Текст книги "Льдинка (СИ)"

Автор книги: Awelina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

7

Номер ее сотового Ледянов узнал с такой же быстротой. Стася была готова убить того, кто так легко предоставляет ему подобную информацию. Марина? Игорь? Оба могут быть теми предателями, руководствующимися соображениями о ее мифическом благе.

Звонок с незнакомого номера раздался следующим субботним утром. Станислава на тот момент уже встала, позавтракала и собралась заняться другим проектом.

– Привет, Стась, – знакомый густой баритон, испугавший, вызвавший всполох ярости. – Давай встретимся, поговорим.

Станислава, внутренне кипя, полезла в свой органайзер.

– Минуту, Вячеслав Михайлович, – ответила невыразительно.

– Да перестань сейчас же! – взорвался Ледянов. Стася же спокойно продолжила:

– В понедельник ваш макет, вероятней всего, будет доделан. Во вторник, к сожалению, у меня всё забито, но вот в среду… Например, в двенадцать…

– Стаська, прекрати немедленно! Мы просто поговорим, я клянусь. Нам нужно поговорить – и всё.

– Вас устроит это время и день?

Его бешенство ее раздражало. Это ей нужно приходить в бешенство, ведь именно он ее унизил, вытер ноги об ее сердце. Поговорить он хочет. Поздно уже говорить! Наговорились вдоволь.

– Нет, не устроит! – рявкнул Вячеслав.

– Тогда до среды. В двенадцать. Записали? – сладким голосом произнесла Станислава и сбросила вызов.

Он еще звонил, но она запомнила номер и не отвечала, переведя телефон в беззвучный режим. А потом и вовсе заблокировала его контакт. Часа в два дня девушке пришла в голову неприятная догадка: Ледянов вполне способен и сам явиться на ее порог, благодаря какому-то «доброжелателю» адрес он знает. Поэтому, позвонив родителям, она уехала к ним в гости. Вернулась только в воскресенье утром. И только затем, чтобы переодеться и снова отправиться в гости, на этот раз – к Тоне и Олегу.

СМС посыпались уже в воскресенье во второй половине дня. Они приходили и в понедельник, и во вторник. Каждый раз с разных номеров! И как только Ледянов ухитрялся?

«Прости меня, я очень прошу! Давай поговорим. Пожалуйста!»

«Я был настоящим козлом. И сейчас настоящий козел. Но ведь ты даже оправдаться мне не дала! Давай встретимся».

«Стасенька, ты для меня всё. Дай мне еще один шанс. Обещаю, что его не про*ру».

«Ты мне до сих пор очень нужна. И тогда была нужна. И всегда будешь нужна. Я был не прав, наговорил всякой чуши. Ранил тебя, обидел. Прости. Позвони мне».

«Завтра приду в 12. И разговаривать мы будем не только о работе. Хочешь ты того или нет».

Станислава со злостью, костеря Ледянова на чем свет стоит, удаляла все его сообщения, блокировала все номера, с которых они приходили.

Простить его, встретиться с ним, дать ему еще один шанс… Невероятно, он опомнился! Это каким же бесчувственным и бессовестным типом надо быть, чтобы думать, что после всего сказанного тогда существует какой-то обратный путь?

Сейчас, когда вырвались из прошлого все его призраки, когда Слава ежедневно напоминал о себе и своем поступке, лед обиды стал еще больше и словно бы вымораживал ее существование. На работе Стася то нервничала, то была рассеянной. Дома доставала старые дневники, читала записи… и злилась, стирая временами набегающие слезы. Девушка едва могла проглотить кусок, плохо спала, потому что снился ей Вячеслав Ледянов, взбешенный и язвящий, но чаще – моменты их совместного прошлого, выполненные нежнейшей акварелью счастья и любви. А это было куда как хуже.

Так продолжаться не могло. Сложившуюся ситуацию следовало как можно быстрее разрешить, это Осеева осознавала. Слава должен понять, что всё кончено, что бы в нем сейчас ни взыграло: охотничий азарт или же былые чувства, надуманные, реальные ли, – ничего не вернешь, всё осталось в прошлом и мосты сожжены. Возможно, его предложение встретиться – хорошая идея…

Но видеться с ним по работе или для личных целей Стасе хотелось менее всего.

В среду Станислава оставила проект для «Спортлайфа» Пятигорскому, поручив передать его Вячеславу Ледянову, и, сославшись на скверное самочувствие, отпросилась домой. Игорь, похоже, не очень-то поверил в ее сильную головную боль, но согласился выступить главным лицом на встрече. Какие-либо накладки они оба исключили, ведь все было решено и одобрено самим клиентом.

Тем не менее они возникли. Игорь Валентинович позвонил ей вечером.

– Стась, я тебя прошу, заклинаю, умоляю: встреться с ним, – усталым голосом человека, выдержавшего напор сильного стресса, заговорил Пятигорский. – Или просто откажись от проекта. Чертов самодур, знаешь, что сделал? В общем, он пришел, долго язвил по поводу дисциплины у меня, мол, сотрудники гуляют, даже проект не могут клиенту сдать должным образом. Потом посмотрел макеты, забрал их и ушел. Буквально только что он звонит и ругается, что всё это никуда не годится. Говорит, что договор будет расторгнут, если дизайнер не выполнит свою задачу, а мы еще неустойку заплатим. Я ему напомнил, что накануне он лично всё одобрил и не возражал. А он что ответил? Он ответил, что, видно, был не в себе, а вина в этом наша, раз мы не заметили! Феноменальный человек!

Станислава молчала, злость смешалась с чувством обреченности и усталости. Она ведь подозревала, что чем-то подобным это и закончится…

– Стасенька, ну пожалуйста. Надежда только на тебя. Успокой уже этого вепря. Или отдай этот заказ другому. А я ему все объясню.

– Это ты дал ему мой адрес и номер телефона? – напрямую спросила девушка, стискивая челюсти.

Секунда молчания, потом тяжелый вздох Игоря:

– Только номер сотового, с адресом он сам постарался.

– Игорь, как ты мог? Если бы ты знал только…

– Стась, слушай… Стась, я сомневался. Я же вижу, какой он человек. И тебя знаю. Но вы оба… В общем, вы как головоломка: вроде бы, одна деталь ни в коем случае не должна подходить к другой, а приставляешь и видишь, что идеально подходит. И потом, он раскаивается, Стась. А ты, хоть и злишься на него, но точку в истории с ним явно не поставила, согласись. И у него по отношению к тебе был и есть серьезный настрой. Он сам мне в этом признался.

Станислава молча выслушивала Игоря. Что поразительно, в голове и в душе была пустота: ни мыслей, ни эмоций, ни желаний, – будто всё замерзло, застыло.

– Ну так что скажешь? – мягко спросил в конце Пятигорский.

– Хорошо. Я позвоню ему.

***

Состоявшаяся на следующий день встреча, которую Станислава назначила в кафе поблизости от офиса, вышла странной. К такому девушка не была готова. Или, возможно, именно смятения, постоянного мысленного прокручивания этих минут Ледянов и добивался?

Стася намеренно решила встретиться с Вячеславом так, чтобы их поджимало время, а в кафе было много посетителей. Цель была проста: ограничить продолжительность их беседы и сделать максимально некомфортным обсуждение каких-либо личных тем.

Но Ледянова будто это и не волновало. Казалось, его всё более чем устраивало: и гул разговоров оголодавших к двум часам дня клиентов заведения, и всего двадцать минут, которые Стася могла ему уделить. Он был весел и на подъеме.

Встретил ее у дверей и, подхватив руку, церемонно поцеловал ее. Девушка пришла в замешательство, долгое время не решалась посмотреть в его лицо. А когда посмотрела, еще больше растерялась: карие глаза вовсе не жалили холодом, не жгли злостью, губы мягко улыбались.

Заняв столик, оба заказали по чашке кофе. И тут Вячеслав снова удивил Осееву, достав из портфеля макеты и заведя разговор о том, что, где и каким образом следует поправить и доработать. Будто бы они просто связаны деловым контрактом и ничего личного между ними никогда не происходило. Будто бы он и не намеревался вслух озвучивать то, о чем совсем недавно писал в СМС, или спрашивать ее, как он может загладить свою вину, или требовать простить его…

Это было парадоксально, но, кажется, Вячеслав Ледянов желал сосредоточиться исключительно на работе.

Ошеломленная, но внешне сохраняющая хладнокровие Станислава фиксировала новые пожелания Ледянова в своем блокноте, потом забрала из его рук макеты и принялась их рассматривать, пытаясь представить, какой вид картинка обретет, если…

Вячеслав пил свой кофе и молча изучал лицо девушки, не мешал творческому процессу, в который, очевидно, она ушла с головой: серо-голубые глаза стали задумчивыми, еще более глубокими, почти неземными, губы, не тронутые помадой, то поджимались, то шевелились, словно бы Стася хотела что-то сказать. Такой он видел ее лишь однажды, когда она села при нем рисовать Пегаса – в тот день он намеренно поставил под сомнение ее художественные таланты, заявив, что она просто откуда-то срисовывает свои многочисленные картинки, выполненные на каких-то обрывках бумаги, картонках, даже коробках из-под конфет. Он всегда знал: Стася всё делает сама, просто ему захотелось понаблюдать за ней, пока она рисует.

В эти минуты Станислава казалась еще более далекой от него, чем обычно, и, в отличие от того момента «сотворения» Пегаса, Ледянов почувствовал, что это ему не нравится. Элементарная ревность. И элементарная злость на недоступность девушки, которую подчеркивало всё: белый вязаный свитер под горло, отрешенное бледное лицо, которое обрамляли завитки тяжелых темных волос, запах ее духов, цветочный, но с доминирующей острой нотой холода.

Недотрога. Нежный цветок, имеющий, однако, несгибаемый стебель и даже шипы. И поэтому она еще более драгоценна и желанна для него. Его необходимость, цель, сама жизнь. Жаль, что он был так слеп, не осознал этого сразу же, еще в октябре 20** года, когда впервые увидел Стасю. Тогда чертового инцидента с ее девственностью можно было бы избежать.

Дав ей еще пару минут, Слава заговорил, а она, вздрогнув, наконец оторвалась от макетов.

– Тёмка, кстати, велел передавать тебе привет.

Глаза Станиславы засияли, черты лица невольно смягчились. Девушка широко улыбнулась, вспомнив своего нерадивого ученика, взъерошенного, лениво гундосившего правила.

– Как он? Куда поступил? – Любопытство обжигало.

– Прекрасно! Представь, шельмец бросил учебу.

– А разве чего-то другого нужно было ожидать? С таким-то примером, – Стася иронично усмехнулась.

– Я подавал хороший пример, не надо, – Слава с притворной серьезностью покачал головой. – Я вообще не виноват, что парня окончательно засосал баскетбол. Ему прочат большое будущее.

Вячеслав улыбнулся. Ликуя – лёд получилось разбить, как он и рассчитывал, – мужчина откинулся на спинку стула, отодвинув от себя чашку, продолжил:

– От матери недавно съехал, кстати. Представь, назло всем пишет в сообщениях «исчо» вместо «ещё» и «щас» вместо «сейчас», а запятых вообще не ставит. Экзамен по русскому едва не завалил.

Стася рассмеялась вместе с ним:

– Прогнозы сбылись, – ответила она. – От меня ему тоже привет.

– Обязательно.

Долгую минуту они смотрели друг на друга смеющимися глазами, а потом Станислава словно очнулась, почувствовав нарастающие сердцебиение и жар в груди от взгляда теплых темных глаз Ледянова, одернула себя, напомнив о работе, схватилась за макеты,

– Знаешь, я вот здесь не поняла, – ткнула она в один из них. – Разве костер не потеряется на фоне осенних тонов?

Невероятно довольный реакцией чуть покрасневшей, скрывающей свое смятение девушки, даже не заметившей, что она обратилась к нему на «ты» и подалась ближе, сократив расстояние, Вячеслав ровно произнес:

– Давай-ка глянем, – и тоже придвинулся к ней. Обхватив ее руку, собирающуюся выпустить макет, он притянул зарисовку к себе поближе. С бесстрастным видом начал рассматривать, представляя окончательный вариант.

Стася закусила губу. Рука у Ледянова была большая, твердая и теплая. Тут же обожгли воспоминания об их встречах, поцелуях, прикосновениях. Побежали мурашки от тех необыкновенных ощущений, которые, как ей казалось, она больше не будет испытывать никогда и которые сейчас поглотили ее полностью. Вернулись с такой полнотой, что девушке очень захотелось вырвать свою руку из руки мужчины. Но нет, нельзя ему показывать, что он до сих пор волнует ее, что до сих пор она в его власти.

– А что, если мы сделаем вот так…

Ледянов поднял на нее спокойный взгляд, и Станислава окончательно овладела собой, собралась.

Еще минут пять они говорили только о проекте и идее, которой подчинен ребрендинг «Спортлайфа», допивая кофе и перебирая макеты. Слава больше не пытался коснуться ее, наоборот, выдерживал достаточно большую дистанцию, не нарушая ни физических, ни психологических границ Осеевой. Когда встреча была завершена, он проводил ее до дверей офиса, сдержанно попрощался, пожелав хорошего дня. Сказал: «Позвони, как только всё сделаешь, и мы снова встретимся и обсудим». И просто ушел.

Недоумевающая Стася вернулась к себе в уголок, обвела взглядом яркие изображения своих мечтаний, но больше не нашла в них ответов или утешения. Девушка разделась и еще с минуту просидела без дела, анализируя поведение Ледянова, гадая о причинах такой перемены. Ни к каким определенным выводам Станислава так и не пришла. Не хотела приходить.

8

«Вот уже где-то неделю, нет, даже больше, мы видимся с ним почти каждый день. Чаще вместе обедали, три раза ужинали. Разговор шел только о делах, о проекте. Изредка он говорил о бизнесе, шутил о том, каково это – быть совладельцем с собственным отцом, человеком достаточно сложным, рассказывал о Тёме. Спрашивал меня о моей работе и жизни, но ненавязчиво, не выпытывая подробностей».

Стася перестала писать, задумалась, вспоминая эти встречи, бездумно вычерчивая ручкой линии на полях, смыкающиеся, очерчивающие друг друга, постепенно превращающиеся в кружевное сердечко.

Что ни говори, а Вячеслав Ледянов – мужчина необычный, даже в толпе сразу же выхватываешь его фигуру. Лицо и глаза приковывают внимание. Он производит на всех сильное впечатление, умеет себя подать в выгодном свете, обаятелен, хоть и остр на язык. Неоднозначный человек, который вызывает у нее… много противоречивых желаний.

«Я не знаю, как ко всему этому относиться, – продолжила писать Станислава. – Имею в виду наши с ним встречи, его поведение, мою реакцию на него. Какие цели Л. преследует? Вроде бы, ухаживает… Ясно видишь это. Но в следующую минуту говоришь себе: нет, ничего подобного, это просто дань этикету, ни к чему не обязывающие жесты. Он соблюдает дистанцию, придерживается нейтральных тем в беседе, не говорит ни о своем личном, не спрашивает и о моем, охотно позволяет мне оплачивать свою часть в ресторане.

С одной стороны, он как будто прежний со мной: не колкий, не язвительный, не холодный, спокойный и внимательный. С другой стороны… А с другой стороны, обида никуда не делась. Я не хочу прощать его и показываю ему это.

Есть еще и третья сторона. Заключающаяся в том, что надо ставить точку. Потому что он магнит для меня, притягивает, заставляет забыть обо всем, поглощает собой, своим характером. И он никак не вычеркивается из моей жизни. Как и пять лет назад, остро чувствую, что между нами есть некая близость и родство. Несмотря на все барьеры…

Я слышала, что есть такое растение, которое цветет всего один раз за все своё существование, а потом умирает. Иногда мне кажется, что я подобна этому растению: цвести, подарить себя, отдать, любить могу лишь единожды, зато ярко, полно и всей душой. Такова моя суть. Правильная ли?».

Стася долго вглядывалась в знак вопроса. Потом, закусив губу, все-таки решилась дописать: «Вчера обнаружила очень нехороший признак: я на грани того, чтобы снова впустить его в свою жизнь. Я оделась для него, более тщательно подошла к укладке и макияжу. Самое страшное, что поймала себя на этом довольно поздно, до выхода из дома пять минут осталось. Хотелось умыться и переодеться, но я не стала этого делать и… была рада этому.

Завтра мы снова увидимся. Для себя я решила следующее: как только он перейдет границу делового общения, я прекращу эти встречи, перестану контактировать с ним по любым вопросам. Клянусь. Если потребуется, даже от проекта откажусь, сменю работу, квартиру, номер телефона, свою жизнь.

Никогда я не смогу простить его».

***

Апрель по-прежнему разочаровывал, звеня сосульками, застилая дороги гололедом, засыпая город мокрым снегом.

Стася сидела за столиком, глядя в окно на оживленную улицу. Прохожие: кто-то, отгородившись от непогоды зонтом, кто-то, надвинув капюшон поглубже, – торопливо двигались в размытых серых сумерках вечера. Девушка поморщилась, увидев замерзающую у обочины буроватую жижу снега и грязи: кристальную чистоту ледяной зимы весна, понятно, не жалует, но и взамен ведь ничего пока не предлагает, а уже очень хочется тепла и солнца.

В интерьере японского ресторанчика, расположенного на первом этаже одного из торговых центров, где предложил поужинать Ледянов, прослеживалась та же «переходность», «демисезонность». Гибкие и тонкие пластиковые ветви сакуры, вполне органично оплетавшие пространство, радовали глаз приятным вишнево-коричневым оттенком. Вот только лепестками цветков на них служили льдинки, намекая на то, что зима все еще властвует и не сдается.

Станислава налила себе еще чая и взглянула на своего визави. Ледянов уже несколько долгих минут молчал, занимаясь макетами, рассматривая их, сопоставляя один с другим, раскладывая в различном порядке. Лицо, как и взгляд, было напряженным, ожесточенным. И почему же он не в духе?

«Хорошо выглядит. Впрочем, как обычно, – подумала Стася, оглядывая пуловер мужчины с интересным, но не бросающим вызов вкусу принтом, гладкие, чисто выбритые щеки и подбородок, жестко сжавшиеся губы, аккуратно зачесанные назад рыжевато-русые пряди, дорогие часы на запястье. – Почему я? Только потому, что как ускользающая из его рук победа? Уж совершенно точно, что недостатка в женщинах у него не было и не будет».

Мысль оставила горечь в горле, которую Станислава запила чаем. А Ледянов наконец оторвался от макетов, посмотрел в лицо девушки и, видимо, что-то увидел в нем – его глаза странно сверкнули. «Это освещение виновато», – определила Стася и чуть улыбнулась ему, спросив:

– И? Что скажешь?

– Всё это надо доделать, – Вячеслав, сложив макеты в стопку, убрал их назад, в папку, отодвинул ее на край стола. – Мне кажется, если усилить контрастность…

Осеева помрачнела, выпалив:

– Ничего не надо усиливать. Все и так хорошо.

Разочарование, неприятные подозрения о подноготной этого видимого нейтралитета Ледянова и усталость от растянувшейся в бесконечность рабочей недели оседали головной болью. Девушка внезапно вспомнила и о другом своем промахе: послезавтра у мамы день рождения, а подарок приобрести она так и не удосужилась.

– Хорошо, но не совершенно, – Вячеслав тепло улыбнулся Стасе, но та с нажимом проговорила:

– Совершенства не бывает. А вот испортить хорошую работу постоянными доделками очень и очень легко. Поверь моему опыту.

– Ой ли! А он у тебя такой большой, – не удержался от укола Ледянов, но в тот же миг пожалел о сказанном.

Станислава разозлилась. Спрятав от него потемневшие от гнева глаза, девушка схватила папку с макетами, быстро сунула ее в сумку и поднялась с места. Слава скрипнул зубами.

– Стась…

– Спасибо за компанию и сотрудничество. Приятно было поработать с вами, Вячеслав Михайлович. – Осеева была ядовито вежлива. – Лично я для проекта сделала всё, что смогла. Если требуется еще что-то доделать, обратитесь к другому специалисту.

– Прости, – мужчина схватил за руку уже развернувшуюся девушку. – Сморозил глупость.

Станислава обернулась, выразительно посмотрела в карие, орехового оттенка глаза, в которых плавилось раскаяние.

– Это не глупость, а твоя святая убежденность. Не ври. Ты нисколько не изменился.

– Как и ты. – Ледянов поднялся с места, взгляд стал твердым, пристальным, а хватка – более жесткой.

– Всё, забудь. – Теперь он давил на нее еще и интонацией, и своим ростом, комплекцией. – Останься. Давай просто посидим, закажем еще что-нибудь. Если хочешь злиться на меня, то злись, я не против, заслужил. Но побудь рядом.

Стася задохнулась от возмущения, а Вячеслав, воспользовавшись этой заминкой, вдруг сменил тактику: обаятельно улыбнулся, отпустил ее руку и отступил.

– А хочешь, пойдем прогуляемся по торговому центру. Уверен, здесь где-нибудь есть игровые автоматы. Ты ведь до сих пор любишь аэрохоккей?

Девушка тоже сделала шаг назад, вслух же решительно произнесла:

– Мы всё обсудили, проект я сдала, принимать или не принимать его, решать тебе. А сейчас, прости, тороплюсь. Мне еще надо выбрать подарок для мамы, я…

– Ну так пойдем, – перебил ее Слава и, чуть отодвинув Осееву, шагнул к вешалке. Снял с нее Стасино пальто и распахнул его, предлагая свою помощь.

Взбешенная Станислава кусала губы и мысленно отвешивала себе подзатыльники, позволяя Ледянову помочь ей. Широкие рукава прозрачной дымчато-серой блузы закатались до локтей, девушка принялась нервно их расправлять, обдумывая, как бы избавиться от столь нежеланного спутника.

В голове пронеслось: «Черт! Надо было сослаться на свидание с каким-нибудь молодым человеком. Вот тогда месть была бы полной! Хотя…» Стася искоса взглянула на расслабившегося, пребывающего в хорошем расположении духа Ледянова, идущего с ней рядом. «Кто знает, как бы он отреагировал. Не исключено, что решил бы отправиться на свидание вместе со мной».

Впрочем, возможность исчезнуть из поля зрения настырного мужчины представилась неожиданно и довольно скоро.

Станислава обошла несколько бутиков: сувениры, крема и мыло ручной работы, безделушки для дома – всё было отвергнуто. Ледянов просто сопровождал ее, они практически не разговаривали, лишь единственный раз он, осторожно коснувшись руки девушки, обратил ее внимание на необычную вазу для цветов, сделанную в форме головы Медузы Горгоны. Стася оценила точность его язвительного комментария об этом предмете интерьера, мысль мужчины она полностью разделяла, но промолчала, сделав вид, что сосредоточена на другом и равнодушна.

А в ювелирном Станислава задержалась, решив в подарок матери приобрести новую подвеску. Выбор был большой, Осеева придирчиво осматривала всё, что салон мог ей предложить. Нетерпеливый по натуре, Вячеслав сначала рассматривал подвески вместе с ней, потом прошелся туда-сюда, оглядывая витрины. А после, подойдя к девушке, наклонившись к ней, шепнул в самое ухо, потревожив своей близостью и дыханием, скользнувшим по шее:

– Я сейчас вернусь, загляну кое-куда. Подожди здесь. – И вышел из салона.

Станислава выдохнула и, воодушевившись, поспешила с выбором. Еще около трех минут Осеева ждала, пока продавец закончит с предыдущим клиентом, после поспешила указать, что желает приобрести, но консультант, напротив, не торопилась, извлекая палетки, попутно объясняя про систему скидок и накопления бонусов, принятых в их салонах.

Слушая девушку, Стася нервно крутила пуговицу пальто, натянуто улыбалась, готовая выпалить: «Спасибо, я передумала делать покупку», – и сбежать. Сегодня всё как будто работало против нее: вовремя не ушла, проговорилась о необходимости купить подарок, консультант ее сейчас задерживает…

Внезапно послышавшиеся быстрые шаги на входе Стася, молясь, приписала новому посетителю, но, увы…

За спиной кто-то остановился. Чужая рука легко обхватила плечо, а знакомый голос, с вкрадчивыми, ласковыми нотками, с теплотой улыбки, позвал:

– Стасенька…

Ощетинившись, девушка мгновенно обернулась. В глаза бросился завернутый в серебристую искусственную сетку букет из пяти розовато-персиковых роз, который Ледянов протягивал ей.

– Это для тебя, – он улыбался, вглядываясь в рассерженное лицо девушки. – Я хочу…

– А я не хочу! – оборвала его Стася. – Что вообще ты творишь?

За спиной деликатно кашлянули, и Станислава вдруг вспомнила, что они, во-первых, не одни, а во-вторых, ей необходимо купить подарок.

Лицо Славы стало непроницаемым, а Стаси – запылало от раздражения. Стиснув челюсти, она отвернулась от мужчины, расплатилась и, забрав покупку, стремительно зашагала к выходу.

Вячеслав остановил ее сразу же, едва они завернули за угол. Оттеснил к стене. Сверля взглядом сердитых глаз, буквально заставил принять букет и с холодной яростью заговорил:

– Это было пять лет назад. Вдумайся! Пять. Чертовых. Лет. Назад. Всё уже тысячу раз изменилось! Я сполна заплатил и плачУ до сих пор! Какого же хрена ты так долго держишь в себе обиду? Это для здоровья, между прочим, вредно. В курсе?

– Это мое дело! Иди к черту! – Станислава попыталась прорваться на свободу, но лишь усугубила дело. Ледянов, заставив ее отступить назад, к стене, навис над девушкой, собираясь продолжить разговор. Букет отчасти спасал, служа некоторым барьером между их телами. К глазам Стаси подступили злые слезы.

– Я вот потом понял, что потерял, – ожесточенно продолжил он. – А ты что поняла? Что предпочитаешь роль жертвы и страдалицы?

– Страдалицы? Ты бессердечный и беспринципный козел, – прошипела Стася, пытаясь оттолкнуть от себя мужчину. – Раскаиваешься, а сам смотришь на свой поступок как на пустяк.

– Стась, – голос и лицо Вячеслава смягчились, а руки с нежностью обхватили тонкие плечики девушки. – Я понимаю, что это не пустяк. Что сделал тебе тогда очень больно.

Уткнувшись лбом в макушку вдруг опустившей голову и переставшей сопротивляться Станиславы, он продолжил жарким шепотом:

– Я полностью осознаю, что натворил. Честно. Наговорил тебе в такой момент даже не глупостей, а оскорблений. Поверь, если б мог, сам бы себе морду набил. Но, Стась… Солнышко мое, я более чем наказан: потерял тебя, а ты для меня всё. Клянусь, ничего подобного не повторится. Я был не прав, во всем не прав. Не разобрался во всем и в себе – вот что главное. А не то, что ляпнул тогда сгоряча. Забудь об этом. Я тогда совершенно не готов был к такому повороту… Так хотел тебя, что голова отключилась. Так сильно хотел… Нестерпимо. И сейчас хочу. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Моей…

Слезы обжигали глаза, в душе Станиславы смешалось так много чувств, и ни одно не преобладало: гнев, обида и боль, ненависть и притяжение, страх, недоверие и желание поддаться, поверить, ведь насколько проще тогда бы всё стало… Совершенно растерявшись, безмолвствуя, девушка замерла, чем и воспользовался Ледянов.

Обхватив ее лицо ладонями, мужчина заставил поднять его вверх, впился в раскрывшиеся губы жадным поцелуем.

Эти несдержанность и властность, неожиданные и совершенно неприемлемые, на мгновение-другое окончательно выбили Стасю из колеи. Сопротивление? О нем вспыхнула мысль позже. Станислава вырвалась, и несколько секунд они смотрели в глаза друг другу: Осеева – с яростью, взгляд Ледянова был нечитаем.

Губы девушки жгло и покалывало, а еще накатили слабость, желание повторить. Последнее привело ее в такое негодование, что, неловко размахнувшись – не позволили пространство и неопытность, – Стася залепила Ледянову пощечину.

К ее удивлению, едва-едва пробившемуся сквозь гнев и досаду, тот не пресек ее действия, хотя мог бы, ведь видел ее намерение. Он принял удар как должное, будто бы сам хотел…

И Станислава не выдержала, стала рваться из сомкнувшихся на ее талии рук мужчины, разъяренно шипя:

– Да как ты только посмел! Отпусти меня немедленно! Ненавижу тебя, ненавижу…

Тщетные попытки. Притиснув Стасю к стене своим крепким, большим телом, – даже злополучные розы ретировались, смявшись, перестали играть роль некоторой преграды, – Ледянов совсем замкнул ловушку. Горячие ладони мужчины снова обхватили ее лицо, большой палец легко, на секунду, коснулся губ. Бешенство Станиславы неожиданно схлынуло, преобразовавшись в возбуждение. Девушка застыла, вглядываясь в потемневшие решительные глаза Славы. Глаза своего врага, человека, вновь ворвавшегося в ее жизнь и принявшегося в ней хозяйничать. Глаза того, кого забыть, как и простить, всё не удавалось. Он потянулся к ее губам:

– А я тебя люблю, – шепнул. Глядел с нежностью и даже с болью. – Уже давно. И сильно.

Поверить и принять получилось лишь на секунду, а в следующую льдинка причиненной тогда обиды расцарапала сердце.

Он снова завладел ее губами, а Станислава решила позволить ему это… Сопротивление только убедит Ледянова в ее неравнодушии, но если остаться безучастной, холодной к его поцелую…

Напор сменился осторожной лаской, как только Слава почувствовал, что девушка не противится ему. Губы искушали, звали, просили ответа… То был поцелуй, постепенно уничтожающий всё: прошедшие пять лет порознь, осознание неправильности происходящего, решение доказать, что равнодушна, что ненавидит. Мир, вдруг вспыхнув, качнулся и поплыл куда-то. Будто бы спали оковы, и всё стало сто крат ярче: ощущение жара, исходящего от мужчины, его запах – нотки сандала и горьковатого цитруса, – вкус его рта – сладкий, чуть пряный, – бег собственного сердца, их сбившееся, смешавшееся дыхание, ее желание коснуться его плеч, волос, прильнуть еще ближе, став его частью. Станислава как будто застыла на краю пропасти, готовая в следующий миг шагнуть в нее.

К счастью, этого мига не наступило, Ледянов вовремя оторвался от ее губ, резко прекратив целовать.

– Натешился? – ядовито поинтересовалась Станислава, тщательно скрывая свою дрожь. «Боже мой, – билась в голове мысль, – еще бы секунда, он бы всё понял, а я бы сдалась…»

На скулах нахмурившегося Вячеслава желваки заходили. Впервые он промолчал на явную колкость.

Мгновение они стояли друг напротив друга, оба на грани чего-то, оба – точно опасно натянутые струны. А потом Стася, всё еще дрожа, негодуя, оттолкнула оставшегося безмолвным Ледянова и выскочила в широкий проход торгового центра.

Она и не ждала, что он ее отпустит так легко. Через миг уже шагал рядом, держась чуть позади, но очень близко. На них поглядывали другие покупатели. Лица этой пары, искаженные гневом, явно не прогулочный шаг обоих привлекали внимание.

Стасе было всё равно, кто и как на них смотрит. Сейчас больше всего хотелось накричать на ненавистного Ледянова, отхлестать его чертовыми подаренными им розами. Но это желание, пугавшее и злившее, – нет, не его она на самом деле ненавидит сейчас, на самом деле она ненавидит саму себя! – девушка изо всех сил подавляла, еще более ускоряя шаг. Узкая и длинная, ниже колен, юбка-карандаш и любимые сапоги на шпильках стесняли движение. Спина покрылась неприятным липким потом – то ли в пальто стало слишком жарко, то ли ярость и нервы подняли температуру тела на пару градусов. А еще этот проклятый букет, оттягивающий руки, мешающийся… Избавиться от него!

– Между прочим, я сделал тебе официальное предложение, – ледяным тоном напомнил ее преследователь. – Ты должна дать ответ.

Именно в эту секунду Станислава заметила отлично узнаваемую табличку с надписью WC и женским профилем в шляпе. Девушка мгновенно свернула, толкнула заветную дверь и молча скрылась за ней.