Текст книги "When The Roads Cross (СИ)"

Автор книги: Bastillia

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Что смешного? – не совсем понял юноша и нахмурился. Настроение девушки Шону совершенно не нравилось, словно она специально говорила так безразлично, с такой усмешкой. Вопрос только: зачем?

– «Что смешного»… – а что должно быть грустного? – неоднозначно проговорила она и отвернулась. Шон замер, в удивлении посмотрев на девушку, но Клементина не обращала внимания. – Это ведь очень забавно, так ведь? Ты – рейдер из Дельты, она – тот взбунтовавшийся подросток из Эриксона. И пропасть из приказов, условностей и непонимания между вами, – тихо, словно обращаясь вовсе не к Шону, говорила Клем и смотрела в точку перед собой. Она много думала, видел Шон, но, кроме того, девушка аккуратно подбирала слова. Что-то скрывала за всеми этими образами и громкими фразами. Юноше никогда не нравилось подобное отношение. Шон предпочитал людей, которые говорят прямо, искренне, без утайки. Не выбирают информацию, а выдают ее открыто. Что на сердце, то и на языке. Эта Клем поступала иначе, потому, не выдержав, Шон перебил:

– Предположим так. «Забавно», да. Но давай разберемся. Какое видение было последним, ты помнишь? – напрямую спросил он. – Ты видела себя? Видела тот штурм? Хоть что-нибудь?..

– Нет, – просто ответила девушка и выпрямила спину. – Последнее, что я помню, это как Шон патрулировал палубу, было утро. Помню, как Лилли – главная – проводила инструктаж, акцентируя на том, что «эти дети не такие простые, как кажутся». Помню, как она просила всех выспаться и приготовиться, ведь «рано или поздно паршивцы могут попытаться отнять свое». И все. Больше ничего – ни намека, ни подсказки. Видимо, в ту ночь все и случилось. Я не понимаю! – в один момент девушка вздернула плечами, и это движение показалось Шону таким искренним и настоящим, что он тут же забыл о прошлых претензиях. Юноша видел, как Клементине больно и неприятно говорить об этом; она словно пыталась отмахнуться, стряхнуть свои переживания, и тем не менее девушка не останавливалась: – Правда, я просто не понимаю. Что должно было произойти, чтобы все сложилось вот так?.. – она глубоко вздохнула и зарылась пятерней себе в волосы, словно это движение могло ее успокоить. – Наш последний «разговор» с Шоном, если так вообще можно назвать, – это настоящая катастрофа. Я не знаю, честно. Вот, Шон, представь, – Клементина обернулась к юноше, и тогда тот заметил в ее янтарных глазах истинные эмоции – тревогу и беспокойство. Девушка была растеряна, она хотела высказаться ему, поэтому Шон не осмелился перебивать. А Клементина тем временем продолжила, все так же шепотом говоря неясными фразами: – Серьезно, просто представь такую ситуацию. Целыми месяцами ты пытаешься добиться хоть какой-то реакции от человека, хоть какой-то эмпатии, интереса к себе. Ты долбишься и долбишься в условно закрытую дверь, стучишь, звонишь, пытаешься докричаться, а никто не открывает. И вот спустя столько времени ты наконец получаешь хоть какой-то ответ. Малейший. И ты этому так рад, что не можешь найти себе места. Ты понимаешь: наконец-то я добился своего, и, ведомый целью просто не потерять эту возможность, решаешься на отчаянный поступок – остаться. Ты терпишь все злые слова, терпишь все неприятные выходки и в конце концов добиваешься от человека какой-то искренности. Решаешься влезть дальше, зацепиться за что-нибудь и в конце концов оступаешься, сказав одно слово неправильно. Одно! А на следующий день, когда осознаешь, что облажался, уже становится поздно. Человек пропал, а двери закрылись. Окончательно. М? Что думаешь?! – не выдержала девушка, выдав все и сразу.

Шон, мягко говоря, удивился. Мягко говоря, на деле же он был просто в шоке. Уставившись на девушку перед собой, юноша пытался подобрать правильные слова, чтобы ответить, но, по сути, он даже не понимал, как на такое надо отреагировать.

Удивиться? – Он удивился.

Посочувствовать? – А чему посочувствовать-то? Он так и не понял.

Попытаться вникнуть, узнать, а о чем Клементина вообще говорила? – Нет, этим он может все только испортить. Девушке и так было неприятно говорить обо все этом, так еще и Шон начнет давить своей настойчивостью и любопытством. Тогда что ему делать?

– Прости, – выдохнула тем временем Клементина и отвернулась. – Я не должна была срываться. Прости, – снова повторила она и крепче сжала рюкзак, принявшись теребить пальцами нашивку буквы «D».

– Тебе не за что извиняться, – наконец ответил Шон и, все-таки покинув свой укромный угол, подошел к Клементине, опустившись рядом с ней на край возле двери. Он так же, как и она, свесил ноги и обратил внимание на девушку. В лунном свете черты лица Клементины производили совсем другой эффект. Она показалась Шону потерянной, сломленной, слабой. Не милой и безобидной, какой она представала перед ним днем, а одинокой. Ночь расставляла все на свои места, как и в случае с настоящей Клементиной. Шон помнил, как девушка по ночам любила сидеть у костра. Сильная и смелая днем становилась оставленной, опечаленной ночью. В этом они были похожи. Как и раньше, Шона стало одолевать желание коснуться девушки, приобнять ее, показать, что она всегда может найти в нем поддержку. Шон до сих пор помнил свое желание утешить Клементину, но сейчас он медлил, не решаясь сделать первый шаг. Юноша понимал, что, несмотря на схожую внешность, перед ним сидел чужой человек, и из-за этих сомнений Шон осмелился только сказать: – Расскажи. Все держать в себе очень трудно, выскажись – и тогда, возможно, я смогу тебе помочь. Хоть чем-нибудь. Просто сейчас я не понимаю, – заключил он и пожал плечами, устремив взгляд вперед, туда, где широкое ночное небо встречалось с неровной линией горизонта. Клементина так же смотрела вдаль, стараясь не обращать внимание на рядом сидящего юношу. Хотя она и хотела с ним поговорить, она все равно стеснялась Шона. Странные чувства. С одной стороны ты понимаешь, этому человеку можно доверять, ты узнаешь его взгляд, его улыбку, его голос, и тем не менее ты его не знаешь, не понимаешь, как он может отреагировать.

– А что я должна говорить? – наконец спросила Клементина и вздохнула. – Понимаешь… – не знаю, как это объяснить, – но ты совершенно не похож на того Шона, к которому я привыкла. Это доходит до крайности какой-то. Ты, наверное, думаешь обо мне так же, – нахмурилась она, и Шон поспешил ответить, кивнув. – Вот именно. Ты из параллельного мира и ты, вот какой есть сейчас, – два разных человека. Шон другой. Вот, в сравнении с тобой, он очень закрытый человек. Угрюмый, отчаявшийся. Когда связь только возникла, я впервые сбежала из дома. Мне было не к кому обратиться, я осталась одна, но я понимала, что поступаю правильно. Дома мне было плохо, неуютно, а здесь – в свободном мире – это совершенно другие ощущения. Я выбралась на волю. Но в то же время я почувствовала, что я не просто забытая родителями девочка, я поняла, что на самом деле все еще хуже. Объективно, ты не нужен никому в этом мире, люди вокруг не замечают тебя, всем плевать. Ну и что, что ребенок, которому даже четырнадцати еще не исполнилось, слоняется по улице, почти ночью, один. И вот в такой период моей жизни появился Шон. Я видела в нем шанс отвлечься от собственных проблем, я быстро привязалась к нему, к его жизни, к этим снам. Но ему все это время, пока я ломала голову, переживала, было как будто плевать на связь, на все сны, на меня. Нет, он не плохой, ты не подумай, просто он… отрешенный?.. Наверное. Он через многое прошел, не представляю, кем нужно быть, чтобы суметь вытерпеть все это. Это самый сильный человек, которого я только знаю. И тем не менее он недосягаемый. Сколько бы я ни пыталась, он не воспринимал меня, не хотел даже попробовать понять или услышать. Ему просто это, будто… было не нужно никогда. И вот недавно, всего пару дней до того, как связь пропала, он открылся мне. Наконец принял факт, что мы связаны, что я тоже живой человек. И я это все так… – Клементина вскинула руками, – так тупо испортила.

– Что случилось?

– Случилась моя любопытность, – горько усмехнулась девушка и повернула голову к Шону. В янтарных глазах юноша обнаружил смутную грань между истеричной радостью и сжимающим легкие отчаянием. Клементина попыталась улыбнуться, заметив волнение в глазах Шона, и продолжила: – Все из-за Даниэля.

– Даниэля?

– Да, Даниэля, – голос девушки надломился, и она поспешила отвернуться, сжав со всей силы кулак, дабы скрыть дрожь в руках. – Или нет. Не Даниэля. Из-за семьи. Я посчитала нужным поделиться с Шоном своими переживаниями насчет родителей, рассказала о своих радужных детских воспоминаниях, которые разбились о настоящую действительность. Они меня не любили, или любили, но просто не умели показывать эту любовь. Слишком заняты. И я решила спросить Шона о его – о твоей – семье. Мне всегда было интересно, кто его близкие люди, где они и так далее…

– А он один?.. – шепотом спросил Шон и нахмурился. Краем глаза посмотрев на Даниэля, свернувшегося в клубочек и крепко обнимающего игрушку, прихваченную им еще из хижины в лесу, Шон не смог сдержать своего волнения. В его взгляде отразилась искра мимолетного страха.

– Даниэля с ним нет, – заключила девушка, поняв, что Шон и без того догадался. – Шон вступил в Дельту, как я поняла, не от хорошей жизни. Он не хотел делиться со мной, но невольно стал прокручивать в голове воспоминания, и я все видела. Когда Шону было шестнадцать, как тебе сейчас, Даниэль тяжело заболел, была зима, а лекарств у них не было. Они были сами по себе, выживали самостоятельно. Да, Шон пытался помочь Даниэлю, они искали помощь, хоть что-то за что могли бы зацепиться, но в итоге ничего не вышло, – выдохнула Клементина, а Шон тем временем молча прожигал пустоту перед собой. Апокалипсис начался, когда ему было десять лет. Даниэлю тогда было вообще три года – три! И они протянули так долго, думал Шон, и все равно… – Даниэль не смог, – заключила Клементина. – Болезнь сморила его, и Шону, когда ничего не осталось, пришлось…

– Нет…

– Он его застрелил! – с надрывом прошептала Клементина, не выдержав. Ногтями вцепившись в рюкзак, она старалась сдержать непрошеные слезы, но ничего не получалось. Все эмоции, что девушка скрывала еще с утра, вырвались наружу. Клементина дрожала, а Шон не знал, как ей помочь. Он сам в шоке пытался переварить эту информацию. Шон не мог этого сделать. Ни один, ни второй. Но Клементина продолжала разубеждать: – Я видела, с какой любовью тот Шон относился к Даниэлю, он вспоминал это так. Шон был совершенно другим, не таким, как в Дельте. Он был любящим, открытым, но случившееся с Даниэлем сломало его. И я об этом напомнила. А потом еще и ярмарка… – Клементину уже откровенно трясло, она говорила рвано, путалась в словах, и тогда Шон придвинулся ближе и приобнял девушку, позволяя ей вцепиться в его куртку.

– Тш-ш-ш, – успокаивающе прошипел юноша, мягко поглаживая девушку по спине, но она, казалось, вообще не замечала его попыток успокоить.

– И на ярмарке. Когда я увидела тебя и Даниэля, я не знаю, у Даниэля такие чистые глаза, такой добрый взгляд, а я смотрю и вижу только тот вечер, когда он… – девушка снова дернулась в руках Шона. – После этого Шон изменился. Он стал жестоким, закрылся ото всех, ты не представляешь, что он делал в Дельте. Я столько раз видела, как он убивал, не ходячих… людей, вообще без задней мысли, с таким хладнокровием. Это страшно. Ты не представляешь… И я боюсь, что… Если ты говоришь, что Клементина хотела проникнуть на их корабль, то он же ее… Он точно мог бы… – Клементина замолчала, не в силах озвучить главное свое предположение – главный свой страх – вслух. Шон слушал ее, но слова в голове не укладывались. Только юноша представлял себя на месте того Шона, как его передергивало. Он помнил о том, каким стал мир в апокалипсисе, люди шли на отчаянные поступки, но себя в таком мире он упорно не мог представить и Даниэля… Он убил его, застрелил ребенка, младшего брата, Даниэля. А после хладнокровно резал и других, воюя за Дельту. Шон видел человеческие смерти, тот же отец… Но он никогда не убивал. Он никогда не видел, как убивают намеренно. Какие чувства человек испытывает в эти моменты. Даже с Клем. Сейчас, сидя с ее альтернативной версией, утешая ее, единственное, о чем мог думать Шон, – это его Клементина. Юноша прокручивал в голове все дни, что они были вместе, и упорно не мог вспомнить, чтобы Клементина убивала кого-то. Не уже мертвого, не ходячего, а живого, дышащего человека. При нем – никогда, но это же не значит, что она вообще не убивала. Шон замер, отчаянно думая. Он всегда считал, что знает Клементину лучше кого-либо, но сейчас вдруг понял, что на самом деле это не так. Как альтернативная Клементина видела в альтернативном Шоне только то, что он ей показывал, так и настоящая могла поступать так же. И тем не менее, даже если Клементина от него что-то скрывала, Шон все равно был в ней уверен, он знал, на что девушка способна, а на что нет.

– Встреться они, он бы ее не убил, – спустя время тихо произнес Шон, и его на секунду пронзило уверенностью. Точно. Тут что-то другое. Он чувствовал несколько недель назад, что Клементина жива, чувствует и сейчас. Да и сама девушка не позволила бы даже Шону себе навредить. Она выше этого, сильнее. – Я чувствую, что она жива, – наконец выдохнул юноша, и в этот момент Клементина, уткнувшаяся Шону в плечо, резко отстранилась, заглянув тому в глаза. – Я не знаю, это на уровне просто чутья. Шон бы ее не убил. Не смог бы. Я верю в нее.

И тут Клементина рассмеялась. Тихо, чтобы не разбудить Даниэля, и все же. Шон непонимающе посмотрел на девушку, но ничего не сказал.

– Даже сейчас, – через смех проговорила Клем. – Даже сейчас ты так о ней говоришь, – она улыбнулась, стараясь спрятать бывшие слезы. – Видимо, она и правда такая. Или еще лучше. Кто знает. – Шон нахмурился, почувствовав в словах Клементины какой-то скрытый подтекст, но внимания на том заострять не хотел. – Нет, правда. Я не знаю, как объяснить, но… ты хороший человек, Шон. Серьезно. Ты так говоришь о той Клементине, с такой теплотой, верой. И причем я вижу, что ты говоришь искренне. Ты ведь ее любишь. Не важно, что ты там говорил Даниэлю про «хорошие друзья», но я вижу, что ты ее любишь. Так, как мой Шон никогда бы не полюбил меня… Он меня ненавидит.

Юноша застыл, смотря девушке прямо в глаза. Он видел в ее ясном взгляде странный восторг и все такую же очевидную, яркую печаль. Она правда имела в виду то, о чем говорила. И все же девушка испытывала гораздо больше чувств, нежели показывала. Зависть, чувство несправедливости смешалось с искренней радостью за другого, чувством окрыленности, какого-то осознания. И Шон, читая все это между строк, не знал, что будет правильным ответить. Да, он любит Клементину как девушку, да, он скрыл это от Даниэля, да, его чувства очевиднее некуда, и да, Клементина во многом была права, но все-таки. Шон сомневался, будто он из альтернативной реальности мог испытывать к Клементине, к версии из этого мира, какие-то другие чувства. Он не мог ее не любить. Возможно, он это иначе показывал, да, но ведь правда, в Клементину невозможно не влюбиться.

– Ты не права, – наконец озвучил свои мысли Шон. – Шон не мог ненавидеть тебя, подумай сама, – покачал головой юноша, и Клементина нахмурилась, внимательно слушая то, что же Шон скажет дальше. – Ты говоришь, что Шон отталкивает тебя, потому что ненавидит. Нет. Понимаешь, если человек, которого ты знаешь, имел такое же детство до апокалипсиса, что и я, он бы знал, что такое любовь и семья. Мой отец научил меня ценить это. Ты говоришь, что после… смерти Даниэля Шон изменился. Стал жестче, хладнокровнее, что он отчаялся. Вот в чем дело. – Клементина непонимающе, с вопросом раскрыла глаза, но Шон, не обращая внимания, продолжал: – Я не представляю, что бы я сделал, каким бы я стал, если бы мне пришлось пройти через то же самое, что и ему. Даниэль – самый близкий мне человек, он мой брат, моя семья. И, если сейчас он дает мне смысл двигаться дальше, если сейчас я вижу в нем, в моей семье, свою силу, то другой Шон мог распознать в ней свою слабость. Он убил Даниэля – и это его сломало. Его любовь сыграла с ним злую шутку, и я уверен, на его месте я бы возненавидел весь мир за такую несправедливость. Я бы возненавидел себя, свои чувства, свою слабость. Я бы возненавидел само чувство привязанности, ведь за ним последует только вот это. И представь, в такой ситуации в его жизни появляется новый человек – появляешься ты. Я уверен, он любит тебя, тебя невозможно не любить, просто он боится, что, потеряв тебя, испытает те же эмоции, что испытал после смерти Даниэля.

– Ты правда так думаешь? – неожиданно произнесла Клементина, заглянув Шону в глаза. Юноша кивнул.

– Я уверен в этом.

Клементина выдохнула и улыбнулась. Вытерев остатки слез, девушка отвернулась и опустила взгляд на все так же лежавший у нее на коленях рюкзак. Погладив любимую нашивку, девушка выдохнула и спустя время произнесла:

– Как ты думаешь, что все-таки произошло той ночью, на корабле? – едва слышно прошептала она и повернулась. Шон пожал плечами.

– Не знаю, но я думаю с Клементиной все хорошо. Я чувствую это.

– Ты чувствуешь это? Как? – нахмурилась Клем, стараясь разглядеть в юноше ответ. – Я ничего не чувствую.

Шон нахмурился, услышав девушку. Несмотря ни на что, он считал свое чутье касательно Клементины безошибочным. Он точно знал, что чувствует, почему так и отчего. И, узнав, что другая Клементина подобного не испытывает, Шон насторожился. В его голове сразу возникли десятки догадок, почему так могло произойти, но ни одну из них Шон не решился озвучить перед девушкой вслух. Не лучшее решение сейчас давить Клементине на больное, и потому, единственное, что он произнес, было:

– Возможно, это я просто так думаю. Не знаю, – Шон пожал плечами и отвел взгляд, пока Клементина продолжала безотрывно смотреть на него. Девушка видела, что юноша что-то недоговаривает, но уличать его в чем-либо не хотела, тем более, если не знает, как оно там наверняка. Вновь опустив руку на рюкзак, девушка снова нащупала нашивку буквы «D» и, что-то про себя решив, резко сдернула ее с кармана, оторвав. Шон тут же обернулся, услышав звук рвущихся ниток.

– Что ты делаешь? – задал он соответствующий вопрос и непонимающе посмотрел на девушку рядом. Клементина лишь улыбнулась и, протянув раскрытую ладонь к Шону, негласно попросила его вложить свою руку в ее. Юноша послушался, хоть и до конца не понимал, что Клементине нужно.

– Эта нашивка – мой талисман. Раньше она была на кепке. Отец подарил, когда мы с ним еще общались. Кепку я долго не носила, она быстро испортилась, но этот значок сохранила. Не знаю, он напоминал мне о том времени, когда я была совсем маленькой и не понимала всего, что знаю о своей семье, о своем доме, теперь.

– Клементина из параллельного мира до сих пор носит ту кепку, – улыбнулся Шон. Клементина его словам рассмеялась.

– Уверена, я бы на месте той Клем тоже эту кепку не снимала. Но вот, – вложив в раскрытую ладонь Шона нашивку, Клементина самостоятельно закрыла его кулак, а после положила свою ладонь сверху. – Она твоя.

– Что? – тут же встрепенулся Шон и уже было хотел вернуть подарок, как Клементина его удержала, сильнее сжав пальцы на кулаке.

– Мне она приносит больше грустных воспоминаний, нежели радостных. А, учитывая твое трепетное отношение ко мне из параллельного мира, я хочу, чтобы ты забрал эту нашивку. Не знаю, восстановится ли когда-нибудь связь и будем ли мы к тому времени вместе, но так я буду уверена, что у тебя осталась какая-то часть той Клементины.

Шон удивился. А Клементина в это время отпустила его руку, чем юноша тут же воспользовался, решив рассмотреть нашивку. Старая, потрепанная, но такая же, как у другой Клементины. Смотря на нее, Шон представлял, как Клементина в другой реальности так же сжимает в руках свою кепку, аккуратно проводя пальцем по шершавой поверхности буквы «D». Он повторил этот жест.

– Спасибо, – спустя минуту кивнул Шон и отвел взгляд, не желая показывать девушке то, что он правда расчувствовался. – Я не знаю, как тебя можно отблагодарить, что подарить в ответ…

Клементина ослепительно улыбнулась, а остатки ее печали будто растворились в прохладном ночном воздухе. Она внимательно смотрела на Шона, а взгляд ее – мягкий, светлый, согревающий – сверкал в лунном свете.

– Мне ничего не надо, – усмехнулась она и пожала плечами. – Для меня, если честно, счастье просто видеть вас, – девушка невольно отвела взгляд в сторону спящего Даниэля, – вас обоих целыми и невредимыми. Это лучшее, что я могла бы сейчас получить. Правда.

Шон улыбнулся, а в груди его вспыхнуло приятное теплое чувство. Хорошо, что они во всем разобрались; хорошо, что он вообще встретил Клементину на той новогодней ярмарке. Хорошо все, что, так или иначе, хорошо кончается. А ведь так и есть. Теперь Даниэль знает правду, теперь Шону не придется искать перед ним какие-то глупые оправдания. Теперь все станет иначе. Изменится. И изменится в лучшую сторону. Что-то подсказывало Шону, что так оно и будет. Рано или поздно.

========== Шон III ==========

И так прошло несколько дней. За это время Шон, Клементина и Даниэль успели здорово сдружиться. Некое чувство слепого доверия, которое Шон ставил под сомнение раньше, теперь нашло свой обоснуй. Покинув тот поезд наутро, компания вновь нырнула в леса, но не леса Орегона, где они встретились, а в леса уже Калифорнии, куда так упорно стремились. В города братья соваться больше желанием не горели – им хватило, поэтому они так и не доехали на поезде до станции. Спрыгнули так же, как и взобрались, – с нотками страха, но без происшествий. И после этого тут же направились дальше, обсуждая между собой план следующих действий. Шон предложил пока скрыться в лесу, каждый день двигаясь дальше, на юг. И Клементина с Даниэлем поддержали это решение по многим причинам. Во-первых, в лесу безопаснее, нежели в городских окраинах, шанс встретить служителей порядка в разы меньше. Во-вторых, в Калифорнии не так холодно, в отличие от широт Бивер-Крика, тут хотя бы нет снега, поэтому мерзнуть, как раньше, не придется. Всего лишь два аргумента, а какой вес… какая логика! И тем не менее оставалось несколько нерешенных вопросов, с которыми Шон и Клем обязаны были разобраться и чем раньше, тем лучше.

Первые трудности возникли чуть ли не с самого начала. Еда. Проснувшись наутро, еще в вагоне поезда, Даниэль гордо сообщил, что неплохо было бы позавтракать. Но, как оказалось, еды ни у кого не было. Только одна оставшаяся у Шона еще с вечера печенька, в свое время подаренная Клементиной. Да, возможно, Даниэль такому сладкому завтраку и обрадовался сперва, но очевидно на весь день ему этого не хватило. К тому же и сами Шон с Клементиной тоже не отказались бы поесть. В итоге Клементина, подобно настоящему фокуснику, выудила из своего рюкзака, как зайца из шляпы, одну маленькую, но какую важную вещицу – банковскую карточку. Как объяснила сама девушка, в том, что твои родители тратят все время исключительно на работу, есть свои плюсы. Да и разве бросилась бы она в бега, если бы не имела никакого спасательного круга в запасе? Конечно, нет. Поэтому, только братья задались очевидным вопросом, как им теперь не умереть от голода, Клементина предложила свою помощь. Ей несложно, а Шону с Даниэлем, да и ей, к слову, тоже, это спасет жизнь. Шон, логично, поначалу не обрадовался. Это было уже слишком. Одно дело он потащил ее с собой, это уже создавало проблемы, другое – он сейчас еще и сядет девушке на шею, а брат поможет свесить ноги. Так поступать было нельзя. Но Клементина, пока они шагали вдоль железнодорожных путей, упорно пыталась разубедить старшего Диаса.

И так девушка стояла на своем до последнего – до момента, пока они не уперлись в указатель, гласивший, что рядом располагается небольшой населенный пункт. Было решено, что Диасы в этот поселок не полезут, а вот Клементина, как они условились «в первый и последний раз», сходит и все-таки купит всем троим что-нибудь на ужин. И так компания разделилась: Диасы, обнаружив достаточно укромное хорошее место не так далеко от указателя, решили обустроить какой-никакой лагерь, где они в будущем смогли бы заночевать, а Клементина, запомнив местонахождение братьев, отправилась за продуктами. За то время, что девушки не было рядом, Шон и Даниэль успели многое сделать. Во-первых, они все-таки соорудили стоянку: костер и подобие навеса по близости. Во-вторых, Даниэль нашел время потренироваться, давно он не использовал силы в полную меру, и теперь мальчик просто разошелся, радуясь, что может не прятаться, а управлять телекинезом, как хочет и сколько хочет, – по крайней мере, пока не придет Клементина. Да, они друзья, да, девушка приходится им не последним человеком, да, учитывая, что она их на свои деньги еще и кормит, она заслуживает полного их доверия. «Но нет, – хмуро говорил Шон, смотря расстроенному Даниэлю в глаза. – Никакой магии, правила есть правила» – безоговорочно повторял он, игнорируя возмущения брата. Они даже бабушке с дедушкой этот секрет доверить не смогли, а тут Клементина – человек, который к их семье прямого отношения не имеет. Мало ли, как жизнь сложится дальше, мало ли, сколько они пробудут вместе. И таким образом братья договорились о том, что…

– «Никакой магии при Клементине», да-да, я понял. Кошмар, ты такой зануда! Как она тебя только терпит? Как я тебя только терплю?! – в очередной раз закатил глаза Даниэль, на что Шон просто глубоко вздохнул и ответил:

– Нет, ну согласись тоже, из нас двоих у кого-то должен оставаться рабочий мозг в голове, – парировал юноша, за что соответственно и получил шишкой в плечо.

– Ой, да заткнись, – буркнул Даниэль.

И в конце концов на том вопрос и решили. А через время вернулась и сама причина бурных споров, однако вместо еды на ужин Клементина притащила с собой целый пакет продуктов, обосновав это тем, что дальше так просто на населенный пункт они могут и не наткнуться. Шон вздохнул, показав тем самым свое неодобрение, но смирился, от сердца поблагодарив инициативную девушку. Возможно, в ее словах была логика, к тому же других вариантов у Шона не было, и все равно принципы упорно не позволяли юноше сдаться и принять наконец чужую помощь. Он не хотел просто пользоваться ситуацией, поэтому весь следующий вечер Клементина, как королева, не делала ни-че-го. Шон настоял на том, чтобы девушка не напрягалась, ведь свою часть работы она уже перевыполнила, и все же в стороне сидеть Клементина отказывалась, вызвавшись помочь с готовкой.

Зато Даниэлю наслаждаться моментом ничего не мешало. Счастливый, мальчик сидел и молча наблюдал за дискуссией Шона и Клем, которые спорили, кто чем должен заниматься, а кто чем не должен. Единственная обязанность Даниэля – не использовать магию, и с этим мальчик справлялся отлично, а большего от него и не требовалось. По крайней мере, пока.

И таким образом прошел целый вечер, за бурными спорами, подтруниваниями младшего брата над старшим, за душевными разговорами у костра после ужина. С губ Клементины не сходила усмешка. Она не обижалась на Шона за то, что тот продолжал отказываться от ее помощи, наоборот, ей было смешно и приятно. Такая реакция юноши не говорила о том, что он глупый или неблагодарный, напротив, это раскрывало его как человека доброго и хорошего, воспитанного. И Клементина была рада находиться в подобной компании. Ей было приятно внимание братьев, приятно было сидеть рядом, разговаривать. Если в поезде между ними еще витала эта атмосфера неловкости, то теперь все стало хорошо. Девушка наконец почувствовала то, что давно не ощущала, давно – это практически с детства; она наконец почувствовала к себе семейную любовь и поддержку.

И в такой обстановке прошла следующая пара дней. Уже почти неделю Диасы жили вместе с Клементиной. К этому моменту все условности между ними полностью стерлись, девушка стала для Даниэля и Шона такой своеобразной – для кого-то старшей, для кого-то младшей – сестрой. И ситуация дошла даже не до простого доверия к человеку, в конце концов у братьев не осталось от Клементины никаких секретов. А дело вот в чем.

Даниэль тоже человек и долго терпеть он не смог, в один момент все-таки раскрыв свою тайну. Это произошло очень глупо и ненарочно. Мальчик думал, что Клементина слишком занята и не заметит, как он при помощи магии уберет лежавшее на пути, большое бревно, но Клементина в свою очередь заметила. Сказать, что она удивилась, – ничего не сказать. С широко раскрытыми глазами и шоком на лице, с минимумом слов на языке и с массой вопросов в голове, она обернулась к Шону, а юноша только и мог, что с таким же удивлением ответить глупой улыбкой. Он не ожидал, что все это всплывет вот так, но в конце концов разрешилось даже это. Братья объяснились перед девушкой, извинились, что скрывали такую тайну от нее, но Клементина все поняла и обижаться не стала. Не каждого человека можно посвятить в такие семейные секреты, и правда.

И тем не менее просто так ситуация не забылась. После произошедшего возник вопрос, вылившийся в целую вечернюю дискуссию между Шоном и Клем, дождавшихся, пока мелкий уснет. При Даниэле упоминать его альтернативную версию никто не хотел, дабы избежать лишних неприятных вопросов, поэтому приходилось ждать глубокой ночи. И вот, когда дождались, парень и девушка все-таки решили этот всплывший вопрос обсудить. Обоим было интересно, а мог ли Даниэль из другой реальности обладать такими же способностями, что и Даниэль из этой? Обсуждали долго, но в конце концов к одному решению Шон и Клем не пришли. И во многом потому, что постепенно каждый их диалог, так или иначе, перетекал в совершенно другое русло.

Затрагивая тему альтернативных версий самих себя, Шон и Клементина часто вдавались в своеобразные воспоминания, делились своими мыслями. Подростки стали друг для друга такими «товарищами по несчастью», но дальше в отношениях продвинуться не могли. Клементину как девушку Шон упорно не воспринимал, особенно учитывая, что она постоянно напоминала ему свою противоположную версию, впрочем, и Шон точно так же не смог заменить Клементине ее возлюбленного. Со временем тоска, которая раньше отходила на второй план, стала усиливаться и откровенно мешать. Особенно это касалось Клементины.

Спустя какое-то время после диалога в поезде, девушка поймала себя на мысли, что она все-таки тоже что-то чувствует. Чувствует, что Шон из параллельного мира где-то есть, и не просто где-то, а где-то близко. Она не могла объяснить, что это за ощущение, но уперто верила в его правдоподобность. Шон, однако, так не считал. Юноша боялся, что Клементина просто пытается себя в чем-то убедить – в чем-то, чего на самом деле нет. Да, возможно, это могло показаться эгоистичным с его стороны, но как есть, Шон девушке не верил. Не говорил открыто, но подозревал. После того, как он узнал, что до их разговора Клементина совершенно не чувствовала присутствие альтернативного Шона, юноша сделал очевидный вывод: наверное, она ничего не чувствует, потому что на той стороне больше никого и нет?.. Это было бы логично, но вдаваться в такие мысли Шон себе запрещал; он чувствовал, что поступает неправильно, если думает об этом. Клементина ему так доверяет, с такой надеждой каждый раз рассказывает об этом чувстве, что Шон просто не хотел огорчать даже образ девушки в своей голове, не то что ее физическое воплощение. Однако, как оказалось позже, правило «Доверяй, но проверяй» работает и в обратную сторону. Ставь под сомнение, но не исключай возможности. В этом Шон впоследствии и допустил ошибку.