Текст книги "Впусти в себя огонь (СИ)"
Автор книги: B_BlackCard
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
Лектер возвращается домой в тот момент, когда рассвет только начинает заниматься над изможденным июльской жарой городом. Дом был погружен в умиротворяющую, привычную тишину, Уинстон лениво спустился по лестнице, чтобы поприветствовать хозяина, из чувства вежливости подождал, пока мужчина легко потреплет его по шее и груди, и снова отправился наверх, досыпать. Наверное, пес недоумевал, почему хозяин вернулся так рано, почему запах такой стойкий и резкий. Хотя какое дело зверю до людских забот. Вместо него около ног вертится несуразный, но очаровательный в своей непосредственности щенок, белый с рыжими ушами и макушкой, когда он вырастет, морда вытянется, а глаза потемнеют. Бастер ластится, отирается о штаны гладким боком с короткой мягкой шерсткой, и Лектер не без удовольствия треплет его по сытому животу, позволяя щенку облизывать свою ладонь и тяфкать, приветствуя нового человека. Бастер неуклюжий, путается в еще коротких лапах, когда бежит за ним по лестнице, чуть не падает на верхней ступени, но упорно продолжает идти вперед, хватая острыми зубами за край штанины, прося поиграть. Ганнибал хочет зайти в собственную спальню, но это чревато неуместными в данный момент расспросами и дальнейшими подозрениями, поэтому соседняя гостевая станет отличным пристанищем на несколько часов, пока не уймется рассудок, удовлетворенный свершившейся местью. Альфа смотрит на костюм, дорогой, пошитый у лучшего в городе портного, и уверен, что Уилл даже не заметит его отсутствия. Он не был настолько внимательным, насколько полагалось быть омеге в подобных вопросах. Бастер остается наверху, разочарованный отсутствием должного внимания, Ганнибал бесшумно спускается вниз, чтобы взять плотный мусорный пакет, и не может сдержать улыбку – его кухня в полном порядке, с отсутствием грязной посуды и выровненными полотенцами на соответствующих местах. Лектер чувствует микроинфаркт в своем сердце, когда видит погрызенную ножку стула из эбенового дерева. Мебель точно не спасти, но, наверное, на одном из скучных приемов, которые мужчина должен был посещать время от времени, он сможет похвастаться, что использует эбен для растопки камина. У судьи Рейнольдс точно удар случится, когда он услышит это. Костюм отправится на свалку в ближайшее время, а вода в душевой должна смыть с него остатки въевшегося, кажется, в самую кожу запаха бензина и гари. Мерзко, унизительно и недостойно. Ганнибал не позволял себе таких убийств, но обстоятельства требовали. Альфа внутри него требовал этого, превратив банальное в шедевр, пусть и только для одного зрителя. Он трет кожу до красноты, вода слишком горячая, от ее температуры и запаха мыла кружится голова, а пар не дает ничего разглядеть вокруг. Лектер слишком резко проводит рукой, на предплечье остаются царапины от ногтей, быстро набухающие от прилившей крови. Очищение дается так же тяжело, как и прощение. Ему нужно отдохнуть хотя бы несколько часов, прежде чем снова взять на себя привычную роль и солгать о произошедшем.
Уилл суетится на кухне, растерянный, с пустым взглядом, неловко отгоняющий собак, вертящихся под ногами. Лектер смотрит на его копошения из дверей, не привлекая внимания, следит за резкими движениями рук, приподнятыми, напряженными плечами и сжатыми губами. Все его тело зажатое, словно каждую мышцу свело, а глаза холоднее вод любого из северных морей. Конечно, омега пропускает завтрак, в воздухе пахнет только кофе, крепким, горьким, запрещенным сейчас, но Ганнибал не может винить его в этом. Грэм замечает мужчину случайно, заталкивая телефон в карман джинсов и оправляя просторную футболку, призванную скрыть набранный вес. Рассеяно проводит ладонью по все еще спутанным волосам и тяжело опускается на высокий, тот самый погрызенный стул, глядя на альфу исподлобья, будто загнанный зверь.
– Со мной связалась полиция Вирджинии. Родительский дом сгорел ночью, они был внутри, – Лектер меняется в лице, умело изображая удивление, сочувствие и неверие в случившееся. Уилл верит. Он всегда верит. – Мне нужно поехать туда, так что я отправлюсь прямо сейчас, вернусь где-то к ужину.
Альфа преодолевает расстояние между ними привычно бесшумно и неторопливо, складывая руки на груди. Не жест защиты, желание показать власть, плечи его расслаблены, а взгляд уверенный и убедительный.
– Я отвезу тебя, только дай мне минут десять, чтобы собраться.
– Нет, ты почти всю ночь провел в дороге, ты не повезешь меня в Вирджинию, – Грэм пытается настоять на своем, но уже знает, что сдастся напору мужчины, потому что сейчас просто не в состоянии принять хоть одно взвешенное решение. – Я вполне могу добраться сам, тут всего час езды.
Ганнибал делает еще один шаг, склоняясь, чтобы разглядеть тьму в глазах омеги. Сколько противоречий за синевой радужки, сколько горячей страсти спрятано за трепещущими ресницами. Мужчина обхватывает его запястье, мягко оглаживая, успокаивая, обещая защиту, и повторяет снова, поучительно и бескомпромиссно.
– Налей мне кофе, пока я одеваюсь. Ты не поедешь туда один, Уилл, – альфа чуть сильнее сжимает пальцы, чувствуя под ними маленькие хрупкие косточки. – Может быть сейчас ты еще не все осознал, но, когда окажешься на месте, все станет хуже. Я предпочту сопровождать тебя, раз тебе придется увидеть нечто столь же ужасное.
– Ганнибал, – Грэм делает последнюю попытку отстоять свою самостоятельность, говорит резче и грубее, чем хочет, но окончательно сдается. Он сам себя не чувствует полноценным, а сознание раз за разом начинает скользить где-то за гранью человеческого восприятия.
Уилл кивает, поднимаясь со стула. Наверное, альфа прав, и спорить с ним не стоит, не прямо сейчас. Мужчина поднимается наверх, выбирает костюм попроще, не такой кричащий и привлекающий внимание, и снова возвращается на кухню, когда наполненная до краев кофейная чашка занимает место на столе. Грэм ничего не говорит, молча уходит к машине, и Ганнибал все ему прощает. Им предстоит многое обсудить позже, хотя он давно уже не его лечащий врач, сейчас можно закрыть глаза на грубость. Уилл не произносит ни слова за пятьдесят с лишним миль и ни разу не меняется в лице, лишь нервно теребит браслет. Серебро впивается в кожу, напоминая, что реально, а что нет, и тепло металла последнее, что омега точно осознает, прежде чем они подъезжают к толпе зевак, собравшихся, кажется, со всего Вулф Трапа.
Ганнибал оставляет машину на значительном расстоянии от этого столпотворения, чтобы дети, крутящиеся неподалеку, не испортили глянцевую краску кузова. Людей слишком много, их присутствие давит, Уилл несмело выбирается наружу, оглядываясь по сторонам. Он не знает и половины присутствующих, просто любопытные, прикрывающиеся сочувствием, чтобы полюбоваться на чужую трагедию. Он пробирается сквозь толпу, альфа следует за ним неотступно, отставая всего на шаг, пока не добирается до желто-черной заградительной ленты, и его за руку дергают, будто он кукла, разворачивают к себе лицом, не спрашивая разрешения вторгнуться в личное пространство. Грэм выдергивает руку из хватки и брезгливо обтирает ее о джинсы. Он знает эту женщину. Миссис Оуэн, подруга его матери, так часто бывающая у них в гостях, что в детстве Уилл думал, будто она их близкая родственница. Бета ходила с его матерью в церковь, наверное, Ханна любила ее даже больше собственного мужа. Сейчас женщина с горечью во взгляде смотрит на Грэма, делает шаг вперед, чтобы обнять его, но омега отстраняется, нервно передергивая плечами. Ганнибал за его спиной позволяет усмешке на мгновение искривить губы.
– Уильям, это такое горе! – ее глаза покраснели от слез, руки дрожат, а голос срывается. – Только вчера в обед я разговаривала с ней, мы собирались съездить на выходных на фермерскую ярмарку в Тайсонс, а потом случилось такое. Надеюсь, их души найдут свое место на небесах.
Женщина торопливо крестится и бесшумно молится, прося Бога упокоить двух безвременно ушедших людей, а потом внимательно, со своим хитрым прищуром, который Уилл запомнил с малых лет, осматривает молчаливо стоящего мужчину. Кэтрин склоняет голову, оценивая, и великодушно протягивает ему руку для знакомства. Не самое лучшее место.
– Ты привез с собой друга, Уильям, – омега дергается, имя вызывает только тошноту, он позволяет к себе так обращаться лишь Ганнибалу, зная, что это не несет угрозы или боли. – Конечно, тебе сейчас нужна поддержка близких людей, такая потеря, Уильям. Если тебе потребуется помощь, двери моего дома всегда открыты для тебя. Это же я вызвала пожарных, никогда бы не подумала, что такое может произойти с Ханной и Томасом. Возможно, после всего этого кошмара вы захотите пообедать? Трудно прийти в себя после такого потрясения. Моя дочь дома, она приготовит что-нибудь.
Грэм кривится, на его лице чистое отвращение, а поза напряженная и вызывающая, почти хищник перед атакой. Он отступает к Ганнибалу, пытаясь почувствовать его размеренное дыхание и удивительное спокойствие в этой суматохе, как может отстраняется от Кэтрин.
– Он не мой друг, миссис Оуэн. Мы живем вместе, – Уилл наслаждается выражением лица женщины, его сердце возвращается к прежнему ритму, а ладонь Ганнибала горячо ощущается на пояснице, не более чем жест поддержки. – Простите, я хочу поговорить с полицией.
– Что бы сказала твоя мать на то, что ты живешь с альфой, Уильям? Такая добропорядочная семья, а ты позоришь ее своими выходками, даже после смерти Ханны. Что она сказала бы тебе? – Кэтрин всплескивает руками, религиозная фанатичка, убившая двух своих детей-омег, когда те еще были в утробе, чтобы не рожать детей дьявола на божий свет.
Уилл склоняется, чтобы только бета услышала его, хотя в этом хаосе до них никому нет дела. Взбудораженный, находящийся в смятении собственных чувств, он не до конца понимает, что делает. Впрочем, Лектер не останавливает его и только оглядывается по сторонам, будто ничего не происходит.
– Она бы ничего не сделала, – голос Уилла – облитый ядом клинок, вспарывающий плоть и парализующий. – Она бы предпочла сгореть в аду, лишь бы не разговаривать со мной после этого.
Омега отталкивает протянутую женскую руку, надеясь, что больше не увидит миссис Оуэн никогда в жизни. Он продолжает расталкивать локтями беснующихся зевак, кто-то из них даже снимает то, что осталось от дома. Обгоревшие доски, выжженная равнина, и нестерпимый запах гари, не исчезающий даже с дуновением ветра. Около заградительной ленты он показывает полицейскому водительские права, их достаточно, чтобы пройти на огороженную территорию, Ганнибал рядом с ним, крепко стискивает ладонь пальцами, убеждая, что все будет в порядке. Мужчина в форме торопится к ним, видимо, уже наслышанный о прибытии единственного родственника. У полицейского одышка и покрасневшее, мокрое от пота лицо, в глазах – ужас и отчаяние. Он вытирает лоб бумажным платком и прячет его в карман, нервно и дергано, а после протягивает руку.
– Офицер Дьюи, мистер Грэм, полиция Вирджинии. Примите мои соболезнования, ужасная смерть, – Уилл внимательно смотрит на обгоревшие обломки. Кажется, в земле даже есть вмятина, словно от падения бомбы. А может у него слишком кружится голова от гула голосов и нестерпимой жары. – Одна из соседок вызвала службу спасения, когда услышала взрыв, наши специалисты говорят, что взорвался газ, но они еще продолжают работать.
Уилл чувствует, как подкашиваются его ноги. Становятся ватными, мягкими, колени подгибаются, Ганнибал ловит его за секунду до падения. Он притягивает его к себе, прижимается грудью к спине, перехватывая поперек живота, и говорит что-то успокаивающее, пока омега трясется в его руках, размазывая по лицу слезы. Это настоящее безумие, беснующаяся толпа кричит громче, Уилл всхлипывает снова и снова, не в силах вернуть себе нормальное дыхание. Лектер мерно и невозмутимо рассказывает офицеру, где стоит его машина, чтобы продолжить разговор чуть позже, тащит омегу за собой через почти сошедших с ума людей и заталкивает на пассажирское сиденье, обеспокоенный и удовлетворенный одновременно. Грэм успокаивается долго, дрожит всем телом, срываясь со скуления в истерический смех, впивается ногтями в свои ладони, утыкаясь лбом в колени. Его лицо преображается за короткий, едва уловимый миг. Глаза мягко светятся, а дорожки слез высыхают. Ганнибал протягивает ему бутылку воды, омега пьет жадно, большими глотками, несколько капель срываются с губ и стекают по подбородку. Он поворачивается к мужчине, сталкиваясь с его взволнованным взглядом.
– Если сейчас я нужен тебе как терапевт, просто скажи об этом. Я могу разделить работу и личное, – Лектер неловко оглаживает пальцами руль, не до конца понимая, что происходит в его машине. Но он точно знает, что что-то не так.
– Врач не имеет права осуждать своего пациента? Это ты мне сказал, когда я впервые приехал к тебе? – альфа кивает, подтверждая. Он ждет продолжения. – Что бы не происходило раньше, они были моими родителями. Отец научил меня рыбачить и ходить на лодке, мама учила меня читать. Я должен чувствовать горечь утраты, сожаление, боль, их ведь больше нет, но я ничего из этого не чувствую. Я словно…
Уилл замолкает, не имея возможности подобрать слово. В его голове блаженно пусто, будто он вошел в самую чистую реку и вышел оттуда другим человеком. Ганнибал осторожно берет его за руку, легко поглаживая большим пальцем кожу.
– Освободился, – заканчивает за него мужчина, и Грэм согласно кивает. Лучшее определение, он сам бы не смог его найти. – Я бы не осудил тебя ни в одной из роли, в которой ты хочешь меня видеть. Они были жестокими людьми, и я знаю, что они с тобой сделали. Я не виню тебя за то, что ты не сожалеешь об их смерти. С точки зрения принятой в обществе морали ты – бессердечный и жестокий, но разве все эти люди понимают, что тебе пришлось вытерпеть от них? Все твои чувства принадлежат только тебе, и кто я такой, чтобы осуждать тебя за это. Мы все совершаем вещи, о которых не принято говорить в обществе, но наша собственная мораль формируется не одними лишь социальными нормами. Возможно, тебе потребуется время, чтобы перестать терзаться из-за того, что ты чувствуешь не как другие, но я всегда готов буду тебя выслушать без неодобрения.
Уилл успевает коротко поцеловать альфу в щеку, когда полицейский приближается к машине, и глубоко вздыхает, готовясь отвечать на череду вопросов. Он без утайки рассказывает о непростых отношениях с родителями, об их одержимости Богом, о всей той жестокости, что они творили во славу Господа. Не забывает он упомянуть и брошенные в гневе слова матери о том, что та лучше сгорит в аду, чем примет замужнего сына-омегу, которым никогда не хотела его видеть. Уилл даже цитирует одну из священных книг, которую Ханна читала каждый день перед сном, об очищении от грехов и благодатном огне, ведущем к этому. Офицер Дьюи подробно записывает его слова, но озвучивать свои мысли не спешит. Грэм хороший адвокат, а еще сообразительный парень, он прекрасно знает, о чем ему потом скажут в полиции. Ритуальное самоубийство на почве религии, слишком распространенное в последнее время, чтобы слишком долго разбираться с этим делом. У полиции есть дела и поважнее двух фанатиков, решивших покончить с собой. Офицер обещает, что свяжется с ним позже, будет держать в курсе расследования, прощается сдержано и сухо, пожимая руку сначала Ганнибалу, а затем и Уиллу. Они оба возвращаются в машину, омега водит пальцами по мягкой коже сиденья, наслаждаясь ее гладким скольжением. Лектер смотрит на него внимательно, безотрывно, не спеша заводить мотор.
– Мне будет легче жить, зная, что они больше не причинят никакого вреда ни мне, ни ребенку, – альфа никак не реагирует, даже взгляд не отводит, Уилл усмехается, запрокидывая голову. Он негромко смеется, вцепляясь пальцами в плотную ткань джинсов. – Но ты ведь знал об этом, да? Знал, что я брюхатый.
– Слишком грубое слово, elniukas. Но ты прав. Я почувствовал это достаточно давно, и сохранить это в секрете от тебя было настоящим испытанием, – Грэм напряжен, словно что-то обдумывает, но не получает всех нужных фактов для окончательного вывода. – Было бы лучше, чтобы ты узнал это сам, поэтому я решил промолчать. Прости, если задел тебя этим.
Уилл молчит несколько минут, все еще разглядывая никуда не расходящихся людей. Несколько любопытных мальчишек подходят слишком близко к машине, и омега шикает на них, прогоняя. Это его территория, даже если один из этих подростков слишком молод, чтобы заинтересовать любого альфу, не только Ганнибала. Он укладывает ладонь на живот, прикрывает глаза, осознавая все сказанное. Объяснение мужчины приемлемо и логично, Уилл не требует большего. Он действительно испытал больше удовольствия, узнав об этом самостоятельно, осуждать альфу за молчание он не будет. Омега с облегчением выдохнул, когда машина тронулась с места, оставляя за собой гудящую толпу, полицейских и руины прошлой жизни. Грэм вытягивает руку, разглядывая переливающийся камень в кольце, и касается плеча Ганнибала, привлекая внимание.
– Приготовишь ужин? – Лектер смеется, чуть не теряя контроль над авто. Что за глупый вопрос, он же всегда это делает. – Нет, я хочу, чтобы ты приготовил мне что-то литовское. Не то, что ты бы подал гостям на вечере. Что-то более значимое.
Ганнибалу приходится сбросить скорость, чтобы не слететь с дороги. Он чувствует, как под ребрами полыхнуло огнем, облизывая языками пламени кости. Он никогда не делал этого, ждал, когда Уилл попросит сам, и сейчас это совершенно особенный момент. У него даже дыхание сбивается, он позволяет омеге поглаживать себя по плечу пока медленно приходит в себя. Грэм улыбается сладко и доверчиво, так же, как на первом ужине четыре года назад, Ганнибал находит в себе силы вести машину ровно.
– Все, что пожелаешь, meldžiamasis.
До Балтимора они едут в молчании.
Дома Уилл, вопреки обычному своему поведению, поднимается наверх вместо того, чтобы выйти с Уинстоном во двор. Собаки следуют за ним неотрывно, хотя Бастеру приходится догонять их, щенок ластится к альфе, покусывая острыми зубами его пальцы. Ганнибал знал, что приготовит, как только омега попросил его, – суп из телятины со скриляй[4] любила его сестра, и сейчас он готов поделиться этой частью своей жизни с Уиллом. У него еще осталось кое-что от доктора Марты Нельсон, вполне сгодится для готовки. Ганнибал так занят и воодушевлен, что, поставив на плиту кастрюлю, не сразу замечает отсутствие Грэма на кухне. Омега всегда крутится рядом с ним, помогая с мелочами вроде подготовки продуктов и нарезки овощей или болтая, занимая время, но сейчас Лектер здесь один, в компании концертов для фортепиано с оркестром Шопена, это заставляет насторожиться. Мужчина еще раз проверяет мясо, мерно варящееся с приправами, и направляется в спальню, убедиться, что с Уиллом все в порядке. Они все еще не поговорили, как полагается, обо всем, что произошло. Омега оказывается совершенно довольным и счастливым, развалившимся на полу под кондиционером и тиская пухлого щенка, заливисто смеясь. Словно ничего не случилось. Лектер опирается плечом о дверь и наслаждается развернувшейся перед ним картиной. Он кашляет, когда его слишком долго не замечают, и Уилл поднимает на него свой искрящийся взгляд. Омега слишком довольный и не видит причин этого скрывать.
– Тебе следует попросить отпуск на работе. Джек не поймет твоей радости после смерти родителей. Чью-то ногу нашли в ста метрах от дома, а ты светишься как рождественская елка, – Грэм фыркает, отнимая у Бастера вытащенные откуда-то носки. – Хотя бы на людях постарайся сделать грустное лицо, иначе Джек отправит тебя к психиатру.
– У меня уже есть один, мне достаточно, – теперь очередь Ганнибала смеяться, но он собирается вернуться на кухню, чтобы подготовить все остальные продукты для супа. – Позови, когда ужин будет готов, я пока отдохну. Чувствую себя ужасно уставшим.
Лектер ничего на это не отвечает, только проверяет, закрыта ли дверь в кабинет. Смерть ножки стола он точно не переживет.
