Текст книги "Молнии Великого Се (СИ)"

Автор книги: Белый лев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

Синеглаз предпочел словесный выпад парировать взмахом меча. Ветерок отразил удар, но остро отточенный клинок, который, судя по виду, прежде принадлежал одному из погибших с царицей Серебряной посланцев, оставил кровавую борозду чуть пониже изображения духа Ветра. Молодой Ураган стремительно атаковал, но княжич с легкостью отбил атаку.

Когда Синеглаз решил вступить в смертельный круг схватки, Камень подумал, что поединок будет одним из тех, что заканчиваются после двух-трех ударов и что его итог окончательно закрепит победу Ветерка. Нынче он ясно видел, что княжич не так прост, как ему хотелось бы, чтобы о нем думали, и что держался в стороне он отнюдь не по причине трусости или неумелости.

В воинском искусстве, как, впрочем, и в любом другом серьезном деле, Камень знал три уровня мастерства: «понимаю, как сделано, и могу лучше», «понимаю, как сделано, и могу так же», «понимаю, как сделано, но лучше не могу». Синеглаз, как и его противник, пребывали на совершенно невообразимом четвертом, а то и на пятом, если не на десятом уровне, ибо приемы, которые они использовали во время схватки, наметанный глаз Могучего Утеса распознать просто не мог.

Завораживающая, запредельная стремительность была для обоих естественной, как само дыхание. В таком темпе двигались вестники, если сходились между собой для дружеской пробы умения и сил. Но если рукой Урагана двигал сам Великий Се и дух Ветра, то Синеглаз явно использовал могущество иных сил. Недаром же царевна говорила о черных колдунах.

Мешать единоборству не смел ни один человек. Поддерживая в седлах своих раненых, наемники окружили пустошь и азартно вопили, бурно выражая свой восторг и поддержку княжичу. Не меньшим восхищением, только адресованным другому человеку, светились и иные глаза: на краю террасы стояла царевна. До крови закусив нижнюю губу и забывая по временам дышать, она огромными немигающими глазами смотрела на сражение.

Зрелище и в самом деле заслуживало взгляда таких глаз. Великий Се в равной степени наделил противников статью и красотой. Перед взорами восхищенных зрителей вздымались то сивая грива, то золотая копна, лучи Владыки дневного света то отражались пылающим блеском в кованых пластинах синтрамундского доспеха, то расцвечивали пестрыми красками ритуальный рисунок травяной рубахи.

Поначалу преимущество было за сыном князя Ниака. Стоило ли удивляться: чай, он до того не рубился с дюжиной головорезов. Кроме того, Синеглаз, внимательно наблюдавший за схваткой, успел разглядеть манеру и повадку противника, тогда как Ветерку, явно не предполагавшему встретить в княжиче человека равного по мастерству, приходилось действовать наугад.

Молодой Ураган отбивал атаку за атакой и плотно держал оборону, используя любую возможность, чтобы ударить самому. По запыленному, усталому лицу градом катился пот вперемешку с кровью: в самом начале схватки Синеглаз оцарапал воину щеку, а потом еще мазанул левой рукой по губам.

Судя по всему, княжич не собирался останавливаться на достигнутом. По тому, с какой яростью он наносил удары, чувствовалось, что он очень обозлен. Привыкший к беспрекословному подчинению, сын князя Ниака не был готов смириться с неудачей, ибо, собираясь в погоню за строптивым рабом, явно рассчитывал на легкий успех. О воине Урагана он, конечно же, слышал, но так же как Камень, а, возможно, и в еще большей степени, не спешил доверять людской молве.

– И откуда ты на мою голову взялся такой прыткий? – поинтересовался Синеглаз, наседая на Урагана. – Того старого безрогого зенебока мои люди уже давно бы успокоили.

– Сомневаюсь! – фыркнул в ответ Ветерок, ловко парируя нацеленный в незащищенную травяной рубахой шею удар и делая ответный выпад. – Камень из рода Могучего Утеса уцелел во время битвы при Фиолетовой. С твоими безрукими кавуками он бы справился без труда, а там, глядишь, и вестники подоспели бы!

– Вестников нет и поныне, а против меня он бы не устоял! – тряхнул сивой гривой Синеглаз, вновь переходя в наступление.

Какое-то время они сражались молча. Их зенебоки, словно во время весеннего турнира, кружили по поляне, своей медлительностью являя разительный контраст неудержимой быстроте хозяев. С каждой новой атакой княжича Ветерок все лучше приноравливался к его повадке, и удерживать превосходство Синеглазу становилось все труднее.

Воинская мудрость гласит: хочешь узнать человека – вызови его на поединок. Чем лучше княжич изучал соперника, тем ясней становилось, что победить его будет ох как нелегко. Потому, проведя ряд неудачных атак, Синеглаз вновь заговорил:

– Ты не ответил на мой вопрос. Чего тебе надо? Меновых колец? Драгоценностей? Золотой и серебряной утвари? Я могу дать тебе этого добра гораздо больше, чем ты за всю свою жизнь сумеешь потратить.

Ветерок только насмешливо оскалил зубы.

Синеглаз нахмурился:

– Я слышал, мой отец присудил Табурлыкам земли, которые прежде принадлежали твоей родне, даю слово, он вам их вернет!

Ураган издевательски рассмеялся:

– Кто же поверит слову сына человека, убившего своего благодетеля! Что до земель, то с Табурлыками мои родичи и сами разберутся. Равно как и с людьми твоего отца.

Теперь Ветерок вернул княжичу все долги и уверенно перешел в наступление. Оказавшись напротив террасы, он не удержался и бросил туда один взгляд. Он теперь мог себе это позволить. Синеглаз понял все. Его сапфировые глаза загорелись синим пламенем бешеной ревности, точно два зловещих светоча темного колдуна.

– Ах, вот какой награды ты ждешь! – воскликнул он, пытаясь применить какой-то сложный обходной маневр, впрочем, вполне безуспешно. – Не слишком ли высоко метишь, безродный? Она царевна Сольсурана, и ее место – во дворце владык!

– Мой род ведет свое происхождение от духов стихий и, стало быть, ничем не хуже твоего! – стараясь не сбить дыхание, отозвался Ветерок. – Что же до дворца владык, то, если верить народной молве, царевна Сольсурана предпочла бежать оттуда, как только поняла, что там ее ничего не ожидает, кроме участи пленницы!

Вместо ответа Синеглаз ударил наотмашь. Ветерок отразил выпад. Клинок княжича со скрежетом проехал по клинку его меча до самой рукояти, и соперники сошлись лицом к лицу и застыли как два каменных изваяния, не в силах друг друга превозмочь.

– Она должна быть моей! – прохрипел Синеглаз, подаваясь вперед. – Сам царь Афру благословил наш союз!

– Поэтому, собираясь на свидание, ты прихватил с собой дюжину головорезов? – рассмеялся в ответ Ветерок.

Он высвободил левую руку и, продолжая сдерживать натиск, с силой ударил княжича по уху. Синеглаз удержался в седле и даже отразил выпад Ветерка, но преимущество было утрачено.

Стоявшие за спиной молодого Урагана Великий Се и дух Ветра его мечом рассеивали окружавшие Синеглаза чары черных колдунов, не давая княжичу передышки, не позволяя нанести хотя бы один удар. И настал такой момент, когда полученный предательским путем меч из надзвездных краев перестал слушаться своего хозяина, уступив работе Дикого Кота, клинку, оберегаемому Духом Ветра.

Но Синеглаз не был бы сыном своего отца и потомком прадеда-мясника, сумевшего сделаться самым богатым человеком в Имарне, если бы его коварный, изворотливый ум не предусмотрел выход и на такой случай. Конечно, к чести и совести этот выход малейшего касательства не имел, но в роду князя Ниака эти понятия были не в ходу.

Вступив в схватку, Камень старался не покидать намеченную позицию поблизости от ведущей к лагерю тропы, охраняя царевну и оберегая скрижаль. Когда же Ветерок с Синеглазом вступили в единоборство, Могучий Утес так же, как и наемники, опустил оружие и подъехал поближе. Столь невероятное зрелище заслуживало того, чтобы быть запечатленным в памяти. К тому же поединок есть поединок. Его святость испокон веков нерушима. Сам Великий Се и духи предков ее хранят! Ох, как мог он забыть, что сын князя Ниака и его подручные живут по иным законам, отличным от законов людей!

Видя, что дела его плохи, а поражение неизбежно, Синеглаз сделал Двурылому Ягоднику какой-то знак. Тот кивнул головой и развернул зенебока к скалам. Камень метнулся за ним, но было уже поздно. Между скалами мелькнула довольная физиономия Двурылого, послышался сдавленный крик, на краю террасы, прижимая к себе бледную до прозрачности царевну, появился Ягодник. Руки девушки он заломил за спину, к горлу приставил остро отточенный кинжал.

– Бросай оружие! – приказал он.

На лице Урагана появилось выражение растерянности и обиды (такие лица были у вестников в ночь резни: рожденные в надзвездном краю не понимали и не принимали людской подлости). Синеглаз находился у него в руках, но что толку? Убив сына князя Ниака, он подписывал царевне смертный приговор, а, кроме ее жизни и безопасности, для молодого воина сейчас, похоже, мало что имело значение.

– Ты не сделаешь этого! – не желая верить своим глазам, глухо проговорил Ветерок.

– Еще как сделает! – пообещал довольный Синеглаз, одобрительно кивая дюжинному командиру.

Ягодник нажал посильнее на нож. По стройной шее царевны скатилось несколько капель крови.

– Оставь ее! – с мольбой обратился к княжичу Ветерок. – Будь мужчиной!

– Никогда! – оскалил зубы Синеглаз. – Я люблю ее, и она будет принадлежать мне!

– Немного же ты знаешь о любви, – недобро усмехнулся Ветерок.

Он улыбнулся девушке, равнодушно глянул на стражников, мстительно наставивших на него свои копья, и бросил меч. Клинок с изображением Духа Ветра сначала взмыл вверх, словно пытался вернуться в надзвездные края, затем по самую рукоять воткнулся в землю. Теперь, чтобы вытащить его, понадобятся силы, по меньшей мере, трех человек. Камень вздохнул и, стараясь не думать о том, что их ждет, сделал то же самое.

Синеглаз торжествующе рассмеялся. Дабы слаще упиться своим превосходством, он соскочил с зенебока и взбежал по тропе, чтобы сорвать с губ девушки поцелуй.

Из груди Урагана вырвался стон. Он рванулся вперед, копья стражников, проткнув травяную рубаху, впились ему в кожу. Он этого даже не заметил. Что значила эта боль по сравнению с той, которую он испытывал, глядя, как венценосный мерзавец глумится над его царевной, и осознавая, что ничего не может предпринять!

Но в этот момент произошло нечто такое, в сравнении с чем меркли все чудеса Вестников…

Своевольные и многоопытные губы княжича, привыкшие к ласкам безропотных похотливых рабынь, едва коснулись плотно сомкнутых уст царевны, когда травяной лес огласил его нечеловеческий, полный боли и ужаса крик… Тело его свела чудовищная судорога, словно ему в рот влили отраву или нанесли сокрушительный удар в подреберье. С перекошенным лицом Синеглаз отшатнулся от девушки и покатился по земле, пытаясь побороть боль и унять огонь, сжигавший его изнутри. Но земля пылала под ним, а тело его пронзали сотни стрел.

Дюжинный Ягодник, в ужасе выпустив из рук и царевну, и нож, бросился к своему господину, но, сделав пару шагов, застыл точно истукан. Глаза его вылезли из орбит, рот раскрылся, на лице появилось такое выражение, точно он собирается отрыгнуть валун размером с голову зенебока.

Затем невидимая, но властная рука сгребла Синеглаза за шкирку и подкинула его вверх, вкатив хорошего пинка, так что незадачливый покоритель дев кубарем скатился с террасы, на все лады проклиная колдовство Вестников. Следом за ним, не вполне владея руками и ногами, используя для передвижения спину и седалище, с горы съехал двурылый дюжинный командир. Через пару мгновений оба неслись прочь, показывая такую прыть, точно все духи нижнего мира гнались за ними.

========== Доля изгнанника ==========

Еще не истаял вдали топот копыт зенебоков улепетывающей вслед за своими командирами разгромленной наголову дюжины, а Ветерок и Могучий Утес уже взбежали на террасу. Царевна с отсутствующим видом стояла на краю. Ее взгляд блуждал где-то вдали, в поисках неведомых горизонтов, находящихся уже за пределами океана времени.

– Птица! – пытаясь рассеять морок, окликнул царевну по имени Ветерок. – Ты цела?

Девушка медленно повернулась. Ее щеки промокли от слез. Она вся дрожала, белые пальцы судорожно сжимали так и не пригодившийся ей арбалет, маленькие ступни неуверенно балансировали на краю обрыва, не самого высокого, конечно, но если падать спиной…

– Все закончилось! Все опасности уже позади! Ты вернешься в свой Град, и все у тебя будет хорошо.

Ветерок старался говорить мягко, но очень уверенно, как обычно разговаривают с больным ребенком или испуганным зенебоком. Не отрывая от царевны взгляда, он сделал неуловимое движение и оказался рядом с ней. Его широкие ладони пластинами драгоценного доспеха легли ей на плечи, готовые защитить от любого зла. Их бережное, теплое прикосновение наконец оторвало девушку от запредельных и гибельных берегов. Взгляд ее сделался осмысленным, в чертах появился покой, точно в зеркале, отразившийся и на лице воина. Оказавшись на безопасном расстоянии от края, царевна доверчиво прильнула к возлюбленному, и на какое-то время мир для них перестал существовать. Камень из деликатности решил на время уподобиться прародителю рода.

– Неужели это ты?! – говорила девушка, осторожно проводя рукой по лицу воина, чтобы стереть пыль и кровь. – Как ты здесь оказался?

– Тебя хотел повидать, – улыбнулся Ветерок, покрывая поцелуями ее длинные ресницы, рассыпавшиеся по плечам волосы, легкий пушок над верхней губой. – Тигр сказал мне, где тебя найти.

– Ты мог бы просто приехать на станцию.

Воин резко отстранился и разжал руки. Волшебство рассеялось.

– Мне нечего там делать! – проговорил он сухо и решительно. – Я порвал все связи с тем миром, и у меня нет никакого желания их возобновлять.

– Зачем же ты тогда приехал сюда? – в голосе царевны прозвучал упрек, больно задевший воина.

– Ты бы предпочла, чтобы меня здесь не было? – сверкнув глазами, жестко бросил он.

Царевна досадливо тряхнула кудрями:

– Вот такие ответы и загнали тебя в тот тупик, в котором ты сейчас пребываешь!

– А что ты предлагаешь, признать вину и покаяться? – гневно воскликнул Ураган. – Я не совершал того, в чем меня обвиняют!

У царевны задрожали губы.

– Но ты пойми, никакой публикации не было! – проговорила она умоляюще. – Дедушка тогда по твоей просьбе перерыл все университетские архивы. Никаких следов! Он расспрашивал сотрудников лаборатории, профессоров, библиотекарей. Никто так ничего и не вспомнил! Ну, в конце концов, не могло же так случиться, что сразу у нескольких десятков совершенно непредвзято и даже дружески к тебе относящихся людей произошел провал в памяти?

Камень смутно припоминал, что «публикациями» в надзвездных краях называли плоды поисков знания, которые оглашались перед собранием мудрецов в «университетах» и хранились затем в «библиотеках». Для вестников публикации имели почти такое же значение, как для сольсуранских воинов кольца доблести. Присвоить чужую публикацию считалось таким же бесчестием, как попытка с раненого или убитого нашейный обруч распаять и снять. Какой же темный дух отвел глаза высокому собранию, что они забыли о трудах и усилиях Ветерка. Ибо по голосу царевны Могучий Утес понял, что она сама до конца не верит своим словам.

Ураган устало провел рукой по лицу.

– Значит, провал в памяти случился у меня, – проговорил он с горькой усмешкой. – Вернее, не провал, а, скажем, временное помутнение рассудка! Дежа вю. Воспоминание о том, чего, как все полагают, в действительности не было! Тогда мне тем более на вашей станции делать нечего. Человеку с такой проблемной психикой лучше жить на природе, чем я по возможности и занимаюсь.

Царевна поникла, точно срезанный стебель травы, и закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы, брызнувшие при этих словах у нее из глаз.

Ураган тяжело вздохнул, похоже, как и Могучий Утес, он не выносил женских слез.

– Не переживай, – сказал он, ласково прикасаясь к ее плечу, – здесь меня пока никто не считает безумцем.

«Это как сказать, – подумал про себя Камень, вспоминая недавнюю схватку. – Впрочем, священная одержимость во время боя не считается сумасшествием, ибо исходит от Великого Се и духов прародителей».

– Я знаю, – вздохнула царевна, – здесь ты прославлен как герой.

– Ну, это преувеличение, – улыбнулся Ветерок, явно польщенный этими словами, – в любом случае я здесь дома, так же, как и ты, чего не могу сказать о твоих нынешних коллегах и товарищах.

– О чем ты?

– О вашей так называемой экспедиции. Не думаю, что это была удачная идея вернуться на эту землю.

– Мы хотим этой земле только блага! – убежденно проговорила девушка. – Наше пребывание здесь – это единственная возможность для Совета проконтролировать выполнение Альянсом соглашений.

Камень, который отошел к погасшему костру, пытаясь оживить пламя, вновь обратился в слух. Некий Альянс, с которым пытались бороться вестники, царевна сегодня уже упоминала. Но тогда слово «соглашения» звучало из ее уст символом позора. Да и какие возможны соглашения с силами тьмы. Все равно не выполнят.

Ураган, похоже, разделял сомнения Могучего Утеса.

– Чихать Альянс хотел на эти соглашения и на Совет вместе с ними! – не скрывая досады, вымолвил он. – Вы разве не понимаете, он просто копит силы, чтобы начать агрессию, и, когда он сумеет вновь мобилизовать необходимые ресурсы, никакие соглашения его не остановят.

– Глеб говорит, что передышка выгодна и нам! – возразила ему царевна.

– После Ванкуверской катастрофы наши ресурсы оказались просто на нуле!

– Ванкуверская катастрофа! – воскликнул Ветерок, и его взгляд вновь отравила горькая досада. – Ну, конечно, как же не напомнить! Вдруг я здесь про нее забыл! Еще повтори, кого в ней обвиняют! У Глеба это просто любимая тема!

«Вероятно, речь идет о той битве, в которой вестники потерпели поражение, – не подавая виду, что следит за ходом беседы, подумал Камень. – „Катастрофа“ – это какая-то очень большая беда или сокрушительный разгром. Но при чем же тут Ветерок?»

– Я тебя ни в чем никогда не обвиняла! – с обидой в голосе напомнила царевна.

– Но ты мне и не верила! – упреком на упрек ответил воин.

– Но послушай! – попыталась объяснить царевна, и губы ее вновь задрожали. – Ты же действительно мог сделать это! Неосознанно, в беспамятстве, или в бреду. У змееносцев такие изощренные методы. Они даже конвенцию о запрете пыток отказались подписать! Я же видела тебя сразу после возвращения, – она осторожно взяла воина за локоть. – Шрамы на спине, наверно, не сошли до сих пор?

– Остались на «добрую память»! – криво усмехнулся Ветерок, неудобно поводя широкими плечами.

Он на некоторое время замолчал, глядя куда-то вдаль, затем тряхнул длинными волосами и вновь повернулся к царевне:

– Ты не понимаешь! Даже если забыть о том, что я не имел соответствующего уровня доступа, а также предположить, что все мои воспоминания о допросах не более чем бред, вызванный применением психотропных препаратов, если я, как ты полагаешь, раскололся, за каким Трехрогим великаном они до самого конца занимались со мной так усердно?

– Дедушка говорил то же самое, – опустив голову, вздохнула Птица.

– Но в Совете его доводы сочли смехотворными.

– Дедушка пытался убедить Совет! Кто ж виноват, что все так получилось.

– Кто-то виноват! – сверкнул глазами воин. – И я дорого дал бы за то, чтобы он за это ответил!

– Если тебе это будет интересно знать, дедушка в прошлом году вновь ходатайствовал о проведении повторного расследования, но ему опять отказали.

– Все равно спасибо ему, – печально улыбнулся Ветерок. – Более светлого человека, чем Петр Акимович, я не встречал.

– Что же до нашего пребывания на планете, – видя, что Ураган почти успокоился, царевна решила вернуться к оставленной теме, – то оно необходимо, хотя бы для того, чтобы помешать агентам Альянса подготовить вторжение.

Ветерок в ответ только скептически фыркнул:

– И ты веришь в этот бред? Ты только пойми, – теперь в его голосе звучала почти мольба, – змееносцы давно уже здесь! Они помогают князю Ниаку управлять страной, поставляют средства на содержание наемной армии и ждут сигнала! Потому ваш Град и для князя, и для его советников – постылое бельмо в глазу! Вы здесь всего полгода, а последствия не замедлили сказаться!

Он указал на Обглодыша, которого Камень уже освободил из его нежданного укрытия. Мальчишка не только чувствовал себя для своего состояния превосходно, но и шумно выражал восторги по поводу битвы, которую он неизвестно каким образом, но наблюдал от первого до последнего мгновения.

– А ты тоже неплохо сражаешься, особенно для такого замшелого старикана, – заявил он Камню, когда устал вполне заслуженно превозносить подвиги Ветерка. Могучий Утес предпочел оставить это замечание без внимания.

Ветерок потрепал мальчишку по щеке, точно старого знакомого:

– Ну что, приятель, похоже, тебе на этот раз удалось осуществить задуманное?

– Скрижаль должна находиться в храме! – убежденно ответил Обглодыш.

Ветерок кивнул головой, потом повернулся к царевне, предостерегающе подняв указательный палец:

– Советую прислушаться к его словам, и сделать это как можно скорее!

Царевна кивнула.

– Хочешь взглянуть? – примирительно предложила она.

Она вытащила из сумки скрижаль, и они с Ураганом углубились в созерцание. Камень видел, что незримые нити, так безжалостно оборванные необдуманными словами и взаимными упреками, вновь протянулись от воина к девушке и обратно. Почти вещественными и зримыми сделались дни, которые они прежде проводили вместе, дни счастливые и безоблачные, наполненные прогулками в тенистых садах, беседами, спорами с общими друзьями.

– Эх, жалко, Глеб так припозднился! – мечтательно протянул Ветерок, бережно проводя пальцами по каменным строкам. – Может быть, созерцание чуда Великого Се поубавило бы в нем скептицизма!

– Глеба переубедить невозможно! – усмехнулась царевна.

– Ну, а тебя?

– Я всего лишь царевна Сольсурана, – уклончиво ответила она. – Имею ли я право сомневаться в могуществе Великого Се?

Она ненадолго обратилась мыслями к недавнему прошлому, и по ее телу пробежала предательская дрожь.

– Не понимаю, что со мной произошло, – проговорила она, зябко поводя плечами. – Я же чуть не убила их! Когда княжич решил меня поцеловать, я почувствовала, как что-то входит в меня, наделяя какой-то неведомой, но совершенно чудовищной силой! Мне захотелось ударить его и того, с изуродованным лицом… и они почувствовали этот удар…

– Они это заслужили! Я бы и сам их прикончил, если бы не опасался за твою безопасность!

Молодой Ураган незаметно подмигнул Камню, а затем вновь заключил свою нареченную в объятья.

Обглодыш смотрел на них с явным любопытством, что-то прикидывая в своем детском умишке и делая какие-то выводы. Могучий Утес посоветовал ему найти другой объект для наблюдения и, дабы не стеснять молодых, спустился с террасы. Он подобрал и отчистил от крови оставшееся на поле брани оружие наемников, попытался вытащить из земли меч Урагана, это дело оказалось малоуспешным, затем отправился проведать зенебоков. Животные чувствовали себя хорошо, Крапчатый и Белый обменивались впечатлениями о битве и обсуждали хозяев, Чубарый восторженно их слушал, то и дело кивая мохнатой головой.

Когда Камень вернулся, царевна сняла с Урагана травяную рубаху и с нежным упоением осматривала и врачевала следы недавнего боя. Следов было немного, и относиться к ним серьезно могла разве только женщина, истосковавшаяся в разлуке с любимым.

Не без восхищения разглядывая поджарое, мускулистое, прекрасно сложенное тело Молодого Урагана, Камень еще раз смог убедиться, что пять колец доблести воин получил не зря. Рубцы и шрамы, оставленные мечами и топорами врагов рода Ураганов, причудливо сочетались на упругой, загорелой коже со странными отметинами, которые, Камень это знал, оставляет только оружие Вестников. Наиболее сильное впечатление на Могучего Утеса произвели жуткие продолговатые отметины, напоминающие следы от звериных когтей, но только более глубокие и странно изогнутые. Будто вещий зверь, наделенный разумом и владеющий древней магией, пытался начертить когтями на теле воина какие-то знаки. Не та ли это «добрая память», о которой упоминала царевна?

Поскольку свои раны Камень уже давно осмотрел и нашел совершенно не заслуживающими внимания царевны, он занялся приготовлением завтрака. Не без удовлетворения отмечая, что отведать свежей табурлычины выпало отнюдь не наемникам, он негромко напевал одну из любимых песен своего рода о том, как, повинуясь воле Великого Се, от вершины Могучего утеса откололся камень, превратившийся в человека. В последние годы его все больше занимало содержавшееся в песне пророчество о судьбе последнего в роду:

«От камня родившийся, в камень вернется,

Лишь сила иссякнет и род оборвется».

В какой-то момент Могучий Утес заметил, что у него появились слушатели. Царевна и Ветерок, прервав свои дела, стояли неподалеку с видом охотников, которые опасаются неловким движением или громким вздохом спугнуть редкую, желанную дичь. Камень ничуть не удивился. Во время недавнего путешествия дочь царя Афру показала себя любительницей старых сольсуранских песен, да и молодой Ураган всегда был не прочь послушать старика.

– Ты обратила внимание? – на языке вестников прошептал Ветерок на ушко возлюбленной. – Тонический стих, двенадцатисложник, вычисляется по формуле 4.2.4, в строфе два стиха.

«Странные вещи иногда говорят вестники, – подумал Камень. – И придет же такое в голову – слоги в песнях считать! Да если бы знатоки предания и песнетворцы занимались подобной ерундой, то разве сумели бы они сохранить в веках мудрость Великого Се, разве донесли бы историю Сольсуранских народов до далеких потомков?» Впрочем, дочери царя Афру и ее жениху он готов был простить и не такое чудачество.

Девушка глянула на возлюбленного с удивлением, смешанным с восхищением:

– Ты хочешь сказать… – начала она.

– Что продолжаю заниматься научной деятельностью, разрабатывая гипотезу, которая, как все полагают, никогда не выдвигалась, – невесело усмехнулся Ветерок. – За время моего пребывания здесь я накопил достаточно свежего материала, подтверждающего ее состоятельность, что бы там ни говорили Глеб и другие чистоплюи, не желающие мараться, вступая в общение с «подлым предателем» и «сумасшедшим психом».

– А как же роды Огня, Козергов, Косуляк, Могучего Утеса, наконец?! – в глазах девушки загорелся интерес. – Если следовать твоей логике, то силлабический стих народа Огня и Могучего Утеса должен строиться по формуле 1+11 и 2+10, а у Козергов и Косуляк 10+2 и 11+1, а это, знаешь ли, выглядит не очень правдоподобно!

– В этих родах нет песен, сложенных силлабическим стихом! – с видом некоего превосходства отозвался Ветерок. – Попробуй записать еще что-нибудь от нашего друга Могучего Утеса, сама убедишься! Более того, у Косуляк песенная строфа состоит из двенадцати неповторяющихся строк, очень прихотливых и изысканных, как сами косуляки.

– Но я исследовала храмовые свитки! – воскликнула девушка. – Ни одна из предложенных тобой комбинаций не подходит!

– В Предании говорится, что потаенная часть, известная прежде хранителям, была отдана Сольсуранским родам, – возразил ей Ветерок, – а среди жителей травяного леса храмовые знаки доступны единицам.

– Так где же тогда ты предлагаешь искать?

– Пока не знаю, – развел руками воин. – И живу надеждой, что наши «друзья» змееносцы, которые, кажется, тоже позабыли, чего от меня добивались, не разгадают эту тайну раньше.

Он принес свою седельную сумку и достал оттуда сваренный по особому рецепту, известному только в Гнезде Ветров, зенебочий сыр и фляжку отменного меда – свою лепту к трапезе.

Разговор за завтраком касался недавней битвы и, в частности, того небывалого мастерства, которое показал в поединке княжич Синеглаз.

– Из нынешних обитателей дворца мой господин – самый искусный! – не без гордости сообщил Обглодыш, еще недавно ругавший княжича на все лады. – Воин тьмы, которого князь Ниак своим черным колдовством иногда призывает во дворец, обучает его всем известным темным Духам приемам.

– Когда это князь Ниак успел поднатореть в черном колдовстве? – скептически пробурчал Камень, запивая медом попавшийся ему жилистый кусок. – Да он в былые времена кроме сборщиков податей и сундуков с серебряными кольцами ничего не замечал.

– Замечать-то он, может, и не замечал, а паутину заговора сплел отменно! – задумчиво бросил Ветерок, отламывая лепешку (рассаженная Синеглазом губа мешала ему спокойно кусать).

Задуматься в самом деле стоило. Слова мальчишки насчет воина тьмы отчасти подтверждали предположение Ветерка о том, что таинственный темный Альянс из надзвездных краев давно раскинул свою паутину на сольсуранской земле, ибо кто еще, кроме поклонников темных духов, решился бы обратить оружие против вестников Великого Се.

Царевна поняла мысль возлюбленного:

– Я постараюсь довести до сведения людей из Совета, что о нынешних правителях Сольсурана мы знаем меньше, чем стоит знать, – пообещала она.

Ветерок взял еще один кусок мяса и повернулся к Обглодышу:

– Скажи, а ты видел этого посланника тьмы, который учил твоего господина?

– Только издали, – покачал головой тот. – Он всегда приходил под покровом ночи и кутался в плащ, сотканный из полночных теней. Но я слышал боевые возгласы и звон оружия, а с утра в зале, в которой они упражнялись, находил обломки травяных копий, куски сбитой штукатурки и видел вмятины, которые их ноги оставляли на стенах залы и каменных плитах пола.

– Вмятины? – переспросил Ветерок.

– На полу и стенах, – уточнил Обглодыш.

– Школа Кошки? – вопросительно глянула на воина царевна.

– Скорей одно из современных направлений боевых искусств, – нахмурив брови, ответил он, – возможно, флай с элементами ниндзюцу. Эта система сейчас популярна у змееносцев. Синеглаз, во всяком случае, показывал что-то в этом роде.

Обглодыш смотрел на Ветерка как завороженный, пытаясь не упустить ни единого слова. Ураган перехватил взгляд мальчугана, и озабоченность на его лице сменила ободряющая улыбка.

– Как ты намереваешься с ним поступить? – поинтересовался он у нареченной.

– Ему нужен врач, – рассеянно ответила девушка, нарезая мясо для своего подопечного на мелкие кусочки, чтоб легче жевалось. Аппетит, с которым мальчишка поглощал еду, показался Камню хорошим знаком.

– А потом?

– Останется в Граде.

– И Глеб станет его препарировать! – с легкой издевкой проговорил Ветерок.

Обглодыш заерзал на своем месте. Что такое «препарировать», он явно не знал, но слово, заимствованное из языка вестников, звучало зловеще.

Царевна нахмурилась:

– У тебя что, есть какие-то другие варианты?