Текст книги "Пока смерть не разлучит...(СИ)"

Автор книги: Bazhyk

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Часть 1 ==========

Комментарий к

*коку – мера веса в 150 кг.

**– около 6-ти утра

***куноити (яп. くノ一 куноити) – термин, обозначающий женщин-ниндзя.

А это топает Лапкин,

Девица вздорная и замысловатая.

Магазинчик Бо.

Когда рокубантай-тайчо женился, в Готей-13 этого даже не заметили.

Ни командование, ни сослуживцы-капитаны, ни подчиненные на перемены не обратили внимания. Ну, стал Кучики Бьякуя проводить выходные дома, а не на службе. Ну, взял отгул пару раз. Подумаешь! Некоторые вообще не догадались, что матримониальный статус князя претерпел какие-то изменения. И только верный лейтенант втихаря молился всем известным ками, тэнгу и даже ёкаям, чтобы тайчо оказался доволен и его характер не потяжелел еще на пару коку*.

Сам Бьякуя поначалу тоже особого значения своей женитьбе не придал. Всего десять лет прошло со времен Зимней войны, и еще меньше – с вторжения квинси. Сейретей все еще носил на себе следы тотальной разрухи, капитаны занимались всем и сразу, отчаянно разрываясь на десяток мелких капитанчиков, чтобы прикрыть дыры. Дайме Великого Дома был занят по самый кенсейкан и от несмелых поползновений гэнро в его сторону попросту отмахивался. Однако упрямое старичье брало не мытьем, так катанием. Когда в бой пустили тяжелую артиллерию, то есть на беседу с главой клана заслали дядюшку Изаму, троюродного брата давно почившего Гинрея, Бьякуя сдался. Все равно он точно знал, что достойной невесты для него не найдут, и готовился перебирать харчами до морковкина заговенья.

Ох, как же он просчитался! Он как-то упустил из виду, что старейшины клана не всегда были старыми маразматиками, и большинство из них занимали свои места в Совете не за красивые глаза. Умудренные опытом дедули изучили молодого князя вдоль и поперек и даже осилили просчитать его реакцию на некоторые их предложения. Именно поэтому от попытки породниться с Шихоин – у тех в младших родах имелись девицы подходящего возраста – отказались по старту. Немного повздыхали из-за того, что принцесса клана Касумиодзи уже пристроена, но после того, как упомянутая барышня на пару со своим юным супружником организовали всесейретейский футбольный матч (ага, дабы собрать средства на восстановление Белого Города, как же!), вздохнули с облегчением. Князю Кучики нужна степенная, скромная, умная жена, иначе фигушки клан дождется наследников. Все ведь знают Бьякую-доно, если тому что-то не понравится в поведении супруги, общаться с ней он не станет, а тогда какие наследники?

Мудрецы долго чесали лысины и едва не повыдергивали друг дружке бороды, перебирая варианты и оспаривая аргументы оппонентов, пока однажды дядюшка Изаму не ввалился в зал заседаний, рассыпая вокруг пригоршни песка, сияя щербатой улыбкой и потрясая каким-то свитком. Оказалось, что у его старого товарища, Кентадзи Имуры, есть правнучка подходящего возраста и правильного воспитания, и она только что вернулась в Общество Душ после обучения. Клан Кентадзи испокон веков сотрудничал с Готей-13, развивая какие-то запредельные техники, в вассальной зависимости ни у кого не находился, имел прекрасную репутацию и еще более впечатляющее состояние, и вообще – подходил для заключения династического союза как нельзя лучше.

Бьякуя тяжело вздохнул, прикрывая глаза, но слово свое сдержал: сказал старикам, что согласен жениться – будь любезен, женись.

Так в семью Кучики вошла Кентадзи Акеми, миловидная стройная девушка чуть выше среднего роста, с густой копной медных волос, которые она заплетала в толстую косу, и яркими карими глазами, на дне которых прятались бесенята – совершенно не похожая на первую супругу князя. Ни в чем.

Первая брачная ночь прошла… задорно. Покончив с церемониями, предполагавшими чужое присутствие, молодожены уединились в специально выстроенном для этого дня павильоне, скрытом от посторонних в глубине сада. Вежливые речи, выверенные движения, некоторая церемонность… все так, как и надлежит молодым супругам из благородных семей. До самого последнего момента Бьякуя был уверен, что упрекнуть его не в чем. К юной княгине претензий тоже не было. Немного уставший и вполне довольный собой, дайме уже собрался было проводить вторую половинку в ее покои и, наконец, спокойно почитать перед сном, но был остановлен неприкрыто насмешливым вопросом:

– А поговорить?

Кучики замер посреди движения, перевел взгляд от незаконченного узла на оби, вопросительно выгнул бровь. Акеми лежала на животе, болтая ногами в воздухе, прикрывали ее наготу только медные локоны, сворачивающиеся в крупные кольца. Яркие глаза горели весельем, на дне тлело нечто колкое и, пожалуй, опасное в своей непредсказуемости.

– Госпожа моя, супруга, что-то желает?

– Госпожа желает, – кивнула девушка. Прищурилась на молодого князя, слегка склонив голову на бок. – Госпожа желает общения, раз уж ответных чувств ей не дождаться.

Бьякуя усилием воли сдержался и не закатил глаза. Но когда смысл слов юной княгини дошел до сознания, он слегка напрягся. Было очевидно, что девушка знает о нем гораздо больше, чем он о ней.

Контролируя каждое движение, Бьякуя приблизился, сел рядом и спокойно посмотрел на жену. По крайней мере, он очень надеялся, что спокойно. Между тем, девушка тоже выпрямилась, завернулась в покрывало и уставилась на мужа своими глазищами. Бьякуя улыбнулся. В конце концов, с этой женщиной ему предстояло провести много, очень много лет.

– Давайте поговорим, – мягко произнес он. Возможно, барышня права: брак, построенный только на долге и взаимном уважении, грозит очень скорым очерствением. Нормальное же человеческое общение не противоречит никаким правилам и традициям. Оставалось лишь надеяться, что новоиспеченная супруга не потребует пылкой любви и нежных чувств.

К счастью, девушка оказалась довольно умненькой, чтобы ни о чем таком речи не заводить. К несчастью, она оказалась слишком умненькой, чтобы с веселой непринужденностью поставить князя перед фактом, что занятия свои прекращать не намерена, что практиковать собирается прямо в поместье, что некоторые перестройки дома оплатит сама, из той части приданого, которая по брачному договору находится в ее распоряжении. И главное – что очень обидится, если господин муж вздумает загнать их супружескую жизнь в рамки отстраненной вежливости.

– Что вы имеете в виду? – Бьякуя понадеялся, что скроется от напора молоденькой нахалки за обтекаемыми фразами.

Молоденькая нахалка коротким слитным движением оказалась почти вплотную к нему, ее горящий взгляд впился в его глаза, полураскрытые пухлые губы едва касались его губ. Девчонка развлекалась. Девчонка провоцировала. Девчонка даже не пыталась скрыть, что намеренно ставит мужа в неловкое положение.

– Вы правда думали, что в свою первую ночь я позволю вам оставить меня? – она улыбалась, глаза ее тоже смеялись.

От Акеми исходил тонкий аромат мяты и лайма, кожа была горячей и гладкой, тело – юным и гибким. Ее возбуждение катилось по венам и выплескивалось наружу, заражая, захватывая, проникая в клетки и запуская в них термоядерные реакции. Бьякуя улыбнулся в самые губы своей жены, чувствуя, как ему передается ее взбудораженность и отчаянная смелость.

– Вы сумасшедшая? – спросил он, пытливо глядя в полыхнувшие азартом глаза.

– Да! – тихо и радостно выдохнула девушка.

Что ж, она добилась своего – князь уверенно положил ладонь ей на затылок и рывком притянул к себе, целуя напористо и почти жадно. Акеми засмеялась в поцелуй, и Бьякуя сам не понял, как оказался лежащим спиной на татами, а его благовоспитанная жена оседлала его бедра…

Весенняя ночь хороша своей прохладой и тишиной. Из-за закрытых седзи не доносилось никаких звуков, только на границе часа тигра и часа зайца** по роуке проскакало что-то некрупное и увесистое – то ли кот, то ли сбрендивший кролик. Акеми почти лежала на Бьякуе, уткнувшись носом ему в основание шеи. Дайме задумчиво водил кончиками пальцев по спине девушки, изредка наматывая на указательный медные локоны.

– Что ты будешь делать, если я запрещу тебе продолжать твою работу? – расслабленно спросил он, не открывая глаз.

– Ослушаюсь, – подавляя зевок, буднично отозвалась девушка.

Бьякуя ничего не сказал, только растянул губы в кривоватой ухмылке. Его брак по расчету обещал быть нескучным.

Разумеется, он проспал. Впервые в жизни! А когда примчался на службу, выяснилось, что его там и не ждали вовсе: старательный Абараи увел рядовых и младших офицеров на дальний полигон, где гонял до седьмого пота. А самого Кучики на столе ожидал единственный документ – подписанный Кёраку-сотайчо приказ о двухнедельном отпуске. После размашистой подписи Командора стояла неуставная приписка: «Поздравляю, Бьякуя-кун!». Рокубантай-тайчо обреченно прикрыл глаза и покачал головой.

Дикий сплав традиционных взглядов и генсейских сумасбродств, из которого состояла молодая княгиня Кучики, более всего напоминал варево в ведьмином котле из гайдзинских сказок. Молодой супруге аристократа надлежало быть скромной и почтительной, тихой тенью следовать за своим господином, когда он того потребует. И Акеми честно выполняла свое предназначение, если великосветская жизнь намекала на необходимость присутствия княжеской четы. В остальное время семейная жизнь Кучики-тайчо напоминала варварские пляски.

По здравом размышлении юная госпожа решила не принимать клиентов на дому, но не потому, что постоянные визиты посторонних нарушили бы гармонию и покой частного жилища – просто она подумала, что нечего всякую заразу домой таскать. Вместо этого девушка прикупила небольшой домик практически у стен Сейретея, с миниатюрным прудиком на заднем дворе и таким же крошечным садиком. Бьякуя узнал о новой собственности только когда подписывал счета в конце месяца. Он ничего не сказал, несмотря на неодобрительно поджатые губы домоуправителя, понадеявшись, что таким образом поместье избежит каких бы то ни было перестроек. Ага, прям щас! Акеми обещала оплатить перепланировку из своего кармана – Акеми оплатила. И не только покупку дома, но и тот строительный шурум-бурум, который все же обрушился на старинную усадьбу. Князь только прикрывал глаза, когда по идеальным газонам сновали полуголые рабочие с тачками земли и разнообразными стройматериалами. Правда, длилось это безобразие не больше недели, и на том спасибо.

Любопытные троюродные тетушки и пятиюродные бабушки (с внучками, а как же!) повадились наносить визиты вежливости едва ли не через день. Акеми была вежлива и внимательна, как истинная жена влиятельного аристократа, но поток посетительниц иссяк так же быстро, как и нахлынул. Бьякуя вздохнул с облегчением, и только на очередном собрании клана узнал, что его супруга развернула нешуточную рекламную кампанию генсейских курортов. К середине лета вся женская часть клана рассосалась по «санаториям», а казна двенадцатого отряда значительно пополнилась благодаря гигаям, идущим «на лево».

Следующим пунктом сейретейского балета княгиня Кучики добралась до старейшин. Убеленные сединами и удрученные ревматизмом гэнро до этого эпичного момента даже не подозревали, что ноющие суставы и вынужденная диета могут быть в радость – в отличие от методов лечения упомянутых недугов. После бегства дядюшки Макото от супруги дайме, преследовавшей его с клизмой наперевес, старшее поколение семьи быстренько единогласным решением внесло изменения в расписание заседаний… Всё, что угодно, лишь бы пореже встречаться с юной целительницей!

Бьякуя успешно скрывал ехидную улыбку, наблюдая за выкрутасами госпожи княгини, и не мог не признать, что с ее появлением выносить навязчивое внимание родственников стало намного проще.

Их собственные взаимоотношения тоже внушали оптимизм. Акеми не лезла в дела клана, лишь изредка задавала вежливые вопросы и оставалась довольна поверхностными ответами. Иногда девушка просила рассказать что-нибудь интересное про служебные будни, и Бьякуя снисходительно советовал за байками идти к Ренджи. И не потому, что ему нечего было сказать или он был плохим рассказчиком, просто наблюдать общение лейтенанта и зятя с молодой княгиней было тем еще удовольствием, от которого дайме не собирался отказываться.

Поначалу и Ренджи, и Рукия отнеслись к Акеми с вежливой настороженностью. Семья Абараи искренне надеялась, что обожаемый тайчо и нии-сама обретет в новом браке счастье, однако невеста по сговору – это всегда лотерея, и близкие Бьякуи опасались, что аристократка в энном поколении станет еще одним дорогостоящим предметом интерьера в фамильном склепе, ой, простите – доме! Но девушка их опасений не оправдала, довольно быстро найдя общий язык с Рукией и всецело завладев маленьким сердечком Ичики. Ну, а чего ожидать от ребенка, если ему позволили плести косички из роскошных медных кудрей, дали пощупать все интересные инструменты в домашнем лазарете, сводили на фестиваль в Руконгай и в генсейский парк аттракционов, накупили там кучу игрушек, а потом полвечера делили плюшевую добычу между малышкой и ее мамой (маме – зайцы, Ичике – все остальное)?

Ренджи свое близкое знакомство с женой тайчо начал с того, что принял ее за не в меру деловую служанку, огреб полные уши веселого сарказма в свой адрес и еще несколько дней с опаской косился на сиятельную княгиню, содрогаясь при одном упоминании ее имени. Рукия с трудом выбила из мужа, что же такое Акеми-сама шепотом пообещала бесстрашному лейтенанту. Тот залился краской и очень тихо, постоянно оглядываясь, поведал жене, как госпожа супруга капитана с милой улыбочкой пообещала в любое время года выставлять Абарая перед раскрытыми седзи, чтобы устраивать себе внеплановый момиджи. Рукия фыркнула, успокоила мужа, мол, Акеми его прямым начальством не является, а потом с усмешкой спросила, понял ли Ренджи, что таким замысловатым способом его просто-напросто обозвали дубиной?

Ренджи сначала обиделся, потом посмеялся над собой и дал себе слово быть внимательнее в общении с молодой княгиней. Впрочем, та оказалась не злопамятной, а ее искренний интерес к захватывающим историям бравого лейтенанта и вовсе примирил его с наличием в жизни тайчо острой на язык супруги.

Бьякую немного удивляла манера речи его благородной жены – вольная, начисто лишенная формальностей, очень образная. Он довольно долго ожидал, что у Акеми пройдет послесвадебный мандраж и она вернется к традиционной вежливости. Однако время шло, а девушка ничего такого делать не собиралась. В ответ на осторожные расспросы она спокойно и радостно сообщила, что нельзя вернуться к тому, чего никогда не было. Бьякуя едва заметно пожал плечами и сделал зарубку в памяти – заглянуть в клановый архив, полистать папку «Кентадзи». Когда же у него дошли до этого руки, листать оказалось нечего: такой папки не существовало.

Стало любопытно. Кучики всегда отличались исполнительностью и дотошностью. В архиве хранилась информация обо всем и обо всех, кто имел хоть какое-то отношение к Сейретею и Готей-13. В бездонные информационные хранилища Кучики попали даже некоторые представители Руконгая. А вот Кентадзи не было. Бьякуя задумчиво постукал себя пальцем по нижней губе, размышляя, настолько ли он заинтригован, чтобы вызывать на разговор Акеми или хотя бы дядюшку Изуми, с чьей подачи клан и заполучил молодую княгиню.

Впрочем, прийти к определенному выводу он не успел, а потом навалились дела на службе, а потом начался сезон момиджи. Акеми троллила Абарая, предлагая ему распустить хвост и встать посреди двора, Рукия фыркала, насмешливо блестя глазами, Ичика хохотала, сам Ренджи грозился перекраситься в зеленый цвет. Или соглашался изобразить красный клен, но только если рядом с ним будет золотисто-медный. Бьякуя улыбался, незаметно приподнимая уголки губ, и в веселые перебранки вмешался лишь однажды – когда госпожа княгиня и верный лейтенант почти слезли с энгавы, чтобы примерить на себя роль молодых деревьев.

А вечером того дня в супружеских покоях Акеми распустила свои дивные волосы, вскинула руки и потребовала ответа: она красивый клен? Впервые за много лет Бьякуя искренне засмеялся – его невозможная супруга могла придавать иронии тысячи разнообразных оттенков, и сейчас ее направленная на саму себя насмешка была откровенно детской.

– Ты намного красивее, – сказал Бьякуя жене. И уловил в ее глазах яркую, исполненную надежды, горячую вспышку радости.

Акеми закружилась на месте, смеясь, и князь поймал ее, чтобы не упала. Девушка повисла на нем, потом требовательно вцепилась в рукава юката, горящими счастливыми глазами впилась в лицо мужа.

– Люблю момиджи, – выдохнула она ему в губы, пытливо заглядывая в глаза. Тряхнула несильно, но ощутимо. Проговорила настойчиво, почти агрессивно: – Люблю момиджи.

– Я тоже, – со всей серьезностью ответил Бьякуя. В этот момент он на самом деле любил красные клены, любил их алые кроны, словно окутанные пламенем, от которого вспыхивало и его сердце. Любил свою жену.

Акеми целовалась яростно и жадно – она почти всегда так вела себя на супружеском ложе. Кучики мельком подумал о непристойности их поведения, а потом выкинул все лишнее из головы. Они были женаты уже почти полгода, он научился не шарахаться от веселого энтузиазма и неистощимой фантазии своей юной жены. Пожалуй, пришла пора получать от этого удовольствие.

Словно почуяв настрой Бьякуи, Акеми тихо засмеялась, не разрывая поцелуя, обхватила руками его голову, притерлась ближе. Под жаром ее ладоней вспыхнули синим пламенем и осыпались пеплом последние сомнения. Он подхватил девушку под бедра, она оплела ногами его талию и, кажется, слегка укусила за губу. Застонав от нетерпения, Бьякуя куда-то шагнул – ему казалось, что в сторону расстеленного футона, – но через мгновение осознал, что вжал Акеми спиной в каркас седзи. Вместо того, чтобы оторваться от мужа или недовольно зашипеть, как сделала бы любая другая, девушка выгнулась ему навстречу, запрокинула голову. У нее была нежная длинная шея, золотистая кожа, умопомрачительные ключицы, не тонкие и выпирающие, как у многих хрупких барышень – идеальные. Бьякуя склонился к ним, прошелся языком по яремной впадинке и косточкам, сильно сжал округлую ягодицу под ладонью. Акеми вскрикнула, вздрогнула всем телом, и он обнял ее еще крепче, губами продвигаясь вверх, к мочке уха, и…

И тут бумажные стены традиционного дома не выдержали напора их страсти. Под треск рвущейся бумаги и ломающихся реек князь и княгиня Кучики вывалились на энгаву. Несколько суматошных мгновений молодые люди разбирались в том, где чьи конечности, скидывали с себя рваные клочки и щепки. Выдохнув и перестав метаться, уставились друг на друга круглыми глазами, так и не попытавшись встать. Молчали долго – целую минуту.

– У тебя интересное лицо, – шепотом сказала Акеми, внимательно глядя на мужа. Он представил, насколько идиотское, должно быть, у него сейчас выражение, и криво улыбнулся.

– Видела бы ты себя, – хрипло и невпопад ответил он. Раскрасневшаяся, с припухшими от поцелуев губами, в ореоле медных и медовых локонов, Акеми была прекрасна.

Девушка медленно подняла руку, нежно провела пальчиками по подбородку Бьякуи, коснулась рта, и он поймал их губами, не сводя с жены взгляда.

– Послушай, – придушенно, словно ей не хватало воздуха, прошептала она, ее грудь часто поднималась и опускалась, завораживая, – на меноса нам этот отдельный павильон, а? Ну только время зря тратим на походы туда-обратно.

От вопиющего несоответствия ее интимного шепота и смысла слов, от общего идиотизма ситуации, от глупости собственного прокола Бьякуе стало смешно. А когда в глазах Акеми запрыгали веселые чертики, и губы безудержно стали кривиться, удерживая улыбку, и забавно сморщился нос, он не выдержал – уткнулся в шею жены и захохотал. Она вторила ему звонко и радостно, запрокидывала голову, сжимала в кулачке отворот юката, кажется, слегка подрыгивала ногами. Они валялись на гладких досках веранды, присыпанные развалившимися седзи, смеялись и не могли остановиться. В плывущем над поместьем тумане Бьякуе почудился отголосок недоумения домочадцев, но ему было плевать. Он смеялся, судорожно вдыхал быстро заканчивающийся воздух, кидал короткий взгляд на жену, видел ее разинутый рот и зажмуренные глаза, слушал всхлипы – и снова проваливался в приступ хохота.

Только когда у обоих закончились силы и заболели мышцы пресса, они постепенно успокоились. Бьякуя раскинулся на энгаве, притянул Акеми к себе на грудь и тихонько пофыркивал. Девушка едва слышно постанывала, плечи ее изредка вздрагивали.

– Снести к меносам, – проговорил молодой князь, донельзя довольным взглядом изучая дыру в седзи. – Разошлись мы с тобой, однако…

Акеми фыркнула, переползла на Бьякую и, кажется, собралась прямо там вздремнуть. Он хмыкнул, ловко и почти без усилий поднялся на ноги, не выпуская жену из объятий, и понес ее в дом. В самом деле, зачем это дурацкое строение посреди сада? Все эти хождения туда-сюда, вокруг да около, так утомительны!

Акеми раскрывалась постепенно, словно редкий цветок, и лишь зимой Бьякуя понял, что его юная жена точно так же, как и он сам, не знала, чего ожидать от их брака, и все это время присматривалась к нему. Бьякуя впервые задумался об этом, когда застал госпожу княгиню в такой глубокой задумчивости, что она не услышала его шагов, не почувствовала на себе его взгляда. Девушка сидела, бездумно глядя в стену, и медленными, какими-то механическими движениями протирала руки влажной салфеткой. А заметив мужа, смущенно улыбнулась, на вопросы ответила уклончиво, мол, утомительный день на работе. Бьякуя уже и забыть успел, что его жена ведет какую-то практику.

Но червячок грыз. Акеми почему-то не распространялась о своем деле. Врачебная тайна – это понятно, это святое, но ведь можно обойтись и без имен. Во всех остальных аспектах княгиня не была скрытной, но если бы не ежемесячные коммунальные платежи за скромный домик, капитан шестого отряда давно бы забыл, что у его супруги в принципе есть свое дело. Чем же она там занимается?

Их отношения, легкие, необременительные, приправленные изрядной дозой веселой иронии, позволяли некоторое баловство. Пользуясь этим, однажды вечером Бьякуя заглянул к жене на работу после службы. Ну, а что? Может он встретить супругу, проводить до дома? В конце концов, он за ней совсем не ухаживал, не пора ли восполнить пробел?

Рокубантай-тайчо несколько минут стоял перед дверью, задумчиво созерцая надпись «Агентство Кентадзи». И почему он думал, что увидит там что-то вроде «Доктор Кучики, часы приема с 10.00 до 16.30»? Поднявший голову червячок внутри прищурился, разинул зубастую пасть и вознамерился вцепиться в чувство собственничества, обманутое доверие, поруганную честь… Бьякуя мотнул головой, отгоняя нелепые мысли. Акеми не лгала, потому что он не спрашивал, а если и интересовался, то не тем и не так. Никто ему не виноват, что он упускал из виду целый срез жизни собственной жены.

Пока капитан Кучики рефлексировал под дверью, та распахнулась, на крылечко выкатился лейтенант Омаэда с выпученными глазами, поскользнулся, проехался жирным задом по ступенькам, стремительно перевернулся на четвереньки и взял низкий старт в сторону второго отряда. Бьякуя проводил его отрешенным, задумчивым взглядом. Все интереснее и интереснее…

Планировка дома не была традиционной. Небольшая прихожая, узкий коридор с выходящими в него дверьми, одна из них – в самом конце – приоткрыта. Бьякуя подошел, и пока поднимал руку, чтобы обозначить свое присутствие вежливым стуком, изнутри послышался голос:

– … придурок, – буднично сказала женщина, и Кучики узнал коллегу по цеху, чей заместитель только что скатился с крыльца. – Если бы не эти гребаные традиции, я б его давно выпнула.

– Да ладно тебе, – отозвалась Акеми. – Дурак, конечно, и выпендрежник, но если бы он тебя действительно бесил так, как ты утверждаешь, он бы у тебя давно работал уборщиком камер. В Улье.

Сой Фон фыркнула. Послышался плеск воды, зашуршало полотенце. Бьякуя вспомнил, что подслушивать некрасиво, и постучал.

Две пары глаз уставились на него, одна – с прищуром, другая – с легким удивлением.

– Бьякуя? – Акеми улыбнулась, вытирая руки.

– Кучики-тайчо, – пропела-процедила Сой Фон.

– Добрый вечер, дамы. Акеми-сан, вы закончили на сегодня?

В ответ девушка только дернула плечом, но Сой Фон поднялась с кривой усмешкой, слегка поклонилась Бьякуе, многозначительно переглянулась с Акеми и ушла. Проводив ее глазами, капитан Кучики повернулся к жене. Взгляд его прикипел к простенькому тазику, в котором только что смывали… ну да, кровь – только после крови вода приобретает такой оттенок. Он вопросительно выгнул бровь. Акеми улыбалась немного растерянно и смущенно. Впрочем, объясняться она явно не собиралась.

– Я вот думаю, – произнес князь, разглядывая лицо девушки, светлое, чистое, слишком невинное, – мне бояться за тебя или бояться тебя?

– Уж точно не меня, – Акеми тихо засмеялась, и у Бьякуи слегка отлегло от сердца. – И за меня – не надо.

– Скажи мне, чем ты тут занимаешься? – Кучики опустился на стул, с которого недавно встала Сой Фон, положил руку на стол, поднял взгляд на жену. Акеми стояла напротив него в паре шагов, в аккуратном неброском кимоно, со скромной прической. Такая приличная девушка, что просто невозможно представить ее с окровавленными руками.

Между тем Акеми склонила голову на бок и улыбнулась так, словно перед ней сидел ребенок и она готовилась закармливать его сладостями.

– Я даже не знаю, с какой стороны подойти к вопросу, – немного растягивая слова, сказала она. – Мы женаты больше полугода, а ты до сих пор не выяснил обо мне элементарных вещей.

Бьякуя тоже немного растянул губы в улыбке.

– Я пытался. О Кентадзи нет информации.

– Ох, ну конечно! – Акеми фыркнула, закатывая глаза. – Ты либо не там искал, либо не то.

– Просвети меня, – начиная раздражаться, предложил Бьякуя.

– Ну, я уже поняла, что ты до сих пор думал, будто я целитель. Я не то чтобы специально ввела тебя в заблуждение, просто о некоторых сторонах моей специальности не следует разговаривать вслух. С другой стороны, в целительстве я тоже понимаю, иначе хреновенький из меня специалист.

Бьякуя глубоко вздохнул и внимательно всмотрелся в Акеми. Ну не тяни, говорил его взгляд. В ответ девушка тоже вздохнула, снисходительно улыбнулась и просто сказала:

– Я куноити***.

– Охренеть, – вырвалось у Бьякуи.

Акеми засмеялась, но в ее глазах Кучики уловил некоторую настороженность. В принципе, она была права. Как дайме Великого Дома он должен был – обязан был! – заподозрить ее в некоем подвохе, в злом умысле, да хоть в чем-нибудь. Иначе какой смысл ей скрывать от мужа такую информацию. И, возможно, так и случилось бы, не знай он Акеми. Бьякуя видел ее в моменты страсти и в моменты неги, и еще во многих ситуациях, в самые обычные дни, и при посторонних, и наедине. Всегда, когда супруги Кучики встречались глазами, взгляд Акеми теплел, становился мягким и радостным. Кроме того, она не была идеальна, и это, пожалуй, лучше всех доводов убеждало в ее искренности. Ведь шпион в доме непременно строил бы из себя воплощенное совершенство, дабы не быть заподозренным ни в чем.

Бьякуя протянул руку, и Акеми осторожно вложила ладошку в его пальцы. Повинуясь легкому движению, она подошла, выжидающе глядя на мужа. Тот поднял голову.

– У тебя было задание, когда ты выходила за меня замуж?

– Конечно, – девушка серьезно кивнула. – Мне поручили добиться невозможного: стать хорошей женой и сделать тебя счастливым.

Бьякуя хмыкнул и усадил юную супругу к себе на колени. Она тут же обхватила руками его шею, пристально, но уже с веселой искоркой посмотрела в глаза.

– Ты близка к успеху, – проинформировал князь.

– Еще нет, – шепотом ответила девушка. – Но у меня очень выгодные условия контракта – нет временны́х рамок. Я могу идти к цели всю свою жизнь.

– А на чем ты специализируешься? – голос Бьякуи немного дрогнул, потому что Акеми прошлась кончиком языка по скуле и мочке уха. Дабы восстановить баланс сил, он потянул из ее прически гребень.

– На информации, – она уже дышала не так ровно, как минуту назад. – На добыче информации…

– А… ах ты, хулиганка! – Кучики рассмеялся, откидываясь на спинку стула, позволяя Акеми и дальше запускать ручки в прорезь хакама. Она сверкнула глазами, пухлые губки сложились в многообещающую улыбку.

– О! Я покажу тебе много разных техник, – пообещала девушка.

– Что, прямо здесь?

– А что тебя не устраивает?

– Твои посетители?

– Часы приема окончены.

– Ну тогда… м-м-м… пожалуй… Акеми, может, пойдем домой?

– Обязательно пойдем, – как хорошая жена, она не спорила и всегда соглашалась с мужем. – Вот только…

Бьякуя запрокинул голову, сдаваясь на милость коварной интриганки. Ну не отбиваться же от родной жены, в самом деле!

Когда знаешь, о чем спрашивать, ответы получить легче. О своем обучении Акеми рассказывала весело и с удовольствием. Больше всего ее истории напоминали студенческие байки, и Бьякуе стоило некоторого труда мысленно напоминать себе, что за забавными побасенками кроются страшные тайны Генсея, многие из которых живые по сей день считают неразрешимыми. Двадцатый век в мире живых изобиловал социальными потрясениями, и юная княгиня Кучики живо и в лицах изображала видных персон мировой политики, неизменно вызывая у мужа улыбку. Акеми постигала нелегкий путь «бойца невидимого фронта» немного со стороны, в громких скандалах не участвовала, а в последние десятилетия и вовсе ушла в узкую специализацию медика (медицинский колледж Гарварда, фармацевтический факультет ТГМУ). Однако параллельно были еще и британская степень бакалавра по юриспруденции, и три года во французской полиции, и развеселая карьера частного следователя на Среднем Западе… В итоге нынешнее дело Акеми более всего соответствовало понятию «частный детектив». И занималась девушка выведением на чистую воду нечестных наследников сейретейских кланов, розыском разнообразных потеряшек, аудитом и анализом всяческих странных документов – и посильной помощью второму отряду. На этом месте Акеми всегда замолкала, нарочито хлопала ресницами и превращалась в расписную куклу без капли разума во взгляде. Бьякуя махал рукой и с расспросами не лез.

У него хватало своей головной боли по службе. Обновленный после войны с квинси Совет Сорока Шести опомнился, освоился и начал закручивать гайки, пытаясь водворить капитанов Готей-13 в прежние рамки. Памятуя обо всех неприятностях, вызванных недальновидностью и чрезмерным самомнением предыдущего состава Совета, капитаны во главе с сотайчо этому активно сопротивлялись и на данный момент даже имели некоторые преимущества. Весьма в этом деле способствовали неизвестно откуда берущиеся на рабочих столах стенограммы и фотографии, которые можно было тихонечко демонстрировать некоторым членам Совета и быть полностью уверенными в их лояльности и затяжном молчании. Бьякуя после таких эксцессов всегда подозрительно косился на свою супругу, но та делала настолько невинное лицо, что сомнений у дайме не оставалось – ее рук дело.