Текст книги "When The Roads Cross (СИ)"

Автор книги: Bastillia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

***

Это произошло на следующее утро. Когда Шон и Даниэль еще мирно высыпались после долгого вечера и короткой ночи, Клементина уже стояла на ногах, молча орудуя в их «походном лагере». Такими методичными действиями девушка пыталась себя успокоить. Всю ночь ее мучили странные ощущения: Клементина ворочалась, не в силах найти удобное положение, в котором прекратился бы этот навязчивый зуд где-то под сердцем; ей было холодно или жарко – девушка сама толком не могла объяснить то состояние, в котором она провела целую ночь. Подобное уже случалось раньше, но гораздо тише и ласковее. В то время как прежде ее новая «болезнь» больше напоминала приятный морской бриз, сейчас она превратилась в настоящий пугающий ураган. С каждым днем Клементина чувствовала, как что-то в ней заметно менялось. Она все чаще и отчетливее испытывала один и тот же спектр эмоций: необъяснимый страх, тревогу, волнение – и, кроме всего прочего, пульсом под сердцем бьющее ощущение, которым она все это время так хотела поделиться с Шоном. Но, как ни странно, тот отказывался ей верить. Возможно, юноша и не озвучивал свои мысли вслух, но Клементина спокойно читала это по его глазам. Хотя старший брат Диас из ее мира по характеру больше напоминал противоположность ее Шона, нежели копию, мимикой парни соответствовали друг другу, не допуская ошибок. Поэтому увидеть скрытое Клементине не составило большого труда, однако, несмотря на то что ей и было несколько неприятно чувствовать недоверие, умом она все понимала. Это была не ситуация, а сплошное невероятное совпадение, больше походящее на выдумку больной детской фантазии. Только Шон упоминает о своем чутье, как Клементину посещает точно такое же чувство. И самое интересное, что при этом, последние пару дней, когда девушка ловила на себе косые взгляды Шона, она не расстраивалась, напротив, лишь усмехалась, глубоко в душе смеясь сама над собой. Кто бы что ни говорил, а она привыкла к такому отношению. Сколько бы ни старалась, на фоне других Клементина всегда будет оставаться всего лишь глупым ребенком с ее детскими выдумками. И это факт.

Закончив задумчиво перебирать и пересчитывать остатки еды, Клементина поднялась с колен, отряхнулась и уверенно решила насобирать хвороста для костра. К тому моменту, как братья проснутся, девушка хотела закончить приготовления к завтраку самостоятельно – порадовать их, принести хоть какую-то пользу. И тем не менее такие благородные мысли, если и занимали какое-то место в голове Клементины, то совсем незначительное. Она просто хотела побыть одной, все обдумать, и маломальское «партийное задание» вполне могло создать ей внушительное алиби для этого. Снова и снова, несмотря на какие-либо попытки отвлечь себя, Клементина возвращалась к одному и тому же. Она – глупый ребенок. И всегда была им. Для родителей, для друзей, даже для Шона – что для одного, что для другого. Вот какие мысли занимали голову девушки и занимали ее далеко не первый день. Казалось бы, откуда Клементина могла взять подобные громкие выводы, а главное – зачем ей думать об этом? Все дело в Шоне. И даже не в том, который спит не так далеко, в лагере, нет. Дело в Шоне из ее снов. Из-за мучающего ее чувства близости к парню, близости к разгадке произошедшего, Клементина все чаще ловила себя на мыслях о нем. Вспоминая диалог в поезде, девушка думала: Шон так много может рассказать о ее параллельной версии, столько хорошего, мол, она его многому научила, – а она что, сама Клементина? Говоря о своем Шоне из апокалипсиса, что она может назвать хорошего? В чем он ее изменил? Где помог? Почему они все-таки связаны? Вот какие вопросы наталкивали Клементину на мысли о том, что она всего лишь глупый ребенок. Ведь это был не кто иной, как Шон, кто наконец раскрыл ей на это глаза. Он помог ей в этом, в этом и изменил. Вот причина, особенность их связи.

Все проблемы человека идут из его детства. Слыша эту фразу, юная Клементина лишь уверенно кивала головой и соглашалась. Во всех своих бедах девушка привыкла винить родителей, их несерьезное отношение; это они сделали из нее «глупого ребенка», и именно этот предлог использовала Клем, когда сбегала из дома. Она хотела доказать, что способна жить самостоятельно, способна быть взрослой, и не нужна ей помощь мамы и папы. Однако встречи с Шоном из ее снов, образовавшаяся между ними связь, со временем изменили ее позицию. Благодаря Шону, Клементина наконец поняла, в чем заключалась ошибка. Нельзя винить родителей во всех своих неудачах. И Шон из апокалипсиса, который лишился этих родителей еще в первый год конца света, дал ей понять почему. Каждый человек формирует себя сам, а вместе с тем меняет и отношение окружающих к себе. Не люди виноваты, что они смеются над тобой, а ты виновата, раз даешь им такие поводы и возможности. Клементина всю жизнь обвиняла родителей за то, что, уезжая в командировки, они ей не доверяли, не давали шанса самой о себе позаботиться, даже в тринадцать лет оставляя на попечительство няни. Всю жизнь она обвиняла друзей и одноклассников за их временами деланные улыбки, прямо кричащие: «Хотя ты и сморозила глупость, мы все равно тебя любим». И среди этой толпы лицемеров один только Шон – как оказалось, не вечный спутник ее снов – не улыбался, молча глядя на то, как Клементина в очередной раз оступалась, по детской глупости допуская ошибку. Он не поощрял ее, как другие, наоборот, лишь упрекал и насмехался. Конечно, легко судить ребенка, будучи восемнадцатилетней «сознательной личностью», думала Клем сперва, но впоследствии именно этот жестокий суд и стал для Клементины тем костылем, на который она могла опереться.

Их отношения с Шоном нельзя назвать идеальными, потому время с ним Клементина привыкла делить на своеобразные периоды. Были моменты, когда Шон особенно старался отгородиться от девушки, закрывался в себе. Холодный, жестокий и неприступный, он пытался оттолкнуть Клементину от себя, но девушка продолжала терпеливо игнорировать такие попытки, ведь каждая его темная полоса сменялась по-своему светлой. Несмотря на колючий характер, Шон умел улыбаться, умел шутить, пускай иногда и чересчур некрасиво, даже обидно. Наблюдая за тем, как Клементина в очередной раз оговаривалась в магазине из-за волнения перед страшной и наверняка кусающейся продавщицой; или, например, чувствуя, как сердце девушки резко ускоряло свой ритм, стоило очереди продвинуться еще хоть на одного человека вперед, вечно хмурый Шон искренне смеялся. «Ты такой ребенок, ей-богу, – говорил он поутру, улыбаясь, – у тебя такие «серьезные» проблемы по жизни, я в шоке, мне бы так». А Клементина в ответ лишь смущалась, что, конечно же, не мог видеть Шон из-за особенностей их связи. И такими урывками, перепадами от светлой идиллии до беспросветного мрака, протекали их отношения, лишь одно оставалось неизменным: «Клем, ты глупый ребенок» – неустанно повторял Шон, время от времени меняя лишь интонацию. Иногда он срывался, иногда говорил по-доброму и шутя. И Клементина это запомнила. Больше всего от жизни в то время девушка хотела доказать. Доказать Шону, что он ошибается, что она давно уже выросла, хотя по невеликому росту и возрасту так не скажешь. «Ты хочешь доказать… – хмуро повторял ее слова Шон и закатывал глаза, в очередной раз слыша одно и то же. – Невозможно доказать, что ты взрослая, ведь именно такое «доказательство» делает из тебя гребанного ребенка» – читал нотации он, но девушка не слышала, продолжая гнуть свою линию. Однако, так думал Шон, будто Клементина глухая, на деле же она все понимала. Понимала и ничего не могла с собой поделать. И сейчас, ловя себя на мысли, будто все их отношения с Шоном представляли из себя сплошную скачку от света к тьме на фоне ее «детской глупости», Клементина ощущала горькое разочарование. Разочарование в себе, в потраченном времени. Шон убил несколько месяцев на то, чтобы сделать ее лучше, на то, чтобы она наконец поумнела, а на деле как все сложилось? Вот Клементина встречает его альтернативную версию из обычного мира, и все, что она видит в глазах, это знакомое: «Я знаю, что ты сморозила глупость, но я все равно на твоей стороне». Шон не верил ей, когда она говорила о «чутье», Шон не хотел доверять ей что-то важнее сбора хвороста в лесу – она для него младшая сестра, второй Даниэль, но чуть постарше, и разве к этому стремился Шон из апокалипсиса? Разве этому он ее учил? Столько времени прошло, столько сил было потрачено, а она все так же осталась глупым ребенком, над которым когда-то любил подтрунивать «рано повзрослевший» Шон.

– Я все испортила… – прошептала одними губами Клементина и выпрямилась, подняв с земли очередную веточку для костра, и в этот момент она почувствовала резкий укол в сердце, а по спине прошел знакомый табун мурашек, похожий на тот, что посещал ее каждый раз, когда она погружалась в «особые» сны. Выронив из рук хворост, девушка замерла, отбросив все горькие мысли на второй план. Холодный страх сковал руки девушки, а мысли словно выветрились из головы. Она чувствовала опасность, но не понимала, что могло стать причиной. В это время позади послышался шорох листвы, а сразу за ним воздух разрезал тихий, угрожающий рык. Клементина медленно обернулась, не в силах произнести и малейшего слова. И тогда взгляд янтарных глаз встретился с пристальным карим, а тишину леса разрушил пронзительный девичий вскрик…

«Ставь под сомнение, но никогда не исключай возможности…».

========== Шон IV ==========

Из объятий сна Шона вырвали резко и неожиданно. Краем уха услышав, как не так далеко от их лагеря кто-то кричал, юноша тут же вскочил на ноги и встретился взглядом с не менее перепуганным, взволнованным Даниэлем. Мальчик смотрел на Шона выжидающе, искал в нем поддержки, опоры, надежности. Шон ведь старший брат, даже в таких непонятных ситуациях он должен знать, как поступать и что делать. Звучит как знакомое заблуждение, тем не менее Шон старался ему соответствовать. Бегло обернувшись, он искал взглядом Клем, но лагерь был пуст.

– Где она? – тут же спросил Шон, обратившись к Даниэлю, на что получил незамедлительный быстрый ответ:

– Я не знаю, – мальчик пожал плечами и, последовав за братом, тут же быстро поднялся на ноги, принявшись оглядываться. Затуманенный после сна рассудок еще давал о себе знать, но братья этого совершенно не чувствовали. С каждой секундой в их головы закрадывались очевидные сомнения и страхи, однако, вспоминая уроки Клем, Шон не давал им взять над собой верх. Глубоко вздохнув, юноша осмотрелся, схватил нож, лежавший недалеко от его рюкзака, и, бросив на Даниэля короткий взгляд, серьезным голосом произнес:

– Ни шагу из лагеря, – процедил он, нахмурив брови. В этот момент голову Шона обуревали противоречивые мысли: с одной стороны логичнее было бы взять Даниэля с собой, мало ли что случилось, возможно, оставлять его в лагере одного небезопасно, но с другой стороны Клементина – девушка не глупая: так кричать от прилипшей к лицу паутины, в которую по неосторожности она могла угодить, Клем бы не стала. Вероятно, что-то случилось и это что-то, очевидно, нехорошее. – Ты меня услышал? Стой здесь.

– Что?.. Нет, подожди…

– Даниэль! – повысив голос, Шон заметно напугал брата. С огнем в глазах и ножом в руке парень совершенно не походил на того бестолкового старшеклассника, каким был всего пару месяцев назад. Его брат изменился, стал взрослее, и сейчас Даниэль ощутил это особенно остро. – Если я сказал: «Стой здесь», ты стоишь здесь, понятно?

– Но…

– Я скоро вернусь, подожди, – бросил Шон напоследок и, развернувшись, кинулся в сторону, откуда совершенно точно и слышал разбудивший его крик. Пробираясь сквозь листву встречавшихся на пути кустов и спотыкаясь о мешавшие под ногами корни деревьев, Шон старался быстро соображать: Клементины нет в лагере, а не так далеко разносится крик. Голос совершенно точно был женский, значит это она, не иначе. За все время компания не встретила в лесу даже намека на то, что по близости располагалась какая-нибудь пешеходная тропа или туристический маршрут, вряд ли кричать мог так близко кто-то, кроме Клем.

Клем… Чувствуя подступающий к горлу страх, холодными тисками сковывающий его изнутри, Шон думал о девушке. За последние пару месяцев, когда по ночам юноша перемещался в сознание Клементины из апокалипсиса, он успел привыкнуть к подобному чувству. Чувству приближающейся опасности, чувству волнения и необъяснимого трепета, приходящего, когда ты лицом к лицу сталкиваешься с серьезной угрозой. Каждый раз, когда Клементина встречала ходячего, каждый раз, когда чувствовала направленный в ее сторону пистолет или готовый выстрелить лук, она замирала. На секунду застывала в пространстве, дабы успеть просчитать риски, найти возможности выхода из конфликта, но главное – она это делала, чтобы подавить страх. Клементина учила: «Самое худшее – пойти на поводу у собственной паники», и Шон, в такие моменты находящийся рядом с Клем, отмечал каждое ее действие, вырезая в памяти алгоритм. Шон нередко упоминал, будто Клементина научила его не бояться. И это правда. Если раньше от одного вида крови, от одного запаха приближающейся беды, Шон сомневался, впадая в некий ступор, сейчас он точно знал, что делать и как себя вести. Клементина его научила. И теперь Шон понимал, он сильнее, нежели был когда-то, Клементина сделала его таким, и у него нет никаких прав на ошибку, никаких прав предать ее уроки и веру. Он со всем справится. Уверен в этом.

Остановившись и глубоко вздохнув, Шон огляделся. Взяв под контроль собственные чувства, он замер, внимательно прислушиваясь к тишине леса. Несмотря на тройку по математике, юноша имел в голове неплохой такой природный калькулятор, который сейчас тревогой бил, что источник крика, учитывая громкость и направление, должен был быть неподалеку. Клементина обязана находиться где-то рядом, упорно повторял про себя Шон, а он обязан ее найти. Однако, долго искать не пришлось, спустя всего минуту Шон услышал чьи-то шаги, а сразу за ними успокаивающий тихий голос Клем:

– Это ты… Я знаю, что это ты, – сбивчиво говорила девушка не так далеко отсюда, обращаясь явно к кому-то постороннему. Шон замер, не понимая, что происходит. Нахмурившись, юноша осторожно побрел на звук ее голоса, и когда он наконец нашел девушку, то невольно замер, в удивлении распахнув глаза.

Клементина стояла, совершенно целая и невредимая, а на губах ее застыла смешанная улыбка. Она была рада, но в то же время растеряна и напугана. Взгляд сверкал, а брови дрожали. Ей было страшно, но девушка, вместе с тем, не спешила убегать или прятаться. И тем не менее внимание Шона привлекло далеко не противоречивое состояние подруги. Юноша стоял словно вкопанный, безотрывно следя за причиной такой бурной реакции Клементины.

Это был волк.

Перед девушкой стоял самый что ни на есть настоящий, крупный волк. Его серая шерсть блестела в лучах утреннего солнца, а взгляд горел двумя темно-карими огнями. Принюхиваясь, животное не спускало глаз со стоящей перед ним девушки. Однако Клементину это совсем не пугало.

– Я… Я не знаю, что и сказать, – взволнованно прошептала она и медленно, боясь спугнуть, опустилась на корточки. Не в силах разорвать зрительного контакта с хищником, Клементина, словно зачарованная, смотрела в глаза волка, будто за обычным для животного оскалом скрывалось нечто большее. Девушка улыбалась.

А Шон, все это время следящий за подругой, все также не смел ей мешать. Юноша ожидал многого, но не этого. Вместо того, чтобы отбиваться от хищного зверя, сейчас Клементина… пыталась его приручить? Что? А волк в ответ также не нападал? Все происходящее больше напоминало какую-то глупую детскую сказку, в которой Клементина играла роль Красной Шапочки или какой-нибудь Белоснежки с ее непревзойденными способностями находить общий язык с лесными животными, но это, черт возьми, не какая-нибудь сказка. И Шон, похоже, единственный, кто это сейчас понимал. Отойдя от первого ступора, Шон сделал небольшой шаг вперед, что не смогло ускользнуть от острого волчьего слуха. Резко дернувшись, зверь обернулся, распознав едва слышный хруст листвы под ногами, и, заметив затаившегося человека, замер. Замер точно так же, как замер и сам человек. Смотря волку в глаза, Шон испытал какое-то секундное замешательство. Странное чувство посетило его, а брови против воли нахмурились, однако это было настолько незначительное на фоне всего ощущение, что юноша даже не придал ему должного значения, списав на простой рефлекторный страх перед хищным животным. Он уже чувствовал нечто подобное. Сначала пума, теперь волк, Шону, очевидно, везло на близкие встречи с плотоядной фауной местных краев. Крепче сжав рукоять ножа, юноша внимательно следил за волком, а тот в свою очередь за ним. И, казалось, этот бессловесный диалог между ними мог длиться еще долгое время, однако Клементина их прервала, громко произнеся:

– Шон, стой! – уверенно бросила она и поднялась. И волк, и юноша в одно мгновение обернулись, кинув короткий взгляд на Клементину. Девушка замешкалась. – Я имела в виду… Шон, убери нож, – уже тише добавила она, однако для непосредственно Шона такое заявление прозвучало громче, чем раскат грома в грозу.

– Что?! Ты вообще в своем уме? – тут же ответил ей парень, однако стоило волку услышать голос Шона, как он тут же обернулся, снова обратив внимание на юношу, и оскалился. Животное словно смогло распознать человеческую речь и понять смысл его слов. И этот смысл хищнику, очевидно, совсем не понравился.

– Я говорю, убери нож, – тверже приказала девушка. – Доверься мне и послушай! – Но Шон не слушал. – Пожалуйста… Я знаю, как это все выглядит. Не один ты тут взрослый и всепонимающий, я тоже в курсе, что это за ситуация и какой она может показаться. Но сейчас тебе нужно довериться мне, – с мольбой в голосе произнесла Клементина, смотря юноше прямо в глаза. С недоверием Шон переводил взгляд то на девушку, то на волка. И спустя мгновение, взвесив все за и против, он все-таки опустил оружие, но не убрал его далеко. – Вот так. И ты, Шон, отпусти его и отойди. – Хмуро посмотрев на Клементину, непосредственно Шон не совсем понял смысл ее просьбы, однако ему и не требовалось. Как оказалось, обращалась девушка совсем не к нему. Недовольно фыркнув, волк в последний раз окинул взглядом парня перед собой и развернулся, вновь обратив все свое внимание на девушку. Шон замер, с вопросом и одновременно шокирующим ответом на него смотря в глаза Клем.

– Ты… Что? – только и смог произнести он, как Клементина призвала его к молчанию и перебила.

– Я же тебе говорила. Он все это время был здесь, я это чувствовала! Это ты, Шон, ты из другого мира! Я знала! – на эмоциях воскликнула Клем, а губы ее расплылись в улыбке. Однако, Шон подобной радости не разделял.

На секунду в его голове что-то словно щелкнуло. Подождите, то есть сейчас Клементина хочет сказать ему, что здесь, в калифорнийском лесу, она неведомым образом умудрилась наткнуться на волка, в котором непонятно почему вдруг «узнала» его альтернативную версию, так что ли получается? И к тому же она хочет добавить, что на самом деле все эти ее «Я тоже чувствую» никогда не были простой фантазией, а являлись настоящим предупреждением к… К вот этой встречи? И вообще, что? Как другой Шон оказался в этом мире? С чего вдруг? И почему?.. Хотя ладно, о чем тут говорить, в самом деле. Если обратить внимание на все обстоятельства: способности Даниэля, его собственные «замашки» – сейчас Шону было бы странно удивляться наличию еще одной магической фишки, и в принципе – в принципе – после всего парень мог бы принять на веру произошедшее, хорошо. По идее все это верно… Но нет. Не «верно». Кроме очевидных, вставал и другой вопрос: а почему он стал волком-то? С чего вдруг его альтернативная версия приняла не человеческий нормальный образ, а волчий? Это что-то типа зверя-хранителя?.. Его реинкарнации? Или что? – пытался разгадать Шон, но так логичного ответа и не придумал. А вообще забавно получается. Он – это волк. Нередко бывало, когда они с Даниэлем любили пошутить по этому поводу – выли на луну да много чего делали. Но это же были просто шутки. Хотя теперь, исходя из ситуации, становилось ясно: у судьбы, похоже, совсем другое чувство юмора и факт, что братья всего лишь смеялись над такими «волчьими параллелями», судьба воспринимала серьезно. А тем временем Клем продолжила, обращаясь уже не к Шону, а к волку перед собой:

– Знаешь, – она горько усмехнулась, – я столько времени думала над тем, что должна буду сказать в нашу встречу. После всего… Но сейчас я понятия не имею, что говорить, если честно, – она снова опустилась на корточки, чтобы оказаться одного с волком роста. И животное, словно почувствовав это желание девушки, приблизилось, медленно подойдя. В зверином оскале невозможно было прочесть хоть одну эмоцию. Кого бы Клементина ни видела на месте хищника, волк на деле оставался все тем же волком. Холодный, острый взгляд впивался в лицо говорившей девушки, а сама морда зверя вызывала больше страха, нежели какого-либо сострадания. «Это животное, только и всего» – сказал бы Шон, но Клем отрицала. Она упорно видела в глазах волка не хищного зверя, а старого друга. – Думаю, мне нужно извиниться перед тобой, – наконец произнесла она и опустила взгляд. – Прости. За тот вечер, за тот разговор, за то, что я вообще полезла к тебе с подобными вопросами, это было не мое дело и я не должна была пытаться лезть к тебе в душу, тем более с такой жестокой настойчивостью. Я понимаю, что я поступила неправильно, и я надеюсь, ты меня простишь. За то время, которое тебя не было, я изменилась, я сделала выводы, но… Прости, сейчас я должна снова это сделать и спросить, – Клементина серьезно нахмурилась и вновь посмотрела прямо в пронзительно-яркие волчьи глаза. В ней читалась решимость, которую Шон не замечал в девушке раньше. На секунду он даже поверил ей, возможно, в ее словах все-таки был смысл?.. И волк перед ними правда не просто животное? Шон хотел в это верить. – Прости мою прямолинейность, но я должна спросить. И спросить сейчас, сразу. Шон, ты… Ты можешь рассказать, что произошло на корабле? – твердо и уверенно задала вопрос девушка, чем тут же вызвала неоднозначную реакцию и у Шона, и у волка, являвшегося таким же полноценным участником разговора, как и девушка с парнем. – Я знаю, это глупо, пытаться спросить вот так. Ты не можешь ответить прямо. Но я должна попробовать, Шон, я должна знать. И не я одна. Мы оба должны это знать.

После слов девушки наступила резкая тишина, прерываемая лишь шелестом листвы, вызванным из-за слабого ветра. Вопрос Клементины неожиданно для всех завис в воздухе, а атмосфера вокруг стала колючей. Особенно остро это чувствовал Шон. Голову юноши наполняли противоречивые мысли, среди которых крутилась одна – самая важная. «Неужели?». Понимая, сколько времени он потратил, строя догадки о случившемся на корабле, Шон не мог принять мысль, будто теперь, несмотря на странные обстоятельства, он наконец… мог бы получить все ответы? Мысли быстрым потоком бурлили в сознании Шона. Сложившаяся ситуация до сих пор не вызывала у юноши никакого доверия, и тем не менее это был шанс, они должны были попробовать.

– Ты согласен? Я не стану пытаться, если ты против, я помню, к чему это привело в прошлый раз, – Клементина наконец задала главный вопрос и теперь терпеливо ждала ответа. Волк долгое время просто стоял, словно и вовсе не понимал, чего от него добиваются глупые люди, но в конце концов он согласился. Сев на задние лапы и оперевшись передними о землю, хищник встретил просящий теплый взгляд Клементины холодно, однако в итоге все равно слабо кивнул. Девушка посчитала такой жест за согласие. – Давай так. Я задаю вопрос, ты отвечаешь: киваешь – значит да, качаешь головой – нет. Хорошо? Так, – кинув быстрый взгляд за спину волка, туда, где стоял Шон, Клементина пыталась найти помощи, совета о том, как и что лучше спросить, но парень позади терпеливо молчал, не смея прервать диалог Клементины и ее Шона. Ему лучше не вмешиваться и держать рот на замке, учитывая первое далеко не приятное впечатление, которое Шон и его альтернативная версия оставили друг о друге. – Скажи, Шон, – наконец начала Клементина, – в ту ночь, когда связь разорвалась, дети из Эриксона напали на Дельту? – За вопросом последовал короткий кивок. Клементина вздохнула. – Значит, да. Так, – взгляд девушки бегал, а сама она пыталась подобрать правильные слова, но волнение выдавало Клем с головой. – Шон. Не ты, а Шон из моего мира. Вот он, кстати, – на всякий случай Клементина кивнула в сторону юноши, будто волк при встрече мог не узнать самого себя. Животное стиснуло зубы, всем своим видом давая понять, что Клементина сказала глупость, но несмотря на это, он разрешил ей продолжить. – Да, точно. Глупо вышло. Прости, – прыснула она, на что волк только глухо рыкнул, что напомнило Шону, следившему за двумя, самого себя. Будучи человеком, он точно так же рычал и вздыхал, когда кто-то говорил забавную, но все-таки глупость. – В общем, ладно. Шон упоминал, что в Эриксоне, среди прочих подростков, была… я. Это правда? Ты меня видел? – Волк неожиданно оскалился, и Клементина, казалось, поняла причину. – Я имею в виду, ты видел мою альтернативную версию? Меня там быть не могло, правда? То есть ты понял… Я о Клементине из твоего мира. Вот, да. Знаю, не говори, я опять туплю, – пытаясь разрядить атмосферу, девушка криво улыбнулась, но волк ее настроения не разделял. Этот вопрос словно заставил зверя заметно напрячься, и Шон позади него уже нахмурился, как вдруг волк заметно кивнул. Таким образом диалог зашел в своеобразный тупик.

Клементина замолчала, задумавшись, а Шон и подавно не решался что-либо говорить. Как бы глупо это ни звучало, но юноша до последнего хотел верить, что Клементина и его альтернативная версия никогда не пересекались. Что-то подсказывало, что эта встреча совершенно точно не могла закончиться хорошо. И теперь, видя, в каком положении они встретили Шона, на что-то хорошее надеяться не приходилось. А в это время Клем наконец нашла слова для следующего вопроса.

– Почему ты оказался здесь? – спросила девушка, но, осознав, что на такой вопрос невозможно ответить однозначным «Да» или «Нет», она поправилась: – Штурм корабля кончился плохо? – Кивок. – И поэтому ты сейчас здесь… – Несмотря на то, что сказала это Клементина с утвердительной, а не вопросительной интонацией, волк все равно согласно кивнул, подтверждая слова. Девушка застыла, и только сейчас Шон заметил ее слабо дрожащие от напряжения кисти. Сглотнув подступивший к горлу ком, Клементина старалась держать себя в руках, и тем не менее собственные догадки не давали ей успокоиться, тем не менее она должна была убедиться. – Мне очень… – Клементина запнулась, – страшно и неприятно спрашивать такое, но… Шон, скажи, ты… Ты здесь, потому что?.. Я… – девушка замолчала, не в силах задать свой главный вопрос, потому, обратив взгляд на терпеливо ждущего ее парня, она все же произнесла: – Я не могу, спроси ты.

Шон кивнул и, набрав воздуха в легкие, уверенно заговорил, обратив внимание волка на себя:

– Ты оказался здесь, потому что ты умер? – на выдохе произнес он и нахмурился. Волк обернулся, но Шон встретил его взгляд молча и без прежнего страха. Безэмоционально и так же холодно смотря в глаза самому себе, Шон не видел за ними ничего. Он не чувствовал ничего. Казалось бы, при встрече с собой из параллельного мира любой человек испытал бы такую бурную эмоциональную реакцию. Черт возьми, ты смотришь на себя самого из альтернативной реальности. Вы одно целое, один человек, но его разные версии. Однако, Шон не испытывал ничего, кроме напряжения и непонятного даже ему самому презрения к «персоне» перед собой. Чем больше вопросов задавала волку Клем, тем большего врага в нем видел сам Шон. Хотя они и версии друг друга из разных миров, Шон не чувствовал на этом фоне никакой симпатии к зверю. Этот человек, парень, был частью Дельты, общины, навредившей его Клементине. Из-за него девушка целый месяц мучила себя в догадках, когда же произойдет нападение на их школу, из-за него она потеряла друзей, из-за него она в минуты тишины не могла найти нужного спокойствия, ведь в каждой смерти по его вине она упрекала себя. И только за это животное заслуживало всей ненависти Шона, на которую тот был способен. И сейчас, смотря в волчьи глаза, юноша чувствовал это как никогда прежде. За долгим зрительным контактом последовал напряженный кивок. Волк согласился, а Клементина в этот момент, словно сжалась, широко раскрытыми глазами смотря на зверя. – Это был несчастный случай? – продолжал спрашивать Шон. Волк отрицательно покачал головой, и тогда Шона пронзила несколько аморальная и тем не менее приятная вспышка понимания. – Значит, тебя убили, – не требуя ответа, заявил парень, стараясь скрыть истинные мысли на этот счет. Клементина следила за ними, и она – последний человек, который должен был видеть чужое облегчение на почве смерти ее возлюбленного. Зато волк, казалось, все читал по глазам и отвечал Шону не меньшим.

– Кто это был? – неожиданно произнесла Клем, обратив внимание двоих на себя. – Скажи мне, кто это был?! Ты же не… Нет.

– Это была Клементина? – Шон решил закончить мысль за девушку. Этого следовало ожидать, думал юноша, и когда волк кивнул, Шон не удивился. Он всегда знал, на что Клементина способна, а на что нет, и тем не менее сама мысль вызывала у юноши совершенно смешанные эмоции. Он был рад, зол, удивлен и находился в полном замешательстве одновременно. Но волк не обращал на парня никакого внимания. Медленно обернувшись, животное поднялось и направилось к вздрагивающей от подступающей истерики Клементине. Девушка не заметила этого, и, когда на ее плечо легла голова волка, она вздрогнула.

«Прекрати» – услышала Клементина, словно не своим слухом, и замерла. Уткнувшись носом в густую волчью шерсть, девушка на секунду замялась, но тут же переборола себя и, сглотнув, запустила свободную руку в мягкий и приятный на ощупь волчий мех. Нежно потрепав зверя, Клементина улыбнулась, почувствовав, как ее шеи коснулся влажный горячий язык. Рассмеявшись от щекотки, она закрыла глаза, а Шон на какое-то время даже впал в ступор. Перед ним Клем и он из параллельного мира, и та мирная атмосфера, что возникла между ними, казалось, коснулась даже его. Несмотря на все презрение, Шон искренне улыбнулся, в мыслях прокручивая то, что, возможно, и он когда-нибудь сможет вернуться к своей Клем, однако то, что произошло дальше, моментально разбило все надежды парня.