часто видел неприятные вещи. Сны будоражили и вызывали не страх, а неприязнь. Сознание можно приучить не бояться, но тело, сломанное когда-то множеством психологических травм, словно склеенная ваза, вроде и все в порядке, но хрупкость не стала меньше. Порой, Святогор спал, не видя снов, что доставляло удовольствие, но чаще сны были и очередной сон был не исключением. Однако сейчас сон был «сном мысли». Когда-то говорили, что перед сном и во время сна голову посещают гениальные или просто интересные мысли, но стоит поспать, проснуться и все забывается. Но в этот раз, Святогор запомнил, нет, не сам сон, но его суть! Интересная мысль, которая заставила Святогора задуматься.

Проснувшись посреди ночи от мучавшего его сна, Святогор вышел по нужде, перебирая в голове сон. Среди вороха мыслей Святогор выловил одну: «Где все?». Метро – это кладбище, но на этом кладбище Святогор не встретил ни единого призрака, хотя их там должно быть целое столпотворение. Метро оказалось просто подвалом с костями и не более.

– Где же тогда они? – произнес Святогор, справляя нужду.

Сколько бы Святогор не перебирал этот вопрос, а ответа не находил. Очевидно, что это был один из вопросов, ответ, на который Святогору не суждено найти, но факт осознания этого все равно не давал покоя.

Закончив с житейской потребностью, мучая себя вопросом о призраках, Святогор вернулся обратно и, укладываясь на свою лежанку, отвлекся от вопроса на небо, которое было видно сквозь пробитую дыру. Небо было таким же, как и всегда, но с каждым годом для Святогора оно было все богаче и богаче на цвета. Черное, с мазками синего и фиолетового, усеянное мириадами сияющих точек с невообразимой палитрой цветов и широкая полоса млечного пути. Млечный путь разделял небо, словно поток реки, в которую пролили тонны краски. Разглядывая небо, Святогор заметил надпись, которую кто-то нацарапал на фрагменте памятника: «Здесь был А.Н. Ренгарт. 03.05.2049. Однажды, красота неба станет на вес золота…».

– Однажды… – прошептал Святогор.

Святогор вернул свой взгляд на небо и испытал некое чувство жадности. Эта надпись, сделанная неким Ренгартом, вызвала у Святогора желание впитать в себя образ неба. Странно… Святогор ни разу не испытывал этого чувства. Вроде и простое небо, что в нем такого? Но что-то было! Что-то, что хотелось запомнить.

Небесный калейдоскоп баюкал и Святогор, погруженный в размышления, потерял нить реальности и погрузился в сон, из которого его вырвал глухой и протяжный звук. Подорвавшись, Святогор выбежал наружу, почему-то думая, что это памятник над его головой вот-вот упадет. Спросонья Святогор не сразу понял, что его ночлег хоть и неказист, но крепок и обрушиться просто так не может. Адреналин смешивал сон и реальность, заставляя видеть не то, что есть на самом деле, но повторившийся звук отрезвлял. Звук доносился со стороны не то ВДНХ, не то Ботанического сада. Понимая, что на открытой местности лучше долго не стоять, Святогор вернулся обратно. Звук доносился с некоей периодичностью и почему-то вызывал панический страх. Святогор не понимал, почему от этого звука так страшно, но с каждым разом хотелось забиться в какую-нибудь щель. Кроме этого глухого и протяжного звука доносились и крики, визг, рычания, лай, рев и что-то еще, словно кто-то кого-то бил, кромсал, грыз и рвал на части. Святогору даже показалось, что он услышал неразборчивую человеческую речь. Но если то и была человеческая речь, то она казалась дико искаженной и скорее даже имитацией, нежели полноценной речью. Ни один из звуков не внушал страха, кроме глухого и протяжного вперемешку с неразборчивой речью. Лишь от них все тело цепенело. Все это продолжалось пару часов, а после стихло. Спать не хотелось. Святогор чувствовал себя словно выжатый лимон и потому, когда Солнце взошло, с трудом перебирая ноги, он поспешил покинуть ночлег от греха подальше.

Держа путь на север, минуя выставочный центр, Святогор прошел через Останкино. Телебашня лежала поперек дороги, а ее верхняя часть, словно набалдашник на длинной палке, где была смотровая площадка, лежала в пруду. Башня была изрядно заросшей, а смотровая площадка превратилась в птичье гнездо, которое больше напоминало осиный улей. Из этого улья вылетали птицы, а сам улей галдел, словно от десятков голодных ртов. Несмотря на то, что башня лежала поперек дороги, которая напоминала скорее брусчатку из асфальта, проход все же был.

Святогор чувствовал себя Дороти из сказки «Страна Оз». Вот только не то Дороти, не то Элли направлялась в Изумрудный город и шла она по дороге из желтого кирпича, тогда как Святогор пытался покинуть этот город, да и дорога была не из желтого кирпича, а из битого черного асфальта. Черная дорога Святогора, петлями и кривыми, вывела его на финишную прямую – трасса М-10. Какие-то семьсот, может чуть больше, километров отделяют Святогора от его родины.

– Эх, жрать охота… – глубоко вздыхая, произнес Святогор.

Поправив ношу, он ступил на путь и двинул в сторону Химок, надеясь на то, что хоть там ему удастся найти еды.

***

Святогор, жуя какой-то сочный фрукт, стоял у лежащего на земле дорожного знака, на котором было написано «Безбородово». Машинально прочтя выцветшую надпись, Святогор погладил свою растительность на лице и усмехнулся. Переведя взгляд, Святогор уставился в туман, что был впереди его пути. Если верить навигатору, который в Москве отказывался адекватно работать, от чего приходилось полагаться на бумажную карту, то впереди должен быть мост. Но было одно большое «но» – мост этот длинный и существует шанс, что он может быть разрушен. Если так, то придется делать неимоверно огромный крюк. Святогор, несмотря на то, что не является суеверным, даже сплюнул на всякий случай. Если мост разрушен, то лезть в воду не хотелось. Черт его знает, что там может водиться, однако крюк делать не хотелось еще больше. Да еще и туман… Густой как молоко, метров тридцать и все, дальше одна лишь дымка. Но делать нечего – только вперед.

Святогор достал еще один фрукт, который больше походил на детскую игрушку «неваляшка», но цветом и вкусом как груша. Рюкзак был набит этими грушами, но среди фруктов было и жареное мясо, которое Святогору удалось добыть и приготовить на пути между Зеленоградом и Химками. Но мяса не хотелось, ибо от него уже изрядно воротило, а хотелось сладкого, потому Святогор с аппетитом налегал на добытые фрукты. Сочно хрустя фруктом, он последний раз посмотрел в навигатор. Навигатор этот не показывал истинной картины, как в прочем и бумажная карта, но Святогору хотелось надеяться, что это маленькая черточка на экране, будет такой же прямой и целой в действительности. Убирая прибор, Святогор зашагал вперед, погружаясь в густой туман.

Туман заволакивал все, так что и вытянутой руки было не видно. Дорога была покрыта мхом и травой, а редкие остовы машин были словно единым целым с дорогой. Машины были словно стальными валунами на этой равнине. Святогор шел медленно, ощупывая каждый шаг. Туман пожирал любые звуки и порой Святогору казалось, что он не шел, а плыл под водой. Он попытался взглянуть на туман своим взором, но картина была такой же, как и без него. Туман чувствовался кожей и чувство это было похоже на давление, словно бы действительно вокруг толща воды. Святогор шел так час или два, а мост все не кончался. Машины уже не попадались, а растительности словно бы становилось меньше. Через какое-то время дорога словно преобразилась и если бы не туман, то она могла показаться в отличном состоянии. В тумане начали слышаться глухие звуки, что-то вроде протяжного «блоб», «блуб» или «булфф». Звуки эти были и как будто привычны и в тоже время, словно слышимые впервые. Звуки не вызывали ни каких тревожных чувств, но слышать их не хотелось. Иногда в тумане что-то мелькало, словно бы медленно проплывало над головой, накрывая туман своей тенью и раздавался прерывистый, словно многократно отраженное эхо, глухой и протяжный звук. В этом звуке были металлические и стеклянные нотки, словно скрежет или звон. Чем дальше продвигался Святогор, тем чаще и громче были звуки, а мелькающая тень начинала появляться все чаще. В какой-то момент впереди пути появилась тень, которая просто зависла над дорогой и никуда не исчезала. Эта тень не становилась меньше или больше, но она издавала те глухие звуки. В чертах той тени Святогор разглядел некий образ огромного кита, который словно повис в тумане и ждал. Святогор даже не заметил, что давно уже идет к этой тени завороженно, словно мотылек летящий на свет. Дорога уже не казалась чем-то важным, хотелось просто дойти и прикоснуться к этому неведомому. Окружение постепенно начинало контрастировать. Туман начинал становиться ярче, а тень все темнее. Дорога превратилась в длинный туннель и под неведомо чьи звуки Святогор шел, теряя волю. Туман начинал звенеть и сиять. Все окружение словно бы трансформировалось, но Святогор не обращал на это внимания. Воля и внимание Святогора были захвачены тенью, которая тоже начала преображаться. Все окружение начало походить на длинный туннель со светом в конце, но Святогор видел все словно бы в негативе. Светлый туннель с мраком в конце. Все вокруг звенело и шелестело металлическими и стеклянными звуками. Святогор шел, полностью потеряв волю. Тьма впереди завораживала и гипнотизировала! Сознание постепенно заполнялось светом и звуками и все вокруг словно бы сливалось в безумный круговорот. Святогор потерял чувство твердости под ногами. Все вокруг кружилось, закручиваясь в водоворот, набирая обороты. В какой-то момент окружение озарила вспышка и! Все внезапно оборвалось.

Сознание вернулось внезапно. Что произошло, Святогор не помнил. Не понимая где он оказался, Святогор, ориентируясь на навигатор, понял, что миновал Тверь и прошел Заволжский поселок. Как он умудрился пройти шестьдесят километров, миновав при этом целый город, Святогор не понимал. Память об этом просто исчезла из его памяти. Возвращаться назад, чтобы узнать, Святогору не хотелось ни за какие богатства мира. Единственное, что пришло на ум – аномалия.

Аномалии – это действительно странные вещи. До войн в мире хватало своих аномалий и словечко далеко не новое. В старом мире были свои аномалии, которые никто не мог объяснить, как пример: дорога вниз, а мячи, машины и даже вода катились вверх; долины и равнины где постоянно что-то издает звуки; леса, руины, реки и что там еще, где все поголовно мрут и так далее в том же духе. Но аномалии нового мира – это вот настоящая чертовщина! Летающие города, поющие леса, живые болота, застывшие во времени степи, леса без времени года, живые-мертвые города (нет, тут это не тавтология) и это далеко не все. Что это?! Откуда такие выверты? Дать ответ на хотя бы один вопрос было не кому. Видимо и это место – это тоже какая-нибудь аномалия. Главное – не погубила и ладно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю